Кризис современной культуры и цивилизации

Можно сказать вслед за Шпенглером, что наличие кризисов -- это закон всемирной истории. Задача исследователя состоит в том, чтобы за суммой внешних фактов отыскать неукоснительную закономерность. Кризис, стало быть, это не констелляция случайных обстоятельств, зависящих от национальных настроений, личных влияний и экономических тенденций. «На великий кризис, -- отмечает Шпенглер, -- указывает несметное множество страстно дебатируемых вопросов и взглядов, которые высказываются в тысячах книг и заявлений, но всегда остаются разрозненными, разобщенными и приуроченными к ограниченному углу зрения специальной области, ввиду чего возбуждают, тяготят, но не могут быть устранены. Сами они известны, но мало известна их тождественность».

Протекание культуры неверно представлять как плавный, спокойный процесс, оно, ее живое бытие, есть напряженная, у страстная борьба: внешняя -- за утверждение ее власти над силами хаоса и внутренняя -- за утверждение ее власти над бессознательным, куда укрывается, злобствуя, хаос.

Когда же эта цель достигнута, вся полнота возможностей культуры осуществлена, тогда, по Шпенглеру, культура внезапно костенеет, умирает, кровь останавливается в ее жилах. Силы культуры надламываются -- она становится цивилизацией. В таком виде культура может существовать еще в течение столетий, подобно отжившему свой век великану в первобытном лесу, простирающем вокруг отсохшие ветви. Так было с Египтом, Китаем, Индией и с миром ислама. Так торчала, по словам Шпенглера, исполинская по территории античная цивилизация имперской эпохи, с виду исполненная юношеской силы, заглушая собой молодую арабскую культуру Востока. И Шпенглер заключает: таков смысл всех эпох заката в истории.

Наиболее отчетливым по своим очертаниям был «закат античности». Но теперь уже и мы ясно ощущаем в себе и вокруг себя первые признаки того своеобразного, по своему течению и длительности аналогичного античному, хода событий, который придется на первые века будущего тысячелетия и может быть назван «закатом Запада». Разумеется, кризисные процессы в течение столетий, по мнению Шпенглера, развертывались спонтанно, неосознанно. Нечто новое для философии культурного кризиса, которое предлагает Шпенглер, -- это возможность сознательного критического отношения к феномену, хотя он неукоснительно, неотвратимо раскрывает свои возможности и проявляется как рок.

В первый раз культура, как считает Шпенглер, может предвидеть, какой путь избрала для нее судьба. Последняя великая задача западноевропейской мысли -- осознать предначертания стареющей духом фаустовской культуры. Идея кризиса позволяет понять морфологию становления всего человечества, которое устремляется своими путями к высшим и последним целям. «В «Закате Европы» оплакивается ее судьба, -- отмечает отечественный культурфилософ Р.А. Гальцева, -- но нет рыцарственной готовности к защите высокой духовной культуры перед лицом надвигающейся механически-потребительской цивилизации, нет воли к противостоянию. Наоборот, здесь ведется пропаганда мрачного демобилизующего дух фатализма. Шпенглеровская мифологема, вытеснив духовно-личное начало стихией жизненно-бессознательного и предприняв релятивистское обессмысливание культуры, внесла свой вклад в дело нелюбимой автором цивилизации и разрушения культурно-духовных начал».

Кризисы в культуре не являются случайным «наказанием», эпизодом в ее судьбе или жестоким приговором. В мировой культуре такого рода процессы сопровождают всю историю. Культура не способна развиваться вечно по единой, универсальной схеме. В ее развитии наступают сложности, коллизийные феномены. Они могут, по мнению Шпенглера, свидетельствовать только об истечении времени данной культуры. Никакого перерождения культуры быть не может. Кризис -- это сигнал к окончательной гибели.

Однако возможен и другой взгляд. Кризис племенной культуры породил осевое время человечества -- всплеск человеческого духа. В недрах язычества вызрела христианская культура. Закат античности выявил новые потенции в европейской культуре. Современный кризис есть предвестие новой культурной парадигмы. Одни усматривают ее жизненность в более строгой верности фаустовскому духу. Так, Э. Гуссерль убежден в том, что корни европейского кризиса следует искать в сбившемся с пути рационализме. Другие предлагают программы радикального обновления и преображения духовно-смыслового ядра западной культуры.

