Русская культура в 18 веке

Вслед за правящими кругами и значительная часть дворян-ской интеллигенции в страхе отошла от учения французских просветителей и обрушилась на него с беспощадной критикой. И. П. Елагин, участвовавший в свое время в философских развлечениях императрицы, говорил теперь, что только “благодать божия... не попустила... ни Вольтерову писанию, ни прочих так называемых новых философов и энциклопедистов сочинениям вовсе преобратить мою душу проповеданиями их”.

4 Передовая общественная мысль в России. Формирование русского просветительства

Общественно-политические взгляды М. В. Ломоносова

П

редставителем передовой русской общественной мысли, выхо-дившей за рамки официальной дворянской идеологии, был М. В. Ломоносов, показавший своей многогранной деятельностью, какие творческие возможности народа скованы крепо-стничеством. Он выступал за ускорение экономического развития России, желая, чтобы она встала вро-вень с передовыми странами Европы. Пути для этого он видел в более полном использовании природных ресурсов, в развитии крупной промышленности, основанной на применении достиже-ний науки и техники, в росте населения, в облегчении повинно-стей и рекрутчины.

До нас дошло далеко не все литературное наследие Ломоно-сова, и о его общественно-политических взглядах мы вынуждены судить по его одам, “словам”, письмам. “Слова” произноси-лись на торжественных заседаниях Академии в присутствии двора и предварительно просматривались президентом и акаде-мической канцелярией, а оды и письма были обращены к импе-раторам и их окружению. В безо-бидном по названию стихотворном послании И. И. Шувалову “О пользе стекла” Ломоносов не только создает подлинный гимн в честь науки, но и рисует потрясающую картину рабского труда и бесчинств колонизаторов в Америке. Эта картина не могла не напомнить русскую крепостническую действитель-ность, тем более, что слова “раб” и “крепостной” употребля-лись тогда как синонимы.

Ломоносов настойчиво требовал, чтобы положение человека определялось не титулом, не заслугами предков, а его собствен-ными делами. Нужна была поморская “упрямка славная” и большое презрение к “персонам высокородным”, чтобы в пись-мах к всесильному фавориту Елизаветы заявлять, что не наме-рен быть шутом не только у вельмож, но и у самого бога.

На взгляды Ломоносова оказали влияние теория “просве-щенного абсолютизма” и мужицкая вера “в хорошего царя”. Не понимая, что самодержавие превратилось в реакционную силу, он возлагал надежды на реформы сверху.

Буржуазная направленность взглядов Ломоносова отчетливо выступила в вопросах просвещения, которому он, как и все про-светители, придавал решающее значение. В области образова-ния Ломоносов выдвигал буржуазный принцип бессословной школы и требование обучения крестьян. “В университете тот студент почтеннее, кто больше знает. А чей он сын, в том нет нужды”,-- смело утверждал он и добился того, что первый в России университет стал бессословным учебным заведением, рассчитанным на “генеральное обучение” разночинцев. Препо-давание в университете на русском языке вместо латинского также было продиктовано стремлением разрушить сословную школу и сделать образование более доступным народу.

Ломоносов требовал запрещения всякого вмешательства церкви в дела науки и просвещения. Московский университет, в отличие от всех университетов мира, по его настоянию, не имел богословского факультета.

Взгляды Ломоносова складывались на рубеже двух этапов в истории русской общественно-политической мысли. Отсюда их внутренняя противоречивость. Непонимание органической свя-зи между самодержавием, крепостничеством и отсталостью страны, объясняющее отсутствие прямых высказываний против феодальных порядков, идеализация Петра I и его преобразова-ний сближали Ломоносова с Татищевым, Кантемиром, Прокоповичем, Посошковым. В то же время буржуазная, антидворян-ская направленность деятельности Ломоносова пробивала доро-гу рождавшемуся русскому просветительству и способствовала формированию антикрепостнического направления обществен-но-политической мысли.

Критика крепостничества

П

рошло всего несколько лет после смерти Ломоносова, как представители этого нового направления выступили с открытой кри-тикой крепостничества.

Солдатский сын, питомец Академии, продолживший образо-вание за границей, Алексей Яковлевич Поленов (1749-- 1816 гг.) в работе “О крепостном состоянии крестьян в России”, представленной на конкурс Вольного экономического общества, исходил из общих положений французских просветителей. Кре-постнической теории об извечном существовании рабства он противопоставлял положение о том, что свободные крестьяне были насильственно превращены в крепостных. Невозможно поверить, писал Поленов, чтобы свободные люди добровольно “предпочли рабское состояние благородной вольности и тем вечно себя посрамили, а потомство свое сделали несчастли-вым”. Крестьяне, от которых зависит “наша жизнь, наша безо-пасность и наши выгоды... лишились всех почти приличных человеку качеств”. У них отняли право собственности и заста-вили работать на других, их продают “и больше жалеют скот, нежели людей”, производя “человеческою кровию бесчестный торг” “Археографический ежегодник” за 1958 г., стр. 413, 416, 419, 420, 428..

