Архиепископ Лука Войно-Ясенецкий. Религиозная и профессиональная деятельность на территории Красноярского края

Ответ: Как викарий епископа Томского Андрея, я находился в его распоряжении и обязан ему подчиняться. Мое служение в Барнауле в данное время он счёл невозможным и велел мне дожидаться, не пригласит ли меня Церковь Ташкентская ко служению здесь» [6]

Оказавшись не в силах доказать свои обвинения, Среднеазиатское ГПУ вместо того, чтобы закрыть уголовное дело (что было бы логично), выносит решение отправить епископа Луку в Москву, где вина его будет полностью раскрыта. 10 июля Валентин Феликсович был вынужден ехать в Москву, а в столицу были отправлены копии материалов уголовного дела епископа.

Секретно

НКВД Государственное Политическое Управление

Секретный отдел ГПУ На территории Туркреспублики

10/VII 1923 г. № 06520

При сем препровождается дело по обвинению Ясенецкого-Войно (епископа Луки), Михаила Андреева, протоиерея ж.д. церкви г. Ташкента и ссыльного епископа Андрея Уфимского (Ухтомского) согласно постановлению Ср-Аз. Бюро ЦК РКП(б) и постановлению своему от 9/VII-23г

Сообщается, что епископ Лука и протоиерей Михаил Андреев выбыли в Москву и обязаны явиться в СОГПУ.

Приложения упомянуты в д. №152 и 152-а

ВР.НАЧ.СОЧ и НАЧ. СОППГУТ /Гордон/

УПОЛС /Мартынов/

Секретно

14 июля 1923 года заместитель председателя ГПУ Генрих Ягода подписал ордер №2349 от 24 июля 1923 г. на арест «Асенецкого-Войно Валентина Фреликсовича»…». [7]. Епископ Лука был арестован, его доставили в комендатуру ГПУ, затем во внутреннюю тюрьму НКВД на Лубянке, позже - в Бутырскую тюрьму. О том, что его арест выглядит, мягко говоря, странным, говорит следующий документ:

Служебная записка Начальнику

№ 4046 форма №1 Учетное отделение

7 августа 1923 г. Копия Начюротдела ГПУ

На основании приказа управделами ГПУ за №58 от 13/V 22 г.

Учетн. Отделение ОЦР ГПУ ставит Вас в известность, что числящемуся за Вашим Отделением Ясенецкому-Войно Валентину Феликсовичу срочно надлежит предъявить обвинение и указать меру пресечения, так как через 48 часов истекает 2 недельный срок со дня его ареста

Нач. Учетного отделения Отценрега ГПУ [8]

Лишь 30 августа секретное отделение ГПУ завершило следственное дело и составило заключение, в котором обвиняли епископа Луку и протоиерея Михаила Андреева в организации Союза приходов, распространении контрреволюционных воззваний восточных патриархов, а также, что они не признали себя виновными (!), несмотря на то, что у них якобы обнаружены контрреволюционные листовки. Лишь 24 октября дело было вынесено на заседание Судебной Коллегии ГПУ, всё это время епископ Лука находился в Бутырской тюрьме… 26-го октября Судебной Коллегией ГПУ дело было передано Комиссии НКВД

Секретно

Комиссия НКВД по административным высылкам От 26 октября 1923 года.

Слушали:

Дело № 19626 по обвинению гр. Андреева М.М. и Ясенецкого-Войно Луки Феликсовича по 72, 73 и 70 ст. ст. У.К. Докл: т. Реброва

Постановили:

Андреева и Ясенецкого-Войно выслать в распоряжение ППГУ Сибири сроком на 2 года. Дело сдать в архив 6-го отд. СОГПУ

Секретарь комиссии НКВД.

Только к декабрю 1923 г. владыку Луку отправили по этапу в место его ссылки - город Енисейск. Уже по мере своего переезда епископ Лука начинает оказывать помощь местному населению: «…нас отправили дальше по зимнему пути в город Енисейск за триста двадцать километров к северу от Красноярска. Об этом пути я мало что помню, не забуду только операцию, которую мне пришлось произвести на одном из ночлегов крестьянину лет тридцати. После тяжелого остиемиелита, никем не леченного, у него торчала из зияющей раны в дельтовидной области вся верхняя треть и головка плечевой кости. Нечем было перевязать его… Я попросил найти слесарные щипцы и ими без всякого затруднения вытащил огромный секвестр». [9]

До места ссылки он добрался лишь 18 января 1924 года, также, с ним в Енисейск были сосланы протоиереи Михаил Андреев и Илларион Голубятников. Уже здесь епископ Лука сталкивается с крайним запустением в делах веры среди местного населения, которое поразило его своей бездуховностью. То, что он увидел, потрясло его до глубины души, епископ никак не ожидал увидеть в Сибири такой разительно низкий уровень веры. Самое же страшное было в том, что Слово Христа не просто было мало распространено, но оно ещё было сильно извращено ересью обновленчества.

Владыка Лука, тем не менее, не колеблясь начал свой труд по возвещению христианского вероучения среди местных поселенцев. «Вместе с протоиереями И. Голубятниковым и М. Андреевым он поселился в просторной квартире с гостиной в двухэтажном доме Забоевых на улице Ручейной. Так как все 11 церквей города Енисейска были захвачены обновленцами и живоцерковниками, то квартира епископа была превращена в домашнюю церковь, где совершалось богослужение и по воскресеньям и праздничным дням собиралось довольно много народа». [10]. «В храмы Енисейска он не ходил, потому что местные священники уклонились в живоцерковный раскол». [11]

Но владыка на этом останавливаться был не намерен, Он самочинно открыл один из пустующих храмов, закрытых по решению ГПУ, и принялся служить в нём. «Луку вызывали в ГПУ. Держался он с достоинством, заявил, что виноватым себя не считает и впредь намерен возносить хвалу Богу в специально построенных для того храмах и, как говорят, добавил, что единственными хозяевами над собой признает только Бога и Патриарха» [12].

Живя в Енисейске, владыка Лука обратил внимание на то, что здесь огромную роль играют комсомольские организации. Именно они являются основной силой по борьбе с «опиумом для народа» - Православной Церковью. «Незадолго до моего приезда в Енисейск был закрыт женский монастырь, и две послушницы этого монастыря рассказали мне, каким кощунством и надругательством сопровождалось это закрытие храма Божия. Дело дошло до того, что комсомолка… задрала все свои юбки и села на престол» [13] Именно комсомольцы Енисейска были инициаторами многочисленных акций, направленных против Церкви. Они первыми стали притеснять православных священников и унижать верующих, первыми же перешли к насильственным действиям. При поддержке новой власти и попустительстве неверующего населения, которых было большинство, они разрушали и оскверняли храмы, похищали церковную утварь, избивали верующих.

