Половцы и Русь

Начало XIII в. еще более упрочило тенденцию к замирению сторон. Возможно, этому способствовала и смерть грозного Кончака. Заменивший его на ханском троне сын Юрий Кончакович, видимо, не был обременен традициями русско-половецкой вражды. К тому же, он, судя по имени, был христианином. К сожалению, не уменьшилось участие половцев во внутренней междукняжеской усобице, главным театром которой теперь стали Галичина и Волынь. Приводы половцев на западнорусские земли в качестве союзников того или иного князя (в 1205, 1219, 1226, 1228 гг.) губительно сказывались на благополучии края.

Главной фигурой половецкой истории первой половины XIII в. был хан Котян. Большое влияние он оказывал также на ход русских событий. По его просьбе южнорусские князья приняли участие в битве половцев с мон-голо-татарами в 1223 г. на реке Калке. Он же пытался играть роль третейского судьи в споре князей Галичины и Волыни - Мстислава Мсти-славича Удалого и Данила Галицкого. Будучи тестем Мстислава, он поддержал своего зятя, за что тот, в полном соответствии с установившейся практикой, разрешил половцам грабить Галичскую землю. Летописец пишет, что Мстислав желал "передати тестеви своему Котяню на избитие" Галичскую Русь. Данило, в свою очередь, также пытался войти в доверие к Котяну и даже предлагал ему свою вассальную покорность. В 1228 г. он обратился к хану с такими словами: "Отче! измяти войну ею, приими мя в любовь себе". Котян остался непреклонным и вплоть до 1235 г. продолжал воевать Галичскую землю.

Недобрую память о себе Котян оставил и в Южной Руси. В 1228 г. он оказывал помощь киевскому князю Владимиру Рюриковичу, которая мало чем отличалась от набега, а в 1234 г. разорил Поросье и окрестности Киева.

С.А. Плетнева полагает, что Котян был главой нескольких орд, составлявших западное ответвление половцев.

О драматической судьбе кипчаков и куманов, по землях которых, как и по Руси, пронесся сокрушающий монголо-татарский смерч, речь пойдет дальше. Здесь же необходимо отметить, что многие половецкие орды пытались найти защиту и покровительство в тех странах, которые они еше недавно терроризировали своими набегами. Котян, как свидетельствуют венгерские хронисты, обратился к королю Беле IV с просьбой принять его с ордой в Венгрию. Сейм венгерских баронов дал разрешение на поселе_ние половцев в междуречье Дуная и Тисы, что было для восточной части Венгрии равносильно нашествию.

Узнав об этом, хан Батый обратился к Беле с требованием отказать куманам в покровительстве, а в случае неповиновения пригрозил карательными санкциями. "Узнал я сверх того, что рабов моих куманов ты держишь под своим покровительством, почему приказываю тебе впредь не держать их у себя, чтобы из-за них я не стал против тебя. Куманам ведь легче бежать, чем тебе, так как они, кочуя без домов в шатрах, может быть, и в состоянии убежать, ты же, живя в домах, имеешь земли и города, как же тебе убежать от руки моей". Король оставил без ответа это грозное послание. Орда осталась в Венгрии, а наследник венгерского престола Стефан породнился с Котяном, взяв в жены одну из его дочерей. Как ни парадоксально, но близость к королю сказалась роковым образом на судьбе хана. Он был обвинен в измене (связях с русскими и монголами) и казнен. После этого половцы восстали, разбили высланные против них венгерские войска, произвели жестокое опустошение и ушли в Болгарию.

Со времени монголо-татарского нашествия половцы потеряли не только свою независимость, но, по существу, и собственную историю. Половецкая аристократия была пленена и вывезена в монголо-татарские ставки. Воины влились в войско монгольских военачальников, основная масса населения постепенно растворилась в монголо-татарском этносе, придав ему кипчакские черты.

Обозначив кратко течение русско-половецких отношений, следует теперь оценить степень их влияния на Русь. В этом вопросе исследователи не обнаруживают единодушия. Одни считают половцев силой, извечно враждебной Руси, борьба с которыми нарушала нормальный ход ее исторического развития, другие не склонны слишком драматизировать половецкую опасность, резонно замечая, что во взаимоотношениях двух миров были не только войны.

Думается, в этом споре решающее слово должно принадлежать все же не историкам, оценивающим события с позиции вечности, а современникам, бывшим очевидцами, участниками и жертвами почти двухсотлетнего противостояния Руси и половцев. Русским человеком, будь то благочестивый монах-книжник, князь-дружинник или сказитель-былинник, половецкая агрессия однозначно воспринималась как зло. Именно такую оценку мы находим в первом летописном упоминании о половецком вторжении в южнорусское пограничье. "Се бысть первое зло на Руськую землю".

