Специфика мотивной организации художественного текста Федора Сологуба

Презрительное отношение к жизни становится художественным фактором творчества Сологуба. Оно приводит его к культу смерти, исчезновения; жизнь всё более и более представляется путём страдания.

Как ни бейся, жизнь обманет,

Даже радость ядом станет.

Безмятежные мечты,

Как недолгие цветы,

Лепестки свои уронят

И надежды похоронят.

Холодна, тиха, ясна,

Не обманет смерть одна... [20]

Ощущение жизни как непреходящего страдания («злобного мрака людских страданий»), острое, гнетущее подозрение, что смерть - это всего лишь уход неизвестно куда, заставляет содрогаться от ужаса его душу. По жизни шёл Сологуб, еле дыша, боясь и жизни и смерти одновременно. Его удручала смерть близких, но за ними вслед он не спешил. Даже лишившись последнего дорогого ему человека - жены - он не собирался пойти за ней. Имея почти любовное отношение к смерти, он хотел как можно дольше оттянуть каторгу жизни:

Умереть в экстазе горя

Не хочу я, не хочу…

«…»

Я умру, когда спокойный

Для меня настанет срок… [8]

Последовательно развивая шопенгауэровскую концепцию о мире как злой воле, Сологуб не принимает мир в его непреображённом виде. Поэтому все его герои, погружаясь в земное бытие, говорят категорическое «нет» этому бытию, этому пространству физической реальности. Всё отвергается в этом мире, начиная от людей («быть с людьми - какое бремя!») и кончая солнцем (Змием, Пламенеющим Драконом). И как уход от невыносимого земного существования возникает у Сологуба тема смерти.

И только смерть освободит Того, кто выпил кубок тленья, Твоё усердие спешит Воззвать иные поколенья. О, смерть! О, нежный друг! Зачем в твои чертоги Не устремятся вдруг И земнородные, и боги? [11]

Но смерть, по мнению автора, - это возвращение к вечному бытию, прерванному жизнью. Поэтому в произведениях Сологуба постоянным спутником смерти становится сон:

Смерть и сон, сестра и брат

Очень схожи меж собой.

Брату всякий в свете рад,

Все дрожат перед сестрой.

Но порой, наоборот,

Брата гонит человек,

А иной сестру зовет: -

Поскорей кончай мой век! [8]

Этот же мотив звучит и в стихотворениях «После жизни недужной и тщетной...», «О владычица Смерть, я роптал на тебя...», «Полуночною порою» и других:

После жизни недужной и тщетной, После странных и лживых томлений, Мы забудемся сном без видений, Мы потонем во тьме безответной… [11]

О владычица смерть, я роптал на тебя, Что ты, злая, царишь, всё земное губя. И пришла ты ко мне, и в сиянии дня На людские пути повела ты меня. Увидал я людей в озареньи твоём, Омрачённых тоской, и бессильем, и злом. И я понял, что зло под дыханьем твоим Вместе с жизнью людей исчезает, как дым. [11]

Сологуб создает миф о Смерти, которую он рисует в образе тихой, милой спутницы, во многом более близкой и родной, чем «бабища-жизнь» - злая разлучница.

В своих стихах он писал, как жизнь душит его, что не видит он просвета, что жаждет снять с души груз тяжёлый, но родственной души он, видимо, не встречал. Он находил спасение в снах - там он мог забыть о своих мучениях, но вместе с тем Сновидение всегда было братом Смерти. Современники писали о его состоянии после смерти любимой сестры: «Сологуб сбрил усы и бороду, и все стали говорить, что он похож на римлянина времён упадка. Он ходил, как гость, по новым комнатам, надменно сжимал бритые губы, щурил глаза, искал гаснущие сны» [21]. И вот подтверждение этих слов:

Беспредельною тоскою,

Как тяжелою доскою,

Жизнь мне давит грудь давно.

Я глаза мои открою,

Или снова их закрою, -

Одинаково темно... [8]

Жизнь для него - «злое земное творенье…» Причём он не отдаёт себе отчёт, «божье ли» оно «сновиденье или ничьё». Жизнь он величает «недужной и тщетной», она для него состоит из «странных и лживых томлений», он называет её «безрадостной пустыней». Но автор выражает презрение в этом стихотворении не только к горю, но и к счастью, ибо не существует для него вещей непреходящих, вечных - всё «обманчиво, как дым». Но хуже всего, что для него нет разницы между светом и тьмой - ему всё постыло:

Равно для сердца мило,

Равно волнует кровь -

И темная могила,

И светлая любовь…[8]

Желание жить у него выражается лишь инстинктом самосохранения, поэтому «воля к жизни…злая». Не мудрено, что при таком отношении к жизни биение собственного сердца для него звучит удручающе:

Твой тяжелый стук мне скучен,

Сердце бедное моё…[8]

«Жизнь для Сологуба не имеет смысла, ибо он уже давно познал великую истину - все умрут в любом случае: “Уродливо или прекрасно, но всякая жизнь догорит…”. И как бы ты не жил, смерть “…поставит всё же точку и укатит в чёрной тачке…”» [21]. В стихотворении «Когда я в бурном море плавал…», где лирический герой терпит кораблекрушение, он молит отнюдь не Бога, но дьявола, называя его Отцом своим:

