Творческий путь В.М. Васнецова

В это же время Академия художеств проводила гибкую политику. С одной стороны, она ограничивала и контролировала темы русской истории в художественных учебных заведениях (прежде всего, в своих стенах) и, следовательно, тормозила нарастающее стремление к более всестороннему воплощению народа. Но как, ни парадоксально, именно живописцы и скульпторы академического направления раньше, чем художники-реалисты, стали вводить в пластику и картины фольклорные образы. Академическое искусство разглядело в былинах и славянских мифах материал для модернизации своего устаревшего мифологического репертуара.

В произведениях этого времени, прежде всего, отразились поиски национального стиля, утверждались идеи народности и гуманизма. Именно фольклор представлял благодарный, неиссякаемый источник для создания положительного героя, к которому особенно тяготело демократическое искусство этого периода.

Знакомясь с произведениями, созданными на темы устной народной поэзии, мы видим, что сказка нашла свое отражение прежде всего в иллюстрации как наиболее демократическом виде изобразительного искусства. Еще в начале XIX века рисунки к «Руслану и Людмиле» радовали юного Пушкина, но лишь к восьмидесятым годам появляются первые станковые произведения в живописи, посвященные сказкам, когда Васнецов, один из первых русских художников, раздвинув рамки привычных жанров, явил зрителю сказочный мир, озаренный поэтической фантазией народа.

Сюжеты еще одного исторического жанра - батального прекрасно представлены в творчестве В.В. Верещагина. Его наиболее выдающиеся произведения, такие как «Апофеоз войны», «Не замай. Дай подойти!», «С оружием в руках - расстрелять!», «Ночной привал великой армии» и др. в полной мере раскрывают достижения мастера в этой области.

Значение Верещагина в истории русского демократического искусства второй половины XIX века трудно переоценить. С его именем связано начало подлинно идейной, гражданской, батальной живописи, показывающей солдата как главную фигуру на войне, выражающей страстный протест против захватнических войн, утверждающей благородные идеи мира.

«Одни, - писал Верещагин, - распространяют идеи мира своим увлекательным словом, другие выставляют в защиту ее разные аргументы, религиозные, экономические и другие, а я проповедую то же посредством красок» Кузнецова Э.В. Исторический и батальный жанр. С. 62..

События Отечественной войны 1812 года, помимо Верещагина, привлекли к себе многих художников. А. Д. Кившенко, И. М. Прянишников создали в эти годы широко известные картины «Военный совет в Филях», «Эпизод из войны 1812 года».

Многообразие тем, творческих манер в исторической живописи передвижников поразительно. Одни художники - П. Ф. Плешанов, А. Д. Литовченко, Г. С. Седов обратились к эпохе Ивана Грозного, к оценке его исторической деятельности. Другие, с просветительских позиций, воспринимали события прошлого подчас с элементами обличительства: В. Д. Поленов «Право господина», «Арест графини д,Этремон», Г. Г. Мясоедов «Дедушка русского флота», «Самосжигатели», Н. В. Неврев «Роман Галицкий» и др. Следует сказать, что немногие из исторических живописцев этого времени поднялись до понимания основных движущих сил истории, освоили средства психологизма в образном решении.

Новое слово в исторической живописи второй половины XIX века суждено было сказать двум крупнейшим мастерам этой эпохи - И. Е. Репину и В. И. Сурикову. Трудно назвать художника, который бы так же широко и многогранно отразил свою эпоху, жизнь своего народа, как это сделал Репин. Еще будучи учеником Петербургской академии художеств, Репин исполнил несколько картин на библейские и евангельские сюжеты. Уже дипломная работа «Воскрешение дочери Иаира» дала возможность понять, что в русское искусство пришел большой мастер. В ясности основной мысли и умении переосмыслить традиционный евангельский сюжет, в человечности и благородстве персонажей, в красоте и совершенстве художественной формы -- достоинства репинской картины.

В конце семидесятых годов, создав целый ряд крупных произведений бытового жанра и портрета, таких, как «Бурлаки на Волге», «Крестный ход в Курской губернии», Репин обратился к темам русской истории. Его всегда привлекали такие исторические сюжеты, которые отражали переломные моменты в историческом процессе, драматический накал борьбы. Герои полотен художника - это люди, сильные духом, обуреваемые могучими страстями, неуемные в своих благих поступках и в роковых прегрешениях.

Одной из самых мощных произведений художника стала картина «Не ждали». В.В. Стасов считал это произведение одним из самых великих произведений русской живописи. «Вот настоящие исторические картины наши, нового времени, достойные настоящим историческим картинам старого времени... Вот это - история, вот это - современность, вот это настоящее нынешнее искусство, за которое Вас впоследствии высоко поставят»,- писал он Репину Верещагина А.Г. Художник. Время. История. С. 48..

Картины на эти темы, кроме Репина, писали: Н. А. Ярошенко - «Заключенный», «У Литовского замка», В. Е. Маковский - «Осужденный». Образы революционеров, созданные русскими художниками в эти годы, интересны не только как исторические свидетельства революционной борьбы народничества, но и как произведения, утверждавшие в русском искусстве образ положительного героя.

Вершиной развития этого жанра по праву является творчество В. И. Сурикова. Впервые в русской и мировой исторической живописи Суриков обращается к темам народных движений, делает народ основным героем своих произведений. «Я не понимаю действия отдельных исторических лиц без народа, без толпы. Мне нужно вытащить их на улицу»,- писал художник». Он изображал народ как действенную силу, творящую историю, показывал его борьбу и страдания, героизм и трагические испытания. Такое понимание роли народа не случайно появилось в России, где на очереди дня стояла величайшая революция, где созревали для нее все необходимые исторические предпосылки.

Русская живопись до Сурикова, за исключением Репина, не создавала образов такой огромной духовной силы, такой потрясающей жизненной убедительности. Содержание, идеи, чувства произведений Сурикова были теснейшим образом связаны с современностью. Он обращался к событиям конца XVII - начала XVIII века, к стрелецкому мятежу, к Степану Разину, Пугачеву, расколу, и, наконец, он воскрешал легендарный подвиг суворовских солдат, показывал удалое войско Ермака потому, что он думал о народе как о могучей исторической силе. Это умение приблизить прошлое к современности, глубокое проникновение в изображаемую эпоху - величайшая заслуга художника.

