"Клещи" Сталина

Спор в советском военном руководстве по поводу того, где ждать сосредоточения главных сил противника и, следовательно, где наносить упреждающий удар самим, продолжался до начала 1941 г. 2-- 11 января 1941 г. война с Германией и ее союзниками проигрывалась на штабных играх.

После выхода мемуаров Г. Жукова возник миф о необычайной прозорливости этого полководца. На штабной игре Жуков, оказывается, показал, как будут развиваться события в случае нападения Германии на СССР. Но почему-то меры после столь мудрого пророчества приняты не были -- в том числе и начальником Генерального штаба Жуковым.

Причину этого парадокса вскрыл в 1993 г. П.Н. Бобылев, обнаруживший материалы этой игры в архивах. Жуков, как это с ним нередко случалось, приписал себе лишние достижения.

Сценарий игры предусматривал «предысторию»: немцы вторглись, достигли линии Шяуляй -- Каунас -- Лида -- Осовец, откуда были отброшены к границам СССР. После этого настала пора перенести войну на территорию противника. С этого момента начинается игра. На воображаемом календаре -- 1 августа. Команда генерала Д. Павлова, игравшая за СССР, принялась штурмовать укрепления Восточной Пруссии. Тогда команда Г. Жукова, игравшая за немцев, ударила южнее и прорвалась на Ломжу. Павлов стал с некоторым запаздыванием перебрасывать резервы, чтобы закрыть прорыв. Игра была остановлена. Контрудар Жукова срывал наступление Красной Армии в Восточной Пруссии. Жуков обыграл Павлова. Но Сталин остался доволен обоими полководцами. Павлов возглавил Западное направление, второе по важности с точки зрения советского командования. Дело в том, что Жуков показал негодность одного из вариантов советских военных планов. Виноват был не только Павлов, но и план. И противостоял Павлову «наш» Жуков. Он был не провидцем, а полководцем: с реальными событиями лета 1941 г. игра имела мало общего. А вот план нужно было подкорректировать -- пустить войска в обход Восточной Пруссии.

Другой вариант советского наступления обыгрывался на втором этапе игры. Снова та же легенда: немцы при поддержке венгров и румын ударили, но отброшены от Львова. За это время Красная Армия взяла Люблин (что по реальному советскому плану должно было произойти в ходе первого удара по немцам). Юго-Западный фронт РККА, которым командовал Жуков, имел превосходство над противником, разделенным к тому же на два направления (Павлов на этот раз командовал немцами, но отдельно действовала группировка, наступавшая на СССР из Румынии). Жуков остановил Павлова, высадил десант, прорвал фронт и двинулся на Венгрию, отрезав Румынию от Германии и попутно окружив румынско-немецкую армию, которой командовал Ф. Кузнецов. Итог: южное направление главного удара по Германии и ее союзникам оказалось более перспективным.

В качестве пророка, который «разгадал» замысел Германии, иногда представляют начальника Генерального штаба Шапошникова. «К чести Генерального штаба, и в первую очередь его прежнего начальника Шапошникова, следует отнести то, что замысел противника был предугадан им с большой точностью еще тогда, когда командование Вермахта только узнало от Гитлера о его намерении начать непосредственную подготовку к нападению на СССР. Шапошников считал, что «Германия вероятнее всего развернет свои главные силы к северу от устья р. Сан с тем, чтобы из Восточной Пруссии через Литовскую ССР нанести и развить главный удар в направлении на Ригу, Ковно (Каунас) и далее на Двинск(Даугавпилс), Полоцк или на Ковно, Вильно (Вильнюс) и далее на Минск», -- сообщает А.С. Якушевский. Эта цитата показывает, что Шапошников был грамотным штабистом, хорошо знавшим Восточноевропейский театр военных действий. Поэтому, как следует из той же цитаты, он замысла противника не разгадал. Он считал, что немцы готовят стратегические «клещи». Удар на Литву -- их северный фланг. Чтобы советский контрудар не срезал это наступление с фланга, нужно ударить и на Минск. То, что на Минск будет нанесен прямой и главный удар, да еще и с двух направлений, -- этого Шапошников не предугадал. Потому что это было невероятно и абсурдно.

Первым из планов удара по Германии достоянием современных историков стал как раз последний -- 15 мая 1941 г. Он вызвал ожесточенную дискуссию. На плане нет подписи Сталина! Будто Сталин должен был скреплять все военные документы своей подписью. И будто Генштаб, Жуков и Василевский могли заниматься подобной самодеятельностью. В своих воспоминаниях Василевский подтвердил, что никаких пометок не ставилось и на планах 1940 г., указания Сталина по их доработке давались устно. Тем не менее, по утверждению Василевского, план существовал и был детализирован в штабах приграничных военных округов.

Говоря о плане от 15 мая, Г. Городецкий утверждает, что Сталин «немедленно его отверг», и даже сопровождает это важное утверждение иллюстрацией: план 15 мая, «отвергнутый Сталиным». Основанием для столь небрежного обращения с этим планом является устное сообщение Жукова историку В. Анфилову. Мол, был такой план упреждающего удара, но Сталин его не поддержал. Еще бы Жуков признался бы, что готовился удар по Германии, но Гитлер обвел Жукова вокруг пальца. Срыв плана удара по Германии был величайшим провалом в жизни не только Сталина, но и самого Жукова, и ждать от него искреннего рассказа на эту тему было бы наивно. Нет уж, Сталин во всем виноват -- не хотел упреждать. Ссылаясь на то же сообщение Жукова, публицист А. Помогайбо развивает мысль Г. Городецкого: «Если бы план был утвержден, он бы приобрел форму соответствующих распоряжений и был бы выслан в войска, но никаких важных директив после 15 мая в войска не поступало». Никаких директив, а войска движутся. Какая самодеятельность войск! Концентрация советских войску границы свидетельствует о том, что Жуков опять грешит против истины, а Василевский, защищая честь Генерального штаба, сквозь зубы «проговаривается». Мощные группировки стягивались как раз туда, куда предусматривалось планом 15 мая -- в Львовский и Белостокский выступы. Наивно думать, будто такое опасное для обороны выдвижение возможно без соответствующих указаний из Москвы.

