Вклад Альтюссера в эпистемологию общественных наук

Обнаружение Альтюссером скрытых и неявных механизмов официальной власти и идеологии, в которых происходит смешение общественной сферы репрессивных аппаратов и частной жизни индивидов, по словам теоретика, отталкивается от марксистской теории государства, а именно от идей К. Маркса, изложенных в работах «Восемнадцатое брюмера Луи Бонапарта» и «Классовая борьба во Франции».

ИАГ, таким образом, выступают в качестве автономных и специфических единиц, расположенных на уровне социальной структуры и вовлеченных в процесс производства «другой реальности, которая хотя и касается непосредственно репрессивного государственного аппарата, но не смешивается с ним. Их исследование соответствует общей логике альтюссеровского казуально-структуралистского анализа и становится частью его неомарксистского теоретико-философского проекта. Латинен в этой связи уточняет, что внимание Альтюссера в частности привлекают борьба за господствующие позиции в ИАГ и различные вариации «идеологических сигналов», происходящих на уровне социальной структуры, а «это значит, что не все факторы оказывают на нее равное влияние».

Итак, идеология «обладает материальным существованием» и является виртуальным комплексом отношений индивидов с их реальными условиями. В заключении Альтюссер формулирует следующий тезис: «идеология обращается к индивидуумам как к Субъекту», то есть, будучи зеркалом целого общества, идеология преподносит универсальный образ этого Субъекта, который подобно священному тотему помещается в центр и выступает в качестве нормативного образца, детерминирующего социальную структуру, которая сводится, в конечном счете, к каждому отдельному индивиду:

«Можно констатировать, что структура всякой идеологии, обращающейся к индивидуумам как к субъектам от имени единственного и абсолютного Субъекта, зеркальна, то есть это зеркальное удвоение является конститутивным элементом идеологии и обеспечивает ее функционирование. Это означает, что всякая идеология центрирована, что абсолютный Субъект занимает в ней единственное центральное место и обращается к бесчисленному количеству индивидуумов как к субъектам в двойном зеркальном отношении. В лице абсолютного Субъекта всякий субъект может созерцать свой собственный образ (настоящий и будущий), образ, дающий право и гарантию на существование.

В этой связи гуманизм и концепции субъекта подвергаются со стороны Альтюссера критике. Они разоблачаются им как мифологемы и фикции, подобно гегелевской Идее, поставленной под вопрос Марксом.

2. Философские манифесты Алена Бадью

В книге 1985 года «Можно ли мыслить политику?» (Peut-on penser la politique?) французский философ Ален Бадью, чьи работы считаются одними из самых влиятельных в области современной политической теории, пишет, что марксизм «был разрушен собственной историей» и связывает его смерть, с одной стороны, со сведением к нулю его трех основных референтов: 1) социалистических государств (CCCР и КНР), 2) национально освободительных движений и войн (которые приблизительно с 60х годов ХХ века стимулируют новую волну нациестроительства), 3) рабочих движений (в качестве примера автор часто обращается к событиям в Польше) . С другой стороны упадок марксизма является частью более масштабного кризиса, который Бадью, наряду с Жан-Люком Нанси и Лаку-Лабартом, называет «отступлением политического». После этого отступления - пишет биограф и исследователь творчества французского философа Фелтем (Feltham) - остается лишь фикция политики - фикция сплава между инстанцией социальных связей или сообществом с его суверенной репрезентацией государства.

Бадью скептически относится к торжеству демократической теории и практики, поскольку полагает, что под внешней формой парадигмы консенсуса маскируется «авторитарное мнение». Часть аргументов философской критики демократии заимствуется Бадью из марксистской политической теории: эта преемственность традиции прослеживается и в концепции События, где он «пытается противостоять и универсалистской претензии капитало-парламентаризма и скептицизму, который сводит результат истины к партикулярности», а также в преданной верности французского философа гипотезе «родового коммунизма», противостоящей неолиберальному консервативному соглашению. Так, в «Кратком трактате по метаполитике» Бадью выступает в защиту марксистского антагонистического понимания политики и дает ей определение как «продолжению войны посредством тех же слов». А в статье 1991 г. «Философия и политика» автор задается вопросом: как могло случиться, что революционная политика и мысль подошли к своему трагическому завершению, а также представляет свой взгляд на пост-советскую политико-философскую конфигурацию. Здесь автор связывает поражение марксизма и торжество либеральной демократии с историческими событиями падения Берлинской стены и с ситуацией прекращения поддержки Советским Союзом стран Восточной Европы.

В предисловии к английскому изданию метаполитики Бадью выделяет следующие четыре периода в истории ХХ века:

1) Приблизительно с 1965 г., когда ФКП и проблемы колониализма (в частности Алжир), доминировали на французской политической сцене.

2) «Красное десятилетие» с 1966 по 1976 гг., отмеченное попытками интеллектуалов осмыслить последствия китайской культурной революции и мая 1968 г. - периода, когда "повседневная жизнь была полностью политизирована".

3) «Восстановление» или «контрреволюционный период» с 1976 по 1995 гг., который характеризуется повышенным значением этического дискурса прав человека и «гуманитарной» (или, что ближе к политической рефлексии автора «империалистической») интервенцией в рамках американской гегемонии. Этот период Бадью характеризует «предательством освободительных экспериментов» 60х - 70х гг.

4) 1995 г. - период сложного и неопределенного развития предыдущей фазы с включением в международную повестку популярных антиглобалистских движений. И хотя Бадью не симпатизирует их тщетному авантюризму, но видит в них следствие нового политического мышления, действующего посредством популярных организованных отрядов.