Таким образом, историческая живопись второй половины XIX века прошла большой и сложный путь - от первых, скромных по своим задачам картин Шварца к глубоко психологическим картинам Ге, фольклорно-эпическим и батальным произведениям Васнецова и Верещагина и, наконец, к созданию значительных, монументальных «хоровых» полотен Репина и особенно Сурикова, посвященных важным этапным моментам русской истории. Тема народа, его силы, мужества, страданий и трагедий, стойкости и героизма стала основной в их творчестве. Революционные события современности и бессмертные страницы истории нашего народа, далекие события героического прошлого - таков диапазон интересов художников исторической живописи второй половины XIX века.

ГЛАВА 2. ТВОРЧЕСКИЙ ПУТЬ В.М. ВАСНЕЦОВА

2.1 ТВОРЧЕСКИЙ МЕТОД В ПРОИЗВЕДЕНИЯХ В.М. ВАСНЕЦОВА

Определяя суть творческих достижений Васнецова, несомненно, что художник является провозвестником многих начинаний, новых идей и веяний, коренным образом изменивших лицо русского искусства конца XIX - начала XX века. Именно он первым отважился выйти за пределы традиционных для передвижников станковых форм живописи.

Творческий путь В.М.Васнецова начался в 1870-х годах, когда вступали в жизнь его знаменитые современники и ровесники - И.Е.Репин, В.И. Суриков, В.Д.Поленов и другие, когда русская публика с восторгом следила за успехами молодого реалистического искусства и «валом валила» на выставки Товарищества передвижных художественных выставок. Это был период высокого общественного подъема. Основу творчества передовых русских художников, писателей, музыкантов, лучших представителей отечественной науки составляли благородные идеи служения народу, стремления постичь его жизнь и характер.

Примечательно, что семья, где рисовали не только отец, но и прадед, и бабушка живописца владели акварелью, стала первой художественной школой мастера. Затем, уже, будучи семинаристом, Васнецов прошел, более серьезную школу у преподавателя гимназии и владельца иконописной мастерской Н. А. Чернышева. Он с увлечением рисовал с литографий и гипсов в вятском музее, делал зарисовки с натуры, а впоследствии и помогал художнику Э. Андриолли в росписи только что отстроенного вятского собора.

В то же время мальчики Васнецовы не были изолированы от крестьянских детей и росли в деревенском приволье. Широко известны слова Васнецова из письма Стасову: «Я жил в селе среди мужиков и баб и любил их не «народнически» а попросту, как своих друзей и приятелей, слушал их песни и сказки, заслушивался, сидя на печи при свете и треске лучины» Пастон Э. В. Васнецов. С. 8.. Очень важно, что будущий художник с детства проникался поэзией народных преданий, более того, он узнавал их из первых рук. Именно поэтому мотивами его первых натурных зарисовок стали деревенские пейзажи, сцены из деревенской жизни, именно поэтому в образной сфере васнецовских сказочных полотен природа как бы имеет свой голос, словно живое существо причастна к действию, исполнена притягательной волнующей тайны.

Позднее он так формулировал свои наблюдения: «Меня поразило длительное бытование ряда предметов в жизни народа. Как они могли сохраниться на протяжении столетий. Такая приверженность говорит о каких-то твердых основах народного понимания прекрасного». Впоследствии попытка Васнецова выразить национальные представления о добре и красоте будет основываться именно на этом детском восприятии крепких основ крестьянской жизни с их вековыми художественными традициями.

Таким образом, в тесном общении со средой, где так сильна была «философия фольклора», где историческое событие и поэтический вымысел рождали «преданья старины глубокой», и следует искать корни васнецовского историзма. Он - «историк несколько на фантастический лад», как говорил сам о себе Васнецов, - сумел впоследствии прочесть историю сквозь призму народной поэзии, наполнить ее фольклорными образами, подобно тому, как сливались миф и история в народном сознании.

Как известно, официальное богословие всегда стремилось разрушить интимность языческого отношения человека с природой, противоречащего установке христианства. И, тем не менее, Васнецов, похоже, смог согласовать непримиримое, подобно тому, как в фольклоре причудливо смыкались языческие и христианские верования. С другой стороны, в духовной семинарии Васнецов изучал древнерусскую литературу - летописные своды, хронографы, четьи-минеи, жития, притчи. Образы древнерусской литературы, близкие к фольклорным, активно вторгались во внутренний мир, насыщали эмоционально-душевное бытие Васнецова.

В 1867 году Васнецов приезжает в Петербург и через год становится студентом Петербургской Академии художеств, оказывается в центре бурной жизни молодых художников. Здесь завязалась у него большая дружба с И.Е. Репиным и М.М. Антокольским. В то же время состоялось знакомство с вождями и глашатаями нового русского искусства - И.Н. Крамским и В.В. Стасовым. На многочисленных собраниях и литературных вечерах, на студенческих квартирах или в помещении Петербургской артели художников велись горячие споры о путях развития русского искусства, о проблемах его народности и национальной самобытности. Обучаясь в Академии художеств по традиционной программе живописца-станковиста, именно он первым предпринял попытку объединить одной художественной идеей роспись и оформление спектакля, архитектурное и прикладное творчество.

Ни один преподаватель не оставил заметного следа в его творчестве. Лишь П.П.Чистякова почитал он как своего единственного учителя, хотя непосредственным учеником его по Академии и не значился. Но Васнецов систематически обращался за советами к знаменитому педагогу и на всю жизнь сохранил с ним самые добрые дружеские отношения. Чистяков был одним из первых, кто понял и по достоинству оценил новые искания художника. Вот что впоследствии говорил об этом сам мастер: «Разговоры, конечно, бывали и многие и горячие, но чтобы особенно кто-либо выделялся учительно для меня - я не помню и даже теперь грущу об этом… в искусстве много тепла и света внесли разговоры с П.П. Чистяковым» В.М. Васнецов. Письма. Дневники. Воспоминания. Суждения современников. С. 150..