Крепостного крестьянина Поленов сравнивал с свободным тружеником, который сам распоряжается плодами своего труда, работает усердно, расширяет свое хозяйство, хорошо одевается и питается, создает семью, производит товары для продажи, обогащается сам и обогащает государство.

Как и французские просветители, Поленов утверждал, что крепостничество приведет страну к гибели, доведенный до от-чаяния крепостной крестьянин выступит с решительным про-тестом.

Первым критиком крепостничества в Лифляндии был Иоганн-Георг Эйзен (1717--1779 гг.) -- пастор в приходе Торма, а позже профессор экономии в елгавской Петровской академии Курляндского герцогства. Эйзен написал на немецком языке обширную работу, в которой доказывал, что барщинный труд не только непродуктивен, но задерживает развитие земледелия, промышленности, торговли и городов. Эйзен предлагал отменить крепостничество и отдать крестьянам в собственность их зе-мельные наделы. Он познакомил со своим проектом придворное окружение Петра III и Екатерины II. Императрица в 1764 г. разрешила Эйзену опубликовать в Петербурге на немецком язы-ке часть труда. Эйзен принял участие в конкурсе, объявленном Вольным экономическим обществом, на тему о праве крестьян на собственность, но его радикальные взгляды не встретили поддержки. В ряде своих работ Эйзен продолжал разрабатывать вопрос об отмене крепостничества в Лифляндии. Однако его надежды на реформы сверху не сбылись.

Под влиянием французской буржуазной революции конца XVIII в. в Прибалтике появились еще более радикальные со-чинения. Весьма прогрессивными воззрениями отличался валкский, позднее елгавский адвокат Людвиг Кенеман. В 1790 г. он написал труд “Соображения, достойные внимания”. После безуспешных попыток опубликовать его он вместе со своими сторонниками стал распространять это произведение в руко-писных списках.

Кенеман был приверженцем Руссо и Марата. Он резко кри-тиковал французскую “Декларацию прав человека и граждани-на” 1789 г., возмущаясь тем, что во Франции горсточка зажи-точных людей захватила власть и выдает себя за всю нацию, отстранив 19,5 млн. французов только за то, что они не имеют собственности. Кенеман критиковал также буржуазное понятие свободы отмечая, что пока существует имущественное неравен-ство, “естественной свободы” не будет. Под “естественной сво-бодой” Кенеман понимал право каждого человека быть сытым, одетым и не нуждаться.

Крестьянский вопрос в Уложенной комиссии

Р

езкая критика помещичьего произвола, протесты против захвата земель и закрепощения государственных крестьян, про-тив несправедливостей в судебных и административных учреж-дениях раздавались и на заседаниях Уложенной комиссии. Вы-ступления дворянских депутатов Г. С. Коробьина, Я. П. Козельского, крестьянских депутатов И. Чупрова, И. Жеребцова, каза-ка А. Алейникова и др. были актами большого гражданского му-жества, ибо их оппонентами были генералы, князья и сенаторы. Императрица меньше всего была склонна допускать обсужде-ние положения крестьян и крепостного права на заседаниях комиссии. Во главе ее она поставила князя А. А. Вяземского и А. И. Бибикова, незадолго до этого жестоко расправившихся с волновавшимися помещичьими и приписными крестьянами. Оба они не остановились бы перед тем, чтобы заставить наиболее “непослушных” депутатов сложить с себя депутатские полно-мочия.

В выступлениях депутатов, осуждавших крепостничество, проводилась мысль о том, что “невольническое рабство” являет-ся несчастьем для крестьян, что на Украине оно “привело бед-ный малороссийский народ почти в крайнее угнетение и разоре-ние” и принесло ему “крайнее отягощение, нестерпимые налоги и озлобление”. Побеги крестьян, по их мнению, вызывались не ленью, склонностью к пьянству и другими пороками, как утвер-ждали крепостники, а действиями помещиков, которые “неснос-ны земледельцам, вредны всем членам общества и государству пагубны”. На обвинения крестьян в “пьянстве, лености и мо-товстве” Козельский ответил, что крестьянин “разумеет и впе-ред знает, что все, что бы ни было у него, то говорят, что не его, а помещиково”. Самый трудолюбивый человек “сделается нера-дивым во всегдашнем насилии и не имея ничего собственного” Я. П. Козельский. Философические предположения…, СПб., 1768, стр. 90-91.. Ликвидировать побеги можно не жестокими наказаниями кре-стьян, а работой “вольной и не томной”. По мнению Козельского, повинности не должны превышать двух дней в неделю, а Поленов утверждал, что для выполнения крестьянами повин-ностей на землевладельцев вполне достаточно и одного дня. Управление крестьянами надлежало передать их собственным выборным.