5. Будущее по Хантингтону

Основные гипотезы С. Хантингтона таковы:

1) противоречия между цивилизациями важны и реальны;

2) цивилизационное самосознание возрастает;

3) конфликт между цивилизациями придет на смену идеологическим и другим формам конфликтов в качестве преобладающей формы глобального конфликта;

4) международные отношения, исторически являющиеся игрой в рамках западной цивилизации, будут все больше девестернизироваться (отходить от европейской модели) и превращаться в игру, где не западные цивилизации станут выступать не как пассивные объекты, а как активные действующие лица.

Кроме того, С. Хантингтон считал, что эффективные международные институты в области политики, экономики и безопасности будут складываться скорее внутри цивилизации, между ними. Конфликты между группами, относящимися к разным цивилизациям, будут более частыми, затяжными и кровопролитными, чем конфликты внутри одной цивилизации. Вооруженные конфликты между группами, принадлежащими к разным цивилизациям, станут наиболее вероятным и опасным источником напряженности, потенциальным источником мировых войн. Главные оси международной политики пройдут, скорее всего, по отношениям между Западом и остальным миром. Политические элиты некоторых расколотых независимых стран постараются включить их в число западных, но в большинстве случаев им придется столкнуться с серьезными препятствиями. В ближайшем будущем, делает свой прогноз С.Хантингтон, очагом конфликтов будут взаимоотношения между Западом и рядом исламско - конфуцианских стран.

С точки зрения краткосрочной выгоды, интересы Запада, если признать гипотезу Хантингтона верной, требуют:

1) укрепления сотрудничества и единства в рамках собственной цивилизации, прежде всего между Европой и Северной Америкой;

2) интеграции в состав Запада стран Восточной Европы и Латинской Америки, чья культура близка к западной;

3) поддержания и расширения сотрудничества с Россией и Японией;

4) предотвращения разрастания локальных межцивилизационных конфликтов в полномасштабные войны между цивилизациями;

5) ограничения роста военной мощи конфуцианских и исламских стран;

6) замедления сокращения их военного превосходства в Восточной и Юго-Западной Азии;

7) использования конфликтов и разногласий между конфуцианскими и исламскими странами;

8) поддержки представителей других цивилизаций, симпатизирующих западным ценностям и интересам;

9) укрепления международных институтов, отражающих интересы и ценности Запада и привлеченных к участию в этих институтах незападных стран. Но это прогноз на краткосрочную перспективу.

Что касается долгосрочной перспективы, то Хантингтон предлагает ориентироваться на другие критерии. Не западные цивилизации попытались стать современными, не становясь западными. Но до сих пор лишь Японии удалось добиться в этом полного успеха. Не западные цивилизации и впредь не оставят своих попыток обрести богатство, технологию, квалификацию, оборудование, вооружение -- все то, что входит в понятие «быть современным». Но в то же время они постараются сочетать модернизацию со своими традиционными ценностями и культурой. Их экономическая и военная мощь будет возрастать, отставание от Запада сокращаться.

Западу, все больше и больше придется считаться с этими цивилизациями, близкими по своей мощи, но отличными по ценностям и интересам, для чего ему необходимо будет постоянно поддерживать свой потенциал на уровне, который будет обеспечивать защиту интересов Запада в отношениях с другими цивилизациями. Но от Запада потребуется и более глубокое понимание фундаментальных и философских основ этих цивилизаций. Он должен будет понять, как люди этих цивилизаций представляют себе собственные интересы. Ему необходимо найти элементы сходства между западной и иными цивилизациями. Иначе в будущем не сложится единой универсальной цивилизации. Напротив, мир будет состоять из непохожих друг на друга цивилизаций, и каждой из них придется учиться сосуществовать со всеми остальными.

