Концепция "мягкой силы" в творчестве американского интеллектуала Джозефа Ная

С течением времени роль телевидения в «мягкой силе» безусловно будет меняться и Най уже тогда отслеживает тенденцию падения доли американского телевидения на мировом рынке. Телевидение, производящее американскую культуру вытесняется телевидением, содержащим в себе телепрограммы локального характера. Причины этого видятся Наю скорее в области экономики, нежели в области политики Nye J. Ibid. - P. 53-54.

Роль популярной культуры в реализации «мягкой силы» в целом также может меняться с течением времени. Выше уже были отмечены попытки создания странами Ближ. Востока имитаций американских товаров с целью локального противодействия американизации, однако и в Европе популярная культура США также способна терять аудиторию: по мере достижения всё новых высот популярности она делается всё менее экзотической и менее привлекательной. Как американское телевидения уступает позиции локальному, так и образы, продукты поп-культуры США уступает место своим местным адаптациям. Nye J. Soft Power: The Means to Success in World Politics (New York: Public Affairs Group, 2004) (стр. 54) При этом продукты поп-культуры в процесс адаптации далеко не всегда полностью адаптируются под запрос местного потребителя. Идеи и информация, которые входят в глобальные сети, «загружаются» в контексте национальной политики и местных культур, которые действуют как селективные фильтры и преобразователи того материала, что прибывает. Nye J. The Paradox of American Power: Why the World's Only Superpower Can't Go it Alone (Oxford University

Изменение роли американского телевидения отражает изменение позиций США на мировом рынке информации: американское доминирование в глобальной коммуникации теряется на фоне подъема множества локальных конкурентов как в Европе так и в Азии (Най приводит пример «Аль- Джазиры»). Nye J. The Future of Power (Public Affairs, 2011) (P. 20) Наряду с реализацией «мягкой силы» через идеи, образы и продукты популярной культуры, США невольно реализуют также и индустрию воспроизводства данной культуры в рамках прочих государств. С этим процессом связана и тенденция падения эффективности популярной культуры как платформы для реализации «мягкой силы»: по мере удовлетворения поп- культурного запроса аудитории локально-адаптированными образами и продуктами массовой культуры в американском «оригинале» пропадает необходимость, он в значительной степени утрачивает собственную привлекательность т. к. уже не выглядит чем-то новым и свежим для потребителя. Nye J. Soft Power: The Means to Success in World Politics (New York: Public Affairs Group, 2004) (P. 54)

Культурное содержание «мягкой силы» многообразно. Исторически культурная составляющая «мягкой силы» нередко доказывала свою способность преодолевать политические барьеры, устанавливаемые жесткой силой. Реализация «мягкой силы» через высокую культуру не была сдержана железным занавесом, а массовая, популярная культура США, как государства наиболее эффективно использующего эту площадку для реализации «мягкой силы», преодолевала политическое отчуждение в любой исторический период. И хотя антиамериканизм в различных странах негативно отражался на популярности массовой культуры (а в отдельных случаях он наоборот порождался неравномерным и неоднозначным восприятием продуктов популярной культуры), в целом культурный аспект мягкой силы обеспечивал привлекательный имидж США в мире наряду с политическим и экономическим.

Глава III. Критика концепции мягкой силы

3.1 Критика КМС неоконсервативным крылом западных интеллектуалов.

В этой главе рассмотрению подвергнется совокупность материалов, в той или иной степени содержащих в себе критический анализ концепции «мягкой силы» Джозефа Ная. В предыдущей главе уже отмечалось, что традиционными оппонентами ученого являются, прежде всего, неоконсерваторы. Как в политическом так и в научном сообществе существует достаточное разнообразие авторских точек зрения касательно «мягкой силы». Критике может подвергаться как концепция в целом, так и ее методы, функционал, возможность ее реализации тем или иным государством, обществом. Так например американский неоконсервативный историк и публицист Виктор Дэвис Хэнсон в своей статье «Новый мировой беспорядок» подвергает критике не столько саму концепцию «мягкой силы», сколько ее обреченность быть в постоянной связке и в зависимости от «жесткой силы» -- Хансон пишет об общеевропейском ресурсе «мягкой силы» и американской «жесткой силе» соответственно.

В то же самое время некоторые ученые, такие как Ниал Фергюсон, дают значительно более масштабную критику концепции, рассматривая ее не только с точки зрения проблемы зависимости от жесткой силы (Фергюсон при этом затрагивает и этот вопрос), но и с точки зрения методов «мягкой силы», истории ее становления и исторических же примеров реализации. Некоторые публицисты в своем критическом анализе концепции делают упор на ограничениях «мягкой силы» с последующей отдачей приоритета традиционным методам «жесткой силы», к задействованию военно- экономического потенциала. Примером может послужить недавний труд американского политолога Элиота А. Коэна, также являющегося неоконсерватором «Большая палка: пределы мягкой силы и необходимость военного принуждения». В целом западная критическая база, создаваемая политиками, учеными и публицистами, разнообразна и способна дать исследователю подробное представление о различных аспектах концепции «мягкой силы».

Весьма подробный разбор концепции дает Ниал Фергюсон в своем труде «Колосс: взлет и падение американской империи». Разобрав предложенное Наем определение и свойства «мягкой силы», английский историк задается вопросом: не делают ли мягкую силу обозначенные Наем положения о ней такой уж сильно отличающейся от «имперской силы»? Ferguson, Niall . Colossus: The Rise and Fall of the American Empire. (Gardners Books, 2004) (P. 20) Фергюсон сопоставляет современную политику США и аналогичные меры Британской Империи, также основанные на стремлении сделать британские ценности привлекательными для других, давая при этом понимание исторического развития британского ресурса «мягкой силы». Ценности и идеи, которые англичане разносили по миру были достаточно разнообразны -- от законодательства, систем административного учета до традиционных крикета и британского чаепития. Фергюсон подчеркивает целенаправленность подобных мероприятий: «соблазнять и привлекать людей к британским ценностям» Idem. Также распространение британских ценностей и идей было тесно сопряжено с технологическим прогрессом: именно с изобретением радио и распространением радиовещания британский историк связывает начало эпохи «мягкой силы» «в том понимании, которое дает определению Най». Idem. К концу 1938 г. радиоэфиры BBC транслировались на всех основных языках континентальной Европы, во время Второй мировой войны оно играло важную роль в «распространении инакомыслия» на оккупированных нацистской Германией территориях. Английский историк утверждает что в рамках 1930-ых годов «мягкая сила» Британии была более значительной по сравнению с «мягкой силой» США в начале XX века. Idem.

