Жанр притчи в прозе рубежа веков (И. Бунин, А. Куприн и Б. Зайцев)

Слова капитана: «Помни, человек, с юности твоей те тяжелые дни и годы, о коих ты будешь говорить, нет мне удовольствия в них!» (2, 118). Это неточная цитата из «книги экклезиаста, или Проповедника» (Библия).

Капитан очень много говорит о смысле жизни. Он упоминает в своем разговоре Будду, Тао - древнекитайского философа. Согласно буддийскому учению, все земное непостоянно, обречено на уничтожение; всякое бытие есть страдание.

Чтобы освободиться от страданий мира, от самой жизни, нужно достигнуть нирваны (Нирвана - это вода жизни, утоляющая жажду пожеланий), то есть состояние оцепенения, полнейшего бесстрастия и самосозерцания. Тогда человек будет избавлен от страданий сансары-бесконечной цепи перевоплощений в других земных существ, выйдет из этой цепи. Дао (Тао) - в древнекитайской философии - «Путь», основа всего сущего во вселенной, источник всего Человека, который следует Дао, должен покориться неизбежному, не впадать в «грех непослушания», и тогда он будет неподвластен радостям и печалям земным и достигнет гармонии с окружающим миром.

Капитан даже цитирует притчи Соломона «Золотое кольцо в ноздре свиньи - женщина прекрасна!» Коврами я убрала постель мою разноцветными тканями египетскими…(2, 129).

Слова приведены не совсем точно, но смысл не искажён. Человек должен ценить жизнь должен ценить то, что подарила ему судьба, с другой стороны, каждый человек может стать бессмертный в воспоминаниях любимых людей.

Ведь именно об этом говорится в конце рассказа. «Если Чанга любит и чувствует капитана, видит его взором памяти, того божественного, чего никто не понимает, значит еще с ним капитан, в том безначальном мире, что не доступен Смерти…» (2, 131).

Та же самая мысль, что и в «Смерти пророка», о бессмертии души.

Тему, начатую в предыдущих притчах, И. Бунин продолжил и после революции 1917 года.

В 1919 году он создаёт притчу «Готами». Главная героиня Готами - бедная крестьянская девушка незаурядной внешности. Высока ростом и на вид худощава была она, а душой проста, нетребовательна, и соседи дали ей недоброе прозвище» (2, 178).

Однажды её заметил царский сын и сделал своей наложницей. Она была очень покорна. Она с покорностью приняла свою беременность, рождение дитя и даже холодность царского сына. И была до времени счастлива, приготовляясь, сама того не ведая, к тем великим скорбям, что должны были прийти на законную смену этому счастью и направить её на путь единоистинный, в среду Братии Жёлтого облачения». (2, 180).

«… в среду Братии Жёлтого облачения» - то есть к бикшу, последователями Будды. По преданию, когда царевич Сакия-Муни (впоследствии Будда) покинул отчий дом, чтобы посвятить свою жизнь служению человечеству, он обменялся одеждой со встречным нищим, отдав ему своё царское одеяние, и оставил себе только жёлтый охотничий плащ. С той поры все его ученики должны были носить плащи жёлтого цвета.

Образ нищего присутствует в притче. «Готами, будь благословенна стезя твоя! (2, 180)

Мысль о бессмертии души выражена в конце притчи. «Блаженны смиренные сердцем, расторгшие Цепь.В обители высокой радости живём мы, ничего в этом мире не любящие и подобные птице, которая несёт с собой только крылья (2, 180). «… расторгшие Цепь», имеется в виду цепь земных существований.

Но этой притчей не исчерпывается тема жизни и смерти, характерная для И. Бунина. В 1921 году была написана притча «Ночь отречения». Писатель находился уже за границей, в Париже, его тяготила обстановка в стране после революции.

