Русская деревянная архитектура

Колокольни начинают повляться на Руси предположительно в XV веке. Однако и тогда колокола были необычайно дороги и ими могли обзавестись лишь самые богатые монастыри и центральные храмы. Везде же прихожан призывали в храм ударами в «било». Их делали из куска железа, согнутого дугой, а то и из пустотелого бревна. Сами же колокола, хоть и упоминаются в летописях еще с XI века, но распространение начинают получать лишь с конца XIV века. Даже в XV веке вместо дорогих колоколов чаще пользовались «клепалом» - полым шаром с языком внутри.

Самый древний тип колокольни - звонница - возник в Северо-Западной Руси, на землях Новгорода и Пскова. Сначала это невысокая стенка над крыльцом храма с одним-двумя просветами для набольших колоколов. И только позже стали строить звонницу отдельно от церкви с тремя-пятью пролетами для колоколов. Еще Олеарий в 30-х годах XVII века видел колокола, висящие на перекладине, укрепленной между стойкой и подоконником церкви. Во второй половине XVII - начале XVIII века появились многоярусные храмы, доводившие до предела структуру «восьмерик на четверике».

Отдельно стоящих столбчатых колоколен нам известно всего две. Одна из них - пятистолбная двухъярусная колокольня в селе Кимжа была увенчана восьмигранным шатром с главкой. Вторая колокольня, также квадратная в плане, но уже девятистолбная, была частью храмового ансамбля в селе Ракулы на Северной Двине. Построенная в XVII веке, первоначально она была открытой, а позднее обнесена срубом. В этой колокольне очень интересно единственное в своём роде пятишатровое завершение.

Во всех остальных дошедших до наших дней колокольнях - шести- или восьмигранных в плане - несущие столбы сразу же обносились срубами. Для более крупных колоколен характерно увеличение числа несущих столбов и устройство так называемых переводов, врубавшихся в сруб с внутренней стороны для опирания несущих столбов. Так выполнена конструкция высокой восьмериковой на низком четверике колокольни из села Кулига, расположенного в долине реки Шокши; ее основу составляют семнадцать несущих столбов. Мощная вертикаль столпа колокольни была главным элементом композиции ансамбля погоста и служила четким ориентиром для двадцати деревень села.

Ансамбль погоста помимо колокольни состоял из двух церквей - деревянной и каменной. Горизонтальный объем клетской деревянной Никольской церкви был контрастен вертикали колокольни.

Одним из самых значительных памятников деревянного зодчества стал комплекс на острове Кижи. Ансамбль этот создавался 160 лет. Поиски единства и красоты были мучительны. В 1714 году поставили Преображенскую церковь. Лет через пятьдесят срубили клетскую Покровскую. Однако рядом с чудом деревянной архитектуры - Преображенской церковью - небольшая клеть Покровской выглядела убого и ее вскоре заменили шатровой. Но и шатер не удовлетворил зодчих. В 1764 году они создают на Покровской церкви девятиглавие. И лишь через 110 лет ансамбль завершила новая колокольня, поставленная на месте прежней, обветшавшей.

И хотя в то время уже существовал освященный традицией принцип постановки храмов и колокольни в ансамбле на расстоянии двух высот друг от друга, но в кижских постройках этот принцип резко нарушен. Расстояние между храмами здесь менее одной высоты. Это создает нераздельное. Более того, зодчие тонко учли здесь особенности северной погоды. При частых туманах кижские соборы призрачны и загадочны. Во время дождей они становятся суровыми и как бы затаиваются. А на солнце - полны жизни и ликования.

3. Типы поселений

К концу XVII века население городов на Руси едва ли составляло 3%. Тогда четко различали три типа не городских поселений - деревню, село и погост. Деревни включали от двух-трех дворов до десяти-пятнадцати. Отличительным признаком деревни было отсутствие в ней церкви. Впрочем, часовни в деревнях были практически повсеместно.

Cелом с X века называли княжеское загородное имение (чаще говорили «сельцо»). Потом селом стали называть большое поселение, состоящее иногда из нескольких деревень, и обязательно имеющее церковь (к приходу этой церкви и были приписаны все крестьяне деревень, составлявших село). При благоприятных условиях деревни росли, развивались, строили свои церкви и превращались в села.

Погостом же в разные времена называли разное. Это и отдельно стоящая на церковной земле церковь с домами священника и притча, с кладбищем; это и само кладбище с церковью; это и сельский приход в несколько деревень. А на Севере так называли и заезжий постоялый двор, и селение лопарей. Но ранее всего, еще на Древней Руси - «жилое подворье князя и его свиты во время сбора налогов».

