Способы переноса мотивов из лирики в роман "Доктор Живаго"

Падение человека в лирике и в романе связано с его особым душевным состоянием, вызванным внутренним дискомфортом, крайним напряжением, конфликтом противоречий, любовным чувством. Само падение есть пограничное состояние между сознательным и бессознательным, между жизнью и смертью. Духовное падение человека, унижение, возвышает его. Такое понимание близко библейскому: «Блаженны нищие духом, ибо их есть Царство Небесное»; «всякий возвышающий себя унижен будет, а унижающий себя возвысится». Падение может означать благожелательное вмешательство в жизнь героя высших ирреальных сил. Падение часто знаменует переход на иной, трансцендентный уровень бытия, на другую систему кодировки информации. При отражении в произведении мифологического мировосприятия мотив падения наряду с другими функциями играет роль контраста к образу противонаправленной мировой оси. Эти значения сохраняются при переносе мотива из лирики в роман.

3. Классификация способов переноса мотивов из лирики в роман

Способы переноса, различающиеся на основании изменения или сохранения объема переносимой мотивной парадигмы

1. Перенос с сохранением объема переносимого компонента

Перенос мотивной парадигмы. Например, мотивная парадигма «вода падает» в лирике исследуемого периода представлена по меньшей мере пятью мотивами, включая те, в которых субъектом действия является снег. «Мельницы»: капли падали; «Шекспир»: снег падает; «Воздух седенькими складками падает…»: снег падает; «Город»: вода падает; «Сосны»: волны сваливались с валуна. В романе эта парадигма насчитывает не менее восьми мотивов: снег падает, дождь каплями капал, хлопья падали, снег падающий, хлопья падают, капли падали, капли дождя упали, хлопья падающие.

Перенос единичного мотива. Рассмотренный нами выше мотив «картина падает» и в лирике, и в романе встречается по одному разу.

2. Перенос с изменением объема переносимого компонента

Перенос мотива из парадигмы. В лирике существует мотивная парадигма стрекозы летают: Сверчки и стрекозы, как часики, тикали.; Стекло стрекоз сновало по щекам.; Проплывает, сквозная как газ, стрекоза. В роман из этой парадигмы переносится один мотив: «проплывали по воздуху рябые и прозрачные, как огонь и лес, стрекозы». Однако этот мотив переносится в комплексе с некоторыми темами и образами. Например, из стихотворения «В лесу» в роман переносятся образы леса-храма, прозрачных стрекоз, темы лесного жара, сна в лесу, заката в лесу. В «Марбурге» стрекозы сравниваются с тиканием часов, но непонятно, по какому признаку происходит это отождествление. Стук часов переходит в стихотворение «В лесу», но тут со стуком цифири сравнивается усыпляющее мерцание леса, которое создают лучи, жуки и стрекозы. В результате чего возникает ощущение мерцания леса, объясняется только в романе: оно возникает от усыпляющей пестроты пронизывающих лес солнечных лучей, пестрой растительности, летающих насекомых. Так, если читать лирику и роман как единый текст, можно видеть образ пестрота леса мерцание леса тикание часов.

Перенос мотива с расширением в парадигму. Мотив «носитель «я» теряет сознание» в лирике исследуемого периода нами обнаружен только в одном стихотворении «Смерть сапера». В романе мотивная парадигма «герой падает в обморок» реализована в нескольких мотивах.

Способы переноса, различающиеся на основании сравнения членов мотивной парадигмы

1. Перенос мотива с общим субъектом, с общим предикатом. В стихотворении присутствует мотив тени падали: На снег падали две тени. В романе появляется тот же мотив, причем субъекты действия в стихотворении и в романе выражены одним понятием - «тени», и предикаты выражены также одним понятием - «падали»: «От них на пол, на лавки и на перегородки падали <…> тени».

2. Перенос с изменением элементов мотивной парадигмы

Перенос мотива с общим субъектом, с синонимичным предикатом. В стихотворении «Баллада» выделяем мотив хлопья валятся: Я - черная точка дурного / В валящихся хлопьях хорошего. В романе этот мотив появляется с синонимичным предикатом падали: «Крупные мохнатые хлопья падали…».

Перенос мотива с синонимичным субъектом, с общим предикатом. В стихотворении «9_е января» выделяем мотив «стужа крепнет: Крепчает ветер, крепнет стужа…. В роман мотив переходит с заменой субъекта стужа» на синонимичный субъект мороз: «Мороз заметно крепчал».

