Наконец, по многим данным, антиправительственное движение финансировалось монополистическими кругами и земельной аристократией, недовольными социально-экономическими реформами правящей партии. Следует отметить, что длительные беспорядки в городах причинили существенный экономический урон, что, в свою очередь, ухудшило материальное положение масс населения, содействовало активизации их антиправительственной деятельности.

Правительство пыталось выйти из кризисного состояния путем сочетания уступок и репрессий. Вскоре после начала массового оппозиционного движения власти предложили организовать в стране референдум, поставив вопрос о доверии премьер-министру, а также провести повторные выборы в законодательные собрания провинций и в случае победы оппозиции провести новые парламентские выборы. Одновременно правительство ужесточало свой внутренний курс; в апреле в самых крупных и «беспокойных» городах - Карачи, Лахоре и Хайдарабаде - было введено военное положение. Арестам подверглись руководители ПНА и многие их сторонники. В дальнейшем состоялись переговоры между представителями правительства и ПНА, однако они не увенчались успехом.

Конфликтная ситуация затягивалась. В обстановке растущей политической нестабильности и экономических трудностей к власти вновь пришли военные, совершившие 5 июля государственный переворот. В стране было введено военное положение, распущены законодательные органы, смещены центральное и провинциальные кабинеты министров, приостановлено действие конституции. Вся власть сосредоточилась в руках начальника штаба армии генерала М. Зия-уль-Хака, ставшего главным военным администратором, а с сентября 1978 г. и президентом страны.

Исторические исследования показывают, что политическая культура в Пакистане, складывавшаяся на протяжении десятилетий, а если оперировать историческими категориями, то на протяжении столетий, испытала на себе сильное, а возможно, и решающее влияние со стороны феодалов и улемов. Если отбросить все второстепенное, она основывалась на суевериях и фатализме, т. е. чертах, которые присущи духовному пастырю мусульман - мулле. Именно эта культура повинна, в частности, в том, что по сей день сельский житель (большинство населения) исходит в своих суждениях и предпочтениях из доктрины такдира, предписывающей уважение к традициям и покорность судьбе. Это значит, что он готов принять как божье предназначение все, включая нищету и даже рабский труд на своего феодала. Такое восприятие жизни вкупе с непоколебимыми сектантскими и этническими привязанностями формирует его сознание, предопределяет политические симпатии и антипатии.

Глава 2. Исламизация пакистанского общества

§1 Влияние ислама на политику правительства в Пакистане

Исламизация по Зия уль-Хаку

Зия уль-Хак происходил из довольно бедной семьи мелкого служащего британской администрации в Джалландаре (Пенджаб). Он принадлежал к кланово-племенной общине (бирадари) арайнов, которым были розданы необрабатываемые земли вокруг английских военных поселений (кантонментов) еще в XIX в. Арайны расселены в основном в Восточном Пенджабе, в долине Сатледжа (Патиала, Амбала), а также в северной части Уттар Прадеш, где они с незапамятных времен занимаются огородничеством, ведут практически монопольную оптовую торговлю зеленью и цветами. Собственно, это профессиональная (земледельческая) каста, принесшая в ислам многие обычаи и ритуалы, бытовавшие у индусских арайнов.

Несмотря на бедность, отец Зия уль-Хака дал ему приличное образование. После окончания престижного колледжа в Дели он поступил на службу в британскую колониальную армию, закончил училище в Индии и служил в нескольких странах Юго-Восточной Азии. После раздела Индии вместе с семьей перебрался в Пакистан и стал служить в пакистанской армии. Все арайны, как правило, набожны и в отличие от большинства населения Пенджаба, да и вообще сельского населения северной Индии, исповедуют ту разновидность ислама, которая делает акцент на строгом следовании положениям Корана и жизненной практике Пророка Мухаммеда. Это была фундаменталистская версия ислама, и потому позиции фундаменталистской партии « Джамаат-и ислами» особенно сильны среди общины арайнов. Почитание святых, пиров, предков, широко распространенное среди прочих пенджабцев, чуждо им. В молодые годы Зия уль-Хак активно поддерживал общественно-религиозное движение за укрепление моральных устоев ислама «Таблики Джамаат» (ТД). Миссионерский фанатизм и сугубо традиционалистские взгляды на роль ислама в современном обществе ТД несколько расходились с фундаментализмом « Джамаат-и ислами», однако обе организации считали себя союзниками. Придя к власти, Зия уль-Хак закрепил за «Таблики Джамаат» право назначать мулл в армии. Известны также довольно тесные связи Зия уль-Хака с исламским теологом и факихом Ашрафом Али Тханви, который в целом исповедовал абсолютистско-традиционалистские взгляды, но что касалось методов действий, то тяготел к фундаменталистам.

