Исследование социальной структуры Африканских стран Тропического региона XX-XXI вв.

Тяготы жизни в условиях колониального рынка, усиление эксплуатации и расовой дискриминации, старые межобщинные и этнические противоречия вызвали после войны в африканский колониях новый порыв сопротивления. В этот период повседневными фактами становятся голодные бунты, стачечное движение, демонстрации протеста, открытое неповиновение властям. Многие из этих выступлений по-прежнему носили стихийный характер. Однако с начала 1920-х гг. силы африканского сопротивления, представленные крестьянами, рабочими, мелкой буржуазией, интеллигенцией, деятелями различных религиозных культов, стали переходить от неорганизованных выступлений к организованным формам борьбы.

В период между двумя мировыми войнами в Тропической Африке стали возникать политические партии, создававшиеся обычно представителями образованной элиты. Одной из первых антиколониальных организаций в Черной Африке стал Африканский национальный конгресс (АНК) в ЮАС. В 1920 г. создается Национальный конгресс Британской Западной Африки, объединяющий представителей четырех западноафриканских колоний Великобритании. В Восточной и Центральной Африке формируются ассоциации благосостояния (туземные ассоциации Северной и Южной Родезии, Ассоциация африканцев Танганьики и др.). Эти партии и ассоциации еще не выступали за уничтожение колониализма, но требовали смягчения колониальных порядков, облегчения налогового бремени, расширения сети образования для африканцев и т.п. Они стали зародышем тех политических партий, которые возглавили массовое антиколониальное движение после Второй мировой войны.

Межвоенный период богат примерами установления африканцами связей с демократическими кругами европейских стран, с национально-освободительными движениями стран Азии, с Советской Россией. Особенно активным в это время было участие африканских рабочих и интеллигенции в Международном комитете негритянских рабочих, возникшем на рубеже 1920-1930-х гг. Комитет объединял афроамериканцев США, Канады, Вест-Индии, представителей африканских колоний. Он активно выступал против расовой дискриминации, требовал освобождения африканских народов от колониальной зависимости [28, c. 445-446].

После второй мировой войны эксплуатация сырьевых и продовольственных, а, следовательно, и людских ресурсов стала интенсивнее. Это ускорило процессы разрушения традиционных социальных структур, усилило приток населения в города и промышленные поселки, привело к росту численности работающих по найму.

В Южно-Африканском Союзе был узаконен режим расовой сегрегации. Он резко ужесточился с 1948 г., когда к власти пришла африканская Национальная партия. Ее официальной доктриной был провозглашен «апартхейд» (дословно - «раздельное существование, раздельное развитие»). Это означало, что различные расовые группы должны существовать порознь, не смешиваясь и минимально соприкасаясь в быту и в трудовой деятельности. Каждой из них отводилось свое место в расовой иерархии: белым - самое высокое, черным - самое низкое. Особое положение белых, существовавшее и прежде, законодательно закреплялось множеством привилегий, вплоть до резервирования за ними рабочих мест в промышленности. Это устраняло для белых проблему безработицы и призвало сделать их еще более прочной опорой режима.

Черные не пользовались правом участия в выборах. Даже система начального образования для них создавалась особая, дающая намного меньший объем знаний. Политические организации, выступающие против этих порядков, запрещались. Коммунистическую партию запретили в 1950 г., Африканский национальный конгресс - в 1960 г. Они возобновили деятельность как нелегальные [29].

Пьер Ван ден Берг выделяет три основных уровня сегрегации в южноафриканском обществе.

· Микросегрегация - сегрегация общественных мест (подобная той, что существовала на Американском Юге). Для белых и небелых существуют раздельные душевые комнаты, комнаты ожидания, железнодорожные вагоны и другие общественные места.

· Мезосегрегация - сегрегация белых и небелых по районам проживания в пределах городов. Чернокожие вынуждены жить в специально отведенных зонах.

· Макросегрегация - сегрегация целых народов на определенных территориях - в национальных резервациях [30].

В Бельгии в 1949 г. был опубликован «Десятилетний план экономического и социального развития Бельгийского Конго». Эти и подобные им планы расширения производства сырья и продовольствия были подчинены интересам колониальных монополий. Целью планов было не всестороннее планомерное развитие хозяйства африканских стран, а дальнейшее приспособление этого хозяйства к экономике метрополии. В каждой из африканских стран намечалось развитие одной-двух экспортных культур, нередко за счет сокращения посевных площадей под культурами, которые шли на удовлетворение внутренних нужд. Так, согласно французским программам, за Сенегалом должна была закрепиться роль страны монокультуры, поставщика арахиса. Берег Слоновой Кости должен был специализироваться на лесе и древесине, Дагомея - на продуктах масличной пальмы, Гвинея - на добыче железной руды [28, c. 494].

В Сомали дело дошло до того, что центральной власти не стало. Территория страны вот уже 11 лет контролируется полевыми командирами. То есть формально существует переходное правительство в Могадишо, но на севере страны образовалось два самопровозглашенных государства - Сомалиленд и Пунтленд. Кому принадлежит остальная территория, не знает никто.

Во многих африканских армиях воюют подростки, а иногда и дети. Дело в том, что, например, в Того дети до 15 лет составляю 50% населения. Не удивительно, что при таком раскладе, значительную часть армии составляют несовершеннолетние.

Использование детей в качестве основной ударной силы черного материка было предложено конголезцем Пьером Мулле, им же была разработана методика подготовки таких солдат. Несмотря на то, что сам Мулле был марксистом, устав его детских бригад строился на древних африканских верованиях.

Перед боем воин (в этих отрядах его называли симба «лев») должен воздерживаться от половых отношений. Симба не должен прикасаться к кому-либо кроме другого «льва», есть пищу, приготовленную чужими людьми, и даже мыться. Считалось, что все это защищает от болезней, чужой магии, ну и, естественно, от пуль и снарядов.