Переходя к состоянию американской «мягкой силы» 2000ых годов, Фергюсон указывает на то, что одной из причин скептицизма по поводу «мягкой силы» США является география американского культурного экспорта. Ferguson, Niall . Colossus: The Rise and Fall of the American Empire. (Gardners Books, 2004) (P. 21) Из восьмидесяти одной крупнейшей телекоммуникационной корпорации в мире тридцать девять являются американскими, американская кинематографическая продукция демонстрируется в кинотеатрах примерно половины мировых государств. Но очень большая часть продукта Голливуда поступает преимущественно в страны американских союзников и партнеров по Организации экономического сотрудничества и развития. За исключением Японии, азиатские страны, особенно Индия, импортируют очень мало американских товаров. Иностранные пользователи американских сайтов также находятся преимущественно в Европе и Японии. Idem Единственным регионом, в рамках которого американская культура является доминирующей, является Латинская Америка, где семьдесят пять процентов телепрограмм являются американскими. Robert Freeman Smith. Latin America, the United States and the European Powers (P. 106) Таким образом американская «мягкая сила», согласно Фергюсону, является географически ограниченной, несмотря на наличие определенного воздействия на умы и сердца людей в Европе, Латинской Америке и Японии. В качестве примера ограничения американской «мягкой силы» британский историк приводит Аль-Джазиру -- телекомпанию, появление и работа которой показали значительное усложнение реализации американской «мягкой силы» на Ближнем Востоке. В пределах Сомали антиамериканские силы могли контролировать местные радиоволны и обеспечивать население антиамериканской же пропагандой. «Мягкая сила» не предотвратила геноцид в Руанде: когда Генеральный секретарь Организации Объединенных Наций Бутрос Бутрос-Гали попросил администрацию Клинтона заглушить эфиры «радио тысячи холмов», разжигающие межнациональную рознь и ненависть к тутси, ему сообщили что подобного рода мера будет слишком дорогой. Shawcross, Deliver Us from Evil, (P. 119)

В своем труде Ниал Фергюсон обращается к американским ценностям и целям, задаваясь вопросом: а так ли уж сильно они отличаются от ценностей и целей империй прошлого, эгоистичных и эксплуататорских в своих намерениях. Он указывает на утверждение, что, начиная с отказавшегося от империализма президента Вудро Вильсона, американские политики стремятся распространить ценности, сформулированные Вильсоном: международное право, демократия, свободный рынок. Ferguson, Niall . Colossus: The Rise and Fall of the American Empire. (Gardners Books, 2004) (P. 22) Соизмеримо с этими ценностями должна выстраиваться и политика США: защищая их, государство должно защищать и сформировавшийся в связи с их распространением мировой порядок и реагировать на любые вызовы брошенные этому порядку различными силами, быть, своего рода, «жандармом всего мира». Ferguson, Niall . Colossus: The Rise and Fall of the American Empire. (Gardners Books, 2004) (P. 22-23) Фергюсон обращает внимание на риторику опубликованной в сентябре 2002 г. «Стратегии Национальной Безопасности» президента Дж. Буша. Ученый отмечает отдельные положения данного документа, как то: верховенство закона, ограничение абсолютной власти государства, свобода слова и вероисповедания, равные права, уважение к женщинам, религиозная и этническая терпимость и уважение частной собственности, Ferguson, Niall . Colossus: The Rise and Fall of the American Empire. (Gardners Books, 2004) (P. 23) после чего указывает на наличие у данной стратегии «имперских предшественников». Согласно английскому историку подобные положения разделяла и Британская империя в период со второй половины XIX в. до Великой депрессии. Idem. Ученый приводит цитату Уинистона Черчилля, однажды описавшего цели британского империализма как «освобождение от варварства плодородных земель и больших групп населения... принесение мира воюющим племенам, свершение правосудия там, где царила жестокость, освобождение рабов от своих цепей, получение богатств из почвы, взращивание самых первых семян коммерции и обучения, увеличение удовольствий и уменьшение страданий целых народов» Quoted in Morris, Pax Britannica (P. 517), сопоставляя эти слова с «языком американского идеализма». Ferguson, Niall . Colossus: The Rise and Fall of the American Empire. (Gardners Books, 2004) (P. 23) Подобный вышеописанному комплекс идей и ценностей в разное время имел разное обозначение: «бремя белого человека», «цивилизаторская миссия», в настоящее время такие формулировки как «стратегия открытости» или «продвижение свободы» несут в себе одну и ту же суть. Таким образом, по мнению Ниала Фергюсона идеи и ценности США, являющиеся неотъемлемой основой американской «мягкой силы», в своих основах имеют близкие по содержанию аналоги, использовавшиеся государствами, являющимися империями, прежде всего Британией и активно использовавших военное и экономическое принуждение для достижения своих политических целей. Ученый даже использует понятие «либеральная империя», каждая из которых «провозглашает свой собственный альтруизм.» Idem. Каждое из государств способно выдвигать свой комплекс идей и ценностей, однако их использование в качестве «мягкой силы», основы для привлечения партнеров сопряжено с наличием ресурса «жесткой силы», находится в зависимости от военного и экономического потенциала политического игрока. Неслучайно Фергюсон обращается к истории империй, именно к целям и ценностям Британской империи как могущественного государства, способного диктовать свои условия на нескольких континентах и обладающего огромными ресурсами -- именно подобные государства исторически оказывались наиболее способными к реализации «мягкой силы»: в предыдущих главах уже упоминалась Франция XVIII в. и Империя Александра Македонского. Британский ученый подтверждает данные суждения, вновь указывая на «Стратегию Национальной Безопасности» и ее положения, касающиеся возможности применения США военной силы: за Америкой остается право «действовать превентивно... предупреждать или предотвращать... враждебные действия наших противников даже если остается неопределенность относительно времени и места вражеской атаки» Ferguson, Niall . Colossus: The Rise and Fall of the American Empire. (Gardners Books, 2004) (P. 23-24) Ученый приводит аналогию, сопоставляя «мягкую силу» с «бархатной перчаткой, скрывающей железную руку». Ferguson, Niall . Colossus: The Rise and Fall of the American Empire. (Gardners Books, 2004) (P. 24) В свете определенных Фергюсоном критических тезисов касательно «мягкой силы» несколько иным выглядит материал, данный другим автором, неоконсерватором Дугласом Мюрреем в своей работе «Неоконсерватизм: почему мы нуждаемся в нем». Среди прочего в ней Мюррей обращается к проблематике военных конфликтов на Ближнем Востоке, в частности -- к некоторым аспектам имиджа Саддама Хусейна. Автор указывает на то, что вне зависимости от того, насколько кровавым мог быть режим Хусейна (в первую очередь по отношению к собственным подданным-мусульманам) и вне зависимости от числа пыток, массовых казней и степени страха, сопутствующего данному режиму, сам лидер неизменно обладал определенным градусом популярности, уважения даже среди тех подданных, чьи родичи были жертвами его режима. Murray, Douglas. Neoconservatism: why we need it. (London: Social Affairs Unit, 2005)//https://thepiratebay.org/torrent/11883143/Douglas_Murray_-_Neoconservatism (P. 88-89) Причину этой популярности автор видит в образе Хусейна как последовательного, непоколебимого борца с западными ценностями, этот образ сложился в головах представителей исламского мира. Для этого мира иракский лидер был «тотемом антизападной ненависти, ориентиром антизападных сил» Murray, Douglas. Neoconservatism: why we need it. (London: Social Affairs Unit, 2005)//https://thepiratebay.org/torrent/11883143/Douglas_Murray_-_Neoconservatism (P. 89) И в то же самое время, в течение более десяти лет после изгнания Саддама Хусейна из Кувейта в политике по отношению к Ираку западные страны полагались преимущественно на «мягкую силу». В итоге же Хусейн, согласно Мюррею, использовал введенные против его страны западные санкции чтобы терроризировать «своих» людей, содержать свою семью и избранных в роскоши и, как мы теперь знаем, покупать и подкупать тех политиков и других людей, которые были готовы быть подкупленными -- на западе и, в целом, где угодно. Idem Таким образом Мюррей видит в «мягкой силе» запада причину восстановления авторитета и режима Хусейна в Ираке.

