Архетип грешницы в литературе

«Падший ангел Гоголя и «дитя несчастья» Некрасова представляют собой абстрактные, аморфные существа, обуреваемые «бесами» и не осознающие своей греховности, но нуждающиеся в спасении. Возможность спасения открывается только героине романа Н.Г. Чернышевского «Что делать?» Насте Крюковой через слово (ср.: «иди и не греши более») и действие (покупка швейной машинки, свадьба» [там же, с. 110].

Второй этап начинается в 1860-е гг., продолжаясь до 1880-х гг.. Этап условно назван Н.Н. Мельниковой как «собственно развенчание мифа». Данный этап отразился в произведениях Ф.М. Достоевского «Записки из подполья», «Идиот», А.И. Левитова «Погибшее, но милое созданье», А.П. Чехова «Слова, слова и слова», «Припадок». В первые десятилетия XX в. к этой теме обратился Л. Андреев в «Христианах». ««Наивные планы» литераторов, создавших этот миф, претворенные читателями и ими самими в реальную жизнь, потерпели крах» [там же, с. 110]. Так называемые «спасители» отпускали грехи женщины, но при этом в отличие от Христа, они «ставили условия для спасения, не желая прилагать подлинные усилия для исцеления» [там же, с. 110].

Третий и последний этап связан созданием так называемого неомифа- нашел отражение в образах Сонечки Мармеладовой, героини романа Ф.М. Достоевского «Преступление и наказание» и в Любе из рассказа Л. Андреева «Тьма». Неомиф представляет собой инверсию «ролей блудницы и спасителя и в появлении образа Спасительницы, символизирующей женское начало: с одной стороны, вечная мудрость Матери-земли (Сонечка Мармеладова), с другой - темная стихия непостижимой женской инфернальности (андреевская Люба)» [там же].

Н.Н. Мельникова предполагает, что создание последнего образа грешницы напрямую связано с активным процессом эмансипации. Сила красоты женщины, способная пленять и привязать мужчину, вызвала как бы ответную реакцию писателей-мужчин, желающих подать себя в образе благодетеля, спасителя грешной женщины.

Из всего вышеизложенного мы можем сделать вывод, что образ грешницы для русской литературы имеет важное значение, на что указывает хотя бы то, что данный образ в творчестве писателей-представителей разных эпох претерпевает модификации и служит для достижения различных целей:

- изображение грешницы как жертвы, нуждающейся в спасителе;

- наделение «спасителя» одновременно положительными и отрицательными качествами, так называемый спаситель и искуситель;

- представление о грешнице как спасительнице, помогающей своему благодетелю.

Образ грешницы может быть выявлен на разных уровнях произведения: сюжетном, мотивном; при этом в русской литературе архетип падшей женщины неоднороден и пестрит различными конкретными репрезентациями, которые в конечном итоге обнаруживают в себе общее смысловое ядро.

Глава 2. Воплощение архетипа грешницы в романах И.А. Гончарова

2.1 Тема христианства в творчестве И.А. Гончарова

В качестве введения ко второй главе нашей работы, в которой архетип грешницы будет рассматриваться на материале романов И.А. Гончарова «Обыкновенная история», «Обломов» и «Обрыв», мы считаем необходимым осветить категорию религиозности в творчестве романиста, поскольку понятие «грех» напрямую связано с христианской культурой.

Вопрос о связи творчества И.А. Гончарова с православной традицией, о религиозных мировоззрениях писателя, нашедших отражение в его произведениях, изучен в недостаточной степени и нуждается, по нашему мнению, в полном его раскрытии. Активный интерес к данной проблеме в отечественном литературоведении проявил В.И. Мельник, издавший монографию «Гончаров и Православие. Духовный мир писателя» (2008), в которой ученый рассматривает биографию и творчество романиста с религиозной точки зрения.

Нами уже было отмечено выше, что И.А. Гончаров не отличается своей религиозностью, в отличие от Ф.М. Достоевского, Л.Н. Толстого и др. Однако это не означает, что писатель не связывал своё творчество с понятием «вера в Бога», «религия». Христианские мотивы в его произведениях имеют место быть, но отличие Гончарова от своих религиозных современников, на наш взгляд, заключается в том, что в своих романах писатель выражал точку зрения без особого дидактизма, не ставя перед собой цели заняться нравоучением своих читателей. По этому поводу В.И. Мельник в статье «О последних новеллах И.А. Гончарова (проблема религиозного смысла)» (2008) пишет: «Его [Гончарова.] тип писательского утверждения христианства был иным, чем у Гоголя или Достоевского. У Гончарова не было религиозного пафоса Достоевского и Гоголя, но глубочайшая евангельская вера - несомненно, была. Его путь был «беспафосным», но от того не менее значительным и духовным, а лишь - более драматичным. Он скрывал свою личную веру, как только мог. Евангельские установки у Гончарова не обнажены, но глубоко залегают в смысловых пластах его произведений. Выявить их чрезвычайно сложно» [Мельник, 2008, с. 245].

Архимандрит Августин Никитин в статье «Религиозные мотивы в творчестве Гончарова» (2012) пишет: «Творчество Гончарова совершенно невозможно понять вне религиозного контекста. В этом смысле существующие на сегодняшний день интерпретации гончаровских романов далеко не полно раскрывают их глубинный смысл. Исследователям еще предстоит огромная работа, связанная с изучением религиозной проблематики у Гончарова» [Никитин, 2012, с. 169].

Вера и религия были знакомы И.А. Гончарову с самого детства, прошедшего в городе Симбирск. Дед писателя, Иван Иванович Гончаров, в 1732 году начал написание «Летописца», в котором немалую часть составляет «Книга, глаголемая о вольной страсти и о распятии на кресте и о тридневном воскресении Господа нашего Иисуса Христа». Судя по спискам, ученые приходят к выводу о том, что дед И.А. Гончарова был религиозным человеком, хорошо знакомым с духовной литературой.

Отец писателя, Александр Иванович Гончаров, был верующим и благочестивым человеком. Они вместе с женой, Авдотьей Матвеевной, предоставляли приют для юродивых, рассказывающих о святых местах и чудесах.