Каждый «лев» получал от колдуна «монганги» (оберег), который превращал в воду вражеские пули. В бою малолетним бойцам запрещалось оборачиваться назад.

Но главным оставался ритуал введения в отряд. После него боец становился членом семьи симба и разрывал отношения с семьей и друзьями.

Чтобы формировать новые отряды, в Мозамбике детей заставляли убивать собственных родителей. В Уганде будущих солдат похищали, а бойцы Национального патриотического фронта Либерии при захвате очередного населенного пункта силой уводили оттуда всех мальчиков. Фоде Санко, глава Объединенного революционного фронта, как говорят очевидцы, накачивал своих малолетних бойцов вином или наркотиками.

На сегодняшний день по предварительным подсчетам несовершеннолетняя армия Африки насчитывает 300-400 тыс. человек. В бой идут, начиная с 8 лет [31, c. 5-8]…

Значительно укрепила также свои позиции африканская буржуазия, прежде всего торгово-ростовщическая, заметно выросли ряды мелкой буржуазии и городского населения. Одновременно сузилась сфера влияния традиционных феодально-аристократических кругов [28, c. 469].

Сразу после провозглашения политической независимости перед африканскими странами стала проблема выбора пути социально-экономического развития и политической ориентации.

Этнические проблемы в Тропической Африке необычайно обострились именно после обретения новыми странами их государственности. За редкими исключениями типа воссоединения части Восточной Нигерии с Камеруном в результате плебисцита, этнические проблемы и нагнетание в связи с ними напряженности, а также все проявления этих проблем, имеющие в современной политологической лексике сводное наименование «трибализм», - это стремление «наших» противопоставить себя «чужим» и добиться в чем-то лучших позиций и вообще жизненных условий, чем имеют другие. Иными словами, этнические проблемы сродни сепаратистским устремлениям, что при благоприятных условиях может вылиться в политический сепаратизм, как то случилось с Биафрой в Нигерии в конце 60-х годов, с Катангой (Шабой) в Заире в 60-х и снова в 70-х годах. Иногда этнические противопоставления усугубляются религиозным антагонизмом, однако в Африке южнее Сахары религиозные конфликты явно отступают на задний план перед этническими, может быть, из-за недостаточной эффективности и христианства, и ислама в этих [5, c. 193]. Словом, развитой религии в Африке - такой религии, которая сверху донизу, пусть в уменьшающемся и упрощающемся объеме и виде, но все-таки сверху донизу затронула бы всех, - не возникло. Соответственно в ранних африканских государствах, за редкими исключениями вроде Эфиопии, не возникало и письменности, носителями которой обычно бывали везде и всегда священнослужители как социальный слой. Отсутствие же развитой религии и письменной культуры тоже играло свою роль в общей отсталости африканских социумов и раннегосударственных образований: без кумуляции и отбора полезных инноваций любая культура обречена на застой и деградацию. А давление со стороны мощной первобытной периферии в таких условиях всегда не только сильно, но и эффективно: если в Азии великие цивилизации поглощали периферию за счет своих именно цивилизационных потенций (цивилизация и тесно связанная с ней религиозная традиция в письменной форме хранит и закрепляет достижения стимулируемой ею же материальной и всякой иной культуры), то в Африке нередко бывало наоборот: сравнительно развитые структуры после их ослабления практически бесследно исчезали, поглощенные отсталой периферией, которая легко и без остатка их переваривала [5, c. 305].

Всего в Африке, по данным специалистов, насчитывается три - пять сотен этнических групп различного размера, от многомиллионных до весьма малочисленных. Каждая группа имеет свой язык - по языку они и классифицируются. Логично и понятно, что каждому этносу дорог свой язык, и это одна из важных причин (хотя и не единственная) того, что государственным языком в описываемых молодых государствах обычно становился не язык какого-либо из этносов, хотя бы численно преобладающего, но чужой язык, язык колониальной метрополии. Образованные люди, городское население (а оно численно и в процентном отношении очень быстро растет) говорят чаще всего по-английски, по-французски, по-португальски - в зависимости от того, чьей колонией была та или иная страна в прошлом. Впрочем, это немаловажное обстоятельство никак не исключает того, что вне пределов города и в домашних условиях в городах те же люди, как правило, говорят на родном языке, который является важнейшим для них этноидентифицирующим признаком.

Нормой едва ли не для всех молодых независимых африканских государств является то, что деревня остается этнически цельной, населенной данным племенем, его представителями, тогда как город, напротив, полиэтничен. Это, впрочем, никак не исключает того, что и в городе, особенно большом, приходящие из деревень новопоселенцы стремятся селиться земляческо-племенными коллективами, образуя соответствующие районы, микрорайоны или кварталы. Неудивительно в этой ситуации и то, что трибализм сильнее и жестче проявляет себя не в деревне, где соседние поселки, населенные разными этническими группами, вполне могут длительно и бесконфликтно сосуществовать (им, собственно, чаще всего нечего делить - у каждого своя земля, а то и своя природная ниша), но именно в городе, где этнические процессы и проблемы тесно переплетаются с политическими и экономическими.

