В этой связи можно ли рассматривать утверждение в международном праве принципа индивидуальной ответственности за международные преступления как доказательство того, что индивиды являются субъектами международного права.

Как известно, субъект международного права должен обладать определенными качествами, прежде всего способностью быть носителем суверенных прав и обязанностей. Важным является то, что, во-первых, указанные права и обязанности являются суверенными, имманентно присущими субъекту международного права и, во-вторых, первоисточником таких прав и обязанностей является суверенитет.

Одна из самых существенных особенностей субъектов международного права состоит в том, что они являются не только носителями суверенных прав и обязанностей, но и одновременно выступают как единственные создатели норм международного права. Иначе говоря, субъекты международного права сами вырабатывают и закрепляют свои права и обязанности в соглашениях в результате свободного волеизъявления сторон.

Субъекты международного права, помимо того, что они являются носителями суверенных прав и обязанностей и создателями норм международного права, выступают еще и как сила, обеспечивающая их соблюдение, поскольку в международном праве отсутствует централизованный аппарат (аналогичный с государственным аппаратом), способный принуждать к соблюдению норм права.

Никакие из указанных выше качеств не присущи индивидам.

Таким образом, если признать, что индивид может нести уголовную ответственность по международному праву, то тогда следует признать его международную правосубъектность, если же он не обладает международной правосубъектностью, то, следовательно, и не может нести ответственность по международному праву. Возникает вопрос: кто же в таком случае должен отвечать за совершенные злодеяния?

Ведение агрессивной войны означает осуществление непосредственных военных действий против другого государства.

Международно-правовая ответственность - один из старейших институтов международного права, сложившихся на базе обычно-правовых норм. Но тот институт - классического международного права - отличен от института, оформившегося в современном мире.

В прошлом ответственность главным образом сводилась к обязанности государства возместить ущерб, причиненный личности или имуществу иностранцев; не знал названный институт таких понятий современной международно-правовой ответственности, как «агрессия», «права человека», «ответственность за войну» и т.д.; наконец, классическое международное право в основном было обычным правом, теперь же институт ответственности наряду с обычаем включает и статьи в отдельных договорах, а кроме того, предпринимаются попытки кодифицировать общие нормы ответственности в международном праве.

Нормы о международно-правовой ответственности государств «разбросаны» по отдельным отраслям международного права, таким, как право международной правосубъектности, право международных организаций, право международной безопасности и др.

Комиссия международного права по поручению Генеральной Ассамблеи ООН занимается кодификацией норм этого института с 1956 года, но до сих пор не завершила свою работу.

Ответственность в международном праве представляет собой оценку международного правонарушения и субъекта, его совершившего, со стороны мирового сообщества и характеризуется применением определенных мер к правонарушителю. Содержание правоотношения международно-правовой ответственности заключается в осуждении правонарушителя и в обязанности правонарушителя понести неблагоприятные последствия правонарушения.

Как заявила в 1928 году Постоянная палата международного правосудия (предшественница Международного Суда ООН), принципом международного права и, более того, общей правовой концепцией является признание того, что любое нарушение взятого на себя обязательства влечет за собой обязанность возместить ущерб. Иначе говоря, это является непременным следствием несоблюдения договоров, в связи с чем нет необходимости оговаривать это в самом договоре.

Из данного положения вытекает следующее: 1) обязанность нести ответственность за международные правонарушения есть общепризнанная норма обычного международного права; 2) в международном праве нет деления ответственности на договорную и деликтную. Независимо от того, закреплено это в договоре или нет, любое его нарушение влечет за собой право требовать возмещения, с одной стороны, и обязанность отвечать за свои действия - с другой.

Таким образом, ответственность в международном праве можно определить как международно-правовой институт, включающий совокупность правовых норм, которые регулируют международные отношения в случае совершения государством или иным субъектом международного права деяний, относящихся к разряду транснациональных и признанных таковыми в международных соглашениях.

Международно-правовая ответственность означает обязанность государства не только ликвидировать вред, причиненный нарушением, но и право потерпевшей стороны на удовлетворение своих нарушенных интересов (восстановление границы, требование публичного извинения и т.д.).

Например, с точки зрения международного права, в балканском конфликте страны НАТО, а также другие страны мира подверглись агрессии со стороны Югославии, за что последняя и понесла наказание.