Мать И.А. Гончарова (до замужества - Шахторина) была очень набожной женщиной. При этом она отличалась и необыкновенным умом, была не чужда светских знаний, практична. Она с самого детства прививала своим детям любовь к религии, развивала в них чувство веры и строго наказывала за проступки, являющиеся зерном будущих пороков. Будучи очень религиозной женщиной, Авдотья Матвеевна очень часто молилась не только в церкви, но и дома. Племянник писателя Александр Николаевич Гончаров вспоминал о том, что в комнате бабушки «был большой киот и постоянно горела синяя лампада» [Мельник, 2008, с. 28]. Образ матери, как и воспоминания о детских годах, по мнению исследователей, И.А. Гончаров воплотил в знаменитом «Сне Обломова»: Обломов ребёнком каждое утро молился богу, а мать, обняв сына, шептала ему текст молитвы.

Получив хорошее религиозное воспитание, И.А. Гончаров в 1820 году был отдан в пансионат, в 1822 - поступил в коммерческое училище, а в 1831-1834 гг. обучался на филологическом отделении Московского университета. Изучая библиотеку писателя, ученые пришли к выводу о том, что И.А. Гончаров был знаком с идеями позитивизма, которые оказали влияние на реалистический метод романиста. Но, несмотря на тенденцию к научному подходу в описании жизни, И.А. Гончаров продолжал быть религиозным человеком, что, безусловно, наложило отпечаток на его творчество.

В.И. Мельник считает, что романная трилогия И.А. Гончарова представляет собой духовное возвышение главного героя, которое соотносится исследователем с восхождением из ада в рай, от АДуева из «Обыкновенной истории» к РАЙскому из «Обрыва».

По поводу религиозности И.А. Гончарова священник Николай Ремизов в 1912 году писал: «Иван Александрович Гончаров причисляется к людям, которые специально о религии ничего не писали, богословскими вопросами не задавались и не думали над ними, но которые при всем этом в существе своем, в глубине своей души всегда бывали очень религиозны. В этом смысле Иван Александрович был всегда, от дней детства и до конца жизни своей, глубоко религиозным христианином; скромный во всем, избегавший славы и популярности, едва ли не более всех наших писателей, Иван Александрович менее всего был расположен удивлять кого-либо своей религиозностью. Но он носил в себе удивительный родник религиозности, который во всех его произведениях временами брызжет особенною теплотою веры. Религиозные моменты и проявления у него не часты, но зато они так ярки и так сильны, выступают в особенно тяжелые минуты душевной борьбы, тоски и сомнений, терзающей раздвоенности настроения и мучительных колебаний... Они так возвышенны, так хорошо заражают душу, что им следует учиться» [Никитин, 2012, с. 169].

Таким образом, приступая к анализу архетипа грешницы в произведениях И.А. Гончарова, мы вслед за многими исследователями жизни и творчества писателя убеждаемся в его глубокой религиозности и выражаем надежду на то, что своим исследованием внесем небольшой вклад в постановку и осмысление такой важной, на наш взгляд, для современного литературоведения проблемы как религиозное содержание творчества И.А. Гончарова.

2.2 Архетип грешницы в романе «Обыкновенная история»

Работу над своим первым романом «Обыкновенная история» И.А. Гончаров начал в 1844 году. В 1846 году В.Г. Белинский задумал издать альманах «Левиафан», куда он хотел включить произведение И.А. Гончарова, однако осенью идея создания сборника отпала. Чуть позже роман был куплен Н.А. Некрасовым и И.И. Панаевым для журнала «Современник», где в марте и апреле 1847 года произведение было опубликовано, а в 1848 году роман вышел отдельным изданием.

По поводу «Обыкновенной истории» В.Г. Белинский в письме к В.П. Боткину (от 15-17 марта 1847 года) рекомендовал произведение: «Я уверен, что тебе повесть эта сильно понравится. А какую пользу принесет она обществу! Какой она страшный удар романтизму, мечтательности, сентиментальности, провинциализму!» [Белинский, 1965, с. 352].

Действительно, в романе широко использованы элементы романтизма и сентиментализма (одиночество главного героя, неприятие окружающего мира, мотив утраченных иллюзий, восхищение природой, любовью и пр.), подчас не без доли иронии.

Герой романа - Александр Адуев, молодой человек, приехавший из провинции (деревня Грачи) в Петербург с целью построить блестящую карьеру. Герой склонен к романтическому пониманию мира, имеет идеальные представления о людях и взаимоотношениях между ними, увлекается поэзией. Сюжет романа представляет собой историю о развенчании идеалов Александра Адуева, о разочаровании в любви и людях.

Нами будут рассмотрены три женских персонажа, представляющих собой конкретные репрезентации архетипа грешницы: Надинька Любецкая, Юлия Тафаева и Лиза. Все три героини, на наш взгляд, составляют своеобразную трилогию нелегких отношений главного героя с женщинами. Можно назвать эту трилогию градацией или шкалой женской греховности: первая героиня - молодая девушка, соблазненная другим мужчиной, графом Новинским, соперником Адуева; вторая - молодая вдова, соблазненная самим Александром; третья - соблазнительница, искусившая главного героя. Судя по данной сюжетной линии, мы можем предположить, что мотив искушения является одним из основных в романе «Обыкновенная история». Данное предположение находит подтверждение в словах В. И. Мельника, который пишет: «Один из ведущих мотивов «Обыкновенной истории» -- мотив искушения» [Мельник, 2008, с. 152]. Однако данный мотив рассматривается исследователем на примере отношений Александра и Петра Адуевых, которые сопоставляются с сюжетом стихотворения А. С. Пушкина «Демон», где племянник сравнивается с лирическим героем, полным новых впечатлений о свободе и любви, а дядя - с демоном, вливающим в душу Александра «хладный яд».

В нашем случае мотив искушения неразрывно связан с архетипом грешницы, который как бы вытекает из данного мотива.

Первой любовью Александра Адуева становится Надинька Любецкая. Именно к ней после рабочего дня так стремится главный герой, именно её он впервые полюбил нежной любовью, полной поэзии.

Вначале мы видим Надиньку ожидающей приезда Александра на берегу реки. Автор даёт следующую портретную характеристику Надиньки: «Она была не красавица и не приковывала к себе мгновенно внимания. <…>Но если кто пристально вглядывался в ее черты, тот долго не сводил с нее глаз. Ее физиономия редко оставалась две минуты покойною. <…> Глаза, например, вдруг бросят будто молнию, обожгут и мгновенно спрячутся под длинными ресницами; лицо сделается безжизненно и неподвижно и перед вами точно мраморная статуя. Ожидаешь вслед за тем опять такого же пронзительного луча - отнюдь нет! веки подымутся тихо, медленно - вас озарит кроткое сияние взоров как будто медленно выплывшей из-за облаков луны. <…> В движениях то же самое. В них много было грации, но это не грация Сильфиды. В этой грации много было дикого, порывистого, что дает природа всем, но что потом искусство отнимает до последнего следа, вместо того, чтоб только смягчить.» [Гончаров, 2012, с. 123]. Мы делаем вывод, что Надинька была наделена женской грациозностью, что, безусловно, делает её образ привлекательным и блещущим красотой.