Для целей нашего исследования важны и представления о направлении немецких ударов, изложенные в плане 15 мая. Советский Генеральный штаб ожидает, что немцы будут развивать стратегические «клещи». Поэтому главное внимание уделяется ударам на Ко-вель -- Ровно -- Киев (южное направление) и на Вильно -- Ригу (северное). Но в начале мая значительная часть сил вторжения уже была переброшена на восточный театр, и советский Генштаб с удивлением обнаруживает сосредоточение ударных группировок напротив Бреста и в Сувалках. Главный удар в центре -- стратегическое безумие, да и сил у немцев для этого пока совершенно недостаточно. Зачем же они сосредотачивают там войска? Советские стратеги считают, что здесь готовится вспомогательная операция, о которой они пишут в связи с угрозой северного удара -- «короткие, концентрические удары» по линиям Сувалки -- Волковыск и Брест -- Баранови-чи. В действительности немцы планировали более глубокие и более сильные удары общим направлением на Смоленск. На практике получится замкнуть кольцо окружения не у Волковыска и Барановичей (слишком мелко), а у Минска. Глубину удара в центре фронта советское командование недооценило. Не будем спешить с обвинениями -- это действительно было невероятно.

Исследования последнего времени показывают, что план 15 мая -- не реакция на сосредоточение. Он -- финальный аккорд целой симфонии военного планирования, в основе которого лежит как раз идея упреждающего удара. План такого удара был не ответом на действия германского командования, а ответом на угрозу в целом. Сосредоточение германских войск ожидалось, и было незримой частью советского плана, которая облегчала его выполнение.

Целый ряд историков (В.Н. Киселев, В.Д. Данилов, П.Н. Бобылев, Ю.А. Горькое, М.И. Мельтюхов) сходится во мнении, что план 15 мая был утвержден, так как сосредоточение войск велось в соответствии с ним.

Ничего подобного переходу от обороны к наступлению советскими планами не предусматривается. Тем более что, как разъясняет М.И. Мельтюхов, «сам переход от обороны к наступлению, столь простой в абстракции, является очень сложным процессом, требующим тщательной и всесторонней подготовки...» Но «оборонцы» приводят множество примеров подготовки различных советских частей именно к обороне. Но важно понять, на каких участках велась эта подготовка.

Необходимо взглянуть на картину «сверху». Вполне естественно, что наступление планировалось только в нескольких местах. Северный фронт должен был обеспечивать оборону Ленинграда и Мурманска. Оборонительные задачи ставились и перед Северо-Западным фронтом, а отчасти и перед другими фронтами в первые дни войны. Зато из Львовского выступа мощная советская группировка должна была наступать на Краков. Белостокский выступ становился базой для удара по Варшаве и отсечения восточнопрусской группировки противника.

«Оборонцы» настаивают: «Задачи, поставленные новым подразделениям к середине мая, не оставляют каких-либо сомнений в однозначно оборонительном характере их развертывания». А вот М. И. Мельтюхов, изучавший доступные документы советского военного планирования, усомнился в этой «однозначности». В плане 11 марта ставилась задача ударом на Люблин, Краков и Радом разгромить основные силы Германии, «отрезать Германию от балканских стран, лишить ее основных экономических баз» и развернуть наступление на Данциг, Берлин, Прагу и Вену. Здесь же была указана предположительная дата начала войны -- 12 июня. Но 12 июня ничего не произошло. Дата была перенесена?

СРОКИ И СИГНАЛЫ

Получается, Сталин допустил трагическую ошибку с датой удара. Если бы он не промедлил, а ударил за десять дней до нападения Гитлера, то Вермахт попал бы под такой же сокрушительный удар, как Красная Армия в реальности десять дней спустя. Но остается вопрос -- почему Сталин промедлил? Во-первых, Красной Армии требовалось больше времени для подготовки к удару. Во-вторых, как это ни парадоксально звучит, Вермахт, с точки зрения Сталина, не был готов для того, чтобы попасть под советский удар. И в этом заключалась главная ошибка Сталина.

Если ударить по Вермахту в момент, когда его войска еще находятся в глубине территории противника, когда Гитлер может быстро собрать сильный кулак в центре фронта -- против советской ударной группировки, то все дело может провалиться. Советская разведка внимательно следила, когда немцы сосредоточат в ожидавшихся местах достаточное количество сил. К 12 июня немцы еще не собрали этих сил. Не сделали они этого и 22 июня. Гитлер сосредоточил против СССР гораздо меньше сил, чем ожидало советское командование. Он недооценивал военную мощь СССР. Советское командование знало, что с такими силами воевать против СССР -- безумие. Поэтому и не ожидало удара. К тому же крупная группировка Вермахта все еще располагалась почти в центре фронта (это была группа армий «Центр»). С точки зрения советских ожиданий это значило, что немцы еще далеки от своих исходных позиций. Сейчас их важно не спугнуть -- иначе они смогут парировать советский «упреждающий удар».

Но подготовка к первому удару не терпела «обратного хода». Сосредоточив войска у западной границы, их нельзя было вернуть назад. Нужно было действовать до зимы. Сталин стремился к тому, чтобы дождаться сосредоточения врага. Но если дождаться не выйдет -- придется бить самим. Но это было уже не так выгодно Сталину, как рассчитанный контрудар.

В то же время темп развертывания РККА практически исключает дату 6 июля, на которой настаивает В. Суворов. Сталин не успевал не только к 12 июня, но и к 6 июля. Так, например, несмотря на строжайшую экономию горючего, которая даже мешала подготовке летчиков и танкистов, план накопления горюче-смазочных материалов в первом квартале 1941 г. не был выполнен. И это в стране, которая сама добывала нефть. Требовались слишком большие запасы. К тому же изготовлению качественного бензина препятствовало эмбарго со стороны США, введенное после нападения СССР на Финляндию. Так или иначе, недопоставки должны были быть погашены в третьем квартале. К осени.

Опираясь на доступные ныне данные, М.И. Мельтюхов утверждает: «Содержание советских оперативных планов, директивных идеологических документов ЦКВКП (б) и военной пропаганды наряду с данными о непосредственных военных приготовлениях Красной Армии к наступлению недвусмысленно свидетельствует о намерении советского руководства совершить летом 1941 г. нападение на Германию... Доступные ныне источники показывают, что полное сосредоточение и развертывание Красной Армии на Западном ТВД должно было завершиться к 15 июля 1941 г., поэтому эта дата может служить нижней границей в поисках точного ответа на вопрос о сроке готовившегося советского нападения на Германию».

