Кавказ в XVI—XIX веках

Движение Мансура не было массовым. Его войско в разное время насчитывало от 5 до 25 тыс. человек. Это объяснялось отсутствием на Северном Кавказе в XVIII в. какого-либо религиозного фанатизма и антирусского национализма. Сам имам отвергал обвинения в недоброжелательности по отношению к русским как народу. Совместная жизнь с поселенцами из России стала тогда уже нормой, закрепленной в сознании горцев почти 200-летней традицией мирного сосуществования, торгового взаимообмена, бытового и хозяйственного взаимовлияния. Скорее движение Мансура было ответом на административные «перехлесты» российской власти и на открытое ее покровительство христианам Кавказа. Последние, кстати, активно способствовали продвижению России на Кавказ. Достаточно вспомнить об участии в завоевании Кавказа грузинских князей Багратиони, Орбелиани,

Цицианова (Цицишвили), поступивших на русскую службу. Один из них, будущий знаменитый полководец П.И. Багратион, 20-летним унтер-офицером участвовал в боях против Мансура и даже побывал у него в плену. Стоит сказать и о том, что грузины, армяне и калмыки вместе с казаками и «татарами» (так называли тогда всех тюркоязычных кавказцев) помогли в 1785 г. отстоять от войск Мансура Кизляр и другие русские крепости. Характерно, что население Кизляра в 1796 г. насчитывало 5,5 тыс. человек, в том числе 2,8 тыс. армян, 800 грузин, 200 казанских татар и русских, а население Моздока тогда же -- 3,5 тыс. человек, включая 1 тыс. грузин, 400 кабардинцев, ЗОО осетин и ЗОО русских.

Движение Мансура в чем-то было спровоцировано османами в их собственных интересах. Но оно шло также в русле еще не завершившейся исламизации Чечни, где ислам для закрепления своего влияния и сплочения своих последователей нуждался в образе «врага-иноверца». Наконец, это движение явилось первой реакцией горцев на политику"российских властей, которая, помимо покровительства готовым к сотрудничеству феодалам и бюрократического «завинчивания гаек», содержала ряд мер против «абречества», т. е. традиционных набегов горцев на казачьи станицы с целью захвата заложников и последующей торговли ими. Само понятие «абрек» среди горцев Кавказа меняло свое значение на протяжении истории, эволюционируя от «разбойник» до последующего «герой-джигит». Подобная метаморфоза стала возможна в течение долгой и кровопролитной Кавказской войны 1817--1864 гг.

К этому времени Северный Кавказ фактически уже был присоединен к России после побед России в войнах с Османской империей в 1806--1812 гг. и с Ираном в 1804--1813 гг. и завершивших их мирных договоров. Первое время предполагалось не просто включать ханства и горские общества Северного Кавказа в состав России, а как бы «федерировать» их с Россией. Такого взгляда придерживался император Павел I (1796--1801). В 1802 г. почти всех правителей Северного Кавказа удалось собрать в крепости Георгиевск, где был подписан договор, обязывавший все ханства и горские общества сохранять преданность России, решать все споры мирными средствами, совместно выступать против нападений со стороны Ирана и т. д. Однако постепенно российские власти стали упразднять все еще сохранявшиеся формы местной

государственности, опасаясь использования их Османской империей и стоявшими за ней Англией и Францией.

Эти державы стремились подорвать позиции России на Кавказе и «отодвинуть» ее от Ближнего Востока, который они в то время интенсивно «осваивали» экономически. Именно они содействовали активности османской агентуры на Кавказе, пытавшейся, к тому же, отстоять последние владения османов на Кавказе -- цепь укреплений вдоль Черноморского побережья от Анапы до Батуми. Не без поощрения со стороны османов было созвано в 1822 г. народное собрание адыгов, имевшее целью создать единое адыгское государство с введением судопроизводства по шариату. Из этого ничего не вышло не только из-за издавна сложившихся различий между адыгами, но и из-за преобладания у большинства из них адата, а не шариата. В Англии открыто предлагались проекты создания государства «Черкесия» под протекторатом Стамбула или Лондона. В 1827 г. представитель султана Гасан-паша созвал в Анапе съезд князей, дворян и старшин адыгов для их объединения на борьбу с «неверными» . В дальнейшем попытки такого рода продолжались.

На этом фоне Россию серьезно беспокоило то, что ее коммуникации с землями Закавказья, присоединенными к ней в 1801--1813 гг., не были безопасны из-за широкого распространения абречества или, как его стали называть русские на Кавказе, «наездничества», т. е. постоянных набегов отдельных ханов и аулов, просто небольших отрядов абреков на русские селения как для захвата пленных (с целью получить выкуп), так и с целью присвоения добычи всякого рода, особенно скота и продовольствия. Фактически с горцами приходилось вести постоянную, хоть и необъявленную войну. Однако для горцев это было привычной нормой жизни.

Возмущенный подобным «хищничеством», генерал А. П. Ермолов, герой Отечественной войны 1812 г., решил положить этому конец. Приняв командование русской армией на Кавказе, он перешел от отдельных карательных рейдов против абреков к блокаде мятежных («немирных») районов, вырубке укрывавших абреков лесов, прокладке дорог и разрушению непокорных аулов. Он, по его собственному признанию, не оставлял «камня на камне» во враждебных селениях, а от изъявивших покорность требовал выдать заложников для «гарантии их верности». Например, в 1820 г. он держал в Тифлисе 32 заложника от аварских селений северного Дагестана.

Но горцы не могли принять запрет на набеги. Кроме того, они не желали смириться с крутыми мерами «Ер-муллы», как они называли Ермолова, заставлявшего их участвовать в строительстве крепостей и дорог, выплачивать новые налоги российской администрации, выступать против своих единоверцев, если те оказывались противниками России. С возведением в Чечне крепости Грозная (будущего города Грозный) в 1818 г. антироссийские действия горцев усилились, тем более, что в 1819 г. Ермолов выстроил крепость Внезапную, а в 1821 г. -- Бурную.