Села строились чаще всего на берегах рек, озер. И потому избы в них ставились в один ряд - лицами на улицу, а дворами к реке. «На задах» села «стайкой» стояли амбары, а около самой воды бани (чтобы воду далеко не таскать). Около дороги возводили «ветряки» (мельницы), ведь к ним подъезд нужен. Ветряки эти бывали двух типов - столбовки и шатровки. В столбовке поворачивалась «по ветру» вся мельница, стоящая на одной ноге, сложенной из бревен в режь. А в шатровке вертелась лишь верхушка шатра с крыльями. Дополнялся такой сельский (или деревенский) ансамбль резными срубами колодцев, богатыми крыльцами изб, прихотливыми изгородями, да одинокими обетными крестами у дороги, обещанными богу за победу или исцеление, либо поставленными в местах, где кто-то внезапно помер без покаяния.

Центром села всегда оставалась церковь. А в деревне, соответственно, часовня. Даже если центром большого села становилась торговая площадь, то церковь всегда строилась на краю торга. Однако церковь в одиночестве редко ставилась. В селах победнее рядом стоят церковь и колокольня. А в богатых селах - летняя церковь, зимняя (отапливаемая) церковь и колокольня (так называемый «северный тройник»).

Природно-географические условия рек, озёр и морей были различны, что естественно сказывалось на композиции гнёзд селений - приречных, приозёрных или приморских. Следует отметить важное качество, присущее творцам народного зодчества, - развитое чувство ансамблевости. Бревенчатая клеть (сруб), являвшаяся основой всех сооружений, была также основной их мерой - модулем. Благодаря модульности, обусловленной средней природной длиной бревна, города и селения воспринимались как единое целое. Органичное единство всей застройки усиливалось, кроме того, наличиемодного строительного материала и единой техникой обработки. Стремление же к неповторяемости каждого сооружения не позволяло единству перейти в однообразие.

Особенно больших художественных высот народные зодчие сумели достичь при возведении храмовых ансамблей - многофункциональных общественных центров городов и селений. Формирование ансамбля погоста начиналось, по сути дела, с выбора места в расчёте на наилучшее восприятие его основных направлений. «На выбор местоположения для погоста русские строители обращали большое внимание, и часто трудно придумать более естественную связь между постройками и их природным окружением, чем та, которая в них существует» (С.Я. Забелло).

Конечно, помимо композиционных соображений, на выбор места для общественного центра влиял ряд иных причин, зачастую сугубо практических и весьма важных. Это прежде всего забота о сбережении главных построек селений от огня, в связи с чем погосты размещались либо поодаль от селения, либо на незастроенной территории в его центре, что способствовало также лучшей обозреваемости общественного центра. Несомненно, на выбор места оказывал также влияние культ местных святых, берущий начало ещё со времён язычества. Так, многие церкви и особенно часовни ставились нередко «в рощеньях», на местах древних языческих капищ.

Таким образом, в облике общественного центра селения находят отражение утилитарные, эстетические и духовно-нравственные потребности народа; он становится своеобразным символом, знаком освоенного человеком жизненного пространства.

Русский храмовый комплекс в городах и крупных селениях нередко состоял из двух церквей. Длительный зимний период заставлял возводить рядом с основным (летним) храмом отапливаемую зимнюю (тёплую) церковь, при которой обычно рубилась мирская часть культового комплекса - трапезная. В XVII веке были выделены в отдельные постройки колокольни. Итак, в XVII-XVIII веках русский храмовый комплекс состоял чаще всего из трёх сооружений - двух храмов и колокольни. Нередко он обносился рубленой оградой, в которой размещались торговые лавки.

Изучение сохранившихся ансамблей и реконструкция утраченных привели к выводу, что в народном деревянном зодчестве при размещении построек общественных центров были выработаны две принципиальные системы их взаиморасположения в целях максимального раскрытия всех построек со всех сторон: по диагонали относительно друг друга (при двух и трёх компонентах) и по концам треугольника (для трёх компонентов).

Стремление к наилучшей обозреваемости двух построек (пар) - церкви и колокольни - привело к самому оптимальному варианту решения: колокольня располагалась не по какой-либо оси храма, а по диагонали к нему, благодаря чему оба сооружения со всех сторон воспринималось раздельно. Колокольня возводилась с западной стороны церкви и смещалась к югу или к северу от её оси, чтобы она лучше всего воспринималась раздельно. Колокольня возводилась с западной стороны церкви и смещалась к югу или к северу от её оси, чтобы она лучше всего воспринималась со стороны подхода, вторая основному сооружению и, за редким исключением, сохраняя за ним главенствующую роль в композиции.