Трибализм - это своего рода знамя, символ современной Африки. Гордиться им не приходится, но и обойтись без него никто не может. В дни вооруженных конфликтов он выходит на передний план в его наиболее резкой форме, генетически восходящей все к тому же классическому и всем понятному членению на «наших» и «чужих». Но и в дни относительной стабильности он незримо присутствует в каждой из стран, накладывая свой весомый и очень заметный отпечаток на ее жизнь, в первую очередь политическую, хотя и не только. [5, c. 194]

Одной из особенностей формирования социальной структуры восточных обществ является симбиоз традиционных и современных черт. Существенное воздействие на процессы изменения и создания своеобразной структуры обществ развивающихся стран в постколониальный период оказывали несколько факторов. Во-первых, в формировании нового общества в постколониальный период все возрастающее значение имело участие восточных стран в развитии капитализма и модернизации, проходившее при сильном воздействии транснациональных корпораций (ТНК), деятельность которых в начале XXI века стала иметь уже решающее значение. Развитие капитализма и деятельность ТНК способствовали появлению и формированию новых классов западного типа, вызывали процесс «вестернизации» восточных стран. Дальнейшая интернационализация производства лишь укрепила взаимосвязи Запада и Востока и усилила взаимодействия их различных структур. Во-вторых, атавизмы «восточной деспотии» и соответственное отношение населения Востока к власти продолжали играть важнейшую роль в формировании новых капиталистических структур. Гипертрофированное значение государства и религии в обществе восточных государств порождало в свою очередь особое отношение к представителям государственной власти и духовенства, имевшим огромные полномочия и привилегии. Новые классы формировались с участием и под контролем государства и его служащих - бюрократии. В-третьих, стойкая многоукладность и наличие этнических формирований также воздействовали на формирование классов в странах Азии и Африки. Социальные различия подкреплялись племенными или иными этническими различиями, которые углублялись и приобретали характер устойчивых традиций [32, c. 273-276].

На Пятом Панафриканском конгрессе определился для Африки так называемый третий путь развития, отличный как от капитализма западного образца, ассоциированного ими с колониализмом, так и от модели советского коммунизма, неприемлемой ввиду ее классового характера и атеистической направленности.

В 70-80-х гг. резко возросла безработица. Сокращение рабочих мест, на чем настаивал МВФ, варьировало от страны к стране, но везде оно принимало масштабный характер. По оценкам ООН, количество безработных в Африке возросло с 9,7 млн. человек в 1984 г. до 22 млн. человек в 1987 г. Беспрецедентных масштабов достигла в эти годы и утечка умов. Около 70 тыс. специалистов с высшим и средним образованием покинули свои страны и уехали в Европу, в Азию и США.

Серьезным просчетом политики структурного урегулирования явилось отсутствие в ней защитных мер для беднейших слоев населения, отказ от государственных дотаций на продукты питания и товары первой необходимости. Резко поднялись цены. Были свернуты программы национального здравоохранения и образования. Другие направления развития также не были подкреплены финансовой помощью со стороны зарубежных инвесторов. Страны, где проводились реформы по сценариям МВФ и Мирового банка, были охвачены выступлениями населения, в ряде из них произошли государственные перевороты.

К середине 1980-х гг. экономический и социальный кризис в Черной Африке стал настолько серьезным, что ООН была вынуждена сделать попытку придать африканскому региону особый статус. Была разработана специальная программа действий ООН по обеспечению экономического подъема и развития в Африке на 1986-1990-е гг. Все усилия ООН оказались тщетными, ибо не был изменен диспаритет цен на сырьевую и промышленную продукцию, в результате чего африканские страны теряли до 6 млрд. долл. ежегодно (в сравнении с серединой 1970-х гг.). Ухудшение условий торговли резко сузило возможность накопления, отсюда сокращение объемов производства в течение 1980-х гг. на 1% ежегодно. Снизился и объем экспорта. Так, в 1986 г. по сравнению с 1985 г. он уменьшился на 29%, т.е. с 64 млрд. долл. до 45. На африканские страны приходилось только 5% внешнеторгового товарооборота Запада, а во внешней торговле Африки доля последнего составляла около 70%. Подобная ситуация позволяла ТНК и в 1980-е гг. не изменять своей цели - извлекать прибыль. Западные компании и банки получали из Африки более 20% прямых доходов. Включенность Африки в систему мирового капиталистического хозяйства со сложившимися неоколониальными экономическими отношениями привела экономику Черного континента к концу 1980-х гг. в тупик. В 1991 г. в отчете Генерального секретаря ООН прозвучало, что программа по развитию Африки на 1986-1990 гг. оказалась проваленной.

С началом 90-х годов в странах Тропической и Южной Африки произошли перемены - не только важные, но и весьма сложные, многозначные. Они вызваны как тенденциями развития самих африканских государств, прошедших к этому времени уже немалый путь, так и событием всемирного значения: окончанием «холодной войны». Прекратилась борьба двух блоков за влияние на Африку.

Проявляются тенденции к демократизации, к созданию гражданского общества. Большинство государств, где существовала однопартийная система, перешли к многопартийности. Правящие партии, в программах которых еще сохранялись положения о марксизме-ленинизме, отказались от этих установок, а в Эфиопии режим Менгисту Хайле Мариама, придерживавшийся таких положений, был свергнут в мае 1991 г.

Вместе с тем в 90-е годы этот регион охватили еще большие межэтнические конфликты и гражданские войны, чем в предыдущие десятилетия. Гражданская война с ярко выраженной этнической окраской, начавшаяся в Либерии в 1989 г., привела к массовому бегству жителей в соседние страны. Число беженцев достигло 1 млн. человек. Страна оказалась в состоянии разрухи. Лишь введение международных вооруженных сил несколько приглушило конфликт.

Внутриполитическая обстановка в соседней Республике Сьерра-Леоне была дестабилизирована в результате военных переворотов и вооруженных конфликтов, также приведших к гражданской войне. Вмешательство Организации африканского единства и ООН также несколько смягчило остроту конфликтов, но экономика страны - в состоянии глубочайшего кризиса.

В Сомали борьба между множеством военно-политических организаций, сформированных на кланово-племенной основе, привела к разрушению многих государственных структур и вызвала угрозу распада единого сомалийского государства. ООН провела в 1992-1995 гг. ряд операций, направленных на стабилизацию положения, но ожидаемых результатов они не принесли.