Однако позиция прогрессивных депутатов и участников кон-курса была непоследовательна и внутренне противоречива. За-щищая интересы крестьян и предлагая меры улучшения их положения, они, по меткому выражению Г. В. Плеханова, “споткнулись о порог”, которым был вопрос “о личной зависи-мости крестьян” Г. В. Плеханов. Сочинения, т. XXI, стр. 269.. Первым попытался перешагнуть этот порог белгородский однодворец Андрей Маслов. По его мнению, поме-щики “безмерно отягощают крестьян”, которые “каждый день беспосредственно на их работе находятся”. Помещик “того не думает, что чрез его отягощение в крестьянских домах дети с голоду умирают; он же веселится, смотря на псовую охоту, а крестьяне горько плачут, взирая на своих бедных, голых и голодных малых детей”.

От этой “пагубы” крестьян не спасут ни отделение их зем-ли от помещичьей, ни регламентация их повинностей, ни рас-ширение их имущественных прав. Единственный выход Маслов видел в лишении помещика права на труд крестьянина, в пере-даче земли крестьянам, в уничтожении всякой возможности вмешательства помещика в их экономическую деятельность. Землевладельцам следует оставить только часть податей, собираемых государством с сельского населения. В этом случае по-мещиками “никто обижен не будет... и крестьяне от невинных бед все избавиться могут законом” Сб. РИО, т. 32, стр. 513-517..

Депутаты Уложенной комиссии и участники конкурса не выступали с требованием немедленной ликвидации крепостни-чества. Они лишь предлагали меры по его смягчению, ограни-чению и постепенному изживанию. Но даже и эти предложения были отвергнуты, а конкурсные работы оказались в архиве.

Просвещение и передовая русская общественная мысль

Т

ем не менее открытое обсуждение крестьянского вопроса, составлявшего главное содержание классовой борьбы в России, придало русской общественной мысли по-литическую заостренность. Публичное порицание крепостниче-ских порядков свидетельствовало о глубоких изменениях, кото-рые происходили в недрах феодального общества, оповещали о начинавшемся его разложении. Конечно, передовые люди России 60-х годов XVIII в. не могли предвосхитить будущее и их требования по крестьянскому вопросу не предусматривали революционных методов. Они прежде всего были людьми эпохи Просвещения и видели путь к общественно-политическим пре-образованиям в распространении науки и знаний, в совершен-ствовании разума.

В этих целях представители молодой демократической интел-лигенции еще на студенческих скамьях начинали трудиться над переводами полезных книг. Эти занятия они продолжали и будучи уже канцелярскими служащими в Сенате или учите-лями в учебных заведениях. Своими переводами они приносили посильную помощь делу распространения и демократизации знаний; их усилиями великие ученые, мыслители, писатели различных стран и времен заговорили на русском языке. В ус-ловиях того времени, когда оригинальных произведений отече-ственной литературы было мало, переводы приобретали черты самостоятельных произведений переводчиков, в которые они вкладывали свои думы.

Помимо различных учебных пособий и обобщающих научно-популярных работ, переводились произведения древних класси-ков, гуманистов эпохи Возрождения, английских философов-материалистов и, наконец, современных французских просвети-телей.

Сочинения французских просветителей ходили по рукам среди студентов Петербурга и Москвы, ими увлекалась столичная дворянская молодежь. Переведенные на русский язык еще в 60-х годах, они издавались для широкого читателя. Своим содержанием эти сочинения расшатывали устои феодального мировоззрения. “Религия, понимание природы, общество, госу-дарственный строй -- все было подвергнуто самой беспощадной критике; все должно было предстать перед судом разума и либо оправдать свое существование, либо отказаться от него” К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения, т. 20, стр. 16..

Состав переводимых в России книг свидетельствует об ин-тересе русских читателей к социально-политическим и фило-софским идеям французских энциклопедистов.

Прежде всего русские переводчики обратились к знаменитой “Энциклопедии”, объединившей на своих страницах почти всех французских просветителей. С 1767 по 1777 г. было переведено и издано отдельными сборниками более 400 статей, среди них -- наиболее важные философские и политические сочинения, опре-делившие собой идейное направление “Энциклопедии”: “Поли-тика” “Политическая экономия”, “Правление”, “Деспотическое правление”, “Ограниченная монархия”, “Демократия”, “Само-держцы”, “Тиран”, “Узурпатор”, “Естественное право” и др. Переводчиками этих статей были преимущественно канцеляр-ские служащие Сената, воспитанники Петербургского академи-ческого и Московского университетов: Я. П. Козельский, И. Г. Туманский, С. Башилов, И. У. Ванслов и др.