Перенос мотива с синонимичным субъектом, с синонимичным предикатом. Мотивная парадигма «снег горит» в стихотворении «9_е января» представлена мотивом «снег горел: И снег кругом горел и мерз…. В роман этот мотив переходит с заменой субъекта снег» на синонимичный субъект «метель» и предиката «горел» на синонимичный предикат дымилась: «И такие же кольца и воронки гнала и завивала метель, дымясь под ногами у Юрия Андреевича…».

Способы переноса, различающиеся по степени выраженности членов мотивной парадигмы

1. Перенос с одинаковой степенью выраженности элементов мотивной парадигмы

Перенос с сохранением полной выраженности элементов. В стихотворении «Ожившая фреска» присутствует мотив снаряды падали, причем и субъект действия, и предикат выражены в тексте: Как прежде, падали снаряды. В роман мотив той же мотивной парадигмы переносится с сохранением полной выраженности элементов в тексте: «…когда в ровную <…> воркотню обстрела падали более низкие, отдельно отличимые удары…». Субъект - «удары», предикат - «падали».

Перенос с сохранением неполной выраженности элементов. В лирике мы обнаруживаем мотив плача-говорения. Субъект действия не определен: В нас что-то плачет: пощади…. И в роман этот мотив перенесен также с неопределенным субъектом: «Не сам он, а что-то более общее, чем он сам, рыдало и плакало в нем нежными и светлыми, светящимися в темноте, как фосфор, словами». Хотя в следующем предложении субъект действия выражен в тексте понятием душа, в другом эпизоде мотив той же парадигмы опять появляется с неопределенным субъектом: « Закатилось мое солнце ясное», - повторяло и вытверживало что-то внутри его». Ковтунова, приводя примеры пассивных конструкций в лирике Пастернака, говорит о возрастании значимости неопределенного деятеля.

2. Перенос с разной степенью выраженности элементов мотивной парадигмы

Перенос субъекта с реконструкцией предиката. В «Балладе» мотивную парадигму «конь копытами ударяет о землю» реализует мотив конь влеплял штемпеля: И штемпеля влеплял, / Как оплеухи наглости, / Шалея, конь в поля. Эта ситуация повторяется в романе²⁰, и практически мотив переносится, но формально он не обозначен: «Юрий Андреевич без числа хлопал их на лбу и шее, и звучным шлепкам ладони по потному телу удивительно отвечали остальные звуки верховой езды: <…> тяжеловесные удары копыт наотлет, вразмашку, по шлепающей грязи…». Субъект представлен понятием копыта, предикат отсутствует. В данном случае можно говорить о нулевом мотиве, т. к., хотя мотив не обозначен предикатом, но его присутствие в данном контексте возможно, закономерно и поддержано переносом окружающих образов и тем.

Перенос предиката с реконструкцией субъекта. Мотив предостережения в стихотворении «9_е января» представлен одним предикатом: Их предостерегают с бочек. В романе в сходной ситуации назван и субъект: «Гинц вскочил на ее крышку и обратил к приближающимся несколько за душу хватающих слов…».

Способы переноса, различающиеся на основании изменения или сохранения типа мотива

1. Перенос парадигмы с заменой статического мотива на динамический или наоборот. В «9_ом января» содержится статический мотив толпа стоит: Толпой стоят в дверях отделов, / И время старит, мимо мчась. В романе в сходной ситуации митинга появляется динамический мотив с тем же субъектом толпа: «…толпа продолжала валить дальше…».

2. Перенос с сохранением типа парадигмы. Практически во всех описанных примерах при переносе мотива сохраняется его статичность или динамичность, однако зачастую под влиянием образности происходит «динамизация» статического мотива. Мотив «время старит» в романе представлен образно, как динамический, хотя в реальном плане это статический мотив изменения состояния. Та же ситуация сохраняется при переносе мотива в роман: «Она <…> перенеслась в какой-то будущий возраст, <…> который старил ее на десятки лет и делал старухой».

Способы переноса, различающиеся на основании сохранения или изменения свойств мотива

1. Перенос мотива с сохранением его свойств

Перенос ситуативного мотива с сохранением ситуативности. Мотив «снег тает» и в лирике, и в романе выражен в своем прямом значении, как ситуативный - ср.: Густеют слухи, тает снег. и «Снег <…> пластами таял…».

Перенос ситуативно-образного мотива с сохранением образности. В стихотворении «Воздух седенькими складками падает…» присутствует мотив снег падает. Субъект представлен образом снег воздух ткань. При переносе мотива в роман образность субъекта сохраняется: «С неба оборот за оборотом бесконечными мотками падала на землю белая ткань…». Субъект - снег ткань.