Г.Н. Кузнецов в «Грасском дневнике» пишет: «9 сентября 1932 г. И.А. [Бунин] читал мне переводы обращения Будды к монахам, восхищаясь высокой прелестью и общим строем этой речи. Потом попросил меня прочитать ему вслух его «Ночь отречения». Рассказал, как был в Кенди и видел в священной библиотеке пальмовые дощечки с начертанными на них круглыми знаками - буддийские книги. Показывал их ему верховный жрец, человек «с сумасшедшими, сплошь чёрными глазами». Библиотека помещалась в подземелье, решетчатые окна которого приходились почти вровень с водой рва, и так как вокруг мы много зелени, в комнате был зеленоватый отблеск. Стены были очень толстые, с нарисованными на них драконами. Жрец подарил ему одну пальмовую дощечку, на которой стилетом написал тушью с золотом своё имя.

2 октября. После обеда разговаривали в кабинете о Будде, учения которого И.А. читал мне перед тем. От Будды перешли к жизни вообще и к тому, нужно ли вообще жить и из каких существ состоит человек. И.А. говорил, что дивное уже в том, что человек знает, что он не знает… и что мысли в нём давно, и что жаль ему, что он не положил всю свою жизнь «на костёр труда», а отдал её дьяволу жизненного соблазна. «Если бы я сделал так - я был бы одним из тех, имя которых помнят». Но… Ананде было сказано Буддой: «Истинно, истинно говорю тебе ты ещё много раз отречёшься от меня в эту ночь земных рождений…» (2, 540).

В основе этой притчи эпизод из жизни Будды об отречении его ученика от него. Здесь мы находим описание самого Будды: «человек этот бос, с обрезанными волосами, с обнажённым правым плечом, в рубище отшельника»

(2, 191). Когда царевич Сакия-Муни Сиддархта (будущий Будда) покинул родительский дом, он обрезал свои длинные волосы (знак высокого происхождения).

Будда подвергался многим искушениям Мара - сатаны буддийского мира, искусителя-демона. Будда искушается дочерьми Мара, носящими имена: Желание, Беспокойство, Стремление.

- Тщетно, Мара! Тщетно, Тысячеглазый, искушаешь ты, проносясь над землёй животворящими ураганами и ливнями, тучным и уже вновь благовонным тлением могил, рождающих новую жизнь из гнили и праха! Отступись Мара! Как дождевая капля с тугого листа лотоса, скатывается с меня Желание» (2, 191).

Любимый ученик Будды - Ананда отрёкся от него.

-Истинно, истинно говорю тебе, ученик: снова и снова отречёшься ты от меня ради Мары, ради сладкого обмана смертной жизни, в эту ночь земной весны. (2, 192).

Этот сюжет встречается и в Библии. Ученик Иисуса трижды отрёкся от него.

Бунин не случайно использует библейский сюжет. Он хочет сказать нам, что жизнь краткосрочна, но прожить её надо достойно, не растрачивая свои таланты попусту.

Притчи И. Бунина: «Смерть пророка», «Готами», «Ночь отречения», «Сны Чанга» объединяют библейские сюжеты. Писатель не случайно обращается к ним. Через них он хочет решить вопрос о жизни и смерти, хочет понять, в чём смысл жизни, ради чего стоит жить и как нужно жить, чтобы стать бессмертным.

И. Бунин находит ответы на все вопросы - человек бессмертен, пока его помнят.

Для его притч характерно параболическое развитие мысли. А классифицировать их можно как библейские притчи.

2.3 Философский характер притч Б. Зайцева

Б. Зайцеву тоже был близок жанр притчи.

Как и другие современники, он - бытийный художник. Бытийность у него особого рода: это обращение к жизненным первоэлементам, к субстанции вселенского «тела», «признание благую самой первоосновы жизни» - «сквозь жестокости и скорби» миропорядка.

Живое переживание сиюминутного и в то же время вечного, способность чувствовать человека в качестве составной части потока - земного и вселенского - постоянные величины художественного мира Зайцева. Они придают его творчеству цельность и единство.

