Французы последовательно стремились создавать новые военные европейские возможности для выполнения задач без участия США. Примером может служить программа "Гелиос". В сотрудничестве с Италией и Испанией Франция сделала приоритетным обеспечение создания спутниковой оптической разведывательной системы "Гелиос-I". А затем попыталась оказать давление на германское правительство с тем, чтобы Германия приняла участие в разработке последующей программы спутниковой радиолокационной программы "Гелиос-II" и радара "Хорус" для нее. В дальнейшем Франция стала инициатором создания в рамках ЗЕС в Торрехоне (Испания) центра по расшифровке информации со спутников, обрабатывающего получаемые на коммерческой основе данные со спутников серий "Спот", "Ландсат".

Однако, несмотря на все старания Парижа, большинство стран Западной Европы отдали предпочтение концепции СООТГ и сохранению американских гарантий Европе. В итоге в коммюнике, принятом всеми участниками (в том числе и Францией) министерской встречи Североатлантического совета 19 декабря 1996 г., практически в каждом параграфе, где присутствует термин ЕИБО, постоянно следует дополнение "в рамках НАТО". Главным вкладом в развитие концепции ЕИБО в рамках НАТО признавалось согласие стран-членов ЗЕС на "активное включение" организации в процесс оборонного планирования Альянса; а также участие всех европейских союзников в проводимых под эгидой ЗЕС операциях, с использованием возможностей и инфраструктур НАТО, а также в процессах разработки таких операций и подготовки к ним.

В другом коммюнике Североатлантического совета от 3 июня 1996 г. также уже привычно повторялась формула "развитие ЕИБО в рамках Альянса".

С приходом лейбористского правительства и изменением позиций Великобритании по целому кругу вопросов произошло ускорение процессов европейского оборонного строительства в рамках ЕС-ЗЕС. Выступая на неофициальном саммите ЕС в октябре 1998 г. в Портшахе (Portschach), новый британский премьер-министр Т.Блэр отмечал, что "роль ЕС в решении вопросов обороны и безопасности эволюционирует по меньшей мере теми же темпами, что и само НАТО". А в меморандуме министерства обороны Великобритании говорилось: "правительство полагает, что ЕС необходим единый и влиятельный голос в международных делах, выражаемый своевременно и последовательно посредством общей внешней политики и политики безопасности (ОВПБ), и что развитие развитие деятельности (ЕС) в сферах безопасности и обороны расширит его возможности и укрепит его положение... Правительство полагает, что способность европейцев действовать совместно в случаях, когда США и Альянс в целом не будут задействованы, должна развиваться, выстраиваясь на основе существующих договоренностей относительно европейской идентичности в сферах безопасности и обороны".

Такой поворот в британской политике, как подчеркивал министр иностранных дел, объяснялся двумя причинами: "ЕС решил назначить специального представителя по вопросам ОВПБ, что сделает влияние ЕС на внешнюю политику и политику в области безопасности более четко выраженным и 'персонализированным'"; а "нынешний кризис в Косово поставил нас 'перед проблемой доверия (к решимости членов ЕС), и премьер-министр полагал бы правильным начать уделять этому внимание..'".

Следующим шагом в развитии европейской обороны и концепции ЕИБО стала англо-французская инициатива, принятая на двусторонней встрече в верхах (декабрь 1998 г.) в Сен-Мало. Суть этого шага заключалась в признании необходимости реально продвигаться вперед в создании потенциала ЕИБО при той оговорке, что такое продвижение не должно создавать помех НАТО.

Как утверждается в правительственном ответе на третий (май 1999 г.) доклад специального комитета по обороне британского парламента, Декларация Сен-Мало отражает согласованное мнение британского и французского правительств, что военные акции могут предприниматься под политическим контролем ЕС с использованием возможностей НАТО или при опоре исключительно на национальные или многонациональные средства. Она также подчеркивает необходимость избегать неоправданного дублирования возможностей НАТО в любых структурах, которые будут создаваться в ЕС".

Британское правительство подчеркивало, что укрепление ЕИБО "не должно приводить к нарушению трансатлантического союза, что вызвало бы отчуждение наших североамериканских союзников; не должно вести к дублированию возможностей НАТО; не должно сопровождаться дискриминацией отдельных европейских государств на том основании, что их отношения с ЕС и с Альянсом складываются по-разному". Укрепление общей европейской политики безопасности и обороны и европейской основы НАТО должны происходить одновременно и взаимосогласованно, а ЕИБО не должна развиваться эксклюзивно ни в НАТО, ни в ЕС-ЗЕС.

Произошедший в 1999 г. сдвиг к началу практической передачи военно-политических функций и легитимности для их выполнения от ЗЕС к ЕС способствовал развитию ЕИБО, но уже в рамках ЕС. Естественной эволюцией этой ситуации можно считать продолжение англо-французской инициативы в ноябре 1999 г. на двустороннем саммите в Лондоне. Эта инициатива получила одобрение на саммите ЕС 10-11 декабря 1999г., на котором Евросовет поставил перед собой цель быть в состоянии к 2003 г. обеспечить развертывание и содержание самодостаточных, располагающих необходимыми возможностями в плане командования, контроля, разведки и инфраструктуры вооруженных сил для выполнения "петерсбергских задач". Для принятия решений под эгидой Совета министров Евросоюза создан Политический комитет по вопросам безопасности (ПКВБ), а для осуществления оперативного планирования, оценки военной обстановки и проведения операций по управлению кризисами создавался европейский штаб Кульмин Д. Строительство Европы в сфере обороны. // Современная Европа. Июль-сентябрь 2000. N3, c. 49.