Исключительное значение для русских современников име-ли сочинения Вольтера. Изложенные в простой и доходчивой форме, они были особенно понятны рядовому читателю. В по-следней трети XVIII в. было переведено на русский язык и из-дано около 60 произведений Вольтера; некоторые из них стали в России почти так же популярны, как и во Франции. Издатель “Словаря исторического” В. И. Окороков объясняет увлечение трудами Вольтера тем, что автор вложил в них “любовь к смертным и ненависть к утеснению”.

Наряду с сочинениями Вольтера в России выходили и произ-ведения других энциклопедистов. В 60-х -- начале 70-х годов на русском языке были изданы: “Дух законов” Монтескье (в переводе протоколиста Сената В. И. Крамаренкова), драма-тические произведения Дидро (в переводе сенатского канцеля-риста И. Яковлева), “Разговоры Фекиона” Мабли (в переводе секретаря Коллегии иностранных дел А. Курбатова) и др. Осо-бое внимание привлекал Руссо; его страстная пропаганда демо-кратических идей, изложенных с подлинным художественным мастерством, нашла отклик у русских читателей. Н. И. Новиков считал Руссо писателем, обретшим “славнейшие в нашем веке человеческие мудрости”, а Я. П. Козельский сравнивал его с “высокопарным орлом, который превзошел всех бывших до него философов”.

Крестьянская война 1773--1775 гг. обострила враждебное отношение правящих кругов к идеологии передовых предста-вителей русской интеллигенции. Возрос надзор за их общест-венной и научной деятельностью. Под особый контроль были взяты переводы и издания книг. Поэтому со второй половины 70-х годов снизилось количество публикуемых переводов сочи-нений энциклопедистов.

Новиковский период в истории просвещения

П

осле роспуска Уложенной комиссии главной трибуной передовой общественно-политической мысли стали сатирические журналы Н. И. Новикова “Трутень” и “Живописец”, издавав-шиеся им в 1769--1773 гг. Не выяснено, кто писал отдельные статьи: Новиков, Фонвизин, Радищев или неизвестные нам авторы, поэтому целесообразно рассмотреть новиковские жур-налы в целом. Предшественники Новикова критиковали крепо-стное право в экономическом и юридическом плане. Новиков-ские журналы показали его аморальность, его разлагающее влияние как на крестьян, так и на помещиков, которые, привыкнув пользоваться даровым трудом, видят в крестьянах лишь рабочий скот, превращают истязание их в развлечение, сами становятся “хуже зверей” и “недостойны быть рабами у своих рабов”.

Новиковские журналы дали целую галерею портретов поме-щиков. Одни из них требовали, чтобы крестьяне “и взора их боялись”, другие утверждали, что “крестьяне не суть человеки” а “крепостные рабы”, которые только для того и сущест-вуют, чтобы “претерпевая всякие нужды, работать и исполнять волю помещика исправным платежом оброка”. Третьи гордились своим правом за всякий пустяк “всем людям кожу спустить”, четвертые восхищались жестокостями при выколачивании обро-ков и умением получать “барашка в бумажке”.

Екатерина II запретила крестьянам жаловаться па помещи-ков. В связи с этим новиковский “Трутень” опубликовал потря-сающие по силе и достоверности “копии с крестьянских отписок и помещичьего указа”, которые звучали как общерусская чело-битная крестьян. В деревне неурожай, падеж скота, населению угрожает голодная смерть и уже осенью “многие пошли по ми-ру”, но крестьяне должны внести подати, отдать помещику об-рок, заплатить бесконечные штрафы. Неплательщиков “на схо-де сек[ут] нещадно”, продают их жалкое имущество и снова “каждое воскресенье сек[ут]”, хотя и знают, что “им взять негде” “Трутень”, лист XXVI, октября 20 дня. - “Сатирические журналы Н. И. Новикова”, М.-Л., 1951..

Новиковские журналы много места отводили обличению про-извола и взяточничества в административных и судебных уч-реждениях, где сидели “дворяне без ума, без науки, без добро-детели и воспитания”. Резкая критика крепостнических поряд-ков, смелая полемика с Екатериной и разоблачение ее политики были причиной непрерывных репрессий, которые обрушивались на новиковские издания. Новиков неоднократно вынужден был менять форму критики, названия журналов. Летом 1773 г., накануне Крестьянской войны, издание их было запрещено.

В ряде вопросов буржуазная направленность общественно-политических взглядов Новикова выступала еще отчетливее. В многочисленных изданиях той поры, когда он стоял во главе типографии Московского университета (1779--1789 гг.), Нови-ков подчеркивал значение “коммерции” в жизни общества и утверждал, что для ее развития наиболее благоприятен респуб-ликанский строй. Он публиковал статьи, в которых осуждался деспотизм, ведущий страну к бедности и упадку, доказывались преимущества свободы экономической деятельности и свобод-ной конкуренции.