Наиболее авторитетный тогда на Северном Кавказе исламский идеолог Мухаммед Ярагский связывал, особенно в 1823--1824 гг., проповедь шариата и мюридизма с установкой на борьбу с Россией и лояльными ей местными правителями. Светской их власти он противопоставлял имамат, т. е. теократическую власть имама, одновременно духовного и политического лидера, который должен был превратить Северный Кавказ в военно-религиозное государство, единое для всех мусульман. Его усилия, однако, долго не давали результата. На западе региона абхазы и адыги, недавно избавившиеся от османского гнета (против которого только абхазы регулярно восставали в 1725 г., 1728 г., 1733 г., 1771 г. и 1806 г.), не были склонны выступать против России. Абхазы в 1810 г. официально присоединились к России, сохранив при этом своего властителя, свою знать и обычаи. Кроме того, они, как и большинство иных адыгов, не были фанатиками ислама, ставили свое этносознание («апсуарство») выше любой религии и, конечно, придерживались в основном адата, а не шариата. Не удалось вовлечь в ряды сторонников имамата и некоторые другие народы Северного Кавказа -- осетин (среди них преобладали христиане), ингушей (к тому времени еще недостаточно исламизированных), кабардинцев (из-за их давних связей с Россией), балкарцев (стремившихся также присоединиться к России, что и произошло в 1827 г.). Основной базой имамата стали в конечном итоге Чечня и Дагестан.

Что же касается западных областей Северного Кавказа, то сюда в 1834 г. англичане, видимо потеряв надежду на османов, послали своего агента Д. Уркварта, пытавшегося сколотить из подкупленных им адыгских князей «правительство» под британским покровительством. Но из этой, как и последующих, попыток создать марионеточное «Черкесское

государство» ничего не вышло. Британские агенты удивлялись, почему черкесы не понимают пользы для них единой организации и центрального правительства, а черкесы не могли постичь навязываемой им «необходимости» отказаться от старых обычаев, родовых традиций, самостоятельности племен и т. п. Кстати, такую же позицию занимала и часть чеченцев, так как исламизация Чечни тогда еще не была полной, а также -- ряд областей Дагестана, населенных даргинцами, кумыками, лакцами, лезгинами и табасаранцами.

В 1828 г. Мухаммед Ярагский возвел в звание имама Гази-Мухаммеда Гимринского (аль-Гимрави аль-Авари), который начал жестокую борьбу с аварскими ханами -- союзниками России. В этой борьбе имам, как и впоследствии его преемники, также сжигал неподчинявшиеся ему селения, угонял скот и уводил в плен жителей, бросал в тюрьму несогласных с ним сельских старшин. Гази-Мухаммед всего за четыре года правления казнил до тридцати аварских беков вместе с их семьями за то, что они не поддержали объявленный им газават. Вместе с тем при нем имамат уже становится подобием государства, так как он назначал в верные ему селения своих наибов (заместителей, наместников). После гибели имама в 1832 г. его сменил Гамзат-бек Гоцатлинский (Хамза-бек аль-Гужали), истребивший несколько кланов горской знати, в том числе Сурхай-хана Аварского, его юных наследников и ханшу Па-ху-бике, которой отрубили голову. Но вскоре и сам Гамзат-бек погиб осенью 1834 г., изрубленный на куски в мечети молочными братьями казненных ханов Османом и Хаджи-Муратом.

Ставший после этого имамом Шамиль был сыном аварского крестьянина, хотя и достаточно образованным. Знаток арабского языка и философии, суфизма и мюридизма, он был к тому же «хаджи», т. е. совершил паломничество в Мекку, что умножило его авторитет. Умелый полководец и оратор, храбрый и целеустремленный воин, Шамиль сумел 25 лет противостоять российской армии. Одерживая победы, часто над более многочисленным и лучше вооруженным противником, он завоевывал целые области. Территория его имамата то уменьшалась, то увеличивалась в зависимости от хода военных действий. Однако было бы неправильно деятельность Шамиля сводить к борьбе с русской армией и российской администрацией. Не меньше, а может быть даже больше времени и сил он уделял покорению кавказцев, не признававших его власти, а особенно -- тех, кто, будучи верен адату, отказывался признать шариат и, следовательно, власть и значение Шамиля как имама.

Известны расправы его с аварцами Хунзаха, с аулами Ига-ли, Унцикуль, Ирганай, разрушение дворца Ахмед-хана Мех-тулинского и уничтожение знати многих селений Дагестана, а также истребление его наибом Кибит-Магомедом знати Гицатли, Андалала и других селений в 1843 г.

Никогда не останавливаясь перед необходимостью применить насилие или пролить кровь, Шамиль во многом способствовал тому, что и русские генералы вели против горцев войну на уничтожение, не признавая в ней никаких правил. Мусульмане отвечали тем же, тем более что их поведение определялось указаниями шейхов и племенных вождей, высшего духовного авторитета -- имама Шамиля и его наибов. Справедливо карая за разбой или обман, имам столь же безжалостно казнил «отступников», сжигая целые селения. Он убивал и за несоблюдение предписаний Корана, пропуски положенных пяти молитв в день, неотчисление соответствующего процента в пользу бедных. За пьянство, помимо положенных по шариату сорока палок, он мог осудить и на смерть в некоторых случаях. Жестоко наказывал он за танцы и курение. Наибы имама не отставали от него в жестокости и нарушали его же предписания о хорошем обращении с бедняками и перебежчиками. Недаром почти все они впоследствии изменили Шамилю и перешли на русскую службу. Сам Шамиль тоже думал об этом, еще в 1837 г. планируя встретиться с царем Николаем I в Тифлисе, но потом отказался от этого под влиянием своего окружения.

В окружении Шамиля постоянно шла борьба группировок, особенно после назначения им своим наследником в 1847 г. старшего сына Гази-Магомеда. Когда началась в 1854 г. Крымская война, Шамиль оказал значительную помощь вторгнувшимся на Кавказ османам, послав в Кахетию 7 тыс. конников во главе с Гази-Магомедом. Захватив город Цинандали, Гази-Магомед пленил семьи служивших в русской армии князей Орбелиани и Чавчавадзе. И хотя вскоре османы, как и Гази-Магомед, были изгнаны из Закавказья, султан произвел Шамиля в муширы (маршалы) своей армии, а Гази-Магомеду дал орден и звание паши. Надо учесть при этом, что объективно Шамиль в этом деле помогал Англии, так как в Лондоне, начиная войну, откровенно говорили о намерении «Крым, Черкесию и Грузию отдать Турции», а границу России отодвинуть «к северу от Терека и Кубани». Тогда же, в 1855 г., главнокомандующий османской армии Омер-паша пытался с помощью Шамиля собрать 40-тысячное ополчение адыгов Западного Кавказа, но последние не захотели сражаться за интересы османов.

