Ирано-иракская война и позиция мирового сообщества

В итоге, ситуация сложилась таким образом, что США и Ирак «друзьями» и союзниками в истинном смысле этого слова так и не стали. «Враг моего врага» оказался и моим врагом. Причины неудач политики США в отношении Ирака, ставшего в итоге их «врагом», во многом были связаны именно с серьезными стратегическими просчетами американской стороны.

Так, США на протяжении 1980-х гг. прямо или косвенно оказывали существенную военную поддержку Ираку: значительное ослабление контроля за экспортом товаров «двойного назначения», поставки американского оружия из стран региона, побуждение европейских государств к военному сотрудничеству с Ираком, предоставление разведданных о передвижении иранских войск и даже передача новейших технологий, необходимых для создания оружия массового поражения. Американская поддержка превысила уровень, необходимый для ослабления взаимного врага, тем более что значительная военная помощь С. Хусейну со стороны США продолжала оказываться уже по окончании боевых действий между Ираном и Ираком. Ирак в итоге получил возможность активно наращивать свой военный потенциал, в том числе в сфере химического и биологического вооружения, ракетостроения, и стал представлять угрозу, как для регионального баланса сил, так и для американских стратегических интересов в зоне Персидского залива.

Важно отметить, что полного совпадения интересов США и Ирака, а также приблизительно равной для обеих сторон выгоды от сотрудничества, как основы для складывания дружественных отношений, в реальности никогда не существовало. Да, был взаимный враг - Иран, однако цели, которые обе стороны преследовали на протяжении ирано-иракской войны, были различны. С. Хусейн ставил перед собой задачу нанести поражение режиму Хомейни и стать лидером в арабском мире. США же не были заинтересованы в сокрушительной победе Ирака и значительном его усилении за счет Ирана. По окончании войны агрессивность и региональные амбиции С. Хусейна шли вразрез с интересами лучшего американского друга, Израиля, а, следовательно, в значительной степени и самих США.

Наглядным примером нарушения принципа взаимной выгоды явилась позиция США в отношении связей Ирака с международным терроризмом, его курса в отношении арабо-израильского урегулирования и его роли в регионе. Вашингтон, рассчитывал, что оказываемая С. Хусейну поддержка окупится более «умеренным поведением» последнего, который прекратит свои связи с радикальными террористическими группировками, будет, играть конструктивную роль в решении арабо-израильского вопроса и станет гарантом региональной стабильности. Так, Ирак был исключен в 1982 г. из списка государств, «поощряющих терроризм», что в значительной степени способствовало получению им впоследствии многомиллионных сельскохозяйственных кредитов на выгодных условиях, товаров «двойного назначения» и т.д. При этом С. Хусейн не только не порвал связей с международными террористами, а напротив, согласно секретным докладам ЦРУ, оказывал им финансовую поддержку и «предоставлял убежище». Вашингтон же, в свою очередь, не предпринял никаких серьезных шагов, чтобы приструнить С. Хусейна и вернуть Ирак, обратно в «черный список» государств, «поощряющих терроризм». Это давало основание иракскому лидеру чувствовать себя вольготно и не бояться гневной реакции и жестких мер со стороны США. В вопросе арабо-израильского урегулирования Вашингтон рассчитывал на помощь и содействие со стороны Ирака. Но и в этом аспекте С. Хусейн никоим образом не демонстрировал намерения способствовать мирному урегулированию - на протяжении 1980-х гг. Ирак оказывал поддержку ООП и разного рода радикальным палестинским группировкам, высказывался в резкой форме в адрес «сионистского государства».

Экономическое сотрудничество также не сопровождалось совпадением целей и задач и не привело к получению каждой из сторон приблизительно равной выгоды. Вашингтон, полагая, что торговля - лучший ключ к установлению благоприятного политического климата в Ираке, пытался использовать экономические стимулы с целью усиления американского влияния на внутри- и внешнеполитический курс С. Хусейна. Хотя экономическое «вовлечение» Ирака принесло многим американским компаниям значительные финансовые дивиденды, приходится констатировать, что не все поставленные цели были, достигнуты. С. Хусейн не стал более умеренным и восприимчивым к влиянию США, не стал он и гарантом региональной стабильности и безопасности, продолжив разработки оружия массового поражения. Представляется, что отказ США от предоставления кредитов, сокращение импорта иракской нефти и введение жестких ограничений на торговлю с режимом Хусейна могли наглядно продемонстрировать иракскому лидеру, что торговые/финансовые стимулы должны быть «оплачены» подлинным, взаимовыгодным политическим сотрудничеством. Однако Дж. Буш - старший не пошел на этот шаг, несмотря на то, что в конгрессе неоднократно поднимался вопрос о введении санкций. Пассивность со стороны Вашингтона в определенной степени была вызвана тем фактом; что политическая система США, несмотря на «ассиметричную американо-иракскую экономическую взаимозависимость», оказалась крайне чувствительна к умело используемой самим Ираком стратегии «вовлечения». С. Хусейн, вместо того, чтобы действовать в соответствии с интересами США (а именно на это были рассчитаны американские экономические стимулы), следовал своему курсу «вовлечения», нацеленному на установление с помощью «групп интересов» определенного контроля за политикой Дж. Буша - старшего в иракском вопросе и сглаживание «ассиметричной взаимозависимости».

Таким образом, принцип взаимности целей и выгоды не был реализован - США не решили полностью поставленных задач и получили, как нам представляется, меньшие, нежели их «друг», политические и военно-стратегические выгоды от двустороннего взаимодействия.