Тот факт, что Зия уль-Хак не принадлежал к части Пенджаба, традиционно поставлявшей генералитет армии, а также его набожность, скромность и отрешенность от мирских дел (напускная), в том числе и от политики, его верность заставили З.А. Бхутто остановить выбор на нем в 1976 г. как на очередном начальнике штаба сухопутных сил, хотя при этом Зия уль-Хак должен был опередить шесть или семь генералов, которые по старшинству могли претендовать на этот пост. Люди, хорошо знавшие генерала, всегда скептически воспринимали отзывы о нем как о наивном и, в общем-то, недалеком солдате, который известен своей исполнительностью.

З.А. Бхутто и Зия уль-Хак представляли две абсолютно разные традиции, две религиозные идеологии, два разных понимания добра и зла. Зия уль-Хак понимал и относился с уважением к средним слоям, особенно к тем их представителям, которые испытывали большое разочарование в связи с реформами З.А. Бхутто и видели, что обещанный им «исламский социализм» на практике делал акцент скорее на социализм, чем на ислам. Да и социализм З.А. Бхутто выглядел, по их мнению, непривлекательно. Это были нижние слои среднего класса (торговцы, зажиточные крестьяне, представители свободных профессий в мелких городах, ремесленники). Незадолго до переворота к ним присоединились также студенты и часть преподавателей. В своем большинстве эти группы выступали против секуляризма и широкого использования западного опыта в пакистанской" жизни, то есть идеология ДИ находила среди них спонтанный отклик. Понимание и уважение их мироощущения Зия уль-Хаком обеспечили ему широкую поддержку среди этих социальных сил и помогли удержаться у власти, сохраняя контроль над положением во время волнений 1981, 1983 и 1985 гг., когда временами чаша весов самым опасным образом склонялась в пользу оппозиции. Особенно в 1983 г., отмеченном чрезвычайно опасным для режима взрывом волнений.

Собственно фактор поддержки средних слоев оказался решающим для Зия уль-Хака. Захватив власть в июле 1977 г., он мог не опасаться соперничества с чьей бы то ни было стороны, кроме З.А. Бхутто. Харизма низложенного лидера была исключительно сильна, и если бы Зия уль-Хак провел выборы, как обещал, в течение 90 дней, то результат мог быть только один - победил бы З.А. Бхутто. Таким образом, перед генералом встала очень трудная задача - не допустить выборов и тем самым отвлечь внимание от вопро.са о легитимности армейского вмешательства в политику, сведя к абсолютному минимуму авторитет З.А. Бхутто среди населения.

К решению этой задачи Зия уль-Хак приступил довольно оригинальным способом. В своем выступлении в Кветте он объявил, что ему было божественное откровение (ильхам). В соответствии с исламскими поверьями, такого откровения удостаиваются только редкие мусульмане, отличающиеся примерной набожностью и идеальной чистотой помыслов. Божественное слово передается через посредство Святого Духа, который входит в душу избранника. Зия уль-Хак поведал соплеменникам, что Всевышний велел ему взять на себя задачу построения в Пакистане исламского общества и исламской экономики, то есть то, что все предыдущие режимы обещали, но не смогли сделать. Получалось, таким образом, что не кто иной, как Зия уль-Хак был божьим избранником и лидером, который должен возглавить нацию. Поэтому исламизация всех сторон жизни на том этапе была не продуктом его религиозного фанатизма, а средством легитимизации военного режима, оправданием государственного переворота. Это был путь, следуя по которому, можно было отвести от себя обвинения в узурпации власти, по крайней мере, перед истыми мусульманами. А это было важно, так как конституция (параграф 6) предусматривала смертную казнь за попытки узурпации законной власти.