Следует сказать о том, что И.А. Гончаров, на наш взгляд, намеренно в самом начале описания встречи героев пишет: «Через час завидел он обетованный уголок , встал в лодке и устремил взоры вдаль» [Гончаров, 2012, с. 121]. «Обетованным уголком» является берег, где стоит Надинька, которая, по нашему мнению, сравнивается с ангелом в раю. Надинька ест сухарь и пьёт молоко. Данная деталь, на наш взгляд, создана для того, чтобы подчеркнуть невинность и чистоту героини, так как белый цвет (молоко) во многих культурах символизирует чистоту человека.

Однако в следующий момент мы видим Надиньку уже земным человеком, не чуждым грешных поступков. Это видно в ситуации с букашкой:

«Она несла несколько времени букашку на ладони, и когда та зашевелилась и начала ползать взад и вперед по руке, Наденька вздрогнула, быстро сбросила её на землю и раздавила ногой, промолвив: "Мерзкая букашка!"» [Гончаров, 2012, с. 125].

Таким образом, происходит как бы снижение возвышенного образа героини, претендующего на ангельскую чистоту, выделяется и греховная составляющая образа, ведь раздавив букашку, Надинька убивает живое существо, что само по себе уже грех.

Любовь Адуева и Любецкой описана не без доли поэтизации: прогулка в чудесном саду, где они уединялись от матери, нежные вздохи, восхищение природой и любовью. Здесь в саду происходит и первый поцелуй героев, что становится первым грехопадением Надиньки, которому сама героиня отдаёт ясный отчёт:

«"Неприлично! - скажут строгие маменьки, - одна в саду, без матери, целуется с молодым человеком!" Что делать! неприлично, но она отвечала на поцелуй.» [Гончаров, 2012, с. 133].

Так развивалась первая нежная любовь Александра Адуева, «дни беспрерывных наслаждений для Александра» [там же, с. 143], но счастье его было недолгим: в день, когда Адуев должен был сказать матери Надиньки о намерении жениться на её дочери, в доме Любецких появился граф Новинский, новый сосед по даче. Не поговорив с матерью Надиньки в тот вечер, Александр не сможет сказать об этом уже никогда.

Надинька, забыв о любви с Александром, серьёзно увлекается графом. Сначала Адуев слышит их пение на даче Любецких, затем видит их вместе в саду. Герой замечает: «Одна с ним в саду <…> как со мной» [там же, с. 149]. Адуев, желая отомстить неверной девушке, перестает приезжать к Любецким, однако это нисколько не волнует Надиньку. Она перестала беседовать с Александром, не говорила ни слова о любви, всё больше внимания уделяла графу, проводила с ним каждый день и всячески избегала разговора с Адуевым.

В саду Александр требует от Надиньки прекратить общение с графом Новинским, он обвиняет её в том, что она забыла о любви:

«- Что вы? - отвечал он (Александр), взбешенный этим хладнокровием. - Вы забыли! Я напомню вам, что здесь, на этом самом месте, вы сто раз клялись принадлежать мне: "Эти клятвы слышит бог!" - говорили вы. Да, он слышал их! вы должны краснеть и перед небом и перед этими деревьями, перед каждой травкой... все свидетель нашего счастия: каждая песчинка говорит здесь о нашей любви: смотрите, оглянитесь около себя!.. вы клятвопреступница!!!» [там же, с. 160].

По поводу греха клятвопреступления пишет архимандрит Рафаил: «Самый страшный грех словом - клятвопреступление. Когда человек клянется ложно, особенно именем Божиим, и призывает Бога в свидетели своих слов, он как бы отдает в заклад свою собственную душу. Он подвергает себя суду Божию как в вечности, так и здесь, на земле. Поэтому грех клятвопреступления называется вопиющим грехом: как пролитая человеческая кровь, так и он вопиет к небесам об отмщении. Клятвопреступник продает свою душу демону, печать Иуды невидимо лежит на его устах» [Архимандрит Рафаил, 2007].

Грех Надиньки слагается из нескольких составляющих: она оказалась соблазненной графом и стала клятвопреступницей, она нарушила свою клятву о любви и тем самым предала Александра. Граф в данном случае выступает в роли Дьявола, искушающего девушку. Выше было сказано, что искушение Сатаной рассматривается как грех (см. глава 1.2.1).

Многим позже Александр, вспоминая о Надиньке, будет представлять не «невинную, простодушную Надиньку, <…> а непременно Надиньку-изменницу» [там же, с. 288].

Итак, первый грех в романе «Обыкновенная история» связан с клятвопреступлением и изменой.

Рассмотрим грехопадение Юлии Тафаевой. По сюжету мы знаем, что Юлия является вдовой товарища Петра Ивановича Адуева. Последний просит своего племянника «влюбить» в себя женщину, поскольку его компаньон по работе Сурков всерьёз увлекся Тафаевой, что стало помехой в работе коллеги. Александр стал наносить визиты вдове и неожиданно для себя влюбился в неё. Их любовь была полна страсти, взаимной ревности, которая подчас заходила слишком далеко.

О любви Юлии к Александру И.А. Гончаров пишет: «Юлия любила Александра еще сильнее, нежели он ее. Она даже не сознавала всей силы своей любви и не размышляла о ней. Она любила в первый раз - это бы еще ничего - нельзя же полюбить прямо во второй раз; но беда была в том, что сердце у ней было развито донельзя, обработано романами и приготовлено не то что для первой, но для той романической любви, которая существует в некоторых романах, а не в природе, и которая оттого всегда бывает несчастлива, что невозможна на деле» [Гончаров, 2012, с. 253].

Их отношения развивались очень бурно, их любовь носила разрушающий характер, поскольку деспотизм Юлии в отношениях проявлялся во всем: она не желала отпускать Александра в театр, контролировала все его действия и т.д.

Сам Александр перед расставанием с Юлией размышлял об их любви следующим образом: «И что это за любовь! - думал он, - какая-то сонная, без энергии. Эта женщина поддалась чувству без борьбы, без усилий, без препятствий, как жертва: слабая, бесхарактерная женщина! осчастливила своей любовью первого, кто попался; не будь меня, она полюбила бы точно так же Суркова, и уже начала любить: да! как она ни защищайся - я видел! приди кто-нибудь побойчее и поискуснее меня, она отдалась бы тому... это просто безнравственно!» [там же, с. 268 - 269].