Данная позиция представляется более чем неоднозначной: сомнительным видится сопряжение Мюрреем достаточно жесткого комплекса военно- экономических мер, направленных на сдерживание государственного потенциала Ирака именно с «мягкой силой». Отдельные санкции (например, эмбарго на поставки нефти) и вовсе стали причинами, по которым население Ирака, согласно ООН, могло быть обречено на масштабную гуманитарную катастрофу, причиной которой послужит острая нехватка продовольствия и, как следствие, распространение голода и эпидемий. Martti Ahtisaari. Report to the Secretary-General on humanitarian needs in Kuwait and Iraq (United Nations 20.03.1991) Несмотря на принятие в 1995 г. программы «Нефть в обмен на продовольствие», смягчившей экономическое давление на Ирак и позволившей удовлетворять потребности населения за счет экспорта иракской нефти, санкции западных союзников являлись экономическим давлением, применением «жесткой силы». «Мягкой силой» (в ее политическом и экономическом аспекте) стоит скорее признать миссию ООН по оказанию содействия Ираку, однако этот проект был разработан уже в XXI веке в ходе нового конфликта. Политические миссии ООН и ее миссии по миростроительству [Электронный ресурс]. URL: http://www.un.org/ru/peace/missions/iraq.shtml: (дата обращения 16.02.2017) Подводя итог критике Мюррея, стоит заметить что она не направлена на непосредственно саму концепцию «мягкой силы» как политического инструмента, скорее автор пытается найти негативные последствия конкретных политических мер западных государств по отношению к Ираку, при этом несправедливо отождествляя эти меры с понятием «мягкой силы». Довольно масштабный материал, отражающий различные аспекты «мягкой силы» имеется в работах Роберта Кагана, прежде всего в книгах «О рае и могуществе: Америка и Европа в новом мировом порядке» (2003 г.), «Возвращение истории и конец мечтаний» (2008 г.) и «Мир, созданный Америкой» (2012 г.). В целом во всех трех работах Каган противопоставляет не только Европу Америке, но и «мягкую силу» военно-экономическому могуществу того или иного государства, нации. Его работы также как и рассматриваемые выше труды являются примером рассмотрения истории и политики через призму принципов неоконсерватизма. Также Каган обращается к экономическому аспекту «мягкой силы» и к примерам военных конфликтов США в Ираке и Афганистане.