Первые шаги Васнецова в искусстве были непосредственно связаны с общим увлечением русских художников 1860-1870-х годов социально-обличительными темами. Еще будучи студентом Академии художеств, он получил известность своими многочисленными рисунками и автолитографиями, в которых были запечатлены городские типы и жанровые сцены. Среди современников «перспективность» и самобытность дарования Васнецова ранее всех уловил И. Н. Крамской. Он прозорливо и удивительно тепло заключал: «Остается наше ясное солнышко, Виктор Михайлович Васнецов… В нем бьется особая струнка, жаль, что нежен очень характером: ухода и поливки требует» Лазуко А.К. В. Васнецов. С. 23.. А критика отмечала: «Как типист Васнецов, бесспорно, будет одним из лучших русских художников, типы его оригинальны, разнообразны, в них нет карикатурности или утрировки» В. Васнецов. Из собрания ГТГ /авт.-сост. Л.И. Иовлева. С. 5. .

В 1873 году Васнецов впервые серьезно пробует свои силы в живописи. На протяжении шести лет создает он ряд жанровых картин, не прошедших незамеченными на выставках Товарищества передвижников. Однако, несмотря на успех у публики и на одобрение друзей и критики, занятия жанровой живописью не приносили Васнецову полного удовлетворения. Вняв совету друга, в 1876 году Васнецов едет во Францию и живет там около года, изучает в музеях произведения старых мастеров, знакомится с современным французским искусством и рисует, как и в России, сцены из жизни людей «простого сословия».

Вернувшись из Парижа, Васнецов принимает решение перебраться на постоянное жительство в Москву. Этот шаг не был случайным: Москва давно манила к себе художника. «Когда я приехал в Москву, - писал он впоследствии, - то почувствовал, что приехал домой и больше ехать уже некуда - Кремль, Василий Блаженный заставляли чуть не плакать, до такой степени все это веяло на душу родным, незабвенным» В.М. Васнецов. Письма. Дневники. Воспоминания. Суждения современников. С. 151..

В Москве у Васнецова, по его словам, «происходит решительный и сознательный переход из жанра». О том, что «дух» Москвы стал решающим импульсом в переходе к новому образному мышлению, Васнецов высказывался не раз: «Я чувствовал всем существом, что только Москва, ее народ, ее история, ее Кремль смогут оживить, воскресить мою обессиленную петербургским равнодушием и холодом фантазию» Моргунов Н., Моргунова-Рудницкая Н. В.М. Васнецов. Жизнь и творчество. С. 38..

Жизнь в Москве складывалась для Васнецова счастливо. Здесь он нашел добрых друзей, сумевших понять его искания. Близко сошелся с П.М.Третьяковым, часто бывая в его доме и принимая участие в устраиваемых там музыкальных вечерах. Виктор Михайлович впоследствии вспоминал: «Я по-настоящему понял и разглядел многие произведения русской живописи только после того, как стал постоянным, часто, может быть, назойливым посетителем галереи, а потом и семьи Третьяковых» Пастон Э. В. Васнецов. С. 22..

Первым серьезным воплощением «исторических грез» художника стало большое полотно «После побоища Игоря Святославича с половцами» (1880). Оно было встречено публикой весьма противоречиво: В.В. Стасов, к примеру, расценивал его как отступление от актуальной современной темы, другие же хотели видеть в нем археологически точное изображение древнерусской баталии, нечто в духе В.В. Верещагина, но более применительно к русской истории.

Новаторство Васнецова одним из первых понял и почувствовал и его учитель - Павел Чистяков: «Вы, благороднейший Виктор Михайлович, поэт-художник! Таким далеким, таким грандиозным, по-своему самобытным русским духом пахнуло на меня, что я попросту загрустил, я, допетровский чудак позавидовал Вам» В.М. Васнецов. Письма. Дневники. Воспоминания. Суждения современников. С. 264, - писал он после посещения выставки. О том как мастер переживал может передать ответное письмо: «Вы меня так воодушевили, возвысили, укрепили, что и хандра отлетела и хоть снова в битву, не страшны и зверье всякое, особенно газетное».

Никто из ведущих передвижников не выслушивал столь полярных, зачастую исходящих из одного и того же круга, мнений в отношении своих работ. К тому же именно Васнецов с течением времени подвергался основательной переоценке одних и тех же критиков. Тот же Стасов, опубликовал в 1898 году монографическую статью, где, наконец, после длительного неодобрения заговорил о талантливом воссоздании Васнецовым «древней исторической и древней сказочной Руси». Вслед за публикацией критика демократического лагеря деятели объединения «Мир искусства», стоящие на иных идейных позициях, в первом же номере своего журнала воспроизвели живопись и рисунки Васнецова, а также мебель по его проектам. Что касается А.Н.Бенуа, то он чуть позднее в «Истории живописи в XIX веке», посвятил Васнецову немало страниц, отметив, что «Если в Васнецове и нет настоящей, грандиозной творческой мощи, то в нем, несомненно, большая сила новатора, открывшего, несмотря на вопли и протесты, целую область для художественной разработки… Дороги не сами по себе его сладенькие «иллюстрации», а те речи, которые он про них рассказывал, его заразительный энтузиазм, его истинное проникновение народной поэзией, его влюбленность в народную красоту, выразившиеся в его работах успех васнецовских сказок трогателен, так как в нем сказались как раз назревающее понимание, жажда и голод иного, высшего и более прекрасного начала, нежели тоскливо-однообразное народничанье и направленство» Бенуа А. «История русской живописи в XIX веке». С. 192..

Но не все мирискусники приняли мнение Бенуа о Васнецове, и на страницах «Мира искусства» разгорелась настоящая баталия. Дягилев в письме Васнецову признавался, что его творчество «самое тревожное, самое жгучее и самое нерешенное место в спорах нашего кружка» Лазуко А.К. В. Васнецов. С. 9..

Итог же в 1909 году, в уже устоявшейся временной перспективе, сделал И.Э. Грабарь: «Картиной… «Побоище» открывается новая эра в русском искусстве, с нее начинается длинный ряд страстных попыток разгадать идеал национальной красоты, которые не прекращаются до сих пор» Лазуко А.К. В. Васнецов. С. 44..