Концепция «столкновения цивилизаций» С. Хантингтона -- это новая парадигма для теоретического исследования и прогнозирования миропорядка на рубеже XX--XXI вв. Ее выдвижением американский ученый бросил вызов многим устоявшимся представлениям о характере происходящих и потенциальных глобальных и региональных противостояний. Это едва ли не самая крупная из представленных за последнее время научная концепция, в которой дана новая общая картина мира.

Геополитические идеи ученого сразу же вызвали мощную волну научных дискуссий. Разумеется, первые полемические отклики касались, частных аспектов новой концепции: критики цивилизационного подхода Хантингтона вряд ли смогли оперативно выдвинуть альтернативную модель столь же высокого научного уровня. Видимо, они это и не ставили своей целью. Не так уж много убедительных аргументов было собрано в пользу нынешнего понимания состояния и перспектив мировой политики, которое, вполне вероятно, после выступления Хантингтона может получить эпитет «традиционного».

Убедительнее всего полемизировать с концепцией «столкновения цивилизаций» (и это понимает сам Хантингтон) было бы с помощью выдвижения иной целостной теории, альтернативной не только его идеям, но и устаревшей парадигме «холодной войны», которую, по его мнению, «драматические события последнего пятилетия превратили в достояние интеллектуальной истории». Однако отдельные аспекты концепции Хантингтона вызывают критические вопросы.

Цивилизации существуют испокон века. Почему же только сейчас они бросают вызов мировому порядку? Хотя их роль и влияние действительно меняются, но оценка этих изменений зависит от позиции исследователя. И цель цивилизационной модели -- привлечь внимание западной общественности к тому, как все это воспринимается в мире.

Люди ныне обладают, как и обладали в течение тысячелетий, общими чертами, которые отличают их от других существ. Эти черты всегда были совместимы с существованием множества разных культур. Довод о том, что сейчас появляется универсальная культура или цивилизация, принимает разнообразные формы, но ни одна из них не выдерживает даже беглого анализа, поскольку только всемирная власть способна создать всемирную цивилизацию, как в свое время римское могущество породило почти универсальную цивилизацию, но только в ограниченных пределах древнего мира.

Версия новой парадигмы теоретического осмысления и прогнозирования мирового порядка на рубеже третьего тысячелетия предложена научному, политическому и информационному сообществу. Отечественные оппоненты С. Хантингтона А.С. Панарин и Е.Б. Рашковский отмечают, что тезис о грядущем конфликте цивилизаций скорее постулируется, нежели обосновывается. Возникает вопрос: почему же цивилизационные конфронтации не имели места раньше, допустим, пятьдесят или сто лет назад? Речь может идти о возрастающем значении мировых цивилизаций в продолжающемся и чрезвычайно неравномерном всемирном процессе модернизации.

Лидером мировой модернизации по-прежнему является западный регион. Он уже вступил в постиндустриальную фазу, но в западном типе общества накапливаются серьезные проблемы. Это и экология, и гипертрофированный культ потребления, и растущая примитивизация жизни в рамках массовой культуры и многое другое. В незападных обществах на цивилизационный фактор ложится еще нагрузка, насколько традиционные цивилизации и культуры способны в относительно короткий срок адаптироваться к изменениям, отобрать в самих себе современные ценности и ориентации.

6. Социальная роль культуры

Уже из сказанного видно, что социальную роль культуры невозможно переоценить, поскольку она определяет само содержание любого социального явления, процесса, жизнедеятельности всего общества, социальных групп и личностей.

Именно культура организует человеческую жизнь, рождает чувство единства, идентичности членов общества или группы, принадлежащей к одному, данному обществу. Она, по выражению американского социолога Нейла Смелзера, в жизни людей осуществляет в значительной мере ту же роль, функцию, которую б жизни животных выполняет генетически запрограммированное поведение. Исключительно велика роль культуры в обеспечении целостности, стабильности и предсказуемости социальной жизни. При этом, чем более развита и распространена культура, тем при прочих равных условиях более велика её роль в жизни общества.

Социальная роль культуры проявляется в трёх основных аспектах.