Политическая философия в 80х - 90х гг., пишет здесь же Бадью, представляет собой полицейскую академическую дисциплину, которая редуцирует политику к правам человека и этике и, выступая апологетом демократического парламентаризма, утверждает, что политика не имеет ничего общего ни с истиной, ни с мыслью. С этой позиции он критикует, например, Дж. Ролза, ставившего, по его мнению, в центр своих рассуждений права человека и индивидуальные свободы.

Соглашаясь с позицией Хэвлетта (Hewlett) можно сказать, что рецепция марксизма в рефлексии Бадью с трудом поддается определению и систематизации, поскольку, с одной стороны, сохраняя верность классическим интенциям и находясь в самой стихии политико-освободительной мысли К. Маркса, ряд фундаментальных посылок и терминов Бадью категорически не принимаются либо они подлежат в его текстах кардинальной переработке. Так, например, произошло с марксисткой концепцией истории, которая была заменена на концепцию социальных изменений, расширена событийным анализом и переформулирована на языке теории множеств.

Кроме того, философские манифесты Алена Бадью явным образом направлены на реанимацию статуса философии, поскольку автор полагает, что обращение мысли к четырем фундаментальным основаниям: искусству, любви, политике и математике - является частью глобального проекта по преобразованию субъектов социального пространства сообразно коммунистической гипотезе, отныне занимающей место классической теории идеального государства в западно-европейской традиции политической философии. Таким образом, из этого следует, что Бадью не принимает идеи конца философии и философии как зеркала господствующей идеологии, выраженные Марксом и находящие отражение также и в рефлексии Альтюссера, к творчеству которого мы уже обращались и слушателем семинаров которого в 1968 г. в Высшей нормальной школе, по свидетельству Фэлпса и Фелтема, был и сам Бадью. Поэтому, подходя к изучению вопроса рецепции марксизма в его творчестве, мы не можем упустить из поля зрения факт влияния эпистемологической школы Альтюссера. Изучая вопрос преемственности между идеями двух французских философов, Фелтем делает резюме: 1) О реконструкции альтюссерианского диалектического материализма в теории социальных изменений Бадью. 2) Об изменении проблематики Альтюссера относительно различения науки и идеологии в творчестве Бадью. Последний пункт следует пояснить комментарием Жижека, представленным в «Щекотливом субъекте»: «…противопоставление знания (связанного с положительным порядком Бытия) и истины (связанной с Событием, которое возникает из пустоты посреди бытия) кажется полностью противоположном альтюссерианскому противопоставлению науки и идеологии - «знание» Бадью ближе к науке (в ее позитивистском понимании), тогда как его описание События-Истины имеет странное сходство с альтюссерианской идеологической интерпелляцией». 3) О применении Бадью математической модели к концепции научного мышления и познания (казуального структурализма) Альтюссера. Однако следует также принять во внимание одно принципиальное и во многом основополагающее различие между теоретическими взглядами Маркса и Альтюссера, с одной стороны, и взглядами Бадью - с другой. Это различие отметили Бартлетт и Клеминс (Bartlett, Clemens): для Бадью в политике не существует «объективных условий», поскольку первичной является истина, которую устанавливают организации и коллективы, будучи действительными активными субъектами социально-политических процессов. Таким образом, его концепция политики может быть названа субъекто-ориентированной, что во многом определяет проблематику и характер работ французского философа. В этой связи Хэвлетт справедливо отмечает: «Он относится к разряду французских теоретиков, которые стремятся изучить и осмыслить феномен 1968 года, но не склоняются перед ортодоксальным марксизмом и не выражают политического цинизма, который ассоциировался с постструктурализмом».

Деструкция марксизма, после признания его исторического поражения, представляет собой обязательный и непременный теоретический и практико-ориентированный жест, с которого начинается введение в метаполитику Алена Бадью - авторский способ рефлексии и анализа:

«…марксизм, который заручается поддержкой могучих государств или же предположением о том, что существует некий политический "рабочий класс" уже не обладает смелостью мысли. Это какой-то государственнический пережиток, аппарат крупных партий и профсоюзов, политически чудовищный и философски бесплодный… Что такое марксист сегодня? Марксист это тот, кто при разрушении марксизма находится в субъективной позиции: кто имманентным способом провозглашает то, что должно умереть и что, следовательно, само умирает, марксист же использует эту смерть в качестве причины для перестройки политики».

Можно согласиться с позициями Бартлетт и Клеминс, которые пишут, что марксизм Бадью - это марксизм политический, придающий малое значение проблемам экономики. В работах «Можно ли помыслить политику?» и «Малый трактат по метаполитике», на анализ которых мы опираемся в данной главе, обнаруживается ответ на вопрос, почему именно марксистская мысль, по мнению Бадью, ложится в основание современного политического мышления. Во-первых, Маркс был первым, кто разоблачил фиктивность политического как строго фиксированного иерархического (государственного) порядка, а, во-вторых, провозгласил принцип политики не-господства. Эти идеи, по мнению автора, обозначили революционный разрыв в политической эпистемологии, созвучный принципу, сформулированному им в работе «Теория субъекта» (1982 г.): «всякий субъект является политическим».

Итак, мы обращаемся к произведениям 1985 г. по метаполитике, в которых французский философ манифестирует свой разрыв с марксизмом, по двум причинам: во-первых, именно здесь автор работает с такими основополагающими категориями как: «класс», «партия», «организация», «революция», «родовой коммунизм» и т.д. - до того момента, как они отошли на второй план в его творчестве, а во-вторых, как отмечает Фелтем, не читая эти работы, невозможно понять ни той теоретической стратегии, которую излагает Бадью в своей главной работе «Бытие и Событие», ни ее контекста.