Таким образом, на протяжении 90-х годов был фактически начат и стабилизирован в его последовательном продвижении процесс ЕИБО, стратегическое содержание которого состоит в постепенной политической и международно-правовой легитимации Европейского Союза как субъекта военно-политических (а не только политических, экономических и иных невоенных) международных отношений. Взаимодействие Великобритании и Франции при этом определяло крайние политические позиции в непрекращавшихся консультациях, переговорах, научных дискуссиях и политической жизни в целом, периодически смещая их таким образом, что итоговая (результирующая) траектория фактической эволюции ЕИБО смещалась в сторону реализации этой концепции. В конце 90-х годов ЕС/ЗЕС имеют необходимую легитимность и инфраструктуры ЕИБО, которыми они не располагали в начале десятилетия, хотя процесс в целом еще далек от завершения.

Выводы по главе

Проведенное исследование проблемы позволяет сделать два основных вывода.

1. На протяжении 80 - 90-х годов политическое оформление интеграции в Западной Европе продвинулось весьма далеко. Хотя оно и было подготовлено всем развитием западноевропейских интеграционных процессов в предшествующие десятилетия (с конца 40-х до рубежа 80-х годов), но решающий прорыв в политическом оформлении "единой Европы" (придание ЕС военно-политического измерения и необходимой его легитимации в договорно-правовых основаниях интеграционных объединений) произошел только в 90-е годы и стал возможен как следствие распада соцсодружества и СССР - а во многом и был стимулирован этим распадом.

Итогом политического оформления интеграции стало образование четырехуровневой системы взаимодействия интеграционных структур и стран-членов ЗЕС, ЕС и НАТО: государства-члены НАТО и ЗЕС; страны ЕС, являющиеся одновременно членами ЗЕС и НАТО; ассоциированные члены ЗЕС, не являющиеся членами ЕС; ассоциированные партнеры ЗЕС, не являющиеся членами НАТО. При этом во всем, что касается осуществления операций военного характера, НАТО в силу имеющихся только у нее практических возможностей сохраняет пока контроль. Однако тандем ЗЕС/ЕС в принципиальном плане уже получил право на самостоятельные решения и проведение военно-полицейских операций, хотя не имеет пока для этого всех необходимых средств.

2. В эволюции западноевропейских интеграционных процессов 90-е годы стали началом решающей стадии перехода от интеграции к целостности, обозначаемой становлением единой денежной единицы, общей внешней политики, общего понимания безопасности, путей и средств ее обеспечения, а также общей оборонной политики. Получил развитие процесс формирования «европейской идентичности» во всех перечисленных направлениях; началась передача военно-политической легитимности и функций от ЗЕС к ЕС; идет, хотя и очень медленно, создание материального, военно-технического и организационного потенциала под выполнение этих функций. Созданы политические и международно-правовые возможности для привлечения к их выполнению государств, не являющихся членами интеграции (ЗЕС или ЕС).

Достигнутое оформление интеграции не могло бы реализоваться помимо или вопреки интересам и позициям Великобритании и Франции. В содержании процесса политического оформления интеграции с середины 90-х годов ясно обозначилось раздвоение. Упор на верность трансатлантическим связям и гарантиям (НАТО; позиция, последователю отстаиваемая Великобританией) объективно означает тенденцию к усилению сотрудничества в рамках Запада в целом. Акцент на европейской идентичности как таковой, особенно в сфере ЕИБО (ЗЕС/ЕС; позиция Франции) отвечает тенденции к затруднению или нарушению такого сотрудничества. От международных условий будет, видимо, зависеть, какая из тенденций получит приоритет.

Вместе с тем политическое оформление западноевропейской интеграции ставит принципиально новые проблемы в отношениях между государствами Западной Европы и НАТО, в решении которых политике Великобритании и Франции и сотрудничеству двух этих стран будет, по видимому, принадлежать существенная роль.

британский французский отношение политический европа

Глава II. Взаимодействие Великобритании и Франции в вопросах общей стратегии Запада (НАТО)

1. Эволюция британской и французской позиций по отношению к НАТО после 1991 г

Созданная 4 апреля 1949 г. Организация Североатлантического Договора (НАТО) изначально преследовала две цели. Первую и наиболее очевидную представляла мобилизация всех ресурсов и возможностей Запада на уже начавшиеся "холодную войну" и военно-политическую конфронтацию с Советским Союзом. Эта цель многократно описана в научной и политической литературе и не нуждается в комментариях.

Ретроспективно становится все более очевидно наличие также и второй, не менее значимой для Запада цели. Самонадеянность старых европейских великих держав, на протяжении менее полувека ставшая причиной двух мировых войн, грозила обернуться для Запада в целом в долговременной перспективе тяжелейшими последствиями. Одними из непредвиденных итогов Первой мировой войны стали: крах почти всех монархических империй в Европе, революция в России и целый ряд неудавшихся -- хотя и весьма грозных, -- революционных попыток в некоторых других европейских государствах, революционные потрясения в ряде латиноамериканских стран и начало внутренней (одновременно антиколониальной и гражданской) войны в Китае. Вторая мировая война содействовала: победе революций во Вьетнаме, Индонезии и Китае, началу распада гигантских колониальных империй европейских держав, прежде всего британской и французской, резкому усилению международных позиций СССР как основой державы-победительницы во Второй мировой войне.

Несомненно, третья мировая война (даже в неядерном варианте) грозила бы весьма основательно подорвать, если не разрушить то здание мировой политики и экономики, которое успел построить капитализм за четыре века его истории и которое в конце XX века, в том числе и вследствие создания НАТО, эволюционирует в систему глобализированного мира. Но чтобы эта эволюция оказалась возможна, необходимо было своевременно прекратить все более разрушительные и опасные конфликты между ведущими государствами наиболее развитой, североатлантической части мира.

К рубежу 80-х - 90-х годов обе стратегические цели, ради обеспечения которых создавалась в свое время НАТО, оказались так или иначе достигнуты. Конечно, на протяжении четырех десятилетий НАТО внесла свой вклад, в некоторых аспектах немалый, в их достижение. Но глубокое изменение обстановки в Европе и мире на рубеже 80-х в 90-х годов нельзя считать следствием какого-то одного фактора, даже столь несомненно существенного, как НАТО.