2. Перенос мотива с изменением его свойств

Перенос мотивной парадигмы с заменой ситуативно-образного мотива на ситуативный или наоборот. В стихотворении «Больной следит. Шесть дней подряд…» ситуативный мотив «больной падает в бесчувствии» скрыт за ситуативно-образным мотивом «смерчи падают в бесчувствии. Это подтверждает тема сна, бреда, присутствующие в стихотворении, а также текст романа. В романе описана сходная ситуация. Доктор заболевает и впадает в беспамятство. В беспамятстве ему снится буря, которая «бушует». Мотив больной падает без чувств» в этом эпизоде представлен в прямом значении, как ситуативный.

Перенос мотивной парадигмы с заменой обратного мотива на прямой или прямого на обратный. В стихотворении «9_е января» ситуативный мотив «снег заполняет ложбины дворов» скрыт за образным мотивом «пенье оставляло пену в ложбинах дворов: Их пенье оставляло пену / В ложбине каждого двора… При переводе на поэтическую систему кодировки информации субъект ситуативного мотива снег» становится объектом, выраженным образно - пена. В романе мотив той же парадигмы представлен с субъектно-предикатными отношениями, соответствующими ситуативному мотиву: «Был сухой морозный день <…>, с <…> реденькими, почти считанными снежинками, которые долго и уклончиво вились, перед тем, как упасть на землю и потом серою пушистой пылью забиться в дорожные колдобины». Субъект - снежинки, предикаты - вились, упасть, забиться.

Способы переноса, различающиеся на основании изменения или сохранения структуры мотива

1. Перенос с изменением структуры мотива

Перенос с усложнением структуры мотива. В стихотворении «Памяти Рейснер» присутствует простой мотив жизнь варилась: А в перегонном кубе все упрямей / Варилась жизнь…. В роман мотив той же парадигмы переходит, структурно усложняясь: «Все кругом бродило, росло и всходило на волшебных дрожжах существования». К субъекту «все» относятся несколько предикатов: «бродило», «росло», «всходило».

Перенос с упрощением структуры. В стихотворении «Душная ночь» присутствует сложный мотив с одним субъектом и двумя предикатами рожь горела, была воспалена: И рожь горела в воспаленьи. В роман этот мотив переходит с одним субъектом и с одним предикатом - поля горевшие: «Эти, цвета пламени без огня горевшие <…> поля холодным спокойствием окаймляло <…> небо…».

2. Перенос с сохранением структурного типа мотивов. В стихотворении «Нежность» мотив «звуки жизни замирали» структурно простой: один субъект - звуки жизни, один предикат - замирали: Замирали звуки / Жизни…. В роман этот мотив перенесен также как простой - жизнь замерла: «…он и за чертою огня не встретил бы жизни, которая замерла во всем городе…».

Перенос отдельных мотивов не менее значим, чем перенос мотивных парадигм. На тех тематических уровнях, которые связаны с фундаментальными мифологическими представлениями - календарно-обрядовыми, космогоническими, выделяются целые комплексы мотивов, переходящие из лирики в роман. Такой перенос значим и закономерен, т. к. определяется особенностью сознания сохранять архетипы, общекультурной и литературной традициями. К этим мотивным парадигмам относятся парадигмы рождения, жизни, смерти, похорон, воскресения, миротворения. Перенос отдельного мотива чаще свидетельствует об индивидуальных приоритетах автора, указывает на особенное значение некоторых ситуаций в рамках данной творческой системы, но значение и этих мотивов часто уходит корнями в мифопоэтическую традицию или в христианскую философию.

В большинстве случаев мотивы переносятся с заменой элементов на синонимичные или близкие по значению. Это не умаляет значения такого переноса. Например, очевиден перенос из стихотворения «Заместительница» в роман мотива «возлюбленная очищает мандарин» ²¹. В стихотворении к субъекту относятся предикаты комкала корку, глотала: Чтобы, комкая корку рукой, мандарина / Холодящие дольки глотать, торопясь…. В романе к субъекту относятся предикаты очищала от кожуры, утоляла жажду. Автор выбирает близкие по значению, но все-таки разные понятия для описания одной и той же ситуации. Причем тексты стихотворения и романа объясняют и дополняют друг друга. В романе «Тоня отказалась от чая и утоляла жажду мандаринами», потому что она была «разгорячена», а дольки мандарина в стихотворении охарактеризованы как Холодящие, в романе это определение опущено. В стихотворении выбран предикат «глотать», хотя было бы естественнее «есть», но возлюбленная мандарином утоляла не голод, а жажду. В стихотворении это объяснение опущено, но оно есть в романе. Этот мотив устойчивый и значимый в творчестве Пастернака. Он встречается в «Спекторском», и опять в описании новогоднего застолья: Весь вечер кто-то чистит апельсин. О значении цитрусовых уже говорилось выше. И приведенный в этих примерах мотив имеет значение Причастия к тайне женственности, к тайне бытия, что становится возможным в новогоднюю ночь - время пересечения границы прошлого и будущего.

