Правовой договор как источник права

При этом само собой разумеется, как отмечает еще Г.Ф. Шершеневич, что воля должна быть "согласная", взаимно "познанная" и правильно (адекватно) понятая сторонами, а "содержание воли сторон должно иметь юридическую цель". Не будет правовым договором, пояснял автор, "соглашение нескольких семей о том, чтобы, с целью взаимного развлечения, устраивать поочередно вечера. Очевидно достижение юридической цели предполагает возможность содержания воли контрагентов, т.е. воли, направленной на установление, изменение или прекращение "юридических отношений".

Само собой разумеется также, что" для действительности договора", направленного на установление, изменение или прекращение правоотношений, включая нормативно-правовой договор, требуется, как минимум, его соответствие существующему правопорядку, непротиворечие действующему законодательству.

Но достаточно ли названных условий для того, чтобы тот или иной договор можно было бы рассматривать как нормативно-правовой институт и, соответственно, характеризовать его как источник права? Достаточно ли для этого только правообразующей воли, т.е. стремления сторон к созданию нормосодержащего акта, именуемого правовым, или же - задач, интересов создания такого акта и юридической цели? Очевидно, нет.

Дело в том, что не всякая воля сторон, каковой бы она по уровню согласованности ни была, и далеко не каждая "юридическая цель", которую преследуют контрагенты, сами по себе могут породить договор с нормативно-правовым содержанием. Для создания такого института, равно как и любого иного нормативного акта, кроме правообразующих воли и цели необходима также правообразующая способность, т.е. способность выступать в качестве субъекта правотворческого процесса, быть субъектом правотворчества.

Данная способность в силу того, что правотворчество иного нормосодержащего акта, включая нормативно-правовой договор, касается не только самих участников данного процесса, но и многих других лиц - членов человеческого сообщества и граждан государства, уже по этой причине не может возникать "самопроизвольно", как возникает, например, правоспособность физических лиц в силу их рождения.

Для возникновения правообразующей способности у сторон - субъектов правотворческого процесса необходимы особые, вполне определенные социальные, экономические, а нередко - и политические условия.

К тому же, с точки зрения естественного права, для возникновения правообразующей способности у физического или юридического лица необходимо, условно говоря, "соизволение" общества, проявляющегося в виде сложившихся обычаев, традиций, "этических императивов" и пр., а с точки зрения позитивного права - предварительная или последующая санкция государства.

Поскольку современное российское, равно как и любое иное "цивилизованное", общество и государство лишь теоретически тяготеют к естественному праву, а практически живут по канонам позитивного права, то и при решении вопроса об истоках правотворческой способности субъектов договорных отношений, а, соответственно, и при определении юридической силы и правовой природы нормативно-правовых договоров следует ориентироваться прежде всего на позитивное, а затем уже - на естественное право.

Верно, что договор и порождаемое им договорное право - это уже не "чисто" позитивистские феномены, имея в виду способ их возникновения, лежащую в их основе юридическую цель, а также их "негосударственную" сущность и содержание. Здесь прослеживается явное тяготение к традиционным, выработанным веками и постоянно прокламируемым сторонниками естественного права, положениям.

Однако, тем не менее, когда в современном обществе и государстве речь идет об истоках, первопричинах и первоосновах нормативно-правового договора как правового акта и источника права, мы с неизбежностью обращаемся, как показывает опыт, к позитивному ("положительному") праву.

Чтобы убедиться в этом, достаточно взглянуть под данным углом зрения на существующие и возникающие в пределах различных отраслей современного российского права нормативно-правовые договоры.

Нетрудно заметить, что одни из них приобретают юридическую силу и правовой характер по причине того, что сторонами их или, по крайней мере, одной из сторон являются официально, согласно действующему "положительному" праву, признанные правообразующие субъекты - субъекты правотворчества - государство в целом - федерация, муниципальные государственные органы, субъекты Федерации и др.

Таковыми являются, например, договоры об образовании Федерации, договоры о сотрудничестве, заключаемые между субъектами Федерации, и иные им подобные договорные акты, возникающие на основе и в рамках, предусматриваемых отдельными нормами или совокупностью норм конституционного и административного права.

Другие нормативно-правовые договоры приобретают юридическую силу и правовой характер по причине того, что образование и функционирование их в виде правовых актов и, соответственно, в виде источников права санкционируются государством. Именно государство путем принятия соответствующего закона - наиболее значимой формы позитивного права, наделяет в ряде случаев стороны - субъекты договорного права правотворческими прерогативами.

В качестве примера можно сослаться на коллективный договор, трудовое соглашение и трудовой договор, заключаемый между работодателем и работником. Сами по себе данные субъекты трудовых отношений, равно как и их представители, не обладают правотворческой способностью. Они наделяются ими в силу принятия такого нормативно-правового акта, как Трудовой кодекс Российской Федерации, который напрямую объявляет коллективный договор и соглашение не иначе, как "правовыми актами", а, следовательно, их стороны - правотворцами.

Таким образом, решая вопрос о юридической силе, правовой природе и характере нормативно-правовых договоров, символизирующих своей "негосударственной" сущностью и содержанием определенный отход от позитивного права в сторону естественного права, мы каждый раз, в силу объективных обстоятельств, связанных с доминированием в современном прагматичном мире формально определенных, установленных или санкционированных государством правовых постулатов - правовых догм, с неизбежностью возвращаемся к позитивному праву.