В притчах «Хлеб, люди, земля», «Молодые», «Миф», «Завтра!» писатель размышляет в аллегорической форме о Мировой душе, о единение космоса. Не миг существования важен для него, а миг личностного переживания Космоса.

В притче «Хлеб, люди, земля» представлена подвижная картина ночного мига жизни России, великой страны, миллионов людей, тысяч сёл. «Среди полей станция: красный дом из кирпича, рядом водокачка. Мимо станции железный путь: разъезды, фонари, склады, вагоны…. Эти угрюмые товарные проходят ночью, в темноте издалека видны жёлтые огни…» (9, 30).

Всё живое просторно раскинулось на земле в разные стороны, по лицу праматери: Тоненькие ниточки железных дорог пронизывали тело страны и сосредоточивали в себе трудные ритмы земной жизни: тяжело идущие грузные поезда с хлебом - с юга на север и движущиеся в черноту ночи составы с солдатами: их везут на восток дикие песни, тяжёлые драки запасных, сотни спящих похожи на кули с мукой, что везут им навстречу» (9, 34).

Б. Зайцев постоянно повторяет слова «хлеб», «люди», «земля» и не зря. Люди обрабатывают землю и выращивают хлеб, но в этом им помогает природа, стихия воды в виде дождя, который рождается в космосе.

Каждый отдельный миг есть трепетное соединение отдельного (человеческого) с общим (космическим) есть способ протекания вечного. «Натуралистическая» зарисовка внешнего - откликов ночных далей, громады «гигантской патлатой земли с удушливыми деревушками и запахом печёного хлеба» (9, 34) - создаёт «портрет» одной из космических стихий; она дышит, стенает, дыбится…

Жизнь и смерть в творчестве Зайцева являются формами существования Космоса. В притчах Зайцева обитает не только поэзия Космоса, но и религия Космоса.

«Почти единодушно критики определили технику письма Зайцева то как прозрачную акварель, то как животную, рубенсовскую веру, - писал Чуковский, - он умеет облечь её в мягкие тона и нежные подкупающие краски». Голос его «томен, застенчив и нежен - женственно-мелодичен» опровергают заблуждения об однотонности ласковости, хрупкости его изобразительности. Если позволительно говорить об искусстве слова в категориях и понятиях живописи, то «Священник Кронид» и «Молодые» - это масло, сочное, яркое, сверкающее победными цветами (9, 7).

В притче «Священник Кронид» - главный герой священник Кронид. Ему дано одно из имен Зевса - бога ясного неба, земли, отца героев. Он ведёт своё имя от отца Зевса Крона, или Кроноса - титана, имя которого в народе служило символом бессмертного времени.

В контексте притчи имя Кронид, Крон воспринимается в свете народной этимологии как «Крона» - верхушки могучего вековечного дуба, пять его сыновей - здоровые, хорошие дубки. Семейство батюшки написано в образах древесно-животных, а окружающие их животные и деревья - в человеческих образах. Сам Кронид - языческий бог, крепкие брови, ласковая под солнцем борода, крепкие волосатые руки, ум, основательность. Его церковная служба - отпевание, исповедование, причащение - это помощь земле встретить «своего Бога в силе и свете» (9, 46).

Попадья - «плодоносная матушка», попята - молодые дубки, двуногие, они любят, погоготать, «поржать» на весенней свободе. Все они живут просто, естественно, как сама природа. Молчаливых голубоглазых баб Зайцев сравнивает с лошадьми, покойных и важных лошадей - с добрыми работниками, стройные липы и дубы - с молчаливыми бабами. В коровах отмечает задушевность, а в жеребятах - «ветрообразие». «Громаднейшее всемужицкое тело» - Россия встречает свой праздник - Пасху: «… копошится по стране, тащит пасхи в церковь, ждёт яркого и особенного дня» (9, 45).

Притча «Молодые» посвящена мистерии осени. В один ряд выстраивает Зайцев пахоту земли, сеяние озимых, поцелуи Глашки и Гаврилы, их обручение.