Этот срок можно передвинуть еще сильнее. Есть немало признаков, которые косвенно свидетельствуют, что Сталин ожидал столкновение в конце лета -- начале осени. Так, например, 10 июня 1941 г. ближайшему помощнику Сталина А. Жданову был предоставлен отпуск не на месяц, как просил начальник лечебного управления, а на полтора месяца. Это секретное решение принял Сталин. До 25 июля 1941 г. Жданов мог отдыхать. «Была ли вообще запланирована точная дата?» -- спрашивает М. И. Мельтюхов. Скорее -- предельный срок. Ожидая, когда же Гитлер сосредоточит свои войска в достаточных количествах, Сталин, вероятнее всего, имел и предельный срок, к которому Красная Армия должна была ударить в любом случае, чтобы успеть до зимы. Например, 1 августа (дата, фигурировавшая на игре января 1941 г.) или, скажем, 1 сентября, к началу осени (чтобы завершить кампанию к зиме).

Сроки Гитлера были более конкретны. Но непостоянны. Он планировал удар по СССР сначала на 1 мая, затем на 15--16 мая, но в связи с подготовкой нападения на балканские страны в марте срок был перенесен на 22 июня. А вот на проведение самой операции сроки ставились не жестко, и в этом заключался большой недостаток плана «Барбаросса», если вспомнить, что уже в октябре в России начинается время распутицы, а в декабре -- морозы.

Авторы плана считали, что есть реальная возможность полностью разгромить Красную армию восточнее Днепра и Западной Двины: «Замысел немцев должен сводиться к тому, чтобы с помощью танковых клиньев не допустить создания русскими сплошного оборонительного фронта западнее этих двух рек», -- докладывал начальник Генерального штаба сухопутных войск Ф. Гальдер. Гитлер 18 декабря 1940 г. утвердил эту идею. Почему германское командование строило свои предположения на таком шатком допущении -- русские примут бой у границы и не воспользуются своим главным географическим преимуществом -- пространством? Первый аргумент в пользу этого привел Гальдер: «Если же они будут отходить дальше, они не смогут защитить свои промышленные районы». Гальдеру, как и Гитлеру, не могло прийти в голову, что коммунисты могут организовать погрузку промышленного оборудования на железнодорожные колеса и, подобно кочевникам прошлого, откочевать на восток, где в неимоверно тяжелых условиях дождей и морозов запустить это производство снова. Немцы привыкли брать производство завоеванных стран неповрежденным и использовать его на благо новых побед. С Советским Союзом так не получится.

Второе основание верить, что русские примут решающий бой у границы всеми своими силами, доставляла разведка. Красная Армия весь 1941 г. шла к границе. Гитлер и его генералы недооценивали размеры советской военной мощи и считали, что движущиеся к границе армии -- это все, что есть у Сталина. При этом, как мы увидим, Гитлер не верил в возможность нападения со стороны СССР. Почему же Сталин согнал к границе такую массу войск? Чтобы именно здесь дать решающее сражение -- пан или пропал. Подобную версию до сих пор отстаивают некоторые наши «оборонцы». Но историки уже знают о поправке, которая стала для Гитлера неприятным сюрпризом -- у Сталина была возможность сформировать еще не один стратегический эшелон. Это позволяло создать оборонительный фронт восточнее Днепра и Западной Двины, даже если бы немцам действительно удалось полностью разгромить все фронты РККА западнее двух рек. Таким образом, «Барбаросса» в самой своей основе была авантюрой. Сталин не думал, что Гитлер настолько авантюристичен, чтобы строить план войны на таких газообразных основаниях.

«НО РАЗВЕДКА ДОЛОЖИЛА ТОЧНО»?

Что знал Сталин о приготовлениях Гитлера? Городецкий поторопился признать, что «в распоряжении Сталина находились точные разведывательные данные о развертывании и намерениях немецких войск, полученные из различных источников». Но это неверно. Данные были неточными и неполными. «В 1939 -- начале 1941 г. внешняя разведка восстанавливала свои агентурные позиции в капиталистических странах. Однако в Германии важнейшие объекты разведывательного проникновения, такие, как непосредственное окружение Гитлера, высшее руководство национал-социалистской партии, Вермахта, спецслужб, в которых разведка могла бы получать информацию о политических решениях руководства Третьего рейха, остались без достаточно полного агентурного прикрытия». В результате информация о намерениях Гитлера была неполной, перемешанной с дезинформацией и доходила до Сталина с существенным запозданием. И то, что в результате получалось, очень удачно укладывалось в модель стратегических «клещей», а не главного удара в центре.

В сентябре 1940 г. агент Корсиканец сообщил: «Целью войны является отторжение от Советского Союза части европейской территории СССР, от Ленинграда до Черного моря, и создание на этой территории государства, целиком зависящего от Германии». Утопия? Но это же вариант Брестского мира, на который большевики согласились в тяжелых условиях 1918 г. Почему Сталин должен считать невероятным, что Гитлер может надеяться на новый Брест? И достичь нового Брестского мира удобнее всего именно с помощью стратегических «клещей». За один сезон захватить Ленинград и Украину, после чего под угрозой наступления на Москву заставить СССР пойти на унизительный, но спасительный мир.

Информация, поступавшая из Германии уже в апреле, позволяла сделать вывод, что немцы стремятся к установлению контроля над Украиной по причине продовольственного кризиса: по сведениям, полученным от графа фон Гагена, «работающего в комитете по 4-летнему плану над вопросами планирования и внутреннего снабжения Германии зерном и являющегося близким сотрудником Геринга, Га-ген весьма обеспокоен проблемой зерновых запасов в Германии, ибо созданный перед войной запас зерна в 6,5 млн т фактически уже исчерпан... Германии пришлось 2 млн т пшеницы поставить Испании, 1,5 млн Франции и, кроме того, Италии, Голландии и Бельгии... Надо искать новые источники получения пшеницы».