Новиковские издания этого времени подробно информиро-вали читателей о ходе революционной войны Америки за неза-висимость и открыто выражали симпатии к американцам, бо-ровшимся за свободу. Особое внимание уделялось тому, как в молодой республике решался вопрос о рабовладении; осужда-лась работорговля и приветствовалось ограничение рабства в Северных штатах.

Еще более показательны характеристики в новиковских из-даниях “славных людей нынешнего столетия”. В их числе нет ни одного деятеля, связанного с монархией и крепостничеством. Ими оказываются Монтескье, Вольтер, Рейналь, Руссо, Франк-лин, Адаме, Лафайет, Вашингтон -- идеологи грядущей фран-цузской революции. Главной заслугой Вашингтона автор счи-тал провозглашение республики, которая будет “прибежищем свободы, изгнанной из Европы”. Выступления журналов Нови-кова свидетельствовали о его определенной симпатии к респуб-ликанскому строю, почти не оставлявшей места для веры в “просвещенного монарха”.

За несколько месяцев до французской революции правительство отобрало у Новикова университетскую типографию, а сам он два года спустя был отправлен Екатериной без суда в Шлиссельбургскую крепость.

С. Е. Десницкий

О

дним из первых пытался выйти за рамки идеалистического понимания истории человечества профессор Московского университета С. Е. Десницкий (умер в 1789 г.). Исторический процесс он связывал с развитием про-изводительных сил, разделением труда и изменением форм соб-ственности. В этом отношении суждения Десницкого опережали взгляды современных ему французских просветителей; в про-тивовес теории “общественного договора” он связывал возник-новение государства с имущественным неравенством.

Десницкий противопоставлял феодальной собственности и феодальному государству буржуазную собственность и буржу-азный строй. Он осуждал крепостное право, ссылался на Ан-глию, где отсутствуют “политические препятствия” для разви-тия сельского хозяйства, где оно “производится добровольно... с несказанным рвением, успехом и совершенством”. Десницкий доказывал необходимость преобразования политического строя России, предлагал учредить в качестве высшего законодатель-ного и судебного органа выборный сенат из 600--800 членов, обязанность которого состояла бы в разработке новых законов и установлении налогов, в контроле за доходами и расходами государства, в решении вопросов мира и войны. Сенат должен был действовать непрерывно и находиться “безотлучно при монархе”, его члены должны были избираться па основе иму-щественного ценза.

Буржуазная направленность взглядов Десницкого выража-лась в предложении уничтожить сословные привилегии и уста-новить формальное равенство всех граждан перед законом, отделить административную власть от судебной, ввести незави-симый, бессословный, гласный и равный для всех суд с адвока-турой, присяжными заседателями и государственными проку-рорами. Власть в городе, по его проекту, передавалась учреж-дениям, купеческим по составу.

Десницкий требовал равноправия всех народов Российской империи, равноправия женщин с мужчинами, прекращения религиозных преследований, устранения вмешательства церкви в государственные дела, в вопросы науки и просвещения. Гово-ря о преимуществах английских порядков, он вместе с тем не идеализировал буржуазную Англию, с которой был хорошо зна-ком, так как учился в университете в Глазго под руководством “отца классической политической экономии” -- Адама Смита. Десницкий писал, что в Англии нет подлинного народовластия, что там правят “миллионщики”, у которых “даже и самое пра-восудие может быть нечувствительно на откупе”.

Предлагая план изменения политического строя России, Десницкий все свои надежды возлагал на реформы сверху, боялся крестьянских восстаний и предостерегал, что не следу-ет давать крестьянству повода к проявлению неповиновения.

Масонство

С

воеобразной формой идеологического наступления реакции было масонство, возникшее как антипод рационализму века Просвещения: разуму противопо-ставлялась мистика, материалистическому пониманию законов природы -- алхимия и кабалистические толкования. Масонство стремилось увести современников от социально-политических вопросов, которые ставили перед ними идеологи молодой бур-жуазии. Говоря о равенстве людей, масоны переносили это по-нятие в абстрактный мир; они много рассуждали о гуманности и просвещении, но гуманность ими понималась как “вспомоще-ствование”, а просвещение -- как средство для воспитания “до-брого христианина” и “покорного подданного”. На место фео-дальных норм морали они выдвигали свои столь же реакцион-ные, но по форме более соответствовавшие духу времени.