Так постепенно с глаз Александра Адуева спадала пелена, приходило осознание характера их отношений. Он спрашивал себя: «Это ли любовь!где же тут симпатия душ, о которой проповедуют чувствительные души?» [там же, с. 269]. Александр стал раздражительней по отношению к Юлии, она же постоянно донимала его своими вопросами. Так Александр пришел к решению расстаться.

Расставание их было тяжелым. В этом отношении для нас важна реакция Юлии Тафаевой на известие о разрыве отношений: «Я отмщу вам, <…> вы думаете, что так легко можно шутить судьбой женщины? Вкрались в сердце лестью, притворством, овладели мной совершенно, а потом кинули, когда я уж не в силах выбросить вас из памяти... нет! я вас не оставлю: я буду вас всюду преследовать. Вы никуда не уйдете от меня: поедете в деревню - и я за вами, за границу - и я туда же, всегда и везде. Я не легко расстанусь с своим счастьем. Мне все равно: какова ни будет жизнь моя… мне больше нечего терять; но я отравлю и вашу: я отмщу, отмщу; у меня должна быть соперница! Не может быть, чтоб вы так оставили меня... я найду ее - и посмотрите, что я сделаю: вы не будете рады и жизни! С каким бы наслаждением я услыхала теперь о вашей гибели... я бы сама убила вас! - крикнула она дико, бешено» [Гончаров, 2012, с. 291].

По классификации образов грешниц Н.Н. Мельниковой мы считаем, что Юлия Тафаева относится к типу «соблазненные и покинутые». Она была соблазнена Александром Адуевым, который в этой ситуации выступает в роли Дьявола, перенимая роль графа Новинского в истории с Надинькой Любецкой. Александр и сам осознает греховность Юлии, называя её чувства безнравственными.

Однако грех Юлии заключается всё же не только в том, что она оказалась соблазненной. Грех её связан и с греховными мыслями об убийстве, о желании мести, которые в христианской традиции также считаются грехами. Угрожая Адуеву вечным преследованием, отмщением ему и своей сопернице (которой не было), желанием убить его, Юлия совершает грех мысли, допуская возможность убийства и мщения.

Таким образом, грех Юлии заключается в том, что она была соблазнена покинута, а допустила мысль об убийстве.

Третья героиня, которую мы намерены рассмотреть в нашей работе, Лиза, девушка, с которой Александр знакомится спустя три месяца после разрыва с Тафаевой. Александр, полностью разочарованный в любви, уверенный в том, что он познал любовь со всех сторон и навсегда лишен способности любить, избегающий «веселых игр за радостным столом» [там же, с. 287], вместе с новым товарищем Костяковым удил рыбу на берегу озера. Именно здесь происходит знакомство Адуева с Лизой и её отцом.

В начале знакомства Лиза всем видом показывает свое равнодушие к Александру, на что Адуев отвечает встречным равнодушием. Лиза безуспешно пытается привлечь к себе внимание Александра: «"Но что ж он убежал! <…> Странно, кажется, я не такая, чтоб бегать от меня..."» [Гончаров, 2012, с. 296]; «"Каково! он и не смотрит! <…> Какая дерзость!"» [там же, с. 296]. Со временем Лизе всё-таки удается завести более тесное знакомство с тоскующим Адуевым, благодаря своей женской хитрости и кокетству. Они часто беседуют, встречаются на берегу озера (под наблюдением строгого отца Лизы). Однажды, после затянувшихся дождей, Лиза под присмотром няни вновь встретилась с Адуевым, который неожиданно для себя осознает, что ждал и готовился к этой встрече, равно как и Лиза.

Александр признает, что Лиза его искушает. Но при этом наблюдается и некая перестановка ролей между ними, и Адуев сам выступает в роли искусителя молодой девушки. Он корит себя за это: «"ивотное! - бормотал он про себя, - так вот какая мысль бродит у тебя в уме... а! обнаженные плечи, бюст, ножка... воспользоваться доверчивостью, неопытностью... обмануть... ну, хорошо, обмануть, а там что? - Та же скука, да еще, может быть, угрызение совести, а из чего? Нет! нет! не допущу себя, не доведу и ее... О, я тверд! чувствую в себе довольно чистоты души, благородства сердца... Я не паду во прах - и не увлеку ее» [Гончаров, 2012, с. 309].

Между ними завязываются отношения, в их беседке Лиза даёт Адуеву себя поцеловать, обнять за талию, тем самым происходит её первое грехопадение. Но однажды на свидание в беседку приходит не Лиза, а её отец, который обвиняет Александра в искушении своей дочери и просит разорвать с ней связь. Так заканчивается очередная влюбленность главного героя.

Грехопадение Лизы заключается в том, что она сама преднамеренно соблазняет Александра, кокетничая с ним, она позволяет себе целоваться с молодым человеком, что само по себе для незамужней девушки - грех.

Таким образом, три истории любви Александра Адуева, описанные в романе «Обыкновенная история» представляют собой разные интерпретации архетипа грешницы: в первом случае, это соблазненная клятвопреступница и изменница (Надинька), во втором случае, соблазненная и преданная мужчиной женщина, к тому же допускающая греховные мысли (Юлия), в третьем, девушка-соблазнительница, допускающая возможность грехопадения до замужества.

Во всех трех случаях центральное место занимает мотив соблазна, искушения, которое приводит к различным последствиям, влекущим за собой грехопадение героинь.

2.3 Архетип грешницы в романе «Обломов»

Роман «Обломов» на сегодняшний день является хрестоматийно известным произведением русской литературы. Критики считают «Обломова» наиболее ценным по глубине романом из трилогии И.А. Гончарова.

Роман создавался писателем с 1847 г. по 1859 г. История появления романа примечательна тем, что в 1849 году в «Литературном сборнике с иллюстрациями» при «Современнике» была опубликована глава из романа «Сон Обломова», при этом она считалась самостоятельным произведением. Чуть позже из «Сна Обломова» вырос целый роман, впервые опубликованный в 1849 году в журнале «Отечественные записки».