Кроме того, американская политика в отношении Ирака была такова, что С. Хусейн не чувствовал со стороны сначала Р. Рейгана, затем Дж. Буша - старшего реальную возможность применения санкций или своего рода «кнута» за нарушение морально-этических норм и установленных ими самими правил поведения. С. Хусейн дал США немало поводов для принятия жестких мер. Так, официальный Вашингтон был в курсе того, что Ирак неоднократно применял химическое оружие против иранских войск и курдского населения; организовал разветвленную сеть компаний, занятых приобретением технологии и оборудования для программы по созданию оружия массового поражения; оказывал поддержку террористическим организациям; расходовал значительную часть предоставленных кредитов на развитие военной сферы; усиливал свой военный потенциал по окончании войны с Ираном; делал резкие выпады в сторону Кувейта на протяжении нескольких лет; неоднократно в публичных выступлениях прибегал к агрессивной и резкой антиизраильской и даже антиамериканской риторике. Все это должно было служить весомым доводом в пользу, по меньшей мере, проявления серьезного беспокойства в отношении внешнеполитических целей Ирака по логике вещей сопровождаться решительными мерами с американской стороны, дабы пресечь повторение этих неприемлемых действий. Однако Вашингтон на протяжении 1980-х гг. вел себя пассивно именно с точки зрения позиции, противоположной адекватной жесткой реакции на недопустимые действия Ирака: не было пристального контроля за использованием товаров «двойного назначения», приостановка широкомасштабной программы кредитования была одобрена лишь накануне иракской агрессии, не ставился вопрос о возврате Ирака в список государств, «поощряющих терроризм», не были введены санкции вслед за применением Хусейном химического оружия и нарушением прав человека и т.д. Дипломатическая пассивность США проявилась непосредственно накануне оккупации Ираком Кувейта. Никто из представителей официального Вашингтона (ни Э. Гласпи, ни Дж. Буш - старший, ни Дж. Келли, ни Дж. Бейкер) не указал С. Хусейну на неизбежность жестких мер с американской стороны (вплоть до военной операции) в случае его вторжения на территорию Кувейта. Как же тогда должен был иракский лидер воспринимать и трактовать подобную позицию США? Американская политика в отношении Ирака на протяжении 1980-х гг. давала С. Хусейну серьезные основания полагать, что США «проглотят» захват Кувейта.

В начале 1984 г. эскалация военных действий была заметна на южном участке фронта и в водах Персидского залива. В феврале иранские войска развернули очередное наступление с целью перерезать сообщение между Багдадом и Басрой. В конце месяца они заняли несколько островков Маджнун в болотистой местности недалеко от иракского города Эль-Курна. Серия взаимных атак здесь переросла в целое сражение, когда островки по нескольку раз переходили из рук в руки. К началу марта на этом небольшом участке фронта скопилось до полумиллиона человек (300 тыс. иранцев и 200 тыс. иракцев). Битва за безлюдные пустынные островки была столь ожесточенной, что получила название «Безумная битва». Подобная характеристика сражения оказалась тем более оправданной потому, что Саддам Хусейн отдал приказ о применении отравляющих газов (скорее всего, иприта). По заявлению иранской стороны, Ирак использовал химическое оружие в более чем 130 пунктах, что привело к гибели или ранению, по меньшей мере, 3,5 тыс. человек, включая гражданское население [17, с. 181].

Иприт производился в больших количествах в Эль-Фаллудже, в 80 км к западу от Багдада. Табун, зарин и другие газы нервно-паралитического действия вырабатывались в Самарре. Ирак активно занимался разработкой и производством ядерного (Тувайт, в 18 км к юго-востоку от Багдада), биологического и химического оружия (местечко Салман Пак около Тувайта). Здесь было обыграно название островов, совпадающее со словом «маджнун», которое в переводе с арабского означает «одержимый», «безумный». Меджнуном, как известно, называли потерявшего голову от любви героя популярного на Востоке сказания «Лейли и Меджнун». В Самарре полным ходом шли работы по производству бинарного оружия.

Ирак не подписал Женевскую конвенцию 1978 г., запрещавшую производство химического оружия, и во время войны с Ираном Саддам не мучился угрызениями совести, применяя отравляющие вещества на полях сражений. Еще будучи вице-президентом, он заключил контракт на 12 млн. дол. с крупнейшей в Египте фабрикой по производству пестицидов и преобразовал ее в завод по производству химического оружия. Ядерные технологии предоставлялись Ираку Францией.

Если раньше только Ирак совершал налеты на иранские танкеры, покидавшие главный нефтяной терминал на острове Харк, то теперь и Иран стал нападать на суда, находившиеся в Заливе. 13 мая 1984 г. иранские истребители-бомбардировщики обстреляли ракетами два кувейтских танкера, перевозивших иракскую нефть, а 16 мая налету с их стороны подвергся саудовский танкер. Эти налеты положили начало «войне против танкеров». К середине 1986 г. число пострадавших в Заливе судов различных стран достигло двухсот. Опасность ситуации заключалась в том, что война между Ираном и Ираком вышла за рамки двустороннего конфликта. Соединенные Штаты и их союзники по НАТО, придерживавшиеся до этого позиции «активного нейтралитета», не могли оставаться в стороне, когда возникла угроза судоходству по Персидскому заливу. Сюда были подтянуты корабли ВМС США, включая авианосец «Мидуэй», имевшие на борту около 2 тыс. морских пехотинцев. США стали вести наблюдение за всеми воздушными целями в регионе с помощью системы АВАКС, которой были оборудованы самолеты, базировавшиеся на аэродромах в Саудовской Аравии. Американские военные корабли начали эскортировать танкеры, доставлявшие из Бахрейна топливо для их эскадры. 5 июня военные самолеты Саудовской Аравии с помощью АВАКС сбили над своими территориальными водами в Заливе два иранских истребителя-бомбардировщика [4, с.301-302]. Счет в «войне против танкеров» оказался не в пользу Ирана: он повредил 25 танкеров с иракской нефтью, в то время как его противник намного больше. Пришлось довольствоваться тем, что постоянные бомбежки острова Харк не привели иракцев к успеху. Иран по-прежнему мог пропускать через тамошний терминал до 1,5 млн. баррелей нефти в день. И все же, чтобы не рисковать, власти перенесли основную тяжесть по погрузке нефти на другие терминалы, менее доступные для налетов иракских самолетов [18, с.145-146].