В своем труде 2003 г. американский историк отмечает различия Америки и Европы в таком вопросе как взгляды на угрозы, их восприятие. Ученый ссылается на положения другого исследователя (Стивена Эвертса), в которых утверждается что американцы говорят прежде всего о зарубежных угрозах: международном терроризме, оружии массового поражения и странах-изгоях, для европейцев же «вызовами» являются этнические конфликты, миграция, организованная преступность, бедность и деградация окружающей среды. Также Эвертс пишет о том, что данное различие определяется не столько культурными или философскими особенностями, сколько наличием возможностей: страны Европы предпочитают работать с такими проблемами, решение которых может быть обеспечено большими деньгами или политическим вмешательством; на основе этого Каган формулирует свой тезис: европейцы сосредоточены на решении лишь тех проблем, на которые их сильные стороны способны оказать влияние, но не с тем, что американцами определяется как «зарубежные угрозы», там европейская слабость делает решения иллюзорными. Kagan R. Of Paradise and Power: America and Europe in the New World Order (New York: Vintage Books, 2004) (P. 32-33) Ученый утверждает: если сегодня стратегическая культура Европы придает меньшее значение жесткой и военной мощи и определяет более значимыми такие инструменты «мягкой силы», как экономика и торговля, то это вероятно может иллюстрировать военную слабость Европы при наличие у нее экономического могущества. Kagan R. Of Paradise and Power: America and Europe in the New World Order (New York: Vintage Books, 2004) (P. 33) Согласно Кагану европейцы и американцы также не разделяют одного и того же широкого взгляда на то, как должен управляться мир, о роли международных институтов и международного права, о надлежащем балансе между применением силы и использованием дипломатии в международных отношениях. Kagan R. Ibid. - P. 37 Именно относительная слабость Европы вызвала мощный европейский интерес к построению мира, где военная мощь и «жесткая сила» имеют меньшее значение, чем экономическая и «мягкая сила». Таким образом Каган утверждает наличие сложной комплексной взаимосвязи между европейской «мягкой» и американской «жесткой силой», при которой европейский «мягкий» ресурс, в силу отсутствия аналогичного по масштабам ресурса «жесткого», находится в зависимости от американского реагирования на мировые угрозы, на реализацию американской военно-экономической мощи. Желание обладать «мягкой силой», реализовать ее, у Кагана непременно увязывается со слабостью заинтересованного в этом государства. Со слабостью Каган связывает и желание США установления международного права в открытом море в XVIII веке. Kagan R. Ibid. - P. 38 Подобный критический подход не может рассматриваться как многосторонний, универсальный. В самом деле, если использование ресурса «мягкой силы» непременно сопряжено со слабостью использующего, то к чему наличие такового ресурса (и немаленького -- как можно понять по двум предыдущим главам) такому государству как США?

«Жесткая сила» Америки не подвергается сомнению, на рубеже XX--XXI вв. она не раз демонстрировалась миру, но и «мягкая сила», способность привлекать через политику, культуру, экономику также обозначает огромный международный авторитет США и поныне. Даже в результате неумелых действий в Ираке и Афганистане привлекательность Америки для государств в самых разных регионах планеты оставалась значительной. Также важной в вопросе реализации «мягкой силы» является возможность сочетать «мягкую силу» с военной мощью, чем американцы воспользовались в Афганистане и, отчасти, в Ираке в 00-ые года. Примеры обладания подобием «мягкой силы» в различные исторические периоды также указывают на далеко не слабые государства. Франция восемнадцатого и Британия девятнадцатого века таковыми не являлись, их культурно-экономическая гегемония была значительной не только в рамках собственных колониальных пространств, но и на европейской политической арене. В рамках своей работы 2003 г. Роберт Каган рассмотрел исключительно европейскую «мягкую силу», увязав стремление Европы к ней с военной слабостью и зависимостью от США как от «мирового шерифа». Kagan R. Of Paradise and Power: America and Europe in the New World Order (New York: Vintage Books, 2004) (P. 35) Однако подобный подход не представляется полноценным.

Похожая структура изложения Каганом материала, касающегося «мягкой силы» наблюдается и в другой его работе - «Возвращение истории и конец мечтаний» 2008 г. Разница в том что в рамках этого труда европейская «мягкая сила» рассматривается в связи с политическим развитием России на стыке XX- XXI вв. Согласно Кагану, Европейский Союз и Российская Федерация являются соседями географически, но в мире геополитики они живут в разные века. Kagan R. The Return of History and the End of Dreams (New York: Alfred A. Knopf, 2008) (P. 19) Двадцатый век ЕС с его благородной амбициозностью преодолевать силовую политику и привести мир к новому международному порядку, основанному на законах и институтах, теперь противостоит России, которая в значительной степени является традиционной силой в девятнадцатом веке, практикующей старую силовую политику.

Ученый считает что постмодернистский «постнациональный» дух Европейского Союза был ответом на ужасающие конфликты ХХ века, когда национализм и политическая власть дважды разрушали континент. Внешнеполитические взгляды России же формировались под влиянием распада Советского Союза, проистекая из провальной, по мнению Кагана, «постнациональной политики» Таким образом, для Европы приоритетным видится преодоление национального государства, для России таковым же является его восстановление и укрепление. По мнению ученого ставка ЕС на «мягкую силу», которая была сделана в 90-ые достаточно долго приносила плоды. Меры, предпринятые европейским конгломератом включали в себя передачу большей части своего экономического и политического суверенитета для укрепления институтов ЕС в Брюсселе, сокращение своих военных затрат и замедление модернизации своих вооруженных сил. И Каган признает, что в течение определенного временного промежутка «мягкая сила» ЕС была действительно эффективной, особенно в рамках своей реализации по отношению к бывшим странам Восточного блока: бывшие страны Варшавского пакта во главе с Польшей, Венгрией и Чешской Республикой вошли в ЕС наряду со странами Балтии.