В то сложное для него время художник нашел поддержку среди своих друзей в Абрамцевском кружке. Они, свидетели его работы над картиной в Абрамцеве - загородной усадьбе С.И. Мамонтова, где Васнецов находил нужные ему пейзажные мотивы, были в курсе его поисков, созвучных их собственным размышлениям. Это место, по словам Лобанова, «обогатило, насытило и расширило васнецовское творчество, напоило его ароматом вдохновения. Прикосновение к абрамцевской земле расширило горизонты его творчества и фантазии, и он в живописных образах осуществил многое из того, чем грезил как художник» Лобанов В.М. В. Васнецов. С. 36..

С Мамонтовым Васнецов познакомился вскоре по приезде в Москву и едва ли не сразу же стал одним из его самых частых и желанных гостей как в московском доме на Садовой, так и в загородной усадьбе «Абрамцево». Мамонтов угадал в молодом художнике поэта, влюбленного в старину, в народное искусство, а это как нельзя лучше отвечало его собственным художественным интересам. В этих новых условиях жизни и в атмосфере творческого воодушевления и началась работа Васнецова над первыми произведениями его историко-былинного и сказочного цикла. Об этом времени тепло вспоминал Васнецов и позже, когда писал Е. Г. Мамонтовой, делясь с нею своими задушевными мыслями в минуту тоски и одиночества: «...чем большее число просвещенных людей отнесутся с пониманием и сочувствием к задачам, над которыми трудится художник, тем легче ему работать».

Уже первые сказочные работы Васнецова обнаруживают большой интерес художника к народному костюму. Искусное использование форм и орнаментики старинного народного костюма, изучением и собиранием которого впервые серьезно занялись именно участники Абрамцевского кружка, придавало картинам Васнецова оттенок народности и как бы подлинности. Ярким примером этого увлечения стал замечательно красивый по живописи этюд Васнецова «В костюме скомороха».

Вообще, следует сказать, что перед живописцем, создающим станковые произведения на сказочный сюжет, встают задачи гораздо более сложные, чем перед графиком, иллюстрирующим сказочный текст. Сказка в основе своей камерна. В отличие, например, от былин, которые обычно распевались певцами-сказителями на городских площадях, ярмарочных гуляньях, при большом скоплении народа, сказка рассказывалась, как правило, в интимной обстановке, где-нибудь в избе, в долгие зимние вечера под жужжание веретена, при свете мерцающей лучины небольшому числу слушателей. Помимо этого, сюжет сказки обычно лишен той приподнятой торжественности, героического пафоса, характерного для былинного эпоса. Все это придает сказке особую интимную окраску, которая так или иначе должна быть выражена при воплощении сказочных образов в изобразительном искусстве. Кроме того, устной сказке присущи некие стилевые особенности изложения, делающие его нарядным, праздничным и вместе с тем необычным: «В некотором царстве, в некотором государстве», «скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается», «едут высоким-высоко, далеким-далеко» и т. д.

В иллюстрации эта словесная орнаментация отчасти может быть достигнута благодаря специфике, техническим возможностям графического мастерства. Часто художник-график, иллюстрируя сказочный текст, прибегает к декоративному украшению страницы, обрамляя, например, поле листа разнообразным орнаментом или заставками. Создавая ритмичное чередование деталей, фрагментов пейзажа, превращая их в орнаментальный узор, придавая изображению определенную условность, иллюстратор в какой-то мере передает специфику сказочного стиля.

Воплощая сказочный сюжет в монументальном станковом произведении, художник тем самым уже нарушает «масштабность» сказки, камерность ее звучания. Желая усугубить сказочность, «необыкновенность» изображения, стремясь оснастить сюжет различными бытовыми подробностями, реалистическими деталями, он все дальше уходит от существа сказки, от условностей, лежащих в основе поэтического вымысла, и приближается к историческому или бытовому жанру.

Интересно, что в изобразительном искусстве, так же как и в изустной сказке, действует в какой-то мере закономерность, отмеченная исследователем Э. Померанцевой: «Только тот вариант сказки жизнеспособен, который не грешит против законов фольклора как коллективного искусства, не противоречит основам жанра, как такового. Нелогичные, неубедительные изменения образа, сюжета, стиля сказки, ее языка ведут к ее разложению, к смерти образа, сюжета, жанра».

Подобную закономерность мы можем наблюдать и в изобразительном искусстве: сказка, воплощенная в живописно-монументальном произведении, теряет какую-то существенную черту, лежащую в основе поэтического вымысла этого жанра устного народного творчества.

Именно поэтому, во всех произведениях художника не иллюстрируется какой-то определенный сказочный эпизод. Сюжет определен самим художником в результате его собственного прочтения народных сказок.

К примеру, в его знаменитой картине «Аленушка» выбор сюжета определялся не столько ситуациями сказочного повествования, сколько задачей с наибольшей полнотой раскрыть смысл и эмоциональный характер образа. Близость к фольклору ощущается не только в трактовке образа, но и в особенностях стилевого решения произведений. В основе замысла картины лежит своеобразное личное восприятие Васнецовым русской (абрамцевской) природы как бы сквозь призму фольклорной поэзии и фольклорных ассоциаций. С замыслом органически связан живописный строй картины. Художник избегает прямых цветовых контрастов или больших, определенно очерченных цветовых плоскостей и пятен, хотя краски картины звучат и насыщенно, и интенсивно, особенно в изображении самой Аленушки, заметно выделяя ее на фоне пейзажа. Главным для художника является стремление объединить фигурку девочки с пейзажем, слить их в едином эмоциональном состоянии.

Но одновременно, опираясь на мудрость этических построений русской сказки: она «не терпит, ни малейшего намеренного уклонения от добра и правды», «представляет добро торжествующим над злобою», - мастер чудесным образом смягчает горе девушки, легко объединяя два настроения в содержании образа.

Не менее красиво, тонко и декоративно решено еще одно грандиозное полотно «Богатыри». И здесь художник решает произведение при помощи поистине творческого использования лучших традиций древнерусской красочности и нарядности иконописных произведений. Без излишней эффектности и резкости художник благородно и тонко сочетает в картине сочные и яркие краски, продуманы каждое цветовое пятно, каждый мазок. Представленный пейзаж типично русский, степной. Пологие холмы, леса, луга, поросшие дикой травой, маленькие трогательные елочки на первом плане - все это вместе создает целостный и близкий сердцу каждого русского чёловека образ Родины. В этой картине с особой очевидностью проявилось исключительное качество Васнецова - художника, мастера былинной, сказочной темы - умение создать эпическое яркое полотно, созвучное народным поэтическим представлениям. Потрясающее соответствие живописным образам, созданным народной фантазией, поражает воображение.

