Генезис составных элементов культа сыновней почтительности в Древнем Китае

А справа и слева дерево феникс

Вверху над могилами ветви сошлись,

А ива и хвоя друг с другом сплелись.

В ветвях неразлучные ветви летают,

Что сами себя Юань - Ян называют.

И друг перед другом поют они даже

Всю ночь напролет до пятой стражи.

Прохожие здесь замедляют шаг,

У бедной вдовы затоскует душа.

Вот нашим потомкам завет непреложный:

Пусть будут они всегда осторожней.⁴²

Повторное замужество, особенно после вдовства, формально допускалось, но резко порицалось общественным мнением.

Конечно права женщин в принципе защищались законом: она могла обратиться с жалобой в официальные инстанции на жестокое с ней обращение мужа и даже в случае неисполнения им своих супружеских обязанностей. Однако на практике подобные обращения были малореальными,⁴³ и, следуя традициям древнего Китая, законодательство практически во всех конфликтах принимало сторону главы семьи. В государственном законе о правах главы семьи (отца) говорилось: "Глава семьи управляет своими детьми, младшими братьями и всеми членами семейства, распределяет между ними обязанности, назначает занятия, дает им все необходимое.

Сыновья и жены не могут иметь собственного имущества: все, что в состоянии приобрести, должно быть отдано главе (отцу)".

Отец почитался в семье как представитель императора, и нарушение домашней субординации рассматривалось как подрыв государственных устоев.

Дети должны были всецело предаваться служению родителям, стеснять себя во всем или даже жертвовать жизнью - таковы были моральные устои, выработанные древними мудрецами и всячески оберегаемые властями Китая.

Закон сурово карал детей за противодействие родительской воле, а тем более за оскорбление старших в роде.

"Подвергается смертной казни через расчленение на части тот, - гласит закон, - кто ударит своего отца или мать, деда или бабку по отцу, равно как всякая женщина, которая ударит деда или бабку мужа по отцу".

Там же: "Сын или дочь, словом оскорбившие отца или мать, внук или внучка, оскорбляющие деда или бабку по отцу, подвергаются смертной казни через удушение, если оскорбленное лицо слышало оскорбительные слова и обратилось к властям с жалобой".⁴⁴

В книгах "Нравы царств" приводится пример стремления семьи к большому количеству ее членов:

Шевелит крылами саранча,

Ей на белом свете счету нет.

Если бы сыны твои и внуки

Тоже расселили белый свет!

Стая затмевает белый свет.

Если бы сыны твои и внуки

Размножались тысячами лет!

Шевелит крылами саранча.

В жизни дружный рай, не знает бед.

Так пуская сыны твои и внуки

Тучами летят на белый свет.⁴⁶

Сравнение с саранчой, являющейся символом плодовитости, имело отношение к человеку, которому желали столь же обильного потомства.⁴⁷ Отсюда - традиционный рост семьи. Большая нерасчлененная семья (Та семья, которую имел ввиду Конфуций, когда сравнивал ее с государством) существовала и до Конфуция, но по преимуществу среди знати. Конфуцианство своим культом предков и сяо создало дополнительные стимулы для ее небывалого расцвета: при наличии хотя бы мало-мальски благоприятных экономических взаимоотношений стремление к совместному проживанию близких родственников становилось решающим импульсом и резко преобладало над сепаратистскими тенденциями. В результате большие семьи, включавшие в себя несколько жен и наложниц главы семьи, немалое число женатых сыновей, множество внуков и иных родственников и домочадцев, стали весьма распространенным явлением на протяжении всей истории Китая. Такие семьи делились обычно лишь после смерти отца, а то и обоих родителей.⁴⁸

Старший сын занимал место главы семьи и получал большую долю наследства, в том числе и дом с прахом предков, тогда как остальная часть общего имущества делилась поровну между всеми остальными сыновьями.

Все новые семьи, основанные младшими братьями (а каждый из них становился главой своего, бокового по отношению к главному, культа предков), в течение длительного времени продолжали находиться в зависимости от старшего брата, являвшегося теперь главой основной линии культа, общего для всего клана. Возникал мощный разветвленный клан сородичей, крепко держащихся друг за друга и населявших порой целую деревню, особенно на юге страны, где кланы бывали наиболее сильны.⁴⁹

В рамках такого клана действовали все те же социально-экономические закономерности, что и в масштабах общества в целом. В семье важно было помогать людям общаться друг с другом гуманно. Если справедливость нарушена, то истинно преданный сын, супруг или друг должен незамедлительно обратить на это внимание своих родных и близких.⁵⁰ Одни семьи за десятилетия становились беднее и приходили в упадок, другие, напротив, могли разбогатеть, причем в этом случае к ним начинали тяготеть обедневшие сородичи, и их дом становился центром клана. Бедные родственники за мелкие подачки помогали своему разбогатевшему сородичу, а богатый хозяин клана умело использовал семейно-клановые традиции для беззастенчивой эксплуатации их труда. Возникает семейно-клановая корпорация, в рамках которой верхи и низы были крепко спаяны как родством, так и традициями, нормами клановой взаимопомощи, основанными все на том же культе предков и сяо. Сила и авторитет этих корпораций признавались властями, охотно представлявшими решения различных мелких тяжб и внутренних деревенских дел. И сами кланы ревниво следили за сохранением за ними этих прав.