«Так обручились они друг дружке в светлый осенний день, при ласковом солнце, в двух шагах от пашни, в роще. И назад вышли спокойнее, уже гораздо важнее, - молодой четой» (9, 67-68).

То, что случилось с ними не просто любовь: великое действо самой природы. Именно она обручила их. Вся жизнь взаимосвязана и мы зависим от природы. Писатель напоминает нам, что все мы вышли из природы, из хаоса, космоса.

Иной вариант деревенской идиллии, нежели то было в «Молодых» и «Священнике Крониде», представлен притчей «Миф». Это самая светлая, нежно-мажорная, лирическо-взволнованная притча Зайцева.

«Один счастливый день на даче» - так прозаически назвал бы притчу писатель-бытовик. Зайцев создаёт вместо него «Миф». И действие в огромном храме природы, верховный божеством которого является золотое Солнце, а летнее утро простор полей, жнивья - гимногение и служение Богу - Солнцу, приготовление к новому миру.

«… Я ясно чувствую, - говорит герой притчи, - как все мы, живя, мысля, работая, как тот мужичонко… вон, пашет под озимое, что мы вместе плывём …как солнечная система к какой- то более сложной и просветленной жизни. Все мы переход: и мужики, и работники, и человечество теперешнее…. И то, будущее, не представляется вроде глубинного сиянья, облачки вечернего.

… Люди непременно станут светоноснее, легче… усложненней… и мало будут похожи на теперешних людей…» (9, 55). В будущем люди не станут ангелами, бесплотными духами, « Наоборот, они будут одеты роскошным плывучим и нежным телом… такое тело… будет как- то мягко кипеть, пениться и вместо смерти таять, а может, и таять не будет, и умирать не будет» (9, 55-56).

Зайцев дает здесь свою картину будущего, будущего, в котором все люди будут бессмертными. Это, конечно же, утопия, возможно именно поэтому притча названа « Миф».

Быт и повседневность, любовь, рождение, жизнь, смерть, душа человека, явления одушевленной природы объясняются Зайцевым в понятиях Космоса и воспринимаются им как его проявления. Точно так же оказываются истолкованными в его творчестве все явления социальной жизни.

В виде двух чёрных потоков космических сил показаны горячая волна колонны революционеров - рабочих и студентов - и движущаяся ей навстречу орда скифских зверей, черносотенной сыти: одна очищает жизнь от муки и боли, другая топит жизнь в стонах, боли, муке («Чёрные ветры»,1906).

«Чёрный поток всё виднее. Ломовики бурлят, наскоро выламывают слеги, появилось дубьё, бегут приказчики. Взмётываю батоги, и, как орда скифских зверей, рушатся они на противников. Тусклый ветер кружит над площадью, сумрак реет; мучные вихрастые волны змей; точно огненная буря охватила всех, гигантская масса воет, бьёт, кромсает; тело хляскает, бьют по живому, рвут. Лошади мечутся, телеги грохочут.

- Узнали, как бунтовать! Узнали! Узнали!

Красная мгла застилает глаза» (9, 61-62).

Рёв ветров, гудение колоколов, полыхание зарев не фон, не аккомпанемент, а равнодействующие силы социального Хаоса (контрреволюции) и социального Космоса (революции).

В образах космических стихий описана революция в притче «Завтра!». О первом дне первой российской революции говорится как о первом дне рождении Космоса из хаоса бытия. Волны ночных эмоций, могучий шторм рождающейся ночной власти, запах бунтовского ветра, огромный вихрь криков, рукоплесканий волн - в таких формах и понятиях воспринял герой притчи Миша начало революции: это начало вселенского События, когда воскресает Мировая душа, пробуждается Великий дух. « Ты, великий дух, ты месишь, квасишь, бурлишь и взрываешь, ты потрясаешь землю и рушишь города, рушишь власти, гнёт, боль,- я молюсь тебе. Что бы ни было завтра, я приветствую тебя, Завтра!» (9, 61).Так молитвенно обращается к ним Миша.