В поэзии и в поэтизированной прозе мотив приобретает двойственность за счет образного выражения его элементов. Мотив «возлюбленная / возлюбленный целует» переходит из лирики в роман как ситуативный: Как я трогал тебя! Даже губ моих медью / Трогал так, как трагедией трогают зал / Поцелуй был, как лето.; «А нас точно научили целоваться на небе и потом детьми послали жить в одно время, чтобы друг на друге проверить эту способность»; И на рассвете не заметим, / Как целоваться перестанем. Но интереснее перенос этого мотива как ситуативно-образного, поскольку при переносе сохраняется характер образности. В лирике присутствует образная парадигма «возлюбленная водная стихия. Наряду с переносом этой образной парадигмы переносится и мотив возлюбленная дождь целует» из стихотворения «О ангел залгавшийся, сразу бы, сразу б…» в роман. В приведенном эпизоде романа в одном образе головы говорится об обоих влюбленных - о дождливом призраке Лары и о плакавшем по ней докторе. В этой ситуации стояния под дождем доктор переживает единение с Ларой. В стихотворении «Душистою веткою машучи…» целующиеся возлюбленные представлены в образе неделимой капли дождя: Цела, не дробится, - их две еще / Целующихся и пьющих. И в лирике, и в романе на ситуативный мотив «возлюбленные целуются» накладываются ситуативно-образные мотивы природная реалия целует возлюбленного, возлюбленный целует природную реалию, природные реалии целуются.

Реконструкция субъекта при выделении мотива имеет место в случаях табуирования деятеля в текстах сакральной, инфернальной тематики. Случаи такого построения текста отмечены М. Лотманом как усиливающие «глагольность». Исследователь приводит пример из романа, иллюстрирующий «бессубъектное начало с типичными для Пастернака подставными субъектами»: «Шли и шли и пели Вечную память, и, когда останавливались, казалось, что ее по-залаженному продолжают петь ноги, лошади, дуновения ветра». В лирике описание похорон содержится в стихотворении «Еще не умолкнул упрек…». Это объемное стихотворение, состоящее из девятнадцати строф. До пятнадцатой строфы мотивная парадигма «прощающиеся люди делали нечто» представлена мотивами бессубъектной конструкции, конструкции с «подставным» субъектом, конструкции с неопределенным субъектом. Но в пятнадцатой строфе переносимый в роман мотив представлен структурно полным: Озябнувшие москвичи / Шли полем… Мотив переносится в комплексе с темами кладбища-поля, ненастья, вьюги.

Причиной трансформации субъектно-предикатных отношений в структуре мотива также является образность. Однако не всякий образ деформирует структуру мотива. Чем сложнее образ, с помощью которого выражен какой-либо элемент мотива, тем вероятнее деформация структуры этого мотива. Ожидается, что в стихотворениях образы структурно более сложные, чем в прозе. Следовательно, и структура мотива, деформированная в лирике, восстанавливается в романе. Но это не всегда так. В стихотворение «Сон» автор переносит некоторые элементы из стихотворения «Сон» Лермонтова: темы сна, крови, вариации тем пира, веселья, образ возлюбленной²⁵. Эта ситуация, когда герой во сне видит, слышит свою любимую, переносится в роман. В эпизоде романа перекрещиваются темы «Сна» Пастернака и темы «Сна» Лермонтова: «И опять он спал, и просыпался, и обнаруживал, что окна в снежной сетке инея налиты розовым жаром зари, которая рдеет в них, как красное вино, разлитое по хрустальным бокалам». Образ зари-вина, разлитого по хрустальным бокалам, указывает на лермонтовскую тему пира: И снился мне сияющий огнями / Вечерний пир в родимой стороне²⁶. Образ окон, которые «в снежной сетке инея налиты розовым жаром зари» - автоинтертекстуальный перенос из «Сна»: И, паволокой рамы серебря, заря из сада обдавала стекла / Кровавыми слезами сентября. Двойная интертекстуальность осложняет образ и мотив романа. Мотив «заря окрашивает окна красным» переходит в роман не только как прямой - заря рдеет в окнах, где субъект заря, но и как обратный - окна налиты зарей, где субъект окна. То же самое можно сказать о мотиве нечто возобновляет жизнь. В стихотворении «Безвременно умершему» этот мотив дан как прямой: Эпохи революций / Возобновляют жизнь / Народа, где стрясутся, / В громах других отчизн. В роман мотив возобновления жизни переносится как обратный, где «жизнь» становится субъектом: «Она сама, если хотите знать, непрерывно себя обновляющее, вечно себя перерабатывающее начало…». В данном случае субъектность жизни декларативна, она мотивирована идеей романа о том, что жизнь - не материал, а деятель. М.Ю. Лотман, исследуя «глагольность» стиля Пастернака, также указывал на подобные случаи трансформации объекта в субъект в связи с примерами усиления глагольной семантики.