До того как попасть в Сибирь, владыка Лука был убеждён, что основной противник Православной Церкви - это еретики-обновленцы с живоцерковниками и их покровители, Советская власть с её антихристианской идеологией. Оказавшись в Енисейске, он был немало шокирован, увидев с какой ненавистью само население гонит Церковь. Владыка Лука принял решение противодействовать этому разгулу: «Несколько раз он выступал с проповедями, пытался урезонить, пристыдить разрушителей храмов. Потом принял участие в публичном и, как говорят, многолюдном диспуте с молодым медиком-атеистом Чеглецовым. Но ни успокоить, ни даже умерить антирелигиозную волну двадцатых годов было, конечно, невозможно. Лука только ещё больше настроил против себя енисейское партийное и советское начальство». [14]

Епископ, продолжая службы у себя на дому, вспоминает такой случай: «В один из дней я вошел в гостиную, чтобы начать Литургию, и неожиданно увидел стоявшего у противоположной стены старика-монаха. Он точно остолбенел при виде меня и даже не поклонился. Придя в себя, он сказал, отвечая на мой вопрос, что в Красноярске народ не хочет иметь общения с неверными священниками и решил послать его в город Минусинск, вёрст за триста к югу от Красноярска, где жил православный епископ… Но к нему не поехал монах Христофор, ибо какая-то неведомая сила увлекла его в Енисейск ко мне. «А почему же ты так остолбенел, увидев меня?» - спросил я его. «Как было мне не остолбенеть?! - ответил он, - Десять лет тому назад я видел сон, который как сейчас помню. Мне снилось, что я в Божием храме и неведомый мне архиерей рукополагает меня во иеромонаха. Сейчас, когда вы вошли, я увидел этого архиерея!» Монах сделал мне земной поклон, и за Литургией я рукоположил его во иеромонаха. Десять лет тому назад, когда он видел меня, я был земским хирургом в городе Переславле-Залесском и никогда не помышлял ни о священстве, ни об архиерействе. А у Бога в то время я уже был епископом. Так неисповедимы пути Господни». [15] Затем и монах Серафим был рукоположен епископом Лукой во иеродиакона, и получил от него наказ обустроить в Красноярске молитвенный дом для всех оставшихся верными патриарху Тихону.

Столкнувшись с сильным противодействием большинства местного населения при попытках вразумить их и привести в лоно Церкви, епископ Лука не отчаивается и надеется через врачебную помощь, достучаться до сердец жителей. Собственно, с самого своего появления в городе, владыка стал оказывать врачебную помощь населению.

Для начала он явился в местную больницу к заведующему Башурову, которому представился так: «Я профессор Ташкентского Университета, в миру Ясенецкий-Войно, имя мое в монашестве Лука» Остаётся только догадываться, сколько молодому доктору понадобилось времени, чтобы понять, кто же стоит перед ним. Владыка Лука просил разрешение проводить операции. С большим трудом, он добился у Башурова право на проведение операций. «Настал операционный день. Больного положили на стол, усыпили. Первое же движение профессора заставило Башурова побледнеть. Лука рассёк брюшную стенку пациента таким широким и стремительным взмахом скальпеля, что у заведующего больницей мелькнуло в голове: «Мясник! Зарежет больного!» Лука заметил, что ассистент волнуется и сказал: «Не беспокойтесь, коллега, положитесь на меня». И действительно, операцию сделал он превосходно» [16]

После первых же операций, молва о епископе Луке стала мгновенно расходиться по окрестностям, к нему потянулось огромное количество людей, мучавшихся различными недугами, с которыми не в силах были справиться местные врачи. Измученные, эти люди надеялись, что приезжий доктор вылечит их наконец, от старой болезни. Вскоре, за помощью к нему стали приходить крестьяне из других деревень и селений. Стала расти его популярность и авторитет среди местного населения.

Надо сказать, что операции он проводил бескорыстно, то есть не взимал платы, чем совершенно добил своих, если так можно сказать, «конкурентов» - частных врачей, оказывавших платные услуги. Помимо бесплатной, его помощь была на несколько порядков выше, чем у других медиков. Желающих было так много, что вскоре пришлось заводить специальный журнал, список быстро был составлен на три месяца вперёд. Всем излечённым владыка говорил лишь: «Это Бог вас исцелил моими руками. Молитесь ему».

Одним из ярчайших моментов его хирургической практики в Енисейске стало исцеление им слепой семьи, в которой шесть из семерых слепцов, стали зрячими. «Экстракцию врождённой катаракты трём мальчикам-братьям, о котороых в «Мемуарах» сказано крайне скупо, народная память дополняет интересными подробностями… Прозревший мальчик лет девяти вышел впервые на улицу. С изумлением увидел он мир, который прежде представлялся ему совсем иным. Подвели лошадь. Видишь? Чей это конь? Мальчик не мог ответить. Но ощупав коня закричал радостно: «Это наш, наш Мишка!» Так же трудно было ему сначала на взгляд, что это за штука такая - карандаш. Семья недавних слепцов буквально боготворила хирурга-епископа, но на просьбы принять от них какие-нибудь подношения Лук, как всегда, отвечал отказом»

Однажды в Енисейск из района привезли умирающего мужчину с больными почками. Когда Владыка осмотрел его, то приказал родным купить и заколоть телёнка. Телёнка закололи. Владыка взял от него свежие почки и пересадил больному» [17].

Пораженное такой помощью со стороны ссыльного епископа, местное население прониклось к нему уважением, всё же сибиряки - люди хоть и гордые, но честные и преданные, если кому-либо удаётся завоевать их доверие, то он может быть уверен, что эти люди никогда не предадут его.

Вскоре пошла на лад и церковная жизнь. Неправославная часть населения стала принимать Крещение из рук епископа Луки, а «православное население стало игнорировать службу в «обновленческих» церквях и посещать литургии, которые служил владыка Лука». [18]

Встревоженные тем, что огромный рост популярности оставит их без заработка, местные частные врачи и фельдшера жалуются енисейскому начальству на епископа Луку как возмутителя спокойствия, также на него ополчается местное обновленческое духовенство и комсомольские активисты. Их усилия, в конце концов приводят к тому, что 3 марта 1924 г. епископ Лука подвергся аресту, а затем, постановлением ГПУ выслан в деревню Хая, которая находится на р. Чуня, притоке Ангары в 450 км. От Енисейска.

Остановившись в посёлке Богучаны, владыка успел сделать несколько операций, здесь же его разлучили с протоиереями Михаилом Андреевым и Илларионом Голубятниковым, которых отправили в другое место ссылки.