Притчи Б. Зайцева очень своеобразны, в них нет героев-характеров. Писателя всегда обвиняли в том, что у него нет человеческой личности с ее моральными и интеллектуальными высотами, отличающими её от остального «тварного» царства.

Вообще такая направленность была характерна для всего творчества Притчи писателя, казалось бы, просты, банальны, порой непонятны. Человек приходит из космоса, и после смерти он опять же уходит в космос, он возвращается к истокам. Человек не исчезает бесследно, он вечен, земная жизнь - это одна из форм существования Космоса.

Притчи Б. Зайцева объединили в себе и аллегорическое начало, так характерное для притч А. Куприна, и параболическое развитие мысли, характерное для притч И. Бунина.

Наиболее выражена аллегоричность в притче «Священник Кронид», где образы людей представлены через образы деревьев.

Не оставил без внимания Б. Зайцев и революционные события 1905- 1907 гг., отразив это в притчах «Завтра!», «Чёрные ветры».

Утопические мысли, выраженные в притче «Миф» сближают писателя с

А. Куприным и его притчей «Тост».

Б. Зайцеву свойственен более обобщённый и условный взгляд на мир. Его притчи рассказывают о жизни и о мечте, которым не дано воплотиться. Нарисованные им люди земли обречены уничтожению. Зайцевская космогония находит выход и успокоение в чувстве христианского примирения с миром и надежды на то, что когда-нибудь в будущем посеянная красота даст свои всходы.

Подобные размышления писателя о жизни нашли отражение в его философских притчах.

Б. Зайцев синтезировал идеи И. Бунина и А.Куприна. А. Куприн - бытийный художник быт и повседневность характерны для него. И. Бунин - художник высоких идеалов, быт далёк от него. Б. Зайцев - тоже бытийный художник, но быт и повседневность он представляет через вечность, через единение с космосом.

Б. Зайцев вошёл в литературу позже, чем И. Бунин и А. Куприн, он усвоил опыт этих писателей. Если А. Куприн оставался со своими проблемами на земле, а И. Бунин возвысился к небу, то Б. Зайцев возрос ещё больше, он приблизился к космосу.

А. Куприн, И. Бунин и Б. Зайцев это такие индивидуальные писатели, но их объединяет притча, жанр очень ёмкий и доступный.

Заключение

Притча один из древнейших жанров литературы. На рубеже веков она получила распространение в творчестве А. Куприна, И. Бунина и Б. Зайцева. Интерес их к этому жанру вызван, прежде всего, его уникальным свойством проявляться в качестве осознанного приёма в творчестве писателей.

Действие притчи логически и конструктивно направлено на то, чтобы создать концентрированную иллюстративность для выражения нравственных идей. Именно таковы притчи А. Куприна, И. Бунина и Б. Зайцева. Характерные черты притч писателей - малый объём, аллегоричность, параболическое развитие мысли.

Пародия на буржуазное общество, пророчество революции, концепция нового мира после революции, революционное искусство - всё это нашло отражение в притчах «Собачье счастье», «Сны», «Тост», «Искусство», «Исполины» А. Куприна. Они призваны решать социальные проблемы современности - борьба с эксплуатацией и угнетением народа.

В притчах писателя доминирует такая её черта, как аллегоричность, поэтому классифицируем мы их как аллегорические притчи.

В 1892-1898 годах И. Бунин пишет притчу «Перевал», которая ознаменовала начало нового периода в его творчестве. Писатель отошёл от бытовых проблем к более высоким: к проблемам жизни и смерти.

И. Бунин как-то сказал: «Жизнь так интересна, человек же в своём знании её ограничен, скоро приходится умирать. Я бы согласился жить бесконечное количество лет…»

Эти строки приоткрывают едва ли не самое мучительное для писателя противоречие: с одной стороны, кратковременность человеческого бытия и ущербность земного счастья, а с другой - желание каких-то истин, разомкнувших бы существование личности и наполнивших его высоким смыслом. Именно эти мысли нашли отражение в притчах: «Смерть пророка», «Сны Чанга», «Ночь отречения», «Готами».