Индивидуальный договор в механизме правового регулирования

1. Среди различных договорных актов индивидуальные договоры занимают весьма значимое место и играют в системе регулятивных средств довольно заметную роль. В отечественной и зарубежной литературе их зачастую именуют просто "договорами" или же "двусторонними (многосторонними) сделками", "частными договорами", "договорами в частноправовой сфере" и др.

В отличие от нормативно-правовых договорных актов индивидуальные договоры, в качестве каковых выступают гражданско-правовые договоры - сделки (кроме односторонних сделок), договоры в сфере коммерческого, семейного, финансового и некоторых других отраслей и подотраслей права обладают такими не свойственными правовым договорам признаками и чертами, как: а) определенность адресанта содержащихся в них прав и обязанностей; б) однократность применения как самого договорного акта, так и порождаемых им конкретных норм; в) прекращение действия индивидуального договора сразу же после его реализации.

Наиболее обстоятельно основные параметры индивидуальных договоров представлены и закреплены в Гражданском кодексе РФ. В нем не только дается общее определение гражданско-правового договора - одного из наиболее распространенных видов индивидуальных договоров, но и закрепляются основные принципы его формирования и функционирования, форма договора, его разновидности, порядок заключения, изменения и прекращения договора.

2. По общему правилу, индивидуальные договоры, в силу традиционного, издавна сложившегося и устоявшегося о них представления, несмотря на многозначность отражающего их термина и понятия (название документа, обязательственное правоотношение и юридический факт), рассматриваются, прежде всего, как юридические факты.

Исходя из этого применительно к гражданско-правовому договору в специальной литературе подмечается, что данный договор - "это наиболее распространенный вид сделок", ибо "только немногочисленные односторонние сделки не относятся к числу договоров", а основная масса встречающихся в гражданском праве сделок - это гражданско-правовые договоры. Последние имеют обязательный характер "лишь для тех, кто их принял (не случайно говорят, что "договор - закон для двоих"). Поэтому они имеют значение для регулирования конкретных отношений, возникающих между их участниками, в том числе при разрешении споров". В этом заключается принципиальное отличие индивидуальных, частных по своему характеру, договоров как юридических фактов от публично-правовых, а точнее - нормативно-правовых договоров, с одной стороны, и юридических фактов, не являющихся договорами, с другой.

Кроме того, отличительные признаки индивидуальных договоров как юридических фактов по сравнению с публично-правовыми договорами "недоговорными" юридическими фактами усматриваются и в других отношениях.

А именно - применительно к правовым договорам они обнаруживаются уже, в частности, в том, что если правовые договоры являются актами правотворчества со всеми вытекающими из этого последствиями, то индивидуальные договоры, соответственно, проявляются не иначе, как акты правоприменения. Первые завершают собой и выступают как конечный результат правотворческого (в договорной форме) процесса, а вторые - правоприменительного (в аналогичной форме) процесса.

Нельзя не согласиться в связи с этим с мнением в том, что "договорное правоприменение - это объективная правовая реальность, как и договорное правотворчество", и что "следует говорить о договорном правоприменении как об одном из способов правоприменительной деятельности".

По отношению к "недоговорным" юридическим фактам отличительные особенности индивидуальных договоров, выступающих в качестве актов правоприменения - договорных юридических фактов, проявляются, во-первых, в том, что если обычные юридические факты выражают собой уже свершившееся действие или событие (пожар, землетрясение и пр.), то "договорные" юридические факты (договор купли-продажи, договор подряда и др.) представляют собой своеобразную юридическую и фактическую программу будущей деятельности участников договора.

Во-вторых, отличительные особенности "договорных" юридических фактов проявляются в том, что они выступают, по мнению видных отечественных цивилистов, не только как основание для возникновения правоотношения, но и как само правоотношение.

Исходя из сложившегося многовекового представления о понятии и содержании гражданско-правового договора М.В. Брагинский и В.В. Витрянский считают, например, что договор следует рассматривать не только как юридический факт, т.е. юридическое и фактическое основание для возникновения правоотношения, но и "как форму, которую принимает соответствующее отношение", а также как само правоотношение.

Объективности ради следует сказать, что данное положение, выражая относительно новый подход отечественных авторов к рассмотрению понятия и содержания индивидуальных, в частности, гражданско-правовых договоров, не нашел пока широкой поддержки среди авторов, занимающихся данной проблематикой. Более того, у некоторых из них он вызвал довольно резкое отторжение, суть которого сводилась к тому, что трактовка гражданско-правового договора как правоотношения "безосновательно отбросила многое ценное в понимании договора, что было накоплено цивилистической теорией, и вывела на первый план черты и признаки, наименее значимые и даже вообще непригодные для объяснения договора". Попытка рассмотрения договора сквозь призму правоотношения ("договор - правоотношение") названа "крайне неудачной и даже ошибочной в научном и практическом планах", поскольку "тощая абстракция "правоотношение" не позволяет осуществить сколь-нибудь полный и значимый разбор содержания договора".

Отодвинув на задний план эмоциональную составляющую в этом суждении и все соответствующие ему "гражданско-правовые" чувства, выраженные по поводу "договора-правоотношения", следует, прежде всего, заметить, что в научных исследованиях a priori любые точки зрения и попытки рассмотрения того или иного предмета, включая такой индивидуальный по своему характеру договорной акт, как гражданско-правовой договор, не с "традиционной" стороны (или сторон), а под другим углом зрения, должны не отвергаться, что называется "с порога", а глубоко и всесторонне исследоваться.