К новому месту своей ссылки он прибыл 17 марта 1924 г. Хая состояла всего из восьми дворов, дома, по самую крышу были занесены снегом, в сенях, где висел рукомойник, замерзала вода, чтобы добраться до хвороста необходимо было дождаться оленей, чтобы они протоптали до него тропу - обо всех этих особенностях владыка рассказывал своим детям в письмах. Тем не менее, даже здесь он не оставляет людей без врачебной и духовной помощи. В одной из нежилых изб, епископ сделал экстракцию катаракты крестьянину. Вообще же глазные болезни были очень распространены в сибирских селениях, уровень медицинской помощи был крайне низким, некачественным и эпизодическим. Епископ Лука завёл себе набор инструментов, необходимый для проведения именно глазных операций, который всегда имел при себе.

Хозяйка дома, у которой он остановился, была довольно нетерпимым и гордым человеком, однажды она даже выгнала владыку из своего дома, но под нажимом односельчан приняла его обратно. И прожив в Хае два с половиною месяцев, владыка Лука 5 июня через посыльного из ГПУ, получил приказ о своём возвращении в Енисейск.

При возвращении в Енисейск, владыке впервые пришлось ехать верхом на лошади: «Меня, никогда раньше не ездившего верхом и крайне утомлённого, пришлось снимать с лошади моим провожатым. Дальше до Богучан мы ехали на телеге. Потом плыли по Ангаре в лодках, причём пришлось миновать опасные пороги. Вечером, на берегу Енисея, против устья Ангары, мы с монахинями под открытым небом отслужили незабываемую вечерню». [19]

По приезде в Енисейск владыка был посажен в одиночную камеру, в которой просидел несколько дней. «Через некоторое время его освободили и Владыка сразу же отслужил архиерейским чином Божественную Литургию в Преображенском храме. В этом же храме святитель совершил по просьбе верующих хиротонию во священника. Деревенский приход неподалёку от Енисейска получил своего пастыря». [20]. Надежды начальства, на то, что Владыка будет сломлен после Хаи, не оправдались - вновь он служит богослужения и оказывает врачебную помощь нуждающимся. «По телеграмме епископа Амфиориса в г. Енисейске совершил три литургии и три всенощных, рукоположил двух священников - Александра Чурикова из псаломщиков в диаконы, а Николая Тюрнова из соборного диакона в священники (из протокола допроса епископа Луки от 2 января 1926 г.)» [21]

Авторитет епископа продолжает расти, население всё более ему симпатизирует, это крайне раздражает местную власть. Уже вскоре по своему возвращению, владыке Луке снова приходиться отправляться на новое место ссылки - теперь уже в Туруханск, куда отбывает 23 августа.

«На полдороге до Туруханска была небольшая остановка в довольно крупном селении, название которого я не помню. На берегу меня встретила большая группа ссыльных… Из этой группы ко мне подошёл представиться пресвитер ленинградской баптистской общины Шилов… Позже он приезжал ко мне в Туруханск для долгих бесед. Немного поодаль стояла другая группа людей, тоже ожидавших меня. Это были тунгусы, все больные трахомой. Одному из них, полуслепому от заворота век, я предложил приехать ко мне в Туруханск в больницу для операции» [22]. 30 августа владыка Лука прибывает, наконец, в Туруханск, где его на берегу встретила большое количество народа, которое опустилось перед ним на колени.

Город, в котором владыке теперь предстояло отбывать свою ссылку, был очень холоден. Зимой температура опускалась до -45 градусов по Цельсию, линии коммуникации весьма слабо развиты - сообщение идет только по Енисею, зимой - только «зимник» - по льду реки или собачьи нарты. Городская инфраструктура также едва заметна, в основном, Туруханск - это большое количество домов, основное население которых, крестьяне, охотники и рыболовы. Туруханск - это маленький городок, почти у самого полярного круга. Место легендарное. Со времён высланных из Петербурга декабристов, здесь всегда находились те, кто был неугоден существующей власти. «Одним из таких неугодных оказался и врач Валентин Феликсович Войно-Ясенецкий, он же - архиепископ Лука» [23]

Владыка Лука поселился на квартире у главного врача больницы, он сразу стал проводить операции вместе с фельдшером и медицинской сестрой. «С этими двумя помощниками я делал такие большие операции, как резекция верхней челюсти, большие чревосечения, гинекологические операции и немало глазных» [24]

Епископ вновь приступил к своему призванию, вновь к нему потянулись больные, в надежде получить исцеление, и вновь он соединял воедино свою медицинскую и духовную деятельность. Известно, что везде, где он проводил операции, стояла икона с лампадой, кроме того, перед началом операции, владыка крестил йодом то место, которое подлежало хирургическому вмешательству.

«В годы, когда в Туруханске жил Лука, свирепствовали глазные болезни, но Войно-Ясенецкий справлялся даже с самыми безнадёжными случаями… ссыльному доктору удалось вернуть зрение одному старику из дальнего стана, который был почти слеп уже пятнадцать лет» [25]. «В Туруханске профессор был очень популярен, т.к. много занимался лечебной практикой и оказывал высококвалифицированную хирургическую помощь местному населению, несмотря на то, что инструментария не хватало, а оборудование было устаревшим и примитивным». [26]

Не оставлял епископ и духовного своего призвания. К нему, для бесед на богословские темы, приехал Шилов - тот самый лидер ленинградской баптистской общины, вместе с владыкой они разбирали многие тексты Священного Писания, который владыка разъяснял в православном духе.

Также епископ Лука был намерен служить богослужения в местном храме. «В Туруханске был закрытый мужской монастырь, в котором, однако, старик-священник совершал все богослужения. Он подчинялся красноярскому «живоцерковному» архиерею, и мне надо было обратить его и всю туруханскую паству на путь верности древнему Православию. Достигнуть этого удалось проповедью о великом грехе церковного раскола: священник принёс покаяние перед народом, и я мог бывать на церковных службах и почти всегда проповедовал на них… В больнице, конечно, я никому не отказывал в благословении, которое очень ценили тунгусы. За это и за церковные проповеди мне пришлось дорого поплатиться». [27]

Благодаря усилиям владыки Луки, туруханцы отошли от живоцерковной ереси и возвратились в лоно Православной Церкви, они всегда в большом количестве ходили на все богослужения епископа, где окормлялись им духовно. До монастыря владыку доставляли, обыкновенно, на санях, крытых коврами. Население настолько привязалось к владыке, что всегда оказывали ему уважение, в больнице почти каждый просил его благословения. Тунгусы же относились к этому на порядок серъёзней, искренне считая, что благословением батюшка-«шаман» наделяет их силой и ограждает от злых духов.