2.1 Деструкция марксизма

Говоря о смерти марксизма, Бадью имеет в виду, с одной стороны, исторический расцвет и закат «марксизации» на протяжении XIX - XX вв., проходящей красной нитью через последовательность событий: публикацию произведений К. Маркса, Октябрь 1917 г., сталинизм, Третий Интернационал, китайскую революцию, освобождение наций Индокитая, польское рабочее движение. Последнее, будучи одним из исторических референтов марксистской практики, принимается автором за образец и по его словам имеет универсальное значение: «...во многих отношениях польское движение было наиболее "рабочим" в классическом смысле - и наиболее "марксистским" в классическом смысле - из всех движений, которые знала Европа с начала века». Такая высокая оценка, вероятно, связана с тем, что оно, сверх того, что имело классовый и национально освободительный характер, а также формировалось внутри государства социалистического блока, но было инициировано «снизу». Сам Бадью о способе формирования гражданского общества в Польше пишет: «Интеллектуалы, крестьяне, сельская молодежь, по их собственному признанию, находились под политической защитой заводских демократических организаций. Политические дебаты - по своей практической сущности - отсылали к дебатам между рабочими». Однако позже, - продолжает автор, - польские рабочие отвергли марксистскую мысль, заменив ее национальными особенностями, главным образом, церковью и религией.

С другой стороны, различая марксизм воинствующий и аналитический, Бадью под его исторической деструкцией имеет в виду «смерть марксизма как универсального события политической мысли». Разрушающая субъективация (марксизм может быть реально существующим только поскольку это утверждает реальный политический субъект) и делокализация привели к замене этой теории и практики «консервативно-демократической духовностью». Для Бадью - это знак катастрофы мысли, у которой была отнята «всякая радикальность философского вопрошания о политическом, и как следствие - отступание последнего и его фиаско.

Бадью полагает, что современность сталкивается с проблемами XIX века:

«Мы имеем дело, как и в 1840-е, с абсолютно циничными капиталистами. Явления девятнадцатого века проявились: чрезвычайно широко распространенные зоны бедности в пределах богатых и развитых стран, территории, истощенные неравенством, растущий разрыв между рабочими и безработными людьми, средний класс, поставленный на службу политической власти и богатству, дезорганизация в среде революционеров, нигилизм и отчаяние молодежи, подобострастные интеллектуалы, среди которых можно выделить лишь несколько экспериментальных организованных групп, отстаивающих коммунистическую гипотезу».

Бадью предлагает в этой связи следующий выход: «благодаря сочетанию мыслительных конструкций, которые всегда были глобальными или универсальными, а также политическим экспериментам, которые являются локальными или единственными в своем роде, но могут быть распространены повсеместно, мы можем обеспечить новое существование коммунистической гипотезе, как в сознании, так и в конкретных ситуациях», а если марксизм устарел, - пишет Бадью, - мы должны создать новый «Манифест».

И проект метаполитики, предложенный французским философом, по оценке Хэвлетта может быть представлен в качестве такого, поскольку он является «глубоко новаторским, радикальным, современным и в то же время не чуждым проблемам классической философии». С теоретической точки зрения в нем заметны следы таких философов, оказавших влияние на Алена Бадью как Платон, Лакан, Сартр, Альтюссер, Марламе, Руссо, Хайдеггер а также пост-структуралистов: Лиотара и Деррида - и политических фигур Ленина и Мао.

Кроме того, биография Бадью, которой мы до сих пор еще не касались, насыщена опытом политических активистских практик. Бадью был участником лакано-альтюссеровского аналитического кружка и находился под глубоким впечатлением от восстания рабочих и студентов в 1968 г., которое является, пожалуй, ключевым для его мысли и на которое он часто ссылается в своих работах разных лет. В этом же году он принимал участие в оккупации здания Высшей нормальной школы и стал одним из основателей маоистской ячейки внутри Французского Союза марксистов-ленинистов. «Вплоть до 70х он продолжал писать и действовать как ортодоксальный маоист» - отмечает Хэвлетт.

Бадью полагает, что Маркс мыслит политику не через архитектуру социальных отношений, но «из интерпретации-разрыва, касающейся симптома истерии социального: партий и рабочих бунтов…Маркс ставит перед собой цель выслушивать эти симптомы в режиме истинностной гипотезы, касающейся политики, - подобно тому, как Фрейд будет выслушивать истериков в режиме гипотезы, касающейся истины субъекта». Таким образом, Бадью интерпретирует марксистскую политическую мысль, представляя ее в качестве образца социального психоанализа, полагая, что отправной точкой рассуждений Маркса являются события-симптомы повседневной жизни. Славой Жижек указывает, Бадью наряду с Альтюссером, апеллируют к теории Лакана. Общей для них является попытка ответить на вопрос: «Можно ли разрыв, зияние, Пустоту, которая предшествует жесту субъективации все еще называть `субъектом'?» и «это утвердительное `Да!'». Однако, в отличие от Лакана, настаивающего на первостепенной роли негативного акта перед позитивным учреждением нового господствующего означающего, Бадью отождествляет негативный акт с «предательством» и настаивает на позиции творческого политического субъекта, возникающего из хаотического множества, случайности, пустой структуры или Несвязности (dй-liaison), которая конституирует себя посредством вмешательства, то есть через Событие. «Предательству» Бадью противопоставляет категорию «верности», которая в рамках его политической онтологии часто фигурирует в выражении: «верность Событию», созвучную, по мнению Рансьера этической категории добродетели субъекта социальных процессов, с одной стороны, и принципу приоритета мысли и живой гипотезы, устремленной к Истине, перед привычкой и догматизмом: «Эпистемологическая фигура статичной мысли является ревизионистской, поскольку сводит всякую речь к формуле - при любых обстоятельствах к неоспоримой формуле, которая либо принимается на веру, либо нет». Таким образом, всякое Событие может быть представлено в качестве симптома социального и проанализировано методом диалектики: «диалектики пустоты и избытка» дополняет Барлетт.