Когда я в бурном море плавал

И мой корабль пошел ко дну,

Я так воззвал: «Отец мой, Дьявол,

Спаси, помилуй, - я тону... [8]

Тэффи писала: «Признав отцом своим дьявола, он принял от него и всё чёрное его наследство: злобную тоску, душевное одиночество, холод сердца, отвращение от земной радости и презрение к человеку» [22]. Люди для него точно бесы, так как они все лицемеры, лживые создания, безликая масса, среди которых он не видит светлой души, но каждый способен предать тебя:

В мире ты живешь с людьми, -

Словно в лесе, в тёмном лесе,

Где написан бес на бесе,-

Зверь с такими же зверьми. [8]

Смерть же - это вечный покой, состояние, в котором наконец-то ты не увидишь этих мерзких людишек, не будет ни страстей, ни боли, ни счастья, более того, «там» ты не будешь «чужой».

Сложным периодом в творчестве Сологуба явились 1902 - 1904 годы. Объекты, вдохновляющие его, постоянно сменяют друг друга, философские приоритеты выявляют себя все в новых и новых нюансах. Это обогащает лирику Сологуба новыми мотивами, символами, которые затем будут неоднократно повторяться в его творческой системе. Если раньше Сологуб был глубоко «в себе», то теперь он осматривает мир. И довольно удивительны его наблюдения: в этом или ином мире он всё равно один. Уже мечталось поэту далёкая «земля Ойле», теперь же возникает пространство, где можно творить по своей воле:

Преодолев тяжёлое косненье

И долгий путь причин,

Я сам - Творец и сам - своё Творенье,

Бесстрастен и один… [8]

Но «преодолеть тяжёлое косненье» и переместиться «туда» опять-таки возможно лишь через смерть.

Настало время чудесам.

Великий труд опять подъемлю.

Я создал небеса и землю,

И снова ясный мир создам.

Настало творческое время.

Земное бремя тлеет вновь.

Моя мечта, моя любовь Восставит вновь иное племя.

Подруга-смерть, не замедляй,

Разрушь порочную природу,

И мне опять мою свободу

Для созидания отдай. [8]

И даже любовь, отождествляется со смертью, - силой прежде бывшей унылой и мрачной.

…И в звонах ласково-кристальных

Отраву сладкую тая,

Была милее дев лобзальных

Ты, смерть отрадная моя! [8]

…Для смерти лишь открою

Потайное окно. [8]

«В самом стиле его писаний есть какое-то обаяние смерти, - пиcал Корней Чуковский. - Эти застывшие, тихие, ровные строки, эта, как мы видели, беззвучность всех его слов -- не здесь ли источник особенной сологубовской красоты, которую почуют все, кому дано чуять красоту? В его стихах всегда холодно, как бы не распалялся в них небесный змий, холодно и тихо; им было бы не к лицу «восклицать», «шуметь», захлёбываться» [23].

Таким образом, жизнь и смерть в поэзии Сологуба - одно целое, ибо смысл жизни для лирического героя Сологуба отсутствует, а Смерть - его великая любовь, к которой он обращает хвалебные слова, однако страшится её, не спешит к ней прибегать.

3.3 Мотив качелей

По мнению Д. Элсворда, Ф. Сологуб - характерный представитель поколения 90-х годов 19 века, провозгласивший под влиянием идей Шопенгауэра и дарвиновской теории «естественного отбора» приоритет эгоизма как главной движущей силы человеческого поведения. Чувства, понимаемые шестидесятниками как альтруистические, возникшие из сочувствия к другому, в 90-х воспринимаются основанными на страхе за себя. Центральным термином литературы становится «самолюбие», когда счастье одного персонажа обязательно влечёт за собой несчастье других. Шаткостью внутренних устоев обосновывается главная психологическая особенность героев Сологуба - колебания из света во тьму, из бытия в небытие. Такое душевное состояние было в большой степени присуще самому Сологубу, что подтверждает его автобиографическая лирика.

В поэзии Сологуба выражено стремление лирического «я» к диалогу с «другим». Речь идет о неведомом, «таинственном друге», чьё присутствие герой ощущает в своей жизни. «Я» лирического героя определяется на фоне «я» двойника, таинственного друга. В разделённости двух близких друг другу субъектов выражается идея расколотости «я», проблема множественности параллельных миров, к каждому из которых «я» имеет отношение. Появление нескольких носителей одного сознания порождает феномен двойничества. Двойник в традиционном представлении - психологическое образование. Он совпадает с героем по внешним признакам, но обладает иной этической системой и, вследствие этого, - дополнительными функциями, чаще враждебными по отношению к своему alter ego.

Психологизм «качелей» или колеблющегося «маятника» восходит к общесимволистскому пониманию развёрнутого символа, принципиально двупланового, в котором заключены обычно разнонаправленные и даже противоположно направленные смыслы. Перекомбинация поэтических элементов была для Сологуба поиском значимых связей между компонентами одного, вечно двуполярного, семантического пространства.