Раздражённое начальство, в лице местного представителя председателя краевого исполкома В.Я. Бабкина и других, попыталось запугать епископа всяческими санкциями. Они потребовали от него, чтобы он перестал давать населению благословения и ездить в санях. «Я ответил, что по архиерейскому долгу не могу отказывать людям в благословении, и предложил ему самому повесить на больничных дверях объявление о запрещении больным просить у меня благословения. Этого, конечно, он сделать не мог. О поездках в церковь я тоже ему предложил запретить крестьянам подавать мне сани, устланные коврами. Этого он тоже не сделал». [28]

За время своего пребывания в Туруханске, епископ Лука сделал множество операций, он осуществлял очень разнообразные по характеру услуги: был он и в качестве педиатра, и гинеколога, окулиста, лора, хирурга и т.д. Несколько раз он оперировал больных с язвой желудка, проводил онкологические операции, «однажды убрал у крестьянина опухоль правой глазницы и гайморовой области». [29]

Недовольное его действиями, местное начальство решило силой заставить замолчать епископа и 5 ноября он был вызван в ГПУ, где его пытались написать заявление об отказе от богослужений и проповеди под угрозой дальнейших ссылок и продления её срока. В силу такого грубого вмешательства в духовную сферу, владыка Лука принимает решение уволиться из больницы, вследствие чего нарастает напряжённость между двумя отделами - ГПУ и здравоохранения, которое перерастает в конфликт.

После ознакомления с ситуацией красноярской прокуратуры, было дано разрешение на заведение уголовного дела против епископа Луки. 7 декабря владыка был снова вызван в отдел ГПУ, где ему был учинён подробный допрос. «7 декабря 1924 г. после допроса Святителя уполномоченный Туруханского уездного отделения Енгуботдела ГПУ А. Стильве подписывает постановление о высылке епископа в деревню Султаниха. Однако товарищу А. Стильве показалось, что 400 км по торосам замёрзшего Енисея в сорокаградусный мороз до Султанихи - это приятная прогулка по Елисейским полям Парижа. И он зачеркнул в графе «пункт ссылки» «леревня Султаниха» и вписал «станок Плахино», что на 220 км севернее Северного полярного круга». [30]

Справедливо опасаясь возмущения местного населения, среди которого епископ имел огромный авторитет, начальство стремилось привести свой приговор в исполнение как можно скорее. Высылку необходимо было начать через 30 минут после вынесения приговора. Зимой, 25 января, далеко на севере, нетрудно предположить какие стоят погоды, а за полчаса успеть закончить сборы просто невозможно - на то и были расчёты - что владыка просто замёрзнет насмерть по дороге. «Здание ГПУ находилось совсем рядом с больницей. Меня вызвали туда, и у входной двери я увидел сани, запряжённые парой лошадей, и милиционера. Уполномоченный ГПУ встретил меня с большой злобой и объявил, что за неподчинений требованиям исполкома я должен немедленно уехать дальше из Туруханска и на сборы мне даётся полчаса. Я только спросил спокойно: куда же именно высылают меня? И получил раздражённый ответ: «На Ледовитый океан». [31]

Следует обратить внимание на само обвинение:

Постановление о предъявлении обвинения.

1924 года декабря 7 дня Я, Уполномоченный Туруханского Уезда Отделения Енгуботдела ГПУ Стильве рассмотрев предварительный материал по делу об Админссыльном гр. Ясенецком-Войно Валентином Феликсовичем и нашёл, что имеющимися в деле данными установлено, что Ясенецкий-Войно во время разъездов в церковь и обратно, распространял в контрреволюционных целях ложные слухи, направленные к возбуждению населения против РКСМ, во время амбулаторных приёмов в местной больнице, как врач совершал религиозные обряды в благословении посетителей и обманные действия с целью возбуждения суеверия в массах населения, выражавшиеся в пропаганде среди верующих для перехода обратно на рельсы старой церкви как введённые в заблуждений раскольниками и что патриарх Тихон занимает свой пост и был осужден не правильно советской властью вследствие чего, руководствуясь ст. 128 Уголовного Процессуального Кодекса РСФСР постановил: гр. Ясенецкого-Войно привлечь в качестве обвиняемого по сему делу, предъявив ему обвинение в измышлении и распространении в контрреволюционных целях ложных слухов; отправлении в госучреждении религиозных изображений, возбуждении в массах населений, путём обманных действий, т.е. в преступлении, предусмотренном ст. 73, 120 и 124 Уголовного Кодекса РСФСР о чем объявить гр. Ясенецкому-Войно. Копию сего направить в Прокуратуру Туруханского Уезда.

Уполномоченный Туруханского Отделений Енгуботдела ГПУ А.Стильве

Обвинение мне предъявлено епископ Лука Ясенецкий-Войно. [32]

Из состава обвинения ясно видно, что истинный страх властей был вызван воцерковлением населения под влиянием епископа Луки, возвращение к национальному, Православному самосознанию. Отказ от обновленчества, вкупе с утратой позиций коммунистических убеждений населения никак не могли допустить власть предержащие, и не допустили.

Отправившись почти без тёплой одежды и нужных в дороге вещей, епископ Лука получил их совершенно необычным образом: когда они с конвоиром доехали до селения Селиваниха, их нагнал ссыльный эсер Розенфельд, который часто беседовал раньше с владыкой. Узнав о его высылке, он обежал всех знакомых и собрал что смог, во многом, благодаря ему епископ не замерз во время пути. Частые беседы со своим конвоиром, милиционером-комсомольцем, привели к тому, что этот человек по окончании пути взял у него благословение, в дальнейшем он уверовал во Христа.

Прибыв в Плахино, епископ описывает его так: «Это был совсем небольшой станок, состоявший из трёх изб и, ещё двух больших, как мне показалось, груд навоза и соломы, которые в действительности были жилищами двух небольших семей…Я остался один в своём помещении. Это была довольно просторная половина избы с двумя окнами, в которых вместо вторых рам были снаружи приморожены плоские льдины. Щели в окнах не были ничем заклеены, а в наружном углу местами был виден сквозь большую щель дневной свет. На полу в углу лежала куча снега. Вторая такая же куча, никогда не таявшая, лежала внутри избы у порога входной двери». [33]

Здесь владыка вновь приступил к проповеди, ибо ничто не могло поколебать его веры. С ним было Священное Писание, по которому он предложил учить крестьян. Впоследствии он вспоминал, как зЗдесь крестил двух младенцев с самодельными епитрахилью и купелью, в тяжелых зимних условиях Севера. Купелью ему служила деревянная кадка, а всё время таинства ему мешал телёнок, вертевшийся под ногами.