Литература

Алексеева М.А. Творчество Б. Пастернака 1910-1920_х г.: формирование органической поэтики: Дисс…. канд. филол. наук. - Екатеринбург, 2007. - 196 с.

Анисова А.Н. Особенности художественного пространства и проблема эволюции поэтического мира: Автореф. дисс…. канд. филол. наук. - Тверь, 2002. - 22 с.

Афанасьев А.Н. Поэтические воззрения славян на природу: В 3 т. - М.: Современный писатель, 2005.

Баевский В.С. Рецензия на книгу: Кристина Фишер. Музыка и поэзия: Музыкальная сторона лирики Пастернака // Известия РАН. Серия лит. и яз. - 2008. - Т. 58, №6. - С. 62-65.

Баевский В.С. Пастернак. В помощь преподавателям, старшеклассникам и абитуриентам. - М.: Изд-во МГУ, 2007. - 112 с.

Бертнес Ю. Христианская тема в романе Б. Пастернака «Доктор Живаго» // Евангельский текст в русской литературе XVIII-XX веков: Сборник научных трудов. - Петрозаводск: Издательство Петрозаводского университета, 2004. - С. 361-377.

Гинзбург Л.Я. О лирике. - М.: Интрада, 2007. - 415 с.

Гинзбург Л.Я. О раннем Пастернаке // Мир Пастернака. - М., 1989. - С. 41-45.

Зотова Е.И. Взаимодействие поэзии и прозы в творчестве Б.Л. Пастернака: Дисс…. канд. филол. наук. - М., 2008. - 164 с.

Каган Ю.М. Об «Апелессовой черте» Бориса Пастернака // Литературное обозрение. - 2006. - №4. - С. 43-50.

Кацис Л.Ф. «Вся степь, как до грехопаденья…» // Poetry and Revolution. Boris Pasternaks «My Sister Life» / Edited by Lazar Fleischman. - Stanford Slavic Studies. Vol. 21. - 2008. - С. 76-87.

Ким Юн-Ран. Об особенностях организации повествования в романе Б.Л. Пастернака «Доктор Живаго» // Вестник Московского университета. Сер. 9. Филология. - 2007. - №3. - С. 20-32.

Ковтунова И.И. О поэтических образах Бориса Пастернака // Очерки истории языка русской поэзии ХХ века: Опыты описания идиостилей. - М.: Наследие, 2005. - С. 132-207.

Кузина Н.В. Два поэтических мира: О.Э. Мандельштам и Б.Л. Пастернак.: Дисс…. канд. филол. наук. - Смоленск, 2007. - 284 с.

Кукушкина Е.Ю. Синтаксическая традиция символизма в лирике Б. Пастернака // Поэтика. Стилистика. Язык и культура. Памяти Татьяны Григорьевны Винокур. - М.: Наука, 2006. - С. 107-113.

Орлицкий Ю.Б. «Доктор Живаго» как «проза поэта» // Russian Literature. - 2007. - XLI-IV. - С. 505-517.

Павловец М.Г. Становление художественной системы Б.Л. Пастернака и творчество Р.М. Рильке: Дисс…. канд. филол. наук. - М., 2007. - 238 с.

Тюпа В.И. Традиционность нового // Материалы к словарю сюжетов и мотивов. Вып. 3. Литературное произведение: сюжет и мотив. - Новосибирск: Изд-во СО РАН, 2008. - С. 29-32.