Упорным и настойчивым трудом, ценой неимоверных усилий художник добился той жизненности и яркости образов, которая потрясает с первого взгляда. Васнецов мечтал, что картина будет помещена в специальном зале Исторического музея, посвященном Киевской Руси, и поэтому стремился к монументальности и декоративности в ее решении. Все художественные средства подчиняет художник выражению этих задач. Не представляется даже возможным что-либо изменить или добавить к картине. В этом сила поэтического таланта Васнецова, его проникновения в мир народного эпоса.

Ничуть не менее любимы и другие народные образы, созданные художником, создавая которые он никогда не изменял своему главному принципу: изображать прошлое в том его виде, в котором оно сохранилось в фольклоре. Герои картин Васнецова принадлежат не столько истории, сколько литературе. Всегда они показаны в полном соответствии с тем, как даны в легенде. В них подчеркнуты мужество, моральная цельность, удаль молодецкая, то есть все то, что присуще любимым героям былин и песен.

Отличительной особенностью всех его работ является сочетание сказочности и реальности. Не случайно он писал своих героев с реальных людей, заостряя и подчеркивая их самые главные качества. Обладая талантом претворять природу, как это нужно было в соответствии с его художественным замыслом, мастер явил себя основоположником исторического пейзажа.

Таким образом, можно сказать, что в русской живописи произведения Васнецова были явлением принципиально новым. И дело даже не в том, что он открыл новые сюжеты и темы, до него никем не замеченные. А в том, что свою любовь к народной сказке и песне, интерес к русским былинам и сказаниям воспринял Васнецов еще с детства и сумел пронести через все годы учения в Академии художеств, чтобы потом, став большим и зрелым мастером, обратиться к созданию картин на темы русского эпоса. Проникновенная лиричность, глубокое понимание истинно народных корней, которые так глубоко пустил наш народ, ставят эти полотна в одном ряду с мировыми шедеврами.

2.2 СКАЗОЧНЫЕ СЮЖЕТЫ В ПРОИЗВЕДЕНИЯХ В.М. ВАСНЕЦОВА

Увлечение Васнецова народным эпосом проявляется в произведении «Витязь на распутье». Тема возникла под впечатлением былины «Илья Муромец и разбойники». Мысль об этой картине возникла в 1871 г. и выразилась в виде двух беглых карандашных эскизов. Значительно позже, в 1877 г. Васнецов написал картину, а в марте 1978 г. выставил ее на IV передвижной выставке. Впоследствии, к 1882 году картина была переписана, так как ни Крамской, ни сам Васнецов, не были удовлетворены ею. Крамской писал Репину, делясь впечатлениями о VI Передвижной выставке: «Чтение телеграммы» Васнецова - очень типично и жизненно… но зато все остальное, боже мой! Нет, нехорошо!.. Очень жаль и тысячу раз жаль, но ему ничего сказать нельзя. А какой он мотив испортил! «Витязь»! - На поле, усеянном костями, перед камнем, где написано про три дороги. Какой удивительный мотив!» Моргунов Н., Моргунова-Рудницкая Н. В.М. Васнецов. Жизнь и творчество. С. 134.. В это время в архиве семьи художника обнаружены рисунки, дающие некоторую возможность предположить, каким был первый вариант картины. Сохранилось десять карандашных эскизов, представляющих два решения композиции. В двух первоначальных набросках, относящихся к 1871- 1874 годам, витязь изображен в профиль, конь, опустив голову, спокойно стоит перед высоким столбом, на котором линиями намечены строки надписи. На одном из набросков витязь изображен пожилым человеком; на фоне намечена полоса леса, летящие птицы. В остальных набросках витязь изображен на коне молодым, с лицом, повернутым к зрителю в три четверти. Конь его испуган, пятится от камня назад или стоит неспокойно. На одном, наиболее крупном и четком рисунке фон представляет поле, на котором лежат камни, валяются кости и черепа, как это будет и в картине. С правой стороны листа сделано одиннадцать набросков головы витязя в шлеме, причем лицо его обрамлено небольшой бородой. Художник искал нужный ему поворот головы и выражение внимательно устремленных глаз. Все наброски этого типа схожи между собой и выражают разработку одного и того же замысла, отличного от картины в ее втором, окончательном варианте 1882 года.

Васнецов не только тонко воспринимал древнерусское народное творчество, он был чуток и к вопросам русской действительности. Внутренняя психологическая обусловленность, вытекающая из восприятия современных художнику сложных исторических событий русской жизни, стремление к познанию особенностей национального характера и культуры, горячее желание принести реальную пользу народу, вера в его силы и возможности оказалась причиной появления первых эскизов картины «После побоища Игоря Святославича с половцами». В произведении, воскрешавшем далекое прошлое, нашли своеобразное отражение мысли и чувства, волновавшие современников художника. Именно в связи с задачами современности, с борьбой народа, рождался интерес к его прошлому, к героическим эпизодам истории народа, в которых проявлялись его великие силы.

Тема, навеянная «Словом о полку Игореве», была для Васнецова не просто новым по теме и крупным по размерам произведением, но и боевым выступлением, утверждающим особые художественные принципы в исторической живописи - возможность поэтической интерпретации исторического сюжета. Художник хотел доказать не только допустимость, но и законность подобного рода исторических произведений. Не предполагая ограничиваться иллюстрированием одного из эпизодов «Слова», он взялся за интерпретацию повести в целом - за «перевоплощение образов поэзии в образы живописи, поэтического ритма - в линейные ритмы, словесного и звукового - в зрительное. Почувствовать и творчески понять как родное, внутренне близкое, замечательную ритмичность «Слова», величавую медлительность его поэтической речи, стилевое единство всех составных частей композиции и образов произведения, своеобразное восприятие природы, определенную систему средств художественного выражения» Лобанов В.М. В. Васнецов. С. 113. - вот те особые задачи, которые встали перед мастером. Все это необходимо было прочувствовать, пережить, перевести в другие образы, выразить средствами изобразительного искусства. Несмотря на необычность и новизну творческой задачи, Васнецову удалось ее разрешить Торжественно медлительный ритм слов повести, которыми передана гибель полка Игоря, нашел свое выражение в линейно-пластическом ритме картины. Ощущению скорбной тишины способствует ровная линия горизонта и пустынная даль беспредельной степи. В этом первом монументальном произведении уже сказался декоративный дар художника.