12 июня 1984 г. при посредничестве ООН Иран и Ирак достигли соглашения о временной приостановке нападений на гражданские объекты. Однако в марте следующего года, не достигнув весомых успехов на полях сражений, обе стороны, нарушив договоренности, возобновили массированные обстрелы гражданских целей. Эта фаза ирано-иракской войны получила название «войны против городов». Налетам авиации и ударам ракет класса «земля-земля» подверглись не только прифронтовые и пограничные населенные пункты, но и густонаселенные города в глубине территорий, включая столицы обеих стран. Только в городах Ирана, по иранским официальным данным, в первые две недели обстрелов (с 5 по 19 марта 1985 г.) погибло около 2 тыс. мирных жителей и около 4 тыс. получили ранения. Спасаясь от обстрелов и бомбардировок, жители покидали свои дома и родные места и переселялись в палатки за пределами населенных пунктов. В целом, «война против городов» нанесла гораздо больший ущерб Ирану, чем Ираку. «Иракские самолеты летают на высоте около 30 тыс. футов; иранские средства ПВО могут поражать объекты менее чем на половину этой высоты, и от огня иранских зенитных орудий больше потерь несут жители на городских улицах, чем самолеты противника... Целые городские кварталы пустеют каждую ночь, в особенности когда багдадское радио в своей передаче на персидском языке рано вечером предупреждает, что такие-то районы подвергнутся нападению» [19]. ВВС Ирака имели явное превосходство: 580 боеспособных самолетов современного типа против 95 у Ирана [18, с.32]. Иракская авиация совершала в те дни до 800 самолетовылетов в сутки, и объектами ее нападения впервые стали сталепрокатный завод в Ахвазе и строившаяся атомная электростанция в Бушире. Однако одним из главных объектов атак был нефтяной терминал на острове Харк, впервые подвергшийся нападению 30 мая. Иракские самолеты при налетах каждый раз сбрасывали на остров до 8 тонн авиабомб, что препятствовало проведению восстановительных работ и организации пожаротушения.

Политические и военные круги различных стран с самого начала войны выражали удивление по поводу того, что иракцы не решались на бомбардировки Харка, вывоз нефти через который обеспечивал примерно 95% доходов Ирана в иностранной валюте и 80% общих доходов правительства [16, с.46]. При этом выдвигались, по крайней мере, три аргумента: во-первых, боязнь мощи сил ПВО острова, во-вторых, неуверенность в собственных силах иракских летчиков и, в-третьих, позиция стран Залива, финансировавших военные усилия Ирака, которые якобы наложили вето на проведение сокрушительных ударов по терминалу из-за опасения ответных ударов иранской авиации по своим нефтяным объектам. В печать попали слова Саддама Хусейна: «Друзья Ирака просили его не наносить ударов по Харку, с тем, чтобы использовать угрозу таких атак в качестве козырной карты на будущих мирных переговорах» [15, с. 11]. Однако вскоре стало известно, что Саудовская Аравия оплатила поставки Ираку французских самолетов «Сюпер-Этандар» с ракетами «Экзосет», предназначенными явно для ударов по Харку, и разговоры о вето прекратились сами по себе.

Чтобы противопоставить превосходству Ирака в воздухе что-то адекватное, иранское командование разработало очередное «решающее генеральное наступление», которое началось в марте 1985 г. При этом оно изменило характер ведения боевых действий. На центральном и северном участках фронта, где преобладала равнинная или холмистая местность, и Ирак имел превосходство в авиации и танках, иранцы вместо прямолинейной тактики массированных атак с использованием «человеческих волн» добровольцев-басидж применили метод партизанской войны. На юге, в болотистой местности, иранцы перешли к методу инфильтрации, когда мелкие группы «стражей» и басидж просачивались через болота, «отгрызая» по мелким частям кусочки территории, занятой противником. «Генеральное наступление» иранской армии не достигло поставленных целей и привело к большим потерям в живой силе. «Это побоище было жуткой демонстрацией неспособности плохо оснащенных иранских войск противопоставить что-либо превосходству Ирака в воздухе» [19, с.25]. Менее оснащенными в техническом отношении были и сухопутные войска Ирана. Весной 1985 г., по американским данным, Ирак имел 5 тыс. танков против 1 тыс. у иранцев и 3,5 тыс. орудий против 1,1 тыс. [18, с.32].

К осени 1985 г., за пять лет войны, потери в живой силе обеих сторон исчислялись уже сотнями тысяч. По оценке «Нью-Йорк таймс», Ирак потерял за этот период убитыми около 300 тыс., а Иран - от 420 до 580 тыс. человек [18, с. 4]. Лондонская «Таймс» приводила еще более ужасающие цифры: Ирак - 500 тыс., а Иран - до 1 млн. убитых [15]. Даже если эти оценки были завышены, война на истощение достигла, казалось, критической стадии. Расходы на военные цели за пятилетие 1981-1985 гг. составили в Иране 85,4 млрд. дол., а в Ираке 50 млрд. дол. [18, с.17]. В начале октября иранские власти обнародовали данные о том, что в стране за пять лет войны было разрушено 118 834 дома в 51 городе и в 3 091 населенном пункте. За это время правительство израсходовало 3 млрд. дол. на восстановительные работы, а общий материальный ущерб, нанесенный стране войной, был оценен в 200 млрд. дол. [4, с.307].

8 сентябре 1985 г. иранские войска вновь предприняли наступление в районе островов Маджнун. На этот раз оно было более удачным, и до конца года армия продвинулась вглубь Ирака, создав угрозу полной изоляции Басры. Однако вскоре под контратакующими ударами иракских войск ей пришлось остановиться и занять оборону. Воспользовавшись благоприятной обстановкой на фронтах, Иран активизировал вербовочную деятельность. Были открыты десятки новых сборных пунктов для отправки на фронт добровольцев, которым предлагались немалые денежные пособия. Государственным предприятиям было разрешено освобождать от работы в целях мобилизации сначала 10, потом 20% своего штатного персонала. К зиме 1985 г. на полях сражений было сосредоточено до полумиллиона человек.

9 февраля 1986 г. в нижнем течении Шатт-эль-Араб иранские войска начали новое наступление, имевшее кодовое название «ВальФаджр - 8». Два дня спустя, переправившись под покровом темноты по понтонным мостам и на паромах через реку, иранцы захватили порт Фао и создали обширный плацдарм площадью около 100 кв. км. Эта победа, как и ранее, была достигнута ценой больших людских потерь. За месяц боев в районе Фао, по иракским данным, противник потерял более 50 тыс. человек убитыми. Уже 18 февраля иракское командование сообщило об уничтожении большей части иранских войск, форсировавших Шатт-эль-Араб, и окружении оставшихся частей [4, с.305-306]. 18 февраля Совет Безопасности ООН приступил к обсуждению вопроса о новой эскалации военных действий на ирано-иракском фронте. Иран отказался участвовать в работе форума, обвинив ООН в неспособности погасить пожар войны, заявив о решимости «покарать агрессора» своими собственными силами. 24 февраля Совет Безопасности единогласно принял резолюцию, призывавшую Ирак и Иран прекратить огонь и все боевые действия на суше, на море и в воздухе, незамедлительно отвести свои войска за признанные международным правом границы и приступить к мирному обсуждению спорных вопросов. Иранская сторона выразила протест и в день принятия резолюции начала новое наступление на северном участке фронта, не приведшее, однако, к каким-либо существенным результатам.