Картина, которая возникала при анализе данных разведки, подтверждала вариант стратегических «клещей». Собственно, и само слово «клещи», которым мы до сих пор условно характеризовали советские представления о планах противника, взято из советских разведсводок. «По документам, проходящим через руки источника, видно, что объектами главного удара первоначально должны явиться Мурманск, Мурманская железная дорога, Вильно, Белосток, Кишинев и что германское командование будет стремиться путем обхода с севера, из Восточной Пруссии, и с юга, из Румынии, создать клещи, которые постепенно будут смыкаться в целях окружения Красной Армии, расположенной на границе генерал-губернаторства». Этот план войны как нельзя лучше соответствовал советскому представлению об оптимальном развертывании сил противника, чтобы он был «готов» попасть под советский «упреждающий удар».

Сравнение разведанных СССР и Германии друг о друге приводит к выводу, что представление германского руководства о силах СССР было занижено, а мнение советского руководства об их качестве -- завышено. Соответственно в Кремле ждали, что для войны с СССР Гитлер должен сосредоточить гораздо больше сил, а Гитлер был уверен, что справится меньшими. Но и реальную группировку противника советская разведка полностью вскрыть не смогла. Разведсводка 31 мая 1941 г. предполагала, что Германия сосредоточила против Великобритании больше сил, чем против СССР. В действительности к 21 июня против СССР было развернуто 62% германских дивизий. Разведка недоглядела одну группу армий из трех (что подтверждало вариант стратегических «клещей»), одну армию из семи и не обнаружила танковые группы. Проводимые советской разведкой расчеты сил, которые Германия бросит против СССР, «были чрезмерно завышены, а их сопоставление с оценкой германской группировки у границ СССР показывало, что процесс сосредоточение Вермахта для войны с СССР еще далек от завершения».

Данные разведки были противоречивы. Сталин понимал, что существует высокая вероятность нападения, но не имел достоверных сведений о сроках удара. Ему оставалось руководствоваться «лакмусовыми бумажками», признаками, которые говорят о готовности Германии к нанесению удара.

Поступала дезинформация о том, что, как и в предыдущих ситуациях, Гитлер сначала прибегнет к политическому давлению, чтобы установить контроль над Украиной бескровным путем. «5 мая 1941 г. поступила информация... Корсиканца о том, что концентрация немецких войск есть средство ведения «войны нервов», чтобы побудить СССР принять следующие условия Германии: СССР должен дать гарантии вступления в войну против Англии на стороне держав «оси». В качестве «залога» будут оккупированы Украина и Прибалтика... 8 мая советскому руководству было доложено сообщение Старшины, в котором говорилось, что нападение на СССР не снимается с повестки дня, но немцы сначала предъявят Советскому Союзу ультиматум...» Версия о том, что Гитлер вернулся к идеям конца 1938 г. об отторжении Украины от СССР (в отличие от полного уничтожения СССР), казалось бы, подтверждалась и поведением украинских националистов. Через четыре дня после принятия плана «Барбаросса» была принята директива «О едином генеральном плане повстанческого штаба Организации украинских националистов», в которой говорилось: «Украина находится накануне вооруженного восстания, сразу же после выступления немецкой армии миллионы людей возьмут оружие, чтобы уничтожить Советы и создать свое украинское государство... в союзе с немцами». При таких настроениях украинских националистов их легко было использовать для давления на СССР по чехословацкому сценарию -- восстания, инспирированные извне, военные угрозы с требованием предоставления Украине «независимости». «Политический блицкриг» должен был предшествовать военному, что стало бы для Сталина хорошим сигналом для «упреждающего удара». Демонстрируя уступчивость в малом (соблюдение плана хозяйственных поставок Германии при нарушениях графика немцами, терпимость к нарушению воздушного пространства СССР немецкими самолетами), Сталин провоцировал Гитлера на требования больших уступок, на ультиматум. Конечно, Сталин не был настолько безрассуден, чтобы опираться в своих расчетах только на этот ультиматум. Не будет ультиматума -- не беда. Есть и более важный показатель -- сосредоточение войск. Но ведь и их пока недостаточно, чтобы бросить вызов огромной военной машине СССР.

Но, на беду, советская секретность не позволила Гитлеру составить представление о действительных размерах этой машины, и он готов был начать наступление гораздо меньшими силами, чем ожидал Сталин. Основой логики «упреждающего удара» был расчет на то, что удастся выявить сосредоточение немецких войск для удара по СССР. Но Гитлер был нелогичен, и его удар оказался невероятным сюрпризом и по времени, и по силам, и по направлению главного удара.

МАЙСКАЯ ТРЕВОГА

Немцы начали переброски войск на Восточный фронт в феврале 1941 г. Они опережали противника, тем более что планировалось сосредоточить меньше сил, чем ожидал Сталин. Но в апреле ситуация изменилась. Гитлер принял решение перенести удар по СССР с мая на июнь, а Сталин как раз узнал о том, что нападение готовится на май.

1 мая 1941 г. Сталину стало известно о сообщении агента Старшины: «Вопрос о вступлении Германии против Советского Союза решен окончательно, и начало его следует ожидать со дня надень». Это казалось странным -- на границе с СССР было по-прежнему слишком мало сил. Но в апреле по разведывательным каналам поступало слишком много тревожной информации. 29 апреля, выступая перед офицерским корпусом, Гитлер говорил: «В ближайшее время произойдут события, которые многим покажутся непонятными. Однако мероприятия, которые мы намечаем, являются государственной необходимостью, так как красная чернь поднимает голову над Европой». Нарком госбезопасности СССР В. Н. Меркулов докладывал Сталину, Молотову и Берии, что «начиная со второй половины апреля с.г. ряд сотрудников германского посольства отправляет из СССР в Германию членов своих семей и особо ценные вещи». Такие события происходят во время военной тревоги. Война может начаться в любое время. В начале мая из Варшавы сообщали: «О предстоящей войне между Германией и Советским Союзом немецкие офицеры и солдаты говорят совершенно открыто, как о деле уже решенном. Война якобы должна начаться после окончания весенних полевых работ. Немецкие солдаты, со слов своих офицеров, утверждают, что захват Украины немецкой армией якобы обеспечен изнутри хорошо работающей на территории СССР пятой колонной.

С 10 по 20 апреля германские войска двигались через Варшаву на восток беспрерывно...». Сталин мог задаться вопросом: может быть, мы недосмотрели и Гитлер все-таки готов к войне?

Гитлер действительно сначала планировал нанести удар в середине мая. К концу апреля эти сведения, уже устаревшие, могли дойти до Старшины. Советское руководство стало готовиться к отражению возможного удара. Наступательная группировка РККА еще не сформировалась. Если Гитлер нападет сейчас, то мартовский план упреждающего удара осуществить не удастся. Как же так, неужели не разглядели сосредоточения немецких войск?