Однако, называя ЕС «добровольной империей», Каган отмечает что уже в рамках XXI в. привлекательность Европейского Союза была сопряжена и с рядом выявленных в ходе расширения проблем. Каган приводит в пример принятие в «семью» ЕС Польши и прибалтийских государств. Вместе с новыми членами Европа получила новые проблемы: принятие Польши означало и принятие польской враждебности и подозрительности по отношению к России и Германии; принятие прибалтийских стран означало принятие аналогичного отношения к России и русскому населению в рамках данных стран. В свете подобных проблем в отношении расширения ЕС на восток, Каган предполагает более тяжелое и медленное расширение Европейского Союза в будущем: допущение в конгломерат таких стран как Грузия или Украина для европейцев будет сопряжено с более жесткой конфронтацией с Россией.

Таким образом, «мягкая сила» ЕС, основанная на политической, экономической, культурной привлекательности в перспективе своей реализации, согласно Кагану, сталкивается с все более определенной вероятностью конфронтации с Россией и поэтому эффективность данного ресурса с течением времени будет снижаться. С окончанием «холодной войны» американский ученый связывает надежды западных государств на смену парадигм в мировой политике, эти надежды заключались в том, что государства будут стремиться к экономической интеграции как к альтернативе геополитической конкуренции, что они будут находиться в поиске «мягкой силы», заключенной в коммерческом сотрудничестве и экономическом росте и это, в свою очередь, станет альтернативой «жесткой силе», основанной на военной мощи и геополитической конфронтации. При этом Каган указывает на существующую парадигму «сильной армии и богатой нации», при которой страны стремятся к экономической интеграции и адаптации западных институтов не для того, чтобы отказаться от геополитической борьбы, а для более успешного ее ведения. В свете вышеизложенных положений ученого касающихся российской политики имеет смысл отметить то что в рамках данной книги Российская Федерация, согласно Кагану, определенно придерживается второй парадигмы.

Представленные в книге «Возвращение истории и конец мечтаний» критические замечания относительно «мягкой силы» затрагивают не концепцию или методологию данного политического инструмента, скорее они иллюстрируют возможные препятствия реализации «мягкой силы» конкретного государства (в данном случае конгломерата государств), которые могут быть связаны с наличием внутри того или иного государства определенного враждебного отношения к представителям различных стран, также Каган вновь обозначает ограниченность мягкой силы и ее сопряжение с наличием или отсутствием жесткой силы. Он продолжает свой дискурс о «военно слабой» Европе. При этом рассмотрение Каганом политических методов России и их отождествление исключительно с традиционной политикой -- политикой силы видится очень односторонним. В своем труде 2004 г. Джозеф Най уделяет внимание в том числе и истории развития «мягкой силы» Советского Союза. Некоторые площадки для реализации советской «мягкой силы» были унаследованы Россией: например такие части высокой культуры как балет или театр в рамках культурной привлекательности, а также (в определенной степени) космическая отрасль, все это упоминалось Наем. Nye J. Soft Power: The Means to Success in World Politics (New York: Public Affairs Group, 2004) (P. 74) Хотя безусловно с распадом Советского Союза подавляющая часть ресурса «мягкой силы» была утрачена, все же отождествление политики страны исключительно с традиционной представляется спорным.

Если в двух предыдущих работах автор обращался именно к европейской «мягкой силе», то в рамках своего труда «Мир, созданный Америкой» 2012 г. Роберт Каган пишет о «мягкой силе» США. Обращаясь к историческому опыту Америки XX-XXI вв. Каган показывает что во второй половине XX в. наряду с продуктами, обеспечивающими культурную привлекательность американские СМИ распространяли информацию, не показывающую США как образец для подражания. В 1950-х годах мир мог смотреть телевизионные образы Джозефа Маккарти и охоту за коммунистами в Госдепартаменте и Голливуде. Американские фильмы изображали удушающий капиталистический конформизм новой американской корпоративной культуры. Популярнейшие романы, такие как «Уродливый американец», нарисовали картину американских издевательств и хамства. Были столкновения на почве расовой сегрегации в 1950-х и 1960-х годах, переданные по всему миру изображения белых, плюющих на черных школьников, и полиция, устанавливающая их собак на черных демонстрантов. Kagan R. The World America Made (New York: Alfred A. Knopf, 2012) [Электронный ресурс]. Системные требования: STDU Viewer. URL: http://booksee.org/book/2022854 (дата обращения 08.04.2017) (P. 67) Также в пример приводятся события на стыке 1960-ых -- 1970-ых гг.: массовые беспорядки в Ваттах, убийство Мартина Лютера Кинга-младшего и Роберта Кеннеди, расстрелы в штате Кент, а затем Уотергейтский правительственный скандал. Kagan R. The World America Made (New York: Alfred A. Knopf, 2012) [Электронный ресурс]. Системные требования: STDU Viewer. URL: http://booksee.org/book/2022854 (дата обращения 08.04.2017) (P. 67)

Внешнеполитический фактор также не способствовал развитию мягкой силы: организованные ЦРУ свержения Мохаммада Мосаддыка в Иране (1953 г.) и Хакобо Арбенса в Гватемале (1954 г.) не способствовали формированию внешней привлекательности американской политики. Kagan R. The World America Made (New York: Alfred A. Knopf, 2012) [Электронный ресурс]. Системные требования: STDU Viewer. URL: http://booksee.org/book/2022854 (дата обращения 08.04.2017) (P. 67-68) Каган также упоминает нападение демонстрантов на вице-президентский кортеж в Венесуэле и их выкрики: «Уходи, Никсон!» «Прочь, собака!» «Мы не забудем Гватемалу!» Kagan R. The World America Made (New York: Alfred A. Knopf, 2012) [Электронный ресурс]. Системные требования: STDU Viewer. URL: http://booksee.org/book/2022854 (дата обращения 08.04.2017) (P. 68) Также упоминаются протесты японских студентов против американского империализма, из-за которых президент Эйзенхауэр был вынужден отменить свой визит в Токио. Всемирная популярность Джона Ф. Кеннеди не помогла ему в его столкновениях с Хрущевым, который, по его собственному признанию, «выбил меня из колеи». Kagan R. The World America Made (New York: Alfred A. Knopf, 2012) [Электронный ресурс]. Системные требования: STDU Viewer. URL: http://booksee.org/book/2022854 (дата обращения 08.04.2017) (P. 81) Говоря же об американской политической современности, автор подтверждает наличие «мягкой силы» у США, однако замечает что ее влияние трудно измерить и легко преувеличить. Люди и народы могут наслаждаться американской поп-музыкой и американскими фильмами и до сих пор не любить Америку. Согласно Кагану привлекательность США была определена не столько культурой или идеалами (свою роль они играли перманентно), сколько последовательным привлечением власти Америки, то, как она ее использует, и цели, для которых она была использована.