В России масонские ложи приобрели особое значение и силу в 70-х -- 80-х годах, когда в них хлынула широким потоком дворянская интеллигенция. Конечно, притягательной силой для них были не мистический ритуал и не алхимические опыты, а масонское учение о религиозно-нравственном совершенствова-нии, о послушании и братстве людей всех сословий. Этим они хотели заменить идеи общественного равенства и классового антагонизма, воскрешавшие в их памяти крестьянские волне-ния. Видный масон тех лет И. В. Лопухин писал в 1780 г., что французские просветители “разум свой соделывают орудием погубления людей... В какое несчастие повергся бы человече-ский род, если б удовлетворилось их пагубное желание и если б могли подействовать змеиным жалом начертанные книги их”. Тогда, говорит он, крестьяне вышли бы из повиновения и не совершали больше “человеколюбивые дела”, т. е. перестали бы производить хлеб для дворян И. В. Лопухин. Рассуждение о злоупотреблении разума некоторыми новыми писателями и опровержение их вредных правил. Соч. россиянином. М., 1780, стр. 5-7..

Среди масонов удивительно уживались набожность с воль-нодумством, просветительство с крепостнической идеологией. Именно эта особенность масонства привела к тому, что при об-щей его реакционной направленности в нем порой возникали и развивались прогрессивные начинания. Известно, что в окру-жении московских розенкрейцеров 80-х годов развернулась огромная для своего времени просветительская деятельность Н. И. Новикова, принесшая широкому читателю сотни новых общеобразовательных книг и переводов классиков мировой культуры. И тем не менее масонство отрицательно сказалось на развитии передовой общественной мысли в России. Это видно хотя бы на примере того же Новикова: в 80-х годах, когда он уже стал масоном, из его изданий почти полностью исчезли острые общественно-политические вопросы, которые он так сме-ло ставил в своих журналах в конце 60-х - начале 70-х годов.

5 Революционные общественно-политические взгляды

А. Н. Радищев

В

осстание Пугачева, европейская просветительская мысль, уро-ки революционной войны в Америке и революционная ситуация во Франции способствовали возникновению в русском просветительстве революционного на-правления. Этот перелом в истории русской общественной мыс-ли связан с А. Н. Радищевым (1749-1802 гг.), с его знаменитой книгой “Путешествие из Петербурга в Москву”. Радищев писал, что крестьянин “заклепан в узы” и “в зако-не мертв”. Дворяне заставляют крестьян “шесть раз в неделю ходить на барщину”, взимают с них непосильные оброки, ли-шают их земли, применяют “дьявольскую выдумку” -- месячи-ну. Помещики истязают крестьян “розгами, плетьми, батожьем или кошками”, сдают в рекруты, ссылают на каторгу, “продают в оковах как скот”. Ни один крепостной крестьянин “не безопасен в своей жене, отец в дочери” А. Н. Радищев. Избранные сочинения. М., 1949, стр. 79, 80, 120-121, 198, 226.. Помещики оставляют “крестьянину только то, чего отнять не могут,-- воздух, один воздух”. Из этого Радищев делал вывод о необходимости “со-вершенного уничтожения рабства” и передачи всей земли кре-стьянину -- “делателю ее”.

Еще дальше своих предшественников Радищев пошел в понимании связи между крепостничеством и самодержавием. Са-модержавие защищает интересы вельмож и “великих отчинников”, в органах управления и судах царят крепостнические порядки. Он первым среди русских мыслителей подчеркнул, что религия и церковь являются одним из важнейших орудий угне-тения народа.

Радищев твердо верил, что после революционного уничто-жения крепостничества из крестьянской среды скоро бы “исторгнулися великие мужи для заступления избитого племени; но были бы они других о себе мыслей и права угнетения лишенны”. Радищев наполнил понятие “патриотизм” революционным содержанием. Настоящим патриотом, по Радищеву, может счи-таться лишь тот, кто всю свою жизнь и деятельность подчиняет интересам народа, кто борется за его освобождение, за установ-ление “предписанных законов естества и народоправления”.

По Радищеву, “самодержавство есть наипротивнейшее че-ловеческому естеству состояние”. Он утверждал, что истина и справедливость не живут в “чертогах царских”, что одежды ца-ря и его приближенных “замараны кровью и омочены слезами” народа, поэтому тщетны надежды просветителей на “мудреца на троне”. Мысль Радищева шла дальше: “Нет и до окончания мира примера, может быть, не будет, чтобы царь упустил до-бровольно что-либо из своей власти” Там же, стр. 3, 100-102, 13-14..

Своими произведениями “Письмо другу”, “Беседа о том, что есть сын отечества”, “Житие Федора Васильевича Ушакова” и “Путешествие из Петербурга в Москву” Радищев готовил чита-телей к восприятию идеи о необходимости революции. В оде “Вольность”, наиболее важные строфы которой он включил в “Путешествие”, Радищев выступил с подлинным гимном в честь будущей победоносной революции. Как величайший праздник человечества он рисует день, когда “возникнет рать повсюду бранна”, будут “ликовать склепанны народы” и торо-питься “в крови мучителя венчанна омыть свой стыд”. Празд-ником будет день, когда победит восставший народ.