К осени 1986 г. положение на фронтах несколько стабилизировалось, и военные действия на суше приняли позиционный характер. Однако вновь активизировалась «война против городов», дополнявшаяся нападением на морские и речные суда. По данным иракского информационного агентства ИНА, за первые десять месяцев 1986 г. артиллерия противника выпустила только по Басре 5 025 снарядов, от разрывов которых в городе погибло 104 мирных жителя, было ранено 434 человека, полностью разрушено 180 жилых домов, повреждено - 400. Бомбардировке подверглись школы, больницы, мечети. Со своей стороны, иракское командование главное внимание уделило авианалетам на экономические объекты в глубине иранской территории и нефтяные цели на южном участке фронта. Наибольшим разрушениям подвергся терминал на острове Харк, в результате чего экспорт иранской нефти сократился более чем в семь раз [4, с.307].

8 октября 1986 г. Совет Безопасности ООН вновь принял резолюцию, призывающую Ирак и Иран прекратить боевые действия. Ответом было заявление айатоллы Хомейни, сделанное во время приема группы «стражей» и военнослужащих: «Война против Ирака будет продолжаться независимо от того, буду я жив или нет, ибо это - религиозный долг» [4, с.308]. Уже в середине декабря Иран предпринял новое наступление на южном участке фронта и форсировал Шатт-эль-Араб в районе города Абу-л-Хасиб (между Басрой и Хорремшехром). Однако здесь наступавшие столкнулись с массированной обороной противника, и попали под плотный артиллерийский обстрел. Потеряв убитыми и ранеными до 8 тыс. человек, иранцы вынуждены были отступить. После этой кровопролитной «разведки боем» 6 января 1987 г. иранские войска начали новое, более крупное наступление на этом участке фронта, целью которого являлся захват Басры. Иранское руководство планировало в случае успеха заселить ее проживавшими в Иране иракцами, что было бы первым шагом на пути к провозглашению Исламской Республики Ирак. Саддам Хусейн, понимая, что с потерей этого важного города его правлению будет нанесен сокрушительный удар, принял все меры для защиты Басры. На подступах к городу была создана глубокоэшелонированная оборона, возведены фортификационные сооружения. Тем не менее, неся большие потери, иранские войска к 26 февраля все же смогли продвинуться вглубь иракской территории, и были остановлены уже в 10-12 км от городской черты. Чтобы как-то противодействовать этому натиску, Саддам Хусейн приказал подвергнуть бомбардировке Тегеран, Исфахан и Кум. В результате этих авианалетов погибло 1 800, и было ранено 6 200 человек. В ответ иранские ВВС нанесли удары по Багдаду и Басре. Гибель мирных жителей вызвала резко негативную реакцию у мирового сообщества, и Хомейни отдал приказ отменить штурм Басры, намеченный на конец февраля. В марте Иран нанес удары по позициям противника в Иракском Курдистане, вслед за которыми при поддержке курдов начал наступление на Сулейманию. Однако иракские части остановили продвижение противника, заставив его окопаться на ближайших подступах к городу.

Если на сухопутных участках ирано-иракского фронта инициатива тогда принадлежала иранской стороне, то в воздухе и на море господствовали иракские военно-воздушные и военно-морские силы. Ирак продолжил бомбардировку танкеров, терминалов и нефтяных вышек в Персидском заливе. Ответные удары иранской авиации по кувейтским танкерам, перевозящим иракскую нефть, а также ракетные обстрелы сухопутных целей в Кувейте вызвали резкую реакцию в США . 21 сентября 1987 г. американские ВМС обстреляли иранский транспорт в районе Бахрейна, создав реальную угрозу своего вступления в войну на стороне Ирака. В итоге Ирану пришлось ограничиться ударами с воздуха по танкерам, к тому же он не мог продолжать наступления на суше из-за падения цен на иранскую нефть, вызванного экономическим бойкотом со стороны Франции и США. В конце 1987 г. с целью выяснения позиций сторон по вопросу о прекращении войны Багдад и Тегеран посетил Генеральный секретарь ООН Перес де Куэльяр. Ирак согласился завершить боевые действия при условии вывода иранских войск с его территории и назначения международной комиссии по расследованию причин конфликта. Иранская сторона была готова прекратить войну, в случае если Ирак будет признан агрессором. По итогам визита Генсека Совет Безопасности ООН подготовил резолюцию, в соответствии с которой специальные представители ООН должны были провести консультации с обеими враждующими сторонами и определить дату «дня "Д"», с наступлением которого должно было наступить перемирие и окончательное прекращение боевых действий. Одновременно с этим созданная международная комиссия должна была расследовать причины возникновения ирано-иракского конфликта. Багдад настаивал на том, чтобы после «дня "Д"» захваченные иракские земли были освобождены.

В миротворческий процесс свою лепту внесли и лидеры арабских стран, среди которых наибольшую активность проявил президент Сирии Хафез Асад. В мае 1987 г. все информационные агентства распространили сенсационное сообщение о состоявшейся месяцем ранее в Дамаске при посредничестве короля Иордании Хусейна бен Талала тайной встрече сирийского лидера с Саддамом Хусейном, где обсуждались вопросы двусторонних отношений и условия прекращения ирано-иракской войны. Сирия не отказалась от поддержки Ирана в его конфликте с Ираком, поэтому в августе 1987 г. на конференции Лиги арабских государств ее участники не поддержали инициативы Асада по примирению сторон, не содержавшей осуждения Ирана за его вторжение на иракскую территорию.

Однако усилия Дамаска, направленные на мирное разрешение ирано-иракского конфликта, не пропали даром: в январе 1988 г. Иран, Ирак, Саудовская Аравия и Кувейт объявили о шестимесячном моратории на атаки на морские суда, гражданские и стратегические объекты, принадлежащие всем четырем странам. Это соглашение дало возможность предотвратить планировавшееся на февраль того же года новое крупномасштабное наступление иранских войск.