Расположение трёх построек характерной для русского погоста триады по диагонали друг к другу - естественное развитие двухчастной диагональной композиции. Колокольня, как бы связывая воедино оба храма, ставилась между ними так, как, например, в ансамбле Усть-Кожского погоста в бассейне реки Онеги.

Храмовый комплекс размещён на высоком берегу реки Кожи между двумя деревнями села. Колокольня (первоначально шатровая) связывает два контрастных по композиции храма - вертикаль шатровой Крестовоздвиженской церкви и пятиглавую кубоватую Климентовскую церковь с горизонтальным объёмом трапезной.

Диагональная система взаиморасположения трёх построек погоста не исчерпала его композиционных возможностей. Разместив постройки по концам треугольника, народные зодчие ещё более широко раскрыли общественный центр для восприятия с разных направлений. Приём этот применялся особенно часто и дал наибольшее количество вариантов, так как композиция каждого храмового ансамбля была органично связана с природной средой и планировкой селения.

Треугольная система взаиморасположения обеспечивает максимальное (круговое) восприятие всех построек ансамбля; благодаря этому любой из храмовых ансамблей при восприятии с разных направлений образует множество силуэтных сочетаний, непрерывно меняющихся по мере движения. Одна из закономерностей человеческого зрения, выражающаяся в полноценном восприятии какого-либо элемента по всей его высоте только с расстояния, равного примерно двум его высотам, видимо, была хорошо известна народным зодчим, так как соблюдение этого принципа наблюдается во всех известных нам храмовых ансамблях.

Во всех ансамблях выдержан и весьма существенный принцип соподчинённости, заключающийся в том, что объёмная композиция и масштаб двух построек подчинены третьей - композиционному ядру ансамбля.

И, наконец, в композиции каждого ансамбля народные зодчие соблюдали один из двух принципов сопоставления объемов - подобия или контраста. В композиции ансамбля села Турчасово использованы оба принципа: шатёр колокольни вторит шатру Благовещенской церкви, а кубоватые завершения её приделов как бы перекликаются с пятиглавым кубом церкви Преображения, с формами бочек её приделов и апсиды. Одновременно с этим шатровые и кубоватые завершения сооружений ансамбля контрастно противопоставляются, создавая необходимую в силуэте гармонию прямолинейных и криволинейных контуров.

Все принципы и приёмы, лежавшие в основе формирования русских храмовых комплексов, - от плановой расстановки построек до характера композиции силуэта - дают право называть их ансамблями, создающими чёткий и запоминающийся художественный образ главных сооружений городов и селений.

Кижи

Кижи - один из 1 369 островов Онежского озера. Его название происходит от вепско-карельского слова «кижат», что означает «место для игр». Сегодня трудно себе это представить, но в древности тут было языческое капище, где приносились ритуальные жертвы. С XII века на заселенный финно-угорскими племенами Север начали проникать предприимчивые новгородцы, и в 1496 году здешний Спасский погост был впервые упомянут в Писцовой книге, а в 1616-м там же появилось и первое описание его церквей: «Спасова Преображения деревянной с папертьми, верх шатровый, и Покрова Пресвятой Богородицы, теплой, тоже деревянной». Упоминается и колокольня, стоявшая рядом с церквями.

Древние шатровые церкви до наших дней не сохранились - в конце XVII века они погибли от пожара, вызванного ударом молнии.

И практически сразу, в 1699 году, погост начал отстраиваться заново. Но и новые постройки не прожили долго, и с XVIII века ансамбль вновь стал перестраиваться, постепенно приобретая современный вид.

Окончательно же уникальный ансамбль Кижского погоста, объединяющий в своей ограде Преображенскую церковь с девятиглавой Покровской и шатровой колокольней, сложился к 1874 году. Кижский погост организует огромное пространство, придавая скупому Заонежскому ландшафту высокий, духовный смысл. Здесь воплотилось в реальности философское понятие «национальный ландшафт», наиболее полно отражающее эстетические идеалы Древней Руси. Совершенной гармонии и утонченной одухотворенности этих храмов, кажущихся творением одного гениального архитектора, не объяснят никакие математические построения и логические выводы.

Если рассматривать типичные композиции деревянных русских храмов в развитии, начиная от древнейших, похожих на маленькие амбарчики, то Преображенская церковь своей 22-главой композицией наглядно демонстрирует апофеоз деревянной архитектуры. Четырехъярусная 37-метровая пирамида церкви Спасо-Преображения (1714 год) - как застывшая музыка, как невиданный цветок с причудливо изогнутыми линиями и поверхностями. В ее стремительности и динамичности так много радостной нарядности, характерной для русской архитектуры рубежа XVII-XVIII веков.