На поиски решения монументальной задачи его толкало прежде всего эпическое содержание его замысла. Являясь новатором поэтической трактовки исторического сюжета, Васнецов откликнулся в своем произведении и на новую тенденцию развития русского искусства семидесятых годов - создания положительного образа народа. В его картине прозвучали, как отражение событий современности, не только трагическое, но и сила, величие и героизм народа.

И, тем не менее, лишь немногие глубоко и по достоинству оценили новую работу мастера: «Для меня это необыкновенно замечательная, новая и глубоко поэтичная вещь таких еще не бывало в русской школе»5, - писал Репин Стасову. А Крамской писал в это время Третьякову: «Трудно Васнецову пробить кору рутины художественных вкусов. Его картина не скоро будет понятна. Она то нравится, то нет, а между тем вещь удивительная»6.

Картина Васнецова показала дорогу историческим живописцам к истокам народного творчества и выразила, пусть еще и неполно, тот «дух истории», которого недоставало многим произведениям русской исторической живописи семидесятых годов. Она явилась значительным шагом вперед по пути художественного воплощения исторического прошлого русского народа и духовного переосмысления старины в образах реалистического изобразительного искусства.

В Абрамцеве зарождается первый большой цикл сказочных работ Васнецова. Его открывают три картины: «Ковер-самолет», «Бой скифов со славянами» и «Три царевны подземного царства». Эти произведения были заказаны Васнецову С. И. Мамонтовым. Сын Мамонтова, Всеволод Мамонтов, вспоминает об этом так: «Отец в конце восьмидесятых годов закончил сооружение Донецкой каменноугольной железной дороги, и у него родилась мысль украсить центральный вокзал этой дороги художественными картинами, написать которые он уговорил Виктора Михайловича. Однако же в те времена талант Васнецова, открывшего совершенно новый жанр живописи, не был оценен тогдашними знатоками и любителями искусства. Поэтому картины эти на вокзал не попали, а две из трех, заказанных Виктору Михайловичу, а именно «Стычка русских со скифами» и «Ковер-самолет», очутились в большой столовой нашего московского дома, а третья - «Три царевны подземного царства» - у дяди моего А. И. Мамонтова. Все эти картины были созданы Васнецовым как бы сказочными иллюстрациями к пробуждению новой железной дорогой богатого Донецкого края, нынешнего Донбасса. Первая из картин показывала далекое прошлое этого края, вторая -- сказочный способ передвижения и третья -- царевну золота, драгоценных камней и каменного угля -- богатство недр пробужденного края ...» Мамонтов В.С. Воспоминания о русских художниках. С. 34.. Однако существует точка зрения (в работе Моргунова), что Всеволод Мамонтов несколько ошибся в своих воспоминаниях. Картины были заказаны С. И. Мамонтовым не для вокзала, а для кабинета правления. Для вокзала картины малы. Правление железной дороги не нашло подходящим украшать картинами рабочий кабинет и не утвердило заказ С. И. Мамонтова. Тогда он купил эти работы Васнецова для своего дома.

В выборе сюжетов картин Васнецов был совершенно свободен, и характерно, что его фантазия обратилась к образам русских сказок, в которых выявлялись мечты народа и его устремления. Тема «Ковер-самолет» была близка и желанна Васнецову, как выражающая мечту человека о завоевании воздуха, как одна из грез человечества, воплощенная издавна в своеобразных фантастических образах народного творчества. Но появление этой картины одновременно с исторической композицией «После побоища» казалось в то время чем-то эпизодическим и несерьезным. Не были поняты и оценены стремления художника воплотить извечную мечту народа о победе над силами природы. В многообразной деятельности Васнецова эта картина быстро отступила на дальний план, как якобы не доказавшая своего права на включение ее в число удачных картин «поэта-художника». Но в общем перечне произведений Васнецова «Ковер-самолет» нужно рассматривать как одну из первоначальных попыток художника дать сказочно-фантастический сюжет и перейти, хотя и не вполне уверенно еще, на новую линию декоративного искусства.

«Ковер-самолет» связан со всем направлением мыслей Васнецова. Он помогает понять отношение художника к народному творчеству: в выборе тем из неисчерпаемого богатства русских сказок, Васнецову полюбился смелый, инициативный и удачливый герой народной сказки, который все может, на все готов и способен преодолеть все преграды, покорить все силы стихии природы. Иван на ковре-самолете - олицетворение народного мифа о победе над воздухом, выражение непреодолимого стремления человечества летать, стремления творить и побеждать. Эта сказка полюбилась потому, что в ней увидел не бесплодную фантазию, а воплощенную в сказочно-наивной форме идею победы над бесконечными воздушными просторами.

На IX Передвижной выставке 1881 года впервые была экспонирована «Аленушка», картина, в которой наиболее полно и проникновенно Васнецов воплотил лирическую поэзию русского народа. Трогательная нежность и глубокая поэтичность сказки об Аленушке взволновали сердце художника и вдохновили его на создание картины. В русском искусстве существует немало картин, которые пленяют и волнуют с детства. Но, пожалуй, по силе воплощения чувства, по глубине проникновения в мир сказочных народных образов «Аленушка» едва ли имеет себе равных в мировом искусстве.

Полотно имеет огромное значение и в развитии русского лирического пейзажа. Бенуа признавал, что «пейзаж Аленушки имеет очень большое значение в истории русской живописи, - такое же, как саврасовская картина, если не большее» Бенуа А. История русской живописи в XIX веке. С. 190..

Художник взял для своей картины горестный мотив-жалобу о долготерпении, самопожертвовании, душевной красоте русской женщины, о ее горькой судьбе, не раз поведанной в сказках, выплаканной в народных обрядовых песнях, в песнях-причитаниях.

