ь Правовое воспитание через средства массовой информации: печатные издания, телевидение и т.п. Средства массовой информации образуют важнейший институт формирования и распространения различных представлений и мнений в общественном сознании. Их влияние на динамику и структуру развития правового просвещения открывает широкие возможности для проведения активной государственной политики в данной области. В налоговой сфере этот метод получил очень широкое распространение. Так, налоговыми органами учреждены и курируются целый ряд печатных изданий, специализирующихся на вопросах налогообложения («Российский налоговый курьер», «Московский налоговый курьер», «Налоговый вестник» и т.п.). Не секрет также, что налоговыми органами оказывается определенное давление и на содержание относительно независимых печатных изданий («Главбух», «Финансовая газета» и др.). В последнее время большая роль в деле воспитания налогоплательщиков и повышения уровня их налоговой культуры стала отводиться и телевидению: специалисты по налогообложению участвуют в телепрограммах, приняла массовый характер социальная реклама, направленная на воспитание законопослушных налогоплательщиков, формирование у общественности негативного отношения к недобросовестным налогоплательщикам.

ь Правовое воспитание посредством культуры и искусства. Этот метод менее заметен, но не менее важен и эффективен: правосознание, основанное на культуре и искусстве, является более органичным, естественным, менее подверженным колебаниям. Его использование осложняется, во-первых, недопустимостью непосредственного влияния государственных правовых интересов на культуру, ее подавления этими интересами, а во-вторых, невовлеченностью органов государственной власти в культурную сферу. Пока о каких-либо серьезных попытках применения этого метода в области налогообложения автору неизвестно. Впрочем, к этой категории методов правового воспитания можно отнести взаимодействие налоговых органов с Русской православной церковью (например, в отношении известной ситуации недовольства отдельных православных россиян введением индивидуального номера налогоплательщика).

ь Правовое воспитание в сфере образования. Правовое воспитание подрастающего поколения имеет стратегический характер и объективно необходимо. В деле правового воспитания в налоговой сфере детей уже сделаны отдельные попытки. Так, Минобразование России на основе специально подготовленного учебника проводит в некоторых регионах эксперимент по введению в школьный образовательный курс основ налоговых знаний об истории налогообложения, налоговом законодательстве, основных правах и обязанностях налогоплательщиков, полномочиях налоговых органов и органов налоговой полиции и даже о налоговых преступлениях. Насколько известно автору, аналогичный эксперимент проводится и в Ростовской области под эгидой местного УМНС. Более того, существует даже мнение, что «все учебные программы многоуровневой системы образования должны содержать элементы налоговой культуры» [5]

Максимальная эффективность повышения правового сознания и правовой культуры достигается путем рационального использования всего доступного инструментария в совокупности. При этом, по мнению автора, не следует забывать о таком важнейшем аспекте правового воспитания, как наглядный пример со стороны государственных органов и должностных лиц. Нарушение законодательства, игнорирование правовых и этических норм самими органами власти, демонстрируя политику двойных стандартов, приводит к правовому нигилизму, сводит на нет все усилия по правовому воспитанию общества.

1.5. Место и роль правосознания и правовой культуры в формировании правового государства

Правосознание как сложное структурное явление имеет двойственный характер, обуславливающий его место и роль в процессе создания и реализации норм позитивного права и, в конечном счете, формирования правового государства.

С одной стороны, правосознание является необходимым созидающим фактором при формировании позитивного права. Во-первых, прежде чем получить выражение в юридических нормах, результатах деятельности правотворческих органов, определенные интересы и потребности людей проходят через волю и сознание индивидов, создающих правовые нормы. Сама система позитивного права является продуктом творческой реализации правосознания - в первую очередь правовой идеологии, но в определенной степени и правовой психологии законодателя. Законодатель не является обезличенной субстанцией, хотя имена авторов и традиционно скрываются в идеологических соображениях - законодатель является гражданином, обладающим собственным правосознанием, которое и проявляется в результатах его деятельности. Но, во-вторых, на законодателя прямо и косвенно воздействует и правосознание отдельных групп и индивидов, а также общественное правосознание. Как писал И.А. Ильин [10], «для того чтобы нормы положительного права подверглись обновлению и исправлению, необходимо, во-первых, чтобы люди в этом действительно нуждались (потребность в реформе), во-вторых, чтобы эта нужда была осознана (выяснение потребности), в-третьих, чтобы сложилось уверенное знание того, что именно и в какую сторону должно быть изменено (составление проекта реформы) и, наконец, в-четвертых, чтобы эта осознанная потребность могла бы побудить уполномоченных создателей права осуществить реформу (предложение, принятие и утверждение проекта)». Поэтому можно сделать вывод, что в уровне связи правосознания законодателя и общества и состоит потенциал эффективности позитивного права, уровень качества правовых норм, их соответствие потребностям общественного развития.