В предложении рассматривать договор не только как юридический факт, но и как правоотношение, очевидно, есть свои не только плюсы, но и минусы.

Суть последних, помимо всего прочего, может заключаться в том, что при новом подходе к договору, при рассмотрении его в аспекте договор - правоотношение нарушается привычный, не единожды подтвержденный практикой и потому кажущийся единственно правильным и непоколебимым в своей правоте взгляд на договор только как на сделку, как на юридический факт или же только как на само договорное обязательство.

Несомненный плюс рассматривать гражданско-правовой договор не только в традиционном плане, но и сквозь призму правоотношений заключается в том, что такой подход значительно расширяет диапазон научных познаний данного индивидуального договорного акта, делает его исследование более глубоким и разносторонним.

Можно соглашаться или не соглашаться с мнением о том, что договор в прямом смысле является правоотношением, что он равнозначен правоотношению. Однако независимо от этого фактом остается то, что договор всегда: а) выступает как основание (юридический факт) для возникновения, изменения или прекращения правоотношения; б) является юридической формой возникающих или уже существующих между сторонами на основе данного договора фактических отношений; в) наполняет собой как "продолжение" соответствующих гражданско-правовых норм их конкретное юридическое содержание; и г) выступает в качестве своеобразной модели (через субъективные права и юридические обязанности) возникающих на основе данного договора правовых отношений.

В этом, если не прямом, то переносном смысле представляется возможным говорить об индивидуальном договоре вообще и о гражданско-правовом договоре в частности не только как об особом юридическом факте, но и как о правоотношении, точнее - своеобразной модели правоотношения.

Последнее тем более является оправданным, если при этом иметь в виду, что гражданско-правовой, равно как и любой иной индивидуальный договор - юридический факт, в отличие от обычных, "недоговорных" юридических фактов, служащих реализации позитивного права, как справедливо отмечалось в цивилистической литературе, "не просто переводит предписания законодательства в плоскость конкретного правоотношения", а создает условия, при которых субъекты договора сами, своей волей создают субъективные права и юридические обязанности, "даже когда законодательство не определяет содержания их действий либо предусматривает лишь общие направления и рамки правового поведения, относя конкретизацию отношений на усмотрение контрагентов".

3. Наряду с названными особенностями и спорными положениями, касающимися индивидуального договора как юридического факта, в научной литературе предлагается и иное видение данного договорного акта.

При этом в одних случаях предполагается вообще не считать договор юридическим фактом, а рассматривать его в качестве акта индивидуального правового регулирования, основное назначение которого заключается в конкретизации закрепленных с помощью норм различных отраслей права прав и обязанностей лиц.

В других случаях предлагается исходить из того, что "более верным было бы считать, что договор лишь отчасти является юридическим фактом и выступает таковым только для правовых норм, непосредственно регулирующих взаимоотношения сторон в силу заключения договора". При этом наибольшая ценность и интерес усматривается, прежде всего, в условиях договора, которые создаются собственным усмотрением сторон и по отношению к которым было бы "некорректно называть договор юридическим фактом".

Нетрудно заметить, что в обоих случаях, несмотря на некоторое различие в подходах при оценке роли и значения договора, довольно отчетливо просматривается стремление авторов видеть в нем не только и даже не столько акт правоприменения - юридический факт, сколько акт правотворчества, нередко нормативный, или "поднормативный" акт, выступающий в качестве правового или "подправового" ("поднормативного") средства регулирования общественных отношений.

При этом подчеркивается, что поднормативное регулирование призвано продолжать нормативное регулирование, "дополняя его индивидуальным регламентированием, выражающимся, в первую очередь, в уточнении, индивидуализации, конкретизации правового положения субъектов права в реально создавшейся обстановке".

4. Стремление придать индивидуальному договору наряду или вместо статуса юридического факта - акта правоприменения статус акта нормотворчества (реже правотворчества) - акта регулятивного воздействия на общественные отношения, является далеко не новым веянием как в отечественной, так и в зарубежной литературе.

Еще в 50-60-е годы прошлого столетия видные исследователи "договорной" тематики весьма настойчиво и последовательно обращали внимание на то, что индивидуальный договор, являясь основанием возникновения, изменения и прекращения правоотношений и определяя их содержание, в то же время самым непосредственным образом регулирует поведение сторон, непосредственно, в соответствии с правовыми нормами, устанавливает права и обязанности участников порождаемого данным договором правоотношения.

О регулятивном характере индивидуальных договоров при исследовании их роли и значения в механизме регулирования общественных отношений речь шла и в последующие годы, вплоть до настоящего времени.

Особый стимул данным научным изысканиям был дан в начале 90-х годов в период "приватизации", означавшей массовый исход прежней "общенародной" собственности, находившейся под "покровительством" государства, в частные, преимущественно "олигархические" руки, а также в период проведения экономических "реформ", повлекших за собой, по официальной версии, становление и развитие рыночных отношений и, соответственно, - повышение регулятивной роли договорных средств.

В научной юридической литературе все чаще стали появляться работы, в которых уже не только разносторонне рассматривается регулятивная роль индивидуальных договоров, что само по себе весьма важно и необходимо, но и предпринимаются попытки представления последних в качестве правовых актов, стоящих в одном ряду с законами и другими нормативно-правовыми актами.

