Советско-германское танковое противостояние

В результате к 22 июня 1941 г. Вермахт располагал хорошо обученным, в значительной степени имевшим боевой опыт рядовым и офицерским составом. Части и соединения были полностью укомплектованы людьми, вооружением и боевой техникой. Вся техника прошла текущий и капитальный ремонт и находилась в боеготовом состоянии. Были созданы необходимые запасы ГСМ, боеприпасов и продовольствия. Имелся четкий план боевых действий, а в штабах всех уровней -- ясное понимание поставленной задачи. Вермахт был готов к войне.

Ну а Красная Армия и ее бронетанковые войска? Какова была их боеготовность? Разговор об этом, по-видимому, следует начать с периода, предшествующего масштабной реорганизации 1940--1941 гг.

21 ноября 1939 г., после детального изучения опыта действий танковых войск во время Освободительного похода в Западную Белоруссию и Западную Украину, Главный военный совет принял решение об их реорганизации. Было признано целесообразным иметь однотипную организацию отдельных танковых соединений (бригад), вооруженных танками БТ и Т-26 с дальнейшим перевооружением их танками Т-34. В каждой из таких бригад 4-батальонного состава полагалось иметь по 258 машин. Бригады средних (Т-28) и тяжелых (Т-35) танков намечалось в последующем перевооружить танками KB, по 156 машин в бригаде. Имевшиеся четыре управления танковых корпусов подлежали расформированию. Этим же решением Главного военного совета в организацию сухопутных войск вводился новый тип соединения -- моторизованная дивизия. По штату дивизия состояла из двух мотострелковых, танкового и артиллерийского полков, а также подразделений боевого и материально-технического обеспечения. Дивизии полагалось иметь 257 танков и 73 бронемашины.

К маю 1940 г. реорганизация советских танковых войск в основном была завершена: в составе сухопутных войск Красной Армии имелось четыре моторизованных дивизии и 39 отдельных танковых бригад (32 легкотанковых, вооруженных либо танками Т-26, либо БТ; три тяжелых, оснащенных танками Т-28, одна тяжелая с танками Т-28 и Т-35 и три химических). Это были полностью сформированные моторизованные и танковые соединения, обеспеченные материальной частью и подготовленными кадрами. Они могли быть использованы как для совместных действий с пехотой, так и для решения самостоятельных задач. Кроме указанных соединений имелись танковые полки, входившие в состав 20 кавалерийских дивизий, и танковые батальоны в 98 стрелковых дивизиях. Следует отметить, что советские моторизованные дивизии и танковые бригады 1940 г. по числу боевых машин были равны немецкой танковой дивизии того же периода.

Новая структура автобронетанковых войск и их боевой состав полностью соответствовали наличию бронетанковой техники, командных и технических кадров, а также сложившимся взглядам и накопленному опыту в области применения этого рода войск. К сожалению, эта структура просуществовала недолго.

В июне 1940 г. в НКО СССР был рассмотрен опыт применения танков на Халхин-Голе и действий немецких танковых войск в Европе. Новое руководство НКО во главе с С.К-Тимошенко решило в кратчайшие сроки догнать и перегнать Вермахт по количеству и качеству бронетанковых войск. Основной ударной силой их должны были стать танковые дивизии, объединенные в механизированные корпуса.

Летом 1940 г. было начато формирование восьми механизированных корпусов и двух танковых дивизий. В октябре ^- ноябре 1940 г. вне всяких планов в Киевском Особом военном округе сформировали девятый мехкорпус. На их формирование были обращены 19 танковых бригад, два танковых полка и все танковые батальоны стрелковых дивизий (за исключением 15 дивизий Дальневосточного фронта). В механизированный корпус входили две танковые и одна моторизованная дивизии, мотоциклетный полк и другие части и подразделения. В танковой дивизии полагалось иметь 375 танков (63 KB, 210 Т-34, 26 БТ-7, 24 Т-26, 54 огнеметных) и 91 бронемашину, в моторизованной -- 275 легких танков. А всего в корпусе -- 1031 танк. Автобронетанковые войска должны были состоять из девяти механизированных корпусов, двух отдельных танковых дивизий, 28 отдельных бригад, а также других подразделений и частей. Для их укомплектования требовалось свыше 18 тыс. танков различных типов, в том числе 6354 тяжелых и средних -- KB и Т-34.

Реорганизация 1940 г. привела к существенному снижению боеспособности автобронетанковых войск. Одни части и соединения были расформированы, другие создавались вновь. Шла ротация личного состава, передислокация частей. Вместе с тем на этом этапе и техники, и людей было еще достаточно, чтобы укомплектовать новые соединения до штата.