Все последующие рассказы о нападении половцев на Русь оценивались аналогичным образом. Половецкий хан Кончак был "злу начальник".

В летописях и былинах половецкое зло нередко выступает в обличье змия. Рассказав о блестящей победе русских дружин, водимых Владимиром Мономахом, в 1103 г. над половцами, летописец замечает, что князь "скруши главы змиевыя". Тугоркан называется в былинах как Тугарин Змиевич. Исследователи вполне обоснованно пришли к выводу, что именно в это время был создан цикл русских народных сказок о трех-, семи-и двенадцатиглавых Змиях, пожирающих людей. Змей Горыныч - лютый враг древнерусских богатырей - это собирательный образ половцев. Боняк фигурирует в западно-украинских сказках и песнях под именем Буняки Шелудивого, отрубленная голова которого катается по земле и уничтожает все живое на своем пути.

Практически все половецкие ханы, особенно враждебно относившиеся к Руси, снабжены в летописях и народных преданиях негативными определениями. Боняк - "шелудивый хищник", Тугоркан - "змиевич", Кобяк - "поганый", Кончак - "окаянный", "поганый кащей" и т.д.

Необходимо обратить внимание на еще один аспект восприятия русскими половцев. Они были тем большим несчастьем для Руси, что принадлежали к иной вере, к тому же - языческой. Во многих местах летописи подчеркивается, что половцы "не суть хрестьяне", "окаянные огаряны", "безбожный враг", "нечистии исчадья". Особенно показательным в этом отношении является рассказ летописи об одном из вторжений на Русь орды хана Кончака. "Приидоша иноплеменьници на Русскую землю, без-божнии измалтян-fc, оканьни нечистии исчадья, д-Ьлом и нравом сотонин-нымъ, именемъ Концакъ, зла начальникъ […] богосудный Кончак с едино-мысленными своими".

Борьба с половцами осознавалась русскими как необходимость защиты не только Родины, но, по существу, и веры христианской. Не случайно летописец во многих местах летописи замечает, что мысль пойти походом на половцев вложил русским князьям сам Бог. Богоугодность дела позволяла собирать под знамена великого киевского князя (особенно в первые десятилетия и в 60-80-е годы XII ст) в антиполовецкий поход дружины многих (иногда 14-и) княжеств. Эти крупные военные экспедиции вглубь степей являлись своеобразными "крестовыми" походами против "неверных". Есть основания полагать, что роль Руси - как защитницы христианского мира - признавалась и ее соседями. По словам летописи, слава о победах русских дружин над половцами под водительством Мономаха в первые десятилетия XII в. дошла "ко всимъ странамъ далнимъ, к Грекамъ, и Угромъ и Ляхомъ, и Чехомъ, дондеже и до Рима пройде". В "Слове о полку Игореве" говорится о восторженных похвалах европейцев великому киевскому князю Святославу Всеволодовичу за его успешную антиполовецкую борьбу. "Ту нЪмци и венедици, ту греци и морава поють славу Святославлю".

Не слишком переоценивая восторженные оценки летописи и "Слова о полку Игореве", - следует признать, что именно Русь приняла на себя основной удар половцев и тем самым значительно облегчила положение Византии, Болгарии, Венгрии и других христианских стран, также подвергавшихся нападениям степняков.

Утверждение об органической духовной несовместимости православных русских и язычников половцев как-то не согласуется с тем, что между сторонами существовали не только военные, но и мирные отношения, в том числе и брачные.

Это действительно так. Причем дипломатические браки заключались не только князьями, обнаруживавшими определенные симпатии к половцам (например, из династии черниговских Ольговичей), но и теми, которые вели со степняками решительную борьбу, в частности великими киевскими князьями.

В 1094 г. Святополк Киевский женился на дочери могущественного половецкого хана Тугоркана. В 1107 г. Владимир Мономах, тогда еще переяславльский князь, женил сына Юрия (получившего впоследствии прозвище Долгорукого) на дочери хана Аепы, а другого сына Андрея - на внучке Тугоркана. Одновременно с женитьбой Юрия состоялась также свадьба сына черниговского князя Олега Святославича и дочери еще одного хана по имени Аепа. Летописец различает этих половчанок по именам дедов. В первом случае это Осенева внучка, а в другом - Тургенева.

Под 1163 г. летописец сообщает о женитьбе сына великого князя Ростислава Рюрика на дочери хана Белука.