"В процессе заключения договоров, - писала в 1994 г. по этому поводу Т.В. Кашанина, - создаются правовые нормы, но нормы индивидуальные, т.е. касающиеся конкретных и точно определенных индивидов и рассчитанные на них".

Свою точку зрения автор отстаивала и позднее, предлагая рассматривать договорные нормы в качестве разновидности правовых норм.

Аналогичного взгляда придерживаются и некоторые другие авторы, в основном цивилисты, полагающие, что если договор выступает "юридическим регулятором деятельности организаций и граждан", то это его главное свойство и назначение ставит данный договорной акт "в таком его проявлении в один ряд с общеобязательными правовыми нормами".

Развивая подобные идеи, авторы зачастую ссылаются как на аргумент, подтверждающий, по их мнению, обоснованность утверждений о правовом характере норм, содержащихся в индивидуальных договорах, на гражданское законодательство.

В частности, речь идет о ст. 1 (п. 2) Гражданского кодекса РФ, гласящей, что граждане (физические лица) и юридические лица, "свободные в установлении своих прав и обязанностей на основе договора в определении любых, не противоречащих законодательству условий договора", а также о ст. 8, согласно которой гражданские права и обязанности юридических и физических лиц помимо других актов возникают также "из договоров и иных сделок, предусмотренных законом, а также из договоров и иных сделок, хотя и не предусмотренных законом, но и не противоречащих ему".

Анализ содержания указанных статей показывает, однако, что при всем желании и самом развитом воображении без определенных натяжек весьма трудно сделать иной вывод, не поступаясь логикой и сложившимися представлениями о праве и его характерных особенностях, чем тот, что в данных статьях речь идет не более чем о субъективных правах и юридических обязанностях граждан и юридических лиц, в установлении которых (в рамках закона - акта позитивного права) они свободны на основе договора, а не о чем-то другом, в том числе о правовом характере содержащихся в данном договоре норм.

Тот факт, что индивидуальный договор, как и все иные договорные акты, содержит в себе определенные нормы, выступая при этом в качестве источника субъективных прав и юридических обязанностей, а вместе с тем - регулятора общественных отношений, можно считать давно общепризнанным и не подлежащим никакому сомнению. Достаточно вспомнить в связи с этим, что еще в работах 40-х годов xx столетия при рассмотрении проблем, касающихся договорной тематики и механизма нормативного регулирования общественных отношений, говорилось об "индивидуальных нормах", "отдельных нормах", "конкретных нормах" и пр.

Однако основной вопрос при этом был и заключается ныне в том, каков характер этих "индивидуальных", "конкретных" и иных по названию договорных норм. Являются ли они правовыми, как настаивают на этом одни авторы, или же "предправовыми", как полагают другие исследователи, или же, наконец, - неправовыми, как традиционно их рассматривают отечественные ученые?

5. Данный, далеко не простой и не второстепенный по своей значимости вопрос вызывает вполне понятный интерес и стремление к его основательному и всесторонне аргументированному разрешению у многих исследователей.

При этом одними авторами приводятся весьма серьезные аргументы в пользу мнения, что индивидуальный договор (индивидуальный договорной акт) является "актом правоприменения, актом, порождающим индивидуальные правовые установления".

Акцентируя внимание на том, что в настоящее время значение индивидуальных договоров в современной правовой практике России неуклонно возрастает и что договоры активно используются как регуляторы общественных отношений не только в сфере частного, но и публичного права, сторонники данного представления об индивидуальном договоре не без оснований сетуют по поводу того, что "признание индивидуальных договоров источниками регулирования порождает новую проблему". Суть ее усматривается в том, что "некоторые авторы, постулируя регулятивную природу договорных условий, объявляют их даже не индивидуальными установлениями (предписаниями), но правовыми нормами" (курсив мой. - М.М.).

Другие авторы приводят не менее веские, на их взгляд, аргументы в пользу подтверждения того представления о характере норм, содержащихся в индивидуальных договорах, в соответствии с которыми их нельзя рассматривать иначе, как в виде правовых норм. Правда, при этом делается оговорка относительно того, что в договоре, являющемся основным инструментом индивидуального регулирования общественных отношений, содержатся не обычные правовые нормы, а "микронормы", которые рассчитаны на строго определенный круг лиц и на однократность применения. "Микронормы", содержащиеся в индивидуальных правовых актах, по мнению авторов, дополняют и конкретизируют отдельные элементы обычных правовых норм.

6. Решая вопрос о характере договорных норм и анализируя различные мнения по данному вопросу, необходимо, как представляется, исходить, прежде всего, из четкого понимания анализа позиции, которую занимает тот или иной автор в отношении ключевых юридических понятий, включая, в первую очередь, категории "право", "юридический", "правовой" и пр. Ибо вполне очевидно, что в зависимости от того, какой смысл вкладывается в понятия "право", "правовой" и др., соответствующим образом будет решаться и вопрос о правовом или неправовом характере других "прилегающих" к ним категорий и понятий, в том числе - понятия "договор", "индивидуальный договор", "нормы индивидуального договора" и др.

Исходя, например, из традиционного, сложившегося еще на рубеже XIX-XX вв. в отечественной и зарубежной юридической науке позитивистского представления о праве как о системе общеобязательных норм, установленных или санкционированных государством и обеспеченных государственным принуждением, весьма трудно "вписать" договорные нормы в разряд правовых норм. В лучшем случае, с точки зрения установления правового характера индивидуально-договорных норм, с определенным допуском их можно будет рассматривать лишь в качестве так называемых предправовых индивидуальных норм. В обычном же режиме, с позиции традиционного позитивного права, нормы индивидуальных договоров, как и сами договоры, представляют собой не что иное, как акты применения правовых норм.