В 1894 году Фёдор Сологуб пишет стихотворение «Качели». Оно построено по принципу параллелизма двух частей. В первой части дана картина «тихого заката», в истоме которого «грустило жаркое светило». Тень от хаты приосенила сад, где:

То в тень, то в свет переносились

Со скрипом зыбкие качели. [9, с 28]

Во второй части раскрывается смысл этого символа. Душа поэта, как сад, полуодета «печали ветхой злой тенью» и, как качели, «то стремится жадно к тленью, / То ищет радостей и света». Двигателем этих «качелей души» является судьба, «вдохновенно» повинуясь которой, поэт переносится «попеременно / От безнадёжности к желаньям».

Сологуб смотрит на качели со стороны, на них никого нет. Мир перед ним - пустой. Поэт - созерцатель жизни. Для Сологуба реальный мир - ширма, которую надо отодвинуть, заглянуть за неё и там, в «мире ином», найти разгадку начертанных на этой ширме иероглифов.

Второй раз Сологуб обращается к образу качелей в одном из своих наиболее известных и совершенных стихотворений «Чёртовы качели», которое вошло в сборник «Пламенный круг» и заняло центральное место в разделе «Сеть смерти». «Пламенный круг» был опубликован в 1908 году. «Чёртовы качели» написаны несколько раньше - 14 июня 1907 года. Известна история их написания. В июне 1907 года после страшных мучений умерла от туберкулеза сестра - единственный близкий Сологубу человек. И тогда же ему после 25 лет педагогической деятельности предложили выйти в отставку. В день похорон сестры преемник Сологуба потребовал, чтобы он сдал ему училище, вслед за тем - чтобы он освободил казённую квартиру. Но в стихотворении, написанном в дни смерти родного человека, сам этот человек даже не упомянут. Сологуб опять заглядывает «за факт», помещает его в «некоторый всеобщий всемирный чертёж». Даже страшная личная трагедия превращается у поэта, по замечанию В. Я. Брюсова, в «картину для иллюстрации своего мировоззрения» [24, с. 30].

Мировоззрение Сологуба складывалось под определяющим влиянием Шопенгауэра, который писал: «Всегда и повсюду истинной эмблемой природы является круг, потому что он - схема возвратного движения, а оно действительно самая общая форма в природе, которой последняя пользуется везде...» [24, с. 30].

В «Чёртовых качелях» ощутима перекличка с тем самым, более ранним, стихотворением «Качели», в котором есть такие строки:

В истоме тихого заката

Грустило жаркое светило. [8]

Думается, именно они отозвались в следующем фрагменте «Чёртовых качелей»:

Держусь, томлюсь, качаюсь,

Вперёд, назад,

Вперёд, назад,

Хватаюсь и мотаюсь

И отвести стараюсь

От чёрта томный взгляд. [8]

Вообще эти два произведения разительно противоположны. «В первом поэт как бы отодвинул реальные пустые качели и обнаружил за ними мятущийся мир своей раздвоенной души, во втором же, наоборот, “раздрал завесу” своих душевных мук и увидел метафизическую суть мира - качели и себя на них» [24, с. 31].

В раннем стихотворении двигателем качелей души поэта является судьба. Сейчас же перводвигателем качелей мира оказывается чёрт, причем чёрт смеющийся: «Качает чёрт качели / Лохматою рукой, / Качает и смеётся...»; «И чёрт хохочет с хрипом, / Хватаясь за бока».

Есть в «Чёртовых качелях» ещё один смеющийся некто:

Над верхом темной ели

Хохочет голубой.

«Попался на качели,

Качайся, чёрт с тобой». [8]

Кто же он, этот хохочущий голубой? Страшный полёт на качелях есть отрадное приближение к небесам. Над «вершиной лесной», как и «над верхом тёмной ели», - голубые небеса и тот, кто является их хозяином. Но у Сологуба и он хохочет над несчастным пленником чёртовых качелей; приближение к небесам, к «голубому» отнюдь не отрадно, не сулит ничего, кроме гибели:

Взлечу я выше ели,

И лбом об землю трах.

Качай же, чёрт, качели,

Всё выше, выше... ах! [8]

«Его качели - самые настоящие качели, - восхищался Анненский. - Это скрип, это дерзкое перетирание конопли <...> А эти повторяющиеся, эти печальные, эти стонущие рифмы...» [25].

Символ здесь развёрнут в мир, как бы реализующий бранную формулу «чёртова жизнь», «чёрт с тобой». Чёрт и «хохочет с хрипом, хватаясь за бока» над тем, кто держится, томится, качается на этих качелях. Несчастного пленника качелей бросает из стороны в сторону, ему некуда податься: «Хватаюсь и мотаюсь, / И отвести стараюсь / От чёрта томный взгляд». Напрасно. Здесь хохочет чёрт, а там - «Над верхом тёмной ели / Хохочет голубой: / «Попался на качели, / Качайся, чёрт с тобой». Внизу «визжат, кружась гурьбой», издеваются над пленником жизни не то люди, не то нежити, повторяя то же самое. Одинаковые рифмы подчёркивают связь четвёртой и пятой строфы с первой и последней.