«Всякая диалектическая мысль представляет собой интерпретацию-разрыв и обозначает симптом. Например, для Маркса таким симптомом стали восстания рабочих. Формулировка симптомов дается в «Манифесте»… Диалектическую мысль мы узнаем по ее интерпретационному методу. И она начинается с отбрасывания иллюзий и представлений». - пишет в работе «Можно ли помыслить политику?» Ален Бадью.

Автор перечисляет следующие концепты, в которых диалектическая мысль играет главную роль: структуры, события, вмешательства и верности. В версии марксизма, предложенной Альтюссером, как нам известно, диалектика в качестве метода фигурирует лишь в первом случае, т.е. в концепте казуальной структуры.

Уже в работах 1985 г. Бадью, исходя из собственных теоретических посылок, представляет концепцию истории, отличную от представленной К. Марксом. Фэлпс в этой связи пишет: «В своих ранних работах, подобно Гегелю и Марксу, Бадью выдвигает кумулятивную концепцию истины, которая руководствуется «сингулярным движением истории как Целого».

Холлвард (Hallward) добавляет также, что для получения более традиционной материалистической онтологии Бадью проделал математическую манипуляцию по введению категории Пустоты, которая становится единственной основой для артикуляции бытия-без-субстанции, то есть без составляющего конституирующие отношения материального существования. Таким образом, в рамках исторической эсхатологии он заменил «политику невозможного» (в свою очередь Барлетт подчеркивает, что всякая политическая мысль работает для Бадью по принципу: «полагать то, что не положено») политикой диалектических рядов (или залогов). Истина - это то, что происходит в истории, поскольку кем-то вычленяется из нее.

Фэлпс частично соглашается с Холлвардом и пишет, что теория субъекта Бадью, апеллируя к марксистской эсхатологии, утверждает, что Истории не существует, принимая ее за фигуру Целого. Существуют только периодизация и исторические периоды, принимаемые за числовые фигуры и отношения. «Коммунисты не придают значения пустым местам, вырванным из контекста». Мы можем помыслить историчность некоторых сюжетов, но мы не можем мыслить историей. Таким образом, Бадью настаивает на том, что Истории не существует. Он отвергает также идею существования смысла истории.

Фелтэм пишет, что хотя «Бытие и Событие» читают часто в сравнении с марксистской концепцией истории, понимаемой в качестве ориентированной, но раздробленной совокупности, Бадью позволяет нам анализировать последовательности (ряды) исторических ситуаций, что позволяет историзировать диалектику. По аналогии с историей политика также не поддается универсальному определению и концептуализации. В «Малом трактате по метаполитике» Бадью пишет: «Каждая из политик, связанных с именами Мао, Маркса, Ленина - обозначает некоторую сингулярную серию политики, отдельный исторический режим ее редкого существования». Таким образом, история и политика разоблачаются Бадью как фиктивные структуры, рассыпающиеся на ряды и последовательности связанных событий, упорядоченных, пронумерованных и обозначенных, то есть зафиксированных на языке суверенного субъекта.

Фелтэм, резюмируя моменты разрыва между политической мыслью Маркса и Бадью отмечает, что, во-первых, там, где у немецкого философа - теория историю, там у его французского преемника осуществляется замена на теорию социальных изменений, мыслить которую предлагается с помощью теории множеств, т.е. на языке математики и онтологии. Комментатор связывает эти попытки матемизации знания со стремлением Бадью вынести ряд проблем, вернее способы их решения, за пределы философии. Во-вторых, Бадью делает акцент на последовательности изменений, которая складывается из отдельно взятых рядов радикальных (революционных) изменений. При этом, логические выводы из одних рядов не применимы к другим, поскольку каждый из них имеет специфическую форму и содержание. В-третьих, у Бадью мы сталкиваемся с манифестацией генеральной задачи философии: поиск и сбор конкретных структурных изменений (Событий-Истин) и, таким образом, создание исторических моделей и периодизаций. Для французского философа очевидно, что историю творят не массы, но субъекты.

Под субъектами политики Бадью понимает, прежде всего, коллективы: политические организации или партии. Он выдвигает тезис об истощенности классов и масс как единиц (режимов) политики.

Бадью настаивает на необходимости замены так называемого «революционного мышления» мышлением метаполитическим - исключающим, упорядочивающим, разграничивающим, аналитическим; мышлением, преданным коммунистической гипотезе и учреждающим События и их последовательности сообразно с ней.

Уничтожая, вернее ассимилируя марксизм, Бадью все же остается верен этическим принципам революционной политики, к котором относятся: эмансипация, справедливость и универсализм. Наконец, в текстах французского философа также проявляется мотив традиционной марксистской критики государства как фиктивного аппарата господства и гегемонии, неспособного реализовать идеал справедливости, поскольку для государства справедливость - это всего-навсего гармонизация игры интересов: «Но ведь справедливость, т.е. теоретическое имя аксиомы равенства, с необходимостью отсылает к полностью бескорыстной, незаинтересованной, субъективности» - заключает Бадью.

Итак, проект метаполитики по уничтожению (или рекомпозиции) марксизма Бадью включает идеи: внеположенности политики Единице, государству и обществу; понятия силы и форсирования в качестве ключевых дескрипторов субъекта, приходящего, чтобы инициировать и трансформировать ситуацию; формулирование диалектики Пустоты и избытка; признание значимой роли аффектов: мужества и энтузиазма для политического действия и преданности Событию; необходимости полемики, направленной против реакционеров и ренегатов; принципиальной осуществимости коммунистической гипотезы.