Тем не менее создание НАТО и одновременно запущенные и прошедшие под защитой (и в определенной мере под контролем) Альянса процессы экономической, позднее и политической интеграции Западной Европы в целом, развивавшиеся в тесной связи с лавинообразным нарастанием взаимозависимости североамериканской и западноевропейской компонентой евроатлантического сообщества, привели к созданию разветвленной системы сотрудничества ведущих западных стран -- прежде всего членов "большой семерки", -- во всех без исключения сферах. Противоречия, определявшие отношения между основными державами западного мира еще в преддверии Второй мировой войны, оказались подавлены этим массивом сотрудничества.

Распад ОВД, а затем в СССР, пришедшийся на 1989-1991 гг., стал сравнимым по значимости с итогами Второй мировой войны, главным фактором передела всей системы международных отношений на десятилетия вперед. США по очевидным причинам автоматически занимали положение единственного, притом на порядок оторвавшегося даже от ближайших конкурентов лидера в мировой системе. Статус Великобритании в Франции по отношению к США, формально никак не изменившийся, на деле качественно упал: с исчезновением второй сверхдержавы исчезли не только конфронтация между Востоком в Западом в его политико-военно-идеологическом смысле (хотя культурно-цивилизационные различия остались), но и то поле, что обеспечивало пространство для политического маневрирования и "регулирующей" функции Западной Европы в рамках конфронтации, так сильно и зримо проявившие себя в конце 70-х - первой половине 80-х годов. Тем самым на первый для Запада план, но объективно уже в глобальном контексте выступает задача "защищать свободу, общее наследство и цивилизацию своих народов, основанные на принципах демократии, свободы индивида и правления закона", провозглашенная во втором абзаце преамбулы Североатлантического договора.

Выполнение это задачи в мире в 90-х гг. и последующий период уже не укладывается в пределы очерченных в Договоре географических границ -- Атлантической зоны к северу от тропика Рака, поскольку в этой зоне повседневные угрозы для перечисленных выше ценностей западной цивилизации минимальны (оставляя в стороне отдельный вопрос об отношениях Запада с постсоветской Россией). Становится все более необходимо расширение миссии НАТО, включение в нее нового круга задач, просто не существовавших полвека назад. В первой половине 90-х годов такое расширение миссии происходит, причем одновременно двумя путями. Собственно в НАТО оно принимает форму новой стратегической доктрины Союза, суть которой политически маскируется привлекающей всеобщее внимание проблемой расширения членства НАТО (имеющей и свои прагматические стороны). Вне НАТО тем же по сути целям "расширения миссии" служит рассмотренное в главе I политическое оформление западноевропейской интеграции и придание ей собственной идентичности в вопросах внешней политики, безопасности и обороны.

Однако успехи интеграционных процессов в Западной Европе и особенно прорыв, достигнутый в них в начале 90-х годов (переход от Европейских Сообществ к Европейскому Союзу и открытие нового этапа сотрудничества в "треугольнике" ЗЕС-ЕС-НАТО) поднимает уже в обозримой перспективе принципиально новую для этих отношений проблему. В свое время НАТО создавалась как союз традиционного типа, основанный на воле основавших его государств. Но постепенно западноевропейские страны-члены НАТО эволюционировали от обычного государственного суверенитета к передаче все большей части функций и полномочий по их исполнению наднациональным структурам интеграции. По сути ЕС эволюционирует (медленно, противоречиво, неравномерно -- но в целом на исторической шкале отсчета пока эволюционирует) в сторону объединения конфедералистского типа Ни Маастрихтский, ни Амстердамский договоры не содержат точного указания о направленности политической компоненты западноевропейской интеграции - имеет ли она целью создание в перспективе федерации или же конфедерации. Однако политологическое и международно-правовое определение понятий "федерализм" и "конфедерализм" позволяет говорить о медленной, неравномерной и противоречивой эволюции ЕС в сторону объединения конфсдералистского типа.. Когда процесс обретения ЕС/ЗЕС идентичности в сферах внешней политики, безопасности и обороны продвинется достаточно далеко, скорее всего в обозримой перспективе встанет проблема переоформления самих основ отношений внутри НАТО между ее североамериканской и западноевропейской опорами. Эта проблема не тождественна перспективе отказа от союза, а ее решение потребует новых подходов в продолжении сотрудничества. Но приближение этой проблемы уже политически ощутимо примерно с рубежа 90-х годов.

Политика Великобритании и Франции и их взаимодействие по отношению к НАТО на протяжении 80-х - 90-х годов и послевоенного периода в целом всегда имели доминирующее значение для внешней политики, безопасности и обороны каждого из двух государств, хотя в их позициях по отношению к этой организации на всех эталах были и сохраняются значительные различия.

Вопреки распространенному мнению, у Великобритании и Франции изначально не должно было быть никаких иллюзий насчет того, будто НАТО так или иначе станет защитницей их колониальных интересов -- на низкую вероятность этого указывали содержащиеся в Договоре географические пределы сферы его действия. Но если у части элиты двух стран какие-то иллюзии и сохранялись, два события должны были их развеять. НАТО никак не участвовала в англо-французско-изральской операции против Египта в 1956 г. Но главное, НАТО не помогла Франции удержать ее колониальную жемчужину -- Алжир, хотя в тексте Договора содержалось действовавшее вплоть до 3 июля 1962 г. прямое упоминание "алжирских департаментов Франции" как территории, нападение на которую должно было рассматриваться как агрессия против всех членов альянса.

Надо признать: Североатлантический Договор имел для Франции и Великобритании высокую самостоятельную ценность, гарантируя им не только защиту против умозрительной угрозы со стороны побежденной Германии и на случай угрозы конфликта с СССР. Договор придавал им особый вес как великим державам-победительницам: в Совете Безопасности ООН пять таких держав были уравнены в положении и правах, что снижало статус Франции и Великобритании до уровня Китая, еще недавно боровшегося за выход из полуколониальной зависимости. Теперь же три ведущие промышленно-финансовые державы мира объединялись в самый мощный в истории по его военно-экономическому потенциалу союз. Видимо, не будет преувеличением допустить, что к концу XX века Франция и Великобритания остались великими державами во многом благодаря не только их национальным усилиям, но и их членству в НАТО.