После революции и казни царя, по мысли Радищева, на пре-стол “воссядет народ” и воцарится вольность - “вольность дар бесценный источник всех великих дел”. Он высоко ценил Кромвеля за то, что тот научил, “как могут мстить себя народы”, и “Карла на суде казнил”.

Издавая “Путешествие из Петербурга в Москву”, запрещен-ное в России, Герцен писал о его авторе: “....Он едет по большой дороге, он сочувствует страданиям масс, он говорит с ямщиками, дворовыми, с рекрутами, и во всяком слове его мы находим с ненавистью к насилью - громкий протест против крепостного состояния” А. И. Герцен. Собрание сочинений, т. XIII. М., 1958, стр. 273..

Требуя полного освобождения крестьян, указывая на революционный путь к нему, Радищев не исключал при этом и путь реформ сверху. В этом не было ни отступления от своих основ-ных взглядов, ни проявления либеральных иллюзий и колеба-ний. Он имел в виду реформы, которые не укрепляли бы суще-ствующий строй, а ослабляли бы его, ускоряли его гибель. Он разработал план постепенного осуществления мероприятий, ко-торые должны завершиться “совершенным уничтожением раб-ства”.

Однако Радищев мало верил в то, что помещики, эти “звери алчные, пиявицы ненасытные”, согласятся на проведение ре-форм или что их осуществит монарх. Он грозил помещикам что “рабы, тяжкими узами отягченные, яряся в отчаянии своем разобьют железом главы” своих ненавистных господ А. Н. Радищев. Избранные сочинения, стр. 217, 221..

Радищев считал, что революция - не пустая мечта: “Взор проницает густую завесу времени, от очей наших будущее скры-вающую. Я зрю сквозь целое столетие”,-- писал он.

Екатерина II понимала, какую опасность для самодержав-но-крепостнического строя представляет критика крепостниче-ства, сочетающаяся с провозглашением революционных идей, одобрением стихийных крестьянских бунтов и выступлением с революционной программой.

С именем Радищева связан особый этап революционной, рес-публиканской мысли в России. Идя “вслед Радищеву”, затрав-ленному самодержавием Возвращенный Павлом I из сибирской ссылки Радищев, надломленный и обманутый демагогическими жестами Александра I, покончил с собой 11 сентября 1802 г., радищевцы -- его современники и последователи -- приняли эстафету из его рук и передали ее поколению Пестеля и Рылеева, Грибоедова и Пушкина. Если плеяда великих французских просветителей идеологически под-готовила буржуазную революцию в Западной Европе, то Ради-щеву выпала великая честь выступить идеологом начинающе-гося революционного движения в России.

Французская буржуазная революция и русская общественная мысль

В

дни, когда во Франции вооруженный народ штурмовал Бастилию, в России Радищев печатал свое “Путешествие из Петербурга в Москву”. Тогда же Я. Б. Княжнин завершал свою последнюю трагедию “Вадим Новгородский”, явившуюся вершиной дворянского свободомыс-лия. Яков Борисович Княжнин (1742--1791 гг.), дворянин, в течение долгих лет преподавал русскую словесность в Сухо-путном шляхетском корпусе и был автором многих трагедий. В своем “Вадиме” он дал образ республиканца, противопостав-ляя его “просвещенной монархии”. В отличие от Радищева на-род в трагедии Княжнина изображен как пассивная сила. Тем не менее со страниц “Вадима”, так же как и “Путешествия из Петербурга в Москву”, хотя и по-разному, звучали призывы к борьбе с самодержавием.

С первых же дней революции во Франции ее лозунги и дела захватили многие умы в России. Современники рассказывают, что “революционные события были ежедневным предметом раз-говоров и жарких споров о принципах и их изложении, и не-возможно было не принимать в них участия” Д. Н. Свербеев. Записки, т. 1. М., 1899, стр. 411.. Революционные журналы, книги и брошюры проникали в Россию. Они вызыва-ли живой интерес в дворянских особняках и гостином дворе, в казармах и университетских аудиториях, в столицах и про-винции. Вдумчивые наблюдатели замечали, что “прелести Французского переворота” не только до Украины, но и “до глубины самой Сибири простирали свое влияние на молодые умы” В. Н. Карамзин. Сочинения, письма и бумаги. Харьков, 1910, стр. 62-63.. В Яссах, например, при штаб-квартире князя Потемки-на офицеры стали выпускать еженедельный листок “Вестник Молдавии”, где печатались сообщения о революции во Франции. В Тобольске учителя народного училища на страницах издаваемого ими журнала помещали статьи на революционные темы: о правах человека, о Национальном собрании, о консти-туции 1791 г. Известиями из Франции интересовались в Пензе, в Кременчуге, в Семипалатинске, в Саратове.