Символом кланового единства был родовой храм предков с молельными и храмовыми землями, отчуждать которые считалось недопустимым. В эти храмы в дни торжественных праздников собирались все члены клана, подчас сотни сородичей. Очень популярным было совершать обряды в новогоднюю ночь.⁵² После ритуальной части на собраниях в храмах решались и деловые вопросы. Принято было выносить на суд родственников все заботы, как гражданские и имущественные, так и интимные: не было ничего своего, личного, чего не должны были бы знать семья и клан.⁵³

И в семье, и в обществе в целом любой внимательный глава семьи, важный чиновник императора, всегда представлял собой, прежде всего, социальную единицу, вписанную в строгие рамки конфуцианских традиций, выйти за пределы которых было невозможно. Это означало бы "потерять лицо", а потеря лица для китайца равносильна гражданской смерти. И если сынки богатых родителей в молодости могли позволить себе протранжирить отцовские деньги, то это бывало лишь эпизодом в их жизни, не более. Строгие нормы культа героев и соответствующего воспитания подавляли эгоистические наклонности в детстве. Человек с первых лет жизни привыкал к тому, что личное, эмоциональное, свое на шкале ценностей несоизмеримо с общим, принятым, рационально обязательным для всех.⁵⁴

Считалось, что клановые узы связывают воедино родственников на протяжении пяти поколений. Все потомки всех ветвей клана, включая и простолюдинов, обычно созывались по случаю важных событий: обряд надевания шапки (инициация юноши), свадьба, траур.⁵⁵ Кланы, имеющие длительную историю, высоко чтили своего основателя (цзу).⁵⁶

Если кто-либо из представителей боковой линии оказывался основателем процветающего клана, то именно он со временем становился цзу, его наследники по прямой линии образовывали основную линию (да-цзуи), а все остальные опять-таки были вынуждены довольствоваться статусом родни по боковой линии (сяо цзуи).

Клановое родство лежало в основе всей социальной и политической структуры, причем крепилось оно не только связанными с жертвами предкам ритуальным церемониалом, хотя он и имел колоссальное значение. Очень важным для крепости клана был счет родства - фактор, идеал которого восходит к самым ранним эпохам истории человеческого общества.⁵⁷

Несмотря на многие причины разложения, китайская семья остается сплоченною и прочною. Эта прочность не опирается здесь, как в других странах, на исключительное и приблизительно равноправный союз отца и матери. Она основывается, прежде всего, на священном характере отеческой власти. И если вспомнить Конфуция, можно выделить пять наиболее значимых для жизни китайца и общества отношений: отец - сын, старший брат - младший брат, муж - жена, друзья, и наконец, играющие немаловажную роль, император - министры.⁵⁸

Глава II. Сяо как политическая и конфуцианская категория

2.1 Почтительность к императору

Обладая в Китае чрезвычайною интенсивностью, религиозно-семейное начало обнаружило здесь и вечную силу экстенсивности, захватив и определив собою весь политический строй самого многолюдного и самого долговечного государства в мире. С созданием централизованного государства в 221 г. до н.э. в эпоху Цинь, сяо стало частью государственной религии.

В "Шаньшу" сохранилось немало политических документов начальных лет династии Чжоу, в которых указывается как следует управлять народом. В "Шицзине" встречается много стихов, посвящаемых народу. В "Шуцзине" и "Шицзине" говорится, что Небо рождает народ и небесный верховный владыка является его родоначальником. Небо же избирает добродетельных и почитающих его правителей в качестве наследников Неба, вручает им народ и территорию Китая, чтобы он вместо Неба заботился о народе. Если сын Неба не в состоянии выполнить эту обязанность, небесный верховный владыка может остановить свой выбор на другом. Только получив повеление Неба, Вэнь-ван стал называться ваном, и так как он осуществлял политику удовлетворения потребностей народа, он пользовался благосклонностью Неба. В начале эпохи Чжоу господствующие кланы на примере гибели династии Ся и Шан понимали, "что небесный мандат вручается не всегда", и что, желая надолго сохранить расположение Неба, следует охранять народ. В "Шуцзине" У-ван говорит: "Небо видит глазами моего народа, Небо слышит ушами моего народа".¹ Поскольку народные чувства расценивались как исходящие от Неба, они являлись ядром политического правления и указывали, оправдал ли сын Неба небесный мандат. А если бы люди остались без управителя, то произошли бы смуты, - вот почему Небо породило высокоразумного человека, который в состоянии в должное время сделаться правителем.²

В "Шицзин" есть напоминание, что правитель - это "отец и мать народа", как на Небе нет двух солнц, так и на земле не может быть двух правителей - ванов. Правителя следовало уподобить солнцу и луне, поставить в один ряд с Небом и Землей в качестве члена Земной триады.³

Идеологи и мыслителя Восточного Чжоу, восприняв западночжоусскую философию "почитание Неба и заботы о народе", не осмеливались прямо отрицать существование Неба, судьбы и духов. Они отчетливо ставили все это в положение, зависимое от народа, "народ" в их понимании иногда включал в себя и представителей господствующего класса, но это не меняет существа дела. Огромный вклад в идеологическом отношении был сделан основным, а духи - сопутствующим, зависимым элементом общества.

Цзи Лиин из Суй говорил: "Народ - владыка духов. Поэтому мудрый правитель сначала совершает все для народа, а затем уже обращает свои умения к духам".⁴

Ши Инь Го говорил: "Слышал я о том, что государство идет к процветанию, если правитель слушает народ, и гибнет, если он слушает духов. Дух - это лишь ум и прямота, а проявляются они в людях".⁵

Луи Чжи-ци из Юй говорил: "Добрые и злые духи не являются действительными родственниками людей. Человеческая добродетель - вот единственная опора. Поэтому в "Чжоушу" сказано: Верховный небесный владыка в делах не различает родни. Человеческая добродетель - вот что он поддерживает… Если цзинь захватит Юй и будет похваляться своей моралью, разве духи примут их жертву".⁶

Сын Цзы-юй Суи говорил: "Жертвоприношения совершаются ради людей. Народ - владыка духов".⁷

Ссылаясь на авторитет древних, Ли Гоу утверждал, что дальновидно избранная политика гуманности приводит к победе над насилием. Причем военные грехи будут тем больше, чем значительнее сфера распространения гуманности правителя. Если он будет гуманен по отношению не только к своим подданным, но и к населению вражеского государства, то он станет вернейшим средством лишить противника боеспособности и подорвать его тыл, особенно если правитель противной стороны не соблюдает аналогичных норм: "Если противник обедняет народ, а я обогащаю его; если противник обременяет его, а я великодушен к нему - в таком случае население вражеской страны устремится к нам, подобно тому, как на зов родителей приползает на четвереньках младенец".⁸

