Собственность не была у нас защищена в 90-е годы, в том числе во второй половине 90-х годов, именно потому, что такова была модель развития российского бизнеса. Крупный российский бизнес развивался за счет захвата чужой собственности, а свою собственность олигархи гарантировали за счет политических механизмов.

В 1997 году господином Кохом, тогдашним вице-премьером, было проведено исследование сравнительной эффективности государственных и частных предприятий. Это исследование показало, что частное предприятие в России лишь чуть-чуть эффективнее государственного. При этом исследование сравнивало частные предприятия самых рентабельных отраслей, которые к тому времени и были главным образом приватизированы, с государственными предприятиями низкорентабельных отраслей. При такой базе сравнений вывод о том, что частные предприятия лишь чуть-чуть эффективнее государственных, на самом деле означал, что частная форма собственности в России была существенно менее эффективна, чем государственная форма собственности.

Во время правления Путина у нас произошли важные изменения, окончательно зафиксированные демонстративным уничтожением ЮКОСа. Их суть в том, что коммерческая олигархия была побеждена силовой олигархией. "Коммерческие олигархи, контролируя те или иные гражданские министерства и ведомства, грабили государство - отнимали себе государственную собственность, отнимали себе бюджетные потоки. Потом бюджет кончился. Его "распилили" до нуля, и тогда в 1998 году случился дефолт. Бюджет им больше не давали, и они начали строить свои коммерческие империи, стали захватывать предприятия, которые находились в регионах. Передел собственности продолжался и был связан с созданием крупных корпораций. Отчасти это повышало эффективность производства. Достаточно сравнить "Норильский никель" до и после его захвата Потаниным. Утверждения, что крупные бизнесмены повысили эффективность предприятий относительно советских директоров, которые эти предприятия от беспомощности и неспособности работать в условиях хаоса начала 90-х годов развалили, - не пропаганда, они соответствуют действительности." [14]

С возвышением силовой олигархии происходила смена лидерства. Если раньше шел захват собственности крупными корпорациями у средних и мелких корпораций, то теперь представители государства, которые сидят в так называемых силовых структурах, действуют как предприниматели, используя насилие. Формально это, как правило, не выглядело захватом собственности, хотя и было реальным захватом собственности.

Но по большей части происходил захват финансовых потоков, когда устанавливается неформальный контроль за крупными коммерческими предприятиями. Их финансовые потоки просто канализируются на личные или корпоративные нужды нашей силовой олигархии. Этот процесс формально ничьих прав собственности не нарушает.

Эта система еще менее эффективна, чем связанная с коммерческими олигархами. Она практически полностью блокирует развитие. У нее есть, с экономической точки зрения, только одна хорошая черта: всякий российский бизнесмен оказывается пораженным в правах по сравнению с иностранным бизнесменом. Поэтому она стимулирует приток иностранных инвестиций.

Широко распространенное мнение о незаконности приватизации 1990-х годов и ее губительных последствиях для "государства" и "народа" существенно укрепилось по прошествии времени, когда началась "борьба с олигархами" - особенно после "дела ЮКОСа". На протяжении 2000-х годов подавляющее большинство опрошенных в той или иной форме поддерживают идею пересмотра итогов приватизации. Однако люди, считающие себя (и государство) ограбленными и обманутыми, по большей части не надеются, что таким путем будет восстановлена "справедливость".

По данным опросов 2004 года, респонденты, полагающие, что сегодня следует принять результаты приватизации "такими, какие они есть" или что вопрос об их пересмотре "не стоит поднимать", составляют от 15 до 22% общего числа, выступающие за полный пересмотр итогов приватизации 1990-х годов - около одной трети. Примерно от одной четверти до одной пятой опрошенных выступают за пересмотр результатов в тех случаях, когда предприятия стали "хуже работать" (уходить от налогов, задерживать зарплату), либо применительно к крупнейшим предприятиям, относящимся к наиболее важным отраслям экономики. Отметим, что на протяжении "путинской эпохи" доля считающих, что результаты приватизации надо принять "такими, какие они есть", возросла с 7% до - минимум - 15%, тогда как число сторонников радикального или полного пересмотра демонстрирует тенденцию к сокращению (от 38% в 2000 году до 32% в конце 2004-го).

В отношении к итогам приватизации и возможности их пересмотра прослеживается весьма характерная двойственность. Подавляющее большинство людей выступает в поддержку пересмотра результатов приватизации, полагая при этом, что приватизация госсобственности, в особенности крупных предприятий энергетики, добывающих отраслей и проч., была незаконной. При этом главными проигравшими опрошенные считают, с одной стороны, "простой народ", с другой - "государство" (в патерналистской, советского образца трактовке). Однако их ожидания относительно результатов возможного пересмотра итогов приватизации весьма скептичны. По данным опроса, проведенного в июле 2004 года, подавляющее большинство респондентов считают, что подобный передел пойдет на пользу прежде всего "чиновникам и бюрократам" (35%) или же "другим олигархам" (35%). В то, что незаконно нажитые "олигархами" богатства достанутся "государству", верит всего около одной пятой опрошенных; в то, что они будут возвращены "народу", - 7%.

В апреле 2005 г.В. Путин, выступая перед инвесторами на открытии Ганноверской ярмарки, опроверг "любые домыслы о якобы готовящемся в России пересмотре или ревизии итогов приватизации".

Наиболее распространенным оценкам приватизации ("разграбление, распродажа государства, страны, народных богатств, разбазаривание ресурсов") вполне закономерно соответствует закрепившееся в массовом сознании преимущественно негативное отношение к крупным собственникам: предпринимателям, бизнесменам, не говоря уже об олигархах. В этом плане весьма показательно отношение к богатству, к богатым и к частной собственности как составляющей этого богатства.

Наиболее распространенной массовой реакцией на появление в стране очень богатых даже по мировым меркам людей является неприязнь и раздражение. Хотя лишь незначительная часть опрошенных (три-четыре процента)"признается" в том, что разбогатевшие за последние два десятка лет люди вызывают у них лично чувство зависти, тем не менее подавляющее большинство согласно с тем, что "частная собственность порождает у людей зависть".

У большинства соотечественников появление в стране не просто состоятельных и богатых людей, а бизнесменов, которые входят в списки самых богатых людей мира, вызывает резко негативные чувства. В августе 2003 года 21% опрошенных воспринимали это "с раздражением", а еще 30% - "с возмущением, ненавистью"; при этом "спокойно, без особых чувств" - 37% опрошенных.

Накопленные данные опросов позволяют утверждать, что приспособление большей части населения к переменам происходит по типу пассивной, так называемой "понижающей" адаптации. При этом основным психологическим ресурсом и ценностной мотивацией выступает традиционное российское "терпение" - своего рода маскировка слабости, потерянности, неверия в собственные силы. Значительная часть населения ощущает себя вытесненной "на обочину жизни" в экономическом, правовом, гражданском смысле и вместе с тем полностью зависимой от того, что происходит "наверху".

Именно в этом заключается одна из важнейших причин того, что сегодня за устойчивым и широко распространенным отрицательным отношением к последствиям приватизации и к итогам всего периода реформ мы часто обнаруживаем раздраженное и мстительное ожидание "социального реванша", парадоксальным образом сочетающееся с практически полным отсутствием надежд на восстановление "социальной справедливости". [13]

Заключение