Во-первых, культура служит основой и решающим фактором превращения индивида в личность, его подготовки к жизни в обществе, его социализации. Эта роль определяется тем, что культура выступает как своеобразный резервуар накопления, аккумуляции и передачи социального опыта.

Во-вторых, обеспечивая единство ценностей, норм, значений, идеалов и верований всех членов данного общества, соответствующая культура служит его важнейшей сплачивающей, интегрирующей силой, во многом определяющей стабильность, устойчивость всей общественной системы. Наличие в системе культуры того или иного общества своеобразных субкультур обычно не нарушает единства и указанную функцию культуры, если в них отображается диалектика общего и особенного при ведущей роли первого, единство многообразия. Более того, как показывает опыт, такое многообразие может служить усилению общественной интеграции. Если же субкультура в форме контркультуры, то её роль становится дисфункциональной, дезинтеграционной.

В третьих, культура -- важнейшая основа и фактор организации, регулирования и модернизации общественной жизни. Эта функция культуры связана, прежде всего, с тем, что её основную часть составляют социальные ценности людей, содержание и стиль их жизни, ориентиры в её развитии.

Особенно наглядно великая социальная роль культуры проявляется в переходные эпохи развития общества. Дело в том, что культура настолько широко, повсеместно и глубоко проникла в ткань общественных отношений, что, когда общество переживает периоды нормального, относительно и сравнительно плавного развития, её роль особо не выделяется, как бы незаметна, сама собой, разумеется.

Но вот когда общество попадает в кризисную ситуацию, часто связанную с его переходным состоянием, сразу обнаруживается чрезвычайно важное значение и ничем не заменимая, уникальная роль культуры для всей общественной жизни, её организации, функционирования и развития. Об этом красноречиво говорит и опыт современной России.

Кризисное состояние её общества обусловлено не столько кризисом промышленного и сельскохозяйственного производства, сколько духовным кризисом, когда старая, советская ценностно-нормативная система оказалась во многом разрушенной, а новая пока ещё не создана, когда отсутствует общенациональная идея и т. д. И глубоко ошибаются те:

кто, ища выход из сложившегося положения, видят его в сосредоточении всего внимания и сил на решении лишь экономических и политических задач при явной недооценке на деле места и роли духовной культуры;

кто не видит недопустимости резкого и длительного сокращения и без того мизерных ассигнований на развитие систем воспитания и образования, науки и духовной культуры;

кто не учитывает менталитет российского общества и пытается без учёта этого чуть ли не механически перенести методы хозяйствования и пути развития культуры других стран в нашу страну и т. д.

Последние несколько лет реформирования в России убедительно показали, что вне учёта роли культурного фактора, без его серьёзного роста рациональных результатов на этом пути достичь невозможно, а социальная напряжённость и конфликты не могут быть преодолены.

7. Культурная катастрофа XX века

Естественное развитие русской культуры Петербургского периода, и в частности его "серебряный век", были насильственно прерваны большевистским переворотом 1917 г. и последующими событиями. Очевидно, между тем, что эпоха в культуре, тем более такой продолжительности, как Петербургский период, не может прекратиться резко и внезапно в течение недель, месяцев и даже лет. В 20-х гг. "серебряный век" был, еще ощутим в культуре, продолжавшей свое существование в Советском Союзе. И все-таки это была остаточная жизнь -- доживание культуры Петербургской России.

Петербургская Россия к этому времени закончилась, и наступили другие времена.