Кровавая трагедия развернулась в Руанде и Бурунди. Резкое обострение борьбы между народами тутси и хуту в середине 90-х годов привело к геноциду, жертвами которого в Руанде стали около 1 млн. человек. В Бурунди более 600 тыс. человек бежали в другие районы страны и еще более 350 тыс. - за ее пределы. Обстановка в Руанде и Бурунди усугублялась событиями в соседней Демократической Республике Конго, государстве, намного большем по численности населения (почти 50 млн. человек в 1999 г.) и по площади. Диктаторский режим Мобуту, установленный с 1965 г. в результате военного переворота, вызывал все большее недовольство в стране. Широкая вооруженная борьба против этого режима привела в 1997 г. к свержению Мобуту, но и новое правительство во главе с Л.-Д. Кабилой не смогло преодолеть нараставший долгие годы глубокий социально-экономический кризис и смягчить этнические противоречия. Вооруженная борьба против этого правительства, развернувшаяся на востоке страны, поставила под вопрос само сохранение Конго как единого государства.

В конголезский кризис оказался втянут ряд государств Африки: ЮАР, Ангола, Намибия, Уганда, Руанда, Зимбабве. Все они заявили о необходимости урегулирования конфликта, но при этом одна группа африканских государств поддержала центральное правительство Конго, а другая - повстанцев.

Правительство Зимбабве пыталось в 2000 г. отвести от себя гнев народа, разжигая ненависть к белым и поощряя захват ферм, принадлежащих белым.

Такие и подобные трагедии характеризуют положение на большой части Тропической и Южной Африки. В 90-х годах социально-экономический кризис становился все более очевиден. Этно-политические раздоры и религиозно-политический экстремизм приводили к ослаблению государственной власти и к угрозе самому существованию ряда государств. Шло отставание Африки от других регионов «третьего мира». Высокие темпы прироста населения еще больше обострили проблему занятости. Города не могли справиться с быстрым ростом урбанизации (в 2000 г. в Киншасе было уже около 5 млн. жителей, в Аддис-Абебе - около 3 млн.). Больно била по экономике Тропической и Южной Африки и конъюнктура мирового рынка: снижение цен на многие виды сырья. В 1996 г. во многих странах Африки (Гана, Замбия, Конго-Заир, Либерия, Малагасийская Республика, Нигер, Руанда, Сенегал, Чад, Центральной африканская Республика) среднедушевой доход был ниже уровня 1960 г.

К концу 90-х годов в некоторых государствах Африки все же наметился экономический рост, но еще нет достаточных оснований для уверенности, что этот рост окажется стабильным [29].

На пороге XXI в., оказавшись на периферии мирового рынка, Африка стала авансценой дальнейших деструктивных процессов. Стремились к модернизации, вкладывали средства в образование, здравоохранение, программы социальной защиты. И хотя достигнутые результаты в этих областях были относительно скромными, с проведением реформ в 1990-х гг. они стали абсолютно плохими. Отход государств (по рекомендациям извне) от управления социальной сферой лишил большинство населения доступа к системам образования и здравоохранения. Если в 1960 г. расходы Ганы на просвещение на душу населения составляли 4,2 долл., возросшие затем до 12 долл. в 1972 г., в 1990-х гг. составили 1 долл. Всемирный банк настаивал и на том, чтобы африканские правительства прекратили финансирование государственных университетов. В 1990-е гг. фактически исчезли условия для создания прослойки высокообразованных специалистов, профессиональной элиты. Свертывание системы здравоохранения привело к охвату стран Африки южнее Сахары эпидемией СПИД. Из 34 млн. человек, пораженных им во всем мире, около 70% живут и умирают в Тропической Африке.

Подсчитано, что ежегодный приток новых капиталовложений ТНК в развивающихся странах, включая Африку, составлял в 1990-е гг. около 8 млрд. долл., а их прибыли и перевод средств в развитые капиталистические страны - около 25 млрд долл. Прибыли, которые дают капиталовложения в развитых странах, составляли 14%, а в развивающихся странах, прежде всего в Африке, - 65,7%. Неоколониалистский метод неравноценного обмена приносил монополиям миллиардные прибыли, а развивающимся странам Африки - серьезные потери.

Логика свободной конкуренции как непременная норма неолиберальной экономики сделала невыгодным выращивание пшеницы, риса, других необходимых для населения злаковых культур, способствовала переводу их на натуральное производство. В местном промышленном и ремесленном производстве сложилась подобная ситуация. Ввиду их неконкурентоспособности и нерентабельности многие производства пришли в упадок [28, c. 494-496].

Немалую роль, видимо, в консервации отсталости Африки сыграло и рабство. Не столько как институт (рабство как институт было известно всему миру а в цивилизованных обществах Азии сохранялось веками и кое-где дожило почти до наших дней), сколько как важный элемент нормы отношения к человеку. Иноплеменник в Африке - как, впрочем, и повсюду - всегда не считался за человека. Его можно было убить, даже съесть (сердце или печень поверженного врага считались придающими съевшему мужество). Можно было помиловать и включить в свою общность и в семью на правах ее младшего члена, зависимого неполноправного человека. Можно было продать на вывоз, чем и занимались арабские и иные купцы в Африке еще задолго до появления там первых европейцев.

Этническая рассредоточенность и обилие языковых, этнических и иных граней содействовали тому, что чужеземцев в Африке всегда было много. Рабом мог стать любой - стоило лишь ему уйти за пределы небольшой зоны обитания его родного коллектива. Отношение же к чужеземцу как к рабу во многом формировало общее отношение к человеку и к человеческой жизни как таковой. Она мало чего стоила и к ней относились легко. Тем более это было характерно для больших политических объединений, вожди которых убивали противников тысячами и не останавливались перед тем, чтобы с той же бесцеремонностью и жестокостью обеспечивать абсолютное повиновение подданных. О гуманности и милосердии, о человечности в том смысле, как об этом говорится в формирующих сознание цивилизованных обществ древних религиозных или философских текстах (достаточно напомнить об учении Конфуция, о поисках упанишад), в таких условиях говорить не приходится. Отнюдь не стремясь как-то реабилитировать португальскую и всю европейскую работорговлю с ее бесчеловечным отношением к африканцам (а ведь христианство как раз учило человечному отношению к людям, что и делает эту работорговлю со всеми ее жестокостями не просто бесчеловечной, но цинично-мерзкой), стоит все же еще раз заметить, что не она сама по себе повлияла на отставание Африки. Она просто использовала то, что уже там было.