Иначе говоря, правитель должен стать "отцом" для населения противной стороны и тогда, даже в случае ее военного превосходства, гуманность и справедливость правителя могут стать решающим фактором в победе над врагом: "Хотя крепость противника непреступна, кто станет ее оборонять? Хотя у него броня крепка, а оружие остро, кто возьмет его в руки? Такова армия, о которой говорится, что она покоряет, нестараясь".⁹

Сунь-цзы писал: "Если будешь смотреть на солдат как на детей, сможешь даже отправиться с ними в пропасть; если будешь смотреть на солдат как на любимых детей, сможешь идти с ними хоть на смерть". Развивая эту мысль Ли Гоу пишет, что, подобно тому, как правитель обязан относиться к подданным, как к собственным детям, полководец должен быть отцом для своих солдат. Иначе говоря, принцип, распространяющий понятие семейной этики на взаимоотношения в государстве, Ли Гоу вслед за "Сунь-Цзы" привносит в сферу военных".¹⁰ Вот еще пример подобного характера: "Когда народ, видя, что государь так бережет его жизнь, так скорбит о его смерти, он предстанет вместе со своим государем перед опасностью, воины будут считать наступление и смерть славой, а отступление и жизнь - позором".¹¹

У даосов же была своя точка зрения на то, каким должен быть правитель государства. Вот одни из примеров, взятый из книги "Дао дэ цзин": "Если не превозносить таланты, среди людей не будет соперничества. Если не ценить редкие вещи, люди не станут красть. Если люди не видят того, что возбуждает желание, их сердца не волнуются. Поэтому, когда правит мудрец, он опорожняет их сердца - и наполняет желудки, ослабляет их волю - и укрепляет кости. Он постоянно стремится к тому, чтобы у народа не было знаний и желаний, и чтобы те, кто знает - не смели действовать. - Он действует неделями - и всеми управляет".¹²

Что же касается Конфуция, то ничего принципиального он не вывел, лишь обобщил имеющиеся положения. А в том, что исполнение сугубо семейной заповеди о сыновней почтительности сделалось государственным делом, он видел как минимум две причины. Во-первых, семья - это универсальный прообраз общественного и даже государственного устройства. Традиционный образ китайского общества - это "гора песка", где каждая песчинка соответствует отдельной семье. Император в буквальном смысле слова почитался отцом своего народа, а подданные его детьми. Подобным образом была устроена и вся пирамида общественных отношений, так что принцип сяо обеспечивал не только прочность отдельной семьи, но и служил надежнейшей скрепкой для всего социума. Во-вторых, впитавшие в кровь и в плоть идею почитания старших и высших, никогда, как полагал Конфуций, не станут бунтовщиками. Для смутного времени, в которое жил мудрец, подобное смирение дорогого стоило. Смирение следовало воспитывать в семье.

Понятно, в каких подданных нуждалось государство, и каких граждан благодаря принципу сыновней почтительности воспитывала семья. Понятна и решительность, с которой Конфуций утверждал: "Почтительность сына и младшего брата - это корень любви к людям",¹³ т.е. основа всех социальных отношений.

Согласно Конфуцию, все отношения в обществе должны строго регулироваться определенными нормами, призванными обеспечить неукоснительное подчинение младших старшим и подданных государю. В связи с этим человек в своем поведении должен всегда руководствоваться сложным комплексом различных этических принципов.

Этико-политическое учение Конфуция получило свое отражение в "Лунь юй", который, таким образом, является важнейшим источником наших знаний о конфуцианстве. Согласно разработанной Конфуцием схеме, все управление государством, равно как и обществом, должно базироваться на ли (правилах). Соблюдению правил он придавал особое значение, считая, что уступчивость (Жан), особенно для людей, исполняющих государственные функции, является обязательным элементом в делах управления.

Конфуций выдвинул требование об "исправлении имен" (чжэн мин) как важнейший политический принцип. Когда циский Цзингун спросил у Конфуция об управлении, Конфуций ответил: "Государь должен быть государем, сановник -сановником, отец - отцом, сын - сыном".¹⁴ В основе политического учения Конфуция лежит принцип добродетели, человечности. Он говорил: "Кто управляет при помощи добродетели, того можно уподобить Полярной звезде, которая стоит недвижно, а прочие звезды почтительно крутятся возле нее".¹⁵ Или к примеру: "Если руководить народом посредством закона и поддерживать порядок посредством наказаний, то, хотя люди и будут стараться избегать их, у них не будет чувства стыда. Если же руководить ими посредством добродетели и поддерживать порядок при помощи ритуала, у людей будет чувство стыда и они смогут исправляться".¹⁶ А на вопрос, что такое человечность, он отвечал: "держать себя с почтительностью дома, благоговейно относиться к делу и честно поступать с другими".¹⁷ Высшей целью его этического кодекса было установление справедливой социально-политической структуры в обществе и государстве.

Представление о почитании старшего поколения, бытовавшее в общинах, было вынесено Конфуцием за рамки мелких социальных ячеек и инкорпорировано не только в общество, но и в структуру государственной модели. Согласно схеме Конфуция, правитель возвышался лишь на несколько ступенек над главой семьи. Это должно было оказать реальное воздействие на общинников, ибо Учитель как бы вводил правителя в круг их обычных представлений, подчеркивая, что государство - та же семья, только большая. такая трактовка легко воспринималась современниками, поскольку в то время для мышления многих китайцев было характерно представление о государстве как о большой семье. Поскольку правила также заключали в себе много традиционного и привычного, то они должны были легко заучиваться. Изучающий и запоминающий правила должен был как бы незаметно воспринять и заложенную в них идею естественного перехода возрастной градации в социальную - деление между пожилыми и молодыми, старшими и младшими, высшими и низшими.