Кавказ в то время оказался в центре различных международных интриг как западных держав, так и польской эмиграции, лидер которой князь Чарторыйский строил план создания широкого антирусского союза горцев Кавказа, донских казаков, украинских повстанцев и польской армии из числа дезертиров, покинувших российскую службу. Еще до этого польская эмиграция пыталась реанимировать планы создания «черкесского государства», в защиту «независимости» которого могли бы выступить державы Запада. Все эти фантазии не осуществились. В то же время характерно, что в боях против османов и англо-французов на Кавказе в 1855 г. участвовали воинские части из кавказцев общей численностью в 30 тыс. человек, включая добровольно сражавшихся 12 тыс. адыгов, абазинцев, балкарцев, карачаевцев, осетин и других уроженцев Северного Кавказа.

После окончания в 1856 г. Крымской (или, как ее иногда называют, Восточной) войны положение Шамиля сильно осложнилось. В августе 1859 г. при штурме аула Гуниб Шамиль был вынужден сдаться. После встречи с императором Александром II его поселили в Калуге. С этого момента Шамиль призывал горцев сотрудничать с властями России. Отправившись в 1870 г. в Мекку, он там и умер. Символична была судьба его сыновей: Джамалутдин окончил в России кадетский корпус и дослужился до поручика уланского полка, Мохаммед-Шефи стал генерал-майором русской службы и кавалером многих орденов России, а Гази-Магомед и Мухаммед Кямиль эмигрировали в Османскую империю и стали генералами в армии султана. Кавказская война, прекратившись в Чечне и Дагестане, перекинулась на запад, на земли абхазов и адыгов, где продолжалась еще пять лет. Причиной этого явилась колониальная по своей сути политика царских властей, с одной стороны, закреплявших привилегии местных феодалов, а с другой -- лишавших их реальной власти и поощрявших, начиная с 50-х годов XIX в., колонизацию приобретенных территорий Северо-Западного Кавказа русскими и украинскими переселенцами, особенно -- донскими и кубанскими казаками, выходцами из Прибалтики и Германии, греческими и армянскими беженцами из Османской империи. Для целей колонизации царские власти отбирали земли у местных жителей, практически вытесняя их с побережья и из районов высокоурожайных земель.

Естественно, это должно было вызвать протест коренного населения, которое стало прислушиваться к османской агитации и проповеди газавата, хотя ранее оно было к ним сравнительно равнодушно. На этом фоне стоит отметить попытку старшин абадзехов, убыхов и шапсугов создать в июне 1861 г. нечто вроде центрального правительства адыгов -- Меджлиса, которому подчинялись 12 округов. Однако Меджлис не был признан ни российскими властями, ни Англией, фактически свернувшей свою деятельность на Кавказе после Крымской войны. Завершение в 1864 г. Кавказской войны в этой связи было достаточно условным. В 1864 г. Абхазия, лишившись своего пусть и номинального, но все же национального правителя, превратилась в «Сухумский военный отдел» российской администрации. Это событие подхлестнуло колонизацию, тем более что в июне 1866 г. колонисты получили новые льготы и преимущества.

Новые меры царских властей лишь дополнили и продолжили тяжелые для всего Северного Кавказа последствия войны 1817--1864 гг. Эта война, помимо огромных людских потерь (только русская армия потеряла в ней около 25 тыс. убитых и свыше 65 тыс. раненых, 6 тыс. пленных, не считая умерших от ран или погибших в плену) и разорения кавказских аулов и казачьих станиц, наложила неизгладимый отпечаток на всю последующую историю Северного Кавказа, России, Ближнего Востока и даже юго-востока Европы. Одним из ее последствий стало переселение в Османскую империю, по разным данным, от 350 тыс. до 1 млн (некоторые авторы называют цифру даже в 3 млн) мусульман Кавказа -- аварцев, адыгов, чеченцев, ингушей и других, где они с тех пор и живут, обычно называемые «черкесами», в Боснии, Албании, Болгарии, Турции, Иордании, Сирии и Ираке. России в дальнейшем пришлось держать на Кавказе до ЗОО тыс. солдат и тратить на освоение края 17% своего бюджета. Тем не менее, спокойствие на Кавказ возвращалось с трудом. Во время новой войны 1877--1878 гг. с османами народному хозяйству Абхазии был снова причинен значительный ущерб. Кроме того, усилившиеся антимусульманские опасения русских властей стали еще одним стимулом для эмиграции абхазов. В те же годы вспыхнуло новое восстание в Чечне, жестоко подавленное властями. Тысячи чеченцев погибли, многие были высланы в Сибирь, другие -- эмигрировали в Османскую империю. Почти то же самое произошло с ингушами, чьи поселения вдоль стратегической Военно-Грузинской дороги были заменены казачьими станицами. В результате часть ингушей также эмигрировала, другая была оттеснена в горы.

Северный Кавказ постепенно становился частью Российской империи и включался в общероссийские экономические, социальные и культурные процессы. Это способствовало внедрению новых средств сообщения, модернизации традиционного хозяйства и бытовой культуры, совершенствованию землеустройства, управления и судопроизводства. Стал изживаться (к сожалению, очень медленно) дикий обычай кровной мести. Было отменено рабство, хотя на деле оно еще долго сохранялось (в 1863 г. в Кабарде рабов было в 5 раз больше, чем в Чечне и Ингушетии). Кое-где, например, у ингушей, феодалы продолжали эксплуатировать своих неимущих соплеменников -- «лай» (холопов). Но это вполне вписывалось в систему установленного в первые десятилетия после Кавказской войны военно-бюрократического режима правления.