На примере африканской работорговли видно, что в тех нередких случаях, когда ставка была высокой, а дело сулило неслыханные барыши, частнособственническая страсть к наживе сметала со своего пути все остальное, включая и набожные поучения католических патеров, которые в той же Конго, видимо, проповедовали христианское человеколюбие. В условиях работорговли эта проповедь не могла иметь успеха, о чем и свидетельствуют сектантские выступления в Конго. И все же жители Конго и других районов Африки, в частности Южной, не могли не воспринять кое-чего от христианства как развитой религиозной доктрины, которая пропагандировалась к тому же веками. Но, во-первых, они неизбежно воспринимали эту доктрину, иначе, чем европейцы, сочетали ее со своими привычными верованиями и представлениями в сложном синкретическом синтезе, под знаменем которого и формировались еретические движения. А во-вторых, христианство мало что сумело привнести в привычный образ жизни и культуру местного африканского населения, как то, впрочем, касается и ислама на суданском севере. В конечном счете христианизированное меньшинство африканцев (как и его исламизированное меньшинство в Судане) так и не становилось более передовым или развивавшимся более быстрыми темпами. Привнесенные религии в Африке (в отличие от того, что бывало в других регионах) так и не сумели заполнить цивилизационный вакуум. Развитие континента и после этого шло чрезвычайно замедленными темпами [5, c. 305-306].

В этом контексте мы должны понять каждую из трех моделей колонизации, действовавших в Африке:

1. торговая экономика, включающая мелкое крестьянство в мировой рынок тропических продуктов, подчиняющая его власти рынка контролируемых олигополий, давая возможность свести плату за крестьянский труд к минимуму и расходовать землю;

2. дешевым трудом путем насильной миграции из других резерваций, ведущих традиционный сельскохозяйственный образ жизни;

3. экономика грабежа, который компании-концессионеры проводят путем взимания налогов с товаров, завозимых извне - там, где местные социальные условия не позволяют организацию «торговли» или наличие полезных ископаемых оправдывает создание резерваций, из которых будут поставляться избыточные рабочие руки. Бассейн Конго принадлежит как раз к третьей категории.

Результаты такого включения в мировой капитализм стали катастрофическими для африканцев. Во-первых, оно задержало на столетие приход сельскохозяйственной революции. Прибавочная стоимость могла извлекаться из труда крестьян и из богатств, предлагаемых природой, без вложений в модернизацию (без машин и удобрений), без реальной платы за труд (воспроизводящий себя в рамках традиционной самодостаточности) и даже без гарантий поддержки природных условий производства богатств (бесконтрольное использование почв и лесов). В то же время этот метод использования природных ресурсов применялся в рамках неравного межнационального разделения труда, сложившегося в то время, что исключило формирование местного среднего класса. Более того, каждый раз, когда последний начинал формироваться, колониальные власти спешили подавить этот процесс [33].

Африканисты много пишут о системе каст, которая действительно хорошо известна Африке. Касты чаще всего возникали там в результате наложения одного этноса, становившегося господствующим (обычно скотоводческого), на другой, зависимый от него (земледельческий).

Совершенно очевидно, что климатические и природные условия тропиков неблагоприятны как для жизни человека, так и для успешной его производственной деятельности, высокая культура которой требует терпения, усидчивости, регулярности, дисциплины. Жизнь в тропиках не способствует выработке соответствующих навыков и закреплению их в устойчивых стереотипах повседневного поведения. Кроме того, скудные почвы, с трудом отвоевываемые у пышной и буйно растущей тропической растительности, не слишком плодородны и даже при заметных усилиях не обеспечивают высоких урожаев ценных и калорийных сельскохозяйственных продуктов, что опять-таки явно не стимулирует трудовой активности - напротив, охлаждает ее. Отсюда невысокие трудовые усилия, низкая производительность труда. Но самое главное, корень всего в том, что все это вкупе не просто консервирует отсталость, но не способствует созданию излишков - тех самых излишков, того самого избыточного продукта коллектива, без которого и после перехода к производительному труду нет материальных условий для возникновения развитого стратифицированного общества, для сложения устойчивых государственных образований с разделением труда и необходимым обменом деятельностью.

Административно-территориальные и чиновничье-бюрократические формы и органы власти были при этом крайне слабыми, неразвитыми и неэффективными, что и неудивительно: для содержания всех этих оторванных от производства слоев у общества просто не было средств. [34, c. 127-131].

Итак, Африка к югу от Сахары переживает феноменальный рост численности населения с начала ХХ века. Население региона, на самом деле, увеличился со 100 млн. в 1900 году до 770 миллионов в 2005 году. Последним прогнозам Организации Объединенных Наций, опубликованном в марте 2007 года, предусмотренных цифра от 1,5 до 2 миллиардов жителей к 2050 году.

Работа была выполнена совместной группой, с участием ученых из IRD и специалист ученых из Бельгии, Камеруна, Франции и Кот-д'Ивуар. Они изучили последние и планируемые в будущем тенденции в области народонаселения в странах Африки южнее Сахары, и отношения между этими тенденциями и развитием региона [35].