Д.И. Писарев в статье «Обломов» писал о романе: «Мысль г. Гончарова, проведенная в его романе, принадлежит всем векам и народам, но имеет особое значение в наше время, для нашего русского общества. Автор задумал проследить мертвящее, губительное влияние, которое оказывают на человека умственная апатия, усыпление, овладевающее мало-помалу всеми силами души, охватывающее и сковывающее собою все лучшие, человеческие, разумные движения и чувства» [Писарев, 1955, с. 94].

Н.А. Добролюбов в общеизвестной статье «Что такое обломовщина?» сказал: «Илья Ильич Обломов, герой романа, олицетворяет в себе ту умственную апатию, которой Гончаров придал имя обломовщины. Слово обломовщина не умрет в нашей литературе: оно составлено так удачно, оно так осязательно характеризует один из существенных пороков нашей русской жизни, что, по всей вероятности, из литературы оно проникает в язык и войдет во всеобщее употребление» [Добролюбов, 2011, с. 10].

Перед началом анализа, мы считаем нужным сказать о том, что в романе «Обломов», на наш взгляд, образ грешницы не создан достаточно отчетливо, поскольку нет героини, уличенной в каком-либо грехе, связанном с женской сексуальностью (измена, прелюбодеяние и пр.), грех в контексте данного романа не связан с мотивом искушения (как в «Обыкновенной истории»). Проблема архетипа грешницы в романе «Обломов» будет рассматриваться нами на примере образа Ольги Ильинской.

Ольга Ильинская - одна из двух основных женских персонажей в романе. Автор отмечает внешнюю простоту Ольги в обращении с людьми: «Ни жеманства, ни кокетства, никакой лжи, никакой мишуры, ни умысла!» [Гончаров, 2010, с. 245].

Следует отметить и то, что И.А. Гончаров указывает на противоречивость образа Ольги Ильинской: «Одни считали ее простой, недальней, неглубокой, потому что не сыпались с языка ее ни мудрые сентенции о жизни, о любви, ни быстрые, неожиданные и смелые реплики, ни вычитанные или подслушанные суждения о музыке и литературе: говорила она мало, и то свое, неважное - и ее обходили умные и бойкие "кавалеры"; небойкие, напротив, считали ее слишком мудреной и немного боялись» [там же, с. 245].

Роман Ольги и Обломова закончился их расставанием. Ольга не смогла принять того Обломова, человека, охваченного вышеупомянутой обломовщиной, апатией, нежеланием заниматься созидательной деятельностью. Ольга, разочаровавшись в том, что она не сможет привести к жизни Обломова, воскресить его духовно и физически, предпочла уйти от него.

Сама Ольга Ильинская, расставаясь с Обломовым, скажет: «...я любила в тебе то, что я хотела, чтоб было в тебе, что указал мне Штольц, что мы выдумали с ним. Я любила будущего Обломова!» [там же, с. 458]. В своей книге В.И. Мельник говорит: «В сущности, ведь Ольга упрекнула Обломова в нищете духа. Ибо Ольга горда, мудра мудростью земной» [Мельник, 2008, с. 256].

Противоречивость образа Ольги сказывается именно в этой оппозиции: с одной стороны, она предстает перед читателем как простая женщина, но с другой стороны, ей присуща гордость. Опять же мы видим антиномичность женского образа, о которой говорилось выше.

Ольга, действительно, горда, поскольку она хотела исправить Обломова, тем самым подтвердив свою исключительность и способность воскрешать людей к жизни, однако у неё это не получилось. При внимательном чтении романа можно найти такие слова, сказанные самой Ольгой: «За гордость<…> я наказана, я слишком понадеяласьна свои силы - вот в чем я ошиблась, а не в том, чего ты боялся. Не о первой молодости и красоте мечтала я: я думала, что я оживлю тебя, что ты можешь еще жить для меня, - а ты уж давно умер. Я не предвидела этой ошибки, а все ждала, надеялась... и вот!..» [Гончаров, 2010, с. 455].

Ольга сама признает свою гордыню, которая в христианстве считается грехом, поскольку ни один человек не имеет права считать себя превосходней другого. На примере Ольги мы видим, что она горделива, честолюбива, она хотела бы слышать гордую похвалу за то, что она должна была сделать - воскресить Обломова.

Также, на наш взгляд, греховность Ольги заключается ещё и в том, что она нарушила одну из заповедей Христа, создала себе кумира и не смогла возлюбить настоящего человека с его пороками и недостатками. В этом отношении противоположным ей образом является Агафья Пшеницына, которая, несмотря на свою примитивность и, казалось бы, бесчувственность, проявила себя как человек душевный, она бескорыстно заботилась об Обломове, относилась к нему с искренней любовью и пониманием.

Возвращаясь к образу Ольги, мы считаем необходимым применить устойчивую традиционную схему изображения грехопадения по отношению к героине романа: «падение -- раскаяние -- страдание -- искупление -- спасение». Падением является изначальная гордыня Ольги и создание себе кумира, присущие ей как особые черты. Раскаянием является вышеупомянутый эпизод объяснения с Обломовым, где она признаёт свою гордость. Страданием являются те духовные муки, душевные терзания, которые она переживает после разрыва с Обломовым. Искупление заключается в том, что Ольга со Штольцем после смерти Ильи Ильича берут на воспитание его сына Андрюшу, это же одновременно служит и спасением.

В романе «Обломов» архетип грешницы отличается от особенностей репрезентации данного архетипа в романе «Обыкновенная история». Здесь нет мотива искушения кем-либо, нет указания на конкретные действия, которые ведут к грехопадению героини. Грех Ольги не связан с её красотой или женской сущностью, он связан с гордыней и неспособностью бескорыстно и самозабвенно любить людей, имеющих недостатки.

Агафья Пшеницына вписывается в архетип грешницы, как и Сонечка Мармеладова, и Катюша Маслова. С одной стороны, она - великая грешница, не будучи замужем за Обломовым, сожительствует с ним и рожает от него ребенка вне брака. Есть, хотя и слабо представленный, мотив соблазнения, писатель обращает внимание на то, что после переезда в дом Пшеницыной Обломов часто наблюдал за ее домашней работой и особенно его привлекали ее полные руки, обнаженные, быстро двигающиеся локти, «крепкая, как подушка дивана, никогда не волнующаяся грудь». Автор намеренно сглаживает ситуацию обольщения, но тем не менее она наличествует. С другой стороны, Агафья становится спасительницей Обломова, именно она дает почувствовать герою, что его мечты могут осуществиться. Мирное лежание на диване, философствование, мечтания, вкусные обеды и ужины - все это стало возможным благодаря неотступным заботам Пшеницыной. Она как будто без остатка растворяется в круговороте будничных забот о еде, шитье, стирке, глаженье и т.п. В ее движениях, мыслях и чувствах присутствует простота. «Также «просто», -пишет исследователь В.А. Недзвецкий, - не подозревая о высоком общественном назначении этого чувства и стоящих на его пути преградах, полюбила Агафья Матвеевна Обломова и «перешла под это сладостное иго безусловно, без сопротивлений и увлечений, без смутных предчувствий, томлений, без игры и музыки нерв» [Недзвецкий, 2000, с.37].Ее любовь характеризуется как самоотверженная, бескорыстная, проникнутая материнским началом, смирением и святостью, поэтому она спасительница.