Правитель считался отцом большой семьи, т.е. государства, и все подданные обязаны были повиноваться ему. Государи, говорилось в одной из конфуцианских книг, должны требовать от подданных того, чего потребовал бы отец от своих детей. Подданные же должны относиться к государю как почтительные чада к родителю.¹⁸ Император, являл собой пример для подражания своего народа, т.к. сам являлся сыном - Сыном Неба. Он строго чтил и соблюдал все предписанные каноны. В последствии почитание Сына Неба стало составлять важнейший элемент духовной основы государства. Конфуций говорил о том, что в управлении есть своя последовательность: "сначала наведи порядок в основе, потом наведи порядок в частностях; сначала наведи порядок в близком, потом наведи порядок в далеком; сначала наведи порядок в распоряжениях, потом наведи порядок в наказаниях; сначала наведи порядок во внутреннем, потом наведи порядок во внешнем; сначала наведи порядок в корне, потом наведи порядок в ветвях; сначала наведи порядок среди сильных, потом наведи порядок среди слабых; сначала наведи порядок в большом, потом наведи порядок в малом; сначала наведи порядок в своей жизни, потом приводи к порядку других. Таков путь управления государством".¹⁹

Хорошо известна в Древнем Китае практика воспринимать все стихийные бедствия и социальные катаклизмы как наказание за грехи нерадивого правителя, не справившегося со своими обязанностями и не заботившегося о благосостоянии подданных. Стоит заметить, что вся система административного управления в Китае всегда была ориентирована таким образом, чтобы обеспечить минимальный уровень жизни крестьян, от благосостояния которых, в конечном счете, зависят интересы казны и процветания государства.

Наипервейшим образцом следования Жень должен быть правитель. Властителям рекомендовалось править не применяя насилия и являя пример собственной добродетели. А когда Конфуция попросили перечислить основные черты сильного правления, он назвал хорошую армию, хорошее питание и доверие народа. Но из всего этого армия наименее важна, сказал он, за ней следует питание. Единственная нелишняя необходимость - это чтобы люди имели веру в своих правителей. Чтобы заслужить эту веру, стоящие у власти должны "совершенствовать себя", вести добродетельную жизнь и соблюдать этикет. Они должны постоянно придерживаться Жень, всегда стремиться вверх, к тому, что верно, а не тянуться вниз, за материальной выгодой.²⁰

Последователь Конфуция Мен-цзи перенял его концепцию и сказал следующее: "Тот, кто опираясь на силу, принимает на себя личину человечности, есть тиран. Для тирана требуется большое государство. Тот, кто, опираясь на добродетель, следует человечности, есть настоящий царь. Чтобы быть царем, не требуется большого владения.

Когда кто-нибудь покоряет людей силой, ему покоряются не по сердечному влечению, а по недостатку силы. Когда же кто-нибудь покоряет людей добродетельно, они душевно рады и искренно подчиняются ему, подобно тому, как семьдесят учеников подчинялись Конфуцию".²¹

В Китае мнение императора считалось непререкаемым, и никто не смел усомниться в его правильности. Если он назовет черное белым, а белое - черным, это не должно ни у кого вызвать сомнений. Не удивительно, что в народе широкое распространение получила поговорка: "указывая на оленя, утверждать, что это лошадь". Происхождение этой поговорки представляет определенный интерес. После смерти первого централизованного китайского государства Цинь императора Цинь Ши-хуана его престол перешел к сыну Ху Хаю. Фактически же страной правил первый советник Чжао Гао. Чтобы проверить преданность чиновников трону, он велел привести во дворец оленя, объявив, что это лошадь. Все приближенные императора в знак преданности к нему должны были говорить, что приведенное во дворец животное действительно не олень, а лошадь. С тех пор выражение "указывая на оленя, утверждать, что это лошадь", стало синонимом открытой лжи, подкрепленной властью, а поэтому не подлежащей опровержению.²²

Личность императора считалась священной. Это был единственный в Китае человек, который никому не отдавал отчета в своих поступках. Хотя страной непосредственно управляли министры, наместники и губернаторы, из которых в последствии формировалась светская аристократия. Но воля императора и для них была законом - любое их решение могло быть приостановлено его властью.²³

В книге "Гимны" приводятся следующие строки:

"Советники, смотрители, рачительно служите!

Надлежит заботиться о царевом жите!

Волю государеву прилежно выполняйте,

Чтобы все работали под вашим надзором!

Не мешкайте смотрители! Кончается весна.

Дожидаться нечего. Работать пора.

Как у вас посевы? Как у вас хлеба?

Хороша пшеница, и ячмень хорош.

Если урожаем будешь дорожить,

Много-много хлеба тогда соберешь.

Ниспослал всевышний нам счастливый год.

Приготовьте вовремя мотыги лопаты!

Хватит вам тогда пшена, будете богаты,

Замелькают осенью повсюду серпы,

Когда на работу выйдет весь народ".²⁴

Здесь ярко продемонстрированы обязанности, которые должны выполнять помощники государя. Именно они должны были следить за тем, чтобы все дела в государстве выполнялись вовремя, и каждый занимался своим делом.

Также в Китае существовал институт цензоров, которые имели право порицать поведение членов императорского дома и даже самого императора. Но это не означало, что император был ответственен перед ними. Критика со стороны цензора скорее являлась моральной оценкой. Если же цензор решался дать императору свои советы или выступить перед ним с какими-то пожеланиями, то он действовал при этом на свой страх, рискуя быть изгнанным или даже казненным. Не случайно бытовала поговорка: "быть возле императора - все равно, что спать с тигром".

Государь считался владыкой земли. А поскольку символическим цветом земли был желтый, то этот цвет считался императорским. Никто, кроме императора и членов его семьи, не имел права носить одежду желтого цвета. Почти все предметы, которыми пользовался император и которые окружили его, также были желтого цвета, в том числе и черепица на стенах и крышах императорских дворцов.

Символ власти императора был дракон (лун). Проводилась аналогия между драконом, поднимающимся с земли до небес и государем, Сыном Неба, стоящим выше всех людей. Почитание подданными Сына Неба порой доходило до самопожертвования. Древнее китайское изречение гласит: "Когда государь оскорблен, чиновники умирают". Это значило, что если государство постигают бедствия и смуты, в них повинны все служилые люди, своим дурным управлением они не сумели предотвратить народных несчастий и, быть может, даже сами навлекли их - поэтому не достойны жизни. Преданные чиновники не могут перенести позора, когда император из-за нашествия варваров вынужден покинуть столицу.