Юридические последствия нарушения договорных или обычных норм международного права могут затрагивать государство-правонарушителя, потерпевшее государство или группу государств или все международное сообщество в целом, а также международные правительственные неправительственные организации. Эти последствия, а также формы и объем ответственности могут быть различными в зависимости от тяжести правонарушения, размера нанесенного ущерба, от характера и степени опасности правонарушения и, в частности, могут включать:

а) ответственность за агрессию, геноцид, апартеид, расовую дискриминацию, за нарушение законов и обычаев войны, за отказ от предоставления независимости колониальным странам и народам;

б) обязанность государства-правонарушителя (группы государств-правонарушителей) возместить причиненный ущерб другим субъектам международного права, а в отдельных случаях и их юридическим и физическим лицам;

в) применение в соответствии с международным правом к государству-правонарушителю принудительных мер в ответ на правонарушение, вплоть до установления экономической блокады и использования вооруженных сил по ст. 41 или 42 Устава ООН (например, против Ирака и Югославии в 90-х годах и КНДР в 1950-1958 гг.).

Вопрос о международно-правовой ответственности государств впервые возник после первой мировой войны, когда в международных отношениях стала укрепляться идея преступности агрессивной войны. Эта идея, пройдя через ряд международно-правовых актов, постепенно превратилась в действующий и уже достаточно действенный принцип международного права. Первые попытки его установления связываются с созданием после первой мировой войны Лиги наций. В преамбуле к статуту этой организации подчеркивается необходимость принять некоторые обязательства по предотвращению войны и «строго соблюдать предписания международного права, признаваемого отныне действительным правилом поведения правительств». В Статуте отмечалось также обязательство членов Лиги «уважать и охранять против всякого внешнего нападения территориальную целостность и существующую политическую независимость всех членов Лиги».

В числе первых наиболее значимых международно-правовых, положивших начало разработке института международной ответственности, стала Декларация об ответственности гитлеровцев за совершенные зверства, принятая на Московской конференции министров иностранных дел СССР, США и Великобритании в октябре 1943 года. После этого по итогам Крымской конференции (февраль 1945 года) руководители трех держав, выражая свое отношение к будущему Германии, заявили: «нашей непреклонной целью является уничтожение германского милитаризма и нацизма и создание гарантий в том, что Германия никогда больше не будет в состоянии нарушить мир всего мира».

Наконец, 1 октября 1946 года был вынесен Приговор Международного военного трибунала, который в декабре того же года получил признание в Организации Объединенных Наций. В Резолюции по этому поводу отмечалось, что Генеральная Ассамблея ООН подтверждает принципы международного права, выработанные Уставом Нюрнбергского трибунала и нашедшие отражение в его приговоре; ныне эти принципы имеют универсальное значение.

Так был создан первый прецедент привлечения государства, совершившего международное преступление, к международно-правовой ответственности. Однако темпы развития этого института оказались не столь высокими, как ожидалось, - слишком уж трудным является нахождение решений, удовлетворяющих необходимое большинство стран мира.

В дальнейшем, после Нюрнбергского и Токийского процессов, в вопросах ответственности государств за агрессию, преступления против мира и человечности главную роль стал играть Совет Безопасности ООН - один из основных постоянно действующих органов ООН. В соответствии с Уставом ООН Совет Безопасности наделен широкими полномочиями в деле мирного урегулирования международных споров, недопущения военных столкновений между государствами и других нарушений мира.

Получила международное признание и юридическое закрепление уголовная ответственность физических лиц за преступления против мира, человечности и военные преступления, а также другие международные преступления с неприменимостью срока давности к таким преступлениям. Ответственность наступает, если деяния отдельных лиц связаны с преступной деятельностью государства и государственных органов. Эта ответственность получила отражение в Уставах международных военных трибуналов 1945 и 1946 гг., в других международных конвенциях, касающихся уголовных преступлений международного характера, в которых принимают участие должностные лица государственных органов.

В связи с распадом Югославии и СССР и самороспуском Организации Варшавского Договора необычайно возросла роль ООН и ее Совета Безопасности, который в феврале 1993 года принял решение об учреждении Международного трибунала по расследованию преступлений в бывшей Югославии, а в 1994 году - аналогичного Трибунала по Руанде. Вместе с тем российская наука международного права отвергает уголовную ответственность государства как субъекта международного права и саму возможность применения к нему норм уголовного права.

Таким образом, можно сделать вывод, что институт ответственности является общим, «сквозным» институтом международного права, его нормы признаны обеспечить охрану правопорядка во всех межгосударственных отношений.

Ответственность наступает при наличии определенных оснований, понимаемых в двух значениях - на основе чего и за что возникает ответственность.

Основанием международно-правовой ответственности субъекта международного права является совершение им международного правонарушения.