Поэтому, когда 4 июля 1977 г. началась операция «Справедливая игра» и было объявлено о новых выборах не позже чем через 90 дней, с юридической точки зрения это был государственный переворот: армия грубо вмешалась в политику, на что не имела права. Однако в тот момент эта акция расценивалась далеко не всеми как попытка захвата власти. Принимая во внимание осторожность и осмотрительность генерала, вполне вероятным представляется другое развитие событий в случае, если бы обстановка была иной. Первое, что заставило Зияя уль-Хака подумать о радикальном решении, стали ярость и широта антибхуттовских выступлений в городах. Именно тогда он с удивлением обнаружил, что практически все средние слои городского населения, те, кто известны в Пакистане как «шурафа» (уважаемые люди), враждебно настроены к ЗА. Бхутго, его партии и политике. Кстати, среди городских «шурафа» была значительная прослойка, традиционно поддерживавшая исламские партии, и, прежде всего «Джамаат-и ислами». Тот факт, что настроения, направленные против режима ПНП, окрепли всего за три-четыре месяца, говорил об устойчивой тенденции, которой грех было не воспользоваться.

Характеристика Зия уль-Хака будет неполной, если не затронуть вопрос о его личных политических симпатиях. Во многом они определялись его религиозной ориентацией, тем фактом, что среди арайнов наиболее авторитетной традиционно считалась партия «Джамаат-и ислами». Но помимо этого, безусловно очень важного фактора, мировоззрение Зия уль-Хака формировалось под влиянием внутриполитической борьбы, происходившей в стране, и всех тех специфических явлений, которые были ей свойственны. Проявления коррупции, особенно бросавшиеся в глаза в период правления демократических режимов (при диктатуре их было легче замести под ковер, спрятать от глаз общественности), не только не сделали Зия уль-Хака сторонником демократического пути развития, а напротив, сформировали его решительным противником. Исламистская идея в интерпретации фундаменталистов казалась ему гораздо более конструктивной, чем то неопределенное и, по его мнению, не отвечавшее традициям и запросам мусульман страны, что предлагалось демократами всех оттенков. Это помогает понять позицию Зия уль-Хака по многим вопросам и проливает свет на его предпочтения в выборе консультантов.

Как нельзя более наглядно привязанности и политические симпатии генерала проявились в период подготовки его программы исламизации. К участию в разработке этой программы привлекались только единомышленники. Да и среди последних проводился тщательный отбор. Так, для разработки инноваций исламского характера были приглашены четыре партии, входившие в состав Пакистанского национального альянса - Мусульманская лига (фракция Пира Пагаро), «Джамаат-и ислами», «Джамиат-уль-улема-и ислам» (ДУЙ), Пакистанская демократическая партия. Единственная черта, которая объединяла все эти различные партии, состояла в предпочтении ими исламской идеи демократическому пути.

Среди мусульман Индии, а затем и Пакистана, необходимость исламизации с незапамятных времен была постоянным лозунгом морально-этического значения, поскольку она мыслилась как средство утверждения культурных и духовных традиций всей мусульманской общины. Как орудие политической борьбы она рассматривалась гораздо реже, в основном после 1947 г. Все политические режимы, существовавшие в Пакистане, начиная с 1947 г. в той или иной степени эксплуатировали отдельные аспекты идеи исламского государства. Со своей стороны исламская оппозиция в центр внимания выдвигала вопросы о том, насколько полно удовлетворяют власти требования проведения исламизации. И в то время как правительство (всякое правительство) всегда выступало с позиций поборника исламских ценностей, костяк исламской оппозиции всегда состоял из пуританской группировки, которая обвиняла правительство в недостаточной приверженности исламу и недостаточно последовательном внедрении исламских ценностей во все сферы жизни. Мы уже кратко останавливались на основных причинах, заставивших Зия уль-Хака избрать исламизацию и формой, и, до известной степени, содержанием своей политики. Это было желание легитимизировать переворот и введение военного положения, как, впрочем, и желание избежать предусмотренного конституцией наказания за узурпацию власти, стремление заручиться долгосрочной поддержкой средних слоев населения города и деревни и, наконец, его собственное, личное мировоззрение, обусловленное ориентацией на исламский фундаментализм. Кроме того, генерал хотел получить свободу политического маневра. Он понимал, что при поддержке улемов, которая, как полагал, была ему обеспечена, он сможет в рамках исламизации создавать и распускать политические институты, проводить любые социальные эксперименты, интерпретировать законы, определять направления развития культуры.