В конце мая 1988 г. Иран и Ирак обязались не переходить границу и не вторгаться на территорию противника в случае освобождения им захваченных земель. Обе стороны стремились следовать этому обязательству и явно демонстрировали желание мирно урегулировать конфликт: иранцы не перешли границу после освобождения иракской армией их территории в районе Шаламха, а после ухода иранцев с захваченных ими земель в районе островов Маджнун иракские части, перейдя границу в результате выдвижения, сразу же вернулись на свою территорию. К середине лета, следуя этой тактике, Ирак «освободил» большинство своих территорий, захваченных Ираном, включая горный район Панджвин на севере страны и земли в районе Муснана.

14 июля 1988 г. в Тегеране состоялось совещание высших религиозных, политических и военных деятелей, на котором было принято решение согласиться с мирным планом ООН в соответствии с резолюцией № 598 и принять меры, направленные на завершение военных действий. 17 июля айатолла Хомейни направил в Совет Безопасности письмо, в котором официально извещал о принятии мирного плана. В тот же день Саддам Хусейн подтвердил свой план прекращения конфликта. Он включал: перемирие и вывод иранских войск, обмен пленными, подписание мирного договора, пакта о ненападении и соглашения о невмешательстве во внутренние дела друг друга, а также поддержание обеими сторонами безопасности в регионе.

Перед иранским руководством возникла непростая задача объяснить собственному народу столь резкий поворот в политике по отношению к Ираку - от призывов к войне «до победного конца» к принятию плана ООН по мирному урегулированию конфликта. В заявлении начальника Генерального штаба вооруженных сил страны говорилось, что Иран отбил все попытки задушить «справедливый режим» Исламской Республики, проявив при этом всю свою мощь, и поэтому уже не нуждается в продолжении боевых действий. Этот тезис был подкреплен заявлением айатоллы Хомейни, что решение о прекращении войны было правильным и что это сражение во имя ислама против мирового империализма не было последним.

В преддверии официальной встречи представителей Ирана и Ирака, на которой должны были обсуждаться вопросы мирного соглашения, произошло непредвиденное: 22 июля 1988 г. иракские войска перешли в наступление по всему фронту. На южном направлении под угрозой захвата вновь оказался Ахваз, а на центральном участке иракские войска при поддержке так называемой «Национальной освободительной армии Ирана» заняли города Исламабаде-Герб и Керенд. Ценой значительных усилий Ирану удалось отразить атаки противника и отбросить его к границе. Иракские власти объясняли причины своих действий желанием захватить еще больше иранских пленных, которых можно было впоследствии обменять на иракцев. Однако сделать это было уже нереально: число иракских пленных, по разным оценкам, превышало «обменный фонд» Багдада в 5-6 раз и колебалось от 50 до 70 тыс. человек.

Наконец, 8 августа 1988 г. Совет Безопасности ООН объявил, что «день "Д"» наступит в 3 часа ночи 20 августа 1988 г. Следующий день, 9 августа, был объявлен Саддамом Хусейном «Днем великой победы», и в стране начались празднества, в ходе которых президент Ирака именовался не иначе как «спаситель нации». В Иране отношение к предстоящему завершению войны было более сдержанным: с одной стороны, враг не был побежден, а с другой - молодая Исламская Республика смогла с честью отстоять свои идеалы.

2.2 Последствия войны и послевоенное урегулирование

Ирано-иракская война 1980-1988 гг. не выявила победителя. Но завершилась эта кровавая партия не вничью, а патом. Ни одна из проблем, отравлявших отношения двух государств, так и не была разрешена, а обе конфликтующие стороны не смогли добиться поставленных целей.

Дав войне с Ираном название «Кадисия Саддама», иракский президент связал исход этой войны со своим именем, рискнул поставить на карту свой авторитет, поэтому он прилагал все усилия для того, чтобы «новая Кадисия» завершилась бы так же, как и почти полтора тысячелетия назад. Приняв решение о начале боевых действий, Саддам Хусейн совершил, по крайней мере, две ошибки, обусловившие впоследствии длительный характер конфликта. Во-первых, он полагал, что, ослабленная чистками, иранская армия будет не в состоянии эффективно противостоять иракскому вторжению и Ирак сможет в короткий срок нанести унизительное поражение Ирану. Поражение, которое, как он надеялся, повлечет за собой свержение Хомейни, повысит престиж самого Саддама в глазах всех арабов и выдвинет его в безоговорочные лидеры арабского мира. Во-вторых, президент Ирака очень рассчитывал на то, что арабское население Хузистана выступит против центральной власти. События опровергли эти расчеты. Арабы Хузистана не восстали против Хомейни, напротив, иностранное вмешательство разожгло революционный пыл масс, и все иранские народы объединились вокруг шиитских лидеров перед лицом внешней угрозы. С другой стороны, беспочвенными оказались и надежды Ирана на помощь со стороны иракских шиитов, которые, по расчетам тегеранских стратегов, должны были выступить в качестве его основного союзника в борьбе против «неверного предательского режима Баас».

Перед войной Исламская Республика Иран практически находилась в изоляции на международной арене и среди арабских стран. С началом ирано-иракской войны ситуация изменилась, обнажив противоречия в арабском мире. Ни одна из арабских стран не откликнулась на призыв Иордании оказать помощь Ираку. Более того, некоторые из них вообще выступили на стороне Ирана. «Долг арабов заключается в том, - заявил ливийский лидер Муаммар Каддафи, - чтобы плечом к плечу бороться вместе с мусульманами Ирана» [14, с. 158]. Антииракская позиция Сирии доходила порой до того, что телевидение Дамаска называло Саддама Хусейна «сумасшедшим фашистом», ведущим войну в интересах США. Помимо застарелого конфликта между двумя «центрами баасизма», этот подход объяснялся еще и тем, что Сирия, по существу, была оставлена одна на поле конфронтации с Израилем, и чем дольше продолжалась ирано-иракская война, тем больше внимание арабского мира отвлекалось в сторону Залива. Эту позицию Сирии разделял ее союзник - Ливия. 7 апреля 1981 г. М. Каддафи заявил: «Иракская армия сознательно уничтожается в ненужной борьбе - она воюет за Америку и за израильтян» [4, с.101]. «Прохладным» можно было назвать отношение к иракскому руководству и проводимой им политике и со стороны Алжира. Во многом это было следствием того, что Ирак в свое время поддержал Марокко в вопросе о статусе Западной Сахары. До полного разрыва между Ираком и Алжиром дело тогда не дошло, в то время как с Сирией и Ливией, Ирак разорвал дипломатические отношения еще 11 октября 1980 г. В итоге Иран, по некоторым подсчетам, получал больше оружия из стран арабского мира, в первую очередь из Ливии и Алжира, чем Ирак [11, с.105].