Международное правонарушение - деяние (действие или бездействие) субъекта международного права, нарушающее международные договоры или обычные нормы и наносящее другому субъекту, группе субъектов или всему международному сообществу материальны либо нематериальный ущерб.

Основаниями международной ответственности являются предусмотренные международно-правовыми нормами объективные и субъективные признаки. Различают юридические, фактические и процессуальные основания международно-правовой ответственности.

Между ними существует тесная связь. С одной стороны, если право не содержит обязанности определенных действий либо запрета, то не может идти речь о правонарушении и, следовательно, об ответственности. С другой - если в поведении субъекта нет признаков правонарушения, то постановка вопроса об ответственности также исключается.

Юридические основания. Под юридическими основаниями понимают международно-правовые обязательства субъектов международного права, в соответствии с которыми то или иное деяние объявляется международным правонарушением. Иными словами, при международном правонарушении нарушается не сама международно-правовая норма, а обязательства субъектов соблюдать международное правило поведения. Поэтому перечень источников юридических оснований ответственности шире, чем круг источников международного права.

Юридическими основаниями ответственности являются: договор, обычай, решение международных судов и арбитражей, резолюции международных организаций (например, ст. 24 и 25 Устава ООН устанавливают юридическую обязательность для всех членов ООН решений Совета Безопасности ООН), а также односторонние международно-правовые обязательства государств, устанавливающих юридически обязательные правила поведения для данного государств (в форме деклараций, заявлений, нот, выступлений должностных лиц и т.п.).

Фактические основания. Фактические основания есть то, за что наступает ответственность. В силу этого необходимо четко установить элементы международного правонарушения, которое и выступает в качестве фактического основания ответственности. КМП выделила два элемента правонарушения. Статья 3 проекта статей об ответственности «Элементы международно-противоправного деяния» гласит: «Международно-противоправное деяния государства налицо в том случае, когда а) какое-либо поведение, заключающееся в действии или бездействии, может, согласно международному праву, присваиваться государству и б) такое поведение представляет собой нарушение международного обязательства этого государства».

Государство - это единый социальный организм, все функции которого осуществляются через систему государственных органов. Поэтому, решая вопрос о вменении поведения государству, надо установить круг органов, за которые оно несет ответственность. Статья 5 проекта статей формулирует общее правило: «Поведение любого органа государства, имеющего такой статус согласно внутреннему праву этого государства, рассматривается согласно международному праву и при условии, что в данном случае указанный орган действовал в качестве такового, как деяние этого государства». Следовательно, какая-либо инстанция должна иметь статус органа государства, определение же системы таких органов относится к внутренней компетенции каждого государства.

Последующие статьи проекта конкретизируют общее правило и устанавливают, что не имеет значения, к какой власти принадлежит орган государства - учредительный, законодательный, исполнительный, судебный или иной, а также какой - международный или внутригосударственный - характер имеют эти функции.

Презумпция, следовательно, такова, что государство несет международную ответственность за действия любых своих органов, независимо от их функций.

Процессуальные основания ответственности представляют собой процедуру рассмотрения дел о правонарушениях и привлечения к ответственности. В одних случаях эта процедура детально регламентирована в международно-правовых актах, в других - ее выбор оставлен на усмотрение органов, применяющих меры ответственности.

Итак, международно-правовая ответственность возникает при необходимых юридических и фактических основаниях - конкретного правового обязательства и наличия правонарушения в действиях субъекта.

При квалификации поведения государств необходимо учитывать обстоятельства, наличие которых освобождает государства от ответственности. Они могут быть двух видов -- исключающие возникновение ответственности и исключающие реализацию ответственности. Первые представляют собой ситуации, при которых поведение государства, квалифицируемое в нормальных условиях как правонарушение, признается правомерным и не порождает ответственности. Вторые - это фактические ситуации, , при которых порожденная правонарушением ответственность фактически не осуществляется.

Отличие между поведением государства при обстоятельствах, освобождающих от ответственности, и поведением, смежным с правонарушениями, состоит в том, что первое формально содержит все признаки состава, тогда как второе лишь внешне похоже на правонарушение, но не содержит всех его признаков.

В проекте статей об ответственности КМП фактически сконцентрировала внимание только на обстоятельствах, исключающих возникновение ответственности. Выделив специальную главу "Обстоятельства, исключающие противоправность", она отметила случаи, когда "несмотря на явное наличие двух условий существования международно-противоправного деяния, нельзя сделать вывод о его существовании. Комиссия назвала следующие обстоятельства: согласие, контрмеры, форс-мажор и непредвиденный случай, бедствие, состояние необходимости, самооборона.