Особенно бесценной была свобода действий в политике. Ислам не предписывает четко регламентированных принципов конституционного устройства и политической теории, хотя многие богословы утверждают обратное, ссылаясь на Коран и Сунну. Те политические принципы, которыми руководствовался Пророк Мухаммед при создании государства в Медине, основывались исключительно на сложившейся к тому времени политической практике. Это был продукт согласия Пророка и его единомышленников, то есть практика, меняющаяся, приспособленная к постоянно трансформирующейся действительности. Другими словами, ссылаясь на исламские представления о государстве, глава военного режима получал уникальную возможность творить все, что ему заблагорассудится.

Но для того, чтобы проводить исламизацию в тех масштабах, которые были обещаны Зия уль-Хаком после переворота 1977 г., сил одной армии было недостаточно. Нужно было организационно-идеологическое обеспечение, которое могла дать даже не всякая религиозная партия. Впрочем, «Джамаат-и ислами» была именно такой партией, и Зия уль-Хак хорошо представлял ее потенциал в смысле организационно-идеологического содействия военному режиму. Проблема

состояла в том, чтобы заручиться таким содействием. В принципе, у него были прекрасные личные отношения с давнишним амиром ДИ Мияном Туфаилом Мухаммедом, арайном, как и сам Зия уль-Хак, из той же деревни под Джалландаром. Он вполне мог рассчитывать на помощь ДИ, но, как оказалось, не на любых условиях. Роль пионера исламизации, взятая на себя Зия уль-Хаком, раздражала руководство партии. Кроме того, оно понимало, что, по крайней мере, временно партия должна будет выполнять роль невидимой подпорки военного режима, не получая конкретных выгод от этого. Конечно, это была весомая причина для возникновения трений, которые для случайных наблюдателей представили как принципиальные разногласия. Так, 1 декабря 1982 г. М. Туфаил Мухаммед выступил с заявлением, в котором призывал всех, кто «поддерживает исламскую систему и верит в идеологию Пакистана», сплотиться вокруг программы из 7 пунктов, предлагаемой «Джамаат-и ислами» Шерковина Р.И. Политические партии и политическая борьба в Пакистане М., 1983. С.24. Программа предусматривала:

1. приведение всех сторон жизни в Пакистане в соответствие с Кораном, Сунной и исламскими нормами жизни, отмена всех законов и распоряжений, противоречащих нормам ислама, принятие Корана и Сунны в качестве краеугольного камня всех законов и подзаконных актов, главенство шариата над всеми законами с тем, чтобы дать народу исламскую систему, беспрепятственное отправление правосудия, использование природных ресурсов страны во благо процветания ее народа;

2. восстановление действия конституции 1973 г. для избегания конфликтов вокруг уже решенных проблем, создание благоприятной ситуации для передачи власти избранным представителям народа;

3. отказ от использования сектантства для достижения политических целей;

4. отказ от практики обливания друг друга грязью и разработка правил поведения оппонентов во время публичных дебатов, которых должны будут строго придерживаться все, включая политические партии, и в особенности религиозные партии и их лидеры;

5. немедленное проведение выборов по системе пропорционального представительства с обязательной разработкой предвыборных манифестов и уставов партий в соответствии с требованиями Корана и Сунны и идеологии Пакистана при условии, что кандидаты будут придерживаться исламских и в этическом отношении приемлемых принципов;

6. отмена цензуры для газет и разработка правил поведения для них;

7. восстановление гражданских свобод и полномочий судов в соответствии с конституцией. Ни один человек, институт или учреждение не может считать себя неподвластным закону;

Что и говорить, программа вполне демократическая, откровенно оппозиционная и даже враждебная режиму Зия уль-Хака. Даже наиболее непримиримые оппозиционеры не выступали с подобными требованиями. Однако, как показала жизнь, это была всего лишь демонстрация, и вполне убедительная, того, что ДИ нельзя рассматривать как нечто само собой разумеющееся, что, предоставляя политическую поддержку и организационно-идеологическое обеспечение военному режиму, партия рассчитывала на адекватное вознаграждение.

И что касается вознаграждения, то оно выплачивалось в разных видах и довольно регулярно. За один август 1978 г. администрация Зия уль-Хака выпустила две «Белые книги» с материалами средств массовой информации о преследовании, организованном З.А. Бхутто и его правительством, целенаправленных кампаниях по дискредитации «Джамаат-и ислами» и других религиозных партий и их печатных изданий. Назывались имена людей, якобы получавших указания совершать нападки на ДИ, суммы, отпускавшиеся на изготовление пропагандистских материалов, которые подрывали авторитет партии, начиная еще с 1972-1974гг.