Васнецов обратился к сказке о сестрице Аленушке и братце Иванушке не со стороны фабулы, но со стороны ее идеи, и по-своему, творчески претворил ее. Глубоко чувствуя прелесть народного вымысла, разумея вариативность сказок, их постоянное движение, Васнецов сочинил свой пластический сюжет. У художника над омутом сидит Аленушка. «Аленушка, как будто она давно жила в моей голове, но реально я увидел ее в Ахтырке, когда встретил одну простоволосую девушку, поразившую мое воображение. Столько тоски, одиночества и чисто русской печали было в ее глазах!.. Каким-то особым русским духом веяло от нее!» - говорил художник о знаменательно реальном возникновении сказочного замысла2 В.М. Васнецов. Письма. Дневники. Воспоминания. Суждения современников. С. 274..

Эту изумительную связь переживаний человека с природой, эту общность образов народной поэзии художник чутко воспринял и тонко передал. Она стала лейтмотивом его картины. Отбросив все фантастическое в сказке, Васнецов взял из нее реальную, жизненную основу. Но, положив в основу своего замысла наблюдения над окружавшей его реальной действительностью, Васнецов написал не картинку деревенского быта, а создал глубоко поэтический, обобщенный образ. Созданный Васнецовым образ столь одушевленной природы, обретающей способность чувствовать в лад с человеком, созвучен духу фольклорных пантеистических сказаний: «Сделалась Аленушка больная, да такая худая да бледная», и вокруг «все приуныло; цветы в саду стали вянуть, деревья сохнуть, трава блекнуть». Мастер, не отступая от реального бытия пейзажа, все же слегка преобразовал его природные формы, как истинный поэт чуть насторожил его тайной, чтобы не только состояние, но сам характер природы согласовать с образом Аленушки и добиться той словесной обрядности, о которой говорилось в предыдущем параграфе.

Однако, и к этому, столь проникновенному произведению критика отнеслась неблагосклонно, и даже дальновидный П.М. Третьяков на этот раз промахнулся, не приобретя полотна. Лишь впоследствии, через несколько лет картина была выкуплена Третьяковской галереей. Мастер впоследствии говорил: «Много раз я наблюдал, стоя в сторонке, в зале, где висела «Аленушка», сначала на выставке, а потом в Третьяковской галерее, как публика к ней относится, и должен сказать, что зрители много снисходительней, чем критика!».

В это время, художник, несмотря на заботу и внимание друзей, очень переживал
равнодушие критики к его произведению. «Что требуется, я делать не могу, а что делаю,
того не требуется», - сказал он как-то Крамскому4.

Через много лет после создания «Аленушки» требовательный и строгий в своих оценках И. Э. Грабарь написал о ней такие строки: «В. М. Васнецов в 1881 г. создает свой шедевр - «Аленушку», не то жанр, не то сказку, - обаятельную лирическую поэму о чудесной русской девушке, одну из лучших картин русской школы. В ней нет никакой композиционной усложненности и режиссерского мудрования, картина проста до последней степени, и вся она вылилась из чистого чувства» Лобанов В.М. В. Васнецов в Москве. С. 106..

В декабре 1881 года, когда все летние абрамцевские работы были отложены, кружок Мамонтовых занялся постановкой на домашней сцене «Снегурочки» А. Н. Островского. Это был период увлечения Васнецова неувядаемым, вдохновенным произведением драматургического искусства, впитавшего в себя живительные мотивы народного творчества. Любовь русской интеллигенции к произведению Островского проявилась с большой силой и в создании Н.А. Римским-Корсаковым оперы «Снегурочка» в 1879-1880 годах.

Обращение Васнецова к фольклору, как к источнику для создания в живописи «родных образов» и поисков идеала национальной красоты, неизбежно должно было привести его к различным видам искусства. Народное творчество, где все цельно, где «скопкарь, братина, прялка похожи на пословицу, прибаутку сказку», основывалось на том могучем синтезе искусств, поиски которого были так важны для участников Абрамцевского кружка в их деятельности по созданию единого стиля, основанного на национальных традициях. Сохранилось много рассказов и воспоминаний, из которых явствует, с каким увлечением мамонтовский кружок на домашней сцене многократно осуществлял разнообразные постановки, начиная от «живых картин» и кончая одноактными операми: «Подъем энергии и художественного творчества был необычайный: работали все без устали, с соревнованием, бескорыстно. Казалось, опять забил ключом художественный порыв творчества средних веков и века Возрождения. Но там тогда этим порывом жили города, целые области, страны, народы, а у нас только абрамцевская малая художественная дружная семья и кружок. Но что за беда? - дышалось полной грудью в этой зиждительной атмосфере» Мамонтов В.С. Воспоминания о русских художниках. С. 49..

Так же образно и ярко вспоминал В. М. Васнецов о зарождении и об осуществлении постановки «Снегурочки» А. Н. Островского: «Это было перед рождеством…Решено было поставить «Снегурочку». Нужны, конечно, декорации, рисунки костюмов и проч. Савва Иванович обратился ко мне, да кроме того, под его вдохновляющим деспотизмом, я должен был играть Деда Мороза…Что тут делать?.. Никогда ни на какой сцене я не игрывал - декорации, костюмы еще куда ни шло. Отнекиваться не полагалось, да как-то и стыдно было. Ну и играл Деда Мороза, и играл не один раз! После Мороза-то, с тех пор, конечно, на сцену ни ногой. Так как это было перед самым рождеством, то пришлось спешить и быстро сделать рисунки декораций, костюмов и роль разучивать, что с непривычки было трудновато.

Рисунки одобрены. Савва Иванович весело подбадривает, энергия растет. Собственными руками написал я четыре декорации: Пролог, Берендеев посад, Берендееву палату и Ярилину долину. Писал я их понятия не имея, как пишутся декорации. До часу или до двух ночи, бывало, пишешь и возишь широкой малярной кистью по холсту, разостланному на полу, а сам не знаешь, что выйдет. Поднимешь холст, а Савва Иванович уже тут, взглянет ясным соколиным оком, скажет бодро, одушевленно: «А хорошо!» Посмотришь -- впрямь как будто хорошо».