Формирование музейной экспозиции острова Кижи началось в 50-х годах прошлого столетия, когда был привезен первый «экспонат» - деревянный дом зажиточного крестьянина Ошевнева. Сегодня в экспозиции Государственного историко-архитектурного и этнографического музея-заповедника «Кижи», официальной датой основания которого считается 1966 год, более 70 памятников деревянной архитектуры. Этнографическая коллекция музея насчитывает более 10 тысяч предметов народного искусства и быта карел, вепсов и русских, населявших Карелию.

В церквях и часовнях восстановлены иконостасы, в церкви Покрова Богородицы возобновлены регулярные церковные службы. Есть в этих местах и так называемое Кижское ожерелье. Это небольшие часовни в деревнях, живописно раскинувшихся вокруг острова Кижи: Корбе, Подъельники, Волкостров и Воробьи. Но смысловым центром пейзажа, бесспорно, остается старинный контур Кижского погоста, с 1990 года включенного ЮНЕСКО в Список памятников Всемирного культурного наследия.

Пройдя длинный и сложный путь развития от примитивных свайных построек, полуземлянок и шалашей, русское жилище получает окончательно устоявшиеся формы, обусловленные не столько социальными условиями, сколько местными особенностями: климатом, географическим положением, национальным укладом. Так, например, русское жилье с открытым двором в северных районах объединилось в одно целое с двором и поднялось высоко над землей. Северный тип дома - дом-усадьба - имеет широкое распространение на русском Севере, начиная с бассейна верхней Волги, проходит в Вологодской, Архангельской областях, Коми АССР и Карельской АССР и в некоторых восточных районах Финляндии.

Преображенская церковь

Одной из самых значительных построек на острове Кижи является Преображенская церковь. Основу этого, казалось бы, очень сложного сооружения составляет мощный восьмигранный сруб. С четырёх сторон света к основному срубу прилегают четыре прируба, которые обеспечивают устойчивость сооружению и увеличивают объём помещения - церковь посещало большое число прихожан.

Прирубы имеют ступенчатое покрытие. Каждая ступень завершается бочкой - своеобразной кровлей килевидного сечения и главкой.

В месте сопряжения основного восьмерика с меньшим, поставленным на него, каждая грань основания венчается таким же покрытием. Второй восьмерик в месте сопряжения с третьим окаймляет пояс из четырёх бочек с главками. С восточной стороны к основному прирубу сделан алтарный прируб, который также завершается главкой. С запада церковь опоясывает обширная трапезная.

Такова общая композиционная схема церкви.

Однако для привычной конструкции - восьмерик с четырьмя прирубами - найдено новое завершение из 22 главок, что придало сооружению торжественность и величие, выразительный, чёткий силуэт. При всей своей торжественности здание лишено и намёка на вычурность; при убедительной высоте - стремления подавить близлежащее пространство; при объединении многочисленных составляющих - впечатления случайного нагромождения самостоятельных объёмов.

Многочисленность главок не создаёт впечатления дробности и монотонности, что достигается варьированием их размеров и заданным им ритмом. Значительную роль играет здесь и перспектива, активно «работающая» на восприятие сооружения. Центричность, высотность, всефасадность - вот главные принципы, положенные в основу сооружения. Так, для создания оптической иллюзии, способной зрительно увеличивать высоту отдельных элементов и памятника в целом, зодчие пошли на отклонение от вертикали северного и южного прирубов. Аналогичный приём обнаружен и при измерении диаметра барабана центральной главы: внизу он на 7 сантиметров шире.

Крыльцо церкви - это трибуна, обращённая ко всему крестьянскому миру, к озеру, ко всему погосту. Крыльцо просторное, широкое, торжетвенно парадное. Два лестничных марша, словно две руки, застывшие в свободном радушном жесте, приглашающем войти каждого, кто пожелает. Нижние площадки перекрыты двускатными кровлями, покоящимися на четырёх резных столбах, а верхняя площадка, или рундук, как его называли встарь, лежит на мощных кронштейнах - выпусках из семи крепких брёвен. Вместе с лестничными маршами она покрыта общей двускатной кровлей, благодаря которой всё крыльцо приобретает целостность и завершённость.

Пятигранный портал с широкими массивными косяками и тяжёлыми дверными створками - вход в церковь. За ним - низкая, довольно непритязательная внутри галерея - сени. Здесь отдыхали и дожидались службы приезжие из отдалённых деревень; для них вдоль стен сделаны широкие и удобные лавки. Маленькие косящатые оконца скупо освещают тёмные бревенчатые стены и односкатную кровлю.

Против двери крыльца - светлое, высокое, приподнято - торжественное. Свободный и обширный объём восьмерика сливается с окрытым пространством высоких приделов.