2.4 Архетип грешницы в романе «Обрыв»

Роман «Обрыв» завершает трилогию И.А. Гончарова о проблемах русской жизни периода 1840-1860-х гг. XIX века. Роман вышел в свет в 1869 году на страницах журнала «Вестник Европы».

Роман писался в то время, когда И.А. Гончарову было уже за 50 лет, поэтому произведение претендовало на то, чтобы быть лучшим романом писателя, в котором поднимается масса социальных и философских проблем: проблема эмансипацииженщин, проблема определения жизненного пути, проблема любви и пр. Однако, как бы это ни было парадоксально, лучшим с точки зрения художественного исполнения является роман «Обломов».

«Обрыву», как и другим романам И.А. Гончарова, не чужда религиозная тематика. Архетип грешницы, на наш взгляд, здесь прописан наиболее четко, в отличие от предыдущих произведений. В связи с архетипом грешницы нами будет рассмотрен второстепенный персонаж Уленька.

Сразу следует оговорить, что мы в данной работе не рассматриваем грехопадение Веры, которое вполне можно применить к традиционной схеме:«падение -- раскаяние -- страдание -- искупление -- спасение». Падением Веры является любовь с Марком Волоховым, раскаяние Веры заключается в исповеди Веры перед бабушкой, страданием можно назвать духовные муки Веры перед признанием. Искуплением является то, что бабушка сама решилась открыть внучке свой грех. В книге В.И. Мельника «Гончаров и христианство» автор рассматривает грехопадение Веры, однако о греховности Уленьки не упоминается. В связи с этим мы считаем необходимым рассмотреть образ Ульяны. Мы считаем, что в таком анализе заключается научная новизна, поскольку рассмотрение второстепенных образов необходимо для полноты исследования произведений.

Ульяна Андреевна - жена Леонтия Козлова, университетского товарища Бориса Райского. Она работала в казенном заведении, в котором был стол для приходящих студентов. «Студенты все влюблялись в неё, по очереди или по нескольку в одно время. Она всех водила за нос и про любовь одного рассказывала другому и смеялась над первым, потом с первым над вторым» [Гончаров, 1970, с. 163].

Не без доли иронии изображается общение Уленьки с Леонтием-студентом, который полюбил её за греческий профиль. Райский, приехав в Малиновку, приходит в гости к Козлову, где состоялась первая встреча его с Ульяной. Райский про себя отмечает то, что годы нисколько не повлияли на Улиньку.

Ульяна с первых минут позволяет себе откровенно кокетничать с Райским, она пытается разбудить в нём воспоминания о былых днях учебы в университете, о их «любви», она спрашивает его: «Вы всех здесь с ума сведете, меня первую... Помните?.. - начала она и глазами договорила воспоминание»; «Вы не забыли меня: помните?» [там же, с. 169].

В разговоре с Борисом она просит его не верить словам Татьяны Марковны. Она говорит: «Не верьте, неправда<…> я знаю, она начнет вам шептать вздор... про m-r Шарля...»; «Не верьте - это глупости, ничего нет...» [там же, с. 171].

Следует отметить то, что описывая ситуацию общения с Улинькой, автор пытается подчеркнуть близость героини с искусителем, соблазняющим Райского, с Дьяволом: «Она бросила беглый взгляд на лицо, на костюм Райского, и потом лукаво и смело глядела ему прямо в глаза...» [там же, с. 169]. «Она смотрела каким-то русалочным, фальшивым взглядом на Райского, говоря это.» [там же, с. 171].

Таким образом, у читателя ярко прорисовывается образ Улиньки как грешной женщины. Однако грехопадение её ещё впереди, в главе XII части третьей.

Райский после свидания с Крицкой приходит в дом к Леонтию Козлову, где застает Улиньку одну. Она сразу же начинает вести себя слишком раскованно, противореча тем самым статусу замужней женщины. Улинька начинает откровенно соблазнять Райского: «Она называла его старым другом, "шалуном", слегка взяла его за ухо, посадила на диван, села к нему близко, держа его за руку» [там же, с. 374]. Она «…обойдет сзади стула и вдруг нагнется к нему и близко взглянет ему в лицо, положит на плечо руки или нежно щипнет его за ухо…» [там же, с. 375]. Улинька напоминает Райскому о прежних днях, об их объятиях, поцелуях, о саде, беседке, она манит его за собой, зовет в свои объятия, он же всячески пытается воззвать к её совести, устоять перед её соблазнениями.

В борьбе с соблазном Райский замечает взгляд Улиньки «"как у Веры тогда... <…> Да, да, да - вот он, этот взгляд, один и тот же у всех женщин, когда они лгут, обманывают, таятся... Русалки!"» [там же, с. 379]. Райский как бы намекает на греховную природу всего женского существа, он сравнивает всех женщин с русалками, которые, по преданию, заманивали в воду мужчин своей красотой, за что женщины не любили ундин.

На вопрос Бориса о том, зачем же она вышла замуж, Улинька отвечает циничной фразой: «…он (Козлов.) взял, я и вышла…» [там же, 379], она открыто называет мужа дураком и говорит о том, что даже если он узнает об измене, то ничего не сможет сделать. Ульяна сама напрашивается на поцелуй, Райский сначала останавливает её, спрашивает её о том, куда она дела стыд, на что получает ответ, что стыд она топит в поцелуях.

В этом эпизоде состоится диалог между Райским и Ульяной, в котором мы считаем необходимым проанализировать реплики Бориса, поскольку в них фигурируют религиозные христианские мотивы:

«Опомнитесь и оставьте меня! <…> если в доме моего друга поселился демон, я хочу быть ангелом-хранителем его покоя...» [там же, с. 379]. И.А. Гончаров не зря вкладывает в уста Райского эти слова, потому что Улинька в данном эпизоде, действительно, примеряет на себя роль дьявольского существа, демона-искусителя.

