Возвратившись в Париж в 20-х числах июля 1871 г., Лавров активно помогал укрывавшимся в Париже коммунарам, доставая им паспорта и организуя их побеги из Франции, а также содействовал восстановлению связей Генерального совета Интернационала с французскими социалистами.

После поражения Коммуны Лавров часто возвращается к вопросу о ее огромном историческом значении. В письме к Е.А. Штакеншнейдер от 10 (22) октября 1871 г. он пишет, что Коммуна явила собой новый, "яркий тип государства. Теперь этот тип был временно осуществлен. Возможность управления из работников также доказана"25. Эту мысль о Коммуне как новом типе государства Лавров воспринял, очевидно, от Маркса и развил ее в 1875 г. в статье "Парижская коммуна 1871 года" 26, а затем в 1879 г. в книге "Парижская коммуна", которую, по свидетельству В.Д. Бонч-Бруевича, "Владимир Ильич считал лучшей после "Гражданской войны во Франции" К. Маркса".

В этой книге Лаврова собран также интересный материал об огромном влиянии Коммуны на русское освободительное движение. Лавров пишет, что русское социалистическое движение 1873 и следующих годов было косвенно вызвано впечатлением, произведенным и на русские умы событиями Парижской коммуны. "Это событие наконец научило и нас, русских, многому тому, что без него осталось бы, может быть, незамеченным" 28. Для подтверждения этих мыслей Лавров приводит отрывок из приветствия, посланного Парижу 18 марта 1879 г. русскими рабочими из Одессы. В этом отрывке говорится: "Мы работаем на своей родине для той же великой цели, для достижения которой погибло в 1871 году на баррикадах Парижа столько ваших братьев, сестер, отцов, сыновей, дочерей и друзей. Мы трепетно ждем наступления той исторической минуты, когда и мы сможем ринуться в бой за нрава трудящихся, против эксплуататоров, за торжество умственной, нравственной и экономической свободы. Вы правы были, когда в 1871 году вы говорили, что сражаетесь за все человечество".

Но, несмотря на знакомство с марксизмом, на сочувствие классовой борьбе пролетариата, Лавров егпе долгое время придерживался народнических идеалов в отношении России, где, по его мнению, ввиду неразвитости капитализма и отсутствия пролетариата революционные задачи стоят иначе. Лаврову, как и большинству народников, казалось, что, пока капитализм не упрочился, единственным спасением для России является крестьянская социалистическая революция. Идея такой революции широко пропагандировалась в издававшихся Лавровым в Цюрихе и Лондоне журнале, а затем газете "Вперед", которые сыграли крупную роль в пропаганде социалистических идей в России. По воспоминаниям В.Д. Бонч-Бруевича, В.И. Ленин "очень внимательно читал в свои эмигрантские годы в Женеве толстый журнал "Вперед" Лаврова".

В этих изданиях было опубликовано много статей Лаврова о крестьянском движении в России, о студенческих волнениях, о росте русской буржуазии, статей, обличающих неустойчивость русских либералов. Эти вошедшие потом в книгу "По поводу самарского голода" (1873-1874) статьи содержали основанное на массе официальных и литературных материалов исследование положения сельского хозяйства и крестьянства, критику правительственных и земских мер против голода и податной политики царя и государственных расходов. Изобличалась вся система самодержавной власти и буржуазного строя. Лавров разоблачал также проповедников "малых дел" и требовал использования всякой легальной деятельности для революционной пропаганды социализма, которая "должна была попутно служить и оружием агитации против правительства".

Не разделяя анархистской доктрины Бакунина, его пренебрежительного отношения к действию масс, Лавров в программном заявлении "Вперед!" писал: "На первое место мы ставим положение, что перестройка русского общества должна быть совершена не только с целью народного блага, не только для народа, но и посредством народа. Современный русский деятель должен. оставить. устарелое мнение, что народу могут быть навязаны революционные идеи, выработанные небольшою группою более развитого меньшинства. Будущий строй русского общества. должен воплотить в дело потребности большинства, им самим сознанные и понятые. "

Усердное "хождение в народ" в 1873-1876 гг. не дало ожидавшихся от него результатов. Все это заставило Лаврова пересмотреть свое отношение к текущей политической борьбе в России.

С весны 1880 г. вместе с Г.В. Плехановым, Н.А. Морозовым и другими он начал издание "Социально-революционной библиотеки", в которую вошли "Манифест Коммунистической партии" (в переводе Плеханова) со специальным предисловием Маркса и Энгельса, написанным по просьбе Лаврова. "Наемный труд и капитал" Маркса. "Программа работников" Лассаля, "Парижская коммуна" Лаврова. "Сущность социализма" Шеффле с примечаниями Лаврова и др.

Основанное в России в 1881 г. "Общество Красного креста Народной воли" избрало Лаврова и Веру Засулич уполномоченными своих заграничных отделов, а весной 1882 г. он получил приглашение стать одним из редакторов "Вестника Народной воли".