Косвенным, но актуальным доказательством этого может служить положение России в современной системе международных отношений. Уступая Великобритании и Франции в экономическом потенциале и масштабах участия в мировой экономике, полностью отсутствуя в международной финансовой системе своей национальной валютой (что делает позиции Великобритании и Франции в перечисленных сферах существенно более прочными, нежели российские), Россия намного превосходит два эти государства в ядерных силах сдерживания, до сих пор оставаясь тут сопоставимой с США державой (что, казалось бы, должно заметно укреплять российские позиции в мире). Между тем на практике Россия на всем протяжении 90-х годов сталкивается с тяжелейшей для себя и пока нерешенной проблемой реального обеспечения своих интересов и внешнеполитического курса в мире См.: Послание Президента Российской Федерации В.В.Путина Федеральному Собранию Российской Федерации // Российская газета. 2001. 4 апреля, сс. 3-4.

. Логично предположить, что принадлежность к ведущему в мире по его военным возможностям и стоящим за ними экономическому и политическому потенциалам союзу в немалой степени компенсировала Великобритании и Франции утрату их былых империй и тех статуса и влияния в мире, что проистекали из обладания ими в условиях международной системы конца XIX -- первой половины XX веков.

Заметим попутно, что в мире конца XIX -- начала XX столетий неравномерность развития государств вела к выдвижению одних стран и (обычно силовому) уводу с авансцены прежних лидеров. В подобных условиях быстрое экономическое возвышение Германии и Японии после второй мировой войны и одновременная утрата Великобританией и Францией их былого имперского величия и экономического лидерства должны были бы привести -- даже при неизменности веса и роли США, -- к существенным подвижкам в политическом балансе сил в мире. Но во второй половине XX века наличие мощных международных структур -- прежде всего ООН, но также, в ином плане, и НАТО -- объективно облегчает входящим в них великим державам сохранение их особого статуса и, наоборот, затрудняет обретение такого статуса теми государствами, которые не имели его на момент создания названных международных организаций.

Долговременные, стратегически значимые различия в позициях Великобритании и Франции по отношению к НАТО на всем протяжении существования Альянса сводились к следующему. Великобритания на всех этапах постоянно и искренне подчеркивала свою безусловную приверженность союзу. НАТО была и остается для нее безусловно приоритетной по сравнению с любыми западноевропейскими усилиями и инициативами в сферах безопасности и обороны (что не исключает ее участия в последних). Но сочетание ядерных гарантий США Западной Европе, предоставляемых через обязательства и механизмы НАТО, и "особых отношений" между Великобританией и США обеспечивает ей такой уровень уверенности в прочности своей безопасности, который заведомо не могут дать никакие западноевропейские источники.

Франция также по-своему привержена НАТО (выйдя из военных структур союза, она не покинула Альянс вообще), но ее отношение к НАТО (по сравнению с британским) отличалось неоднозначностью и непостоянством. Сотрудничество с НАТО не всегда обладало для Франции большей приоритетностью по сравнению с западноевропейским направлением, на котором Франция стремится закрепить за собой положение страны-лидера в интеграции и на континенте в целом. Фронда по отношению к НАТО после того, как в 1966 году президент Ш.де Голль объявил о выходе страны из военной организации НАТО, была для Франции одним из основных средств обеспечения ее позиций в европейской политике как на Западе, так и на Востоке. С этого момента Франция стала относиться с большим вниманием и интересом к попыткам создания собственно европейских военных структур, среди которых важное место отводилось ЗЕС.

Резкие перемены в европейской и международной обстановке на протяжении 80-х - 90-х годов, в сочетании с разным отношением к НАТО со стороны политических элит и правительств Великобритании и Франции, разной степенью участия каждого из двух государств в деятельности Альянса и изменениями внутриполитической обстановки в них делали налаживание двустороннего сотрудничества Франции и Великобритании по отношению к НАТО в рассматриваемый период сложным и проблематичным, но не невозможным.

С распадом соцсодружества и СССР круг проблем и отношений, имевших столь центральное и критическое значение для НАТО и взаимоотношений в альянсе, для политики Великобритании и Франции по отношению к союзу, практически исчез, притом в историческом смысле в одночасье. Его место заняли совсем иные проблемы, вызовы и потенциальные угрозы, вокруг которых развернулись процессы переосмысления "атлантической солидарности", роли НАТО в Европе и мире: не отказа от всего перечисленного, но их адаптации к новым условиям и задачам. И в первую очередь проблема реформы альянса, призванной включить взаимосвязанные направления расширения миссии, расширения членства и реформирования сообразно новым условиям, требованиям и задачам его военных структур. Но с рубежа 1991 г. все эти проблемы переходили из области дискуссий и предположений в сферу практической политики и военных операций, не допускавших безнаказанных затяжек с принятием решений. Причем характер военных операций оказался таким, что объективно выдвинул на первый план вопросы не обороны в сугубо военном их понимании, но проблематику безопасности в целом.

Практическое решение проблемы расширения миссии НАТО почти с самого начала оказалось "завязано" на ряд конфликтов, возникших в 1990-1991 гг. на Среднем Востоке (Персидский залив), а также чуть позже на пространстве распавшейся СФРЮ, независимость каждой из отколовшихся суверенных частей которой была молниеносно признана западными странами, прежде всего Германией и США.