Над головой - висячее «небо». Так называется на севере расписной потолок, состоящий из шестнадцати огромных щитов - икон, веером расходящихся от центрального круга. Обилием и многообразием скульптурных форм и мотивов, блеском и виртуозностью мастерства поражает иконостас, поставленный уже позднее, во второй половине XVIII века. Колонки и карнизы сплошь покрыты затейливым орнаментом из широких листьев и виноградных лоз; великолепно сработана и сложная ажурная резьба царских врат.

Важное значение имеет и ярусное построение всей композиции. Основанием иконостаса служат широкие, наибольшие по величине, иконы местного ряда. Их сменяет поставленный выше праздничный ряд, продолговатые доски икон которого служат переходом к деисусу. Иконы последнего, пророческого, ряда выполняют роль декоративного фриза. Почти все иконы местного ряда - житийные: центральная часть композиции, так называемый средник, с изображением главного персонажа, окаймляется серией картин-клейм, подробно рассказывающих о жизненном пути главного героя.

Помимо иконостаса, убранство собора состоит из двух филёнчатых, позднего происхождения клиросов. У левого клироса укреплён большой восьмиконечный крест. Несколько неожиданны в церковном помещении лавки, сделанные по образцу и подобию встроенных скамей трапезной. Скамьи эти - убедительное свидетельство того мирского начала, которое положено в основу общего решения храма. Высокое, подобное трибуне крыльцо, просторная трапезная, да и само церковное помещение служили местом для оживлённого обсуждения мирских вопросов, подчас не связанных с отправлением религиозного культа.

Ценность Преображенской церкви многозначна. Это блестящий синтез архитектуры, живописи, прикладного искусства и инженерной мысли Русского Севера начала XVIII века. И как всякое гениальное творение, созданная руками северных мастеров, она стала ярким памятником всей русской культуры.

Покровская церковь

В основу композиции здания положен объём основного церковного помещения - восьмерик на четверике, который связывает в единый комплекс придел алтаря, трапезную, сени и крыльцо. Массивный восьмерик завершается плавным повалом (расширение сруба в верхней части). А под ним декоративный пояс из резных треугольных фронтонов. Этот фронтонный поясок вносит в монументальное сооружение ноту интимности, теплоты и чисто русской любви к узорчатой нарядности. Такие нарядные пояса являются характерной особенностью именно прионежской школы русского деревянного зодчества; в других местах их не встретишь.

С тем же размахом решено крыльцо Покровской церкви. Асимметрия крыльца в сочетании с ажуром многоглавия, силуэтом повала и фронтонным поясом придаёт Покровской церкви черты артистизма, непринуждённости.

Сдержанной красотой и гармонией исполнены резные подзоры крыльца, полотенце и особенно столбики, несущие кровлю.

В деревянных зимних храмах помещение трапезной было самым большим и превышало по площади четверик собственно церкви в 2-3 раза, а нередко и больше.

Интерьер церкви построен наподобие анфилады, ибо внимание каждого, кто переступил порог сеней, уже приковано к виднеющимуся сквозь широкий портал трапезной живописному иконостасу. Старые иконы и расписные тябла были утрачены.

Как в Преображенской церкви, в Покровской воплотились характерные черты северного народного зодчества: решительное отрицание какого-либо церковного мистицизма, пафос гуманизма, прочувствованная и глубоко осмысленная соразмерность здания и человека, монументальность форм, отвергающая пустопорожнее украшательство.

Колокольня и ограда

Архитектурный ансамбль Кижского погоста был бы неполным без ещё одного строения - шатровой колокольни, стоящей между Преображенской и Покровской церквами. Это самое позднее сооружение: построено оно уже в 1874 году.

Архитектура вступила в пору тяжёлого, затяжного идейно-художественного кризиса, и его мертвящая печать ощущается и на кижской колокольне. Так, например, нижний четверик тяжеловат для сравнительно невысокого шатра, бревенчатый сруб скрывается тёсовой обшивкой, двери и окна наделяются филёнками и полуциркульными завершениями, подражающими формам и приёмам не деревянной, но каменной архитектуры. Появляются двери, ведущие «в никуда», а это означает отход от реализма, лежащего в основе народного зодчества.

Наконец, ещё один, четвёртый и последний элемент Кижского ансамбля - ограда, опоясывающая обе церкви, колокольню и кладбище.

Вокруг погоста протянулись венцы не слишком высокого, но крепкого и внушительного сруба из массивных брёвен. Основу этой ограды составляет ряд повторяющихся треугольных ряжей, причём сама стена ограды является продолжением наружных стен каждого ряжа. Сруб стены перекрыт двускатной крышей с сильными свесами. Низкая длинная полоса ограды создаёт очень выразительный художественный контраст с монументальными вертикалями церквей и колокольни.