Далее мы остановимся на обзоре центральных понятий и положений мысли Алена Бадью, которые косвенно связаны с рецепцией марксизма, однако, рассматриваются нами в качестве самостоятельного вклада философа в политическую эпистемологию и теорию.

2.2 Метаполитика: Истина и Событие

Одной из главных претензий Бадью к современной политической теории и философии является ее зацикленность на оппозиции: «тоталитраизм-демократия», из которой следует мышление о политике в терминах «связи» и «представительства». В качестве альтернативы французский философ излагает собственный подход, который заключается в событийном анализе политического.

В качестве исходных суждений о метаполитике можно выделить следующие: «Политика раскрывается через события» и «Политика - это субъективная мощная деятельность по производству Истины». Таким образом, если мы хотим понять метод и способ политической рефлексии Бадью, мы должны сначала раскрыть содержание категорий Истины и События, совпадение которых, по справедливому замечанию Хэвлетта, является одним из самых спорных моментов в его теории, что, впрочем, не ставит в тупик Жижека, разводящего первое и второе как означающее и означаемое или как эмпирический факт с теоретической номинацией. Однако Сморгунов Л.В., ссылаясь на программную работу «Бытие и Событие», подчеркивает, что для самого Бадью факт не тождественен Событию, поскольку является лишь его имитацией.

В работе «Можно ли помыслить политику?» французский философ пишет, во-первых, что Событие есть концептуальное сжатие связи, во-вторых, что Истина политики располагается в точке этого "имеется" События и, в-третьих, что Событие не принадлежит порядку реальности. Далее читаем: «Событийное "имеется", взятое наобум, как раз служит местом, куда вписывается сущность политики». Следовательно, всякое Событие может быть представлено в качестве лаконичной и именованной структуры реальных отношений, которая возникает из хаоса и несвязанного множества. Событию предшествует ситуация, и именно на этом уровне появляется политический субъект, способный произвести упорядочивание имеющихся элементов и отношений и совершить преобразование (или, выражаясь языком Бадью, «вмешательство») путем утверждения Истины, подрывающей сложившийся порядок; в этой связи вспоминается лакановское: «Истина - это то, что делает брешь в знаниях». Вмешательство субъекта заключается в: 1) «наделении связностью события, которое оно интерпретирует», 2) распространении События как суждения, в котором излагается рефлексия субъекта; 3) в организации верности Событию . Другое имя политического субъекта у А. Бадью - «активист процедуры», что, по словам автора, представляет собой идентичность без концепта.

По Бадью субъектом политики является инстанция, прежде всего, активно мыслящая; учреждать Событие - значит интерпретировать и производить действенное коллективное означающее - новую Единицу из рассеянных и несвязных частей: «Событие не дано нам изначально, а является продуктом интерпретации. Изначальным является режим Единицы».

Политика определяется французским философом как то, что «придает вмешательству связность События и распространяет это Событие за пределы предполитической ситуации», либо как преобразование (развертывание) сингулярности События в последовательность, либо как игра с положительной суммой, которая начинается с «вмешательства на пари». Таким образом, Бадью фактически отождествляет политику с творчеством, а Событие с творческим актом: «Событие это, скорее, неприемлемая пустотная точка, где ничего не представляется, но откуда посредством абсурда проистекает то, что в серии связных вмешательств осуществляется Бесконечное …Событие, политизированное посредством вмешательства, которое всегда является броском игральных костей, полагает Абсурд, неприемлемое, в сокрытости его процедуры. И тем самым Бесконечное политической задачи делается возможным».

Мысль, образующая политику по Бадью, является не только образующей связь, но она также всегда идет как бы на шаг вперед: она радикальна, идеалистична (полагать то, что не положено) и трансгрессивна: «Политика - это рискованная, активистская и всегда отчасти неразделимая верность событийной сингулярности, управляемая предписанием, которое опирается лишь само на себя». Принимая во внимание все вышесказанное, можно согласиться с оценкой Хэвлетта, который писал, что с точки зрения политики эмансипации и освобождения, генеральная идея События вдохновляет, поскольку она предполагает, что перемены возможны и что случаются они самым непредсказуемым образом.

Для философской мысли А. Бадью политика является родовой истинностной процедурой. Его концепция истины решительно далека как от позитивизма, так и от идеализма: само по себе знание или идея истинами еще не являются. Истина декларируется субъектом, а знание определяется верностью, которая следует за ее установлением, а также фиксирует ее. «Истина не существует в мире, чтобы быть выявленной в процессе обучения или другим способом, но она создается отдельными индивидами либо группами, независимо от философии или другого вида интеллектуальной деятельности». Таким образом, в концепции истины Бадью можно выделить три составляющих:1) Событие, 2) субъект События, 3) верность Событию со стороны субъекта.

Бадью не принимает представление о «множестве истин», но она проявляется в каждом отдельном кейсе. Следовательно, истина зависит от исторической ситуации, последовательности, рядов и субъектов отдельных политик. Истина случайна.