На рубеже XIX--XX вв. Северный Кавказ уже вполне интегрировался в экономическую жизнь Российской империи, став зоной совместного проживания как местных уроженцев, так и пришлого населения. Аулы местных горцев и казачьи станицы соседствовали с новыми поселениями переселенцев из центральной России и Украины, хозяйствами греческих и армянских садоводов, немецкими, эстонскими и иными колониями. Индустриализация края меняла его социальный облик: из всех этнических и религиозных групп формировались кадры промышленных рабочих, мастеров, техников, служащих, чиновников. Приобщение к русской культуре местной интеллигенции, нередко получавшей образование в России, связывало ее с духовными и культурными процессами в империи. В то же время эта модернизация и даже «европеизация» (через российский опыт) в значительной мере тормозились социальной отсталостью региона. На Северном Кавказе, в частности, в Дагестане, 32% земель находилось в руках царской казны, беков и мечетей. У каждого простого земледельца земли было в 46 раз меньше (включая леса и пастбища), чем у феодала. Освобожденные от крепостной зависимости (70 тыс. человек) и бывшие рабы (4,5 тыс.) земли не получили. Часть крестьян вплоть до 1913 г. оставалась в кабале. Основная же часть свободных землевладельцев вынуждена была, ввиду малоземелья, также арендовать землю у феодалов. Ведущие позиции в промышленности и торговле занимал русский, армянский, еврейский и азербайджанский капитал, а также иностранцы, успешно теснившие местную неокрепшую буржуазию.

Огромную роль в жизни региона продолжал играть религиозный фактор. В Дагестане, например, насчитывалось в 1913 г. 14,5 тыс. рабочих и 40 тыс. духовных лиц -- имамов мечетей, богословов-улемов, кадиев (шариатских судей), муэдзинов, мударрисов (учителей арабского языка в мечетях и медресе). Среди последних преобладали те, кто нашел полное взаимопонимание с царской администрацией, восхвалял «милосердие русского государства» и призывал «проявлять любовь и послушание» по отношению к властям.

Однако проблемы у властей оставались, особенно в мусульманских районах. Во-первых, на Кавказе продолжала скрыто, не очень эффективно, но постоянно действовать агентура османов. Часть духовенства, особенно учившаяся в Стамбуле, Каире и других зарубежных центрах ислама, была настроена антироссийски. Наконец, Северный Кавказ и после завершения Кавказской войны оставался зоной наибольшего влияния суфизма и мюридизма, в связи с чем сюда почти не проникали идеи «джадидов», т. е. либералов-обновителей российского ислама, развернувших на рубеже XIX--XX вв. пропаганду модернизации и реформирования ислама, особенно в сфере культуры и образования мусульман.

На Северном Кавказе по-прежнему значительна была роль суфийских братств и их ветвей (вирдов). В частности, после капитуляции Шамиля, которого поддерживало братство Накшбандийя, симпатии многих в Чечне и Дагестане перешли к соперничавшему с ним братству Кадирийя. Догматы этого братства еще в годы всесилия Шамиля начал проповедовать Ахмед Кунта-Хаджи Кишиев. Он искал компромисса

с Россией, считая борьбу с ней гибельной для мусульман Кавказа. Он отрицал и осуждал насилие, войны, гнев, тщеславие, роскошь, высокомерие и призывал нравственно совершенствоваться в ожидании торжества справедливости. Однако проповедование идеи братства мусульман и некоторых суфийских обычаев (например, зикра) настораживало российские военные власти, тревожившиеся также по поводу роста сторонников Кунта-Хаджи (в 1864 г. их было уже более б тыс.). В конце концов Кунта-Хаджи был арестован и выслан, что, независимо от его намерений, превратило его в символ сопротивления властям. Его сторонники устраивали собрания и сходки, выбирали старейшин и наибов, распространяли заветы, оставленные (или будто бы оставленные) шейхом своим «векилям» (помощникам, заместителям). В результате даже не само учение, а просто имя и авторитет Кунта-Хаджи стали своеобразным знаменем религиозной оппозиции на Северном Кавказе.

Государственный Совет России постановил в 1887 г., что «мусульмане свободны в отправлении своего культа при условии, что это не будет вредить Православной Церкви». Общины мусульман, насчитывавшие не менее ЗОО человек и платившие установленные налоги, имели право строить мечеть и содержать ее за свой счет. Этому способствовал председатель Государственного Совета империи в 1881--1901 гг. великий князь Михаил Николаевич, ранее (в 1863--1881 гг.) занимавший пост наместника Кавказа. Его деятельность во многом способствовала, с одной стороны, «русификации» края, но с другой -- установлению отношений сотрудничества с элитой местных народов. Вместе с тем правительство России после Кавказской войны всячески старалось продемонстрировать уважение к правам мусульман Северного Кавказа. В частности, в 1899 г. 120 тыс. мусульман Кубани получили не только разрешение на выезд в «земли ислама» (в действительности, в Османскую империю), но и эскорт сопровождения и прочие виды содействия. Разумеется, при этом учитывалось и стремление российских властей избавиться от вызывавших опасение проосмански настроенных мусульман.

К началу XX в. удельный вес русского и другого приехавшего в эти районы населения, в основном служащих, рабочих, предпринимателей, составлял, особенно в городах, около трети жителей Кавказа. Наряду с этим на рубеже XIX--XX вв. стали сказываться результаты широко распространявшегося на Кавказе с 1862 г. (а особенно -- с 1869 г.) образования на русском языке, способствовавшего постоянному росту прослойки грамотных людей, приобщенных к русской культуре и к процессам модернизации и даже «европеизации», более заметных в то время среди российских мусульман Поволжья, Крыма и Сибири.