Основополагающие документы Альянса, продолжавшие действовать на протяжении 1990-1991 гг. (до римского саммита 7-8 ноября 1991 г.) не предусматривали его участие в операциях за пределами "сферы ответственности" союза. [Следует оговориться, что хотя географические пределы "ответственности" Североатлантического Договора определены достаточно четко, в этих документах нет положений, которые бы запрещали распространение действий НАТО за эти пределы. Вряд ли можно сомневаться, что в случае крупномасштабного конфликта между НАТО и бывшей ОВД действия велись бы там, где это диктовала бы политическая и/или военная необходимость.] Неудивительно, что это обстоятельство не помешало трем ведущим странам-членам НАТО (США, Великобритании и Франции) принять участие в урегулировании кризиса в Персидском заливе. В рамках такого "урегулирования" Великобритания и США до сих пор периодически осуществляют бомбардировки северного Ирака, используя в их военно-техническом обеспечении военные и другие инфраструктуры НАТО (приложение 4).

Но операции против Ирака ("Буря в пустыне") способствовали инициированию дискуссии о роли НАТО в обеспечении совместной безопасности Запада и о том, что под такой безопасностью следует понимать. Кроме того, кризисы в Персидском заливе и в Югославии оказали весьма заметное влияние на эволюцию внешнеполитического мышления Франции и ее политики по отношению к НАТО. Правомерно утверждать, что начиная с 1990-1991 гг., на фоне кризисов, разразившихся в Заливе и Югославии, реалии разрешения кризисных ситуаций стали самым сильным фактором, повлиявшим на отношение Франции к НАТО и ее эволюции.

Для Франции главной миссией НАТО оставалась безопасность Западной Европы в целом, при (заметной или даже) лидирующей роли Франции в обеспечении оборонного ее компонента. Операции НАТО за пределами "зоны ответственности" Альянса грозили в лучшем случае отвлекать ресурсы НАТО с европейского направления; в худшем могли создать новые или укрепить существующие угрозы западноевропейской безопасности. Кроме того, Франция в операциях за пределами "зоны ответственности" заведомо не могла играть никакой существенной роли: отчасти вследствие ее неучастия в военных структурах НАТО, но главное, по причине ограниченности тех материально-технических возможностей, которые могли быть выделены и переброшены к месту действия для операций, проводимых на удалении от Европы. Поэтому концепция расширения миссии, а также "зоны ответственности" союза не встречала поддержки в Париже.

В той части решений лондонского саммита НАТО (июль 1990 г.), которые были направлены на проведение военной реформы НАТО, Париж усмотрел попытку США поставить Альянс в положение "фактического осуществления этих новых миссий еще до того, как на их проведение будет получено официальное согласие союзников. ...Создание в рамках командования силами НАТО в Европе 'корпуса быстрого реагирования' (Rapid Reaction Corps) было истолковано французами как подготовка потенциала для операций за пределами зоны ответственности, а не как мера по укреплению обороны на флангах НАТО".

По оценке британских исследователей, из войны в Персидском заливе Париж извлек несколько уроков. Во-первых, стало ясно, что "источники снабжения и ресурсы НАТО могли легко быть использованы в операциях такого рода, даже если в задействовании командных структур и прочих механизмов НАТО не было никакой серьезной необходимости". Во-вторых, во Франции пришли к выводу, что "официальное вовлечение НАТО в подобные операции в будущем было немыслимо как потому, что важнейшие союзники -- такие, как Германия, -- скорее всего не смогли или не захотели бы принимать в них участие, так и потому, что было бы невозможно заручиться поддержкой государств-не-членов НАТО -- таких, как Советский Союз или умеренных арабских стран, -- если бы над этими операциями был виден флаг НАТО". Таким образом, война в Персидском заливе укрепила Париж в убеждении, что необходимо создать сильное западноевропейское военное измерение для урегулирования кризисных ситуаций, но без предоставления НАТО полномочий для проведения операций за пределами традиционной "зоны ответственности" блока.

Британские взгляды на вопросы реформирования НАТО и тем более призывы к возвращению Франции в военные структуры Альянса не получили в Париже должного отклика. Французская сторона, по свидетельствам целого рада исследователей ее внешней политики, на протяжении первой трети 90-х годов не разделяла готовности других западноевропейских стран придать на деле НАТО дополнительные функции в обеспечении безопасности и совместной обороны. Югославский кризис, начавшийся почти сразу после войны в Персидском Заливе, был, по крайней мере до начала 1993 года, еще одним и, пожалуй, даже более важным фактором, обусловившим нежелание Франции принять новую роль НАТО в обеспечении совместной безопасности, которую другие (государства-члены союза) пытались активно проталкивать в связи с событиями в Югославии.

Несмотря на то, что Франция сразу после начала конфликта в бывшей СФРЮ стала первым и главным участником в гуманитарной операции ООН в Хорватии и Боснии, в Париже считали, что конфликт должен быть урегулирован политическими, а не военными методами. По свидетельству французского исследователя Ф.Бозо, во Франции полагали, что "мир мог стать результатом достижения согласия и обеспечения прав меньшинств по обе стороны границ между государствами-преемниками бывшей Югославии, а не одного лишь признания как свершившегося факта деклараций независимости ее бывших республик".

Французская сторона была настроена скорее на предупреждение конфликта, нежели на принуждение к миру, причем французская дипломатия настаивала на необходимости соблюдения международным сообществом военного нейтралитета. При таком подходе вовлечение НАТО расценивалось как сопряженное с высоким риском трансформации гуманитарной миссии или разделения воюющих сторон в конфронтацию с одной из сторон -- Сербией, что в свою очередь приводило бы к осложнению или резкому ухудшению отношений с Россией и таким образом способствовало бы дальнейшей эскалации кризиса.

Опасения Франции, что вовлеченность США в европейские дела после окончания "холодной войны" способно помешать утверждению Западной Европы в качестве автономного стратегического игрока, вызывали стойкое нежелание Парижа согласиться как с участием НАТО в югославском кризисе, так с осуществлением НАТО функций обеспечения совместной безопасности Запада. Кроме того, Франция подозревала американцев в том, что те или намеренно позволяют европейцам действовать в урегулировании кризиса самостоятельно, надеясь, что их вероятное поражение сделает желательным активное вовлечение США; и/или в том, что США готовятся сами захватить лидерство по ходу кризиса, имея в виду исключить европейцев из процесса его урегулирования. На этом фоне понятны мотивы настоятельных предложений Франции о "миротворческой интервенции" ЕС/ЗЕС летом 1991 г. и ее решительная оппозиция вовлечению НАТО в первую фазу конфликта.