Это касается не только гражданско-правовых или иных договорных актов, возникающих в сфере частного права, но и ряда договоров, формирующихся в сфере публичного права. Некоторые авторы - административисты считают, например, в связи с этим, что в области административного права одной из отраслей, относящихся к сфере публичного права, не только индивидуальные, но и все иные договоры являются актами применения норм права.

Данное мнение, правда, не разделяется многими исследователями, справедливо полагающими, что "в некоторых случаях административный договор может быть источником права и чаще других договоров является нормативным. Однако неоспоримым фактом остается то, что традиционное, изначальное представление о нормах, содержащихся в индивидуальных договорах, как и о самих этих договорах, сводится к тому, что они являются не чем иным, как актами правоприменения.

Что же касается попыток представления индивидуальных, в частности, гражданско-правовых договоров в виде источников права, а содержащихся в них норм - в образе правовых норм, которые, как очевидно, не могут быть успешно осуществлены в пределах существующих юридических категорий и понятий и в рамках традиционного позитивистского представления о праве, то для их успешного осуществления требуется, по-видимому, иная методологическая основа и принципиально иное понимание того, что есть "право", а вместе с ним - "правовое" применительно к актам, нормам и пр., а что не является таковым.

Совсем не случайно поэтому авторы, ратующие за признание в качестве правовых актов индивидуальных, в особенности гражданско-правовых, договоров (договор купли-продажи, договоры подряда, субподряда и др.), и выступающие за то, чтобы гражданско-правовой договор занял "в общей картине права наряду с общеобязательными нормами" подобающее место, одновременно ставят вопрос о необходимости пересмотра и корректировки ряда ключевых для общей истории права категорий и понятий.

Речь идет, прежде всего, о внесении существенных изменений в понятие самого права, существующий, по мнению авторов, подход к которому "не может признаваться полноценным" в силу того, что "в нем оказывается неохваченной огромная область частноправового регулирования", осуществляемого "на основе гражданско-правовых договоров".

Имеется в виду корректировка, а точнее - предложение о полном отказе от такой весьма важной для теории права категории, как "правоотношение", поскольку этот термин, по мнению Б.И. Пугинского, несмотря на усилия теоретиков права и ряда видных цивилистов, таких, как О.С. Иоффе, и др., "на наш взгляд, фактически не используется законодателем, правоприменительными органами, практикующими юристами".

Наконец, предлагается скорректировать понятие и содержание "юридического факта", поскольку прежняя его трактовка в виде "связующего звена между нормой права и субъективными правами (обязанностями) субъекта", данная известным цивилистом О.А. Красавчиковым, "всегда была малопригодна для такой сферы частного права, как договорное право".

Не имея возможности рассмотреть по существу предлагаемые корректировки данных, в значительной мере устоявшихся и в теоретико-практическом плане оправдавших себя юридических категорий и понятий, поскольку эта тема для особого исследования, требующего дополнительного места и времени, обратим внимание лишь на два обстоятельства.

Первое из них касается необходимости более глубокой и обстоятельной аргументации высказываемых положений и предложений, в особенности, когда речь идет о таких фундаментальных для отечественной и зарубежной юридической науки категориях и понятиях, как "право" и "правоотношение". Одного заявления о "неполноценности" существующего представления о праве и ненужности учения о правоотношении, поскольку в них трудно вписываются договоры купли-продажи и другие частноправовые сделки, еще явно недостаточно для радикального пересмотра сложившихся веками фундаментальных категорий и понятий, а главное - для понимания того, какими же они в таком случае по своей сути и содержанию должны быть.

Второе обстоятельство, на которое, как представляется, следует обратить внимание, связано, по-видимому, с непроизвольным стремлением авторов, отстаивающих тезис о правовом характере индивидуальных договоров, "скорректировать" соответствующим образом уже устоявшиеся понятия "права" и др.., с тем, чтобы в них органически вписывались или, по крайней мере, не противоречили им те или иные выдвигаемые положения и вновь создаваемые понятия.

В научной литературе верно по аналогичному поводу отмечалось, что такого плана "коррекции", своего рода "ревизии чреваты дисторсией либо смешением ключевых понятий (правовой нормы, правотворчества, правоприменения и т.д.)".

7. Разумеется, по мере развития и изменения характера экономики, общества и государства не остается неизменным и право, а вместе с тем - и представление о нем: о его понятии, сущности, формах, функциональной роли и содержании. Однако для изменения права кардинальным образом и, соответственно, представления о нем требуются не локальные, касающиеся, скажем, только форм выражения экономических связей (договорные и др.), а глобальные, затрагивающие глубинные процессы, происходящие в масштабе всего общества и государства, изменения.

В современной России, находящейся на переходном этапе от одного типа экономики, государства и общества к другому, несомненно, назрели определенные изменения и в правовой сфере. Но это обусловлено не тем, что в государственно-правовой и экономической области появились новые или значительно расширилось применение старых форм, включая частноправовую форму регулирования общественных отношений, а потому что коренным образом изменились сами эти отношения. Это - очевидно, и это неоспоримый факт.