В начале 1888 года Васнецов, сильно утомленный работой в соборе, счел необходимым хотя бы временно отойти от нее. Работая на дому художник создавал не столько эскизы церковных росписей, сколько прежде всего его картины: «Иван-царевич на Сером Волке». В феврале 1889 года картина была уже отправлена на Передвижную выставку в Петербург. Из письма Савицкого видно, как волновался автор тем, какое впечатление произвело его произведение на товарищей, тем, как оно экспонировано и как его лучше назвать. На что Савицкий отвечал: «Думаю, что если бы ты сам был здесь, то не нашел бы лучшего света и места для твоей картины «Иван-царевич на Сером Волке»…Относительно названия не знаю, которое из двух, в письме твоем упомянутых, уже помещено в набор типографии. То и другое, мне кажется, будет безразлично, но чтобы избегнуть твоих колебаний между двумя названиями - не было ли бы больше подходящим назвать: «Из сказки об Иване-царевиче»…Важнее всего, что картина говорит сама за себя, и говорит так выразительно я много, что мы все в великой радости и в восторге за тебя. Она делает огромное впечатление, и выставка сразу приобрела оконченность, смысл, нарушено однообразие, тяжеловесность содержания… Недоставало нам сказки, и ты пополнил это!» Моргунов Н., Моргунова-Рудницкая Н. В.М. Васнецов. Жизнь и творчество. С. 314..

Современники Васнецова в большинстве воспринимали его картину положительно. Сильное впечатление от этого произведения выразил С.И. Мамонтов в поэтических словах своего письма к Васнецову: «Твой царевич на волке привел меня в восторг; я все кругом забыл, я ушел в этот лес, я надышался этого воздуха, нанюхался этих цветов. Все это мое, родное, хорошее! Я просто ожил! Таково неотразимое действие истинного и искреннего творчества. Исполать тебе, великое спасибо! Пусть говорят, что в картине много недостатков, неверностей, я не буду спорить, но пусть кто-нибудь другой так просто и непосредственно повлияет на мою душу, как твоя картина. Вот где поэзия! Молодец!».

Однако, и здесь нашлись критики, которые решительно отвергали направление художественной деятельности Васнецова в целом и указывали на большие ошибки в картине, оценивая ее как неудачную.

После написания «Ивана-царевича» мастер никак не мог собраться с силами для «Богатырей». Еще в 1881 году в Абрамцеве, при так называемом «Яшкином доме», была построена удобная мастерская специально для Васнецова, в ней поставлен был большой холст и начаты «Богатыри». Многие предыдущие работы Васнецова в той или иной степени были подготовкой к этому самому главному и ответственному труду его жизни, несли в себе элементы того, что вошло составными частями в эпическую композицию «Богатырей». В сущности, основная композиция, беглыми чертами запечатленная на маленьком клочке бумаги, была настолько найдена, что изменять ее не понадобилось. Эскиз маслом, исполненный во время пребывания Васнецова в Париже в 1876 году, явился лишь дальнейшим развитием идеи картины, а вовсе не новым вариантом ее.

Художник начал работать над ними тотчас же после приезда в Абрамцево. «Как это ни кажется, может быть, на первый взгляд удивительным, но натолкнули меня приняться за «Богатырей» мощные абрамцевские дубы, росшие в парке. Бродил я, особенно по утрам, по парку, любовался кряжистыми великанами и невольно приходила на ум мысль: «Это ведь наша матушка-Русь! Ее, как и дубы, голыми руками не возьмешь! Не страшны ей ни метели, ни ураганы, ни пронесшиеся столетия!» А уже как дубы превратились в «Богатырей», объяснить не могу, должно быть приснилось» Лобанов В.М. В. Васнецов. С. 108.- говорил мастер.

О том, как шла работа над «Богатырями», нет точных данных ни в высказываниях художника, ни его близких. Известно, что он начал писать с характерным для художника увлечением почти с первых же дней водворения в «Яшкином доме». Е. Г. Мамонтова через месяц после приезда Васнецова в Абрамцево отмечала, что «Васнецов весь ушел в своих «Богатырей»…Васнецова эту неделю мы видели только по вечерам…», а В. С. Мамонтов вспоминал: «Помню, как по утрам к «Яшкину дому» поочередно водили, то рабочего тяжелого жеребца, то верховую лошадь отца, «Лиса», с которых Васнецов писал коней для своих богатырей. Помню, как мы завидовали моему брату Андрею, на которого походил лицом Алеша Попович в этой картине».

В соответствии с былинными образами Васнецов разработал характеры своих персонажей. Прототипом для создания этого образа художнику послужил крестьянин Владимирской губернии Иван Петров. А. В. Васнецова рассказывала, как однажды, уже в Москве, художник привел в квартиру «огромнейшего, прямо страшного бородатого человека в зипуне и провел его в свою рабочую комнату». На что художник отвечал: «Как же, как же! Было дело: я все время напряженно искал человека, с которого можно было бы написать голову для моего Муромца. Однажды иду по набережной, около Крымского моста, где была биржа ломовых извозчиков, и вижу: стоит около полка здоровеннейший детина, точь-в-точь вылитый мой Илья. Подхожу, начинаю разговаривать…Мой Илья сначала отнекивался, недоумевал, колебался, но под конец согласился и, поручив охрану лошади и полка соседям, пошел со мной писаться. Спасибо московскому ломовику, что помог мне найти Илью!» Лобанов В.М. Дом-музей художника В.М. Васнецова. С. 174..

Отдельного внимания заслуживает пейзаж произведения. Однажды художник заметил: «Многих и долгих поисков стоил мне пейзаж «Богатырей». Отдельные наброски, хранящиеся в альбомах Дома-музея, позволяют судить о том, как художник работал над пейзажем. Наиболее характерен в этом отношении натурный этюд могучих абрамцевских дубов - кряжистых великанов, смело раскинувших свои Ветви. Этот этюд как бы выражал основной замысел будущей картины: такими же могучими и несгибаемыми должны быть богатыри, оберегающие от врагов родную землю. Большое значение для успешной работы над картиной имела поездка В. Васнецова в окрестности Киева, где он в натуре увидал и прочувствовал природу, среди которой жили древнерусские витязи.