12 февраля 1941 г., согласно постановлению СНКСССР «О мобилизационном плане на 1941 г.», началось формирование еще 21 механизированного корпуса. По этому плану Красная Армия должна была иметь 61 танковую дивизию (в том числе три отдельные) и 31 моторизованную (в том числе две отдельные). Для обеспечения новых формирований требовалось уже около 32 тыс. танков, в том числе 16,6 тыс. танков Т-34 и КВ. Чтобы выпустить необходимое количество боевых машин при существовавшей в 1940--1941 гг. мощности танковой промышленности, даже с учетом привлечения новых предприятий, таких, как Сталинградский и Челябинский тракторные заводы, требовалось не менее четырех-пяти лет. Трудно понять логику принятия такого решения, когда война буквально стояла у порога. Еще более трудно понять, чем руководствовался его главный инициатор -- начальник Генерального штаба Красной Армии Г.К. Жуков. Впоследствии в своих мемуарах маршал напишет: «Мы не рассчитали объективных возможностей нашей танковой промышленности. Такого количества машин в течение одного года взять было неоткуда, недоставало и технических, командных кадров». Интересно, а тогда, в 1941 г., начальник Генерального штаба этого не понимал? Это до него только спустя 20 лет дошло? Если так, то как второму после наркома обороны лицу в армии ему грош цена!

Непонятно и другое. Трехдивизионный состав корпуса с наличием большого количества танков, мотопехоты и артиллерии обеспечивал ему возможность самостоятельного ведения боевых действий в отрыве от общевойсковых армий. Однако наличие в корпусе около восьми с половиной тысяч разнотипных боевых и вспомогательных машин (танков -- 1031, бронемашин -- 268, автомобилей -- 5164, тракторов -- 352, мотоциклов -- 1679) при ведении боевых действий усложняло снабжение войск, а также организацию и производство ремонта боевой и транспортной техники. Кроме того, это требовало хорошей организации маршей -- ведь при следовании частей корпуса по четырем маршрутам глубина походных колонн составляла около 150 км. Управлять частями при таком глубоком построении войск было чрезвычайно трудным делом. Штатные средства связи корпуса с недостаточно высокими техническими характеристиками не могли в полной мере обеспечить надежного управления войсками в бою, тем более что пользоваться радиосвязью в Красной Армии толком не умели. Кроме того, большинство механизированных корпусов возглавляли не танкисты, а общевойсковые командиры, не имевшие специальной теоретической подготовки, не знавшие достаточно глубоко боевых качеств и возможностей бронетехники. Поэтому они не могли правильно использовать крупные механизированные соединения в современных операциях. А уж такие гигантские и подавно! Ведь мехкорпус 1941 г. должен был иметь танков больше, чем советская танковая армия в 1945-м! И таких армий у нас было только шесть!

В результате этой инициативы все соединения, имевшиеся в начале 1940 г., расформировали, а их боевая техника и личный состав были направлены на формирование механизированных корпусов. Однако этого было недостаточно. В первом полугодии 1941 г. промышленность дала армии 1800 танков, что мало влияло на ситуацию. Укомплектованность корпусов приграничных военных округов всеми типами боевых машин к началу войны составляла в среднем 53%, автомобилями -- 39%, тракторами -- 44%, ремонтными средствами -- 29%, мотоциклами -- 17%. Значительная часть техники нуждалась в среднем и капитальном ремонте, а промышленность могла дать к 1 июня 1941 г. только 11% требуемого количества запасных частей.

Еще хуже дело обстояло с кадрами. Младшие специалисты -- командиры танков, механики-водители, командиры орудий, радисты-пулеметчики -- готовились в учебных батальонах и школах младшего командного состава. В связи с формированием большого количества новых соединений была создана дополнительная сеть курсов в округах и армиях, однако этого оказалось недостаточно. Положение усугублялось тем, что многие новые танковые части создавались на базе стрелковых и кавалерийских частей и соединений. Была организована массовая переподготовка кадров -- пехотинцы, кавалеристы, артиллеристы, связисты становились... механиками-водителями танков, наводчиками и другими специалистами танковых войск. В короткие сроки решить такую задачу было невозможно. В результате новые экипажи к началу войны не успели овладеть техникой, многие механики-водители, например, получили всего лишь 1,5--2-часовую практику вождения танков. Катастрофически не хватало командного состава.

Укомплектованность большинства мехкорпусов, формировавшихся весной 1941 г., по командно-начальствующему составу составляла 22--40%, а по младшему -- от 16 до 50%.

На 1 июня 1941 г. в штабах 15, 16, 19 и 22-го мехкорпусов не были укомплектованы даже такие отделы, как оперативные и разведывательные!

Большинство мехкорпусов, по замыслу предназначавшихся для ведения самостоятельных действий, придали общевойсковым армиям, на которые возлагалось прикрытие государственной границы. Основные их силы располагались на широком фронте в 30--40 км от границы, а дивизии в корпусах находились одна от другой на расстоянии 50--100 км и более. Подобная неудачная дислокация не позволяла в короткие сроки собрать основные силы корпусов для нанесения сосредоточенных ударов. Части и соединения вступали в бой разрозненно, часто выполняя противоречивые приказы.