В книге "Малые оды" приведены жалобы придворного:

"Всевышний грозен, суров, жесток.

Голод, погибель, - все от него.

Смута в стране, в государстве раскол.

Сильных и слабых казнит божество.

Не смотрит, кто прав, а кто виноват.

Пускай страдал бы только злодей.

Однако сколько кругом утрат,

Что нет счастья для всех людей.

Всюду напасти, всюду разлад.

Сегодня худо державе всей.

Дом Чжоу повержен, и нечем жить.

Сановники скрылись, бежала знать.

Никто не хочет забот моих знать,

Никто при дворе не хочет служить.

Ни днем, ни ночью не сыщешь слуг.

Теперь всюду любой приказ.

Вельможи в бегах, князьям недосуг.

Безлюдно в ранний и поздний час.

Никто не делает нынче добра.

И только зло постигает нас".²⁵

Здесь ярко показано как все государство расплачивается за грехи одного императора.

В основном, вся жизнь императора проходила во дворце. Твердо уверенный в том, что повсюду за пределами Китая находятся земли, населенные варварами, император не унижал себя поездками за границу. Императорский двор, насчитывавший несколько тысяч чиновников, евнухов, охранников, обитательниц гарема и рабынь, представлял собой маленькое государство в государстве - с собственным управлением, законами, судом, финансами. Управление, которое ведало обслуживанием императора, состояло из множества ведомств.

Знать, государственные деятели, граждане и военные чиновники выступали в роли помощников императора, в зависимости от своего чина.²⁶ Отсюда вытекает незыблемая связь в отношениях между императором и его подданными.

2.2 Жизнь чиновников и соблюдение принципов Сяо

В устах конфуцианцев забота о благе народа (т.е. крестьянах, составляющих 90 % населения Древнего Китая) всегда была важным орудием в борьбе за осуществление социального идеала.

С точки зрения конфуцианского бюрократического государства не имущество, не богатство, а род занятий был основным социальным критерием при подразделении его подданных на сословия. При этом делении высшим слоем официально считалось сословие шеньши, следующим - земледельцы, затем шли ремесленники и торговцы, слуги и рабы и т.п. В соответствии с этим традиционным представлением о стратификации общества в китайской конфуцианской империи существовало и другое: все земледельцы и землевладельцы, как богатые, так и бедные, это народ, тот самый народ, по отношению к которому государство, согласно Конфуцию и Мэн-цзи должно было выступать как старший (т.е. управитель, заботящийся о народе и взимающий налоги и повинности) и как отец (т.е. покровитель, заботящийся о благосостоянии и процветании подопечных). Накладываясь одно на другое, обе эти традиционные для Китая позиции стратификации, в конечном итоге, приводили к тому, что в глазах государства, т.е. официально господствующих оценках, принципиальная разница между богатыми и бедными землевладельцами сказывалась, а взаимоотношения этих богатых и бедных (арендные отношения) оставались как бы за пределами сферы деятельности и непосредственных интересов государства. Для государства и олицетворяющего его мощь административно-бюрократического аппарата те и другие были народом, о благоденствии которого власти должны были заботиться. В идеальном же мире Конфуция существовали взаимная иерархия, в которой каждый знает свое место и уважает тех, кто стоит выше. Общественный порядок основан на этой системе поведения, соответствующего положению человека. Как утверждается в "Великом Учении", мир начинается с нравственной культуры личности и порядка в семье. Затем этот порядок распространился вширь, на общество, правительство и саму Вселенную, как круги на воде. "Древние, когда желали установить образцы добродетели для людей во всем мире, сначала должны были завести хорошее правление в своих государствах. Желающие правильного владычества в государстве должны сначала упорядочить семейную жизнь. Желающие упорядочить семейную жизнь сначала должны усовершенствовать свой характер. Стремящиеся усовершенствоваться сначала должны очистить свои сердца. Если кто желает очистить сердце, он должен сначала достигнуть искренности в помыслах. Тот же, кто желает искренности помыслов, должен сначала расширить знания. Достижение знаний зависит от изучения вещей".²⁷

Независимо от того, к какому рангу принадлежал китайский народ, у них всегда были определены обязанности перед государем. К примеру, высокопоставленные чиновники, и даже принцы, на аудиенции у императора должны были падать ниц. Стоя на коленях, они три раза били челом об пол. Сановники, имевшие высокий ранг, преклоняли колени перед императором, становясь на подушечку. Чиновники рангом пониже становились на колени прямо на пол.

Следующими в иерархической лестнице стояло служивое сословие "ши". Они могли подняться выше, но это было очень нелегко, в то же время они боялись в любой момент лишиться должности и очутиться в низших слоях общества. Ши находились на основных военных должностях, из них формировался средний и низший класс чиновников, они были носителями древних и современных знаний, владели землями, домами, мастерскими.

После ши шел простой народ, ремесленники, торговцы.

В "Сяо Цзин" (канонической книге о сыновней почтительности) приведены правила следования сыновней почтительности применительно к разным сословиям.

В главе II "Тянь Цзы" написаны слова Учителя применительно к Сыну Небы, который говорил, что тот, кто любит своих родителей, не осмеливается ненавидеть родителей других людей; тот, кто уважает своих родителей, не осмеливается презирать родителей других людей. Его любовь и уважение достигают своего предела (совершенства) в служении родителям; а добродетель и воспитание распространяются на весь народ и служат образцом для всей страны. Это, в самом деле, является проявлением сыновней почтительности Сына Неба.

А в главе "Фу син Шан шу" сказано: "Если правитель совершенен в своих делах, то бесчисленный народ видит в нем свою опору".