Сегодня, два из трех жителей этого большого региона Африки составляют люди моложе 25 лет (в два раза больше ситуации, сложившейся в Европе), и 32 человека на км. кв. Таким образом, в то время как в 1960 году только один город Йоханнесбург имел население более миллиона, в Африке в настоящее время около 40 таких. При нынешних темпах половина населения Африки южнее Сахары было бы горожанами к 2030 году. Этот переход должен покрывать огромные инвестиции в строительство новой инфраструктуры, дренажных сточных вод и лечения и отказаться от переработки в больших агломераций, руководство которого грозит стать все более и более проблематичным. Межрегиональные миграции серьезно пострадали в результате конфликтов и кризисов, затрагивающих несколько принимающих стран. Возможности для эмиграции в промышленно развитых странах все больше подпадают под контроль и труднее, особенно для миграции кандидатов с несколькими квалификациями.

Научно-образовательный потенциал арабских государств значительно уступает не только Западу, но и многим развивающимся странам Азии. По данным ЮНЕСКО, в арабском мире насчитывается около 60 млн. безграмотных, что составляет примерно 20% от общего населения арабских стран. 6,5 млн. детей школьного возраста лишены возможности получать начальное образование [36].

Параллельно фактору работы и образования, плодовитость превышает 5 детей на одну женщину. Это в два-три раза выше, чем в остальном мире, является важным фактором в том, что четыре из пяти африканских женщин живут в странах, где существует ограниченный доступ к средствам контрацепции. В самом деле, меньше, чем 20% женщин используют современные методы контрацепции, в отличие от 60% и более в странах Латинской Америки и Азии. Тот факт, что использование противозачаточных средств идет очень медленно, вносит свой вклад в высокие темпы роста населения.

Численность, происхождения беженцев в Африке южнее Сахары и основные страны их приема (2004 г.)

Таким образом, социальная сфера, не будучи главной в интеграционном процессе, тем не менее, включает множество проблем, без решения которых процесс экономической интеграции невозможен. К ним относятся, в частности, образование, подготовка национальных квалифицированных кадров и их рациональное использование; охрана здоровья населения; занятость трудовых ресурсов; регулирование миграционных потоков, в том числе беженских; демографическая проблема; сдерживание процесса маргинализации общества; борьба с преступностью; повышение роли женщин в социально-экономическом развитии. Не все эти проблемы находятся в зоне внимания африканских государств, но по ряду проблем наметились согласованные межгосударственные подходы, налаживается более или менее успешное взаимодействие.

2.2 Специфика классовости: крестьяне, рабочий класс, интеллигенция, традиционная и новая элита стран Тропической Африки

Тропическую Африку населяли к началу нового времени племена и народности, большинство которых находилось на различных ступенях первобытнообщинного строя. Лишь отдельные народности этой территории вступили в стадию формирования классового общества и создали начальные формы государственности.

Внимание многих африканистов сейчас поглощается чрезвычайной скоростью социально-демографического развития в странах тропической Африки в течение последних десятилетий, быстрое изменение демографического баланса между городом и деревней, а также интенсивный рост городов [41, с. 132].

В течение многих столетий, даже тысячелетий, Африка оставалась преимущественно сельским материком. Правда, в Северной Африке города появились очень давно. Достаточно вспомнить Карфаген, крупные городские центры эпохи Римской империи. Но в Африке южнее Сахары города начали возникать уже в эпоху Великих географических открытий, преимущественно как военные опорные пункты и торговые (в том числе, работорговые) базы. В период колониального раздела Африки на рубеже XIX и XX вв. новые городские поселения возникали главным образом как местные административные центры. Тем не менее, сам термин урбанизация по отношению к Африке до конца нового времени можно применять, по всей видимости, только условно. Ведь еще в 1900 г. на всем континенте был только один город с населением более 100 тыс. жителей. В первой половине XX в. положение изменилось, но не столь уж кардинально. Еще в 1920 г. городское население Африки насчитывало всего 7 млн. человек, в 1940 г. - 20 млн. и только к 1950 г. увеличилось до 51 млн. человек. Но во второй половине XX в., особенно после такого важного рубежа, каким стал год Африки, на континенте начался настоящий городской взрыв [42].

Африка является единственным регионом, чьи темпы роста городов ускорился из десятилетия в десятилетие. В течение 1950-1960 гг. она обогнала Латинскую Америку, и ее темпы роста в 69% были значительно выше среднемирового показателя.

Основой хозяйств стран Востока всегда было сельское хозяйство, охватывавшее более двух третей населения и долго сохранявшее традиционные методы и способы организации производства. Естественно, что многие важные перестройки в аграрных структурах и системе земледелия, проводимые колониальными властями с целью поощрения развития колониального хозяйства, прямо или опосредованно затрагивали весь социально-экономический и демографический комплекс колоний.

Методы формирования аграрного сектора колониальных стран были разнообразны, но все они сводились к двум основным тенденциям: первая - перевод традиционных общинно-крестьянских хозяйств на выращивание экспортных культур, создание мелкотоварного производства в экспортном секторе, а затем на базе, возникающей в ходе колониального развития, земельной собственности и аренды земли крупного производства помещичьего типа; вторая - насаждение крупного производства плантационного типа [28, с. 22].

Наиболее распространенным для крестьянских хозяйств в первой половине XX в. являлся смешанный тип экономики, когда одновременно производились товарные культуры и продовольствие для собственного потребления. Подобное совмещение производства было вынужденным, так как внутреннее разделение труда и национальный рынок оставались неразвитыми [28, с. 25].

Неизменно возрастает численность сельского населения, переселяющаяся в города. В 1980-х гг. около 25% горожан составляли лица, уехавшие из деревни за последние 20 лет, а 15% - те, кто покинул её за последние 10 лет. В результате, городское население сделалось весьма пестрым по своему составу, по религиозной, этнической, кастовой и прочей принадлежности. Так, в Тропической Африке городское население составляет более 10% из-за возрастающей численности лиц наёмного труда. Статистические данные свидетельствуют, что уменьшение численности рабочей силы в сельском хозяйстве сопровождается ее значительным ростом в промышленности и торговле, обслуживании, на транспорте и т.д., где популярна неполная занятость [28, с. 119].