В 1187 г. из половецкого плена возвратился в Русь сын Игоря Святославича вместе с молодой женой - дочерью Кончака - и ребенком. Свадьбу сыграли на Руси.

Князь Мстислав Мстиславич Удалой был женат на дочери хана Котяна.

Практически во всех случаях летопись сообщает о женитьбе русских князей на половчанках в одном ряду с известием о заключении мира. "Сотвори миръ с Пoлoвцt Святополкъ, и поя жену, дщерь Тугорканю". Женитьба сыновей Мономаха и Олега Святославича также стала возможной после заключения мира с ханом Аепой. Великий князь Ростислав "приведе […] Белуковну, князя Половецьского дщерь, ис Половець, за сына своего за Рюрика: того же лЬта и миръ взя с Половци".

Таким образом, брачные союзы русских князей с дочерьми половецких ханов были своеобразной клятвой верности заключенным мирным соглашениям. К сожалению, далеко не всегда это служило надежной гарантией от новых столкновений. Средневековые авторы неоднократно отмечали "склонность куманов к обману". Анна Комнина полагала, что "непостоянство и изменчивость" половцев были "как бы их неким природным свойством". Приходится признать, что далеко не всегда отличались благородством и русские князья. Взаимных обид было столько, что они легко разрушали достигнутые соглашения.

Не накладывало взаимных обязательств и родство русских князей с половецкими ханами. Хан Башкорд, чьей женой была мать князя Мстислава Владимировича, приведя к Белгороду 20-тысячный корпус в поддержку Изяслава Давидовича и своего пасынка, не стал рисковать своим войском из-за незадачливых родичей. Еще более ярким примером в этом плане может быть Игорь Святославич. Несмотря на то, что в его жилах текла половецкая кровь, он обрушился на своего сородича хана Кончака.

В брачных связях русских с половцами обращает на себя внимание одна особенность. Русские князья охотно брали в жены своим сыновьям, а иногда и себе, половчанок, но никогда не отдавали своих дочерей за половецких ханов. В этом, надо думать, отразилось, с одной стороны, непризнание Русью равноправного положения половецких ханов даже по отношению к отдельным русским княжествам, с другой - неприятие их языческой религии. Обратить в христианство "неверную" половчанку считалось делом не только естественным, но и богоугодным, однако принять их веру (в случае выхода замуж русской княжны за половецкого хана это было бы неизбежно) представлялось совершенно невозможным.

Русская летопись сохранила только один случай нарушения такого порядка. Мать Мстислава Владимировича после смерти мужа Владимира Давидовича бежала к половцам и вышла замуж за хана Башкорда, но это тот случай, который только подтверждает правило. Чтобы соединить свою судьбу с Башкордом, ей пришлось пренебречь общественным мнением и тайно бежать в степь.

Если на ход русско-половецких отношений династические браки не оказали принципиального влияния, хотя, разумеется, и не ухудшали их, то в этнокультурном сближении двух народов их роль была весьма заметна. Летопись упоминает десять случаев женитьбы русских князей на половчанках, хотя их было значительно больше. Исходя из многодетности княжеских семей, можно предположить, что от десяти смешанных браков могло родиться по меньшей мере 40-50 сыновей и дочерей. Во втором колене смешанные браки могли дать уже 200-250 внуков и правнуков, в жилах которых текла и половецкая кровь. В реальной жизни процессы этнического смешения русских и половцев были более значительными. Необходимо учесть, что с половецкой принцессой на Русь прибывали и ее молодые подруги, которые выходили замуж за представителей боярского окружения князей. Кроме того, половецких девушек уводили в Русь и во время победных походов в степь.

Разумеется, имел место и обратный процесс. Половцы также при каждом удачном набеге уводили русских девушек. Многих из них продавали на крымских невольничьих рынках, часть же оставалась в степных станах для утехи половецких мужчин.

В половецком словаре есть слово "изба" и "печь", которые, по-видимому, вошли в половецкую жизнь вместе с предметами, их обозначавшими. Русские, видимо, сооружали в степях теплые избы с глинобитными печами, в которых в зимнее время могли проживать смешанные русско-половецкие семьи.

Значительно больше тюркизмов имеется в древнерусском языке. Не все они позаимствованы от половцев, но многие относятся именно к этой эпохе. Ярким подтверждением этому может служить знаменитое "Слово о полку Игореве".

Можно с уверенностью утверждать, что многие половцы и русские хорошо знали язык друг друга. Этому, как ни печально это констатировать, содействовали бесконечные войны между двумя народами. В результате, тысячи русских натурализовались в половецких станах, а тысячи половцев - в русских городах и селениях.