Так началась майская «военная тревога» 1941 г. В тугой узел завязались сразу несколько событий -- речь Сталина перед офицерами 5 мая, назначение Сталина председателем Совнаркома 6 мая, полет Гесса 10 мая, разработка нового плана упреждающего удара 15 мая, высадка немцев на Крите 20 мая.

Сталин ждал сообщения о подготовке Гитлера к войне. Уже в конце апреля он пришел к выводу, что война с Германией может произойти в самое ближайшее время, никакого «рокового самообмана» на этот счет не существовало. 24 апреля Сталин позвонил Эренбургу и предложил ему заострить антифашистскую направленность романа «Падение Парижа». «Звонок Сталина Эренбургу явился своеобразным сигналом, свидетельствовавшим о решении большевистского руководства вновь взять на вооружение в пропаганде антифашистские мотивы».

4 мая Политбюро утвердило решение о назначении Сталина председателем Совета народных комиссаров. Публично об этом было объявлено 5 мая. Принятие Сталиным ключевого государственного поста с 6 мая означало, что в ближайшее время он собирается активно действовать на международной арене. Обладая всей полнотой власти внутри страны, теперь Сталин должен был обладать и формальными атрибутами власти, которые позволяли бы ему на равных встречаться с мировыми лидерами. По мнению В. А. Невежина, это значило, что «Сталин сам решил проявить инициативу и приступить к активным действиям в преддверии назревавшей вооруженной схватки с Германией».

Направление, в котором будет развиваться эта инициатива, было раскрыто Сталиным в знаменитой речи передвоенным руководством страны и выпускниками военных академий, которую он произнес 5 мая.

Одна из ключевых идей этой речи -- изменение роли Германии в современном мире: «Германия начинала войну и шла в первый период под лозунгом освобождения от гнета Версальского мира. Этот лозунг был популярен, встречал поддержку и сочувствие всех обиженных Версалем. Сейчас обстановка изменилась». Сталин сравнивает Гитлера с Наполеоном, намекая на перспективу новой Отечественной войны.

Будет ли СССР придерживаться оборонительной стратегии? В ответ на тост за мирную сталинскую внешнюю политику Сталин возражает: «Разрешите внести поправку. Мирная политика обеспечивала мир нашей стране. Мирная политика -- дело хорошее. Мы до поры до времени проводили линию на оборону -- до тех пор, пока не перевооружили нашу армию, не снабдили армию современными средствами борьбы. А теперь, когда мы нашу армию реконструировали, насытили техникой для современного боя, когда мы стали сильны -- теперь надо перейти от обороны к наступлению.

Проводя оборону нашей страны, мы обязаны действовать наступательным образом. От обороны перейти к военной политике наступательных действий. Нам необходимо перестроить наше воспитание, нашу пропаганду, агитацию, нашу печать в наступательном духе. Красная Армия есть современная армия, а современная армия -- армия наступательная».

«Антигерманская направленность сталинской речи 5 мая 1941 г. в сочетании с апологией Красной Армии не оставляли сомнения, что ближайшим военным противником станет Вермахт», -- комментирует В.А. Невежин. Более того, «сталинские указания немедленно были положены в основу начавшейся политико-идеологической кампании под «лозунгом наступательной войны».

Для «оборонцев» речь Сталина 5 мая -- серьезная проблема. Г. Городецкий считает, что ее «нужно анализировать на фоне усиливающегося конфликта с военным руководством, которое оказывало давление, требуя перехода к решительным действиям». Такие конфликты Сталин разрешал посредством НКВД. С 1938 г. до 22 июня 1941 г. никакой почвы для конфликта Сталина с военным руководством не было и быть не могло. Сталин и без того решительно перебрасывал на запад армию за армией. Доказательством «усиливающегося конфликта» являются показанные Г. Городецкому Л. Безы-менским воспоминания Н. Лащенко о рассказе Тимошенко о беседе со Сталиным на повышенных тонах. Очень убедительно. Такой тройной пересказ может привести к полному искажению контекста. Вроде бы Сталин ругал Тимошенко и даже угрожал ему расстрелом за то, что тот провоцирует войну. Досталось и Жукову. Бросаются в глаза такие фразы Сталина, которые вспомнил Лащенко (их, правда, не слышавший, но слышавший версию Тимошенко): «Если вы будете там на границе дразнить немцев, двигать войска без нашего разрешения, тогда головы полетят, имейте в виду». Санкционируя движение войск к границе (без санкции Сталина такое выдвижение было невозможно), вождь требовал четкого выполнения своих указаний, боясь «спугнуть» противника. За малейшие отклонения от инструкций генералам действительно могло доставаться. Г. Городецкий, вероятно, пал жертвой версии, которая сознательно распространялась советской разведкой и, соответственно, отложилась в источниках. П. Судоплатов вспоминал: «Мы подкинули дезинформацию о том, что якобы Сталин выступает последовательным сторонником мирного урегулирования соглашений, в отличие от военных кругов СССР, придерживающихся жестких позиций военного противостояния Германии».

Все же и Г. Городецкий признает, что советские стратеги предусматривали «превентивные действия. Нацеленность на превентивный удар была лишена агрессивной направленности, поскольку он считался законным лишь в случае начала мобилизации и развертывания войск противником». Это значит, что версия В. Суворова является «мифом» (какхарактеризует ее Г. Городецкий) лишь отчасти. Во-первых, конечно, в ее эмоционально-идеологической части, о чем мы уже говорили. В обстановке 1939--1941 гг. можно говорить об агрессивности антигерманских намерений Сталина, только признавая миролюбие Гитлера. Во-вторых, не Сталин определял сроки подготовки к войне. Германия была мобилизована, признаки развертывания ее сил на востоке были уже в 1940 г. Так что моральное оправдание для «превентивного удара» налицо, и если бы книга Г. Городецкого называлась не «Миф «Ледокола»» (требование конъюнктуры), а, скажем, «Полет Гесса» (которому в книге посвящено больше места, чем собственно В. Суворову), то израильский автор мог бы признать, что объект его критики частично прав.