Из этого, прежде всего, как представляется, и нужно исходить, когда ставится вопрос об изменении понятия права и представления о других правовых явлениях и отражающих их понятиях и категориях, включая понятие индивидуального (частноправового) договора как юридической категории.

Решая вопрос о правовой природе индивидуальных договоров и содержащихся в них "конкретных", "индивидуальных" норм, далеко не лишним и отнюдь не зазорным в этом случае было бы обратиться к положительному опыту в разрешении аналогичных проблем в правовых системах других стран, в частности, Франции и Великобритании.

Несмотря на то, что в правовых системах этих стран, в силу исторических традиций и обычаев, существует далеко не одинаковое представление о многих правовых явлениях, в частности, о нормах права, где английская норма тесно связывается с обстоятельствами конкретных дел и формируется в процессе рассмотрения этих дел, а французская - вырабатывается доктриной или создается законодателем, тем не менее, в каждой правовой системе наряду с признанием правового характера общих норм, рассчитанных на неопределенный круг лиц и на многократность применения, признается также правовой характер и индивидуальных норм.

Речь при этом, правда, идет не о нормах, содержащихся в индивидуальных договорных актах - актах правоприменения, а о нормах, вырабатываемых судами - в судебных решениях. Признание судебной практики в качестве источника современного российского права, несомненно, было бы значительным шагом вперед как в развитии самого права, так и его теории.

Что же касается вопроса о правовом характере индивидуальных договоров и содержащихся в них норм, а также о признании такого рода договоров в качестве источников гражданского или любой иной отрасли права, то для этого нет никаких - ни формальных, ни фактических оснований.

Более того, придание индивидуальному договору и содержащихся в нем нормам правового характера отнюдь не способствовало бы развитию ни правовой теории, ни правовой практики. Скорее, наоборот. Ибо признание индивидуального договора правовым автоматически означало бы признание за его участниками - гражданами (физическим лицами) и юридическими лицами статуса законодателя - правотворца. Реализация данной идеи, несомненно, способствовала бы, помимо всего прочего, тому, что, согласно терминологии самых завзятых либералов, называется полной, а точнее - абсолютной демократизацией экономических отношений и общества. Но что делать с такой "мультиправовой" экономикой и как жить в таком беспорядочном, состоящем из миллионов законодателей и, соответственно, такого же количества систем законодательства, обществе?

Разумеется, это виртуальность, а реальность, очевидно, будет такова: индивидуальный договор как был, так и останется не чем иным, как актом правоприменения и одновременно - юридическим (не правовым) институтом, источником субъективных прав и юридических обязанностей, активным регулятором (благодаря наличию в нем индивидуальных норм) общественных отношений. Причем по мере развития рыночных отношений в сфере экономики роль и значение его все больше будут возрастать.

Непризнание правового характера индивидуальных, частноправовых договоров и, соответственно, - содержащихся в них конкретных норм вовсе не означает недооценки, а тем более попыток принижения их роли и значения как регуляторов экономических, а вместе с тем и обусловленных ими социальных отношений.

Частноправовой договор всегда был и остается весьма важным юридическим институтом, возникающим на базе позитивного закона и реализующимся в рамках этого закона, заключающего в себе, как справедливо замечает Б.И. Пугинский, "возможность государственного принуждения к его соблюдению путем применения мер воздействия, предусмотренных законом и самим договором".

Выполняя такие важные социально-экономические функции, как установление оперативной и гибкой связи между производством и потреблением, обеспечение эффективного обмена между людьми, произведенными материальными благами, установление юридических связей между участниками договора в виде обязательств, охрана и защита прав и законных интересов договорных контрагентов и другие функции, индивидуальный договор, будучи частноправовым по своему характеру договором, служит не только интересам непосредственных его участников, но и, по выражению немецких исследователей К. Цвайгерта и Х. Кетца, "более всего способствует увеличению общественной пользы".

Из этого следует прямой логический вывод относительно того, что проблема совершенствования теории договоров и договорной практики, а, вместе с тем, реализации договорных обязательств и укрепления договорной дисциплины - это проблема не только и даже не столько отдельных ученых, практикующих юристов или договорных контрагентов, сколько проблема всего общества и государства.

Говоря об этом, нельзя не согласиться с мнением, высказанным на этот счет около ста лет назад известным юристом Р. Иерингом о том, что борьба "за субъективное или конкретное право" - есть одновременно борьба за "право целого народа" и даже за международное право. "Такая борьба, - резюмировал автор, - повторяется во всех сферах права: в низменностях частного права не менее чем на высотах государственного и международного права".

Несомненно, что данное положение остается актуальным и поныне.

Международный договор в системе источников современного российского права

1. Вопрос о международном договоре как источнике российского национального права, о его месте и роли в системе других источников права во весь рост встал перед теоретиками права и практикующими юристами сравнительно недавно, а именно - с начала 90-х годов, со времени принятия в 1993 г. действующей Конституции России.

Наряду с общепризнанными принципами и нормами международного права в ст. 15 (п. 4) Конституции международные договоры Российской Федерации объявлялись в качестве составной части ее правовой системы, и при этом пояснялось, что "если международным договором Российской Федерации установлены иные правила, чем предусмотренные законом, то применяются правила международного договора".