Его пребывание в Плахино неожиданно закончилось 27 марта. За ним приехал уполномоченный и известил, что его возвращают обратно в Туруханск. Там, оказывается, умер крестьянин, который не получил вовремя должной хирургической помощи, разъярённые жители встали как один, вооружившись вилами и топорами они решили разгромить здание ГПУ и Сельсовета. Властям пришлось уступить, пришлось смириться перед истинной властью - народом. Это уникальнейший случай той эпохи, когда власть была вынуждена выполнять волю народа. Воздействие владыки Луки оказалось настолько сильным и плоды его трудов дали такие плоды, что уже не нельзя было остановить это и силой властных структур. Епископ возвращается в Туруханск, возвращается победителем в этом жестоком противостоянии.

Вновь Святитель работает в больнице, принимает больных и оказывает им помощь с утра до самого вечера, ежедневно. Теперь он отрыто служит литургии в монастыре. Новый следователь Галактионов, заменивший Стильве, был более терпим в отношении к епископу. Сам же Стильве, позже не постыдился прийти на врачебный приём к тому, кого он гнал и хотел изничтожить. Епископ и врач принял его милосердно, как любого другого. О своем положении после возвращения он в «Мемуарах» писал так: «Я опять начал работу в больнице. Уполномоченный ГПУ, с большой злобой и скрежетом зубов выславший меня из Туруханска на север вниз по Енисею за моё неподчинение, встретил меня изысканно вежливо, осведомлялся о моём здоровье и житье в Плахино.

Однажды случился пикантный инцидент. Уполномоченный по какому-то делу пришёл ко мне в больницу. Во время моего разговора с ним отворилась дверь, и в комнату вошла целая вереница тунгусов со сложенными руками для принятия благословения. Я встал и всех благословил, а уполномоченный сделал вид, что не замечает этого. И в монастырь я, конечно, продолжал ездить на санях, покрытых ковром». [34]

Владыка продолжал выполнять свой долг, ожидая окончания ссылки, так как срок её уже давно истёк, мимо проходили пароходы с такими же, как он, ссыльными, получившими один с ним срок и теперь плывущих в Красноярск, где и завершится из ссылка. Но его всё не вызывали.

Осенью, на владыку по доносу заводится новое уголовное дело. Но уже 20-го ноября из Края приходит уведомление, что срок ссылки епископа закончен, однако, желая заработать на епископе повышение, новый следователь Вагин спешно раскручивает уголовное дело против него. Тем не менее, помощник прокурора Туруханской прокуратуры отправил в Туруханское ГПУ письмо, где пояснил, что действия епископа под ст. 119 УК РСФСР, на которую ссылается Вагин, не подпадают, максимум - под 73 статью, но за это новый срок ссылки получить невозможно.

В Красноярск епископ Лука прибыл 31 декабря. 2 января состоялся его подробный допрос о его деятельности во время ссылки. В конце допроса ему были вручены проездные документы. Епископа поразило то, что прежде высокомерны и грубы, сотрудники ГПУ стали с ним вдруг обходительны и доброжелательны. «Недавнего ссыльного поразила такая резкая перемена в отношении к нему чекистов. Он не знал, да и не мог знать, что руководство ГПУ было разочаровано результатами спланированного церковного раскола, деятельностью обновленческой церкви. Поэтому была избрана другая тактика в отношении традиционной Православной Церкви, возглавляемой Патриархом Тихоном». [35]

За всё время первого своего пребывания в Сибири на территории современного Красноярского края, епископ Лука сделал уже очень многое для духовного возрождения народа. Живя в крупных населённых пунктах, он бесстрашно проповедовал об истине Христова Учения, обличая обновленческое движение, неуклонно посещал закрытые храмы и монастыри и проводил в них службы, не останавливаясь перед страхом наказания.

Даже своё медицинское служение Владыка воспринимал как служение Господу, оказывая людям хирургическую или иную помощь, он говорил им: «Это не я, но Господь моими руками исцелил вас, молитесь Ему». Огромная работоспособность и одарённость как хирурга, неизменно способствовали росту его авторитета где бы он ни находился. Видя его силу Веры, народ и сам возвращался ко Христу, оставляя свои заблуждения. В итоге: во всех селениях, особенно в городах Енисейск и Туруханск, в результате действий владыки Луки, обновленческая ересь утратила свои позиции, многие священники вернулись в патриаршую Церковь, население, в большинстве своём, возвратилось к Православию.

Примечание

1. Житие священноисповедника Луки, архиепископа Симферопольского и Крымского. Саратов. 2010. С. 26-27.

2. Святитель Лука Крымский (Войно-Ясенецкий) - Я полюбил страдание. Москва. 2005. . С. 30-31.

3.Там же. С. 34-36.

4. Там же. С. 32.

5. В.А. Лисичкин. Крестный путь святителя Луки. Москва. 2001. С. 89-91.

6. Там же. С. 92-101

7. Там же. С. 116.

8. Там же. С. 119.

9. Святитель Лука Крымский (Войно-Ясенецкий). Я полюбил страдание. Москва. 2005. С. 44-45.

10. В.А. Лисичкин. Крестный путь святителя Луки. Москва. 2005. С. 123.

11. В. Марущак. Святитель - хирург. Житие архиепископа Луки. Москва. 1997. С. 29.

12. М. Поповский. Жизнь и житие Войно-Ясенецкого, архиепископа и хирурга. Париж. 1979. С. 147.

13. В.А. Лисичкин. Крестный путь святителя Луки. Москва. 2005. С. 46.

14. М. Поповский. Жизнь и житие Войно-Ясенецкого, архиепископа и хирурга. Париж. 1979. С. 150

15. Святитель Лука Крымский (Войно-Ясенецкий). Я полюбил страдание. Москва. 2005. С. 45-46.

16. М. Поповский. Жизнь и житие Войно-Ясенецкого, архиепископа и хирурга. Париж. 1979. С. 151.

17. Там же. С. 153.

18. Там же. С. 126.

19. В.А. Лисичкин. Крестный путь святителя Луки. Москва. 2005. С. 128.

20. В. Марущак. Святитель - хирург. Житие архиепископа Луки. Париж. 1979. С. 31.

21. В.А. Лисичкин. Крестный путь святителя Луки. Москва. 2005. С. 128.

22. Святитель Лука Крымский (Войно-Ясенецкий). Я полюбил страдание. Москва. 2005. С.49.