В главе III говорится о сыновней почтительности к чжухоу. "Если те, кто на верху не надменны, то, хотя их позиция высока, им не угрожает опасность быть свергнутыми; если они ограничивают свои расходы и блюдут законы, то, хотя их амбары заполнены, они не расточительствуют. Если их позиция высока, но им не угрожает опасность быть свергнутыми, то они долго сохраняют свое высокое положение; если их амбары заполнены, но они не расточительствуют, то они долго сохраняют свое богатство. Если богатство и высокое положение остаются при них, то после этого они смогут сохранить свое государство и обеспечить спокойствие своему народу. В этом и проявляется "сыновняя почтительность" чжухоу".²⁸

Стоящие ниже чем чжухоу на социальной лестнице, цины и дафу, не должны носить одеяния, произносить речей и не совершать поступки, которые не соответствуют правилам, установленным третьими правителями. Больно, если эта триада достигает совершенства, лишь после этого они смогут сохранить храм своих предков. В этом и проявляется сыновняя почтительность цин и дафу.

В главе V приведены правила достойного поведения мелких чиновников - ши. "Ши должны служение отцу брать в качестве образца, чтобы служить матери, ибо любовь к отцу и матери должна быть одинаковой. Они должны служение отцу брать в качестве образца, чтобы служить правителю (цзюнь), ибо уважение к отцу и правителю должно быть одинаковым. Поэтому мать получает их любовь, а правитель получает их уважение, а тем, кто получает вместе и любовь, и уважение, является отец. Поэтому с сыновней почтительностью служить правителю означает быть послушным. Если преданность и послушание ши лишены изъянов и они используют эти качества, чтобы служить вышестоящим, то только после этого они смогут сохранить свое жалование и титул и защитить свои жертвоприношения. В этом и проявляется сыновняя почтительность ши".²⁹

Независимо от своего положения в обществе - богат ты или беден, являешься ли императором или всего-навсего раб - весь китайский народ объединяла некая вера, вера в загробную жизнь, которая представляла собой неотъемлемую часть Сяо - культа предков. Китайцы верили, что душа продолжает жить и после смерти человека. И главная забота о душе умершего падала на того члена семьи, который при жизни был ей ближе всех. Таким считался старший сын покойного. Так как душа предка существовала вечно и постоянно требовала жертв, то не должна была нарушаться и преемственность лиц, приносящих ей жертвы: умершему отцу приносил жертвы его старший сын, последний также должен оставить после себя сына и т.д.

После смерти главы семьи хозяином дома становился старший сын, которому должны были подчиняться все младшие родственники. Истинными правителями семейства являются его усопшие предки, их всесильная воля священна, то он, как первородный сын, по требованию культа предков наследует звание главного семейного жреца, как посредник между членами семьи и предками, облекается властью, которая не в его собственно руках заключается, а принадлежит предкам и через него получает только реальное осуществление. Таким образом, вся постановка древнекитайского семейства определялась культом предков, незримо живущих за гробом.

Старшего сына называли Чжун-Цзы, что по-русски буквально означает "сын могилы", т.е. на него возлагались обязанности совершать жертвоприношения на могиле отца.³²

Почтительный сын должен следить за возрастом родителей и говорить об этом иносказательно, что не мешает ему ко дню 60-летия, а это по китайским понятиям приравнивалось к важному этапу, подарить отцу и матери гроб. Эту нужную вещь ежегодно подвергали ремонту, подкрашивали новым слоем лака и шпатлевки. Такая демонстрация готовности учащалась до ежесезонной, когда родители достигали 70 лет, до ежемесячной, когда возраст доходил до 80 лет, а после 90 лет гроб должен был подвергаться осмотру и находиться в состоянии полной готовности ежедневно.³³

В древние времена, - говорится в "Яньтилуне", - гробом служил глиняный сосуд, способный только-только вместить тель усопшего. Если же хоронили в деревянном гробу, то доски едва скрывали останки, пряча от взоров людей волосы и зубы покойника. Затем стали делать внешние гробы из тунгового дерева, но не покрывали их тканью, стали использовать расписные внутренние гробы, но не украшали их резьбой. Ныне же богатые обивают их стены склепа вышитыми тканями и делают на них надписи, люди среднего достатка готовят внешний гроб из катальпы, а внутренний из камфорного дерева, бедняки же кладут в погребение шелковую одежду, узорчатые мешочки и яркие узлы с утварью.³⁴

По древнему обычаю траур по родителям следовало соблюдать три года, обычно же он соблюдался 27 месяцев. Замужняя дочь носила траур по родителям в течение года. Во время траура по отцу или матери сын не должен был причесываться и бриться, не имел права есть мясо, пить вино, смеяться, слушать музыку, не разрешалось в это время праздновать календарные или семейные праздники, юбилеи и т.д. Сыновьям, дочерям и женам в знак траура по родителям и мужьям полагалось в первый год носить одежду белого цвета, во второй год серого, в третий черного. Обычай обязывал сыновей при трауре по родителям носить в течение 100 дней белые хлопчатобумажные шнурки, вплетенные в косы. Дочери должны были вначале также носить в волосах белые шнурки (100 дней), а затем черные (1 - 2 года).³⁵

Еще до смерти тяжело больного домашние, готовясь к его кончине, все в доме чистили и убирали. Больного переодевали, сами меняли одежду, следили за родителями и заботились о том, чтобы мужчина испустил дух на руках мужчины, женщина - женщины. Сразу же после смерти старший из родственников, беря с собой кое-что из одежды, взбирался на крышу дома и громким голосом взывал к душе покойника, приглашая одуматься и возвратиться в тело. После этого начинался траур с рыданиями и подпрыгиваниями, но он не мешал делу. Покойника, особенно если он был важный человек, правитель, сначала облачали в легкие одежды, вместо той, в которой он умер, после обмывания тела, срезали ногти, даже мыли голову. Затем полное одевание с использованием костюмов в зависимости от положения и звания умершего, а также бинтов и полотен. При этом оба обряда (легкое и полное одевание) сопровождались детально разработанными церемониями, строго в соответствии со значимостью социального статуса, который имел покойный. В рот покойнику, особенно знатному, клали кусочек нефрита (по другой версии несколько раковин): Сыну Неба - 9, князю - 7, сановнику (дафу) - 5, чиновнику (ши) - 3. Хоронили знатного человека лишь через 3 - 5 месяцев, причем массивный гроб несли к месту похорон с помощью мощных канатов 300 - 500 носильщиков.³⁶

А вот кончина императора представлялась знатью как национальное бедствие. Причем он никогда не "умирал", а лишь "превращался в небесного гостя". В знак траура по усопшему в течение ста дней мужчинам запрещалось брить голову, а женщинам носить украшения. Чиновники в этот период не имели права устраивать свадьбы, театры прекращали представления. По древнему обычаю при объявлении национального траура подданные императора могли даже умертвить себя вместе со своими сыновьями, выразив тем самым безграничную верность государю.