Северокавказская элита стала привлекаться в ряды российского чиновничества и офицерства, даже получала генеральские чины и дворянские звания. Например, дагестанский Шамхал Тарковский получил княжеский титул. И хотя часть этой элиты, особенно духовной, продолжала преследоваться за религиозный фанатизм или проосманскую агитацию, большинство мусульман пользовались своим правом свободы вероисповедания, ведения богословских дискуссий, издания теологической литературы. В Темир-Хан-Шуре (современном Буйнакске) в Дагестане с 1902 по 1915 г. было издано более 220 богословских книг местных авторов на арабском, персидском, турецком и некоторых местных языках. Произведения северокавказских проповедников ислама издавались также в Бахчисарае, Симферополе, Казани, Порт-Петровске (современной Махачкале), Санкт-Петербурге и других городах, где были типографии с арабским шрифтом. В мусульманской прессе вследствие этого пребывание в составе России расценивалось положительно, а власть царя («Ак Падшаха») именовалась «благом, посланным Богом». Многие северокавказцы, в частности, живший в Париже поэт, публицист и философ Саид Габиев, признавали, что положение горцев Кавказа после присоединения к России улучшилось.

4. Армения в XVI--XVIII вв.

История Армении в столетия, предшествовавшие XVI в., полна трагизма. В XIII--XV вв. страна многократно и безжалостно разорялась татаро-монгольскими завоевателями, войсками Тохтамыша и Тимура, кочевыми туркменами Кара-Коюнлу и Ак-Коюнлу. Разрушение производительных сил, разгром городов, массовое уничтожение населения и культурных ценностей, гибель национальной государственности -- все это грозило самому существованию армянской нации. Тем более, что феодальная элита страны была частью уничтожена, частью эмигрировала или укрылась в монастырях, пополнив ряды духовенства. Было немало и тех, кто порвал с родиной и национальной культурой, приняв ислам и влившись в военное сословие мусульманского общества в странах от Алжира до Ирана. Армянское крестьянство оказалось в катастрофическом положении, было буквально на грани вымирания, многократно ограбленное сменявшими друг друга завоевателями, а также испытывало жесточайший гнет тюркской, иранской и курдской военно-кочевой знати, захватившей земли армянских феодалов. Все это способствовало усилению в XIV--XVI вв. эмиграции армян, начавшейся еще во время завоевания страны Сельджукидами в XI в. Однако в том же XIV в., после гибели Армянского царства в Ки-ликии, начался встречный процесс возвращения эмигрантов на Кавказ. Этому способствовал также перенос в 1441 г. престола католикоса всех армян, т.е. главы основной для народа армяно-григорианской церкви, из г. Сиса в Киликийской Армении в г. Эчмиадзин близ Эривани. С XV в. область Гохтан выдвигается как наиболее успешно развивающаяся часть Армении, а выросший в ней город Джульфа становится важным центром международной торговли и ремесленного производства, здесь же зарождается новое национальное купечество.

Ожесточенная борьба, развернувшаяся между Ираном и османами в XVI--XVIII вв., во многом шла на территории Армении и за овладение ею. Сопровождавшие эту борьбу потери привели к новому экономическому упадку страны. К тому же, шах Аббас, стремясь к хозяйственному оживлению собственно Ирана, приказал насильно переселить десятки тысяч армян из Джульфы в Иран. Город Джульфа был разрушен, а в окрестностях Исфагана выстроена Новая Джульфа, ставшая центром экономической активности армянских торговцев в Иране. Благодаря им были во многом налажены в XVII в. хозяйственные связи державы Сефевидов с Индией и Средней Азией (где образовались значительные армянские колонии), а также с Ближним Востоком и Европой.

В 1639 г. Армения была окончательно разделена на Западную, отошедшую к Османской империи, и Восточную, которую составили в основном Эриванское беглербегство и Нахичеванское ханство, вошедшие в состав Ирана. Под сюзеренитетом Ирана остались и пять армянских княжеств (меликств) Нагорного Карабаха, входившие в Карабахское ханство. Впрочем и Карабах, и другие области с армянским населением продолжали оставаться яблоком раздора между Ираном и османами. На всех подчиненных иранцам территориях армянское население платило «бахру» -- налог в 1/3 или 2/3 урожая, «джизью» (подушную подать с христиан) и другие налоги. Тяжелой повинностью для армян была регулярная поставка к шахскому двору юношей и девушек. Под гнетом османов положение армян было еще хуже. Там, помимо экономического и политического угнетения со стороны пашей и прочих чиновников султана, армянское население жестоко грабили феодальные вожди кочевых и полукочевых курдских и туркменских племен, специально расселенных в районах проживания армян для военно-полицейского и прочего надзора над ними. Периодически проводился набор армянских (и других христианских) младенцев с целью воспитания из них верных султану янычар, ничего не знавших и не помнящих о своей родине и культуре, своем языке и происхождении. Кроме этого, османы проводили систематически политику ассимиляции армян, т. е. их насильственной тюркизации и исламизации.

Армянскому населению в Османской империи было труднее, чем в Иране, отстаивать свои права на собственные язык и культуру и, тем более, на самостоятельное национальное развитие. В то же время в армянских колониях за пределами Армении, а также в Восточной Армении, где с XVII в. сказывалось оживление экономических и культурных связей с Россией, постепенно пробивала себе дорогу идея освобождения с помощью России. В 1637 г. группа видных армян во главе с католикосом Акопом Джугаеци обратилась к русскому царю Михаилу Романову с просьбой освободить армян от персидского гнета. Но особенно армяно-русские политические связи усилились при Петре I, которому уже в 1701 г. видный деятель народно-освободительного движения армян Исраэл Ори, прибыв в Россию, представил подробный план, предусматривавший восстановление армянского государства путем всенародного восстания и с помощью русской армии. Условия для реализации этого плана возникли в 20-е годы XVIII в. в связи с кризисом правления Сефевидов в Иране. Вооруженные народные ополчения, в которых вместе с армянами участвовали и азербайджанцы, свергли в 1722 г. иранское господство. Возглавляемые в Карабахе католикосом Есаи Хасан-Джалаля-ном, а в Сюнике замечательным полководцем Давид-беком, повстанцы в 1722--1725 гг. полностью освободили Восточную Армению от персов. Этому способствовали фактический разгром Сефевидов афганцами и «персидский поход» Петра I, занявшего Дербент и Баку.