Все дело в том, что если смута и закончилась, то не наступлением новой исторической и культурной эпохи. Вслед за смутой начался длительный период исторического и культурного безвременья. В России -- Советском Союзе установилось какое-то подобие порядка и организации жизни. Но это было именно подобие порядка и организации, потому что первые тридцать пять лет существования советской власти, страна находилась в состоянии непрерывной гражданской войны, к которой в 1941--1945 гг. добавилась еще и война с внешним врагом. Гражданская война в России после 1921--1922 гг. приняла необычные и главным образом скрытые формы. Ее осуществляла не столько армия, сколько специально для этого созданные репрессивные органы. Причем репрессии режима по отношению к собственному народу носили чаще всего упреждающий, превентивный характер. Они были направлены на то, чтобы искоренить всякую возможность открытого проявления недовольства и сопротивления. Это было своего рода вооруженное нападение без объявления войны и без реальных поводов к ней, наподобие того, которое совершила нацистская Германия в 1941 г. на Советский Союз. Стой, правда, разницей, что у нас вооруженные нападения совершались периодически и непрерывно. Когда после 1953 г. непрерывная гражданская война с собственными гражданами прекращается и наступает относительное перемирие, то оно менее всего означало прекращение исторического и культурного безвременья. Просто оно приняло менее катастрофические формы. Советский Союз из полосы своего репрессивного и кровавого утверждения вступал в полосу стагнации и разложения. К началу 90 - х гг., времени крушения большевистского режима, новая историческая и культурная эпоха так и не состоялась. Петербургский период так пока и остается последним в русской культуре.

Вплоть до 40-х гг. Россия оставалась, прежде всего, страной советской власти над последними поколениями Петербургского периода. Последующие поколения демонстрируют в первую очередь понижение уровня культуры и исторического творчества, они живут все более оскудевающими духовными ресурсами. Им передать последующим поколениям практически нечего. Поэтому конец Советской России был запрограммирован. Открытым оставался только вопрос о том, будет ли этот конец переходом (трансформацией и возрождением).

Если между 1917 г. и началом 1990-х гг. не состоялось исторический и культурной эпохи, остаётся признать этот этап бытия России безвременьем (или затянувшейся катастрофой с последующей стагнацией). Для катастрофы три четверти века -- как будто непомерно большой срок, то, что маловато для эпохи, кажется нам слишком длительным для безвременья, но это если смотреть на вещи по меркам Нового Времени. В большом же историческом времени длящаяся катастрофа -- явление распространенное. На Западе между Античностью и Средними Веками не менее трех веков безвременья (VI--VIII в.). У нас послемонгольская Русь становится чем-то эпохальным только в конце XIV в.

Едва ли нужно специально оговаривать, что историческое и культурное безвременье большую часть XX в. в России ничуть не противоречит существованию русской культуры в промежутке между 1917 г. и 1990-ми гг. Эта культура могла иметь достижения мирового уровня, но она оставалась культурой, существующей в Советской России, но вовсе не советской культурой. Тут все вполне прозрачно: чем больше советского, тем меньше культуры. Советским можно было инфицироваться, оно оставляло свой так называемый отпечаток времени и на великих творениях, но не было и не могло быть сердцевиной и существом.

В соответствии со сказанным сегодня вопрос о наследии советского периода должен ставиться с пониманием того, что при большевистском режиме сохранялось нечто от культуры, заданное предшествующим периодом, который был действительно причастен истории и культуре. Предшествующая культура не только "не успела" до конца изжить себя в крайне неблагоприятных условиях Советской России, но и в чем-то была необходима для того, чтобы гибель режима не наступила сразу же вслед его кровавому торжеству.

Большевистский режим прекрасно сознавал необходимость культуры для своего существования. Но исходно она была приемлема для него исключительно как социалистическая культура. Еще совсем недавно это словосочетание звучало очень привычно, для кого-то усыпляюще, для кого-то враждебно. Между тем в этом словосочетании проглядывает вся суть нового отношения к культуре. Она приветствуется, в случае соответствия некоторым предъявляемым ей требованиям. Последние же имеют отношение уже к совсем другой, чем культура, реальности -- к идеологии. Идеология, в данном случае социалистическая и коммунистическая, определяет и то, что приемлемо в культуре, и то, что подлежит устранению. В первые годы большевистского режима Россия оставалась в культурном отношении вполне чуждой коммунистической идеологии. Ее носителями были люди, захватившие власть и осознававшие себя представителями новой советской власти. Задача, стоявшая перед ними, заключалась в том, чтобы из России, страны с советской властью, сделать советскую страну, в которой живут не люди, подчиняющиеся советской власти, а советские люди. Создание советского человека стало коренной задачей, так называемой культурной революции.