К 1993 г, начали появляться предпосылки для улучшения отношений между Францией, с одной стороны, и США и НАТО, с другой. К весне 1993 г. в югославский конфликт были вовлечены все международные организации, занимающиеся вопросами коллективной безопасности (ООН, СБСЕ) и военно-политические альянсы Западной Европы (НАТО и ЗЕС). Но их нескоординированные действия мешали друг другу, а иногда оказывались взаимоисключающими, делая кризис в бывшей СФРЮ все более запутанным и трудноразрешимым. Раскол в рядах стран-членов НАТО (единственной из названных международных организаций способной действовать на Балканах с использованием военной силы), проявившийся в мае 1993 г. в ходе визита в Европу госсекретаря США У.Кристофера (тогда Британия и Франция получили возможность продемонстрировать свое несогласие с США, единодушно отвергнув план бомбардировок Югославии) явно не входил в планы ни французской, ни британской сторон, поскольку операция в Боснии и без того была для них весьма дорогостоящей.

Как писал исследователь военных аспектов британской внешней политики Л. Фридмен, даже в ее предписанной, гуманитарной форме миссия в Боснии непрестанно истощала оборонные ресурсы" Великобритании.

Британские военные также выражали недовольство участием в миротворческих операциях, поскольку "такие операции обнаруживают неприятную тенденцию становиться полупостоянными. Кроме того, такие операции вызывают у нас ощущение собственного бессилия и часто оказываются довольно опасными. ".

Существовало еще обстоятельство, вынуждавшее Великобританию и Францию следовать за США в отношении, в частности, к кризису в бывшей Югославии: косвенные обязательства резко расширились как следствие общей презумпции, что западные государства, и особенно постоянные члены Совета Безопасности (ООН), несут широкую ответственность за поддержание порядка в мире. Более чем когда-либо раньше, глобалистские ожидания трудно сочетались с решимостью избегать прямых подходов и удерживать военные обязательства на уровне минимально необходимых.

В конце концов понимание того, что в создавшейся ситуации реально только НАТО обладала необходимыми ресурсами и структурами для выполнения миротворческой миссии на Баканах, привела к тому, что с принятием на себя НАТО функций разведки и обеспечения режима запрета на все виды полетов в воздушном пространстве над Боснией, начатых в апреле 1993 г., с чем Франция неохотно согласилась, Альянс впервые за время его существования начал ведение операций за пределами сферы его ответственности.

Все выше приведенные факты свидетельствуют, что Франция уже с середины 1993 г. усилила свое участие в деятельности НАТО. В январе 1994 г. в Брюсселе она "признала, что Европе необходимы структуры и силы Альянса для выполнения миссий по стабилизации или поддержанию мира в Европе, в дополнение к традиционным оборонным операциям того типа, что перечислены в Статье 5 (Североатлантического) Договора".

В Белой книге по вопросам обороны Франции за 1994 г. также зафиксировано изменение во взглядах Парижа на отношения с НАТО.

Признавая новые миссии НАТО и те изменения, что произошли в организации и деятельности Альянса после 1991 г., а также участие Франции в этом обновлении', Белая книга подчеркивала тот факт, что не 'меняя особое положение по отношению к военной организации НАТО', Франция намерена участвовать в работе 'принимающих решения структур организации' в той мере, в какой этого могут потребовать ее интересы. Это предполагало участие министра обороны в заседаниях Атлантического Совета и начальника генерального штаба в заседаниях Военного Комитета, 'если об этом будут в каждом конкретном случае приняты решения Президентом Республики и премьер-министром'".

По мнению исследователя Д.Дэйвида, этот шаг Парижа вызвал ответную реакцию американцев: "США, напротив, в то же самое время согласились признать законность и целесообразность европейской идентичности в сфере безопасности и тем самым признать, что Европе может быть предоставлена относительная автономность в вопросах использования военных ресурсов Альянса. Результатом этого политического компромисса стала концепция 'сил по проведению объединенных и совместных операций' (Common Joint Task Forces), проведшая различия между разными типами операций".

Великобритания со своей стороны всячески приветствовала сближение Франции с НАТО.

Пересмотр Францией ее отношения к НАТО выразился в том, что на очередном заседании Североатлантического совета 5 декабря 1995 г. в Брюсселе министр иностранных дел Франции Э.де Шаретт объявил о трех главных (как тогда их воспринимали: "революционных" для внешнеполитического курса Парижа) изменениях в политике Франции по отношению к НАТО: "министр обороны Франции впредь будет присутствовать на всех министерских встречах (заседаниях Совета министров обороны); Франция станет полным участником в военном комитете НАТО; а практическое сотрудничество с Верховным командованием сил НАТО в Европе будет ускорено. Однако полная военная реинтеграция рассматривалась как маловероятная".

Французскому руководству приходилось учитывать сложившуюся в стране широкую поддержку общественным мнением и большинством политических партий неучастия Франции в интегрированной военной организации НАТО, курса правительства на создание независимой от НАТО европейской системы обороны. Именно поэтому, пойдя на весьма существенное по внутриполитическим критериям момента, расширение своего практического участия в блоке, Париж не пошел сразу на полную формальную реинтеграции в военную структуру НАТО.

Цели возвращения Франции в военные структуры НАТО и политика Ж.Ширака в целом подверглись бурному обсуждению среди аналитиков. Мотивы назывались разные: одни говорили о стремлении Парижа восстановить влияние и статус страны как в европейских делах, так и за пределами Европы посредством налаживания близких отношений с англосаксами; другие утверждали, что такой повторит событий вызван сильным изменением франко-германских отношений; третьи склонялись к тому, что французская политика действительно направлена не менее чем на изменение самой НАТО в целях ее адаптации к мировым реалиям после окончания "холодной войны" (при этом под адаптацией понималось создание европейской автономии в рамках НАТО и приспособление ее структур к нуждам совместной безопасности).