В планах России было создание объединенного армяно-грузинского христианского государства под русским протекторатом. В соответствии с этим планом были даже объединены армии Есаи Хасан-Джалаляна и восточно-грузинского царя Вахтанга VI. Однако вторжение османских войск в Закавказье в 1723 г. многое изменило. Россия тогда еще не была готова к войне с османами. Согласно заключенному ею с султаном миру в июне 1724 г. она сохранила за собой Дербент, Баку и Ширван, а османы получили свободу рук в остальной части Закавказья, которую они в конце концов и присоединили к своим владениям. Но османам не удалось сломить карабахских армян, которые продолжили сопротивление вплоть до изгнания османов Надир-шахом уже в 30-е годы XVIII в. Ряд поражений османам нанесли также в 1726--1728 гг. Давид-бек и военачальник Мхитар, на длительное время обеспечившие самостоятельность Сюника.

После некоторого спада освободительное движение армянского народа возобновляется с новой силой. Дело Исраэла Ори продолжил Иосиф Эмин, который вел в 1761 г. переговоры с Россией о восстановление национальной государственности армян. Он проектировал создание единого армяно-грузинского государства во главе с династией Багратидов. В это государство предполагалось не только включение востока Армении, остававшегося под властью Ирана, но и Западной Армении -- исторической области Малой Азии, издревле населенной армянами, сохранившими себя как этнос вопреки проводившейся османскими султанами политике отуречивания, исламизации и расселения в регионе курдов и туркмен. Проекты национального возрождения Армении выдвигались также армянскими деятелями, проживавшими тогда в Мадрасе и других городах Индии. Среди них М. Баграмян, Ш. Шаамирян и другие предложили в 1785 г. учредить Армянскую республику под покровительством России.

Укреплению национального самосознания армянского народа во многом способствовало развитие армянской культуры нового времени, сплачивавшей народ вопреки его разбросанности на огромных расстояниях от запада Европы до Индии и Центральной Азии. С XVI в. развивается армянское книгопечатание (первая книга -- в1512г.в Венеции) в Амстердаме, Риме и других городах Италии, Константинополе, Мадрасе, Калькутте. Всюду, где были армянские колонии, возникали центры армянской литературы. В XVIII в. в эту литературу вошли Багдасар Дпир, Петрос Кафанци, Нагаш Овнатан и великий поэт Саят-Нова (Арутюн Саядян), живший в 1712--1795 гг. и слагавший замечательные стихи и песни на армянском, грузинском и азербайджанском языках. Зверское убийство 83-летнего Саят-Новы при разгроме Тбилиси персидскими войсками было весьма символично: само существование армянской самобытной культуры было несовместимо с многовековым гнетом чужеземцев, иноверцев и поработителей, систематически уничтожавших как материальные и духовные ценности, так и лучших людей Армении, да и всего Кавказа, так как общепризнанно, что творчество Саят-Новы повлияло не только на армянскую, но также на грузинскую и азербайджанскую литературу.

Новая армянская культура наполнялась всеми источниками духовной жизни народа как на родной земле, так и в диаспоре. С XVII в. наблюдается подъем исторической науки, связанной с именами Григора Даранагеци, Аракела Даврижеци, Закария Канакерци и других. В начале XVIII в. в Венеции возникла католическая армянская конгрегация мхитаристов, занимавшаяся проблемами политической экономии и ее практического применения (Г. Тертерян, Т. Тнкрян). Виднейшим историком становится Микаэл Чамчян, которого считают основоположником новой армянской историографии. Его основной труд -- «История Армении» в трех томах -- вышел в 1784--1786 гг. Во второй половине XVIII в. в качестве философов и общественно-политических мыслителей выступили армянские просветители из Мадраса -- Мовсес Баграмян, Шаамир Шаамирян, Иосиф Эмин. Они считали деспотизм проявлением варварства, а деспота -- животным. В их понятие «естественного права» включалась необходимость свободы торговли и промышленного предпринимательства, не ограниченной властью государства. Шаамирян выдвинул проект конституции будущей самостоятельной Армении, в котором предусматривались суверенитет народа, свобода слова и личности, всеобщие выборы, неприкосновенность частной собственности. И хотя эти явно навеянным британским влиянием в Индии идеи были отвергнуты армянским дворянством и духовенством (тем более, что Шаамирян выступал за упразднение сословий!), они также внесли определенный вклад в развитие наиболее демократических и свободолюбивых традиций армянского освободительного движения.

В целом армянская культура в XVII--XVIII вв. развивалась в поступательном направлении. Это касается, помимо литературы, историографии и общественной мысли, также естествознания, медицины, школьного и высшего образования. Вместе с тем явный упадок переживала архитектура, подпадавшая под влияние чужеземных образцов. Наблюдался застой в правоведении, ориентировавшемся на средневековые нормы. В области философии и даэке в экономических представлениях XVII--XVIII вв. сильны были церковно-богословские и феодальные взгляды. Положение стало меняться только в XIX в. после присоединения Восточной Армении к России.

В1801 г. началось освобождение армянских земель от иранского господства. В состав восточной Грузии, присоединившейся к России, входил тогда ряд северных армянских районов -- Памбакская, Шамшадильская, Борчалинская и Казахская дистанции, а также -- Дорийский уезд. В 1805 г. к России отошли далее Нагорный Карабах, Зангезур и восточный Ширак, занятые русской армией в ходе войны 1804-- 1813 гг. с Ираном. Армяне активно поддерживали русских. Поэтому вполне закономерны были поражения иранцев в крупных сражениях на армянской земле -- под Эчмиадзи-ном и Нахичеванью. Не смирившись с поражением, Иран пытался с помощью Англии осуществить реванш. Однако новая война 1826--1828 гг. завершилась окончательным освобождением Восточной Армении от власти Ирана. Занятые русскими войсками Эриванское и Нахичеванское ханства образовали Армянскую область в составе Российской империи, в которую из Ирана переселилось более 40 тыс. армян. Вслед за этим Россия в ходе войны 1828--1829 гг. с Османской империей практически освободила и большую часть Западной Армении -- Карс, Ардаган, Баязет, Эрзерум. Однако эти территории (кроме Ахалциха) были возвращены османам по Адрианопольскому миру 1829 г. Но 90 тыс. армян с этих земель перешли в Восточную Армению.