А места поклонения императорам были особенно роскошны. Они находились не только в столице, но и во многих провинциях. В каждой усыпальнице служили жрецы, их помощники, а также стражники для охраны от грабителей и музыканты, игравшие во время церемоний. Все они содержались за счет специальных налогов, собираемых с окрестных жителей.³⁷ А при похоронах аристократии, в частности сына правителя, в жертву приносили 3 тележки мяса. В других случаях в могилу клали некоторые вещи и пищу. "Ли цзи" объясняет этот обычай так: "Никто никогда не видел, чтобы покойник пользовался этим, но этим никогда не пренебрегали, дабы заставить людей не отворачиваться от мертвых. Но вот сопогребать живых слуг с умершим хозяином - это против Ли".³⁸ Мертвым служат иначе, посредством уважения и жертвоприношения в храмах предков. Согласно "Ли цзи" погребали покойника на северной окраине и головой к северу в сторону храма. Почитание предков проявилось и в поклонении их могилам, причем внимание уделялось не только уходу за могилами, но и выбору "правильного" участка для захоронения, поскольку считалось, что "правильное" место благотворно действует на покойника и не менее благотворно сказывается на живых. Могильные земли поэтому считались неприкосновенной собственностью семьи, их нельзя было ни продать, ни заложить. Хоронили умерших обычно на каком-либо возвышенном месте, при этом старались выбрать холм, очертания которого напоминали бы то или иное священное животное. На могилах совершались жертвоприношения - душе гуй и душе шэнь, улетевшей на Небо. Древние китайцы различали души по (она появлялась в человеке в момент зачатия) и хунь (входила в человека с его первым вздохом). Душа по после смерти человека уходила вместе с ним в могилу и превращалась в душу гуй, для которой в могилу клали все предметы, необходимые для "адекватного" посмертного существования. Если предметов было достаточно, а родственники покойного регулярно совершали жертвоприношения, душа гуй оставалась спокойной. В противном случае, как считалось, она могла озлобиться и причинить вред как родственникам, так и посторонним людям. Душа хунь после смерти человека возносилась на Небо и превращалась в духа шэнь. Впоследствии из этого "разделения" душ сформировалось деление духов на злых (гуй) и добрых (шэнь).³⁹ По замечанию Л.С.Васильева, "особое внимание" к духу шэнь было уже в древности, причем считалось, что именно эта душа, попадая на небо, становится там чем-то вроде посредника между людьми и сверхъестественными силами.⁴⁰ Соответственно с приписываемыми этой душе важными функциями сфера ее распространения оказалась достаточно ограниченной. Простые люди вообще не имели души шэнь. Знатные после своей смерти имели душу шэнь, действовавшую на небе в зависимости от ранга ее обладателя на протяжении жизни одного или нескольких поколений. И только сам великий правитель, прямой потомок Шанди, имел право едва ли не на вечное пребывание на небе в качестве духа шэнь. Впоследствии эти правила несколько видоизменялись, и духами шэнь оказывались обычные люди, но далеко не все, а, как правило, незаурядные, проявившие себя в чем-либо и обожествленные после смерти. Позднее стали считать, что в момент совершения обряда жертвоприношения, душа шэнь нисходит в специальную табличку с именем покойного, хранившуюся в семейном или родовом храме. Это было не "повседневное", а "загробное" имя, которое для умершего выбирал обычно его старший сын. Этим "загробным", или "храмовым", именем покойный назывался во время совершения обряда в храме предков. По замечанию Л.С.Васильева, "подавляющее большинство китайских правителей древности и императоров известны нам именно под их храмовыми именами".⁴¹

Обряд почитания предков описан в "Шицзине". В одной из "малых од" рассказывается о жертвоприношении предкам:

"С почтением, с почтением достойным иду наконец.

Для жертвы честнейших избрать и быков и овец.

Я жертвы и в осень и в зиму верну, что ни год.

…Стоит прорицатель, чтоб духов встречать у дверей.

И жертва готова, и блеском наполнен мой храм,

И званные предки явились в величии к нам!

И духохранитель поел, исполняя обряд,

И я, из потомков почтительный, счастлив и рад.

И счастьем великим меня награждают за труд,

На тысячи лет долголетьем безмерным дарят.

…И жертву ты ныне и просо принес, и зерно.

И в должном порядке разложено было оно.

За это ты примешь немало великих наград.

И благ мириады - десятки таких мириад!

Вот входят в покой музыканты, я слышу игру -

Тогда насладись величайшим здесь, на пиру.

И подали яства твои, и расставили в ряд,

Здесь нет недовольных, здесь каждый и счастлив, и рад:

Он вдоволь напился, и яством насытился он.

И малый и старый встают, отдавая поклон:

"Все духи довольны весьма и едой и питьем,

Тебе, государь, долголетия в доме твоем!