Что же получаем в итоге? Весной 1940 г. Красная Армия имела вполне боеспособные танковые войска: 39 полностью укомплектованных материальной частью и обученным личным составом танковых бригад, каждая из которых по числу танков равнялась немецкой танковой дивизии. Бригад сколоченных, с четко налаженным взаимодействием подразделений, с опытным, хорошо знающим друг друга командным составом. Как минимум шесть бригад имели опыт Финской войны. Казалось бы, от добра добра не ищут. Стоило бы заняться совершенствованием организационных форм уже существующих подразделений. Используя все тот же немецкий опыт, добавить бригадам пехоты, артиллерии, насытить до штата средствами эвакуации и ремонта. Заняться перевооружением на новую технику, наконец. К 1 июня 1941 г. можно было перевооружить все тяжелые танковые бригады танками KB и три легкотанковые -- танками Т-34.

Но все это -- рутинная работа, мало заметная на самом верху. Иное дело -- формирование самых больших в мире мехкорпусов в самом большом в мире количестве! Хорошо отмобилизованные, вполне боеготовые соединения расформированы, материальная часть разбросана по другим соединениям, подготовленный рядовой и командный состав растворен в огромной, плохо обученной массе войск. В результате организационной перестройки, начатой меньше чем за год до начала войны, танковые войска Красной Армии в значительной степени утратили боеспособность.

Высшее политическое и военное руководство СССР допустило грубый просчет и в отношении ожидаемого направления главного стратегического удара противника. Оно считало, что германская армия будет наносить главный удар на юго-западном направлении на Киев, стремясь в первую очередь овладеть Украиной и Донецким бассейном. Поэтому наиболее крупная группировка советских войск (58 дивизий, или 35% всех сухопутных сил западных округов) была сосредоточена в составе Киевского Особого военного округа. А германская армия нанесла главный удар на западном стратегическом направлении, где у нас было сконцентрировано меньше сил и средств.

Совершенно очевидно, что общее соотношение сил позволяло советскому командованию не допустить превосходства противника даже на направлениях его главных ударов. Но в действительности произошло обратное. В значительной мере это объясняется общими представлениями политического и военного руководства СССР о характере будущей войны. Оно считало, что война начнется так же, как ив 1914 г.: сначала в дело вступят войска прикрытия, а лишь затем главные силы. В рамках такой концепции начало войны не должно было совпасть с началом военных действий основных сил сторон. По предвоенным оценкам, у нас в запасе должно было быть от 10 до 15 дней, достаточных для мобилизации запасных, автотранспорта, средств тяги и т.д. Однако к июню 1941 г. этот взгляд уже устарел, но пересмотрен не был, хотя опыт войны в Европе давал такую возможность. Наши части и соединения продолжали оставаться в местах постоянной дислокации, несмотря на очевидную угрозу вражеского вторжения. Почему же Наркомат обороны и Генштаб безучастно наблюдали за сосредоточением Вермахта у советской границы? Да потому, что система принятия решений была жестко замкнута на одного человека -- Сталина. Информация о подготовке Германии к войне не вписывалась в его сценарий развития событий, а значит, игнорировалась. В таких условиях поражение было неизбежно.

Ну а если представить на мгновение, что Сталин, вопреки себе, внял бы голосу разума и дал указание ввести в действие «План обороны государственной границы» и «Мобплан №23» (МП-41), с проведением мобилизации хотя бы по первому варианту -- скрытым порядком, в рамках так называемых «Больших учебных сборов». Что тогда? Тогда войска, расположенные в непосредственной близости от государственной границы, после объявления боевой тревоги должны были занять районы обороны, намеченные им по плану. Сроки готовности первого эшелона (114 дивизий армий прикрытия, укрепленные районы на западной границе, 85% войск ПВО, воздушно-десантные войска, свыше 75% ВВС, 34 артиллерийских полка РГК) к выступлению в поход составляли от 2 до 6 ч. Время готовности войск второго эшелона -- на вторые-третьи сутки после объявления мобилизации. Так что тревогу не поздно было объявить за неделю до 22 июня. Войска прикрытия, в том числе и механизированные корпуса, успели бы покинуть места постоянной дислокации, выдвинуться к гоегранице (без всякого воздействия авиации противника) и занять оборону. Более того, к границе успели бы подойти и войска второго эшелона. Внезапность вражеского нападения была бы утрачена. Стоит задаться вопросом: напали бы в такой ситуации немцы? Ведь мобилизация и развертывание войск Красной Армии вдоль границы не могли бы остаться ими не замеченными. Вероятнее всего -- напали бы. Военная машина была запущена, а остановить ее очень трудно, практически невозможно. Война бы началась, но это могла быть уже другая война!