Материя политического События-Истины всегда коллективна (субъективна) и, как отмечает Фэлпс, определяется двумя факторами: ситуацией и местом. Ситуация же, в рамках подхода Бадью, может быть представлена как множество, поскольку онтология Бадью частично основана на теории множеств, разработанной Георгом Кантором, который пересматривает отношения между конечным и бесконечным, между частями и целым. Жижек связывает такой подход с амбициозным стремлением Бадью актуализировать точную и строгую структуру подробного анализа Бытия: «В основании лежит представление чистого множества, еще не структурированного символического многообразия опыта, того, что является данным… Бадью называет всякое последовательное множество «ситуацией»; ситуация структурирована и именно ее структура позволяет нам считать ситуацию за Единицу», ее структура уже должна быть метаструктурой, которая определяет ее как единицу, то есть означаемая структура ситуации должна быть удвоена в символической сети означающих».

Концепция События-Истины Бадью вызывают неоднозначную оценку исследователей творчества французского философа. Так, например, Бадью не объясняет генезис события и то, каким образом оно порождается из состояния status quo (или Пустоты); его теория не допускает, что субъекты могут действовать в соответствии с верностью status quo, Пустоте, процессу, ряду стремлений, а не только Событию; и кроме того не убедительной является позиция, согласно которой, теорией множеств можно объяснить современный мир и его трансформации - пишет Хэвлетт. А Жижек, говоря о «неразрешимости» События указывает, во-первых, на его случайность: «[Событие] не обладает никакой онтологической гарантией: оно не может быть сведено к (предшествующей) Ситуации (или выведено из нее, порождено ею): оно возникает «из ничего» (Ничего, которое было онтологической истиной этой предшествующей ситуации». А во-вторых, на его самореферентность, то есть произвольный характер и субъективизм, который предполагает, что опознание События возможно лишь с ангажированной позиции субъекта.

Как мы уже писали выше, для Бадью такими субъектами являются, прежде всего, активисты и организации, поскольку они могут обеспечить «материальность рефлективного суждения». В этой связи мы подробнее остановимся на аспекте организации в контексте метаполитических работ и политической биографии Алена Бадью.

2.3 Организация: теория и практика

В 1958 г. Бадью стал одним из основателей и ярких лидеров Объединенной Социалистической Партии (PSU), создание которой было сопряжено с реакцией объединенного фронта левых сил Франции на подавление правительством национально освободительного движения в Алжире. В 1968 г. он основал маоистскую ячейку внутри Французского Союза марксистов-ленинистов (UCFML), которая, по оценке Барлетта, стала прообразом политической организации нового типа. Партии, по аналогии с государством, полагает Бадью, лишены коллективной мысли и субъективной воинственности. Альтернативой партии для Бадью является политическая организации, основанная на интеллектуальной дисциплине: «…в моем концепте политики не силе, но мыслительным процессам отводится главная роль» пишет французский философ.

В 1985 году публикуются первые работы Бадью по метаполитике, и в этом же году (между 1984 - 1985 гг.) он инициирует создание Политической Организации (L'Organisation Politique), сочетая, таким образом, собственную теорию с практикой. Кроме Бадью в ПО входили и другие выдающиеся интеллектуалы, например, Сильвен Лазарюс (в «Кратком трактате по метаполитике» Бадью посвящает главу анализу его книги ««Антропология имени») и Наташа Мишель. Это была экспериментальная организация прямого низового коллективного действия, которая напоминала партию и выступала за автономию действия со стороны рабочих и беженцев. Организация также выпускала газету “La Distance politique” , в которой освещались события политической борьбы и публиковался их анализ. ПО существовала до 2007 г.

Политическая организация, согласно метаполитической теории Бадью, должна, с одной стороны, стать инструментом освобождения и охраны общества от репрессивных аппаратов государства, войны, принуждения и бунтов. С другой стороны, политическая организация является самоцелью (место, защищающее от «посторонних фактов») и субъектом (аппаратом) «осуществления События, риска, пари»:

«Своей пропагандирующей верностью, своими ступенчатыми вмешательствами на пари, организация оставляет открытой ту точку, где шву Единицы не удается запечатать Двоицу. Организация является рефлектирующей материальностью некоего "имеется" в его будущем в прошедшем. Политическая организация требуется для того, чтобы вмешательство на пари превратило в процесс то, что переходит от прерывания к верности. В этом смысле организация есть не что иное, как устойчивая связность политики».

А. Бадью полагает, что массовые спонтанные акции быстро «сгорают» и поэтому не подходят в качестве инструмента борьбы, институционализированные политические организации (т.е. партии) склонны к коррупции, а социальные движения не могут поддерживать политические истины или установки. Из этого следовало предпочтение формы интеллектуальной организации над другими возможными.

Робинсон приводит следующие четыре принципа, которые были публично декларированы Политической Организацией:

1. Аксиоматический статус таких политических принципов как справедливость и свобода. Политические ориентации ничем не обоснованы. Единственный правильный политический вопрос: «Что должно быть сделано?» - с точки зрения воинственного вмешательства.

2. Политика, если она является истинностной процедурой, стремится изменить всю ситуацию, в рамках универсального (общего) интереса. Она противопоставляет ему частные (а значит, корыстные) интересы. Политика предполагает взгляд на ситуацию извне, то есть со стороны исключенной из нее части.

3. Фигура рабочего (figure ouvriиre) понимается как идея политически способного субъекта в пределах завода. Следствие из этой фигуры - ситуационистская идея ежедневного отстаивания позиций, противостояние власти и силе на рабочем месте, а также сведение антагонизмов к менеджменту.

4. Поддержка движения нелегальных мигрантов (sans-papiers) на том основании, что «каждый, кто здесь - тот отсюда». Акцент делается на их самодеятельность и «автономную конституцию» нелегального мигранта как политического субъекта, который не является чужим или невидимым, но обладает собственными политическими способностями, которые государство должно учитывать.