Лавров считал, что партия "Народной воли" "остается социалистическою, признает важность социалистической пропаганды и направляет преимущественно свои удары против русского правительства лишь как против главного препятствия распространению социалистических идей в России"32. Героизм революционеров "Народной воли", как известно, высоко ценили Маркс и Энгельс. По поводу напечатания в газете "Народная воля" предисловия к русскому изданию "Манифеста Коммунистической партии" Энгельс писал Лаврову 10 апреля 1882 г.: "Мы гордимся тем, что состоим ее сотрудниками".

Большой ошибкой Лаврова было то, что к основанной в сентябре 1883 г. в Женеве Плехановым марксистской группе "Освобождение труда", боровшейся за создание в России социал-демократической рабочей партии, он отнесся неодобрительно за ее критику взглядов "Народной воли". Приветствуя рабочие политические партии в Западной Европе, он продолжал возлагать надежды на крестьянскую революцию в России даже тогда, когда многие народовольцы в крупнейших русских рабочих центрах перешли к работе среди пролетариата.

В своей речи на Первом конгрессе II Интернационала в Париже в июле 1889 г., говоря о России, Лавров на первый план выдвигал группы и кружки, разделяющие принципы прежней организации "Народная воля",

Полагая, что им недостает 'только единства и централизованной организации. Возможность создания политической рабочей партии в России он ставил под сомнение потому, что в царской России этого не допускают "юридические условия". В таком же духе он высказывался в статье "О программных вопросах" в "Летучем листке "Группы народовольцев"" №4 от 9 декабря 1895 г.: "Тем из русских социал-демократов, которые смело утверждают, что организация подобной рабочей партии возможна в нынешней России, приходится ответить только: попробуйте, и, если вам удастся, вы совершите великое дело. Но для меня это дело невозможное, предполагающее ребяческое ослепление и едва ли не полное незнание русских юридических условий. Организацию русской рабочей партии приходится создавать при условиях существования абсолютизма со всеми его прелестями. Если социал-демократам удалось бы сделать это, не организуя в то же время политического заговора против абсолютизма со всеми условиями подобного заговора, то, конечно, их политическая программа была бы надлежащей программой русских социалистов, так как освобождение рабочих силами самих рабочих совершалось бы. Но оно весьма сомнительно, если не невозможно".

В.И. Ленин подверг острой критике эту позицию Лаврова за отождествление понятия политической борьбы с понятием политического заговора. Опираясь на опыт деятельности Петербургского "Союза борьбы за освобождение рабочего класса", В.И. Ленин показал, что и в условиях царской России революционная рабочая организация может быть крупнейшим политическим фактором. "Руководя классовой борьбой пролетариата, развивая организацию и дисциплину среди рабочих, помогая им бороться за свои экономические нужды и отвоевывать у капитала одну позицию за другой, политически воспитывая рабочих и систематически, неуклонно преследуя абсолютизм, травя каждого царского башибузука, дающего почувствовать пролетариату тяжелую лапу полицейского правительства, - подобная организация была бы в одно и то же время и приспособленной к нашим условиям организацией рабочей партии и могучей революционной партией, направленной против абсолютизма".

Лавров перестал сомневаться в возможности успеха социал-демократов в России только за три года до смерти, в 1897 г., о чем свидетельствует посетивший его в это время В.Д. Бонч-Бруевич. Лавров говорил ему: "Марксистское движение в России все более и более крепнет. Я не сомневаюсь ни одной минуты, что рабочее движение у нас развивается и разовьется еще более. Вся экономика нашей страны говорит за то, что только именно это движение имеет настоящее широкое будущее. Как бы мы ни хотели и ни желали бы, чтобы крестьянские массы были все с нами, этих масс нет с нами сейчас и еще долго не будет, а вот рабочие, они уже стали социал-демократами, это их родная стихия. я считаю это долгом говорить и Вам скажу: раз Вы принадлежите к социал-демократам, Вы стоите на верном пути".

С 1870 г. и до конца своей жизни (он умер в Париже 25 января (6 февраля) 1900 г.) Лавров находился в изгнании. Но все это время он жил интересами России. В конце 1875 г. он напечатал в газете "Вперед" список социалистических газет на тринадцати языках с обозначением их адресов и стоимости абонемента на три месяца, чтобы русские революционеры, попавшие временно за границу, читали социалистическую рабочую печать. До последних дней Лавров читал рефераты и лекции в Париже в русском "Рабочем обществе", на собраниях, устраиваемых Кассой русских студентов, в "Обществе русской молодежи", на собраниях польских социалистов и в кружке русских пропагандистов социализма.

До самой смерти не прекращал Лавров и своих научных занятий. В антропологическом журнале Брока он напечатал несколько статей на французском языке.