Для бунинских притч характерно параболическое развитие мысли. В творчестве писателя преобладает библейские притчи, так как в их основе лежат библейские сюжеты.

Если А. Куприн решает социальные проблемы современности, И. Бунин - вечные, Б. Зайцеву свойствен более обобщенно-условный взгляд на мир.

Быт и повседневность, любовь, рождение, жизнь, смерть, душа человека, явление одушевленной природы объясняются Зайцевым в понятиях Космоса и воспринимаются им как его проявления. Жизнь и смерть у него являются формами существования Космоса. Философские размышления писателя о жизни нашли отражение в притчах: «Хлеб, люди, земля», «Молодые», «Миф», «Завтра!», «Чёрные ветры».

Притчи Б. Зайцева синтезируют параболическое развитие мысли и аллегоричность, философские размышления писателя позволяют нам классифицировать их как философские притчи.

Литература

1. Бунин И.А. Cочинения. В 3-х т. - М.: Худож. лит., 1982. - Т.1.Стихотворения; Повести и рассказы 1900-1914; Из рассказов «Тень птицы». / Предисл. О.Н. Михайлова; Состав, коммент. А.К. Бабореко. 1982.- 582с.

2. Бунин И.А. Сочинения. В 3-х т. - М.: Худ. лит., 1982. - Т.2 Повести и рассказы 1914-1930 / Сост. и коммент. А.А. Саакянц, 1982. - 558с.

3. Бунин И.А. Собрание сочинений в 9-ти т. Т.3. - М.: 1967.

4. Бунин И.А. Собрание сочинений в 9-ти т. Т.2. - М.: 1962.

5. Бунин И.А. Собрание сочинений в 6-ти т. Т.3. Повести и рассказы 1907-1914/Редкол.: Ю Бондарев, О. Михайлов, В. Рынкевич; Подгот. текста и коммент. А. Бабореко, статья-послеслов. Л. Крутикова. - М.: Худ. лит., 1987. - 671 с.

6. Бунин И.А. Избранная проза. - М.: Олимп, ООО «Фирма» изд-во «АСТ», 1998. - 656 с.

7. Зайцев Б.К Люди Божии / Сост. и вступит ст., коммент. С.Н. Осипов. Худож. С.И. Мартенькова. - М.: Сов. Россия, 1991. - 432 с.

8. Зайцев Б.Н. Улица святого Николая: Повести и рассказы/ Вступ. статья О. Михайлова, ил. А. Костиной. - М.: Худ. лит., 1989. - 399 с.

9. Зайцев Б.Н. Земная печаль. Из шести книг/ Вст. Ст. А.А. Иезуитовой. - Л.: Лениздат, 1990. - 496 с.

10. Куприн А. Собрание сочинений В 6-ти т. Т.1 Произведения 1889-1990/ Сост. вступ. Ст. С. Чупринина. Примеч. И. Питаяр и В. Титовой. - М.: Худ. лит., 1991. - 524 с.

11. Куприн А.И. Собрание сочинений в 9-ти т. Т.1. - М., 1970.

12. Куприн А.И. Избранное. Рассказы. Очерки. Роман «Колесо времени». - М.: Высш. шк., 1981. - 302 с.

13. Куприн А.И. Повести. Рассказы. - М.: Олимп. Изд-во АСТ, 1996. - 688 с.

14. Ремизов А.М., Зайцев Б.Н. Проза. - М.: Олимп; ООО «Изд-во АСТ», 1997. - 752 с.

15. Афанасьев В.Н., А.И. Куприн. Кратко-библиографический очерк. Изд. 2-ое исп. и доп. - М.: Изд-во «Худ. лит», 1972. - 176 с.

16. Берков П.Н. Александр Иванович Куприн. Критико-библиографический очерк. - Л.-М.: Изд-во АН СССР, 1956. - 195 с.