Проблема, о которой идет речь, для Африки сегодня крайне актуальна. Известно, в частности, что на континенте проживает 14% населения мира (цифра с каждым годом увеличивается), а промышленной продукции здесь производится менее 1%, сельскохозяйственной - 6% (без ЮАР). Привлечение и приучение населения к регулярному производительному труду является, таким образом, делом жизненной необходимости. И именно для этого нужны резкая ломка привычных стереотипов, повышение уровня образованности и культурности населения, для чего - если учесть быстрый рост городского населения и вообще влияние стандартов полиэтнического города в отличие от родной кланово-трибалистской деревни-общины - объективно создаются неплохие возможности. Важно уметь и хотеть ими воспользоваться [34, с. 252].

До сих пор рост сельскохозяйственного производства в Африке происходит не за счёт повышения урожайности, а основывается на введении в оборот новых земель и сокращении периода залежи в рамках ротационной системы. На преобладания последнего факта указывают данные Всемирного Банка, по которым небольшое увеличение пашни за период 1980-1994 имело место всего в 17 из 54 стран Африки, что совсем не соответствует темпам роста населения и валовым сборам культур. Наличие у крестьян привычного и наименее трудоёмкого способа расширения производства свело на нет немногочисленные попытки проведения «зелёной революции» и частичной механизации.

Конечно, нельзя сказать, что зеленая революция вообще не коснулась африканских хозяйств. Это произошло в другой форме, масштабе и позже чем в Азии и Латинской Америке. С середины 1980-х годов многие исследователи отмечают рост продуктивности широко распространенных в Тропической Африке культур - маиса, риса, маниоки, какао и хлопка. На протяжении последних 10-15 лет для этого складывались очень благоприятные климатические и политические условия. Под последними подразумевается смена приоритетов в развитии сельского хозяйства на поощрение исследований растениеводческих сортов. За этот период африканские правительства, общественные и международные фонды и ассоциации вкладывали значительные средства в сельское хозяйство [43, с. 34].

Жесточайшая эксплуатация рабочих на Востоке была возможна, в частности, потому что основную массу фабричного пролетариата в то время составляли выходцы из обедневших слоев крестьян-ремесленников. Рабочие в массе еще не порвали связь с деревней, в которой жили их семьи и куда они, как правило, возвращались сами. Однако в эти годы уже стал образовываться слой фабричных рабочих. Наемную рабочую силу в целом можно разбить на следующие основные группы:

· Лица, занятые по найму

1. предпролетарии (разорившиеся крестьяне, пришедшие в города на заработки; ремесленники города и деревни, мелкие товароводители, ищущие заработка и время от времени нанимаются на работу).

2. Промышленный пролетариат:

рабочие фабрично-заводской промышленности;

ремесленно-мануфактурный пролетариат;

рабочие добывающей промышленности.

Сельскохозяйственный пролетариат:

постоянные рабочие-механизаторы;

постоянные плантационные рабочие;

сезонные рабочие (отходники, поденщики и т.д.).

· Лица, занятые в сфере обслуживания

рабочие транспорта и связи;

рабочие, занятые в торговле, на погрузочно-разгрузочных
работах и т.д.;

3) работники сферы обслуживания.

· Безработные

1) постоянно и временно не работающие квалифицированные
рабочие (как правило, учитываются статистикой);

временные и постоянные безработные, не имеющие квалификации (не регистрируются);

скрытые или частично безработные (работники, периодически нанимающиеся на работу, не регистрируются).

В некоторых странах Востока существует особая категория рабочих - рабочие-эмигранты, которых судьба в поисках хлеба и заработков забросила за рубежи своей родины. Это, например, африканцы в Англии. Таких рабочих насчитываются миллионы. Их юридическое положение на чужбине весьма неопределенно. Как правило, они заняты на самых тяжелых и низкооплачиваемых видах работ, подвергаются дискриминации, наихудшим методам эксплуатации и угнетения. Эти люди - постоянные кандидаты на увольнение по первому требованию хозяина.

По мнению советских африканистов, общая численность африканского рабочего класса к началу 1980-х гг. достигла 24 млн. человек, что составляло 14% экономически активного населения континента. Однако этот показатель был различен в разных странах и регионах: в ЮАР он составлял 43%, в арабских странах Северной Африки - 32,4%, а в странах Тропической Африки - лишь 7,4%.

Рост численности наемных рабочих идет повсеместно. Практически во всех странах Африки численность рядов пролетариата за послевоенное время выросла в 2,5-3 раза.

Рабочий класс Африки составляет 15-20% трудоспособного населения. Однако его общеполитическая роль в той или иной стране не определяется его численностью, ибо пролетариат сосредоточивается в решающих отраслях экономики, в главных промышленных и административных центрах страны, связан с наиболее передовым производством и в массе своей культурнее, организованнее, чем другие слои трудящихся.

После достижения независимости формирование пролетариата ускорилось даже в самых отсталых, с точки зрения классовой структуры, государствах: Саудовской Аравии, Эфиопии, Афганистане, Ливане, Непале и т.д. И в них темпы роста рабочего класса, как правило, намного обгоняют темпы роста населения [28, с. 120-121].

К концу 1930-х годов африканские рабочие составляли крошечное ядро транспортных рабочих и шахтеров, большинство шахтеров временно миграционные, из массы крестьян, делающие принудительный труд на плантациях или производство товарных культур для торговых компаний в условиях кабалы, и, наконец, масса безземельных крестьян [44, c. 289-290]. Все, кроме крошечного меньшинства, были неквалифицированные.

Приход Второй мировой войны изменил эту картину в более продвинутых регионах. Прежде всего, он поднял колониальную экономику из депрессии.