Позднее данное конституционное положение трансформировалось в отраслевое законодательство и применительно к каждой отрасли стало декларироваться как один из источников права. Вначале оно было воспринято и в несколько модифицированном виде воспроизведено гражданским законодательством (ст. 7 Гражданского кодекса РФ, часть 1) и, соответственно, - системой гражданского права, а затем, по мере изменения и развития правовой системы России - и законодательством других отраслей права. В частности, Трудовой кодекс Российской Федерации, принятый в конце 2001 г., провозглашал, что международные договоры РФ вместе с общепризнанными принципами и нормами международного права "в соответствии с Конституцией Российской Федерации являются составной частью правовой системы Российской Федерации", и в связи с этим пояснял, что если международным договором РФ установлены другие правила, чем предусмотренные законами и иными нормативными актами, содержащими нормы трудового права, то применяются правила международного договора.

Аналогичные положения содержатся также и в других нормативно-правовых актах, являющихся основополагающими для различных отраслей права.

2. Конституционное и отраслевое признание международных договоров РФ, наряду с общепризнанными принципами и нормами международного права, ставит перед российским законодателем и правоприменителем, а также перед международниками и теоретиками государства и права далеко не тривиальные, и далеко не только и даже не столько академические, сколько весьма важные в практическом плане вопросы. Об этом уже не однажды говорилось в научной юридической литературе.

Не противопоставляя современный период развития договорных взаимоотношений различных государств, в особенности бывших социалистических государств, а ныне - "молодых демократий", с западными государствами - "старыми демократиями", где первые в значительной степени зависят от вторых, - с периодом их развития второй половины ХХ в., в особенности, с периодом 60-80-х годов, когда в гораздо большей степени, чем ныне торжествовало национальное право в случае возникновения коллизий с международным правом, необходимо отметить, что в настоящее время, в силу объективных и субъективных причин и, прежде всего, разрушения двухполюсной мировой системы, коренным образом изменились международно-правовые, в том числе межгосударственные договорные отношения.

В настоящее время маловероятной представляется ситуация, имевшая место, по свидетельству исследователей, в 60-е годы прошлого столетия, когда в случае возникновения коллизии между национальным законом и международным договором в большинстве случаев торжествовал национальный закон.

Не секрет, что в тот период - период относительного равновесия противостоящих друг другу и сдерживающих друг друга социально-политических и иных сил великим державам - СССР и США было гораздо труднее, чем в настоящее время - в период временного доминирования одного государства - США на мировой арене, использовать международное право и международные договоры исключительно в своих интересах. Ведь в сфере международно-правовых, в том числе и договорных отношений, так же, как и на уровне внутригосударственного, национального права, несмотря на провозглашение юридического равенства сторон, в практическом плане всегда доминируют более весомые в экономическом, политическом и других отношениях силы.

Раскрывая сущность и содержание международного права, одной из составных частей которого де факто является договорное право, известный отечественный ученый Г.И. Тункин справедливо отмечал, что "именно в процессе нормообразования, т.е. в ходе создания новых норм международного права, их развития и изменения, действуют те социальные силы, которые и определяют содержание его норм и сущность международного права в целом".

В силу относительно слабых позиций России в современном мире, а также фактически бескомпромиссного и безоговорочного признания ею международных договоров - традиционных источников международного права составной частью своей правовой системы, а следовательно - и в качестве одного из источников своего национального права, к международному договору, естественно, должно быть привлечено более активное и более профессиональное внимание отечественных юристов - теоретиков и практиков, чем это было прежде, в годы не только формально-юридических, но и фактических паритетных отношений России с другими государствами. Ибо, как тонко подмечал около столетия назад широко известный представитель отечественной школы международного права дореволюционного (Октябрь 1917 г.) периода Ф. Мартенс, - истинная причина частого нарушения договоров (трактатов) состоит, как правило, не в коллизии интересов сторон, а в том обстоятельстве, что сами договоры (трактаты) "нередко заключаются без знания и достаточного уважения взаимных разумных отношений и пользы контрагентов".

В свете сказанного весьма важным представляется обратить особое внимание на понятие, основные признаки и содержание международных договоров вообще и "международных договоров Российской Федерации" в особенности; на их виды, юридическую природу и правовой характер; на особенности их "взаимоотношения" как источников права с конституционными и текущими (обычными) законами, а также с другими источниками российского права.

3. Касаясь вопросов понятия, основных признаков и содержания международных договоров вообще и "международных договоров Российской Федерации" в частности как источников не только международного, но и внутригосударственного права России, следует отметить, прежде всего, что все они, независимо от их видов, целевых установок, роли и значения, обладают всеми теми общими, точнее - общеродовыми признаками, которые свойственны любым международно-правовым и национально-правовым договорным актам.

Это - и согласительный характер договоров, и добровольность их заключения, и достижение приемлемого для всех контрагентов консенсуса интересов, воль и др.

С учетом специфики международно-договорных правовых отношений в Венской конвенции "О праве международных договоров" (1969 г.) международный договор определяется как "международное соглашение, заключенное государствами в письменной форме и регулируемое международным правом, независимо от того, содержится ли такое соглашение в одном документе, в двух или нескольких связанных между собой документах, а также независимо от его конкретного наименования".

Основной акцент в данном определении делается, как это ни трудно определить, на том, что международный договор, по своей сути - это прежде всего соглашение, заключенное государствами, т.е. сторонами, свободно выразившими и согласовавшими между собой свою волю и, собственно, свои взаимные притязания и интересы.

Исходя из особенностей международно-правовых отношений особое внимание в данном, официально признанном определении понятия международного договора уделяется также его форме.