Однако самым главным, исходным принципом Политической Организации, ставившей перед собой задачу противостояния репрессивным властным механизмам и институтам, был следующий: «Политика - это люди, которые ее делают». Сопротивление государству с этой точки зрения представлялось необходимым, чтобы каждый человек мог считаться за Единицу. ПО полагала, что политика государства не является демократической и что она разделяет сообщество на две части: бедных (т.е. слабых) и более сильных, «или мнящих себя таковыми». И эти принципы созвучны метаполитическим пост-марксистским манифестам Бадью: «Сегодня надо заниматься, не пророчествами, но актуальными проблемами независимости политики от насилия государства, сохраняя отнесенность этой гипотезы к событиям рабочего и народного движений».

Среди компаний, проведенных Политической Организацией можно отметить: акции в поддержку рабочих на заводах Рено в Бийанкуре (1992 г.) и против сноса рабочих общежитий в Монтрё (1996 - 1998 гг.).

Заключение

Мы изучили рецепцию марксистских идей, концептов и понятий в политической философии Л. Альтюссера и А. Бадью с точки зрения их методологического значения для анализа общественно-политических явлений и их интерпретации. Оба автора стоят на позиции, что мысль и речь (дискурсы, теоретические практики) являются политическими, а в структурах и способах их именования проявляются социальные отношения, отношения власти и господства. Таким образом, оба автора указывают на политическое значение теории, аргументации и речи, актуализируя и подтверждая этот принцип в собственной активистской практике.

Следствием переосмысления творчества К. Маркса Луи Альтюссером становятся теории противоречия и их казуальных структур (которыми может быть описан динамический процесс, например, идеологического производства или политического развития); сверхдетерминации (вместо «надстройки»), которая детерминирует основание социальной структуры и составляет верхний уровень формации; эпистемологического разрыва, а также идеологических аппаратов государства. У Алена Бадью это, прежде всего, концепты События (Истины) и организации (субъекта), которые принимаются за базовые единицы политики.

Наряду с выводами Маркса и его последователей (теоретических и политико-идеологических), западно-европейской традиции философии и науки, общим местом для Альтюссера и Бадью стали, во-первых, структуралистский подход, а во-вторых, апелляции к психоанализу (Фрейда и Лакана) при интерпретации общественных тенденций, явлений и настроений (в том числе при анализе идеологии). Здесь стоит особенно отметить концепцию децентрированного субъекта (у Бадью отсутствующий цент заменен Пустотой, а у Альтюссера сверхдетерминацией), которая принимается за фундаментальную теоретическую посылку в эпистемологии обоих авторов и предполагает взгляд на субъект как структуру, которая никогда не может быть адекватно названа (в соответствии с Истиной), но может быть изучена и проанализирована. «Событие» (или, говоря иначе, «Истина политики») Бадью не является исключительно эмпирическим явлением или фактом. Автор указывает, что оно представляет собой одновременно и означаемое и означающее, а последнее в свою очередь может быть представлено в виде символической структуры.

Альтюссер, а вслед за ним и Бадью являются постмодернистскими теоретиками в том смысле, что они обратили философию к языку (политическому, математическому, естественнонаучному), к проблемам коммуникации, дискурсивного производства и обмена т.д. Для политичской теории в этой связи ценным является вывод, к которому так или иначе приходят Альтюссер, Балибар, Рансьер, Жижек, Фуко, Бурдье и другие французские интеллектуалы, знакомые, как правило, по Эколь Нормаль: вывод, который заключается в том, что властные и классовые отношения (господства и подчинения; гегемонии) зафиксированы в языке. Отсюда и следует вывод, что всякая теория, в сущности, является политической, (М.Фуко определял философию как «политику истины») поскольку таковым является свойство структуры означающего. Господствующее означающее политики происходит из антагонизма, даже если он в конечном счете маскируется под видом консенсуса.

Альтюссер и Бадью развивают также марксистскую критики государства и его репрессивных аппаратов. Преданность принципам освободительной политической борьбы и коммунистической гипотезе, вдохновленность речами и рефлексией Маркса, Ленина, Мао, а также стремление сохранить этот дискурс, придав ему научную строгость и точность («Единое», «множество», «сингулярность» и т.д.) - все это также характеризует творчество французских философов, оказавшееся в фокусе нашего внимания.

Список используемой литературы

1. Альтюссер Л. За Маркса. М.: Праксис, 2006. - 392 с.

2. Альтюссер Л. Ленин и философия. М.: Ad Marginem, 2005. - 175 с.

3. Бадью А. Манифест философии / Сост., пер. с франц. В.Е. Лапицкого. - 2-е изд., испр. - СПб.: Machina, 2012. - 190 c.

4. Бадью А. Мета/Политика: Можно ли мыслить политику?: Краткий курс метаполитики / Пер. с фр. Скуратова Б., Голубович К. под ред. Никифорова О. - М.: Логос, 2005. - 240 с.

5. Дугин А.Г, Философия политика. - М.: Арктогея, 2004. - 616 с.

6. Жижек С. Щекотливый субъект. - М.: Дело, 2014. - 527 с.

7. Фурс В.Н. Рецепция идей Маркса в современной критической теории // Общественные науки и современность. - 2002. - №5. - 115 - 130 с.

8. Кагарлицкий Б.Ю. Марксизм. Не рекомендовано для обучения. - М.: Алгоритм, Эксмо, 2006. - 480 с.

9. Любутин К. Н., Шихардин Н. В. Альтернатива Луи Альтюссера: неомарксистский выбор - Курган: Изд-во Курганского государственного университета, 2010. - 114 с.

10. Панарин А.С. Философия политики. - М.: Новая школа, 1996. - 424 с.

11. Рансьер Ж. Несогласие: Политика и философия. - СПб: Machina, 2013. - 189 с.