17. Волков А.А. Проза Ивана Бунина. - М.: «Моск. рабочий», 1969. - 448 с.

18. Волков А.А. Творчество А.И. Куприна. - Изд. 2-е.- М.: Худ. лит., 1981. - 360 с.

19. В.А. Гейдеко. А. Чехов и И. Бунин. - М.: Сов. писатель, 1987. - 368 с.

20. Брелов А. Звезда одинокая И. Бунин// В кн. «Три судьбы»: - Л.: Сов. писатель, 1980. - с. 275-623.

21. Карпов И.П. Структура бунинского повествования знаки авторства// Филологические науки, 1997. - №3. - с. 96-105.

22. Качаев Л.А. Куприн учиться, Куприн учит// Литературная учёба, 1981. - №2. - с. 216-221.

23. Колтоновская Е.А.// Борис Зайцев/ В кн. Русская литература ХХ века(1890-1910)/ Под ред. Проф. С. А. Венгерова. В 2-х кн. - М.: Изд-ий дом «ХХ! век - Согласие», 2000. - Кн.2. - 472 с., 16 с.ил.

24. Крутикова Л.В. А.И. Куприн.- Л.: изд-во «Просвещение». Лен. Отд., 1971. -120 с.

25. Кулешов Ф.И. Лекции по истории русской литературы конца Х1Х - начала ХХ века.- Мн.: Изд-во БГУ, 1976. - 368 с.

26. Кулешов Ф. И. Творческий путь А.И. Куприна.-2-е изд., перераб. И доп. - М.: Изд-во БГУ, 1983. - 357 с.

27. Маркович Д.С. Иван Алексеевич Бунин// Русский язык в СССР, 1991. - №6. - с. 35-42.

28. Мескин В.А. Человек в круге бытия. О творчестве и. Бунина // Русская словесность.- 1993. - №4. - с. 16-24.

29. Михайлов О.Н. Строгий талант Иван Бунин Жизнь. Судьба. Творчество.- М.: Современник, 1982. - 279 с.

30. Михайлов О.Н. Страницы русского реализма.-м.: Современник, 1982. - с. 67-182.

31. Михайлов О.М. Куприн. - М.: Молодая гвардия, 1982. - 270 с.

32. Михайлова М.В. Б.К. Зайцев русский классик ХХ века // Вестник Московского Университета, серия 9, филология, 2001. - №5. - с.157-159.

33. Пак Н.И. Пути обретения России в произведениях Б.К. Зайцева и И.С. Шмелёва// Литература в школе, 2000. - №2. - с. 34-40.

34. Паустовский К. Иван Бунин// В кн. «Золотая роза», сост. Галина Георгиевна Арбузова. - М.: Сов. писатель, 1983. - с.179-193.

35. Прокопов П. Художник, которого мы узнаём… Борис Зайцев. - судьба и творчество писателя// Дон, 1989. - №9. - с. 161-170.

36. Рощин М. Князь. Кн. Об Иване Бунине, русском писателе// Октябрь, 2000. -№ 1. - с. 387, № 2. - с.81-135.

37. Смирнова Л.А. Иван Алексеевич Бунин: Жизнь и творчество. Кн. для учителя. - М.: Просвещение, 1991. - 192 с.

38. Точёный О. Александр Иванович Куприн// В кн. «Русские писатели в Москве. - М.: Моск. Рабочий, 1977. - с. 724-734.

39. Убогий А. Божественный мастер (памяти Ивана Бунина)// Наш современник. - 2003. - № 12. - с. 229-238.

40. Бочаров А. Свойство, а не жупел // Вопросы литературы. - 1977. - № 5. - с. 65-107.

41. Буслаев Ф. Исторические очерки русской народной словесности и искусства. - Спб., 1861. - Т.2. - с.95.

42. Гречнев В.А. Рассказ в системе жанров на рубеже ХIХ-ХХ вв. К вопросу о причинах смены жанров// Русская литература, 1987. - №1. - с.131-144.