С другой стороны, правосознание является важнейшим фактором и, более того, первоосновой реализации позитивного права. Правосознание представляет собой, можно сказать, полигон для реализации позитивного права: оно может как осуществлять реализацию позитивного права, игнорируя недостатки законодательства, так и игнорировать позитивное право, не смотря на достоинства законодательства. Само по себе позитивное право не является самодостаточной основой права, правосознание и позитивное право появились одновременно, они взаимодействуют и обуславливают друг друга. От того, насколько система права учитывает общественное правосознание, зависит, в конечном итоге, не только его эффективность, но и жизнеспособность.

Наиболее ярко взаимосвязь правосознания и реализации позитивного права проявляется в переходные периоды, когда по тем или иным причинам меняется политическое и правовое устройство общества. В такие периоды довольно часто возникает несоответствие правовой идеологии и правовой психологии подавляющего большинства людей изменившейся реальности. Такие события неминуемо приводят к неадекватному поведению субъектов права, усугубляющему социально-психологическую дезадаптацию и дезориентацию общества в переходный период.

В российской истории только 20-го века общеизвестны неоднократные случаи таких диспропорций, выражавшиеся, как правило, в гипертрофированном развитии правовой идеологии, сопровождавшемся отставанием правовой психологии. Основная вина за такие события лежит на лицах, контролирующих проведение правовой реформы: правовая идеология является гораздо более восприимчивой к воздействию, нежели правовая психология. Вместе с тем, как уже отмечалось, инертность правового сознания имеет не только негативный характер, поскольку некоторые стереотипы правосознания (в частности, представления об иерархии нормативно-правовых актов, чувство уважения к закону) выполняют активную системосохраняющую роль, обеспечивая в определенной степени эволюционное правовое развитие.

Поэтому такую особенность правосознания и, в первую очередь, психологического правосознания, принципиально важно учитывать при изменении позитивного права. Как отметил В.В.Сорокин, «уважительное отношение к праву может выработаться, когда оно становится частью традиции и в течение длительного времени функционирует в относительно неизменном виде, аккумулируя инновации и развиваясь по пути общественного прогресса. Именно этого не хватает многим переходным правовым системам, которые пытаются решать задачи коренных преобразований посредством разрушения, а не приспособления и постепенного совершенствования правовых институтов» [18].

Приоритет эволюционного развития правовой системы и осуждение радикальных мер в этой сфере свойственны не только современным российским ученым-правоведам, в полной мере на себе испытавших их губительное воздействие. Такие мысли высказывались и ранее, например, Р. Лукичом; И.А. Ильин считал единственно верным путем ко всем реформам постепенное воспитание правосознания. В современной теории государства и права считается, что новые правовые взгляды должны не привноситься в общество «сверху», а быть объективным отражением назревших потребностей правового развития или, по крайней мере, укладываться в имеющееся правосознание, не противоречить ему радикально. Резкая смена правовых ценностей в условиях предшествующего долговременного их насаждения в обществе вызывает колоссальный социальный шок. Она имеет разрушительный характер и является не только и не столько положительной (устраняя отжившие реликты правосознания), сколько отрицательной, ставя под сомнение привычные духовные ориентиры - справедливость, равенство, свободу. А потеря таких ориентиров правосознания чрезвычайно опасна, поскольку ценностный вакуум в правосознании невозможен: в таких условиях он может заполниться убеждениями и чувствами, не согласующимися с правовой системой организации общества.

Таким образом, законодатель в ходе осуществления своей правотворческой функции должен учитывать не только требования юридической техники и изменения в правовой идеологии, но и реально существующие материальные и духовные потребности и интересы индивидов и социума. Вместе с тем, это не означает, что законодатель должен лишь регистрировать в позитивном праве реально сформировавшиеся особенности правосознания. Законодатель может и должен способствовать его формированию, осуществлять правовое воспитание, формируя органичную правовую культуру.

2. ОСОБЕННОСТИ ПРАВОСОЗНАНИЯ ПРИ ФОРМИРОВАНИИ ПРАВОВОГО ГОСУДАРСТВА В СОВРЕМЕННОЙ РОССИИ

В современной государственной политической и правовой идеологии в России в качестве приоритетного направления избрана концепция правового государства, опирающаяся на систему базисных ценностей, сформировавшуюся в цивилизованных западных странах. Эта система предполагает индивидуальную свободу и личную ответственность, демократический характер отношений граждан и власти, понимание справедливости и равенства прежде всего как равенства возможностей, используемых гражданами преимущественно для повышения собственного благосостояния, и, соответственно, священный характер неприкосновенности частной собственности.