Надо подчеркнуть, вместе с тем, что международное право не допускает ссылок на обстоятельства, освобождающие от ответственности, при нарушении норм jus cogens (прежде всего при совершении международных преступлений). Это нашло отражение и в проекте статей об ответственности.

Согласие, ответные меры, самооборона осуществляются самим государством и представляют волевое действие, осуществление права. В отличие от них форс-мажор, случай, бедствие, состояние необходимости - это объективные, внешние по отношению к поведению государства обстоятельства, независящие от его воли.

Согласие. Статья 29 проекта говорит, что данное одним государством другому государству согласие на отступление последнего от международного обязательства исключает противоправность в отношении первого государства. Согласие должно быть юридически действительным, т.е. не быть результатом ошибки, подкупа, насилия.

Итак, международно-правовая ответственность представляет собой юридические последствия, которые могут наступить для субъекта международного права в результате его действий или бездействий, если при этом нарушены применимые к данному правоотношению международно-правовые нормы.

Одновременно это и одно из юридических средств обеспечения соблюдения этих норм и возмещения нанесенного ущерба. Являясь важнейшим и наиболее эффективным правовым средством обеспечения норм международного права, международно-правовая ответственность получает выражение в обязанности ее субъекта полностью или частично устранить допущенное нарушение: ликвидировать причиненный вред, понести иные неблагоприятные последствия. Практически все правовые системы мира признают международно-правовую ответственность государств, нарушающих нормы международного права и свои обязательства по международным договорам.

3. Перспективы укрепления системы коллективной безопасности

3.1 Разоружение и меры доверия как важнейшие средства укрепления системы коллективной безопасности

Деятельность государств по соблюдению договоров, касающихся мер по укреплению доверия и безопасности, непосредственно затрагивает интересы военной организации и требует глубокой проработки названных международно-правовых актов в целях выработки и обеспечения правового статуса наблюдателей и инспекторов, а также высокопрофессиональной подготовки и работы в этом качестве российских военнослужащих. В связи с развитием и совершенствованием института мер укрепления доверия и безопасности в рамках ОБСЕ знания международного права необходимы и для подготовки проектов соглашений, нацеленных на расширение зоны доверия [13, с. 65].

В литературе отмечается, что «меры доверия в военной области, имеющие материальное значение, могут носить самый разнообразный характер, однако они как таковые создают благоприятную атмосферу для начала переговоров и решения конкретных вопросов разоружения, создают определенные политические гарантии этому процессу» [14, с. 65].

Важным средством укрепления доверия между государствами является международный контроль. Институт международного контроля широко применяется по соглашениям в области разоружения, охраны окружающей среды, освоения космоса и др. Так, например, Национальный центр России по уменьшению ядерной опасности и подобный ему в США являются по сути рабочими органами правительств по контролю за реализацией международных договоров об уведомлениях о пусках межконтинентальных баллистических ракет и баллистических ракет подводных лодок, о взаимных заблаговременных уведомлениях о крупных стратегических учениях, о сокращении и ограничении стратегических наступательных вооружений, об ограничении подземных испытаний ядерного оружия, о подземных ядерных взрывах в мирных целях и других.

Крупнейшая концентрация вооружений и вооруженных сил в Европе и во всем мире в середине 70-х годов создала обстановку подозрительности и враждебности между государствами. Их устранение потребовало поиска мер, ведущих к созданию климата доверия между государствами вообще, и в военной области, в частности.

Юридическое содержание добросовестности вытекает из текста Венской конвенции о праве международных договоров 1969 г. из разделов: применение договоров (ст. 28-30); толкование договоров (ст. 31-33).

Применение положений договора во многом определяется его толкованием. С этой точки зрения можно предположить, что добросовестным будет применение договора, который и истолкован добросовестно (в соответствии с обычным значением, которое следует предавать терминам договора в их контексте, а также в свете объекта и целей договора). Важным шагом в этом направлении явилась выработка государствами мер по укреплению доверия в рамках СБСЕ, содержащихся в Документе по мерам укрепления доверия и некоторым аспектам безопасности и разоружения, включенном в Заключительный акт Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе 1975 г.; Итоговом документе мадридской встречи 1980 г.; Документе стокгольмской конференции по мерам укрепления доверия и безопасности и разоружению 1986 г.; Итоговом документе венской встречи 1989 г. и других документах СБСЕ (а с 1994 г. - ОБСЕ).

В Документе по мерам укрепления доверия и некоторым аспектам безопасности и разоружения нашли юридическое закрепление следующие меры по укреплению доверия в военной области: предварительное уведомление о крупных военных учениях; обмен наблюдателями; предварительное уведомление о крупных передвижениях войск; содействие обменам по приглашению между военным персоналом, включая визиты военных делегаций.