43. Гречнев В.А. Русский рассказ конца ХIХ-ХХ вв. - М.: Наука, 1979. - 208с.

44. Давыдов Н.В. Евангелие и древнерусская литература. Учебное пособие для учащихся среднего возраста. Сер. Древнерусская литература в школе. - М.: МИРОС, 1992. - 256с.

45. Давыдова Т., Пронин В. Басня и притчи// Литературная учёба. - 2003. - № 3. - с. 195-197.

46. Древнерусская притча/ Сост. Н.И. Прокофьева, Л.И. Алёхиной. Коммент. Л.И. Алёхиной; Предисл. Н.И. Прокофьева; Оформ. Б.А. Дидорова. - М.: Сов. Россия, 1991. - 528с.

47. История жанров в русской литературе XI-ХVII вв. (ТОДРЛ т.27). - Л.: Изд-во «Наука», Мн. Отд., 1972. - 468с.

48. Княжицкий А.И. Притчи. - М.: Мирос, 1995. - 216с.

49. Лихачёв Д.С. Великий путь: Становление русской литературы XI-ХVII веков. - М.: Современник, 1987. - 301с.

50. Лихачёв Д.С. Исследования по древнерусской литературе. - Л.: Изд-во «Наука» Мн. Отд., 1986. - 406с.

51. Лихачёв Д.С. Развитие русской литературы XI-ХVII веков. Санкт-Петербург: «Наука», 1986. - 206с.

52. Лихачёв Д.С. Поэтика древнерусской литературы. - 3-е изд. - М.: «Наука», 1979. - 360с.

53. Лихачёв Д.С. Славянские литературы как система// Славянские литературы: VІ Международный съезд славистов (Прага, август 1968).

54. Мусхелишвили Н.Л. Притча как средство инициации живого значения //Философские науки, 1989, - № 9. - с. 101-104.

55. Огнев Л.В. Русский советский рассказ 50-70-х годов. Пособие для учителя. - М.: Просвещения, 1978. - 208 с.

56. Сахаров И. Сказания русского народа.- Спб, 1849.- т.2.- кн.5.- с 84.

57. Солоухин В. Работа.- М.; 1966. - с. 37.

58. Сухомлинов М.И. О сочинениях Кирилла Туровского // Исследования по древнерусской литературе академика М.И.Сухомлинова.- Спб, 1908.- с. 317.

59. Шкловский В. Художественная проза. Размышления и разборы.- М.: Сов писатель, 1961. - 608 с.

60. Шубин Э.А. Современный русский рассказ. Вопросы поэтики жанра.- Л.: Издательство «науки», Лен. отд., 1974. - 182 с.

61. Зуева Т.В. Русский фольклор: Словарь- справочник. Кн. для учащихся.- М.: Просвещение, 2002. - 334 с.

62. Квитковский А.Н. Поэтический словарь.- М.: Издательство «Сов. энц.» 1966. - 376 с.

63. Краткая литературная энциклопедия / Под ред. А.Л. Суркова.- М.: Издательство «Советская энциклопедия»,1964. т. 6. Присказка.- Сов. Рос., 1040 с.

64. Кузнецов С.А. « Исполин» / Большой толковый словарь русского языка / Сост. и гл. ред. С.А. Кузнецов.- Спб: Нфинт, 2000. - 1536 с. - с 250.

65. Литература и культура Древней Руси. Словарь- справочник /

О.М. Анисимова, В.В.Кусков, М. П. Одесскин, П. В. Тятнов. Под ред. В.В. Кускова.- М.: Высш. шк., 1994. - 336 с.

66. Тимофеев Л.И. Тураев С.В. Краткий словарь литературоведческих терминов. Кн. для учащихся / Ред.- сост. Л.И. Тимофеев, С.В. Тураев.- 2-е изд., дораб.- М.; Просвещение, 1985.- 208 с.

Размещено на Allbest.ru