Такая система ценностей формировалась в западных странах на протяжении нескольких столетий и обусловлена историческими особенностями их политического устройства, религии и всей социальной и культурной организации общества.

Между тем, Россия в этом отношении традиционно отличалась от этих стран практически во всех аспектах. Безусловно, влияние западной культуры, начавшееся еще с конца 17-го века и достигнувшее в последнее десятилетие своего апогея, наложило свой отпечаток и на российскую самобытность, но не смогло ее полностью ассимилировать в силу инертности и преемственности общественного сознания. Даже после коренного перелома конца 20-го века российское общественное сознание обладает достаточно устойчивыми самобытными духовными стереотипами, определяющими понимание мира, способы жизнедеятельности, связь личности и общества, личности и государства.

Рассмотрим основные такие культурно-исторические и политико-правовые особенности российского самосознания, которые должны учитываться в процессе разработки правовой идеологии и формирования правового государства.

Наиболее, на взгляд автора, крупный пласт политических и правовых стереотипов в российском правосознании связан со структурой государственной власти и ролью личности главы государства.

Во-первых, глава государства в России традиционно не воспринимается как гражданин, как субъект права: на протяжении многовековой истории иерархия государственной власти строилась на безусловном и абсолютном подчинении всех индивидов какому-либо одному лицу (царю, императору, «вождю»). Это лицо олицетворяло всю правовую систему и могло «стоять» только над ней.

Если основа римского права состоит в совершенстве законодательства, естественного права - в признании прав и свобод граждан, то специфика российского правообустройства традиционно строилась на авторитете личности, олицетворяющей сильную и справедливую власть. Высказывается также мнение ([11]), что этот феномен связан с глубокой религиозной подоплекой российского правосознания, поскольку она имеет в основе также авторитет всесильного и справедливого Творца. Как известно, царь (император) в дореволюционной России выступал не столько как орган, институт власти, но как помазанник Божий.

В российской правовой действительности такая персонализация государственной власти характерна и до настоящего времени. Как следствие она ведет к централизации власти. История показывает, что самую высокую популярность имели именно те главы государства, которые представляли сильную централизованную власть. Децентрализация власти традиционно рассматривается как слабость государства, даже если такие процессы происходят под лозунгом демократии и либеральности.

Другим следствием этого феномена является структурное изменение государственной власти, отказ от принципа разделения властей. Конечно, на современном этапе этот принцип официально не отвергается, поскольку он заложен в Конституции РФ (ст.10). Однако на практике он не реализуется в полной мере. Особенностью российской правовой системы - как в царское время и в советскую эпоху, так и в настоящее время - является так называемое «указное право».

Этим термином подчеркивается то, что нормотворческая деятельность главы государства формирует правовую действительность без являющихся требованием государства правового характера особенностей, присущих нормотворческой деятельности законодательной власти, зачастую вступает с ней в противоречия и приводит к юридическим коллизиям. Чрезвычайно фундаментально и интересно эта проблема была исследована Лукьяновой Е.А. [12]. Ею было высказано несколько интересных мыслей, в частности то, что именно феномен указного права привел к вечной российской проблеме расширительного понимания закона и двойной трактовке термина «законодательство», что, как она действительно справедливо заметила, вносит серьезную путаницу в иерархию нормативных актов и приводит к проблемам в правоприменительной практике. Кроме того, по ее мнению, именно с целью обеспечения Президента РФ традиционно широкими правотворческими полномочиями главы государства и были допущены разработчиками Конституции РФ 1993 г. умолчания (пробелы) о «необходимости контрассигнации указов, об их недействительности без утверждения парламентом, о процедуре разрешения коллизий между законом и указом», что фактически обеспечило «условия для полного произвола указного права в России».

Лукьянова Е.А. также подчеркивает, что усиление указного права в последнее время свидетельствует о том, «насколько глубоки в нашем правосознании исторические корни и живучи национальные стереотипы поведения».

Другая связанная с вышеуказанной проблема российского правосознания заключается в том, что законодательство, позитивное право признается чем-то преходящим, теоретическим, а основная роль отводится воли тех или иных должностных лиц. Как следствие, чрезвычайно широко распространено соблюдение различных подзаконных актов, ведомственных инструкций, даже если они противоречат законам, так называемое телефонное право. Это характерно и для современной России, и, как пишет Степин В.С., для советского периода [19].

Очевидно, впрочем, что истоки этой проблемы уходят в прошлое еще глубже. Возможно, что особенность российского правосознания заключается также в существенно отличающемся от западного понятии о равенстве граждан: россияне могут признавать неравенство справедливым.