Французская революция вначале была принята русским обществом чуть ли не с единодушным одобрением. Передовые дворянские круги, в частности, увидели в событиях во Франции путь к “просвещенной” монархии, горячо ратовали за насажде-ние “добродетели”, за “равенство чувств” людей всех сословий, за гражданское достоинство, оставляя в стороне вопросы обще-ственно-экономических преобразований.

Но разгоравшаяся на Западе заря революции постепенно отрезвляла дворянские головы. Сообщения о городских и кре-стьянских выступлениях во Франции, о сожженных замках воскрешали в памяти русских помещиков грозный призрак Кре-стьянской войны под водительством Пугачева. В событиях во Франции они видели претворение в жизнь тех дум, которые, по яркому определению Радищева, они читали “на челе каждого из... крестьян”. Один вологодский помещик заметил, что “все крестьяне имеют оставшегося от времени Пугачева духа -- дабы не было дворян”, и добавил, что это и есть дух “безначальства и независимости, распространившийся... по всей Европе”. Отго-лоски “великого страха” докатились и до русских дворянских усадеб, где, по выражению помещика А. Карамышева, содрога-лись, глядя “как старый свет спознакомляется с новым”. Масон И. В. Лопухин писал в этой связи, что он охотно отказался бы от всех своих крестьян, лишь бы “никогда в отечество наше не проник тот дух ложного свободолюбия, который сокрушает мно-гие в Европе страны” Я. Барсков. Переписка московских масонов XVIII века. Пг., 1915, стр. 24..

Развитие событий во Франции усиливало опасения предста-вителей привилегированного класса. Победы революционных армий на полях войны, свержение монархии и казнь короля, установление якобинской диктатуры не оставляли больше места для дворянских иллюзий. Все более очевидной становилась пропасть, отделявшая “старое” от “нового”, путь к которому неизбежно шел через революцию. Приближавшийся кризис феодально-крепостнической идеологии даже в ее “просвещен-ной” форме приводил в отчаяние ее носителей. “Век просвеще-ния! Я не узнаю тебя -- в крови и пламени не узнаю тебя -- среди убийств и разрушения не узнаю тебя!” “Аглая”, кн. II. Изд. Николая Карамзина. М., 1795, стр. 68 и сл.. В этих словах Карамзин выразил в какой-то мере чувства и думы большого числа дворян.

Правительство Екатерины II встало на путь открытой реак-ции. Радищева сослали в Сибирь, Княжнин был брошен в тюрь-му, где он, по-видимому, и умер в 1790 г. Новиков в начале 1792 г. был заключен в Шлиссельбургскую крепость сроком на 15 лет. Во имя защиты “цивилизации” и “порядка” подверга-лись заточению свободомыслящие люди, свирепствовала цензу-ра. В своих посланиях к европейским монархам Екатерина при-зывала их к постовому походу” против “якобинского варвар-ства”. Подавить “французское безначалие,-- писала она,-- зна-чит приобрести себе бессмертную славу”.

Иначе воспринимались революционные события во Франции передовыми демократическими кругами русской интеллигенции, которые в своих стремлениях отражали интересы и нужды тру-довых слоев населения. В огне революции во Франции руши-лись те самые феодальные устои, против которых стихийно боролось русское крестьянство и против которых выступали лучшие люди России. Французская революция как бы подт-верждала на практике жизненность идей Радищева; она спо-собствовала становлению в России революционной идеологии, развившейся как протест против русской самодержавно-кре-постнической действительности.

Дела Тайной экспедиции, сохранившие протоколы допросов, показания свидетелей, раскрывают среду, в которой зрела рус-ская революционная мысль. В Петербурге, например, у некоего разорившегося купца Степана Еркова собирались люди различ-ных профессий, в том числе землемер в отставке Федор Крече-тов, который говорил о необходимости свергнуть “власть само-державия, сделать либо республику, либо инако как-нибудь, чтобы всем быть равными”. В Петербурге же, в кругу мелких коллежских канцеляристов велись разговоры о том, что “рус-ские находятся под тяжким игом самодержавного тиранства” и что “было бы очень хорошо, если бы Национальный конвент додумал о способе избавления Франции от такого врага (как Екатерина II.-- автор), а людей русских от тиранства”. На Ук-раине мелкий служащий из обедневших дворян Степан Познанский спрашивал окружавших его лиц: “на что нам коронован-ные головы, на что нам магнаты”, и предлагал с ними поступить так же, “как во Франции с ними сделали, а мы в то время будем равны и вольны”. Эти требования и надежды говорят о тех ре-волюционных выводах, к которым пришли русские передовые люди в дни наивысшего подъема французской революции. Наме-тились истоки революционно-демократического течения, опре-делившегося в русском освободительном движении в XIX в.