В коллективном исследовании "К общей оборонной политике" директор лондонского Королевского института международных отношений Л. Мартин и директор Института проблем безопасности ЗЕС Д.Роупер писали: "После многих лет дебатов о том, усилит или ослабит НАТО сильная европейская оборонная опора, мы пришли к заключению, что ответ теперь является определенно положительным и что создание средств, при помощи которых Европейский союз сможет последовательно выступать по проблемам безопасности - это лучший путь сохранения связей с Соединенными Штатами. При нынешней довольно тревожной потере направления в американской политике, которая, хота и имеет характерные черты, присущие конкретной администрации, также четко отражает объективные геополитические перемены, будущее альянса может быть лучше всего обеспечено Европой, которая предлагает ясные, заново сформулированные отношения, в которых европейцы возьмут на себя сравнительно большую долю региональной ответственности и бремени".

По мнению российского исследователя западноевропейской интеграции академика В.В.Журкина, эту смену курса можно объяснить тем, что в условиях, когда "более отчетливо выраженным стало в руководящих кругах Западной Европы стремление к поиску компромисса с США, в том числе и с целью ускорить завершение приспособления Запада к новым реальностям периода после окончания холодной войны", "заявка на усиление роли Европы стала строиться с прицелом на укрепление Атлантического альянса" Журкин В.В. Европейский Союз: внешняя политика, безопасность, оборона. М., 1998, с. 41, 42.

.

Французские официальные лица также не остались в стороне от разъяснений своих действий. Вслед за объявлением о готовности возобновить фактическую реинтеграцию в НАТО, французская сторона начала объяснять союзникам (и собственной элите), чем продиктован этот шаг и чего ждут в Париже от обновленного альянса. "Вестник НАТО" поместил статью министра обороны Французской Республики Ш.Мийона Франция и обновление Североатлантического союза, в которой подчеркивалось стремление этой страны "внести больший вклад в рассмотрение упомянутого процесса и дать своим партнерам возможность разделить ее убежденность в необходимости усиления политического контроля в НАТО и укрепления ее европейской специфики".

В "Белой книге" министерства обороны Великобритании, опубликованной в мае 1995 г., говорилось: НАТО остается основой британской политики и существенно важна для поддержания стабильности в Европе. Мы будем продолжать вносить вклад в ее адаптацию к изменившейся стратегической обстановке, давая ей возможность выполнять новые задачи по контролю над кризисами и распространению режима безопасности на наших новых партнеров в Центральной и Восточной Европе". В практическом плане это означало, что приоритетом оборонной политики Великобритании, как и всегда ранее, продолжало оставаться содействие усилиям США, направленным на сохранение, укрепление и расширение Организации Североатлантического договора.

Призвав покончить с "европейской беспомощностыо", Ж.Ширак высказал убеждение, что "Европа может и должна вновь стать важнейшим мировым центром принятия решений" Сегодня. 1996. 11 июня.. По его мнению, этого можно добиться благодаря наличию сильного Европейского союза, обновленной НАТО и новой структуры европейской безопасности, основой которой может стать ОБСЕ. Кроме того, Ж.Ширак повторил, что принятое на берлинской сессии НАТО решение о формировании совместных объединенных оперативно-тактических групп (СООТГ) для проведения миротворческих операций с использованием инфраструктур НАТО, но без прямого участия военных контингентов США, является признанием европейской составляющей альянса и открывает путь к полному участию Франции в реформированном Североатлантическом союзе. Ожидалось, что 14 июня 1996 г. министр обороны Ш.Мийон заявит о готовности Франции участвовать в создании СООТГ Там же.. В январе 1996 г. Франция сделала следующий существенный шаг - подключилась к работе Группы ядерного планирования НАТО.

Позднее Франция потребовала, чтобы во главе Верховного командования силами НАТО в Европе, а затем и командования южным направлением этих сил (CINCSOUTH) встали европейцы (предполагалось, что ими будут французские генералы). Однако здесь Франция натолкнулась на сопротивление со стороны не только США, но и некоторых главных ее западноевропейских союзников. Великобритания встретила оба эти предложения скептически. Германия и Италия отнеслись с большей симпатией к идее европейского командования южным направлением (средиземноморским), но не поддержали предложенных изменений в командовании силами НАТО в Европе в целом. Позже, уже в начале 1997 г. французское стремление способствовать как можно более скорому принятию в члены НАТО Венгрии встретило сопротивление ряда государств-членов союза, в том числе США.

В итоге в 1997 г. новая французская политика по отношению к НАТО не оправдала возлагавшихся на нее ожиданий Парижа: "Франции не удалось добиться такой реформы альянса, которая позволила бы усилить в нем влияние Европы. Наконец, она потерпела поражение в своих попытках включить -- помимо Польши, Чехии и Венгрии -- в число новых членов альянса Румынию и Словению" Известия. 1997. 2 июля.

.

В сложившихся обстоятельствах пришедший к власти в 1997 г. новый кабинет социалистов в союзе с коммунистами и "зелеными" решил приостановить дальнейшую реинтеграцию Франции в НАТО. "В специальном заявлении французского МИДа (опубликованном в июле 1997 г.) говорилось, что 'условия, выдвинутые для сближения с Североатлантическим союзом, остались невыполненными', а потому и возврата страны в военную структуру не будет" Независимая газета. 1997. 2 июля.

.

В НАТО решение французской стороны было воспринято спокойно. Один из высокопоставленных чиновников альянса так сформулировал отношение штаб-квартиры: "Мы уважаем решение Парижа, но сделаем максимум возможного для того, чтобы создать условия, облегчающие интеграцию Франции в военные структуры блока. Это отвечает нашим интересам... Мы продолжаем сотрудничество с Парижем по конкретным вопросам. Например, в Боснии" Известия. 1997. 2 июля.

.