Как и в романе «Обыкновенная история», мы видим, что мотив соблазнения занимает важное место и в художественной ткани «Обрыва». Мотив искушения сопровождает почти все сюжетные линии романа.

В самом начале произведения мы видим Райского, проводящего много времени в беседах с Софьей Беловодовой. Она является его троюродной сестрой, вдова, которую Райский пытается оживить, воскресить для реальной жизни, привести её в мир чувств, разбудить в ней страсть, вывести её из тесных рамок норм общества, передающихся из поколения в поколение и ограничивающих истинные желания человека. Однако Софья остается непоколебима, она не отступается от своих правил. На наш взгляд, И.А. Гончаров неспроста дал своей героине такое имя - Софья Беловодова. Софья в переводе с греческого означает «мудрость», мы видим, что Софья действительно проявляет мудрость, устояв перед искушениями Бориса. Фамилия героини образована от сочетания «белая вода», что, на наш взгляд, указывает на нравственную чистоту Софьи.

Чуть позже мы видим Райского искушающим Марфиньку, которая не понимает намеков своего брата, она питает к нему только родственные чувства. Мотив искушения проявляется и в разговорах Веры с Райским и Марком Волоховым. Однако Вера не смогла устоять, она совершила грехопадение, она любила Волохова. Таким образом, мы видим, что искушение в романе «Обрыв» имеет очень важное значение.

Возвращаясь к разговору Райского и Улиньки, следует сказать о том, что Борис пытается разбудить в ней нравственные муки, говоря ей о том, что она, в первую очередь, женщина. Он хочет сказать, что женщина не должна быть греховным существом, что пороки чужды женской природе, однако и это не останавливает Улиньку, она, наоборот, проявляет грешную составляющую своего существа.

В следующей реплике Бориса Райского опять прочитывается религиозное содержание: «…я изменяю самому святому чувству - доверию друга... Стыд да падет на вашу голову!..» [Гончаров, 1970, с. 379]. В такую минуту Райский упоминает и о святых чувствах, что, безусловно, делает его выше Улиньки. Райский с высоты будто проклинает Улиньку, с которой тут же случилась истерика, во время которой «она рвала манишку на себе» [там же, с. 380].

Как бы Райский не был в данный момент выше Улиньки в нравственном отношении, он не смог устоять перед искушением и вместе с Улинькой предался греху.

Примечательны и слова Ульяны перед самым грехопадением. Придя в чувство, она шепчет Райскому: «Вы мой... мой!.. не говорите мне страшных слов... "Оставь угрозы, свою Тамару не брани", - повторила она лермонтовский стих - с томною улыбкой» [там же, с. 380]. Эти слова отсылают читателя к стихотворению «Демон» М.Ю. Лермонтова. Это позволяет нам сделать вывод о том, что мотив искушения имеет важное значение не только для творчества И.А. Гончарова, но и для всей русской литературы в целом.

Недолго после плотской любви с Борисом Райским Улинька сбегает из Малиновки от своего мужа с учителем-французом Шарлем, связь с которым она отрицала в разговорах с Борисом и просила не верить «вздору», который будет нести бабушка. Следует предположить, что Улинька на протяжении романа состояла в связи и с Шарлем.

Грех Улиньки заключается в том, что она, нарушая христианские заповеди, совершила измену, плотский грех, пожелав связи с другим мужчиной. Она - неверная жена, участница адюльтера. При этом мы не можем сказать, что к сюжетной линии с участием Улиньки невозможно применить традиционную формулу сюжетов о грехопадении. Мы имеем дело только с падением. В тексте романа нет намеков на раскаяние Ульяны, на признание своей вины, нет описаний нравственных мук. Она не испытывает необходимости в искуплении своего греха. Образ Улиньки является одной из самых ярких репрезентаций архетипа грешницы в творчестве И.А. Гончарова.

Заключение

Теория архетипов, несмотря на свой давний срок существования в науке, нуждается в дальнейшей разработке и представляет собой огромное поле для исследователей различных отраслей гуманитарного знания.

История изучения архетипов берет начало с теории мифологии, архетипология представляет собой одно из направлений изучения природы мифа. Теория литературных архетипов базируется на представлении о том, что образы, мотивы и сюжеты произведений имеют сходные черты с мифическими компонентами, что позволило ученым сделать вывод о том, что литературное творчество вышло из мифологии и сохранило в себе мифологическое наследие, общее для всех народов мира. В связи с этим в литературоведении появилось понятие «вечный образ», имеющее ценность для мировой литературы.

Одним из важных для религиозного понимания русской литературы мотивов является мотив греха, грехопадения, нашедший широкое отражение в произведениях классической литературы и в литературе XX века. Одним из способов использования данного мотива в произведении является создание образа грешницы.

Актуальной для литературоведения в последние годы стала проблема архетипа грешницы, продиктованная повышенным интересом к так называемому «женскому вопросу». Проведение гендерных исследований послужило большим стимулом к актуализации данной проблемы.

Женские образы в литературе с давних времен привлекают исследователей. Наиболее общим выводом в области проблемы женских образов в литературе является мнение о том, что женщина в литературе предстает в двух ипостасях: положительная женщина (мать, жена, дочь и т.д.) и греховная женщина, т.е. отрицательная сторона женского образа.

Следует сказать и о том, что понятие «грех» является предметом изучения не только литературоведения, но и лингвистики, а точнее, концептуального языкознания. Немало исследований было проведено по проблеме концепта «грех» в русской и иноязычных языковых картинах мира. Ученые приходят к выводу о том, что в русском языке на уровне фразеологизмов и пословиц сохранились древние представления о грехе, сформированные христианской традицией, в то время как в европейских языках концептуальные представления о грехе оформлены под влиянием католицизма, отсюда, разница в семантике, наличие несоответствий при переводе и пр.

Приступая к анализу конкретных образов грешниц в творчестве И.А. Гончарова, берущих начало от единого смыслового ядра, именуемого архетипом, мы были нацелены на две задачи и выявили общие черты в образах грешниц, созданных Гончаровым, а также определили отличительные черты данных образов.