Бревенчатые ограды такого типа восходят к рубленым стенам древнерусских городов, крепостей и острогов и как бы повторяют их в уменьшенных масштабах. Центральный вход представляет собой два слитых со стеной прямоугольных сруба, образующих проём для ворот и калитки. Срубы объединены общей двускатной кровлей, образующей широкий навес с внешней стороны.

В праздничные дни отворялись забранные тёсовыми полотнами проёмы срубов - здесь устраивались своеобразные торговые ряды. Северо-западный угол ограды, следуя рельефу местности, опустился ниже остальных, прижав к самой воде тропинку, ведущую из пристани. Стык западной и северной стен, наиболее удалённый от памятников ансамбля, акцентирован невысокой башенкой с плавным повалом и четырёхскатной крышей. Ритмичный ажур резных решёток небольших калиток необычайно эффектно выделяется и на фоне монументальных срубов кижских церквей, и на фоне широких просторов озера.

Кижский ансамбль принадлежит к лучшим творениям северных зодчих. Это одно из тех немногочисленных сооружений, дошедших до наших дней. Поэтому ансамбль перерастает своё самостоятельное значение и становится для нас памятником архитектуры широчайшей исторической эпохи. В этом его огромная историческая, социальная и художественная ценность.

4. Символика многоглавия в древнерусском зодчестве и форм покрытий в деревянной культовой архитектуре

деревянный зодчество строение архитектура

С принятием христианства в 988 году началось строительство многоглавых храмов в дереве и камне. Строительство многоглавых храмов в этом и последующие периоды объясняют влиянием символики христианства, композиционной и художественной целесообразностью. Но широко распространенное многоглавие, свойственное древнерусскому зодчеству, заставляет искать и другие истоки происхождения в связи с прообразами языческой религии, формообразованием луковичной главы и ее символики, в дополнение предположений, высказанных рядом исследователей.

Исследование ставит задачу - дать многостороннюю оценку происхождения многоглавия в русской архитектуре, символике главы и форм кровельных покрытий - шатра, бочки, куба. В связи с этим более полно раскрывается идейно-образное звучание ряда памятников архитектуры. Необходимо обратиться к периоду язычества древних славян - периоду поклонения природе со всеми многообразиями ее проявления и, как следствие этого, к круговым святилищам (двухкольцевым и девятичастным) гадательным чарам (сосудам с их семантикой) для отдельных биохронологических циклов, к священным рощам и к фибулам (амулетам-оберегам), которые отражали языческие мифы - образы славянских божеств. Исследования академика Б.А. Рыбакова, в частности «Язычество Древней Руси» с использованием многочисленных работ известных археологов и анализ архитектурных композиций, дает основание для более глубокого понимания истоков русского многоглавия и форм покрытий в культовой архитектуре.

Конструктивное и художественное назначение форм архитектуры рассматривается в связи с формами в природе, их символами и физико-оптическими явлениями. Подвергается сомнению возможность заимствования форм покрытий в виде бочек и кубов на деревянных храмах от трансформации закомарных покрытий и преломляющихся скатов деревянных кровель, а форм главы - от куполообразных покрытий световых барабанов каменных церквей, ввиду особой функциональной, конструктивной и художественной целесообразности указанных форм на каменных храмах, символически четкой формой небосвода, как для внешнего облика, так и для внутреннего пространства. Незначительная вогнутость и заостренность в верхней части купола дает символ шлема, т.е. формы, имеющей утилитарное назначение и вызывающей определенные ассоциации. Свисаемая пучина куполов (у небосвода нет пучины) уже может ассоциироваться с другим символом - кругом-солнцем, а форма шейки - с лучом солнца. Вытянутая форма, приближающаяся к яйцевидной, напоминает язычок пламени и символизирует огонь.

Для воплощения символа поклонения природе, всему растущему на ней существовал на гадательных сосудах и фибулах треугольник - пирамидка. Если пирамидальная форма могла быть широко обобщенным символом роста в природе, ассоциирующемся с четко выраженной пирамидальностью ели, то форма бочки и куба могла быть символом более тонко подмеченной пластичной формы роста в природе (уширение, удлинение, сужение) и ассоциироваться с их округло-овальной формой кроны березы (разнообразие для березы: яйцевидная и обратнояйцевидная), клена, дуба, столь почитаемых со времени Киевской Руси. Здесь нет формы язычка пламени вследствие небольшой высоты, нет формы небосвода и шлема ввиду наличия пучины (свисания).