Есть и другие объяснения создания видимости оппозиционной деятельности, которую ДИ вела на рубеже 70-х и 80-х гг. Еще в сентябре 1979 г. Пакистанский национальный альянс (ПНА) объявил военный режим антинародным и принял в связи с этим решение о вступлении на путь конфронтации с ним. ДИ, будучи частью альянса, не могла вдруг порвать с ним без ущерба собственному авторитету, как не могла и объявить врагом генерала, которого она еще вчера называла спасителем нации и которому помогла прийти к власти. Отсюда демократическая поза, не обусловленная идеологией партии.

Еще один вариант объяснения оппозиционности ДИ, заслуживающий самого серьезного внимания, выступали за установление тоталитарных режимов, диктатуру, не имеющую ничего общего с демократией, но только в одном случае - после своей окончательной победы и захвата власти. (Для ДИ приемлемым было и участие в управлении страной.) До тех пор, пока власть находилась в чужих руках, они выступали как поборники парламентской демократии. Ведь в условиях либерального парламентаризма создавалась идеальная обстановка для агитационно-пропагандистской деятельности, направленной к привлечению на свою сторону как можно большего числа сторонников.

В феврале 1984 г. Зия уль-Хак запретил деятельность студенческих союзов, прекрасно понимая, что в первую очередь эта акция бьет по ДИ, поскольку «Ислами джамиате тулаба» (ИДТ) была наиболее многочисленной, политически активной и мощной студенческой организацией страны.

Есть немало указаний на то, что Зия уль-Хак прекрасно понимал логику рассуждений руководства ДИ, был детально информирован о расстановке сил в этой партии. Он знал, в частности, о наличии в ДИ группы боевиков, ранее связанных с деятельностью ИДТ, которые считали его заверения в одобрении политики и принципов исламского фундаментализма недостаточно искренними прежде всего потому, что режим Зия уль-Хака никак не хотел занимать ту же линию конфронтации с Америкой, которую проводил режим аятоллы Хомейни в Иране. Именно эта группа была инициатором нападения на посольство США в Исламабаде в 1979 г., на американские культурные центры в Равалпинди, Лахоре и Карачи. Конечно, не одни боевики-экстремисты из ДИ составляли тысячную толпу демонстрантов, готовых выплеснуть свою ненависть к «антиисламским» силам. Были среди них и представители ПНП, и члены более умеренного крыла «Джамаате ислами», считавшие небесполезным время от времени показывать некоторую враждебность в отношении США и полагавшие, что это должно вызывать одобрение режима, провозгласившего (как и режим Хомейни) тотальную исламизацию жизни. Они были уверены в одобрении Зия уль-Хаком акции против американцев. Одобрения не последовало. Позже было высказано сожаление в связи со случившимся. Однако медлительность генерала в нейтрализации действий демонстрантов едва не стоила жизни американскому персоналу.

Исламизация по Зия уль-Хаку была проста по своему содержанию и политической направленности. Она должна была соответствовать воле, желаниям и политическим приоритетам возглавляемого им военного режима. Законодательной основой исламизации Зия уль-Хака стала серия мер, обнародованных им 16 сентября 1979 г., по наведению «исламского порядка». Они охватывали широкий спектр различных сторон деятельности как общественной, так и личной жизни пакистанцев. Президент напомнил, что государство Пакистан якобы было создано исключительно с той целью, чтобы дать его гражданам возможность вести «исламский образ жизни». Среди общественности и в печати эта акция Зия уль-Хака получила название «октябрьской армейской операции». Смысл ее, в частности, состоял в том, чтобы наконец развеять миф о предстоящих парламентских выборах и отмене военного положения. Президент объявил, что отныне законы шариата становятся основополагающими. Деятельность политических партий запрещалась, их штаб-квартиры опечатывались, а счета в банках замораживались. Забастовки, манифестации и митинги также подвергались запрету. Был арестован ряд политических деятелей, в том числе жена казненного апреле этого же года З.А. Бхутто Нусрат, его дочь Беназир, маршал авиации в отставке, лидер «Техрик-и-истикляль» Асгар-хан и другие. Оппозиционные режиму газеты, такие как «Мусават» (Ла-хор), закрывались. Остальные издания отныне должны были смириться с обязательной цензурой. Нарушение этих указаний грозило тюремным заключением на сроком 14 лет, 25 ударами плетью и конфискацией имущества.