Культурная задача не может быть решена так быстро, как политическая и военная. Нужно понять, что условия движения вперед теперь не те. Для катастрофы три четверти века -- как будто непомерно большой срок, то, что маловато для эпохи, кажется нам слишком длительным для безвременья, но это если смотреть на вещи по меркам Нового Времени. В большом же историческом времени длящаяся катастрофа -- явление распространенное. На Западе между Античностью и Средними Веками не менее трех веков безвременья (VI--VIII в.). У нас послемонгольская Русь становится чем-то эпохальным только в конце XIV в.

Едва ли нужно специально оговаривать, что историческое и культурное безвременье большую часть XX в. в России ничуть не противоречит существованию русской культуры в промежутке между 1917 г. и 1990-ми гг. Эта культура могла иметь достижения мирового уровня, но она оставалась культурой, существующей в Советской России, но вовсе не советской культурой. Тут все вполне прозрачно: чем больше советского, тем меньше культуры. Советским можно было инфицироваться, оно оставляло свой так называемый отпечаток времени и на великих творениях, но не было и не могло быть сердцевиной и существом.

В соответствии со сказанным сегодня вопрос о наследии советского периода должен ставиться с пониманием того, что при большевистском режиме сохранялось нечто от культуры, заданное предшествующим периодом, который был действительно причастен истории и культуре. Предшествующая культура не только "не успела" до конца изжить себя в крайне неблагоприятных условиях Советской России, но и в чем-то была необходима для того, чтобы гибель режима не наступила сразу же вслед его кровавому торжеству.

Большевистский режим прекрасно сознавал необходимость культуры для своего существования. Но исходно она была приемлема для него исключительно как социалистическая культура. Она приветствуется, но не как таковая, а обязательно в случае соответствия некоторым предъявляемым ей требованиям. Последние же имеют отношение уже к совсем другой, чем культура, реальности -- к идеологии. Идеология, в данном случае социалистическая и коммунистическая, определяет и то, что приемлемо в культуре, и то, что подлежит устранению. В первые годы большевистского режима Россия оставалась в культурном отношении вполне чуждой коммунистической идеологии. Ее носителями были люди, захватившие власть и осознававшие себя представителями новой советской власти.

Убожество суконного языка В. И. Ленина лишний раз свидетельствует о странном и страшном видении большевиками культуры. Социалистическая культура, как и социализм в целом, должна стать результатом борьбы и победы. В этой борьбе заранее ясны цели и задачи, заранее разработаны приемы и методы. Дело только в неуклонно поступательном и вместе с тем гибком их осуществлении.

Но при всей гибкости и прагматизме Ленина для него новая социалистическая культура неразрывна, связано с насилием, она создается насильственным и кощунственным, идущим извне, а не из самой культуры воздействием на предшествующую культуру. Она считается враждебной, если не прямо злокозненной, в отношении социализма, ее нужно переиграть и переломить результатом чего будет социалистическая культура. Очень характерно, что для большевистского режима проблема культуры стояла как проблема культурной революции и культурного строительства. Оставить культуру предоставленной самой себе, "пустить ее на самотек" было немыслимым. Она неизбежно приняла бы формы несовместимые с победившим политическим и экономическим строем. Поэтому за культурой осуществлялся непрерывный политический и идеологический контроль. Ей в лучшем случае каким-то ее росткам давали возможность сохраниться. Правилом, была повсеместная имитация культуры. Создавалась какая-то новая и особая социалистическая литература с присущим ей методом социалистического реализма. На новые коммунистические позиции вставали различные виды искусства: кино, театр живопись, музыка и т. д. Становились марксистскими философия и общественные (ранее гуманитарные) науки. Все это вместе взятое составляло грандиозный поток всякого рода произведений и трудов, который и именовался социалистической культурой. Просто же культура иногда умудрялась сохраняться в зазорах между поточным производством-имитацией. И потом, почти исключительно имитацией, т. е.| социалистической культурой, она смогла стать далеко не сразу. Последующие поколения легче усваивали правила игры в социалистическую культуру или даже не подозревали о том, что имитируют культуру по правилам режима и его идеологии. По существу, культура Советской России к концу 30-х гг. превратилась в идеологию, а значит, стала советской культурой. Тем странным образованием, которое не дает решительно никакой возможности отнести время существования Советского Союза культурного безвременья то, что происходило в нашей стране, отличалось одним очень существенным признаком: советская культура внешне ничего общего не имела с разрухой и распадом, у нее были все внешние признаки культуры. Писатели создавали романы, не исключая и многотомных эпопей, архитекторы строили дворцы, философы рассуждали в своих трактатах о бытии и сознании, десятки миллионов молодых людей получали среднее, а миллионы -- высшее образование. Но вся эта машина все больше работала вхолостую, переставая и обслуживать идеологию, и быть ею. Имитация не просто все менее убеждала, но и окончательно заблокировала тот момент творческой продуктивности, соками от которого должна была питаться. Наступил коллапс.