Время раскола в русской православной церкви (начало в 1653 году) и особые рекомендации на строительство «с завершением пятиглавием, а не шатром», наставление делать главы «круглыми и невысокими и неострыми» (чтобы они не воспринимались символом язычка пламени), повсеместное исчезновение церквей с покрытием «фонарем» и возникновение старообрядческих монастырей (особенно в Заонежье Данилов монастырь) с их символическими шатрами и бочками над двухскатными кровлями дает возможность отделить символические формы от тех же форм, имеющих функциональное назначение и воспринимаемых нами как художественно выразительные (покрытие восьмерика шатром, других срубов - кубом, бочкой и т.д.), органично вошедшие в композиционный строй православной русской архитектуры.

Обратим внимание, что трансформированная форма бочки от других конструктивных форм вряд ли могла стать символическим элементом над двухскатными кровлями. Возникновение шатра только как варианта высокой кровли тоже не стало бы символическим элементом. Частое упоминание в летописях о церквах в Заонежье XVII в.: «церковь клетски, верх шатровый» и рисунки XVII века с клетскими церквами, завершающимися шатром, подтверждают широкое распространение такого варианта завершений сохраненного, после раскола в русской православной церкви, только в старообрядческих монастырях. Старинный рисунок Данилова монастыря в Заонежье иллюстрирует колокольню с шатровым покрытием, завершающимся главой без шейки (дошедший до нас пример: в селе Кулига-Дракованово Архангельской области. XVII в.) и подобные на этих колокольнях завершения над придорожными крестами. Не отголоски ли это девятичастных святилищ с наземным символом разжигаемого огня в форме главы без шейки, т.е. с исключением луча солнца - шейки в синтезе с луковичным объемом-солнцем.

В период ослабления противодействия старообрядчеству в конце XVII века участие края в преобразованиях, многовековое сохранение богатого культурного наследия в Заонежье в виде былин, сказаний, которые назывались «старинами», восходящее к Киевской Руси и Великому Новгороду, и обращение к прообразам - архетипам крупномасштабных святилищ древней Руси могли стать основой воплощения образной идеи многоглавия в архитектуре двух 25-главых храмов: в 1708 г. в Вытегре и в 1714 г. в Кижах. Высокий уровень декоративно-прикладного искусства в Заонежье, в частности вышивки, донес до нас уникальный рисунок символики двухкольцевых святилищ. Черный и розовый круги (в другом варианте черный и бледно-розовый) символизируют два годовых цикла с 12-тъю выступами - месяцами по наружному кольцу, соединенными линиями, проходящими через оба кольца до спиралевидной формы в центре. Круги с 8-ю и 9-ю делениями могут символизировать 9-частные святилища, связанные с 9-месячным циклом.

Символика количественно существовавших 25 глав на Преображенской церкви в Кижах и Покровской церкви в Вытегре можно рассматривать как переосмысление в других формах двухкольцевых славянских святилищ. Можно предположить, что внутренний круг символизирует проводы прошедшего года как биокосмического цикла, а наружный - встречу наступающего, с обрядами молений о благополучии. 24 главы вокруг главного божества, суть символа из 24 месяцев, т.е. двух лет по 12 месяцев каждый по солнечному календарю, подобно помесячному делению года на гадательных чашах. Позднее 25-главие Преображенской церкви в Кижах и Покровской церкви в Вытегре было уменьшено соответственно до 22 и 20 глав.

Сложившееся 33-главие Кижского ансамбля рассматривается как процесс изменения существовавшей символики 25-главия Преображенской церкви, затем 25-главой символики ансамбля.