В Основной закон был внесен пункт, который устанавливал верховенство военных судов над гражданскими в решении уголовных и прочих дел. Гражданские суды лишались конституционного права приостанавливать или аннулировать постановления и приговоры военных судов. Политическим партиям было предписано зарегистрироваться в Избирательной комиссии, которой в свою очередь были даны указания не регистрировать партии, критически высказывавшиеся в отношении правящего режима или «идеологии Пакистана». Особенно суровые ограничения были, конечно, припасены для ПНП. Было объявлено, что эта партия получает финансирование из-за границы, хотя какими-либо фактами, подтверждавшими это, как выяснилось, режим не располагал. Вопрос об иностранных финансовых средствах, поступавших регулярно на счета ДИ, даже не поднимался, хотя ее патрон - Саудовская Аравия - особенно и не скрывал факта регулярной помощи этой партии. Секрета здесь никогда не было: ДИ занималась теоретическим обоснованием исламизации, оказывала большую помощь режиму в рамках исламизации программ. Кадры ДИ прочно обосновались в армии, госаппарате, системе образования. Студенческое крыло ДИ «Ислами джамиате тулаба» держало в своих руках большую часть студенческой массы. Партия никогда не испытывала недостатка в средствах для издания ежедневных газет, еженедельников и ежемесячников. ДИ энергично помогала режиму в деле изменения общественно-политической атмосферы в стране, способствуя росту авторитета ислама во всех областях жизни. Она видела в этом важное средство преодоления препятствий на пути к власти. Стараниями ДИ в стране заметно возросла роль полуграмотного, темного муллы, который нежданно-негаданно приобрел права арбитра не только в религиозных, но и прочих делах, в том числе политических. Ему дано было право определять любое явление пакистанской жизни как соответствующее или противоречащее нормам ислама, притом что сам мулла подчас имел весьма смутное представление не только о событиях и тенденциях в современном мире, но и о том, что происходит за пределами его мохаллы. Стало правилом, что все, органически не помещавшееся в голове муллы, рассматривалось как «неисламское», а нормой объявлялись вековые догмы, поверья и предрассудки. Требования улемов запретить тот или иной журнал, газету или книгу, как оскорбляющие чувства мусульман или превратно толкующие положения Корана и Сунны, в конце концов, удовлетворялись властями. А если же при этом проявлялись колебания или бездействие, в ход пускалось отработанное средство. Газеты на урду начинали и постепенно нагнетали кампанию протеста, которая на каком-то этапе грозила перерасти в массовые беспорядки на улицах городов. Чтобы избежать неприятностей, власти, как правило, считали меньшим злом запретить издание, о котором шла речь.

Монополия ДИ на идеологическое обеспечение деятельности военного режима повлекла за собой и то, что Совет исламской идеологии (СИИ), орган, который в соответствии с первоначальными заявлениями Зия уль-Хака должен был ведать идеологическими вопросами и выносить рекомендации для решения их главой военной администрации, оказался как бы не у дел.

Подстегивал пакистанскую исламизацию и тот факт, что исламская революция в Иране, произошедшая двумя годами позже военного путча в Пакистане, за эти два года продвинулась дальше по пути исламизации. При этом Зия уль-Хаку, как и другим фундаменталистским ревнителям ислама, не давало покоя то обстоятельство, что идеи исламизации в Иране во многом были навеяны работами и деятельностью таких людей, как М. Икбал и А.А. Маудуди, которые начиная с 30-х гг. разрабатывали вопросы исламизации. Он не мог допустить, чтобы приоритет Пакистана в претворении исламизации в жизнь был утрачен.

Меры, объявленные в октябре 1979 г., полностью укладывались в логику подобных рассуждений. С их помощью Зия уль-Хак явно примерял на себя мантию «мард-и-мумина» (доброго, но сильного вождя). Несмотря на всю интенсивность программы исламизации и ее антидемократическую направленность, демократическая риторика не исчезла из обихода генералов даже в самый разгар кампании исламизации.

