Мир и человек в культурологических представлениях

Так, тип, который можно обозначить словами Горького «человек -- это звучит гордо», впервые возник в античности, в философии и литературе Древней Греции. Именно там впервые про-звучали фразы: «Много на свете чудных сил, но сильнее человека нет» (Софокл), «Человек есть мера всех вещей» (Протагор) и т.п. Представления о величии человека воплотились в создании худо-жественных образов героев, бросающих вызов богам и побеждаю-щих чудовищ (подвиги Геракла, Эдип, разгадавший загадку Сфинкса, герои «Илиады» и т.п.). Впоследствии этот тип получил полное развитие в культуре европейского Возрождения (Рабле, Сервантес, Шекспир, Леонардо да Винчи и др.) и Просвещения (Руссо, Дидро, Вольтер и др.). В дальнейшем эта тенденция в по-нимании человека не прерывалась, становясь в тех или иных куль-турах преобладающей. Например, в начале XX в. в связи с каче-ственным скачком в развитии науки и особенно разного рода технологий, позволявших побеждать природу, человек прослав-лялся как властелин мира, которому все подвластно -- особенно сильна эта тенденция была в культуре США и России, где к «тех-нологическому» превосходству человека над природой присоеди-нялось еще представление о человеке как о свободной личности. Именно поэтому здесь проявлялся своего рода гиперболизм: «Мы рождены, чтоб сказку сделать былью», «Мы смиряем и горы, и реки, время сказок пришло наяву», «Как человек стал велика-ном» (последнее -- название книги М. Ильина и Е. Сегал, которая повествует о расширении технологических возможностей челове-ка и его победах над силами природы и которую очень тепло при-нял Горький). Но вообще-то в XX в. в разных культурах были раз-ные основания уважать человека и ставить его чрезвычайно высоко: и социальные достижения (культура СССР), и его нравственный потенциал (Камю, Фолкнер, Булгаков), и его «суперменство» (культура США), и многое другое.

Противоположные представления о человеке как о ничтоже-стве также возникли в античности, в теориях киников (самый известный и последовательный из них -- Диоген); Платон же вообще давал человеку издевательское определение «Двуногое животное без перьев». Далее европейское Средневековье пред-ставляет нам данную тенденцию в полном ее развитии, что свя-зано с безусловным господством в идеологическом мире христи-анства с его бесспорным тезисом о ничтожестве человека перед Богом. (Заметим между прочим, что подобные представления о человеке вообще свойственны всем монотеистическим религи-ям.) В дальнейшем представления о человеке как о ничтожестве периодически возникали в разных культурных системах, напри-мер в русском романтизме. Так, Батюшков очень хорошо осозна-вал ничтожество человека перед вечностью:

 Шуми же ты, шуми, огромный океан!

 Развалины на прахе строит

 Минутный человек, сей суетный тиран,

 Но море чем себе присвоит?

Тенденция видеть человека «малым» очень сильно проявилась в литературе зарубежного и особенно русского декадентства на рубеже XIX--XX вв. Ей отдали дань и Л. Андреев, и Саша Черный,  и З. Гиппиус, и даже Блок, который вообще-то не склонен был видеть человека ничтожеством. Настроения такого понимания человека очень точно выразил Ф. Сологуб:

В поле не видно ни зги.

Кто-то зовет: «Помоги!»

 Что я могу?

Сам я и беден и мал,

Сам я смертельно устал,

Как помогу?

В культуре XX в. эти представления еще не раз отзовутся в разных культурных системах -- от безнадежного пессимизма Ж.-П. Сартра (сборник «Стена») до иронического осмысления этой проблемы у Вен. Ерофеева, которому принадлежит между прочим, следующее примечательное рассуждение: «О, если бы весь мир, если бы каждый в мире был бы, как я сейчас, тих и боязлив и был бы так же ни в чем не уверен: ни в себе, ни в серьезности своего места под небом -- как хорошо бы! Никаких энтузиастов, никаких подвигов, никакой одержимости! -- всеобщее малодушие. Я согласился бы жить на земле целую вечность, если бы прежде мне показали уголок, где не всегда есть место подвигам. «Всеобщее малоду-шие» -- да ведь это спасение от всех бед, это панацея, это предикат величайшего совершенства!» («Москва -- Петушки»).

Рассматривая вопрос о величии и ничтожестве человека в раз-ных культурологических представлениях, следует учитывать и то, что нередко решение этого вопроса находится в связи с тем, какой именно человек имеется в виду. Великим или соответствен-но ничтожным может представляться не человек вообще, а человек, наделенный определенными качествами: например, пролетарий (в противовес «буржую»), аристократ (по отношению к плебею), белый человек (в отличие от «цветных») и т.п. Все это несколько осложняет анализ указанной проблемы.

Так как на практике человеку свойственны как величие, так и ничтожество, то нередки представления и концепции, отражающие эту диалектику. Приведем два примера из русской классической литературы. Пушкин, скажем, мог написать о человеке так: «Кто жил и мыслил, тот не может в душе не презирать людей» или: «На всех стихиях человек -- тиран, предатель или узник». Но именно ему принадлежат и такие строки: «Самостоянье человека -- залог величия его».                                

Другой пример -- из Чехова. Этот писатель очень хорошо знал и не раз показывал в своих рассказах и пьесах, как низок и подл может быть человек, но он знал и высокую цену человеку, что проявилось, например, в его некрологе Н.М. Пржевальскому. О людях этого типа он писал: «Их идейность, их благородное че-столюбие, имеющее в основе честь родины и науки, их упорство, никакими лишениями, опасностями и искушениями личного сча-стья непобедимое стремление к раз намеченной цели, богатство их знаний и трудолюбие, привычка к зною, к голоду, к тоске по родине, к изнурительным лихорадкам, их фанатическая вера в христианскую цивилизацию и в науку делают их в глазах народа подвижниками, олицетворяющими высшую нравственную силу». При этом интересно, что не только подвижники и люди подвига были для Чехова достойными уважения, но и люди простые, обык-новенные, коль скоро в них проявлялись порядочность, трудолю-бие, чувство собственного достоинства: «Не нравится мне одно, -- писал Чехов брату, -- зачем ты величаешь особу свою «ничтож-ным и незаметным братишкой»... Ведь ты не мошенник, честный  человек? Ну и уважай в себе честного малого и знай, что честный малый не ничтожность».

Описанные в этой главе разновидности представлений и кон-цепций мира и человека представляют собой наиболее общие типы. В каждом отдельном случае необходимо не только определить куль-турологический тип, но и проанализировать конкретные особен-ности понимания мира и человека в данной культуре.

Список используемой литературы

1. Арнольдов А. И. Введение в культурологию. -- М., 2003.

2. Введение в культурологию. -- М., 2004.

3. Гуревич П.С. Культурология. -- М., 2002.

4. Культурология. История и теория культуры. -- М., 2005.

5. Соколов Э.В. Культурология. -- М., 2003.