Исследования Б. Гущина и Е. Еленевского «Загадки Кижских куполов» на основе сведений путешественника Я.Я. Мордвинова, в 1752 году отметившего в записках наличие 25 глав на Преображенской церкви и возможность их расположения на трех рундуках входа, а также данных академика Н.Я. Озерецковского спустя 33 года (в 1785 г.) с указанием 23 глав (две главы над рундуками нижних площадок могли быть убраны), дают основание считать эти сведения верными. Но ликвидация двух глав на Преображенской церкви создавала символику 25-главия двух церквей: 23+2 (Покровская церковь?) = 25. Ликвидация трех глав на Преображенской церкви создавала символику 25-главия ансамбля: 22+2+1 (колокольня) = 25. На основании каких данных сделано предположение о существовавшей Покровской шатровой церкви? Дело в том, что в существующей Покровской церкви есть убедительные конструктивные данные, позволяющие реконструировать шатровое завершение, и отсутствуют какие-либо данные для ее клетского облика, несмотря на архивные записи 1694 г. о строительстве клетской церкви. Постройка в 1764 г. (в 1752 г., и возможно ранее, на основе описания Я.Я. Мордвинова) Покровской 10-главой церкви (перестройка двухглавой шатровой церкви? - 1694 г.), по всей вероятности, связана не только со стремлением изменить символику 25-главия Преображенской церкви, затем символику 25-главия ансамбля, но и придать другую впечатляющую символику многоглавию ансамбля. Существующее многоглавие Кижского ансамбля, возможно, символизирует 33 года земной жизни Христа. Но это требовало поиска достойного варианта многоглавия Покровской церкви для выразительного единства и гармонии ансамбля, способного художественными качествами превзойти прежнюю композицию и придать забвению ее существовавшую символику. При этом каждая постройка ансамбля приобрела композиционную и художественную законченность. Но одновременно следует иметь в виду, что позднее 22-главие Преображенской церкви в синтезе двух нижних ярусов глав (первый - 4, второй - 4) с главой над алтарем дает символику девятиглавия и при парном объединении двух верхних ярусов главок (третий - 8, четвертый - 4) с завершающей главой дает символику тринадцатиглавия. Символику 10-главия Покровской церкви тоже можно рассматривать как синтез символа одной главы (Христа) и девяти чинов святых угодников. Девятиглавие (без главы над алтарем) символизирует уже посвящение девяти чинам святых угодников или одному из глубинных прообразов.

Имеются сведения об изменении 25-главия Покровской церкви (1708) в г. Вытегре на 20-главие: «При первоначальной постройке было 25 глав, но при перестройке уничтожено на верхнем осьмиугольнике 4 и над папертью 1 глава».

И здесь можно иметь в виду, что позднее 20-главие в синтезе нижнего яруса четырех глав с тремя главами над алтарями дает семиглавие и при парном объединении второго (4 главы) и третьего (8 глав) ярусов глав с завершающей главой дает символику тринадцатиглавия. Примером значительно раннего существования 25-главой (считая 4 главы церкви «под колоколы»), затем 13 и 9-главой символики (современный вид) является Покровский собор на Красной площади в Москве (1555-1561 гг.), исключая церковь Василия Блаженного, пристроенную в 1588 г. и перестроенную церковь «под колоколы» в шатровую одноглавую колокольню (XVIII в., до 1770 г.).

Необходимо отметить, что обстройка отдельных столпов собора в 80-х годах XVII века закрытой каменной галереей с приданием нижнему ярусу собора характер единого цельного массива и замена четырех шатров с главами «церкви под колоколы» на шатровую одноглавую колокольню не только изменили изначальное количественное многоглавие ранее существовавшей многосоставной композиции, но выделили колокольню в отдельный объем. При этом изменение символики многоглавия собора не могло существенно повлиять на широкомасштабное смысловое, идейно-образное и художественное звучание его архитектуры.

Кроме того, анализ форм покрытий куполов собора, цветовой раскраски и орнамента раскрывает их соответствие в воплощении общего идейно-образного замысла архитектурной композиции, свойственной времени создания.

Это может помочь установить, что существующие формы куполов, их раскраска и т.д., несмотря на неоднократные замены, в конечном итоге приобрели свой первоначальный облик.

Обращает внимание существовавшая 15-главая церковь в селе Дьяково - 1547 г. (близ Коломенского) с шатровым завершением центрального столпа. В конце XVII века она была переделана до пятикупольного завершения.

Исследование предлагает переосмыслить сложившуюся стереотипность подхода в отношении объяснения происхождения ряда архитектурных форм и символики количественного многоглавия в древнерусском зодчестве в связи с формами в природе, ее явлениями и теми противоречиями со старообрядчеством, которые возникли после раскола в русской православной церкви (начало в 1653 г.).

Заключение

Русская деревянная архитектура создавалась талантом и трудом многих поколений зодчих-плотников. Отбирая и совершенствуя всё лучшее, они выработали в дереве целесообразные и логичные конструктивные приёмы, в полной мере соответствовавшие свойствам этого материала, разработали самобытную художественно-образную систему архитектурных форм и пространственной организации городов и селений, отвечавшую практическим и идеологическим задачам своего времени, ставшую основой зарождения национальной русской архитектуры.

Многие композиционные формы и ансамблевые приёмы, родившиеся в дереве и проверенные жизнью, были воплощены и развиты в русской каменной монументальной архитектуре. В свою очередь, и деревянное зодчество в процессе развития испытало влияние архитектурных форм и декора, свойственных каменной монументальной архитектуре. Такое взаимодействие, происходившее в традициях единой национальной архитектурной школы, способствовало её совершенствованию. Более стойкая к испытанию временем каменная архитектура сохранила множество самобытных архитектурных приёмов, зародившихся ещё в народном деревянном зодчестве.

Размещено на Allbest.ru