Но даже видимость демократии одними только заявлениями и обещаниями создать было трудно. Показатель веры в демократический потенциал военного режима как за рубежом, так и внутри страны неуклонно стремился к нулю. И тогда, в декабре 1981 г., Зия уль-Хак особым декретом создает Федеративный совет (Маджлис-и-шуру) - наполовину консультативный орган, наполовину эрзац-парламент, назначаемый главой военного режима в результате консультаций с приближенными лицами. В выступлении по этому поводу президент перечислил задачи, поставленные перед Маджлисом-и-шурой:

1. помогать правительству в ускорении процесса исламизации;

2. создавать условия для установления в стране «исламской демократии»;

3. поддерживать правительство, высказывая свое мнение и проявляя мудрость в оценке вопросов национального и международного значения;

4. способствовать правительству в преодолении экономических и социальных проблем Цитата по: Плешов О.В. Ислам, исламизм и номинальная демократия в Пакистане. М.,2003.С.105.

Претензии режима на демократичность, во многом обусловленные желанием и впредь получать военно-экономическую помощь США в крупных размерах, заставляли его думать над тем, как избежать прямых обвинений международной общественности в создании у себя в стране тоталитарно-репрессивной системы, враждебной любым проявлениям демократии. Во вновь созданной «шуре» был сформирован специальный комитет во главе с Фидой Мохаммад-ханом, в задачу которого входила разработка рекомендаций о будущей форме правления в Пакистане. Первый доклад комитета содержал сюрпризы для Зия уль-Хака. В нем комитет рекомендовал ввести парламентскую форму правления, отвергал, как неподходящую, систему пропорционального представительства, отрицательно расценивал запрет на деятельность политических партий и их участие в избирательных кампаниях, отмечал демократический и исламский характер конституции 1973 г., подчеркивая при этом необходимость соблюдения гражданских прав и острую потребность в независимой судебной системе. В докладе указывалось, что нужно исправить дисбаланс в распределении функций и полномочий президента и премьер-министра, возложив эту задачу на парламент, избранный в результате всеобщих демократических выборов. Таково было мнение специального комитета, сформированного по принципу лояльности военному режиму!

1 декабря 1984 г. Зия уль-Хак выступил с обращением к нации по радио. В нем он, в частности, заявил: «Нынешнее правительство никогда не пыталось продлить свое существование, прикрываясь исламом». И, как бы сожалея о том, что слишком долго воздерживался от эксплуатации ислама, тут же объявил, что назначает референдум, предметом которого должен стать вопрос, прямо связанный с религией, а результатом - избрание его президентом. Вопрос, на который следовало ответить односложно - «да» или «нет», был сформулирован так: «Санкционирует ли народ Пакистана процесс, начатый генералом Мухаммадом Зия уль-Хаком и направленный на приведение в соответствие законов Пакистана предписаниями ислама, изложенными в священном Коране и Сунне Святого Пророка, на защиту "идеологии Пакистана", на продолжение и консолидацию этого процесса и на беспрепятственную и упорядоченную передачу власти избранным представителям народа?» Далее в тексте говорилось, что в случае если в ходе референдума народ Пакистана ответит на этот вопрос положительно, то будет считаться, что генерал Зия уль-Хак должным образом избран президентом Пакистана на пятилетний срок Цитата по: Плешов О.В. Ислам, исламизм и номинальная демократия в Пакистане. М.,2003.С.110.

Это был второй подобного рода референдум в истории Пакистана. В этом референдуме принимало участие все взрослое население страны, внесенное в списки избирателей, в том числе и противники режима.

Но вопрос был сформулирован так, что ответить на него отрицательно значило бы проголосовать против ислама, против социальной справедливости. Ведь в создании абсолютного большинства ислам был связан с идеями равенства и справедливости. Эта безальтернативность привела к естественному результату - Зия уль-Хак получил президентский мандат на 5 лет. Конечно, сыграло свою роль и то, что вся административная машина была мобилизована на обеспечение успеха

референдума, в то время как оппозиционное Движение за восстановление демократии в условиях строгой цензуры и запрета на массовые сборища никак не могло объяснить избирателям, что подача негативного ответа не будет означать отрицание ислама, а всего лишь продемонстрирует недоверие Зия уль-Хаку.