Качаются качели. Повторяющиеся внутренние глагольные рифмы, повторы «вперёд-назад, вперёд-назад» создают ощущение непрерывности, вынужденного тягостного, томительного качания. Но анафоры: «Пока... пока... пока...» отмечают как бы возрастающий размах качелей и одновременно передают нарастание страха и ужаса, и наконец - обрыв, катастрофа: «Всё выше, выше... ах!».

Эстетические принципы Сологуба - предельная простота и точность. «Эпитеты его, - писал Брюсов, - столь простые с первого взгляда, образуют крепкую и неразрывную систему мысли». Качели у Сологуба, без всякого сомнения, гротескный образ, но так же очевидно, что он бесконечно далёк от связанных с народной «смеховой культурой» образов «гротескного реализма». Гротеск Сологуба - это модернистский гротеск, теоретическое обоснование которому дал Вольфганг Кайзер в своей книге «Гротескное в живописи и в литературе». Он пишет: «Гротескное - это мир, ставший чужим»; «в гротескном речь идет не о страхе смерти, а о страхе жизни»; «гротескное есть форма выражения для "ОНО"». [24, с. 32] Кайзер представляет «ОНО» в экзистенциалистском духе как чуждую, нечеловеческую силу, управляющую миром и людьми.

«Чёртовы качели» Сологуба как будто специально предназначены для иллюстрации рассуждений Вольфганга Кайзера, хоть и были написаны почти на полвека раньше: здесь тоже изображен чужой мир, в котором смерть - единственное спасение от страшной жизни, где властвует враждебное человеку «ОНО» - неназванный «голубой» над елью, неназванные «те», которые «в тени косматой ели / Визжат, кружась гурьбой...». И смех здесь, конечно, не радостный смех народного карнавала, не возрождающий гомерический смех богов «гротескного реализма», а разрушающий, хохот таинственного «ОНО» над человеком.

«Мир на качелях» у Сологуба - это чужой, страшный мир, мир безрадостных возвращений и повторений, в котором властвует нечеловеческое, издевательски хохочущее над человеком «ОНО» и выходом из которого может быть только смерть, понимаемая как абсолютный конец личности.

Тема «вечного возвращения», понимаемого как повторение, т. е. неизменность, стала одной из центральных для русских символистов. Сологуб же переживал её особенно остро и трагически. И, пожалуй, именно ему удалось воплотить эту тему с наибольшей художественной силой. «Чёртовы качели» - это, без сомнения, один из шедевров не только поэзии символистов, но и всей русской поэзии вообще.

В своём позднем творчестве Ф. Сологуб ещё раз обратился к образу качелей. В 20-е годы его поэзия несколько изменяется. Усиливается линия «принятия «здешней милой жизни» в её чувственной красоте» [24, с. 32]. Эта тенденция нашла отражение и в написанном в мае 1920 года стихотворении «Снова покачнулись томные качели...». В нём впервые у Сологуба образ качелей связан с мотивами любви («Мне легко и сладко, я люблю опять...») и весеннего пробуждения природы:

Птичьи переклички всюду зазвенели.

Мать Земля не хочет долго тосковать. [8]

«Мать сыра-земля» предстаёт утешительницей, исцеляющей «всякое страдание». Однако эта утешительница хоть и «нежная», но равнодушная, «безмятежная». И полученное утешение поэт тоже понимает как равнодушие:

Раскачайтесь выше, зыбкие качели!

Рейте, вейте мимо, радость и печаль!

Зацветайте, маки, завивайтесь, хмели!

Ничего не страшно, ничего не жаль. [8]

Слияние человека и мира произошло. Однако это не радостное единство микрокосма и макрокосма в «гротескном реализме», а поглощение, уничтожение личного начала безразличной к его радостям и печалям природой. Это единство утомлённого человека и истекающего истомой равнодушного мира.

Такова эволюция образа «мира на качелях» в поэзии Ф. Сологуба.

3.4 Мотив круга

Как символ «вечного возвращения», как «зеркальный» символ и как символ «заключённости» прочитывается у Сологуба мотив круга. Исходным моментом для раскрытия символики циркулярности является средневековое представление о боге и вечности как о центре и периферии круга одновременно:

Твоя любовь - тот круг магический,

Который нас от жизни отделил...[8 ]

Не понять мне, откуда, зачем

И чего он томительно ждет.

Предо мною он грустен и нем,

И всю ночь напролет

Он вокруг меня чем-то чертит

На полу чародейный узор… [8]

Ты печально мерцала

Между ярких подруг

И одна не вступала

В их пленительный круг… [ 8]

Из всех русских символистов Сологуб наиболее последовательно придерживался положения о неизменности и повторяемости бытия. Эта концепция «пустого повторения» трансформируется позже в концепцию «повторения пустого», то есть в тему «пошлости» и «повседневности». По А. Долинину, любое движение у Сологуба вырождается в «замкнутый в себе круг»:

Недотыкомка серая

Всё вокруг меня вьется да вертится, -

То не Лихо ль со мною очертится

Во единый погибельный круг? [8]

В стране сурового изгнанья,

На склоне тягостного дня,

Святая сила заклинанья

Замкнула в тайный круг меня. [8]

Всё концентрируется в «я», чья воля направлена лишь на самореализацию. Мотив «хождения по кругу» и бесцельного блуждания в мире-лабиринте, «замкнутость» мира означает в конце концов, что всё «потустороннее» есть проекция человека, а всё «посюстороннее» - проекция Бога, - причём оба мира, если взглянуть на них со стороны, имеют характер «мнимости» и «обмана».