23. http://kinozal.tv/details.php?id=730436 - «Святые. Сталинская для архиепископа Луки» 2010 г. Россия; режиссёр: Алексей Чернов.

24. Святитель Лука Крымский (Войно-Ясенецкий). Я полюбил страдание. Москва. 2005. С.50.

25. http://kinozal.tv/details.php?id=730436 - «Святые. Сталинская для архиепископа Луки» 2010 г. Россия; режиссёр: Алексей Чернов.

26. Шелепов А.М; Пешков В.В; Гладких П.Ф./ Военно-медицинский журнал. Октябрь 2007.

27. Святитель Лука Крымский (Войно-Ясенецкий). Я полюбил страдание. Москва. 2005. С. 50-51.

28. Там же. С. 51.

29. М. Поповский. Жизнь и житие Войно-Ясенецкого, архиепископа и хирурга. Париж. 1979. С. 168.

30. Там же. С. 143.

31. Святитель Лука Крымский (Войно-Ясенецкий). Я полюбил страдание. Москва. 2005. С.51.

32. В.А. Лисичкин. Крестный путь святителя Луки. Москва. 2005. С.144-145.

33. Святитель Лука Крымский (Войно-Ясенецкий). Я полюбил страдание. Москва. 2005. С.54.

34. Там же. С. 58

35. В.А. Лисичкин. Крестный путь святителя Луки. Москва. 2005. С. 186.

Глава III. Профессионально-религиозная деятельность В.Ф. Войно-Ясенецого на территории Красноярского края в период второй сибирской ссылки (1940-1944 гг.)

С момента, когда епископ Лука покинул Красноярский край после окончания первой ссылки, минуло уже более десяти лет. С 1927 по 1930 год епископ жил в г. Ташкенте как частное лицо, поскольку он был лишён университетской кафедры, но продолжал работать в больнице и проводить богослужения. Не переставал помогать людям на дому. В 1930 г. по обвинению в том, что он выдал ложную справку о самоубийстве жене, профессора Михайловского его жене, по версии следствия убитой подпольным церковно-клерикальным центром, епископа приговорили к трём годам лишения свободы. Срок ссылки он отбывал в Архангельске. 23 апреля 1930 г. он был арестован, а в ноябре 1933 г. освобождён.

До 1937 г. владыка жил и работал в г. Ташкенте, пока в том же году главой ГПУ-НКВД не стал Н. Ежов, который резко усилил жесткость репрессивного аппарата страны. Возобновились многие старые, и было заведены множество новых уголовных дел. Карательные органы стали разворачиваться во всю мощь.

В тот же год епископ Лука вновь был обвинён в том, что он является шпионом английской и турецкой разведки, а также членом тайной, контрреволюционной, церковно-монашеской организации. Также он был обвинён в преднамеренном убийстве людей на операционном столе, что для него, как врача, было самым обидным из всего обвинения.

На основании ордера №606 оперативный сотрудник УГБ НКВД Сорокин произвёл 22 июля 1937 г. обыск квартиры Войно-Ясенецкого, а после арестовал владыку. 24 июля епископ был вызван на первый допрос следователем Кирилловым. Также, вместе с епископом, были арестованы архиепископ Ташкентский и Среднеазиатский Борис (Шипулин), архимандрит Валентин (Ляхоцкий), протоиерей Михаил Андреев и протодиакон кладбищенской церкви Иван Середа. Практически все они, не выдержав пыток, дали ложные показания против епископа Луки, обвинив того в участии в заговоре против советской власти.

«Особенно тяжёлым испытанием для епископа было предательство близких ему людей. Протоиерей Михаил Андреев, под руководством которого профессор Войно-Ясенецкий, можно сказать, воцерковлялся, когда посещал богословские собрания в вокзальной церкви Ташкента, который следовал вместе с епископом Лукой в первую сибирскую ссылку, не выдержав тюремных пыток, лжесвидетельствует на Владыку. Архиепископ Борис (Шипулин), который был правящим Ташкентским архиереем и который, конечно же, знал об огромном авторитете и кристальной честности епископа-хирурга, тем не менее лжесвидетельствует на него. И архимандрит Валентин (Ляхоцкий), неоднократно получавший от Владыки материальную помощь, подписывается под обвинением в том, что епископ Лука иностранный агент и государственный преступник. Протодиакон кладбищенской церкви Иван Середа тоже поливает грязью святителя. Но Владыка твёрд на все допросах, ни на кого не клевещет, никого не оговаривает. Он верит, что показания против него выбиты силой, хотя тот же протодиакон Иван Середа являлся секретным сотрудником ГПУ, а об архиепископе Борисе (Шипунове) Владыке Луке известно, что во время предыдущих арестов тот своими ложными показаниями погубил немало невинных людей. Особое совещание осудило епископа Луку к ссылке на пять лет в Красноярский край. Подписавшие же ложные обвинения архиепископ Борис, протодиакон Иван Середа протоиерей Михаил Андреев и епископ Евгений (Кобранов) были приговорены к расстрелу, а архимандрит Валентин - к десяти годам лагерей». [1]

Пока епископ находился под арестом, сотрудники ГПУ-НКВД активно допрашивали всех, с кем общался Владыка. Методом угроз и запугиваний, а также фальсификаций, им удалось собрать достаточно материала, данного лжесвидетелями и трусами для возбуждения «полноценного» уголовного дела против святителя. «11 августа 1937 года Костину удалось получить признание Е.Я. Кобранова о существовании большой контрреволюционной организации, в актив которой входило 22 человека. Совершенно очевидно, что все они были арестованы немедленно и через некоторое время разосланы по различным лагерями и расстреляны». [2]

Методом издевательств, избиений и унижений, сотрудники ГПУ-НКВД одного за другим ломали людей, волей-неволей общавшихся с епископом Лукой. Их участь была незавидна, как отработанный и отслуживший свой срок годности материал они сгинули в лагерях. «На месяц дольше пришлось чекистам повозиться со священнослужителями В.В. Багрянским, Б.П. Шипулиным и М.М. Андреевым. Но и они не выдержали методов физического воздействия и подписали все протоколы, которые им подготовили чекисты Лацис и Кириллов». [3]

После выколачивания новых показаний, к уголовному делу было привлечены ещё 15 человек. Прокуратура Узбекистана продлила срок следствия до 25 октября 1937 г. затем, уже Москвой оно было вновь продлено до 3 декабря. Из всех подследственных, только епископ Лука выдержал все испытания, и, несмотря на страшные пытки, не признал ни наличие какой-либо контрреволюционной церковной организации, никого не оговорил в шпионаже и борьбе с советской властью. Несмотря на его преклонный возраст (ему было уже 60 лет) он смог выдержать два допроса подряд конвейером.