На зимней сессии Североатлантического совета в ноябре 1997 г., на которой рассматривался вопрос об упразднении, в целях экономии финансовых средств, четырехступенчатой пирамиды военных командований в Европе до трехуровневой, оставив стратегическое главное, региональные и местные командования, кресло министра обороны Франции оставалось незанятым См.: Независимая газета. 1997. 21 ноября..

Как ни странно, но приостановка реинтеграции Франции в натовские структуры ускорила англо-французский диалог.

На совместной англо-французской пресс-конференции по итогам саммита, проведенной также 25 ноября 1999 г., премьер-министр Великобритании Т.Блэр еще раз заверил Североатлантический союз и США в том, что франко-британская инициатива по формированию европейской обороны не направлена ни на создание отдельно взятой европейской армии под исключительно европейским командованием, ни на подмену или на соперничество с НАТО.

В конце 90-х годов в Великобритания, и Франция понимают необходимость трансформации НАТО и в целом гораздо реалистичнее, чем когда-либо раньше, осознают меру собственной зависимости от него в вопросах обороны и безопасности. Несомненно, к такому пониманию их подвел опыт участия в военных операциях НАТО в бывшей СФРЮ, убедительно продемонстрировавший высочайшую степень зависимости контингентов западноевропейских стран, в том числе в британского, от непосредственного военного участия США (разведка, связь, военно-транспортные возможности и др.). Если на всем протяжении "холодной войны" Западная Европа сознавала меру своей зависимости от "ядерного зонтика" США, то в маре после "холодной войны" пришло, несомненно, болезненное понимание едва ли не более высокой зависимости по использованию обычных вооруженных сил и вооружений, притом на собственном континенте.

Принимая во внимание взаимосвязанность безопасности Запада в целом и обусловленность меры этой безопасности способностью стран Запада к осуществлению эффективных миротворческих миссий за пределами "зоны ответственности" НАТО, подобное положение может рассматриваться как потенциально не менее угрожающее безопасности Западной Европы, чем ситуация периода "холодной войны".

Как Франция, так и Великобритания рассматривают начатую трансформацию НАТО как путь к снижению такой их зависимости и как многоплановую долгосрочную задачу, в рамках которой выделяется несколько направлений первоочередного значения, и прежде всего проблема расширения географии членства НАТО на Восток.

2. Великобритания, Франция и проблема расширения членства НАТО

Проблема географического расширения НАТО на Восток весьма многогранна. Одна из его целей - закрепить в западной системе те государства Центральной и Восточной Европы, что вышли из бывшей "советской сферы влияния". В этом смысле расширение НАТО на Восток призвано подчеркнуть окончательность и необратимость распада ялтинско-потсдамской системы международных отношений, как и формирования на ее месте нового, постсоветского миропорядка.

В среднесрочной перспективе расширение НАТО именно к Востоку ведет к относительному ослаблению союза: растягиваются все его коммуникации; увеличение числа членов альянса может замедлить и затруднить процедуры принятия решений; на приведение вооруженных сил новых государств-членов в соответствие с теми стандартами, что приняты в НАТО, потребуются время и средства. Со всеми этими проблемами НАТО, видимо, справится

В широком смысле расширение НАТО во многом опрокидывает ту систему безопасности, что была создана в Европе незадолго до конца холодной войны и получила оформление в виде СБСЕ/ОБСЕ. В более узком, только "западном" смысле оно ставит внутри союза, а также в "треугольнике" НАТО-ЗЕС-ЕС немало политических и организационно-бюрократических вопросов; "вешает" на западноевропейские интеграционные процессы экономическое ярмо и тем объективно несколько замедляет их. Все это в совокупности столь же объективно консервирует ситуацию лидерства США (хотя в то же время усиливает мотивацию в пользу его ограничения).

В стратегической перспективе возникает еще одна интересная проблема. С вступлением в НАТО если не всех, то наиболее важных и значимых для нее государств Центральной и Восточной Европы будут практически исчерпаны пределы расширения альянса в Европе. На повестку встанет проблема закрепления союза как специфически евроамериканского или же открытия доступа в него государствам, не принадлежащим к евроатлантаческой зоне. Все эти соображения так или иначе влияют на отношение западноевропейских государств к расширению НАТО, особенно по мере того, как эйфория начала 90-х годов уходит в прошлое.

Позиция главных членов НАТО в отношении желания стран ЦВЕ вступить в НАТО были различными и менялись в течение 1993 г. Германия выступала за расширение НАТО на Восток; Великобритания была против; а Франция внесла проект Пакта о стабильности в Европе", писал директор Стокгольмского международного института исследования проблем мира (СИПРИ) А.Д. Ротфельд Ежегодник СИПРИ 1994. Вооружения, разоружение и международная безопасность. М., 1995 с.123..

Для Великобритании в 90-х годах "НАТО остается краеугольным камнем военного сотрудничества всех ее членов, она сочетает в себе политические и военные достоинства и не раз в условиях мира, войны, а теперь и операций по поддержанию мира демонстрировала их (стран-членов) неоценимую привычку к сотрудничеству. Видимо, поэтому вплоть до 1993 г. традиционно консервативно настроенный Лондон сдержанно относился к таким новшествам альянса, как программа "Партнерство во имя мира" (Partnership for Peace, PfP) и вопросы принятия в союз новых членов: НАТО действительно имеет для Британии высокую ценность, не допускающую рискованных политических маневров вокруг судьбы альянса.

НАТО в ее расширенном варианте окажется мало или даже неэффективной; что из средства контроля над западной частью разделенной Германии она может превратиться в еще одну арену увеличения политического веса Германии объединенной. Иными словами, в основе настороженного отношения Британии к расширению НАТО лежали мотивы, связанные с оценкой способности НАТО в будущем реально и эффективно обеспечивать те интересы и цели внешней политики самой же Великобритании, ради достижения которых она в свое время вошла в альянс. Именно эти опасения и предопределили как первоначальное отношение Британии к расширению числа членов альянса, так и эволюцию этого отношения на протяжении 1993-1995 гг.