Влачится жизнь моя в кругу

Ничтожных дел и впечатлений,

И в море вольных вдохновений

Не смею плыть - и не могу. [8]

Ещё одной вариацией мотива кольца является его реализация в образе змеи и сжимающегося «земного круга»:

Смеётся ложному учению,

Смыкает вновь кольцо времён [8]

Мотив «цепь - кольцо» служит соединительным звеном для мотивов «круг, кружение - кольцо»:

В тишине бездыханной ночной

Ты стоишь у меня за спиной,

Я не слышу движений твоих,

Как могила, ты темён и тих.

Оглянуться не смею назад,

И на мне твой томительный взгляд,

И как ночь раскрывает цветы,

Что цветут для одной темноты,

Так и ты раскрываешь во мне

Всё, что чутко живет в тишине,

И вошёл я в обитель твою,

И в кругу чародейном стою. [9, с. 93]

Сологуб часто обращается к описанию нетленной души в круге перевоплощений, переживающей свои прежние пребывания в других телах: человека, животного и т.д. Мотив переселения душ часто звучит в его лирике. Так писал поэт о душе в раннем творчестве:

И мимоходом воплощается

В иных мирах,

И новой жизнью забавляется

В иных телах [8].

И об этом же - в позднем:

Душа, отторгнувшись от тела,

Как будешь ты в веках жива?

Как ты припомнишь вне предела

Все наши формы и слова? [8]

Мотив переселения души звучит в большинстве стихотворений сборника «Пламенный круг», признанном многими исследователями лучшим в поэтическом наследии поэта. Символичным является само название сборника. Символ круга у Сологуба - и завершенность, и бесконечность, самодостаточность и неспособность к развитию, ибо все повторяется на новом витке. Символ, как и должно, многозначен, но и необычайно противоречив в своих трактовках у Сологуба. Таким образом, поэт принимает саму идею «вечного возвращения», однако в его творчестве по-своему преломляется ницшеанская идея возврата, вечного круга, вращения истории человечества:

Что было, будет вновь,

Что было, будет не однажды…[8]

С одной стороны, мотив «вечного возвращения», на котором Сологуб строит свой художественный мир, воспринимается в традиционном понимании, когда речь идет о переселении души в другую телесную оболочку. С другой стороны, семантика мотива «вечного возвращения» подвергается поэтом определенной модификации: у него это не просто описание нетленной души, но души, вспоминающей свои прежние пребывания в иных телах. В связи с этим целый ряд стихотворений Сологуба посвящен так называемой теме «памяти души».

В круге перевоплощений у Сологуба зачастую душа животного вспоминает своё пребывание в теле человека, и наоборот:

Когда я был собакой

Седого короля

Ко мне ласкался всякий,

Мой верный нрав хваля…

Ну вот, живу я паки,

Но тошен белый свет:

Во мне душа собаки

Чутья же вовсе нет. [8]

Нередко у Сологуба встречается мотив переселения души человека в растение, дерево:

Трепещет робкая осина,

Хотя и лёгок ветерок.

Какая страшная причина

Тревожит каждый здесь листок?

Предание простого люда

Так объясняет страх ветвей:

На ней повесился Иуда,

Христопродавец и злодей… [8]

Лирика Ф. Сологуба читается как единая поэтическая книга. При этом неизбежен двоякий взгляд на всякую лирическую единицу: с одной стороны, как на самоценное художественное явление, с другой - как на составную часть целого произведения. Речь идет не о поэтической циклизации, а об условной гипертекстуальности лирики Сологуба, о повторяющихся семантических и лексических единицах, кочующих в пределах целостного поэтического дискурса. Слово приобретает «зыбкость», смысловую многозначность; «отстраняется» в минимальном контексте, но распространяется на большие фрагменты текста.

«Пламенный круг», вышедший в 1908 году, Сологуб обозначает как восьмую книгу стихов, но по существу это книга избранных стихов, так как в неё вошли преимущественно стихотворения 1890-1900-х годов, написанные на протяжении свыше пятнадцати лет, некоторые из них входили в состав предыдущих сборников. Очень внимательно фиксировавший в рукописях не только дату и место написания стихотворений, но и последовательность их написания, если они писались в один день, Сологуб не соблюдает в книге «Пламенный круг» даже относительного хронологического принципа. Он нарочито смешивает разновременные стихи, переосмысляет их в свете определённых философских заданий, разрывая реальную линию психологического и поэтического развития.

Работая в 1890-1900-х годах над своими стихами, Ф. Сологуб устранял конкретные детали, связывающие их с определенной жизненной ситуацией, чтобы придать им более абстрактный обобщающий «философский» характер. Так образованы разделы книги «Пламенный круг»: их названиям, заимствованным из стихотворений Ф. Сологуба, как и названию всей книги, придан философский смысл.