В Стокгольмском документе государства-участники СБСЕ расширили круг мер доверия, согласившись на предварительное уведомление об определенных видах военной деятельности, наблюдение за определенными ее видами, обмен ежегодными планами уведомляемой военной деятельности и др. Кроме того, государства договорились о том, что согласованные меры укрепления доверия и безопасности будут обеспечиваться адекватными формами проверки.

Очевидно, что меры укрепления доверия в военной области - это система политико-правовых средств, направленных на обеспечение международной безопасности, добросовестное выполнение которых государствами устраняет сомнения и подозрительность между ними, создает благоприятные условия для дальнейшего развития международного сотрудничества.

При этом контрольная деятельность государств может способствовать укреплению доверия только при том непременном условии, если она будет правомерной. Критерием правомерности в осуществлении контроля являются основные принципы и нормы международного права.

В практическом плане ими руководствуются военные делегации, эксперты, инспектора, наблюдатели на переговорах по обсуждению проблем контроля, при проверке выполнения действующих соглашений государствами или разработке проектов международных документов, касающихся контрольной деятельности государств.

Признание разоружения в качестве принципа международного права налагает на государства обязанность искать согласованные подходы для заключения международных договоров в области разоружения и добросовестно выполнять вступившие в силу соглашения.

Отдавая приоритет шагам, направленным на разоружение, нельзя приуменьшать значение конкретных согласованных мер укрепления доверия, создающих благоприятные условия для практического разоружения.

В заключительном документе первой специальной сессии Генеральной Ассамблеи ООН по разоружению сказано: «Для содействия процессу разоружения необходимо принимать меры и проводить политику укрепления международного мира и безопасности и создания атмосферы доверия между государствами. Обязательство принимать, меры по укреплению доверия могло бы значительно способствовать подготовке и дальнейшему прогрессу в области разоружения».

Интересы обеспечения безопасности государств требуют создания такой модели переговорного процесса в области разоружения, который обеспечивал бы эффективное дополнение разоружения мерами укрепления доверия. Эта модель признана в рамках СБСЕ и практически начала действовать при проведении переговоров по сокращению обычных вооруженных сил в Европе и переговоров по укреплению доверия и безопасности на континенте. Преимущество такой взаимосвязанной модели заключается в том, что меры укрепления доверия не только создают благоприятную атмосферу для сокращения вооруженных сил и вооружений договаривающихся сторон, но и служат гарантом стабильности военно-политической ситуации в Европе, обеспечивая ее предсказуемость и своевременно предотвращая потенциальные конфликтные ситуации. Однако следует иметь в виду, что меры укрепления доверия не должны ни заменить меры по разоружению, ни служить предварительным условием для их осуществления, ни отвлекать от них внимания. Не следует предаваться иллюзиям и пытаться увидеть в мерах укрепления доверия нечто большее, чем они есть на самом деле, а именно то, что это сопутствующие разоружению шаги [13, с. 56].

3.2 Правомерное применение силы как средство укрепления системы коллективной безопасности

Правомерное применение вооруженной силы в рамках Устава ООН сводится к двум ситуациям: коллективным действиям для поддержания или восстановления международного мира и безопасности, предпринимаемым по решению Совета Безопасности ООН, и осуществлению права на индивидуальную или коллективную самооборону в ответ на вооруженное нападение.

Отдельным случаем правомерного применения силы может быть вооруженная борьба национально-освободительных движений, которые представляют нации и народы, стремящиеся к самостоятельности. На такой позиции на протяжении долгого времени твердо стояла отечественная международно-правовая доктрина. Более того, она полагала такое применение силы способом реализации национально-освободительным движением права на самооборону.

Устав ООН допускает применение силы еще и против «вражеских государств». Имеются в виду те, кто нес ответственность за развязывание Второй мировой войны. Спору нет, эти государства уже давно заняли достойное и уважаемое место в международном сообществе, однако пока не совершены все формальности, необходимые для полного устранения самого понятия «вражеское государство» из международного права.

Государство может сослаться на право на самооборону для того, чтобы силой восстановить юрисдикцию над территориями, эффективно контролируемыми силами, противостоящими центральному правительству и претендующими на полную независимость. Между тем лет пятьдесят назад в конкретных исторических и политических условиях официальная советская доктрина международного права отстаивала право КНР на восстановление своей юрисдикции над Тайванем с применением силы, называя это осуществлением права на самооборону.