В процессе длительного военного противостояния половцы переняли от русских некоторые типы вооружений (в Чингульском погребении находились шлем и боевые ножи русской работы). В свою очередь, русские испытали влияние половцев в организации конного войска, а также позаимствовали от них сабли, некоторые типы копий, тугие луки, седла и др.

Известно, что половцы имели пристрастие к богатым одеждам, которые пользовались большим спросом в королевских и императорских дворах Венгрии, Византии и других стран. После раскопок Чингульского кургана можно с уверенностью утверждать, что, по крайней мере, часть этой славы следует отнести на счет русских портных. Обнаруженный в кургане золототканый кафтан имел вышитые изображения архангелов и древнерусскую надпись. Металлические части кафтана инкрустированы стеклянными вставками. Химический анализ показал, что эти вставки имеют киевское и среднеазиатское происхождение, этой инкрустацией украшали кафтаны при их изготовлении.

Не случайным, по-видимому, является и то, что чингульский кафтан очень напоминает парадные облачения Данила Галицкого, известные по словесному описанию летописца.

Богатые княжеские одежды поступали в степь преимущественно в качестве подарков ханам при заключении мирных соглашений. Сведения об этом сохранились в "Поучении" Владимира Мономаха. Чтобы склонить степных властителей к миру, Мономах давал им "скота много и многы порты своъ". Уточнение "свои" должно означать - не с княжеского плеча, но княжеские.

Изучение половецких погребений, обнаруженных в Северо-восточном Причерноморье в последние годы, показывает, что во многих из них присутствуют не только ценные вещи древнерусского происхождения, но также обыкновенная керамика. Из 850 раскопанных поздне-кочевнических погребений в 30 выявлены горшки XI-XIII вв. Это так называемые сероглиняные и коричневоглиняные кухонные горшки с типичными валикооб-разными венчиками. Судя по инвентарю, керамика древнерусского облика встречается преимущественно в небогатых женских захоронениях.

Как попали русские горшки в степь? Ответить на этот вопрос непросто. Это не византийская амфорная тара, которая поступала на Русь и к кочевникам (вместе с содержимым) торговыми путями. Предположить, что таким же образом оказались в степи обыкновенные кухонные горшки, вряд ли возможно. Нельзя их отнести и к числу трофеев, которые вывозили половцы из Руси после успешных набегов. Скорее всего, древнерусская керамика попадала в степь вместе с русскими, которых часто пленяли половцы и увозили в степь. В керамических сосудах они могли готовить себе пищу в течение длительного пути, а затем пользоваться ею на своем новом местожительстве.

Соседство с Русью не могло не сказаться и на духовном развитии половцев. Начиная с XII в. отдельные их представители принимали христианство. По свидетельству "Жития черноризца Никона", а также "Сказания о пленном половчине" в отдельные периоды половцы переходили в христианство целыми родами. Чаще всего это происходило тогда, когда над ними нависала смертельная опасность и нужна была помощь соседних христианских стран. Так, в 1224 г., спасаясь от монголо-татарского нашествия, многие половцы приняли крещение, в том числе и хан Басты. "Тогда же великий князь Половецкый крестися Басты". Известно также, что хан Котин около 1238 г. обещал венгерскому королю Беле IV принять христианство вместе со своим народом. Это была своеобразная плата за возможность укрыться от монголо-татар в венгерской земле. О переходе половцев в христианство свидетельствуют и их имена: Василий, Гаврилко, Юрий (Кончакович), Ярополк (Гомзакович), Роман (Кзич) и др.

Есть основания полагать, что население половецких городов также было частично христианским. Ю.А. Кулаковский, анализируя летописное сообщение о походе русских 1111 г. на города Шарукань и Сугров, пришел к выводу, что в Шарукане в XII в. обитали христиане аланы.

Подводя краткий итог, следует сказать, что половцы и Русь в течение двух столетий находились в постоянном взаимодействии. Чаще всего оно было антагонистическим. И хотя набеги половцев не угрожали самому существованию Древнерусского государства, но вынуждали отвлекать значительные силы и средства для организации обороны южных рубежей страны. Не извлекали стратегической выгоды от противостояния с Русью и сами половцы. Удачи их набегов чередовались с жестокими поражениями, что, в конечном итоге, не содействовало их внутренней консолидации. Обе стороны встретили монголо-татарское нашествие в состоянии ^внутренней раздробленности, что роковым образом сказалось на их дальнейших судьбах.