Цикл (от греч. kyklos - круг) - «ряд произведений, сознательно объединенных автором по какому-либо одному или нескольким принципам. Таким принципом кроме прочих может быть мотив. В рамках лирического цикла важнейшими принципами организации являются ассоциативное единство текста, система мотивов, поэтому смысл цикла обретается не в результате суммирования смыслов отдельных стихотворений, а путем постижения текста цикла как целостного образования» [26, с. 125].

Само расположение разделов в «Пламенном круге» было призвано раскрыть в логической последовательности пессимистическую систему взглядов поэта на мир и человека: 1. Личины переживаний, 2. Земное заточение, 3. Сеть смерти, 4. Дымный ладан, 5. Преображения, 6. Волхвования, 7. Тихая долина, 8. Единая воля, 9. Последнее утешение.

«Пламенный круг» для Ф. Сологуба - итоговая книга, в ней наиболее ярко проявились стилистические особенности, стилистическая система, присущая зрелому поэту.

Тема «вечного возвращения» вынесена, собственно говоря, в название сборника, восходящее к концепции Шопенгауэра: «Всегда и повсюду истинной эмблемой природы является круг, потому что он - схема возвратного движения, а оно действительно самая общая форма в природе, которой последняя пользуется везде…» [18].

Шопенгауэр писал: «Кто боится смерти как абсолютного уничтожения, не должен пренебрегать безусловной уверенностью, что сокровеннейшее начало его жизни этому уничтожению не подлежит. И можно даже высказать парадокс, что и то второе начало, которое, подобно силам природы, остаётся чуждо вечной смене состояния, протекающей по нити причинного сцепления, то есть материя, сулит нам своей абсолютной устойчивостью такую неразрушимость, в силу которой человек, неспособный понять никакой иной вечности, всё-таки может уповать на известного рода бессмертие» [27, с. 10].

Попытки Сологуба «построить» в своём творчестве философскую систему, созвучную духу времени, переключение на драматургию и прозу были симптомами творческого кризиса, переживаемого им как поэтом. Этот кризис совпал и с идейным кризисом символического движения в целом, который, естественно, не мог не привести к поискам новых путей. Обнаружившаяся несостоятельность мирообъемлющих концепций символизма привела к тому, что в поэзии 10-х годов угас интерес к осмыслению мира и человека, к философским исканиям.

Заключение

В истории символизма, к которому принято относить творчество Фёдора Сологуба, этот художник занимает совершенно исключительное место. «Вся его поэзия - неподвижное, хотя и страшно напряжённое созерцание одной точки» [28], - писал о нём Лев Шестов. «В Сологубе не чувствовалось школы, он был вне направления, он был весь натура, - и какая печальная, какая трагически-извращенная, какая правдиво-изломанная натура. Декадентом он упал с неба, и кажется иногда, что он был бы декадентом, если бы не было не только декадентства, но и литературы, если бы мир не знал ни Эдгара По, ни Рихарда Вагнера, ни Верлена, ни Малларме, если бы не было на свете никого, кроме Фёдора Сологуба» [29], - полагал А. Г. Горнфельд.

Творчество Сологуба высоко оценивали выдающиеся поэты начала 20 века - Александр Блок, Валерий Брюсов, Иннокентий Анненский. Художественное наследие Сологуба не покрывается его литературной репутацией воинствующего декадента и эстета, сложившейся в пору послереволюционного безвременья 1908-1910-х годов; оно, безусловно, интереснее, сложнее, богаче и значительнее. Минуя его, нельзя создать представление о русской литературе конца 19 - начала 20 века. Фигура Сологуба, его жизнь и литературная судьба исключительны, но в исключительности своей типичны. Именно в нём в силу его социальных и индивидуальных качеств русское декадентство нашло своего наиболее яркого и органичного выразителя.

В центре художественного творчества Ф. Сологуба - остро поставленная проблема бытия (как экзистенции, в современном философском понимании) отдельного человека, личности. Художественный мир Сологуба строится на изображении не «объективного» бытия, а целостного мироощущения человека, через реальность бытия которого дан этот мир. Единство человеческого мироощущения обусловливает единство художественного метода, акцентированное самим Сологубом и нашедшее сознательное воплощение в его творчестве, предполагая наличие существенных структурно-смысловых соответствий между отдельными текстами автора, в результате чего ни один из них не может быть адекватно интерпретирован вне этого художественного единства.

Поэтическая личность Ф.Сологуба сформировалась в контексте европейской (А. Шопенгауэр) и русской (Л. Шестов) философской и поэтической (А. Пушкин, М. Лермонтов, Н. Некрасов и др.) культуры. Поэтическая способность писателя реализовывалась как часть тройственной системы его творческой личности вообще: поэзия, проза и драматургия составляли единую целостную основу его эстетических и духовных экспериментов. Фёдор Сологуб создал свой поэтический язык, который имел огромную репродуктивную силу: мрачная энергия его поэзии отозвалась в стихах многих поэтов 20 века.

Сологуб - один из крупнейших поэтов и прозаиков начала 20 столетия. И при всех необходимых оговорках о сложности, противоречивости, неравноценности его творчества таковым и останется. В своём творчестве он не уставал повторять одни и те же заклинания: о «темнице жизни», о привязавшемся с колыбели «одноглазом, диком Лихо», об «общем уделе» - «одиночестве», о «владычице-смерти», о «погибельном круге», который очерчивает «недотыкомка серая». Но одновременно проповедовал и прямо противоположное: любить жизнь в буйстве её сил, в солнечном свете, Восхищался красотой земли - ликованием полуденной природы.