Идеологические установки партии Баас всегда претворялись в жизнь без компромиссов, но война с Ираном внесла значительные изменения в эту «идеологическую чистоту». С появлением политических, экономических и социальных проблем, порожденных войной, «иракская революция приняла компромиссный характер» [14, с.29]. После закрытия Сирией с апреля 1982 г. нефтепровода Киркук - Средиземное море уменьшился экспорт иракской нефти. Ее уровень упал с 3,2 млн. баррелей в день за первые девять месяцев 1980 г. до 700-800 тыс. баррелей в начале 1984 г. Это стало серьезным ударом по экономике Ирака, где «нефтедоллары» в довоенное время составляли примерно 60% ВНП.

Из богатой финансовыми ресурсами страны Ирак превратился в страну-должника, зависящую от внешней помощи. Уже в 1983 г. война обходилась Ираку в 1 млрд. дол. в месяц. По подсчетам, Саудовская Аравия и эмираты Персидского залива за первые четыре года войны оказали Ираку финансовую помощь в размере 40 млрд. дол. [19, с.30].

В годы войны Ирак оказался в зависимости от политической и финансовой помощи именно тех стран, которые еще совсем недавно причислялись им к стану «реакционных». Так, в 1970 г. официальный печатный орган Баас «Ас-Саура» называл Иорданию «марионеточным государством», а Саудовскую Аравию - «базой американского империализма». Однако к 1983 г. Ирак оказался тесно связанным со всеми «консервативными» арабскими государствами. Были налажены отношения с Египтом, несмотря на участие последнего в Кэмп-Дэвидских соглашениях. 26 ноября 1984 г. были восстановлены дипломатические отношения с США[19,с.31].

Попытки Ирана «экспортировать» опыт исламской революции сильно раздражали большинство арабов. Несмотря на то, что многие из них приветствовали бы победу Ирана в войне с Ираком, они вовсе не хотели жить в стране с государственным правлением иранского образца. Парадоксально, но исламская революция в Иране, впервые за последние несколько сот лет всколыхнувшая политическое и социальное самосознание всех мусульман, привела к усилению противостояния арабов и иранских народов, суннитов и шиитов. Было, по крайней мере, три основные причины, вызывавшие опасения среди лидеров арабских стран относительно возможности восстания своих подданных-шиитов в поддержку «экспорта исламской революции»: 1) несмотря на потрясения, вызванные революцией и войной, Иран оставался одним из наиболее могущественных государств в регионе; 2) в Иране проживала самая многочисленная шиитская община в мире; 3) почти 200 тыс. иранцев населяло соседние арабские страны.

В своей политике в отношении ирано-иракской войны страны, входящие в состав авторитетной региональной организации - Совета сотрудничества арабских государств Персидского залива (ССАГПЗ), придерживались линии «умиротворения и примирения». Даже после захвата Ираном островов Маджнун в феврале 1984 г. и начала в апреле 1984 г. «танкерной войны» члены ССАГПЗ пытались склонить враждующие стороны к мирному урегулированию. В своих многочисленных заявлениях по поводу войны члены Совета выступали, как правило, с крайне сдержанными оценками действий Ирана, и даже после перенесения войны в июле 1982 г. на иракскую территорию они не осудили Иран как агрессора.

По мере все большего затягивания ирано-иракского военного противостояния, державшего в напряжении весь Ближний и Средний Восток, позиции стран региона стали более решительными. Во время конференции Лиги арабских государств 20 мая 1984 г. впервые в истории этой организации было нарушено публичное единодушие арабов, и ЛАГ отвергла протесты Сирии и Ливии, выступивших против осуждения Ирана. С аналогичными действиями выступили и члены ССАГПЗ, поддержавшие резолюцию Совета Безопасности ООН от 1 июня 1984 г., в которой подверглись резкой критике воздушные налеты на танкеры. Все это не могло не учитываться в Багдаде и в Тегеране, и, когда решение о прекращении войны было достигнуто, оно с облегчением было воспринято в первую очередь в столицах арабских государств.

На чьей стороне должен был стоять Советский Союз в ирано-иракской войне 1980-1988 гг.? Отвечая на этот вопрос с позиций сегодняшнего дня, следует признать, что политика невмешательства, которой старалось придерживаться советское руководство, была определенно правильным выбором. Призывы Москвы к скорейшему прекращению «этой братоубийственной войны, за политическое урегулирование конфликта», который был охарактеризован как абсолютно бессмысленный с точки зрения интересов Ирана и Ирака [24, с.19], несомненно, способствовали укреплению позиций СССР на Ближнем и Среднем Востоке и сохранению дружеских связей как с Ираном, так и с арабским миром.

Потери иранских войн иногда составляли 20-30 тысяч человек в сутки. Сказывалась подросшая со времени Первой мировой огневая мощь армий. Но иранцы проводили такие атаки, что называется, до победы, пока не отбирали у врага холмик или разрушенную деревушку. Со стороны Ирака активно действовали лишь авиация и артиллерия. Чтобы сходство с Первой мировой стало окончательным, С. Хусейн приступил к использованию химического оружия, не идущего в сравнение с казавшимся теперь «детской шалостью» германским хлором.