12. Рисмухамедов И.А. Концепции идеологии А. Грамши и Л. Альтюссера и их рецепция в современном неомарксизме: диссертация кандидата социологических наук: 22.00.01. - СПб, 2003. - 223 с.

13. Сартр Ж.-П. Проблемы метода. - СПб: Академический проект, 2008. - 222 с.

14. Сморгунов Л.В. Событийная природа политики, или как политическая философия отвечает на кризис науки // Философия политики и права. - М.: Воробьев А.В., 2011. - с. 164 - 177.

15. Balibar E. Althusser and Althusser and the rue d'Ulm // New Left Review. 2009. - № 58. - р. 94 - 107.

16. Bartlett, A. J., and Clemens, J. Alain Badiou. Durham, GB: Routledge, 2014. - 224 р.

17. Cullenberg, S. Althusser and the Decentering of the Marxist Totality / Postmodern materialism and the future of Marxist theory: essays in the Althusserian tradition. Hanover, NH, University Press of New England, 1996. - 372 p.

18. Elliott, G. Althusser : The Detour of Theory. Boston, MA, USA: Brill Academic Publishers, 2006. - 435 p.

19. Feltham, O. Alain Badiou: Live Theory. London, GB: Continuum, 2008. - 168 p.

20. Hallward, P. Badiou : A Subject to Truth. Minneapolis, MN, USA: University of Minnesota Press, 2003. - 506 р.

21. Hewlett, N. Badiou, Balibar, Ranciere. London, GB: Continuum, 2007. - 194 р.

22. Kolakowski, L. Althusser`s Marx // Socialist Register, 1971. - № 8. - p. 111 - 128.

23. Lahtinen, M., and Griffiths, G. Historical Materialism Book Series, Volume 23 : Politics and Philosophy : Niccolт Machiavelli and Louis Althusser's Aleatory Materialism. Boston, MA, USA: BRILL, 2009. - 351 p.

24. Levine, А. Future for Marxism? : Althusser, the Analytical Turn and the Revival of Socialist Theory. London, GBR: Pluto Press, 2003. - 200 р.

25. Levine, A. Althusser's marxism // Economy and society. -- Southhampton: The Camelot Press, 1981. -- Vol. 10, № 3. -- 243--283 р.

26. Morfino, V. Historical Materialism Book Series, Volume 69 : Plural Temporality : Transindividuality and the Aleatory Between Spinoza and Althusser. Leiden, NLD: Brill, 2014. - 203 p.

27. Phelps, H. Alain Badiou. Durham, GB: Acumen, 2013. - 193 р.

28. Ranciиre J. Althusser's Lesson. London; New York: Continuum, 2011. - 111 р.

29. Sharp, H. Is it Simple to be a Feminist in Philosophy? Althusser and Feminist Theoretical Practice // Rethinking Marxism - Vol. 12, № 2 - p. 18 - 34.

30. Williams, C. Contemporary French Philosophy. London, GB: The Athlone Press, 2001. - 265 p.

ИСТОЧНИКИ НА ЭЛЕКТРОННЫХ НОСИТЕЛЯХ

1. Альтюссер Л. Идеология и идеологические аппараты государства // Журнальный Зал URL: http://magazines.russ.ru/nz/2011/3/al3.html (дата обращения: 19.03.2016).

2. Гуторов. В.А. Голлизм и современная Россия: утрата или обретение традиции? // Журнал ПОЛИТЭКС URL: http://www.politex.info/content/view/88/30/ (дата обращения: 20.03.2016).

3. Рецензия на книгу Бориса Кагарлицкого "Марксизм: не рекомендовано для обучения" // Е-reading URL: http://www.e-reading.club/chapter.php/104172/2/Kagarlickiii_-_Marksizm__ne_rekomendovano_dlya_obucheniya.html (дата обращения: 20.03.2016).

4. Софронов В. Луи Альтюссер: возвращение из изгнания // Скепсис. Научно-просветительский журнал URL: http://scepsis.net/library/id_1909.html#a7 (дата обращения: 19.03.2016).

5. Софронов В. Измениться, чтобы понять // Синий Диван URL: http://sinijdivan.narod.ru/sd8rez2.htm (дата обращения: 20.03.2016).

6. Althusser L. Balibar E. Reading Capital // Marxists Internet Archive URL: https://www.marxists.org/reference/archive/althusser/1968/reading-capital/ (дата обращения: 19.03.2016).

7. Epistemology // Oxford Reference URL: http://www.oxfordreference.com/view/10.1093/oi/authority.20110803095755106 (дата обращения: 20.03.2016).

8. McInerney D. Althusser's Underground Railroad: From Dialectical Materialism to the Non-Philosophy of the Non-State // Borderlands e-journal URL: http://www.borderlands.net.au/vol4no2_2005/mcinerney_intro.htm (дата обращения: 19.03.2016).

9. Qu'est-ce que l'Organisation politique // Forum Marxiste-Lйniniste URL: http://humaniterouge.alloforum.com/organisation-politique-t2605-1.html (дата обращения: 20.03.2016).

10. Ranciиre J. Time is nothing other than intervention // VersoBooks.com URL: http://www.versobooks.com/blogs/2579-time-is-nothing-other-than-intervention-jacques-ranciere-on-alain-badiou-s-being-and-event (дата обращения: 20.03.2016).

11. Robinson A. Alain Badiou: Political Action and the Organisation Politique // Ceasefire URL: https://ceasefiremagazine.co.uk/alain-badiou-political-action-organisation-politique/ (дата обращения: 20.03.2016).

Приложения

Классификация идеологических аппаратов государства по Л. Альтюссеру

Размещено на Allbest.ru