Ты жертвы принес по порядку за все времена…"⁴²

Безусловная власть прошедшего над настоящим и будущим, господство умерших над живыми, всего явственнее выражаются в тех жертвах, которыми потомки покупают у предков право на существование. Культ предков, бывший некогда основным элементом в одном Китае, доселе сохранил за собой преобладающее значение религиозное и бытовое.⁴³

Всякий раз, когда следовало приносить жертвы и поклоняться духу усопшего предка, одни из его родственников (обычно внук, а за неимением такового и другой член семейства) облачался в парадные одежды покойного, являлся его представителем и действовал его именем. Впоследствии вместо живого человека для ритуального воплощения предка стали служить деревянные статуи, шелковые куклы, наконец, соломенные чучела и бумажные изображения.⁴⁴

Что же касается человеческих жертвоприношений, то в практике встречались и таковые, на что имеются прямые исторические указания. Обычай заживо погребать жен с их умершими мужьями, несомненно, существовал в Китае. К примеру, с императором Цинь-ши-хуан-ди были похоронены все его жены, не имевшие детей. Он устроил себе огромный склеп в горе Ли. Он освещался неугасаемыми лампами, которые горели на человеческом жире.⁴⁵

Помимо жен, вместе с усопшими погребали и его слуг, если таковые имелись при жизни. С циньским князем У-гуном было погребено 66 человек, а с Му-гу-ном, князем того же удела - 177 человек. Когда гроб упомянутого императора Цинь-ши-хуан-ди был поставлен в могильную комнату, то в нее загнали всех мастеров, окончивших устройство могилы и замуровали их.

Подводя итог, можно сделать вывод, что культ сяо затрагивал интересы всего китайского общества. А Конфуцию, который вообще не любил придумывать нового, осталось только актуализировать его и сделать частью общего культа древности, когда жили мудрые правители и их добродетельные подданные, ставшие предками нынешних правителей и подданных соответственно. Он вывел почитание предков за пределы сравнительно узкого круга знатных семейств, из локального родоплеменного обихода и сделал его общественно значимым ритуалом, обязательным для всего населения страны.

Заключение

Культ предков в Китае возник в эпоху Шан-Инь (XVII - XI вв. до н.э.). Он играл огромную роль и оказывал значительное влияние на китайскую культуру, о чем свидетельствуют сотни тысяч записей на гадальных костях. В шанское время этот культ был эквивалентом религии, даже религией, в определенном смысле этого слова, но принадлежащей аристократии из правящего дома Шан, веривших, что их непосредственные предки - предшественники Шан-ди - из потустороннего мира оказывают им активное содействие.

В 1027 г. до н.э. царство Шан-Инь пло под натиском племени Чжоу. Чжоусцы, среди прочего, переняли у шанцев и культ предков. Трансформировав его, они стали поклоняться Высшему Шанди, превратившемуся в эквивалент Великого Неба. А с созданием централизованного государства в 221 г.до н.э., в эпоху Цинь, сяо стало частью государственной религии.

Культ предков предполагал как почитание мертвых предков, так и живых родителей. Свидетельства сыновней почтительности обнаруживаются на всем протяжении китайской истории, хотя обозначающий это иероглиф, как ни странно, в древнейших письменных источниках не встречается.

В настоящее время трудно определить, что понимали под словом "почтительность" в Древнем Китае. Сохранилось слишком мало текстов, касающихся подробностей жизни и быта китайской семьи. Однако, воссоздаваемая с помощью некоторых древних источников картина в целом не так уж сильно отличается от той, которую мы наблюдаем сегодня.

Непочтительные дети приравнивались к "злейшим врагам", и в самых резких тонах осуждалось их грубое поведение. Значительно изменив содержание и формы культа предков, конфуцианство придало ему глубокий смысл символа социального порядка и превратило его в первейшую обязанность каждого китайца, универсальную и всеобщую норму поведения.

Согласно Конфуцию, почтительный сын должен всю жизнь преданно заботиться о родителях, прислуживать и угождать им, быть готовым на все во имя их здоровья и блага, чтить их при любых обстоятельствах. Даже если отец недобродетелен, если он злодей, вор или убийца, почтительный сын обязан лишь смиренно увещевать родителя, униженно просить его встать на стезю добродетели. Также поощрялось то, что сын не свидетельствовал против отца в суде.

Что же касается взаимоотношений между мужем и женой, то мужчина всегда должен был придерживаться мнения своих родителей. Если жена была не по нраву свекрови, то муж должен был от нее отказаться, если же наоборот - любить ее и жить с ней всю жизнь.

Конфуций выделял пять особо значимых для китайской жизни и общества отношений: между отцом и сыном, старшим братом и младшим, мужем и женой, между друзьями и отношения между императором и министрами.

Политической составляющей сяо было то, что сам император был образцом для своих подданных, являясь Сыном Неба. Он сам должен был выполнять все предписываемые каноны, которые , в частности, проявлялись и в отношении правителя к своему народу. А народ, в свою очередь, должен был чтить императора, как отца своего, поскольку государство представлялось как большая семья. Императорская власть была тесно связана с чиновничьим аппаратом, среди которого существовала определенная иерархия. Причем не богатство, а род занятий был основным социальным критерием при подразделении на сословия. При этом делении высшим слоем официально считалось сословие шеньши, затем земледельцы, ремесленники, торговцы, рабы и т.п. Почтительный сын заботился о родителях соответственно нормам сяо и после их смерти. Каждое из сословий выполняло различные предписания норм сыновней почтительности. К примеру, Сын Неба, любя своих родителей, не должен был ненавидеть родителей других, уважая своих родителей, не презирать родителей других.

Что касается чжухоу, то те, кто находится наверхуской жизни и общества отношений: между отцом и сыном, старшим братом и младшим, мужем и ж, не надменны, хотя их позиция высока, им не угрожает опасность быть свергнутыми. Если они ограничивают свои расходы и блюдут законы, то хотя их амбары заполнены, они не расточительствуют. Если их позиция высока, но им не угрожает опасность быть свергнутыми, то они долго сохраняют свое высокое положение. Если их амбары заполнены, но они не расточительствуют, то они долго сохраняют свое богатство. Если богатство и высокое положение остаются при них, то только после этого они смогут сохранить свое государство и обеспечить спокойствие своему народу.

Стоящие ниже на социальной лестнице цины и дафу, не должны носить одеяний, произносить речей и не совершать поступки, которые не соответствуют правилам, установленным третьим правителями. Больно если эта триада достигает совершенства, лишь после этого они смогут сохранить храм своих предков. В этом и проявляется сыновняя почтительность цин и дафу.

Ши же должны служение отцу брать в качестве образца, чтобы служить матери и правителю, ибо любовь к ним должна быть одинаковой. Ши должны были быть преданными и послушными. В этом проявлялась сыновняя почтительность.