8. Заключение

Техника и человек неразделимы. Способность человека делать орудия сделала его человеком. Поэтому история и философия не могут обойти вопроса о существовании техники, а в современном обществе техника занимает одно из ведущих мест.

Существует огромная исследовательская область философии техники - инженерная деятельность и проектирование. В жизни современного общества инженерная деятельность играет все возрастающая роль. Проблемы практического использования научных знаний, повышения эффективности научных исследований выдвигают сегодня инженерную деятельность на передний край всей экономики и современной культуры. Современный этап развития инженерной деятельности характеризуется системным подходом к решению сложных научно - технических задач, обращением ко всему комплексу социальных гуманитарных, естественных и технических дисциплин.

Впервые термин «философия техники» был введен в русский лексикон инженером - теоретиком Петром Клементьевичем Энгельмейером в 90-х ХIХ века.

Философия техники исследует:

1.Феномен техники в целом,

2. Место в общественном развитии,

3. Широкую историческую перспективу техники.

Термином «техника» с объективной точки зрения обозначают совокупность материальных средств, создаваемых человеком для облегчения деятельности. То есть техника представляет собой мир орудий, машин и автоматов, созданных человеком и человека обслуживающих. В сферу проектирования попадает и организация процесса проектирования, т.к. сама организационная структура становится предметом осмысления, моделирования и программирования, неотъемлемой частью объекта проектирования.

Социотехническое проектирование существенно отличается не только от традиционной инженерной, но и системотехнической деятельности.

Социотехническая установка современного проектирования оказывает влияние на все сферы инженерной деятельности. Это выражается, прежде всего в признании необходимости социальной, экологической оценки техники, в осознании громадной степени социальной ответственности инженера и проектировщика. Инженер обязан прислушиваться не только к голосу ученых технических специалистов и голосу собственной совести, но и к общественному мнению, особенно если результаты его работы могут повлиять на здоровье и образ жизни людей и т.д. Никакие ссылки на экономическую, техническую и даже государственную целесообразность не могут оправдать социального, морального, экологического ущерба, который может быть следствием реализации некоторых проектов. Их открытое обсуждение, разъяснение достоинств и недостатков, объективная критика в широкой печати, социальная экспертиза, выдвижение альтернативных проектов становятся важнейшим атрибутом современной жизни.

Начальная цель инженерной деятельности - служить человеку, удовлетворению его потребностей и нужд. Однако современная техника часто употребляется во вред человеку. Это относится не только к использованию техники для целенаправленного уничтожения людей, но также к повседневной эксплуатации инженерно технических устройств. Если инженер и проектировщик не предусмотрели требования безопасного, бесшумного, удобного, экологического применения инженерных условий, то из средства служения людям техника может стать враждебной человеку.

Сегодня человечество находится в такой ситуации, когда невнимание к проблемам внедрения новой техники может привести к необратимым негативным результатам для всей цивилизации и земной биосферы. Кроме того, мы находимся на той стадии научно-технического развития, когда такие последствия возможно и необходимо предусмотреть и минимизировать уже на ранних стадиях разработки новой техники. Перед лицом вполне реальной экологической катастрофы, которая может стать результатом деятельности человечества, необходимо переосмысление самого представления о научно-техническом и социально-экономическом прогрессе. В настоящее время уже существуют практические изменения в структуре инженерной деятельности, которые, хотя бы частично, позволяют обществу контролировать последствия технических проектов в обозримом будущем.