Закрепляют ли положения Устава ООН, допускающие применение силы, неотъемлемое право государства или они оговаривают исключение из запрета применения силы или угрозы ее применения, предусмотренного тем же Уставом в качестве основополагающего принципа международного права? Среди отечественных экспертов найдутся приверженцы как той, так и другой точки зрения. Иные же вообще придерживаются сколь экстравагантной, столь и совершенно необоснованной точки зрения об отсутствии в международном праве формального запрета на применение силы как таковое. Последние ищут подтверждение в том, что Устав ООН буквально требует «воздержания» от применения силы, да еще отсылают к английскому тексту, где употреблен термин refrain. Отметем эту позицию, поскольку она основана на ложном представлении о практике понимания и применения данного положения Устава и несколько ущербном знании иностранного языка [11, с. 25].

Правильнее, видимо, считать, что та часть Устава, которая говорит о «воздержании от применения силы», устанавливает запреты, а положения, определяющие параметры самообороны, имеют характер разрешения. Устав признает, что в международном праве традиционно существовало право на самооборону, и не вторгается в него, но оговаривает, что в отсутствие санкции Совета Безопасности ООН сила может применяться лишь в ответ на вооруженное нападение.

Что же касается запрета угрозы силой или ее применения, то Уставом он установлен в отношении действия, направленного против трех элементов: во-первых, территориальной неприкосновенности государств, во-вторых, политической независимости государств, в-третьих, целей Объединенных Наций.

Любопытна история первого элемента. Термину «территориальная неприкосновенность» в русском тексте Устава соответствует в английском territorial integrity и однокоренные с последним термины во французском и испанском вариантах. Им скорее соответствовало бы выражение «территориальная целостность». И это неспроста. Инициатива дополнить проект Устава ООН ссылкой на территориальную целостность была выдвинута в ходе конференции Объединенных Наций в Сан-Франциско в 1945 году делегацией Австралии и, понятно, на английском языке, который наряду с французским был рабочим языком конференции. Глава советской делегации Андрей Громыко телеграфировал в Центр о своем намерении поддержать австралийское предложение дополнить проект специальным обязательством о неприменении силы против «территориальной целостности и политической независимости» государств - членов организации. Лишь позднее, при окончательном согласовании текстов термин «целостность» в русскоязычной версии Устава был заменен на «неприкосновенность» [14, с. 56].

Запрет посягательства на первую предполагает недопустимость захвата, отторжения или расчленения территории, на вторую - категорическую неприкасаемость чужой земли. Не напрашивается ли вывод, что краткая по продолжительности высадка подразделения вооруженных сил или правоохранительных органов одного государства на территорию другого государства исключительно с целью преследования и ликвидации бандформирования или нейтрализации приготовившейся к нападению группы террористов, с немедленной эвакуацией после выполнения задачи, может восприниматься как нарушение неприкосновенности, но не целостности государства, на территории которого проведена операция? И авторы Устава ООН согласились запретить покушение именно на целостность территории, что нашло отражение в английском, французском, испанском, а также, по свидетельству экспертов, и в китайском аутентичных текстах, но не в русском.

Остается вопрос, как на это посмотрит государство, на чьей территории проводится такая операция. Идеальный вариант - если оно само нейтрализует террористов или соглашается на совместные действия с заинтересованной стороной. Близкий к идеальному - когда оно соглашается на проведение операции на своей земле другим государством или даже просит об этом, сознавая, что не в силах совладать с бандитами. Хуже, если оно им покровительствует, но не путем вооружения, финансирования, подготовки и заброски, что явно составляло бы преступление агрессии, а попросту не изгоняя их, не мешая передохнуть и собраться с силами перед новыми нападениями.

Если такое покровительство становится практикой, а нападения - все более болезненными, долготерпение власти будет не просто неуместным, а идущим вразрез с интересами собственного народа и государства. Удар по сопредельной территории будет оправдан с политической и военной точек зрения, однако крайне важно дать ему и правовое обоснование. Напомню, Устав ООН говорит о самообороне в случае вооруженного нападения. Опыт применения этого положения свидетельствует о возможности не только моментального, но и отсроченного применения силы в порядке самообороны - как это произошло в случае с нападением Ирака на Кувейт. Вооруженное воздействие на террористов, изготовившихся к очередному рейду, было бы правомерным, при этом формальным объектом применения права на самооборону было бы покрывающее их государство. Однако необходимо соблюсти все процедуры и незамедлительно сообщить о принятых мерах Совету Безопасности ООН, предоставив убедительные доказательства пособнической роли государства, по территории которого был нанесен удар [15, с. 45].