Именно с процессами, происходившими в дальнейшем на землях Армении, включенных в Российскую империю, было связано национальное возрождение армянского народа, в том числе -- возрождение в дальнейшем и его национальной государственности. Поэтому вполне логична была поддержка, оказывавшаяся армянами России. Армяне были среди тех, кто погиб в январе 1829 г., защищая русского посла Александра Грибоедова при разгроме российского посольства толпой иранских фанатиков в Тегеране. Население Армении, как Восточной, так и Западной, неизменно помогало России и русской армии во всех конфликтах с османами, иранцами и мусульманами Кавказа вплоть до Первой мировой войны 1914-- 1918 гг.

На Кавказе после его присоединения к России в целом значительно ускорилось экономическое и культурное развитие. При этом армянские предприниматели заняли ведущие позиции в таких крупных торгово-промышленных центрах Закавказья как Баку, Батум, Тбилиси, а также (в меньшей степени) -- в городах Северного Кавказа. В самой Армении развивались меднорудная промышленность, коньячное производство, хлопкоочистительные заводы. С ликвидацией прежней системы налогов и установлением льготных тарифов создались условия для более интенсивной промышленной деятельности, расширения посевов ценных культур хлопка, винограда и других, для усиления транзитной торговли и диверсификации связей с общероссийским рынком. Вместе с тем Армения продолжала оставаться отсталой и по преимуществу аграрно-сырьевой периферией Российской империи, чему во многом способствовала политика царских властей, особенно наместника Кавказа в 1844--1854 гг. М.С. Воронцова, всячески содействовавшего укреплению крепостничества (по царскому рескрипту 1846 г. и актам 1847 г. и 1851 г.) и усилению местного «высшего сословия» -- агаларов, медиков, беев, уравненных в правах с русским дворянством.

Колониальные порядки, превращение «высшего сословия» в опору царизма, отстранение армян от службы в администрации и судах, сохранение феодальных пережитков вызывали недовольство большинства народа. Уже в 1837--1838 гг. происходили крестьянские волнения, которые имели свое продолжение и в дальнейшем. Крестьянская реформа в Армении была проведена только в 1870 г., т. е. на 9 лет позже, чем в самой России. Она несколько улучшила положение части крестьян, но мало что изменила для большинства из них. Крестьянам не по карману были выкупные платежи за землю (так как освобождены они были от крепостной зависимости, как и в России, «без земли»). Практически эти платежи почти не осуществлялись до 1912 г. На рубеже XIX--XX вв. почти 99% крестьянских хозяйств имели в своем распоряжении не более 32% всех земель. Остальной фонд был в руках «высшего

сословия», монастырей и государственной казны. На каждое крестьянское хозяйство в среднем приходилось 8 десятин земли, а на каждое помещичье -- ЗОО, т. е. в 37 раз больше. Помещики и церковь платили всего 18% налогов, а крестьяне -- 82%. До 40% крестьян не имели скота и инвентаря.

Естественно, такое положение способствовало массовому разорению сельских жителей и их притоку в поисках заработка в города как в Армении (Алаверди, Александрополь, Ереван, Кафан), так и за ее пределами (Баку, Батум, Тбилиси). Социальная напряженность среди горожан в этой связи возрастала, так как значительная часть мигрантов из деревни оставалась без работы или же получала возможность еле сводить концы с концами. Вместе с негативными экономиче-скми и социальными аспектами политики царского правительства это было причиной постепенного нарастания движения социального и национального протеста, тем более что различные бюрократическо-юридические ограничения в отношении армян дополнительно питали это движение.

К тому же середина XIX в. -- это время завершения процесса формирования армянской нации, ее освобождения от остатков феодальных отношений и представлений, укрепления ее национального самосознания. Этому во многом способствовала проходившая под воздействием России и Европы модернизация экономики, политической культуры и духовной жизни армян, возникновение новой армянской интеллигенции как следствие открытия целого ряда армянских образовательных учреждений в первой половине XIX в. (Лазаревского института в Москве в 1815 г., Нерсисяновской школы в Тбилиси в 1824 г., городских и уездных училищ в Ереване и других центрах армянской культуры в 1832 г.). К этому же времени относится деятельность целого ряда выдающихся армянских мыслителей, прежде всего Хачатура Абовяна (1805--1848), который стал основоположником новой армянской литературы и нового литературного языка армянской нации.

Абовян был первым армянским просветителем -- демократом, писателем и педагогом новой формации. Он выступал против крепостничества и клерикализма, за развитие просвещения и за дружбу с Россией. В этом духе он воспитывал учащихся уездных училищ в Тбилиси и Ереване, инспектором которых был в 1837--1848 гг. В романе «Раны Армении» он изобразил борьбу армян против ига Ирана и присоединение Армении к России. Он много сделал также для изучения фольклора, этнографии и истории народов Закавказья. И хотя большинство его произведений были изданы только после его смерти (из-за преследований его армянскими клерикалами и царскими бюрократами), они оказали огромное влияние на дальнейшее развитие армянской литературы и идей просвещения Армении.

За внедрение нового армянского языка (ашхарабар) взамен устаревшего книжного языка (грабар) боролся и другой известный армянский просветитель, философ и революционный демократ Микаэл Налбандян (1829--1866). В отличие от Абовяна, закончившего университет в Дерпте (ныне г. Тарту в Эстонии), Налбандян учился в 1855--1858 гг. на медицинском факультете Московского университета и сотрудничал в журнале «Юсисапайл» («Северное сияние»), издававшемся в Москве. Он первым из армянских писателей перешел на революционно-демократические позиции под влиянием идей «Колокола» и «Современника» -- российских журналов соответствующего направления. В 1860--1862 гг. Налбандян совершил путешествие в Османскую империю, Индию и Западную Европу, что не только существенно обогатило его мировоззрение и расширило политический кругозор, но и дало выход его энергии и предприимчивости, направленным на освобождение армян. В османской столице Стамбуле, где было много армян, Налбандян создал тайное революционное общество «Партия молодых», объединившееся вокруг армянского журнала «Мегу» («Пчела»). В Лондоне он, сблизившись с Герценом, Огаревым и Бакуниным, участвовал в обсуждении программы будущей партии русских народников «Земля и воля». Критикуя реформу 1861 г., он видел выход в крестьянской революции в России. По возвращении он был арестован царскими властями летом 1862 г., заключен в Петропавловскую крепость и был судим вместе со своими российскими единомышленниками по «процессу 32-х». В ноябре 1865 г., тяжело больной туберкулезом, он был выслан в Камышин, где вскоре и умер.