Полет Гесса и вообще неясность англо-германских отношений осложняли принятие решений в Москве. Одновременно с поступлением тревожных сигналов о переброске войск на восток (а не в сторону Англии) возникли опасения, что Гитлер вообще может договориться с британцами о мире. Такой мир мог быть прелюдией к нападению на СССР -- Гитлер развязывал себе руки на Западе. «Уже в начале марта 1941 г. советскому правительству по разведывательным каналам стало известно, что Гитлер отказался от планов вторжения в Великобританию». При этом Сталин не знал, что Гитлер увязывает нападение на СССР с задачей победы над Великобританией. Не знали этого и англичане, только усиливая своими высказываниями подозрительность Сталина. Посол С. Криппс в марте 1941 г. предлагал такой сценарий: «Если Гитлер убедится, что он не сумеет победить Англию до того, как Америка сможет оказать ей помощь, он попытается заключить мир с Англией на следующих условиях: восстановление Франции, Бельгии и Голландии и захват СССР.

Эти условия мира имеют хорошие шансы на то, чтобы они были приняты Англией, потому что как в Англии, так и в Америке имеются влиятельные группы, которые хотят видеть СССР уничтоженным, и, если положение Англии ухудшится, они сумеют принудить правительство принять гитлеровские условия мира. В этом случае Гитлер очень быстро совершит нападение на СССР».

10 мая один из ближайших сподвижников Гитлера Р. Гесс, перелетев на самолете в Британию, высадился на территории противника с парашютом. Он был немедленно арестован. Гитлер выжидал день.

К вечеру 10 мая стало известно, что к Гессу за Ла-Маншем не отнеслись серьезно, и Гитлер объявил его перебежчиком. Л. Безымен-ский считал, что «Гессу было поручено предпринять последнюю попытку создания единой общеевропейской коалиции». Однако он не приводит доказательств того, что Гесс получил от Гитлера прямое указание на полет.

Гесс считал, что война на два фронта может привести к гибели Германии, и надеялся, что Гитлер, не решавшийся прямо отдать указание искать мира, одобрит инициативу Гесса в случае ее успеха. Фактический соавтор «Майн кампф» говорил своему адъютанту накануне полета: «Я уверен, что понимаю мысли фюрера лучше, чем кто-нибудь другой из его окружения». Гесса вдохновляли и тайные консультации, которые через посредников велись в Швейцарии. Но на уровень прямых англо-германских переговоров они так и не вышли. Гесс надеялся ускорить процесс накануне советско-германской войны, опираясь на бывших партнеров Германии по Мюнхену. Высадившись в Англии, он попросил встречи с лордом Гамильтоном. Встреча состоялась под контролем британских спецслужб -- «мюн-хенцы» уже потеряли власть. Заместителю фюрера предстояло провести остаток дней в заключении. Но от Гесса британцы получили стратегическую информацию -- Германия планирует предъявить ультиматум СССР, и если он не уступит -- начать войну. Эти сведения не соответствовали действительности.

Некоторое время в СССР не знали, чем вызван этот невероятный полет заместителя фюрера. То ли Гесс сошел с ума, то ли это -- хитрая игра Гитлера, которая может кончиться внезапным заключением англо-германского мира.

Молотов рассказывал: «Когда мы прочитали об этом, то прямо ошалели! Это же надо! Не только сам сел за управление самолетом, но и выбросился с парашютом, когда кончился бензин... Гесс назвал себя чужим именем. Чем не подвиг разведчика?! Сталин спросил у меня, кто бы из наших членов Политбюро способен был решиться на такое? Я порекомендовал Маленкова, поскольку он шефствовал в ЦК над авиацией. Смеху было. Сталин предложил сбросить Маленкова на парашюте к Гитлеру, пусть, мол, усовестит его не нападать на СССР. А тут как раз и Маленков зашел в кабинет. Мы так хохотали, будто умом тронулись...» Комментируя эту веселую сцену, М.И. Мельтюхов пишет: «Но смех смехом, а ситуация становилась все более запутанной; для того, чтобы разобраться в ней, требовалось время. Вероятно, именно в эти критические дни в Кремле было решено отложить советское нападение на Германию, запланированное на 12 июня 1941 г. Вместе с тем полностью прекратить военные приготовления было, скорее всего, невозможно, не ломая полностью все расчеты и планы. Поэтому начавшееся 13--22 мая сосредоточение советских войск на западной границе было замедлено и проходило при сохранении мирного графика работы железных дорог».

Но именно 13 мая началось выдвижение на запад армий стратегического резерва. Это произошло уже после полета Гесса. Так что полет мог вызвать не замедление выдвижения войск, а его начало. Вся история с Гессом могла смущать советское руководство только до 20 мая, когда на Крит, занятый британцами, посыпались немецкие парашютисты. Стало ясно, что англичане и немцы не договорились и война между ними выходит на новый виток. После этого выдвижение советских войск стало проходить уже в более спокойном режиме.

Замедление движения советских войск было связано скорее с военно-стратегическими обстоятельствами, чем с политическими. Военная тревога мая началась до того, как советское командование успело перебросить достаточное количество войск для подготовки упреждающего удара. Пришлось придерживать войска в резерве.

НЕИЗВЕСТНОСТЬ

Сообщения о грядущем нападении при всей их серьезности казались странными. Гитлер перебрасывал войска, но все же их было еще мало, и направлялись они не туда, куда ожидалось. Сталин отнесся к предупреждениям разведки серьезно, предпринял важные политические шаги, а разведка -- подвела. В середине мая никто на СССР не напал (никто же не знал, что Гитлер просто перенес сроки). Отсюда отношение Сталина к дальнейшим сообщениям источников о нападении 22 июня. 16 июня Меркулов передал. Сталину сообщение тех же источников, что сигнализировали о возможности нападения в мае: «Все военные мероприятия по подготовке вооруженного выступления против СССР полностью закончены, и удар можно ожидать в любое время». Сталин грубо обругал эти источники. Его принято осуждать за это. А почему Сталин должен был верить людям, которые передали стратегическую дезинформацию в мае? «Сталин был раздражен, как видно из его хулиганской резолюции на докладе Меркулова, не только утверждениями о военном столкновении с Гитлером в ближайшие дни, но и тем, что «Красная капелла» неоднократно сообщала противоречивые данные о намерениях гитлеровского руководства и сроках начала войны».