Военная сила является естественной опорой власти в любом государстве, а власть, в свою очередь, опорой мирового порядка. Если Соединенные Штаты станут выглядеть менее надежным защитником нынешнего порядка, этот порядок начнет разваливаться. Таким образом в рамках этой работы Каган высказывает в целом те же положения касательно роли «мягкой силы» в современном мире. Он противопоставляет власть культуре и идеалам в одном из своих суждений, что выглядит не вполне корректно. Роль культурного экспорта уже была рассмотрена в предыдущих главах. Именно продукты культуры (чаще всего -- популярной) и являются проводниками американских идей и ценностей, которые в свою очередь составляют неотъемлемую часть американской власти, понятие которой Каган в рамках своей работы сужает исключительно до способности государства добиваться нужных ему политических шагов от других стран. Но такое понимание власти задействует в рамках мирового политического процесса исключительно правительства участников этого процесса, не учитывая в полной мере роль всего их населения. Дж. Най в рамках своего творчества рассматривал примеры локальных адаптаций либо имитаций продуктов американской популярной культуры -- таких как «Muslim Up» и «Mecca Cola». Наличие подобных адаптаций является реакцией на реализацию американской «мягкой силы», сопротивлением ее влиянию на население. Сам Най отмечал, что «мягкая сила» не способна стать универсальным ключом к решению всех проблем Америки: факт просмотра корейским диктатором Ким Чен Иром голливудского кино не оказал существенного влияния на северокорейскую ядерную программу. Nye J. The Future of Power (Public Affairs, 2011) (P. XIII) Критика концепции «мягкой силы» со стороны неоконсервативного Запада строится прежде всего на определении «мягкой силы» как второстепенного рычага политического влияния, в то время как первостепенная роль отводится как правило военной мощи. Такие авторы как Дуглас Мюррей, Роберт Каган, Элиот А. Коэн или Виктор Дэвис Хансон пишут о сопряжении европейской «мягкой силы» с «жесткой силой» Америки и зависимости от нее.

Подобная позиция не предполагает отвержение самой концепции, скорее она подвергает сомнению ее статус как одного из политических орудий в арсенале современных государств, государственных объединений и участников мирового политического процесса в целом. В этом свете вопрос о роли и функционировании «мягкой силы» в современных условиях развития мировой политики остается открытым.

3.2 Российский интеллектуальный сегмент о КМС

Понятие «мягкой силы», ее методы и реализация подвергаются рассмотрению и рамках российского научного сообщества. Концепция Дж. Ная вызывает неоднозначную реакцию среди российских исследователей, составляющих и расширяющих совокупность критических замечаний касающихся «мягкой силы» и ее статуса в современном политическом пространстве. В этом параграфе будут рассмотрены примеры критики концепции «мягкой силы» представителями российского интеллектуального пространства.