В таком стиле война продолжалась до 1988 г. В апреле С. Хусейн, поднакопив людей и техники, предпринял хорошо спланированный удар на юго-востоке, отбив полуостров Фоа. Наступление выглядело как классический удар Антанты по немцам в 1918 г. Сначала на иранские позиции из авиационных выливных приборов хлынул дождь нервнопаралитических веществ. Рецептуры делались нестойкими, дабы, убив иранцев, они немедленно улетучивались, не мешая наступать своим. Затем в атаку пошел танковый корпус, насчитывающий около двух тысяч машин, и мотопехота армии и элитной республиканской гвардии, углубившаяся на 30-35 км во вражеский тыл. Согласованные действия авиации не позволили Ирану подтянуть резервы, и случайно уцелевшие в ядовитом тумане защитники иранских позиций на западном берегу Шат-Эль -Араба оказались в окружении. Последовало их уничтожение, и С. Хусейн мог констатировать, что «иранская пробка» выбита из «горлышка иракской бутылки с нефтью». Размеры поражения, ставшие очевидными для фундаменталистского руководства Тегерана, подвигли его к началу переговоров о мире. Пока они велись, С. Хусейн провел второе удачное наступление к северу от Басры, выдавив иранцев из пределов нефтеносного района Маджнун. Не менее активные действия иракцы вели па севере страны в районах проживания курдов. Желая обезопасить тылы армии от действий местного населения, сочувствующего противнику, С. Хусейн начал в Иранском и Иракском Курдистанах действия, подходящие под определение «геноцид». В марте 1988 г. по поселениям курдов были нанесены удары с применением химического оружия. Потери среди жителей, естественно, не имеющих защитных средств, были огромны. К досаде С. Хусейна, эти вызывающие отвращения «эксцессы» стали достоянием гласности. По собственным каналам американское телевидение заполучило видеосъемки, отображающие массовое уничтожение людей иракской армией. Изуверские сцены транслировались многими мировыми телеканалами.

Вообще-то сей факт свидетельствовал лишь о том, что американцы разлюбили С. Хусейна. Судьба курдов в Белом доме никого не волновала, что было доказано уже после операции «Буря в пустыне», когда американцы разрешили иракской авиации полеты над территорией Курдистана, где С. Хусейн давил очередное восстание. Просто в 1988 г. победивший Ирак стал с точки зрения американцев слишком силен, что не укладывалось в схему регионального баланса. Потому миру позволили увидеть, каков С. Хусейн на самом деле.

Тесное партнерство США с Ираком пошло на спад. Нейтрализовавший фундаментализм соседей «мавр» С. Хусейн мог уже и покинуть историческую сцену, ибо с точки зрения Белого дома, все, что мог, он уже совершил. В Багдаде что-то неладное по поводу Соединенных Штатов заподозрили еще в 1981 г., после разгрома израильтянами Осиракского ядерного центра, о котором исполнители не могли не поставить в известность своего покровителя. Лишнее подтверждение «двурушничества» американцев С. Хусейн получил, когда у Ирана в разгар войны вдруг появились новенькие американские истребители Е-14, тайком проданные слишком истощенному в борьбе Тегерану. Эпизод с телевизионной демонстрацией оперативной специфики действий иракских военных, применяющих оружие массового поражения, окончательно разозлил С. Хусейна.

Американцы своего добились: одним из последствий ирано-иракского раздора стало резкое увеличение военного присутствия США в Персидском заливе. Повод был самый благовидный. В 1987 г. Иран, изнемогавший в борьбе с противником, имеющим хорошую финансовую подпитку за счет нефтяного экспорта через Кувейт, решился на крайнюю меру. Из Тегерана объявили, что будут по мере сил топить танкеры, прибывающие в регион за товаром. Началась «танкерная война».

Естественно, первыми на «наглый вызов» мировому сообществу отреагировали Соединенные Штаты, обеспечившие непрерывное присутствие в заливе нескольких десятков новых кораблей. Конечно, американская эскадра находилась «возле нефти» исключительно «для защиты свободы судоходства». Когда атаки на танкеры закончились, американцы не ушли, оповестив мир о том, что регион слишком нестабилен, чтобы обойтись без опеки. Так с тех пор и повелось. Один виток нестабильности сменяется другим, и корабли под звездами и полосами никуда оттуда не уходят, поскольку порядка все нет и нет.

Озлобленный С. Хусейн, видимо, понял, что следующим гарантом нестабильности вместо полузадушенного Ирана избрана его страна. В Багдаде решили наказать вероломных вашингтонских приятелей, не умеющих держать язык за зубами, а заодно показать им, «кто в доме, то бишь, в заливе, хозяин». Ракетный фрегат «Старк» ВМС США 17 мая 1987 г. нес обыденную патрульную службу, сканируя обстановку на море и в воздухе. День протекал спокойно, однако, около 8 часов вечера был зафиксирован взлет самолета с иракского аэродрома. «Мираж» взял курс на залив. На запросы американцев относительно целей полета пилот приближавшейся машины упорно не отвечал.

Командир фрегата Бриндел терялся в догадках, но не спешил с принятием решения. Готовность корабля к бою повышена не была. Около 21 часа 10 минут иракский «Мираж» выпустил по цели две ракеты «Экзосет» французского производства, развернулся и пошел домой. И спустя несколько секунд оба «саддамовских аргумента» врезались в борта фрегата «Старк», не успевшего принять никаких мер безопасности. К счастью для американцев одна ракета оказалась бракованной, рванула лишь вторая, и фрегат остался на плаву. Жертвами «разборки» «Экзосет» - ракета класса «воздух-корабль» - Багдада с Вашингтоном стали 37 убитых американских моряков, еще 21 человек получил ранение. Ракетоносец потащили на ремонт, а его командира - под суд. За нерешительность и халатность Бриндел вылетел с флота без выходного пособия.

Реакция США. Последствия инцидента несколько успокоили багдадские власти. Американцы вели себя так, как будто ничего необычного не произошло. Вместо жесткой реакции в правильном направлении, Белый дом метнул несколько моральных молний в сторону Москвы, «дестабилизирующей» обстановку в спокойных теплых водах Персидского залива. Затем американский крейсер «Винсеннес» зачем-то сбил мирный иранский «Боинг», убив более 300 пассажиров коммерческого рейса, и все как будто успокоилось.