На основании проведенного нами исследования мы пришли к следующим вывода:

1. Образ грешницы является одним из центральных в романах И.А. Гончарова. Можно сказать, что данный образ является сюжетообразующим в его творчестве. И как это не парадоксально, но он способствует усилению религиозного содержания в произведениях;

2. Грех, совершаемый героинями Гончарова, не всегда связан с сексуально-физиологическим грехом. В романе «Обыкновенная история» грешницы совершают измену (нравственное предательство мужчины), например, Надинька Любецкая. В «Обломове» Ольга Ильинская не совершает плотского грехопадения. Её грех носит философский характер, складывается из ее умозаключений. Единственный образ грешницы, связанный с интимной связью с мужчиной, - это образ Улиньки.

3. Все грешницы совершают падение, так или иначе связанное с любовью или страстью: женщины, которых любил Адуев; Ольга Ильинская, не сумевшая возлюбить ближнего, принять человека таким, какой он есть; Улинька, одержимая страстным влечением к Борису Райскому.

4. Не все сюжетные линии, связанные с грехопадением, можно уложить в традиционную формулу «падение -- раскаяние -- страдание -- искупление -- спасение».

5. В романах «Обыкновенная история» и «Обрыв» грехопадение неразрывно связано с мотивом искушения: Надинька была соблазнена графом Новинским, Юлия Тафаева - Адуевым, сам Александр - Лизой; Борис Райский - Улинькой.

6. Характер изображения грешницы в романах Гончарова можно разделить на два типа: 1) грехопадение, связанное с соблазнением («Обыкновенная история», «Обрыв»): 2) грех философского характера (Ольга Ильинская); 3) святая грешница (Агафья Пшеницына).

Список использованной литературы

архетип грешница роман гончаров

1. Алексеев А. Д. Летопись жизни и творчества И. А. Гончарова / Под ред. Н. К. Пиксанова. - М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1960. - с. 30--32.

2. Андреев И. Д. Грех // Христианство: энциклопедический словарь: в 2 т.: т. 1: А - К / Ред. кол.: гл. ред. С. С. Аверинцев и др. - М.: Большая Российская энциклопедия, 1993. - с. 431 - 433.

3. Белинский В.Г. Полное собрание сочинений. Т. 12. М., 1965. С. 352.

4. Большакова А. Ю. Литературный архетип // Литературная учеба. - 2001. - № 6. - с. 169 - 173.

5. Большакова А. Ю. Имя и архетип: о сущности словесного творчества // Вопросы философии. - 2012. - № 6. - с. 28 - 38.

6. Васильев П. П. Грехопадение // Христианство: энциклопедический словарь: в 2 т.: т. 1: А - К / Ред. кол.: гл. ред. С. С. Аверинцев и др. - М.: Большая Российская энциклопедия, 1993. - с. 433.

7. Васильев П. П. Грех // Христианство: энциклопедический словарь: в 2 т.: т. 1: А - К / Ред. кол.: гл. ред. С. С. Аверинцев и др. - М.: Большая Российская энциклопедия, 1993. - с. 430 - 431.

8. Гончаров И. А. Обыкновенная история: Роман. - Спб.: Азбука, Азбука-Аттикус, 2012. - 416 с.

9. Гончаров И. А. Обломов: Роман. - Спб.: Издательская группа «Азбука-классика», 2010. - 640 с.

10. Гончаров И. А. Обрыв. Роман. - Кишинев: Издательство «Лумина», 1970. - 672 с.

11. Добролюбов Н. А. Что такое обломовщина? // Что такое обломовщина?. - М. - 2011. - 34 с.

12. Есаулов И. А. Пасхальность русской словесности. - М.: Кругъ, 2004. - 560 с.

13. Есаулов И. А. Пасхальность русской словесности // Русская философия и православие в контексте мировой культуры: Сборник статей участников Международной научной конференции / Отв. ред. П.Е. Бойко, А.А. Тащиан. - Краснодар: Кубан. гос. ун-т, 2005. - 448 с.

14. Забияко А. П. Архетипы культурные. // Культурология. XX век. Словарь. Санкт-Петербург. - Университетская книга, 1997. - 640 с.

15. Козина Н. О. Концепт "грех": этический аспект // Антропоцентрический подход к исследованию социума: Лингвистические, социолингвистические и культурологические аспекты. - Иваново, 2002.

16. Кэмпбелл Джозеф. Мифический образ. Жд. Кэмпбелл; Пер. с англ. К. Е. Семенова. - М.: ООО «Издательство АСТ», 2004. - 683 с.

17. Мелетинский Е. М. От мифа к литературе. Курс лекций «Теория мифа и историческая поэтика». М.: Российск. Гос. Гуманит. Ун-т, 2001. 170 с.

18. Мелетинский Е. М. Поэтика мифа. М.: Издательская фирма «Восточная литература» РАН, 2000. - 407 с.

19. Мельник В. И. Гончаров и православие. Духовный мир писателя. - М.: «ДАРЪ», 2008. - 544 с.

20. Мельник В. И. О последних новеллах И. А. Гончарова (проблема религиозного смысла) // И. А. Гончаров: Материалы междунар. науч. конф., посв. 195-лет. со дня рожд. И. А. Гончарова. Ульяновск. - 2008. - с. 236-246.

21. Мельникова Н. Н. Архетип грешницы в русской литературе: к теоретической постановке проблемы // Филологические науки. - 2011. - № 3. - с. 26 - 35.

22. Мельникова Н. Н. Архетип грешницы в русской литературе конца XIX - начала XX века. Автореф. дис… канд. филол. наук. - М., 2011 - 31 с.

23. Мельникова Н. Н. Метаморфозы образа падшей женщины в русской и латиноамериканской литературах // Вестник Московского университета. - 2009. - Сер. 9. Филология. - № 6. - с. 113 - 123.

24. Мельникова Н. Н. Миф о возрождении грешницы в русской литературе XIX - начала XX века // Вестник Томского государственного педагогического университета. - 2011. - № 11. - с. 109 - 111.

25. Недзвецкий И.А. Романы И.А. Гончарова. Перечитывая классику. - 2-е изд. - М.: Изд-во МГУ, 2000. - 112с.

26. Никитин А. Религиозные мотивы в творчестве Гончарова // Нева. - 2012. - № 6. - с. 169 - 173.

27. Панова Л. Г. Грех как религиозный концепт (на примере русского слова «грех» и итальянского «peccato») // Логический анализ языка: Языки этики / Отв. ред.: Н. Д. Арутюнова, Т. Е. Янко, Н. К. Рябцева. - М.: Языки русской культуры. - 2000. - с. 167-177.

28. Писарев Д. И. Роман И. А. Гончарова Обломов // Сочинения в четырех томах. Том 1. Статьи и рецензии 1859-1862. М.: Государственное издательство художественной литературы, 1955