В русских журналах были напечатаны его "Антропологические этюды", "Антропологи в Европе", "Цивилизация и дикие племена". Труды Лаврова по антропологии высоко оценивал известный антрополог академик Д.Н. Анучин.

Лавров известен и как крупный историк своими работами: "История городского и сельского устройства в Западной Европе", "Политические типы XVIII века", "Средневековый Рим и папство в эпоху Феодоры и Мароции", "Канун великих переворотов", "Эпоха появления новых народов в Европе", "Роль науки в период Возрождения и Реформации", "Обозрение истории русского революционного движения", "Народники-пропагандисты", "Парижская коммуна 1871 года", "Очерки но истории Интернационала" и др. Анализ этих трудов и их места в исторической науке - предмет специального исследования.

Человек высокой культуры, широкого кругозора, Лавров был также большим знатоком литературы и искусства. Его перу принадлежат такие работы, как ""Лаокоон" Лессинга", "Мишле и его "Колдунья"", "Два старика" (Мишле и Гюго), "Лирики тридцатых и сороковых годов" (Гервег, Эллиот и др.), "Иностранная литературная летопись" (Гюго, Золя и др.), "Томас Кар-лейль", "Шекспир в наше время", "Генри Уодсвортс Лонгфелло" и др. В своих статьях Лавров высказал глубокие суждения об искусстве и литературе и их роли в социальной и духовной жизни.

Как и революционные демократы, он стремился поставить искусство на службу обществу. Он был врагом "чистого искусства", чуждого актуальным вопросам жизни. "Лишь тот литератор, художник или ученый, - писал он, - действительно служит прогрессу, который сделал все, что мог, для приложения сил, им приобретенных, к распространению и укреплению цивилизации своего времени. "

3.2 Влияние взглядов Лаврова на будущее

Мотив правдоискательства пронизывает и творчество другого, пожалуй, наиболее популярного в последней трети прошлого века представителя русского народничества - Петра Лавровича Лаврова, о котором я уже упоминал. Причем мотив этот у него настолько отчетливо выражен, что положен им даже в основу разгадки - немало-немного, а самой тайны всех завоеваний человечества. "В решимости отдельной личности, - писал П.Л. Лавров, - бороться за то, что он считает правдой, как бы она ни была невероятна, в решимости гибнуть за свои убеждения, хранится тайна всех завоеваний человечества".

Для людей, недостаточно знакомых с острыми дискуссиями русских философов самых различных направлений начала века о "правде-истине" и "правде-справедливости", может показаться, что речь в данном случае идет не о важных философских понятиях, а скорее об упражнениях в изящной словесности, о поисках ярких, публицистически заостренных ли-литературных образов. Это - не так. И не случайно один из крупнейших отечественных философов и один из основателе" современной философии экзистенциализма Н.А. Бердяев открыл известный сборник "Вехи", бросивший в свое время вызов революционному крылу русской интеллигенции, статьей "Философская истина и интеллигентская правда, Самим своим названием (навеянным, кстати, приведенной цитатой из Михайловского) статья эта была призвана обозначить водораздел между "веховцами" и остальной частью русской интеллигенции, подавшейся, как утверждал он, соблазну Великого Инквизитора из романа Достоевского "Братья Карамазовы", который требовал отказа от истины во имя счастья людей. "С русской интеллигенцией, - писал Н.А. Бердяев, - в силу исторического ее положения случилось вот какого рода несчастье: любовь к уравнительной справедливости, к общественному добру, к народному благу парализовала любовь к истине, почти что уничтожила интерес к истине". Не отрицая известных достоинств за традиционно русским правдоискательством с его нацеленностью не на правду-истину вообще, а, прежде всего на правду-справедливость, Н.А. Бердяев в своем блестящем по форме эссе выдвигал иную систему приоритетов, утверждая, что "сейчас мы духовно нуждаемся в признании самоценности истины, в смирении перед истиной и готовности на отречение во имя ее". И именно этой духовной нужде препятствовал, по его мнению, марксизм, подвергнувшийся в России народническому перерождению, подчинивший объективную истину субъективной классовой точке зрения.

После трагического распада Советского Союза, отказа от идеологии вообще и марксисткой идеологии как официальной, в частности, возник в некотором смысле оправданный и очевидный интерес к русской религиозной и светской философии. С 1989 года в печати стали появляться издания, посвященные творчеству мыслителей. В 1995 году вышел сборник статей, посвященный проведенным "Лавровским чтениям" - научной конференции, связанной с 170-летием со дня рождения мыслителя.

Интересны работы А.И. Юдина, в которых автор затрагивает многие проблемные моменты в творческом наследии авторов, делая следующий вывод: "Поиск концепции прогресса Лавровым и Михайловским проходил на уровне философско-методологических теорий общественного развития. Поиск методологических оснований теории прогресса проходил посредством анализа и критического переосмысления ведущих философских направлений: гегелизма, марксизма, позитивизма, позитивистских социологических теорий".

Вывод