Согласно определению договор: а) может иметь разные названия - договор, конвенция, трактат, декларация и др.; б) может содержаться в одном или нескольких документах; в) должен соответствовать нормам международного права; и г) должен быть заключен в письменной форме.

Относительно последнего требования - письменной формы договора в ст. 3 Конвенции, однако, оговаривается, что данное требование не затрагивает юридической силы соглашений, заключенных "не в письменной форме", а также "применения к ним любых норм, изложенных в настоящей Конвенции, под действие которых они подпадали бы в силу международного права, независимо от настоящей Конвенции".

В Конвенции особо подчеркивается также, что она не имеет обратной силы, так же, как и сами договоры, и "применяется только к договорам, заключенным государствами после ее вступления в силу в отношении этих государств".

Аналогичное определение международного договора с его существенными и формально-юридическими признаками трансформировалось в последующие международно-правовые документы, в частности, в принятую в 1986 г. Венскую конвенцию о праве договоров между государствами и международными организациями или между международными организациями, согласно которой в число субъектов международных договоров включены и международные организации.

Наряду с официальными документами значительное внимание разработке понятия международного договора и определению его специфических признаков уделялось также и в академической литературе.

Так, Ф. Мартенс рассматривал международный договор как "соглашение воли двух или нескольких государств", которое устанавливает "известные обязательственные отношения" между государствами, заключившими договор, и которое служит "одним из лучших средств для выяснения и определения правовых отношений, даже принципов права, которые должны господствовать в области международных отношений". При рассмотрении понятия международного договора, как очевидно, основной акцент делался автором на обязательственных отношениях.

Л. Оппенгейм при определении понятия и установлении наиболее значимых признаков международных договоров основное внимание обращал на те стороны и аспекты данных договорных актов, которые характеризуют их как источники международного права и предопределяют их место среди других источников права.

Необходимо подчеркнуть, писал в связи с этим ученый, что "тогда как обычай является первоначальным источником международного права, договоры являются источником, сила которого проистекает из обычая. Ибо тот факт, что договоры вообще могут устанавливать нормы международного поведения, базируется на обычной норме международного права, в силу которой договоры имеют обязательную силу для договаривающихся сторон".

Г.И. Тункин при рассмотрении международных договоров анализировал их прежде всего "как способ создания норм международного права", как "ясно выраженное соглашение между государствами относительно признания того или иного правила в качестве нормы международного права, изменения или ликвидации существующих норм международного права".

Наряду с названными подходами к рассмотрению понятия, основных признаков и форм проявления международных договоров данные договорные акты исследуются и с других сторон, а также в иных конкретных связях и отношениях. В результате интегрированного к ним подхода создается цельная, и вместе с тем полная картина международного договора как источника не только международного, но и национального права.

При этом речь идет не об отдельных видах или разновидностях международных договоров, а обо всех них, включая и те, которые выделяются в плане настоящего рассмотрения как "международные договоры Российской Федерации".

На всех них без исключения распространяются не только общие признаки и черты, свойственные данным международным договорным актам, но и предъявляемые к ним общие требования, касающиеся правоспособности и дееспособности сторон - субъектов международно-правовых отношений, объектов и предметов (causa) международных обязательств, к которым, по словам Ф. Мартенса, может относиться все, "что только принадлежит к области международных отношений и оборотов".

На все без исключения международные договорные акты распространяется презумпция действительности договора, означающая, что данные акты a priori рассматриваются как обладающие полной юридической силой, однако при непременном условии, что договор должным образом был заключен правоспособными и дееспособными субъектами международного права, "воплощает подлинное соглашение этих субъектов, а его содержание не противоречит основным принципам и императивным нормам международного права (jus cogens)". Иными словами, договор считается действительным, если он правомерен как по способу заключения, так и по своему содержанию, а также - предмету, объекту и преследуемым целям.

Если международный договор не отвечает названым требованиям, то он признается недействительным. Основные причины и условия признания договора недействительным указываются в Венской конвенции о праве международных договоров. Среди них также: ошибка государства, касающаяся факта или ситуации, которые, "по предположению этого государства, существовали при заключении договора и представляли собой существенную основу его создания на обязательность для него данного договора"; обман при заключении договора, т.е. когда государство заключило договор "под влиянием обманных действий другого участвовавшего в переговорах государства"; подкуп представителя государства в прямой или косвенной форме, повлекший за собой согласие государства на обязательность для него договора"; принуждение к заключению договора представителя государства или же самого государства посредством угрозы силой или ее применения в нарушение принципов международного права, воплощенных и закрепленных в уставе ООН, и др.

Венская конвенция особо акцентирует внимание на том, что договор рассматривается как ничтожный, "если в момент заключения он противоречил императивной норме общего международного права", а также на том, что государство не вправе ссылаться как на основание недействительности договора на то обстоятельство, что его согласие на обязательность данного договорного акта "было выражено в нарушение того или иного положения его внутреннего права, касающегося конвенции заключать договоры, если только данное нарушение не было явным и не касалось нормы его внутреннего права особо важного значения".

Кроме названных, общих для всех международных договоров требований и черт на них распространяется также общий порядок разработки, принятия и вступления в силу данных договорных актов.

Для обеспечения договоров широко используются как международно-правовые, так и внутригосударственные средства (международные гарантии, международный контроль, принятие специальных законов и других нормативных актов в целях выполнения государствами международно-правовых обязательств и др.).