Теперь несколько соображений о наделении правом на применение силы вообще и на самооборону в частности движений, не оформившихся в государства, а также иных негосударственных субъектов (понятно, что речь не может идти о террористических или иных преступных группировках). Не видно, чтобы международное сообщество в наши дни стремилось признать таковое за кем-либо, кроме палестинской администрации, да и то с оговорками. Однако хотя бы в теории стоит задуматься над тем, какими признаками следует обладать негосударственному субъекту, чтобы претендовать на такое право, например, наличием военной организации и владением средствами вооруженной борьбы, или уже основными признаками государственности? Будет ли в современных условиях международное юридическое признание такого субъекта означать автоматическое наделение его правом на самооборону с применением вооруженной силы?

Предположим, негосударственный субъект - крупная ТНК - имеет собственную службу безопасности либо нанимает частное предприятие, - а иракская действительность показывает, что такие фирмы могут выставить несколько тысяч хорошо обученных и оснащенных бойцов. Будет ли ТНК субъектом права на самооборону, если окажет вооруженное сопротивление силовым органам государства, например береговой охране, высаживающей досмотровую партию на плавучую буровую платформу? А как квалифицировать отпор ТНК вооруженному нападению со стороны другого негосударственного субъекта - террористической группировки или другой ТНК? Кому-то сказанное покажется плодом воспаленного воображения. Но нет, экспертами, в том числе близкими к правительственным кругам разных стран, уже не первый год вполне серьезно обсуждается вопрос о международной правосубъектности подобных образований, то есть об обладании ими международными правами и обязанностями, такими, которыми наделены государства и образованные ими международные межправительственные организации.

Целесообразно ли провозглашать объектом применения права на самооборону негосударственный субъект, например, некую преступную организацию, не повышает ли это статус такого субъекта до уровня, равного государственному? Международный суд ООН - главный мировой арбитр в вопросах международного права - в решении о правомерности строительства Израилем стены на оккупированной палестинской территории совершенно определенно заявил, что право на самооборону возникает и реализуется исключительно в отношениях между государствами. Вспомним: российская власть не раз приписывала северо-кавказским инсургентам совершение акта агрессии против Федерации. Агрессия порождает самооборону. Между тем агрессия с точки зрения международного права - это преступное вооруженное нападение, совершаемое государством, а если не государством, то поддерживаемой и направляемой им группировкой. Если доказательства устойчивой прямой связи бандформирования с иностранным государством отсутствуют, не лучше ли оставить отношения между государством и негосударственным субъектом, единственная цель и смысл существования которого - противоправная деятельность, в сфере применения уголовного права и не связывать себе руки ограничениями, налагаемыми правом международным?

В последние годы весьма оживилась дискуссия о возможности применения силы в отсутствие вооруженного нападения с целью его предотвращения или минимизации последствий. Официальная российская позиция исходит из допустимости - с соблюдением ряда условий - такого применения военного инструмента власти, а Владимир Путин как-то даже обмолвился, что «если в международной практике… будет утверждаться принцип превентивного применения силы, то Россия оставляет за собой право действовать аналогичным образом для защиты национальных интересов». По мере того как все больше влиятельных государств претендуют на то, чтобы применять силу не только в ответ на случившееся вооруженное нападение, но и для предупреждения нападения, которое кажется им неизбежным, а то и для ликвидации условий, при которых такая угроза могла бы материализоваться, могут возникнуть предпосылки для концепции формирования в международном праве новой обычной, то есть не закрепленной в формальном документе нормы поведения.

К такой ситуации нашему государству надо быть готовым как материально, то есть иметь надежные и убедительные силовые средства, так и интеллектуально, то есть предложить внятные, подкрепленные правовыми аргументами условия применения таких средств.

Заключение

Подводя итог, отметим:

1. В курсовой работе обосновывается формирование комплексной отрасли международного права -- права международной безопасности, в основе которого лежит концепция коллективной безопасности, закрепленная в Уставе ООН.

2. Доказывается, что обеспечение международной безопасности напрямую зависит от наличия основ нового мирового порядка и соответствующего правопорядка. В нынешних условиях международное право выдвигается на первый план в международной системе, являясь необходимым средством установления правопорядка в сложной системе международных отношений. Международное право в процессе своего развития само становится сложной многоотраслевой системой, претерпевая качественные изменения как в системе в целом, так и в характере отраслей, свидетельством чего может служить право международной безопасности.

3. Обосновывается необходимость выработки новых концептуальных построений международного права, которые позволили бы не только реально осмыслить меняющиеся реалии современного мира, но и могли бы выполнить роль действенных инструментов, влияя на эти реалии современного мира в целях снижения существующих и потенциальных угроз.