Но и другие индикаторы не показывали «нужного» сосредоточения Вермахта ни в мае, ни в июне. Оперативные сводки НКВД УССР в НКВД СССР, составленные по донесениям погранотрядов, 16 мая 1941 г. выглядели тревожно: «По границе с СССР сконцентрировано около 3 млн немецких войск... Населению: Бельз, Кристинополь, Варенж, Цеблув, Осердув, Вежбенж, Минцув, Русин, Жабче и Ба-ратин официально объявлено о прекращении полевых работ и невыезде из населенных пунктов в течение 5 дней. Подугрозой смерти запрещено всякое движение по дорогам: Бельз, Варенж, Угринув, Мирче и Грубешов». Но в действительности такие сводки успокаивали. Сейчас нападения не будет. Не может же Вермахт напасть, имея всего-навсего три миллиона солдат. Значит, тревога -- ложная, и есть еще время. К 20 мая это стало очевидным. А 22 мая началась скрытная переброска к советской границе ударных сил Вермахта.

15 мая был завершен новый, доработанный план упреждающего удара. Понятно, что теперь времени на его подготовку до 12 июня уже не оставалось, и эта дата канула в Лету. Новой даты не было -- «обжегшись» на «недостоверных» сообщениях середины мая, решили ориентироваться на более достоверные показатели -- данные о сосредоточении немецких войск. К тому же стало ясно, что выдержать темпы подготовки советской военной машины к 12 июня невозможно -- необходимые запасы горючего и боеприпасов можно было накопить только в третьем квартале.

Во второй половине мая военная тревога прошла. Казалось, что Гитлер все глубже втягивается в борьбу с британцами. Движущиеся из Индии британские войска были остановлены иракским правительством 28 апреля. Ирак был подмандатной территорией Великобритании, но теперь зависимые народы пытались воспользоваться ситуацией, чтобы скинуть колониальное иго. Вместо того чтобы действовать против немецкого натиска в Северной Африке, британцам пришлось заняться подавлением восстания в Ираке. Вишистское правительство Франции стало помогать Ираку из Сирии, британцы вторглись в Сирию. 31 мая с Ираком удалось справиться. Но к этому моменту Британия потеряла Крит -- свой «непотопляемый авианосец» у берегов Греции. Критскую десантную операцию рассматривали как репетицию высадки на Британские острова.

В Москве питали надежды на то, что ближневосточный конфликт увлечет Гитлера и позволит СССР лучше подготовиться к удару. Разведка подтверждала эти надежды: «Положение с бензином настолько осложнилось, что немцы намерены, во что бы то ни стало форсировать наступление на Ирак... Наступление на Ирак предполагают производить со стороны Египта и через Турцию...». «Ситуация, складывавшаяся на Ближнем Востоке и вокруг него, позволяла советскому руководству надеяться, что Гитлер предпочтет войне против СССР разгром Британской колониальной империи».

Во второй половине мая Сталин надеялся, что Гитлер на время отвлекся от СССР, что у западных границ еще нет достаточных для нападения сил. Но к началу июня Гитлер обезопасил себя со стороны Крита и в то же время потерял надежду на ближневосточный успех. Угроза столкновения снова возросла. В этих условиях началось выдвижение первого и второго стратегических эшелонов Красной Армии ближе к границе.

Сталин мог рассчитывать, что Гитлеру понадобится значительное время на переброску войск, ведь ожидаемые силы противника преувеличивались, а наличные у границы недооценивались. Чтобы не спугнуть Гитлера, Сталин продолжил опровергать слухи о близящемся конфликте.

14 июня ТАСС публиковал сообщения с опровержением слухов о возможности советско-германского конфликта: «СССР, как это вытекает из его мирной политики, соблюдал и намерен соблюдать условия советско-германского пакта о ненападении, ввиду чего слухи о том, что СССР готовится к войне с Германией, являются лживыми и провокационными». Как раз 14 июня из приграничных регионов началось массовое выселение всех «ненадежных элементов».

Нельзя сказать, что советское военное руководство вовсе не реагировало на тревожные сигналы о возможности германского нападения. 15 июня Прибалтийский военный округ был приведен в боевую готовность. Это логично -- здесь ожидается наиболее опасное нападение. Юго-Западный фронт в боевую готовность пока не приводится, чтобы не спугнуть немцев. Ведь именно этот фронт должен наносить главный удар. Немцы не должны этого понять. Фронт и так уже располагал такими силами, что казалось: он в любом случае отразит удар. В направлении Западного фронта не ожидали сильного удара, особенно теми силами, которыми располагали немцы (ведь была выявлена далеко не вся группировка). Тем не менее 15 июня началась выдача боеприпасов в войсках приграничных военных округов. В июне в армии были отменены отпуска. Впрочем, все это могло быть уже начальной фазой сосредоточения советских сил вторжения. 19 июня Тимошенко приказал замаскировать военные объекты (эта мера была запоздалой, так как немцы уже провели фотографирование советской территории). Флоты были приведены в боевую готовность номер 2. В это время было уже очевидно, что германская армия опасно сосредотачивается у самой границы. Разведка Прибалтийского военного округа докладывала 20 июня: «Немецкие войска продолжают выдвигаться непосредственно к границе, одновременно подтягивают новые части в погранзону из глубины». Что-то не сходилось. Все «контрольные показатели» были в норме, Гитлер был явно не готов к серьезной войне, и вдруг одна из «контрольных лампочек» загорелась красным светом. Недостаточная, по мнению Сталина и его генералов, группировка немцев стала выдвигаться для удара. Советская военная машина еще не была полностью готова к выполнению своего плана, так как прежде казалось, что на подготовку есть еще два-три месяца. Теперь предстояло отражать удар тем, что собрали. Но и это были немалые силы. Оставалась надежда, что Гитлер «блефует» и у Сталина еще есть время. Важно было быть предельно осторожными, чтобы не выдать задуманную Сталиным комбинацию. Отсюда -- многочисленные предупреждения о необходимости «избегать провокаций». На всякий случай приграничные дивизии были оттянуты от границы. Каждая неделя выигранного времени позволяла в ускоренном порядке собирать ударные группировки в соответствии с первоначально намеченным планом. Тимошенко говорил Мерецкову 21 июня: «Выиграть время во что бы то ни стало! Еще месяц, еще полмесяца, еще неделю. Война, возможно, начнется завтра. Но нужно попытаться использовать все, чтобы она завтра не началась... Не поддаваться на провокации... Не плыть по течению, а контролировать события, подчинять их себе, направлять их в нужное русло, заставлять служить выработанной у нас концепции». Если Сталин и Тимошенко понимают, что СССР не готов к войне и не будет готов в 1941 г., то как промедление на месяц и неделю может помочь «выработанной у нас концепции»? А вот если готовится упреждающий удар по сосредоточенной немецкой группировке, все встает на свои места. Немцы непонятным образом подготовились к удару быстрее, чем ожидалось. Нужно еще чуть-чуть времени, чтобы в ускоренном порядке достроить «нужное русло», чтобы направить по нему ход событий.