Так, И.А. Ильин как проповедник монархического государства и монархического правосознания утверждал одним из принципов государства принцип неравенства. В его концепции люди не равны от природы и в духе и уравнять их никогда не удастся, поэтому провозглашаемое республиканцами равенство является предрассудком, а для России оно вообще неприемлемо, так как «монархическое правосознание склоняется к признанию того, что люди и перед лицом Божиим, и от природы разнокачественны, разноценны и потому естественно должны быть не равны в своих правах» (цитата по [7]).

Еще одной важнейшей особенностью российского правосознания является специфика соотношения индивида и общества. Для российского общества характерна соборность, тогда в западной концепции господствуют идеалы индивидуализма.

Эта тема получила свое наибольшее развитие в работах российских ученых 19-го - начала 20-го века, однако можно утверждать, что такая тенденция правосознания сохранилась и в советское время: соборные черты общественной жизни были во многом воссозданы в жизни производственных и социальных коллективов советской эпохи.

В непосредственной связи с идеей соборности находятся и стереотипы российского правосознания в отношении проблемы частной собственности. Если в западной концепции частная собственность и ее неприкосновенность являются краеугольным камнем миропорядка, то в России в этом отношении существует значительная дифференциация. Традиционно лишь незначительные слои населения заботились этим вопросом, а у остальных было негативное или индифферентное отношение. Такое положение по известным причинам сохранилось и в советское время. В этом отношении очень интересно мнение немецкого публициста К. Эггерта, изложенное в начале 90-х годов: «видите ли, восточные немцы просто не способны работать так, как того требует рыночная экономика… У них отсутствует уважение к собственности, будь то пиджак или фабрика. А без этого качества нормальную экономику не создать» (цитата по [6]).

Одной из основных ошибок реформаторов первой волны 90-х годов была недооценка именно этих особенностей российского правосознания: не было учтено, что российская правовая культура традиционно является системоцентристской, базирующиеся на солидарности, ответственности, обязанностях по отношению к обществу, группе, коллективу, а право собственности традиционно не играет той роли, которая ему присуща в западной системе. Как пишет В.В.Сорокин, «персоноцентристский тип правовой культуры возможен в обществе, обладающем высокой степенью стабильности и высоким уровнем общей культуры, а также при более или менее справедливой системе распределения материальных благ» [18].

Искусственное же его насаждение в России в кратчайшие сроки и без корректировки правосознания, без соответствующего механизма социальной поддержки и адаптации привело к глубокому экономическому и социальному расслоению российского общества. Так, категория населения, которая, как было указано, негативно или индифферентно оценивала роль частной собственности, по большому счету, ее и лишилась. Все это в совокупности с прочими факторами привело к определенным сдвигам в системе ценностных ориентаций граждан, появлению негативных явлений правового характера, происходящих от самих граждан, таких как социальная напряженность, невысокая правовая активность и правовой нигилизм.

Впрочем, по мнению многих специалистов, определенный правовой нигилизм также является характерной особенностью российского правосознания. Еще Б.А. Кистяковский писал: «широкими кругами нашего общества право до сих пор не признавалось и не признается самостоятельной силой, регулирующей, направляющей, созидающей различные формы личной и общественной жизни, каковой оно является по своему подлинному существу» (цитата по [18]).

Возможно, наиболее отчетливо общественное правосознание характеризуют пословицы и поговорки, широко распространенные в народе. Так, отношение россиян к праву показывают выдержавшие многовековую историю пословицы «от сумы да от тюрьмы не зарекайся», «закон - что дышло» и так далее. В последнее время появилась и получила широкое распространение и новая поговорка: «сколько у государства не воруй - своего не вернешь». Такое отношение обусловлено, во-первых, неспособностью правоохранительных органов государства преодолеть многочисленные нарушения законности, в т.ч. посягательства на собственность граждан, а во-вторых, тем фактом, что многие из таких нарушений были в той или иной степени инициированы и самими государственными органами (речь идет об особенностях приватизации, обесценении сбережений граждан и т.п.). В таких условиях повышение правовой культуры и правовой активности граждан и общества, формирование приверженности правовым формам отстаивания своих интересов во многом зависит от способности политической и правовых систем добиваться результатов, которые соответствуют социально оправданным ожиданиям членов общества.

Безусловно, приведенные здесь культурно-исторические и политико-правовые стереотипы российского сознания не претендуют на полноту, является дискуссионным и вопрос об их объективном существовании. Они являются, по большому счету, мнением, гипотезами, явившимися результатом исследований и наблюдений, проведенных отдельными учеными-правоведами и культуроведами, политологами. Но лишь постольку, поскольку такое мнение существует, правовая мысль уже должна с ним считаться, поскольку оно тоже в определенной степени формирует общественное правосознание.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