Но семь лет войны между Ираком и Ираном бесследно не прошли. Они унесли около 500 тысяч жителей и существенно ослабили обе страны.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

История взаимоотношений и соперничества Ирана и Ирака насчитывает столетия. Однако именно во второй половине XX в. они приобрели особую остроту, временами даже трагическое содержание и стали оказывать не только непосредственное влияние на судьбу региона Персидского Залива, но и на всю геополитику. Многие из тенденций и катаклизмов второй половины XX в. уходили корнями в предшествующий период первой половины XX в., особенно межвоенный период. Именно в это время резко возросла их совместная антиколониальная борьба, как некоторое интегрирующее начало, но в то же время обострились давно накапливавшиеся взаимные претензии и обвинения, препятствующие установлению нормальных соседских отношений. Одной из важнейших причин стало возникновение государственности в Ираке, превратившегося в наследственную монархию во главе с династией Хашимитов и предъявившего новые территориальные претензии (по «историческому» праву); второй - стало обнаружение на территории обеих стран крупных запасов нефти, тут же ставших спорными. Вторая мировая война вызвала определенные политические потрясения (отречение иранского шаха Реза Пехлеви под давлением союзников, например), но даже послевоенный период не внес серьезных изменений в экономике и социальной сфере. Структурные сдвиги, в первую очередь связанные с развитием нефтедобывающей промышленности, обозначались лишь в 1950-х гг. Тем не менее уже в этот период экономические изменения и социально-политическая ситуация в обеих странах формировали предпосылки для свержения монархических режимов и перехода к власти в руки патриотически настроенных национально-демократических сил. В частности, это подтверждалось бурным развитием политической жизни, формированием партий и революционных организаций. Первая антимонархическая революция произошла в Ираке 14 июля 1958 г., положившая начало по форме республиканскому правлению в стране, а реально правлению военных режимов. При этом важно отметить, что новая государственная власть в Ираке не являлась диктатурой какого-то одного класса. Оказавшись во главе страны, лидеры партии Арабского социалистического возрождения, включая высших военных, выражали интересы широких народных слоев. Их политика не носила характера окончательного «классового политического выбора», а являлась промежуточной, переходной. В наследство от монархического режима остались нерешенные внутренние и внешние проблемы: в том числе конфронтации к Ирану и курдский вопрос. Изменение идеологии и политики партии во многом было вызвано сменой главных действующих лиц в ее руководстве. В июле 1979 г. во главе партии и страны встал Саддам Хусейн. На пути к установлению личной диктатуры он уничтожил не только всех противников, но и многих сторонников по руководству партией. Кульминацией его «деятельности», приведшей к победе нового типа государства, стала казнь 21 руководящего деятеля партии, включая бывшего члена революционного комитета и заместителя премьер-министра Аднана Хусейна.

Не менее значительные преобразования в экономике и всех сферах общественной жизни, начиная со второй половины XX в., происходили в Иране. Там главным инициатором реформ выступил сам монарх, объявивший, что изменить положение в стране может только один человек -всесильный глава государства, общенациональный надклассовый арбитр, он сам - шах Мохаммед Реза-Пехлеви. Весь последующий комплекс реформ официальной пропагандой был представлен как «революция шаха и народа», а также как «Белая революция». В экономической сфере шах и его правительство стали проводить политику «открытых дверей». Используя заметные увеличения доходов от нефти, стимулировалось развитие промышленности и инфраструктуры. Однако эти меры не могли преодолеть отсталости иранского общества, а также кризиса, ставшего результатом нищеты подавляющего большинства иранского населения, безработицы, тяжелого положения мелкой и средней буржуазии, частых банкротств представителей национальной буржуазии. Кризис являлся результатом также прозападного, главным образом проамериканского курса во внешней политике. Со временем реформы и крупные вложения в промышленность, и аграрную сферу позволили преодолеть социально-экономическую отсталость, однако они имели целый ряд негативных черт. Хотя по темпам роста экономики Иран занимал в 1970-е гг. второе место в Азии после Японии, его развитие не было органичным и равномерным. Одни отрасли развивались ускоренно, а в других наблюдался застой. На всех уровнях имели место такие пагубные явления как расточительность, бесхозяйственность, коррупция, жажда наживы, перекрывающие во многом положительные стороны реформ.

В политической жизни страны проявлялась дальнейшая тенденция усиления личной власти шаха. В 1975 г. многопартийная система была ликвидирована и заменена одной созданной шахом партией («Растахиз»). Тем не менее, шах недооценил возможности шиитского духовенства, ущемленного реформами, - фактически единственной оппозиции, находящейся к середине 1970-х гг. на легальном положении. Простые и понятные лозунги - преодоление пропасти между бедными и богатыми, соблюдение традиций, прекращение чуждого иранцам западного влияния -привлекали самые широкие слои населения, уставшего приспосабливаться к быстрой капиталистической модернизации страны. Итогом стала «исламская революция» во главе с аятоллой Хомейни. Революция была связана с провалом реформ, проводя которые, шах, его окружение и американские советники нимало не считались ни с народом, ни с его традициями и обычаями. Но именно народу пришлось расплачиваться и за реформы шаха и за будущие издержки революции. Это внутриполитическое развитие происходило на фоне обострения давних противоречий и взаимных претензий с соседним Ираком.

Исламская республика унаследовала у монархического Ирана претензии на региональное лидерство, но Ирак также продолжал выступать в региональных вопросах с позиций силы. Все это привело к кровопролитной войне оставившей глубокий след на судьбе региона. Но война не сумела снять и даже смягчить давних противоречий, из которых наиболее острыми были следующие: разное видение государственного устройства, неприятие светским государством теократического и наоборот; огромное значение в сложных ирано-иракских отношениях имела курдская проблема; остро в регионе всегда стояла водная проблема, которая в Ирано-иракских отношениях выразилась в конфронтациях из-за вод Шатт-эль-Араба; кризисные ситуации регулярно возникали также в связи с правами на эксплуатацию континентального шельфа; в территориальных взаимных претензиях особенно острые конфликты, переходящие в военные столкновения, происходили из-за иранской провинции Хузистан, на всю территорию которой любые иракские власти предъявляли свои права. И особо следует отметить, что борьба между Ираном и Ираком за влияние в регионе неизбежно сталкивалось с интересами арабских государств Персидского залива. В целом комплексе давних и возникавших «по случаю» проблем самой острой, и как выяснится опасной, являлась так называемая «кувейтская» проблема, связанная с давними претензиями Ирана и Ирака на территорию богатого нефтью эмирата. Регулярно проявляясь в межгосударственных отношениях, эта проблема заявит о себе в 1990-м году и связанные с нею события станут переломными в истории региона.