Исследовав систему мотив в поэзии и малой прозе Ф. Сологуба, можно определить следующее:

1. Лирический герой Сологуба в высшей степени автобиографичен и автопсихологичен. Огромное влияние на поэзию Ф. Сологуба оказали личные жизненные обстоятельства автора, его судьба. Высочайшая степень возможной для искусства идентичности автора и автобиографического героя сводится не столько к конкретно-бытовым реалиям, которые могут и совпадать, и не совпадать с событиями, имевшими место в жизни художника, сколько к сходным нравственным и душевным процессам, относящимся к его личности. Автобиографизм лирического героя Сологуба, его предельная близость к автору выражается в художественных текстах разными путями: в узнаваемых биографических реалиях; в автоцитации, в сюжетной лейтмотивности; в родственности этических позиций героя и автора. Автобиографические по своей природе мотивы, такие как мотив «босых ног», мотив одиночества и алголагнические мотивы, многосмысленны и полифункциональны. Например, мотив «босых ног» функционирует в пределах от символизирующего «бедность» до символизирующего устойчивость, «привычку», приобретённую с годами.

Смысловым центром лирики Фёдора Сологуба является личность в её взаимосвязях с внешним миром. Автор сосредотачивает внимание на мироощущении субъекта. Это мироощущение преимущественно негативно.

Единство малой прозы писателя выражается через систему постоянных для творчества Ф. Сологуба сквозных мотивов, пронизывающих его художественный мир. Мотив детства в творчестве Ф. Сологуба отразил общее стремление литературы Серебряного века к обновлению жизни и искусства, к осмыслению плодотворных путей формирования нового мироустройства и развития современного искусства. Характерными чертами воплощения мотива детства у Ф. Сологуба являются трагизм мироощущения героев и повествователя, психологизм, экзистенциальность. Глубокие переживания детских страданий приводили писателя к самому мучительному вопросу человеческого сознания и совести: «Действует ли в этом мире Промысел Божий? Напряжённые раздумья об этом легли в основу содержания целого ряда произведений определили остроту их проблематики.

Рождественские и пасхальные рассказы - излюбленные жанры Ф. Сологуба. Они оказались близки писателю с содержательной точки зрения, т. к. борьба дьявольского и божественного - главная проблема в его творчестве, а Рождество - универсальная ситуация, мифологическая символика которой уравновешивает жизнь и смерть, находит приемлемое для человека их соотношение.

2. Мировоззрение Ф. Сологуба складывалось под определяющим влиянием А. Шопенгауэра. В соответствии с философской концепцией Артура Шопенгауэра, любое существо приходит в мир, чтобы страдать, так же и герои Сологуба обречены на экзистенциальное существование. Неизбежные страдания, боль и крушение надежд отравляют жизнь, придают ей трагический оттенок пессимистической безысходности. Основу философских идей Сологуба, на базе которой выстраиваются все остальные, составляет идея пессимистического неприятия, отрицания мира в его настоящем состоянии. Внешний мир воспринимается Сологубом как жестокое «великое царство Единой Воли», закованное в цепи необходимости, что соответствует философии Артура Шопенгауэра, базирующейся на понятии Мировой Воли, объективацией которой выступает всё мироздание.

В идеалистической интуитивистской философии Шопенгауэра, философии пессимизма и отчаяния Сологуб нашёл опору для своего творчества: мотивы смерти, качелей и круга создают своеобразный каркас, на котором держится вся художественная система Сологуба.

Символизм пытался создать новую философию культуры, стремился, пройдя мучительный период переоценки ценностей, выработать новое универсальное мировоззрение. Преодолев крайности индивидуализма и субъективизма, символисты на заре нового века по-новому поставили вопрос об общественной роли художника, начали движение к созданию таких форм искусства, переживание которых могло бы вновь объединить людей. При внешних проявлениях элитарности и формализма символизм сумел на практике наполнить работу с художественной формой новой содержательностью и, главное, сделать искусство более личностным, персоналистичным.

Список использованных источников

1 Федор Сологуб. О символизме [Электронный ресурс] / Федор Сологуб - сайт о писателе : проза, стихи, статьи, биография, критика, письма. - URL: http://www.fsologub.ru/doc/journalism/journalism_36.html (дата обращения: 28.04.2012).

2 Дикман, М. И. Поэтическое творчество Федора Сологуба // Ф. Сологуб. Стихотворения / Советский писатель. - Ленинград, 1975. - С. 5-74.

3 Силантьев И. В. Теория мотива в отечественном литературоведении и фольклористике. Очерк историографии [Электронный ресурс]. - Новосибирск 1999 . - URL: http://www.ruthenia.ru/folklore/silantiev1.htm (дата обращения: 14.03.2012).

4 Силантьев И.В. Сюжетологические исследования [Электронный ресурс] / Российская академия наук. Сибирское отделение. Институт филологии. - URL: http://www.rumvi.com/products/ebook /preview.html (дата обращения: 14.03.2012).