В вопросе классификации критических замечаний по «мягкой силе» примечательна позиция исследователя П. Паршина: он предлагает деление критики на конструктивную и деструктивную. Согласно Паршину, деструктивная критика предполагает три формы отрицания: отрицание применимости «мягкой силы» по отношению к международным отношениям, что можно рассматривать как радикализацию рассматриваемой раннее западной неоконсервативной критики, ставящей под сомнение лишь независимость «мягкой силы» как политического инструмента. Вторая форма является более жесткой и предполагает отрицание «мягкой силы» как таковой. Наряду с этими двумя формами деструктивная критика содержит и третью: принятие «мягкой силы» и ее применимости в рамках международных отношений, сопряженное с негативизацией и резко отрицательной оценкой методов «мягкой силы». Деструктивная критика может опираться на аргументы идеологического и этического характера, при этом в основе самих аргументов могут лежать и вполне прагматические соображения. Более широкое распространение получает, однако, конструктивная критика, которая ставит во главу угла вопрос об устройстве «мягкой силы» и ее освещении. Паршин П. Проблематика «мягкой силы» во внешней политике России // Аналитические доклады, Центр глобальных проблем МГИМО -Университет,выпуск 1 (36), март 2013 (С. 12) Вопрос об устройстве «мягкой силы» и ее методов поднимался Ниалом Фергюсоном и, отчасти, Дугласом Мюрреем, в свете подобной классификации их критику можно отнести к конструктивной. Немало вопросов у российских исследователей вызывает и формирование Наем определения «мягкой силы», являющееся, в определенной степени, расплывчатым и неточным. На основе трудов американского ученого они могут формулировать собственное определение концепции. Наприме Е. Широкова определяет «мягкую силу» как «совокупность факторов общественного сознания, определяющих отношение общественной группы (населения страны, элиты, отдельных классов и т.п.) к какому-либо субъекту политики и таким образом усиливающих (или ослабляющих) влияние этого субъекта на данную группу» Широкова Е.Г. «Мягкая сила/власть: изменения составляющих // Мягкая сила. Мягкая власть. Междисциплинарный анализ. Коллективная монография / Под ред. Е.Г. Борисовой. - М.: ФЛИНТА, Наука, 2015 (С. 103) Подобное определение в должной мере раскрывает цели реализации «мягкой силы», ее субъект и объект, но при этом не дает должного понимания методов ее реализации. Более детальный и сложный анализ содержания концепции провел П. Паршин. Он выдвинул тезис о метафоричности термина, определенного Наем. Именно метафоричность обозначила чрезмерную податливость термина различного рода трактовкам, интерпретациям. Она не могла не оказать влияние и на разнообразие критического восприятия мягкой силы. В своей аналитической записке «Проблематика «мягкой силы» во внешней политике России» Паршин дает два определения «мягкой силы»: терминологическое и нетерминологическое. В нетерминологической трактовке «мягкая сила» -- это «способность достигать некоторой цели самому или через чье-либо посредство, выбирая из спектра потребных инструментов такие, относительно которых можно ожидать, что они при применении будут наносить относительно меньший ущерб (материальный или нематериальный) по сравнению с другими инструментами, потенциально применимыми для достижения той же цели». Паршин П. Проблематика «мягкой силы» во внешней политике России // Аналитические доклады, Центр глобальных проблем МГИМО -Университет,выпуск 1 (36), март 2013 (С. 17) Терминологически же «мягкая сила» определяется как «притягательная сила различных ценностей, устойчиво ассоциируемых с некоторой страной. К их числу относятся культурные ценности данной страны, организация и уровень жизни в ней, качество образования и т. д.» Паршин П. Проблематика «мягкой силы» во внешней политике России // Аналитические доклады, Центр глобальных проблем МГИМО -Университет,выпуск 1 (36), март 2013 (С. 17) Данное определение Паршина страдает прежде всего от неполноты раскрытия «мягкой силы» во всех ее аспектах. Обращаясь к работам Ная, нетрудно заметить его сопряжение с привлекательностью, как с фундаментом «мягкой силы», не только культурных, но и дипломатических, политических ценностей. Экономическое развитие, как уже было установлено в предыдущих главах, также может нести привлекательность, тем не менее в своем определении Паршин раскрывает преимущественно культурный аспект. В свете рассмотрения механизма функционирования «мягкой силы» внимания заслуживает совместная статья С. Песцова и А. Бобыло ««Мягкая сила» в мировой политике: проблема операционализации теоретического концепта». В ней авторы выделяют восемь составляющих механизма «мягкой силы». Первый элемент -- источники (ресурсы). К таковым авторы относят национальное достояние государства, не зависящее от современных действий (культуру) и т. н. «актуальную практику» - совокупность текущей деятельности государства в области политики и культуры. Второй элемент -- механизм конвертации определенных продуктов или инициативных мер государства непосредственно в ресурс мягкой силы. Этот механизм в свою очередь основах на «технологических средствах» (финансы, инфраструктура, каналы коммуникации) и «технологиях» (согласованных наборах операций и действий для решения и достижения конкретных задач и целей). Третьей составляющей являются активы, это понятие отождествляется с введенным исследователем А. Вавином понятием «валюта силы». Исследователи соглашаются с предложенными Вавином вариантами валюты: «добротой», «яркостью» и «красотой». Четвертая часть механизма -- инструменты, к которым авторы относят все то, с помощью чего государство способно обрести привлекательность: его образ, имидж и присутствие (представленность государства в мировом информационном пространстве). Пятый элемент -- промежуточные эффекты, эффективность которых иллюстрируется репутацией и осведомленностью. Данные эффекты через репутацию и осведомленность выступают связующим звеном между государством, реализующим «мягкую» силу и государством, на которое она направлена. Шестая составляющая -- механизм селекции. Его существование определяется тем, что в реальной действительности взаимодействие не ограничивается двумя сторонами, а представляет собой множество перекрещивающихся контактов. Механизм селекции определяется Песцовым и Бобыло как «совокупность рациональных и эмоциональных, сознательных и интуитивных процедур и инструментов селекции (отбора) внешних воздействий». Последние два элемента являются результатами: промежуточный (конвертация активов «мягкой силы» в привлекательность) и конечный (достигается при условии наличия внешней активности реципиента, соответствующей целям и задачам субъекта «мягкой силы»). Песцов С.К., Бобыло А.М. «Мягкая сила» в мировой политике: проблема операционализации теоретического концепта // Вестник Томского государственного университета. История. - 2015. №2 (34). (С. 86-91) Предложенная дуэтом классификация достаточно информативна и учитывает все аспекты функционирования и реализации «мягкой силы».

В рамках российского интеллектуального пространства существует также и тенденция выделения деструктивной составляющей «мягкой силы». Примерами работ, рассматривающих концепцию Дж. Ная в подобном свете являются работы Д. Медведева, А. Миронова, статья В. Путина «Россия и меняющийся мир». Также примером может послужить концепция внешней политики Российской Федерации от 2013 г. Концепция внешней политики Российской Федерации (утверждена Президентом Российской Федерации В.В. Путиным 12 февраля 2013 г.) (утратила силу) (гл. II, п. 20) [Электронный ресурс]. URL: http://www.mid.ru/foreign_policy/official_documents/-/asset_publisher/CptICkB6BZ29/content/id/122186 (дата обращения 13.04.2017) Д. Медведев пишет о механизме реализации «мягкой силы» как о мере, предполагающей «дезинтеграцию (привлекаемого) как стратегического субъекта, уничтожение его субъектности (самостоятельности, независимости) как таковой Лишенный собственных ценностей и идеалов... объект «мягкого» воздействия «примыкает» к аттрактору, который предложен ему источником «мягкого» влияния» Медведев Д.А. Реализация ресурса «мягкой силы» во внешнеполитической стратегии России // Мягкая сила. Однако положение об уничтожении субъектности и лишении собственных ценностей и идеалов видится необоснованным: так при локальной адаптации продуктов американской поп-культуры возможно замещение ценностного содержания продукта с американского на местный, как это случилось с уже упоминавшимися раннее «Mecca Cola» и «Muslim Up»: наименование продуктов отражало исламские ценности, хотя сами они и были симуляцией американского товара. Речь может идти скорее о появлении возможности внедрения в инородную культуру ценностей государства, использующего «мягкую силу», о совмещении ценностных ориентиров, но не о «уничтожении субъекности».