Так, в 1972 г. в США был принят закон об оценке техники. Этот закон предусматривал создание Бюро по оценке технике, задачей которого стало обеспечение сенаторов и конгрессменов объективной информацией в данной области. Основными задачами бюро являются:

идентифицировать имеющие место или предвидимые последствия техники и технологических программ;

устанавливать причинно-следственные отношения;

показать альтернативные технические методы для реализации специфических программ;

показать альтернативные программы для достижения требуемых целей;

приняться за оценку и сравнение следствий альтернативных методов и программ;

представить результаты законченного анализа ответственным органам законодательной власти;

указать области, в которых требуется дополнительное исследование или сбор данных, чтобы предоставить достаточную поддержку для оценки того, что обозначено в пунктах с (1) по (5);

осуществить дополнительные родственные виды деятельности.

Таким образом, оценка техники становится сегодня составной частью инженерной деятельности. Иногда оценку техники называют также социально-гуманитарной (социально-экономической, социально-экологической и т. п.) экспертизой технических проектов. Оценка техники, или оценка последствий техники является междисциплинарной задачей и требует подготовки специалистов широкого профиля, обладающих не только научно-техническими, но и социально-гуманитарных отношений, что, когда общество переживает периоды нормального, относительно и сравнительно плавного развития, её роль особо не выделяется, как бы незаметна, сама собой, разумеется. Но вот когда общество попадает в кризисную ситуацию, часто связанную с его переходным состоянием, сразу обнаруживается чрезвычайно значение и ничем не заменимая, уникальная роль культуры для всей общественной жизни, её организации, функционирования и развития. Об этом красноречиво говорит и опыт современной России. Кризисное состояние общества обусловлено не столько кризисом промышленного и сельскохозяйственного производства, сколько духовным кризисом, когда старая, советская ценностно-нормативная система оказалась во многом разрушенной, а новая пока ещё не создана, когда отсутствует общенациональная идея и т. д. И глубоко ошибаются те, кто, ища выход из сложившегося положения, видят его в сосредоточении всего или почти всего внимания и сил на решении лишь экономических и политических задач при явной недооценке на деле места и роли духовной культуры;

кто не видит недопустимости резкого и длительного сокращения и без того мизерных ассигнований на развитие систем воспитания и образования, науки и духовной культуры;

кто не учитывает менталитет российского общества и пытается без учёта этого чуть ли не механически перенести методы хозяйствования и пути развития культуры других стран в нашу страну и т. д.

Последние несколько лет реформирования в России убедительно показали, что без учёта роли культурного фактора, без его серьёзного роста рациональных результатов на этом пути достичь невозможно. А социальная напряжённость и конфликты не могут быть преодолены.

Список использованной литературы

1. Цивилизация Западная и американская. - Знание - сила,1997г № 5.

2. Тадемосян Э. В. Социология: Учебное пособие -- М, Знание, 1998.

3. Гуссерль Э. Кризис европейского человечества и философия.

4. Культурология, XX век: Антология. М, 1994.

5. Ницше Ф. Антихрист. Проклятие христианству. Ницше Ф. Соч.: В 2 т. М., 1990.

6. Динамический универсализм О. Шпенглера // Алтай--Космос--Микрокосм. Пути

7. духовного и экологического преобразования планеты. Сб. Алтай, 1994.

8. Гаджиев К.С. Политическая наука. М., 1994.

9. Глобальные проблемы и общечеловеческие ценности. М., 1990.

10. Данилевский Н.А. Россия и Европа. М., 1991.

11. «Цивилизационная модель» международных отношений и ее импликации. Научная

дискуссия в редакции «Полиса» Полис. 1995. № 1.

12. Столкновение цивилизаций Полис.1994. № 1.

13. Социология культуры: Учебное пособие. -- М.: Логос, 1996. -- 280. с.

15. Митчем К. Что такое философия техники? -М, Аспект Пресс,1995г.

Размещено на Allbest.ru