Используя единственный доступный способ защиты, профессор Валентин Феликсович объявляет 18 ноября 1937 г. о своей голодовке и пишет о её причине в НКВД УзСССР

Путём обмана, следователи убедили епископа прервать голодовку, но сразу же после обеда, 24 ноября начался его допрос конвейером, который продолжался до 5 декабря, в ходе его епископ снова объявил голодовку, но это не помогло - конвейер не прекратили. Владыка так ослабел, что уже ничего не понимал и не мог стоять на ногах. Понимая, что он просто не выдержит, епископ пошёл на хитрость.

Он заявил о прекращении голодовки, затем подписал первый протокол допроса. Следователи решили, что владыка сломлен. Он решил их уверить в этом: «Потребовал вызвать начальника Секретного отдела и, когда он пришёл, сказал, что подпишу всё, что они хотят, кроме разве покушения на Сталина. Заявил о прекращении голодовки и просил прислать мне обед» [4]

Во время обеда, Владыка сымитировал попытку самоубийства, чекисты, решив, что это от крайнего упадка духа и потери воли, решили дать ему поспать в одной из комнат, тем более, что самоубийство могло спровоцировать большой скандал в Ташкенте. Чекисты же, ожидали его пробуждения, радостно предвкушая, что сломленный епископ теперь во всём сознается и подпишет любые бумаги. «Меня уже ожидал начальник Секретного отдела, чтобы я подписал сочинённую им ложь о моём шпионаже. Я только посмеялся над этим требованием» [5]

Таким образом, были разрушены все усилия следователей, ведущих допрос конвейером. Результаты его допроса были признаны Москвой недействительным и возвращены назад в Ташкент для надлежащего завершения - заставить епископа сознаться в контрреволюционной деятельности. 23 февраля 1938 г. его вызвали и вновь допрашивали второй раз конвейером, и вновь были разбиты о его стойкость. «Был повторён допрос конвейером, при котором, однажды проводивший его чекист, заснул. Вошёл начальник Секретного отдела и разбудил его. Попавший в беду чекист, прежде всегда очень вежливый со мной, стал бить меня по ногам своей ногой, обутой в кожаный сапог… меня отвели в подвал ГПУ и посадили в очень тесный карцер…В подвале, в карцере меня мучили несколько дней в очень тяжёлых условиях». [6] Но, то, чего не смогли достичь следователи, им дали коллеги епископа по профессиональному призванию, которым он часто помогал, профессора М.И. Слоним, Р. Федермессер, Г.А. Ротенберг, «помогли утопить» его в ложных показаниях.

Владыке продлевают срок следствия до 8 августа, самого же его, 20 июля отправляют в карцер НКВД на 10 суток, а 31 июля, сразу по окончанию десяти суток, вызывают на допрос. Но епископ был так же твёрд, оговаривать себя в контрреволюционных действиях отказался. В начале сентября, сотрудники НКВД направили дело епископа в Москву, они считали его вину полностью доказанной, но из столицы вновь вернули дело на дорассмотрение. Срок следствия был продлен до 15 февраля 1939 г. и всё это время епископ подвергался допросам и пыткам.

Наконец, на допросе 23 февраля 1939 г. следователь Кириллов не выдержал и попытался надавить на святителя, чтобы он не отпирался, поскольку все его близкие дали убедительные показания против него, епископ же спокойно ответил, что он это отвергает, и ни в какой тайной организации не состоял.

Ему продлили срок следствия до 26 февраля, затем до 5 марта. Лишь 12 марта следствие было закончено и епископу Луке было предъявлено обвинение, а 5 апреля обвинительное заключение было утверждено. В нем Владыку Луку обвинили и в шпионаже в пользу английской разведки, и в участии в антисоветской контрреволюционной монашеской организации. По приговору Особого совещания, в марте 1940 г. он отправляется по этапу в ссылку в Красноярский край: «Везли меня на этот раз уже не через Москву, а через Алма-Ату и Новосибирск. По дороге до Красноярска меня обокрали жулики в вагоне…В Красноярске нас недолго продержали в какой-то пересылочной тюрьме на окраине города и оттуда повезли в село Большая Мурта, около ста тридцати вёрст от Красноярска». [7]

Лишь к вечеру обоз с ссыльным добрался до посёлка. «В Мурту Войно-Ясенецкий приехал уже измождённым многочисленными тюрьмами и ссылками стариком. И всё-таки через некоторое время снова стал работать в местной больнице». [8] Епископ первым делом направился в местную больницу, где застал заведующего больницей А.В. Барского: «Поздним вечером в начале марта 1940 года я долго засиделся в комнате, готовясь к предстоящей на следующий день операции…Вошёл высокого роста старик с белой окладистой бородой и представился: «Я профессор Войно-Ясенецкий» Мы не спали до четырёх часов утра. Вначале он расспрашивал меня о литературе последних лет, о достижениях советской хирургии…Затем он стал расспрашивать меня, какую хирургическую работу я веду, к какой операции готовлюсь и когда я рассказал о том, что назавтра у меня назначена операция по поводу рака нижней губы с иссечением регионарных лимфоузлов на шее, он тут же очень хорошо представил мне на рисунках анатомию подчелюстной области. Я заметил, что он прекрасно рисует, и его схемы выглядели как схемы атласов по нормальной анатомии» [9]

Владыке было позволено работать в больнице Большой Мурты. Его поселили в подсобном помещении при больничной столовой. Он вновь принимает множество людей, которые, прознав о том, что в их селении появился одарённый хирург, обязательно старались попасть на приём именно к нему. Это не осталось без внимания тамошнего главного врача большемуртинской больницы Барского, он невзлюбил епископа и всячески старался его ущемить. По его, Барского, условиям, епископ по всем вопросам предстоящих операций и вообще любого хирургического вмешательства обязан был сноситься с ним, испрашивая у того разрешение.

Тем не менее, он развил очень бурную деятельность, практически каждый его рабочий день не обходился без операций. Как и ранее, его слава и авторитет хирурга стремительно растёт, о нём становится известно в среде государственной и партийной верхушки края, к нему за помощью обращаются вышестоящие чины.