Философ, политэконом, лингвист, педагог, Налбандян был последователем Фейербаха и Чернышевского, идеи которых пропагандировал в среде армянской интеллигенции. Он стремился к соединению усилий революционных демократов

Армении и России, а также прогрессивных сил армянской диаспоры в Европе и на Востоке. Будучи автором многих романов и стихов, он одновременно стал основателем армянской реалистической критики и эстетики. Популярность его художественных и критических произведений влияла и на интерес к его философским и публицистическим трудам.

Сложность позиции Абовяна, Налбандяна и других армянских просветителей-демократов, при всем их революционном пафосе, определялась еще и тем, что они, как и все их соотечественники, ни на минуту не забывали, что рядом, в Западной Армении, на территории Османской империи под жестоким гнетом турецких ассимиляторов проживало большинство их братьев по нации (примерно 2,5 млн человек до 1914 г. против 1,5 млн человек в Восточной Армении). Армяне многих граничивших с кавказскими областями России османских провинций (прежде всего Эрзерума, Арабкира, Баязета) не раз просили русское правительство о покровительстве. Но России, особенно после Крымской войны 1853-- 1856 гг., стало во второй половине XIX в. труднее помогать армянам и другим единоверцам в Османской империи, так как за спиной этой слабеющей мусульманской державы на самом деле ощущалось присутствие Англии, Франции, Италии, чуть позже Германии, заинтересованных в сохранении экономически полностью зависевшего от них режима османов и в его укреплении в качестве геостратегического и военно-политического противовеса России.

В 1862 г. в Киликии подняли восстание армянские крестьяне Зейтуны. С новой силой освободительное движение западных армян и солидарных с ними жителей Восточной Армении вспыхнуло во время русско-турецкой войны 1877--1878 гг., когда были организованы конные дружины и полки армянских добровольцев в Ереване, Тбилиси, Карабахе и других местах, помогавшие русской армии, получавшей также от армянского населения подводы и продовольствие. После войны Карс и некоторые другие районы Западной Армении были присоединены к России, а на остальной ее территории османы обязывались провести реформы и улучшить положение армянского населения. Однако практически ничего не изменилось. Османские власти жестоко подавляли все последующие выступления армянских патриотов -- в 1878 г. и 1884 г. в Зейтуне, в 1880 г. -- в Васпуракане, Сасуне, Алашкерте, в 1886 г. -- в Ване. Османский султан Абдул-Хамид II, периодически натравливавший многочисленные этносы своей империи друг на друга, организовал в 1894--1896 гг. массовое истребление армян, в основном -- руками курдов и туркменов, а также при активном участии специально сформированной им из тех же курдов, черкесов и арабов иррегулярной конницы «хамидийе», прозванной в народе «башибузуками» (головорезами). Всего погибло около ЗОО тыс. армян.

Естественно, подобного рода действия вызвали возмущение во всем мире и обострение националистических настроений среди армян. Возникшие в 80--90-х годах XIX в. партии «Гнчак» (Колокол) и «Дашнакцутюн» (Союз федерации) ставили своей целью освобождение Западной Армении с помощью западных держав и России. Особенно влиятельна была вторая партия. Ее члены -- дашнаки (дашнакцаканы) -- ставили своей задачей добиться создания в Западной Армении автономного армянского государства с помощью вооруженной борьбы и террора. Они выступали за национальное единство армян, против раскалывающей это единство классовой борьбы. С этой целью они срывали забастовки, в которых на Кавказе обычно участвовали люди разных национальностей, и противопоставляли рабочих-армян всем прочим, особенно азербайджанцам и другим мусульманам. Тем не менее, стремясь сохранить влияние на рабочих, дашнаки вступили в 1907 г. во II Интернационал.

Рост городского населения Кавказа (за вторую половину XIX в. -- в 2,5 раза) шел во многом за счет пополнения рядов рабочих сельскими мигрантами. К началу XX в. в Армении было до 10 тыс. фабрично-заводских рабочих. Еще больше их проживало за пределами Армении. В частности, в Баку в 1903 г. 26,9% местных рабочих были армянами. Среди них, как и по всей России, распространялось влияние марксизма. В 1902 г. в Тбилиси был создан Союз армянских социал-демократов, которые вели работу по всему Закавказью. К 1905 г. ими были созданы в Армении семь организаций Кавказского союза РСДРП. Они приняли участие в развернувшемся в 1905--1907 гг. широком забастовочном движении в Восточной Армении, поддержанном выступлениями крестьян, изгонявших помещиков и отказывавшихся платить подати. Попытки властей сбить волну протеста организацией межнациональных столкновений были сорваны во многом благодаря армянским и русским социал-демократам.

Развитие социального и национального освободительного движения Восточной Армении в дальнейшем во многом определялось событиями накануне и во время Первой мировой войны. Опасаясь широкой, как всегда, поддержки армянами русской армии, османские власти организовали в 1915 г. преступный геноцид в Западной Армении: более 1 млн армян было уничтожено и свыше 600 тыс. человек угнаны в пустынные районы Сирии и Месопотамии, где многие из них погибли, остальные -- образовали многочисленные диаспоры в Сирии, Ливане и Ираке (а впоследствии -- также в Египте, Иордании, на Кипре). Свыше ЗОО тыс. западных армян нашли убежище в России, а еще часть бывших «турецких» армян смогла перебраться в Европу и Америку. Фактически с тех пор Западная Армения лишилась своего коренного населения. Сам по себе этот трагический факт способствовал еще большей привязанности восточных армян к России и их ориентации на нее, несмотря на вскоре развернувшиеся в ней бурные революционные события.

Национальная трагедия 1915 г. -- страшный и незабываемый рубеж в истории армянского народа. Пережив ее, народ нашел в себе силы двинуться дальше по пути возрождения национальной государственности и национальной культуры.

Размещено на Allbest.ru