Аналогичной видится критика А. Миронова, который пишет об опасности «мягкой силы», заключающейся в отторжении или изменении в сознании объекта воздействия культурно-ценностных и поведенческих норм, характерных для среды объекта, а также усвоение новых смыслов, противоречащих культурному коду объекта и способствующих девиации его поведения. Миронов А.А. Идентификация деструктивных смыслов в противодействии «мягкой силе» // Мягкая сила. Подобного рода негативизация никак не обозначает какие-либо уязвимости концепции, замечания об опасности «мягкой силы» скорее подчеркивают ее действенность.

Рассмотрение концепции «мягкой силы» российскими исследователями в целом способно обеспечить нуждающегося достаточно широкой критической базой. Труды многих российских ученых раскрывают различные аспекты концепции, справедливо указывают на чрезмерную открытость понятия «мягкая сила» к интерпретациям, значительная часть которых не представляется корректной. Что же касается выделения деструктивного аспекта «мягкой силы» -- подобный критический анализ концепции не подразумевает рассмотрение концепции в целом, скорее обозначение потенциальных угроз в случае ее реализации политическим противником Российской Федерации.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

В ходе исторического развития политических отношений в мире различные нации и государства стремились не только к реализации своих текущих задач и разрешению проблем, но и к поиску наиболее приемлемых методик ведения политики, выстраивания отношений с партнерами. В рамках рассматриваемого в работе периода было охарактеризовано не только значение нового политического инструмента, но и круг его потенциальных регулярных пользователей, круг, не ограничивающийся исключительно государствами. Концепция «мягкой силы» и сейчас может быть применена транснациональными корпорациями, негосударственными организациями и даже частными лицами. Подобные возможности сейчас определяют состав участников международных отношений и развитие мировой политики в целом. Интересы государств безусловно сохраняют свое определяющее значение в этом развитии, однако они уже давно не являются исключительным его аспектом. «Мягкая сила» государств в наши дни сосуществует с мягкой силой надгосударственных сил и структур.

Следовательно, один из выводов нашей работы состоит в том, что «мягкая сила» государств в наши дни сосуществует с «мягкой силой» надгосударственных сил и структур.

Мировая история на рубеже веков обозначила несколько крупных военных конфликтов, немалая часть которых может быть рассмотрена, проанализирована на предмет наличия «мягкой силы» у воющих сторон, на предмет ее реализации, на условия формирования обстоятельств, оказавших влияние на ход реализации «мягкой силы». Джозеф Най уже обозначил возможность сопряжения «мягкой силы» с военным вмешательством, в этом свете инициатива военных контингентов Запада в Ираке или Афганистане справедливо может быть изучена как пример задействования в рамках военной операции разного рода силового воздействия. Другие конфликты (например геноцид народа тутси в Африке) могут послужить примером сценария, не предполагавшего реализацию «мягкой силы» и справедливо могут быть обозначены неразрешимыми проблемами для данной концепции.

Другой вывод данной работы о том, с чем мировому сообществу приходится иметь дело. Это ограниченность «мягкой силы». Определение степени ограниченности «мягкой силы», как и установление совокупности ее возможностей -- проблемы, которые остаются открытыми для исследователей. Рассмотрение в рамках данной работы личности ученого, в значительной степени ответственного за разработку концепции также позволяет сделать вывод о владении Джозефом Наем широким спектром информации в области международных отношений, истории и политики, значительной эрудиции и умении формулировать различные аспекты «мягкой силы» доступным для читателя языком.

Ещё один вывод можно сделать о том, что творчество Дж. Ная является достаточно обширным, такой же является тематика рассматриваемых им проблем. На стык XX--XXI вв. приходится комплекс его работ, посвященных формированию, рассмотрению и определению концепции мягкой силы. В рамках данной тематики ключевыми являются работы 2004 и 2011 г. -- «Soft Power: The Means to Success in World Politics» и «The Future of Power». Первая дает наиболее четкое определение концепции, раскрывает методику ее реализации, и обозначает круг государств и негосударственных участников политический процесса, способных применять «мягкую силу». Вторая книга уделяет внимание различным аспектам сопряжения «мягкой» и «жесткой силы», связь «мягкой силы» с экономической и военной мощью. Джозеф Най продолжает научную деятельность и сейчас, это позволяет сделать предположение о потенциальном расширении творческого наследия автора. Рассмотрение концепции «мягкой силы» как совокупности трех ее основных аспектов: политического, экономического и культурного не является в полной мере характерным для творчества Ная. Подобная структурная классификация была сочтена нами более уместной, поскольку в своих работах Най не в полной мере раскрывал экономическую основу «мягкой силы», хотя и учитывал возможность привлекательности экономических моделей развития отдельных государств. Вот почему мы пришли к выводу о том, что обособление экономического аспекта данной концепции видится справедливым и необходимым. Однако обособление экономического аспекта данной концепции видится справедливым и необходимым не только в свете наличия подобных моделей, но и в свете учета экономической основы культурной и политической составляющей «мягкой силы».

Наконец, мы признаем, что критика рассматриваемой в работе концепции не является следствием неприятия концепции как таковой. В ходе изучения основных трудов, посвященных различным аспектам и проявлениям «мягкой силы» было отмечено, что критические замечания касаются преимущественно степени воздействия «мягкой силы» и ее способности приносить конкретный политический результат. Достаточно распространенным приемом в рассмотренных работах являлось сопоставление «мягкой силы» Европы с жесткой силой США, последующий вывод гласил обреченность мягкой силы на зависимость от жесткой. В определенной степени иной структурой обладали суждения Ниала Фергюсона, который указывает на географическую ограниченность «мягкой силы» США и отождествляет принципы и меры, предполагаемые для реализации в рамках мягкой силы с очень близкими по содержанию мерами государств-империй.