СОСЛАГАТЕЛЬНОЕ НАКЛОНЕНИЕ

Вновь и вновь историческое сознание возвращается к вопросу: а можно ли было предотвратить трагедию советско-германской войны? Если бы Сталин действительно пытался предотвратить войну, что бы ему следовало делать? Окружить страну линиями дотов и минных полей? Если бы Гитлер обнаружил, что западная граница СССР стала непроходимой, он, может быть, отложил бы удар до лучших времен. Но он не отказался бы от него. Потому что принципы мироустройства нацистов и коммунистов были несовместимы. Или господство национально-расовой элиты над «неполноценными» народами, или господство коммунистического центра над однородной массой «трудящихся». Если бы Сталин отдал Гитлеру на откуп право выбора времени решительной схватки, то СССР стал бы последней страной Евразии, которая была бы порабощена нацистами. Выстроить «линию Сталина» вдоль всех границ СССР было бы невозможно, как и противостоять вторжению со всех сторон Германии, Японии и их союзников, опирающихся на ресурсы всего Старого Света.

У Сталина был и другой путь оттянуть разгром -- стать гитлеровским сателлитом. Принять план завоевания британских колоний, начать войну с Великобританией (естественно, под общим руководством фюрера), увязнуть в Азиатской кампании. Ради самосохранения пришлось бы пересмотреть свою идеологию, добавив «национал-» и убрав коммунизм. Впрочем, это тоже не гарантировало от «ночи длинных ножей», если бы фюрер заподозрил, что вассал не вполне надежен. И внезапному удару с Запада нечего было бы противопоставить, так как силы Красной Армии были бы заняты на юге.

Можно понять Сталина, который противопоставил таким «оборонительным» стратегиям более гибкую политику подготовки к наступлению. Программа перевооружения и подготовки Вооруженных Сил СССР показывает, что Сталин предпочел бы нанести удар по Гитлеру в 1942 г. Но обстановка менялась, Гитлер не стал ждать оптимальных для Сталина сроков. И Сталину пришлось действовать теми средствами, которые у него были. Так и возникла идея «подловить» Гитлера в момент сосредоточения его войск, нанести «упреждающий удар». Идея, находящаяся на стыке оборонительной и наступательной стратегии. Если Гитлер начнет развертывание войск на стратегических направлениях, которые свидетельствуют о его готовности начать войну, мы тоже сосредоточимся, ударим, рассечем, разобьем. Если Гитлер по какой-то причине опять передумает... Что же, обратной дороги нет. Войска не могут ходить по стране туда-сюда, перенапрягая транспортную сеть и всю экономику. Сосредоточим максимально возможные силы к концу лета и ударим все равно. Агрессия? Пускай. Понятие агрессии, как объяснил Молотов в 1939 г., с началом европейской войны диалектически изменилось. После Мюнхенского сговора предотвратить поход Германии на восток все равно было нельзя. В случае успешного первого удара против сосредотачивающихся немецких войск (или, наоборот, на время отвлекающихся от советского направления) есть шанс выиграть неизбежную войну до того, как капитулирует Великобритания и в США снова победит изоляционизм.

Так что если бы Гитлер предпочел более реалистичный вариант нападения на СССР и сосредоточил против СССР группировку, которую Сталин счел бы опасной, то Красная Армия нанесла бы сокрушительный удар. И если бы Гитлер снова передумал и перенес сроки войны на 1942 г., то в августе -- сентябре советско-германская война началась бы уже с нападения СССР на Германию.

В исторической публицистике сложился образ Сталина как некоего гения злодейства, который создает дьявольские планы, предполагающие уничтожение всех врагов и обидчиков, их родственников и друзей, даже если они одновременно были и друзьями самого Сталина. При таком взгляде на Сталина он предстает пророком, который заранее может предугадывать ход событий на десятилетия вперед. Получается тот же культ личности Сталина, только окрашенный в мрачные тона.

Сталин хотя и выстраивал планы, как любой политик, но очень часто действовал по ситуации. Это характерно и для его внешней политики, и для борьбы за власть в партии. Ситуационизм Сталина часто граничил с авантюризмом, реакции на «структуру момента» были решительны и разрушительны, поскольку вождь не считался с соображениями гуманности. Но мотивы Сталина нельзя понять, если не считаться с обстановкой, которая вела вождя (чаще, чем он ее). При этом Сталин реагировал на опасные ситуации, по-своему логично просчитывая ходы и комбинации, что помогало ему находить решения, оптимальные с точки зрения борьбы за власть. Логичный игрок, Сталин проиграл ситуацию 1941 г. интуитивисту Гитлеру, который пренебрег законами логики и расчетами. Но интуиция -- плохой советчик в долгосрочной игре. Выиграв партию летом 1941 г., Гитлер проиграл судьбу Третьего рейха и собственную жизнь.

Что лежало на другой чаше исторических весов? Каковы могли быть результаты «войны Сталина», если бы удалось начать «упреждающий удар» так, как планировалось? В. Суворов рисует картину советского блицкрига. Немецкие танковые дивизии еще только перебрасываются, группы армий не сосредоточены. Немецкая авиация застигнута врасплох и понесла значительные потери. Советские механизированные корпуса вошли в прорыв. Орды танков БТ вырвались на автострады и едут на Берлин. Советские парашютисты высаживаются в тылу врага, перехватывают вместе с горными дивизиями линии снабжения Германии из Румынии. Военная машина Германии, оставшись без горючего, останавливается. Советские танки входят в Берлин. Советские самолеты уже везут десантников в столицы Европы и покоренных Европой колоний. В конце концов последняя страна мира становится союзной республикой СССР.