В последней четверти XX в. в странах Азии и Африки выросла роль массовых организаций трудящихся. Повсюду стали действовать профсоюзы, в которых состояло 15-20% всех лиц наемного труда. Примерно половина в профсоюзах рабочих состоит во Всемирной федерации профсоюзов (ВФП), остальные входят в состав Международной Федерации свободных профсоюзов (МКСП), в религиозные и прочие организации. Наряду с отмеченными новыми явлениями в положении рабочего класса стран Африки, ему по-прежнему присущи некоторые черты отсталости, обусловленной особенностями постколониального развития. Прежде всего, пролетариат развивающихся стран все еще относительно немногочислен. Среди рабочего класса сравнительно небольшая часть занята в фабрично-заводской промышленности [28, с. 122].

Экономическое положение рабочего класса в Африке было и продолжает оставаться очень тяжелым. Даже по официальным данным, заработная плата рабочих в большинстве этих стран составляла в начале 1990-х гг., в лучшем случае, 30-35% крайне скромного прожиточного минимума средней семьи. Она в 5 раз и более ниже заработной платы рабочих-европейцев. При этом доля расходов на питание в развитых государствах составляет примерно 30% заработной платы рабочего, а в странах Азии и Африки - 60-70%.

В рамках колониальной системы влияние промышленной революции была намного более разрушительной, с точки зрения социальных ценностей и человеческих жизней, в странах Тропической Африки, чем это было в другом месте. Нигде рабочий класс не был таким беззащитным. Китай, Япония или Индия, Северная Африка и на Ближнем Востоке - все имели большой класс ремесленников, организованные в гильдии, которые часто предвещают профсоюзы. В Тропической Африке не существовало такого класса, за исключением, в некоторой степени, в Западной Африке.

Заключение

Перед Тропической Африкой стоит гамма сложных геополитических проблем, одна из которых имеют давнюю, многовековую историю, например, колониализм, работорговля и т.д.,

Африка продолжает оставаться ареной ожесточенных межнациональных конфликтов. Она стала объектом жестокой конкуренции между капиталистическими державами.

В начале XX в. в тех странах, внутренние области которых не были полностью покорены, еще продолжались оборонительные войны африканских народов под руководством вождей племен (например, в Нигерии, Камеруне, стране Сомали). Даже в некоторых из стран, где прочно установилось колониальное господство, происходили отдельные восстания этого типа. Из них наиболее крупным было объединенное восстание племен койкоин и гереро в Юго-Западной Африке.

Однако в большинстве колоний в результате ослабления племенных организаций и начавшегося их внутреннего распада восстания этого типа постепенно сменялись другими формами освободительной борьбы.

Возникшие среди коренного населения христианские секты были первой формой массовых организаций, объединявших крестьянство разных племен. Эти секты имели большое значение потому, что во главе их стояли не вожди племен, а руководители, выдвинутые массой. Сектанты призывали крестьян к борьбе против чужеземных захватчиков, ссылаясь на отдельные положения христианского учения.

В это же время стали возникать и первые национальные организации. В 1898 г. было создано Общество защиты прав коренного населения Африки.

В Южно-Африканском Союзе был узаконен режим расовой сегрегации.

Пьер Ван ден Берг выделяет три основных уровня сегрегации в южноафриканском обществе.

· Микросегрегация - сегрегация общественных мест (подобная той, что существовала на Американском Юге). Для белых и небелых существуют раздельные душевые комнаты, комнаты ожидания, железнодорожные вагоны и другие общественные места.

· Мезосегрегация - сегрегация белых и небелых по районам проживания в пределах городов. Чернокожие вынуждены жить в специально отведенных зонах.

· Макросегрегация - сегрегация целых народов на определенных территориях - в национальных резервациях

Этнические проблемы в Тропической Африке необычайно обострились именно после обретения новыми странами их государственности. За редкими исключениями типа воссоединения части Восточной Нигерии с Камеруном в результате плебисцита, этнические проблемы и нагнетание в связи с ними напряженности, а также все проявления этих проблем, имеющие в современной политологической лексике сводное наименование «трибализм».

Всего в Африке, по данным специалистов, насчитывается три - пять сотен этнических групп различного размера, от многомиллионных до весьма малочисленных. Каждая группа имеет свой язык - по языку они и классифицируются.

Нормой едва ли не для всех молодых независимых африканских государств является то, что деревня остается этнически цельной, населенной данным племенем, его представителями, тогда как город, напротив, полиэтничен. Это, впрочем, никак не исключает того, что и в городе, особенно большом, приходящие из деревень новопоселенцы стремятся селиться земляческо-племенными коллективами, образуя соответствующие районы, микрорайоны или кварталы.

Африканисты много пишут о системе каст, которая действительно хорошо известна Африке. Касты чаще всего возникали там в результате наложения одного этноса, становившегося господствующим (обычно скотоводческого), на другой, зависимый от него (земледельческий).

На пороге XXI в., оказавшись на периферии мирового рынка, Африка стала авансценой дальнейших деструктивных процессов. Стремились к модернизации, вкладывали средства в образование, здравоохранение, программы социальной защиты. И хотя достигнутые результаты в этих областях были относительно скромными, с проведением реформ в 1990-х гг. они стали абсолютно плохими. Отход государств (по рекомендациям извне) от управления социальной сферой лишил большинство населения доступа к системам образования и здравоохранения.

Тем не менее, несмотря на все вышесказанное, общая ситуация в мире сейчас благоприятна для Африки и для всего развивающегося мира в целом, ибо она сняла двойственность и колебания в выборе пути, нацелила правящую элиту этих стран и, прежде всего, беднейших из них на теперь уже всеми осознанную цель: идти по пути рынка, рыночно-частнособственнического хозяйства или, проще, по капиталистическому, еврокапиталистическому пути (имея в виду европейское происхождение и европейские цивилизационные основы, формы и современный облик капитализма).