В таком статусе он становится недосягаем для мелких козней. «Однажды пришлось ему оперировать секретаря райсовета Строганова. Операция как операция: ущемленная пупочная грыжа. И можно не сомневаться: через две недели больной вышел бы на работу и забыл о своей грыже. Но вмешались ненавистные Войно-Ясенецкому силы, которые на нет, свели все его усилия. Стационаром ведала жена Барского, врач, но особа чрезвычайно легкомысленная…распорядилась снять швы раньше времени. Сама же уехала по личным делам в Красноярск. Больной чихнул - шов лопнул. Пока сестры заметили беду, началось омертвение кишечника. Войно оперировал второй раз, но - поздно. Больной умер…

В лучшем случае, при очень милостивом составе трибунала, Войно получил бы двадцать пять лет лагерей…Из Красноярска ожидали комиссию судебных медиков. Эксперты осмотрели тело…Никакой вины в действиях хирурга не нашли. Судить следовало Барскую, но райком распорядился - не трогать: молодой кадр. Дело замялось, да не совсем. Оказывается, ещё в день смерти больного, повстречав свою начальницу в хирургическом отделении, Войно потребовал, чтобы отныне она забыла сюда дорогу». [10]. Владыка судил людей по их поступкам, не оглядываясь на положение и чины, и не боялся говорить правду в глаза, и если люди эти творили зло, у него не было и тени сомнения, что бы назвать всё своими именами.

Летом и осенью 1940 г. епископ Лука пишет свою книгу «Очерки гнойной хирургии» с большими дополнениями, ему приходится нелегко - нужно восстановить то, что было уничтожено следователями осенью 1938 года, ведущими его уголовное дело. Епископ сделал запрос в Ташкентскую клиническую больницу для присылки ему историй болезни, а также запрос в Ленинградскую публичную библиотеку на копии иностранных статей по хирургии. Он даже пишет письмо на имя маршала СССР Климента Ворошилова с просьбой разрешить ему доступ к необходимым материалам, для работы по своей монографии «Очерки гнойной хирургии» необходимой для военно-полевой хирургии.

Осенью 1940 года пришёл неожиданный ответ «Через некоторое время его неожиданно вызвали в местное ГПУ и разрешили на два месяца поехать в Томск, для работы в тамошней, весьма обширной библиотеке медицинского факультета. За два месяца библиотечных штудий епископ Лука успел перечитать всю новейшую литературу по гнойной, в частности, военно-полевой хирургии на немецком, французском и английском языках и сделать все необходимые выписки. Это помогло успешно завершить работу над вторым изданием «Очерков», вышедших в 1946 году». [11]

Здесь же, в поселке Большая Мурта, епископ Лука на своих приёмах обследовал и призывников, и неизменно выявлял уклонистов, симулирующих свою негодность [12, 13]

С проблемой богослужения и вообще свободного вероисповедания положение в Большой Мурте обстояло куда хуже. В посёлке совершенно не осталось церквей, Владыка вынужден был для совершения молитвы уходить в рощу, подальше от лишних глаз. Местное начальство, прознав об этом, нарочно поощряло местных мальчишек гадить именно в том месте, где молился епископ. Наконец, владыка пошёл в райком, с жалобой, что в месте, где он молится, нарочно гадят деревенские мальчишки, на что получил ответ: «Мы свою церковь взорвали ещё в 1936-м. И нечего нам тут религию разводить».

С началом Великой Отечественной Войны епископ Лука утраивает силы по подготовке своей книги по гнойной хирургии, он отчётливо понимает, что в катастрофическом положении Красной Армии, которая несёт страшные потери, царящем хаосе на фронтах и в тылу, страшной неразберихе при обеспечении фронта боеприпасами, вооружением, пополнением войск, уровень военно-медицинской помощи также критичен, поэтому нельзя терять ни минуты. Всё лето он, в бешеном темпе старается закончить свою книгу, которая окажет большую помощь военно-полевой медицине, позволит сохранить жизнь тысячам советских воинов.

Более того, практически сразу после объявления войны Валентин Феликсович явился в отделение почты, где отбил телеграмму на имя председателя Президиума Верховного Совета СССР М.И. Калинина: «Я, епископ Лука, профессор Войно-Ясенецкий, отбываю ссылку в поселке Большая Мурта Красноярского края. Являясь специалистом по гнойной хирургии, могу оказать помощь воинам в условиях фронта или тыла, там, где будет мне доверено. Прошу ссылку мою прервать и направить в госпиталь. По окончании войны готов вернуться в ссылку. Епископ Лука». [14] Телеграмма предварительно прошла проверку краевых партийных органов, посовещавшись с органами НКВД, они отправили телеграмму адресату.

Ответ пришёл удивительно быстро, епископа Луку направляли в Красноярск, для работы в хирургической области. В конце июля 1941 г. за ним в Большую Мурту прилетел вертолёт. В Красноярск В.Ф. Войно-Ясенецкий был переведён на положении ссыльного. В самом Красноярске за уже известного епископа-хирурга началась самая настоящая «война». «По словам бывшего начальника Енисейского пароходства И.М. Назарова, летом 1941 года несколько ведмств сразу начали «охоту за бородой». Назаров сделал попытку «захватить» Войно-Ясенецкого для больницы водников и даже послал в Мурту главного врача своей больницы. Заинтересовался хорошим хирургом и штаб Военного округа. Но наибольшую подвижность в этой «охоте» проявил главный хирург только что организованного в Красноярске МЭП - местного эвакопункта. Под этим скромным названием скрывалось мощное подведомственное краевому отделу здравоохранения учреждение, состоящее из десятков госпиталей и рассчитанное на десяток тысяч коек. МЭП разворачивалось спешно по прямому указанию из Москвы». [15]

С фронта шли огромные эшелоны с ранеными и такие специалисты как Лука Войно-Ясенецкий были необходимы как никогда. Буквально на следующий день после своего прибытия, епископ приступает к операциям. «Вскоре он был переведён консультантом эвакогоспиталя, а затем назначен консультантом всех госпиталей Красноярского края. И здесь он много оперировал, собирал материал для научных работ, выступал с докладами на конференциях военных хирургов». [16] В октябре 1941 г. видя неимоверный гений епископа Луки как хирурга, его назначают на должность главного консультанта всех эвакогоспиталей Красноярска. Будучи главным хирургом эвакогоспиталя №1515, (здание средней школы №10), епископ взял на себя труд организовать курсы повышения квалификации для врачей и хирургов.

«Сориентировавшись в профессионализме хирургов всех госпиталей, он пришёл к выводу: «Идёт война и будет много раненых с тяжелыми ранениями в крупные суставы. А наши хирурги подготовлены только по общей хирургии. То есть, нет врачей, обученных по лечению боевых травм костей и суставов. Значит, нужно учить и учить быстро: лечить ранения крупных суставов и гнойной хирургии». В обучение были вовлечены хирурги всех госпиталей. Штабом был издан приказ для начальников всех госпиталей г. Красноярска: направить в 10-ю школу своих хирургов на повышение квалификации….Постепенно врачи всех госпиталей прошли у него переподготовку». [17]