5 Сологуб Фeдор. Интервью газете «Биржевые ведомости» [Электронный ресурс]. - URL: http://az.lib.ru/s /sologub_ f/text_ 0370.shtml (дата обращения: 27.03.2012).

6 Письма Фeдора Сологуба [Электронный ресурс] / Фeдор Сологуб - сайт о писателе : проза, стихи, статьи, биография, критика, письма. - URL: http://www.fsologub.ru/doc/letter1/ (дата обращения: 27.03.2012).

7 Павлова М. «Одиночество» и «Об одиночестве» Ф. К. Тетерникова: ранняя поэма и психофизиологический очерк Фёдора Сологуба [Электронный ресурс] // НЛО Независимый филологический журнал : электрон. версия ж. - 2002. - №55. - URL: http://magazines.russ.ru:8080/nlo/2002/55/pavl.html (дата обращения: 17.03.2012).

8 Сологуб Фeдор Кузьмич. Все стихотворения [Электронный ресурс]. - URL: http://sologub.lit-info.ru/sologub/stihi/stihi.htm (дата обращения: 22.04.2012).

9 Сологуб, Ф. К. Лирика / Харвест. - Минск, 1999. - 480с.

10 Руднев В. Словарь культуры XX века[Электронный ресурс] / Аграф. - М, 1997. - URL: http://rudnevslovar.narod.ru/ (дата обращения: 12.11.2011).

11 Фeдор Сологуб [Электронный ресурс] / Эротическая поэзия «Шаловливый эрот». - URL: http://www.liberot.ru/autor.php?id=2&autor=74 (дата обращения: 12.05.2012).

12 Дворяшина, Н. А. Феномен детства в творчестве русских символистов (Ф. Сологуб, З. Гиппиус, К. Бальмонт) [Электронный ресурс]. - Автореферат диссертации на соискание ученой степени доктора филологических наук. - Сургут, 2009. - URL: // http://dissers.ru/avtoreferati-dissertatsii-filologiya/a388.php (дата обращения: 06.02.12)

13 http://www.kresttsy.ru/sites/default/files/Petrova NV.jpgПетрова, Н. В. Мир детства в творчестве Ф. Сологуба [Электронный ресурс] // VII Сологубовские чтения, п. Крестцы, Новгородская обл., 1 марта 2011 г. - URL: http://www.kresttsy.ru/ node/1509 (дата обращения: 06.02.12)

14 Lib.Ru/Классика: Сологуб Федор: Собрание сочинений [Электронный ресурс]. - URL: http://az.lib.ru/s/sologub_f/ (дата обращения: 20.01.12)

15 Магалашвили А. Р. Рождественские мотивы в новеллах Ф. Сологуба и влияние на них философии А. Шопенгауэра [Электронный ресурс]. - URL: http://litved.narod.ru/rojd.html (дата обращения: 11.02.12)

16 Шопенгауэра: мир как воля и представление / База знаний Allbest - URL: http://knowledge.allbest.ru/philosophy/2c0a65625a2bc78 b5c4 3a88421206d37_0.html (дата обращения: 19.02.12)

17 Кульюс С. К., Гофайзен М. А. Идеи Шопенгауэра в русской литературе XIX ВЕКА (тезисы научной конференции) [Электронный ресурс] // Литературный процесс и развитие русской культуры XVIII-XX вв. / Таллинский педагогический институт им. Э.Вильде - Таллинн, 1985. - URL: http://www.stihi.ru/2003/09/05-798 (дата обращения: 24.03.2012).

18 Ходасевич, В. Сологуб. Из книги воспоминаний «Некрополь» [Электронный ресурс]. - URL: http://www.azlib.ru /s/sologub _f/text _ 0530.shtml (дата обращения: 19.01.12)

19 Концепт смысла жизни и смерти в поэзии Ф. К. Сологуба [Электронный ресурс]. - URL: http://frolon.at.ua/ news/smysl_ zhizni_ i_smert_v_poehzii_sologuba/2011-04-27-59 (дата обращения: 05.02.12)

20 Воротников, Ю. Л. Образ качелей в творчестве А. А. Фета и Ф.Сологуба // Русская литература. - 2001. - №2 . - С. 25-33.

21 Суслова, Н.В., Усольцева, Т.Н. Новейший литературоведческий словарь-справочник для ученика и учителя / ООО ИД «Белый ветер». - Мозырь. - 2003. - 152с.

22 Шопенгауэр, А. Под завесой истины / Реноме. - Симферополь, 1998. - 496 с.

23 Шестов, Л. Поэзия и проза Федора Сологуба [Электронный ресурс]. - URL: http://knigo.com/p/philos/shestov/shest21.htm (дата обращения: 19.01.12)

Горнфельд, А. Г. Фёдор Сологуб // Русская литература ХХ века. 1890-1910 / Под редакцией профессора С.А. Венгерова. Т. I. / Издательский дом «XXI век - согласие». - М., 2000. - С. 391-439 Электронная библиотека специальной филологической литературы. - URL: http://philology.ruslibrary.ru/default.asp?trID=435

Размещено на Allbest.ru