4. Обосновывается потребность пересмотра прежних и разработки новых концепций международной безопасности. Данный процесс, по мнению автора, должен проходить на фоне развития более широкого понимания международной безопасности на основе парадигмы коллективной безопасности. Одной из центральных в этой парадигме является идея о международном сотрудничестве, основанном на универсальных ценностях и общечеловеческих интересах.

5. Показывается, что коллективная безопасность -- единственный путь для преодоления дилеммы международной безопасности, который проходит через создание и укрепление международных институтов, прежде всего системы ООН, и дальнейшее совершенствование международного права.

6. Обосновывается, что обеспечение международной безопасности осуществляется посредством способов и приемов, которые в доктрине международного права именуются средствами обеспечения международной безопасности. По мнению автора, на каждом этапе развития мирового сообщества в зависимости от наличия угроз и вызовов различные средства обеспечения международной безопасности могут вьщвигаться в качестве основных, приоритетных и наиболее эффективных.

7. Доказывается, что на данном этапе реформирования ООН применение силы в соответствии с Уставом ООН является наиболее эффективным средством укрепления системы коллективной безопасности.

8. Предлагаются конкретные предложения по укреплению системы коллективной безопасности. В том числе:

а) создать в рамках ООН постоянно действующий механизм по достижению консенсуса по современным угрозам и вызовам. По мнению автора, было бы желательно, чтобы предлагаемый механизм курировался главами государств или правительств постоянных членов Совета Безопасности, а также тех государств, которые предлагаются в качестве членов Совета Безопасности в случае его реформирования. Такой высокий уровень обеспечит не только политический вес достигнутых результатов, но и справедливое географическое, культурное и цивилизационное представительство;

б) разработать в рамках Совета Безопасности рамочное соглашение, обеспечивающее точное выполнение требований гл. VIII Устава ООН и учитывающее особенности уставных положений соответствующих региональных организаций. Данное рамочное соглашение следует положить в основу при заключении соглашения о взаимоотношениях между Советом Безопасности и региональной организацией по выполнению требований положений гл. VIII Устава ООН.

Список использованной литературы

1. Соглашение о создании Содружества Независимых Государств от 8 декабря 1991 г.//Действующее международное право/Сост. Ю.М. Колосов, Э.С. Кривчикова. В 3 т. М., 2002.

1. Богданов О.В. Запрещение оружия массового уничтожения. М., 1985.

2. Бэттлер А. Национальные интересы, национальная и международная безопасность//ПОЛИС/Политические исследования. - 2012. - № 4. - С. 146-158.

3. Декларация об установлении фактов ООН в области поддержания международного мира и безопасности 1991 г.//Действующее международное право/Сост. Ю.М. Колосов, Э.С. Кривчикова. В 3 т. М., 2002.

4. Денисов В.Н. Правовые аспекты разоружения в ракетно-ядерную эру. Киев, 2011.

5. Договор о коллективной безопасности 1992 г.//Действующее международное право/Сост. Ю.М. Колосов, Э.С. Кривчикова. В 3 т. М., 2012.

6. Заключительный акт СБСЕ 1975 г.// БМД. - 1996. - №10.

7. Иванов И. Международная безопасность в эпоху глобализации//Россия в глобальной политике. - 2013. - № 1. - С. 36-47.

8. Игнатова Н.С. СНГ и проект Евразийского Союза//Правоведение. - 2005. - №2. - С 77-82.

9. Исраелян Е.В. Проблемы международной безопасности и российско-канадские отношения//США. Канада: экономика, политика, культура. - 2001. - № 10. - С. 24-37.

10. Карташкин В.А. Права человека и международная безопасности//Юрист-международник. - 2013. - № 1. - С. 2-8.

11. Кириченко В.Н. Экономическая консолидация стран СНГ. Общество и экономика. 1995 г. №1.

12. Колчин С. Россия - ближнее зарубежье: взаимоотношения, интересы, цели политики//Мир экономики и международные отношения. - 1995. - №4.

13. Концепция Коллективной безопасности государств - участников Договора о коллективной безопасности 1995 г.//Действующее международное право/Сост. Ю.М. Колосов, Э.С. Кривчикова. В 3 т. М., 2002.

14. Королев Ю.А. Проблемы соотношения законодательства государств - участников СНГ и актов органов Содружества//ГиП. - 2015. - №2.

15. Корсаков Г.Б. Проблема распространения ракет и ракетных технологий//США. Канада: экономика, политика, культура. - 2009. - № 6. - С. 31-47.

Размещено на Allbest.ru