Неизвестно, когда идея выборов начала обретать конкретные формы в уме Зия уль-Хака, но объявил он о ней только в начале 1985 г. Конечно, речь шла о выборах на непартийной основе. Практика выборов на партийной основе была признана неисламской. 12 января 1985 г. Зия уль-Хак обратился к нации с сообщением о том, что в следующем месяце состоятся парламентские выборы на непартийной основе. Создавалось впечатление, что это решение генерала было

принято в основном под давлением США, где общественность, в том числе Конгресс, все более настойчиво указывала администрации на аморальность использования в качестве основной базы для активного участия в афганских событиях страны с одним из наиболее свирепых и антидемократических режимов в Азии. Что касалось внутренней оппозиции, то ее способность негативно повлиять на ход выборов не беспокоила Зия уль-Хака. Чтобы этого не случилось, Избирательная комиссия, отвечавшая за регистрацию кандидатов и состоявшая из лояльнейших режиму людей, была снабжена строгими инструкциями относительно того, кто мог стать кандидатом и какими качествами такой человек должен был обладать. Главное, он обязан быть «добрым мусульманином» - характеристика свободная для любой интерпретации. Этот человек также должен иметь авторитет праведника, быть честным и справедливым. Кроме того, он не должен был подвергаться судебному преследованию за аморальные поступки, ни в коей мере не мог иметь какие-либо контакты с ПНП, занимать какой-либо пост в незарегистрированной партии (таковых было большинство), не должен был выступать против «идеологии Пакистана» (свобода для интерпретации опять-таки безграничная). Предпочтение должно было отдаваться бывшим депутатам Маджлис-и-шуры, провинциальных советов, членам центрального и провинциальных правительств, то есть людям, чья лояльность режиму не вызывала сомнений.

Незадолго до выборов президент объявил о своем намерении внести некоторые поправки в конституцию, однако вплоть до выборов даже не заикнулся о содержании поправок, дабы не сделать их предметом обсуждения во время кампании. Помимо конституционных поправок, электорат интересовало множество других проблем, таких как, например, разделение функций между избранным президентом и будущим премьером, с одной стороны, президентом и парламентом - с другой, разделение властных полномочий между центром и провинциями, права и обязанности сената, время и порядок отмены военного положения, статус военных трибуналов и гражданских судов, судьба военных структур в гражданской администрации и правительств. Особый интерес вызывал

вопрос о том, а чего, собственно, будет стоить депутатский мандат, то есть права и обязанности депутатов, и как они будут выступать в новом парламенте - как отдельные личности или как представители каких-то корпоративных объединений, таких, например, как феодальные кланы, религиозные секты или бирадари. Ни на один из этих вопросов ответов не было. Выборы были похожи на игру в прятки в абсолютно темном помещении и к тому же с наглухо заткнутыми ушами. Несмотря на принятые меры, во вновь избранной Маджлис-и-шуре практически сразу же возникли группировки, настроенные критически по отношению к правящему режиму и не упускавшие случая, чтобы показать, что после выборов цель восстановления демократии так же далека, как и прежде. Независимая парламентская группа, выражавшая такие настроения, требовала разрешения деятельности политических партий, несмотря на то, что президент в обращении к обеим палатам Маджлис-и-шуры по случаю ее избрания с угрозой в голосе предупредил, что ожидает от нового органа политической преемственности, то есть полной покорности. Вместо этого получалось так, что наряду с оппозицией в форме Движения за восстановление демократии, лидеры которого в тот момент в основном находились в тюрьме, возникала еще и парламентская оппозиция. Сам премьер-министр Мухаммад-хан Джунеджо выступал за отмену военного положения и запрета на деятельность политических партий.

Чтобы суммировать меры по исламизации, принятые режимом Зияя уль-Хака, без искажений, лучше всего дословно привести их перечисление в брошюре департамента федеральной информации правительства Пакистана, изданной в январе 1987 г. Ганковский Ю.В.Пакистанское общество. М., 1987. С.40

1. В качестве первого шага была разработана ориентированная на ислам политика в области образования. Были пересмотрены учебники для школ и колледжей, с тем, чтобы привести их в соответствие с национальной идеологией.

2. Радио- и телевизионные программы были переориентированы на правильное представление национального характера пакистанцев.

3. Была создана постоянная комиссия юристов для быстрого и недорогого рассмотрения судебных дел простых граждан.

4. Шариатский факультет на уровне аспирантуры был создан в Университете Каид-и-Азама с тем, чтобы стимулировать изучение законов шариата.

5. Был создан Федеральный шариатский суд, полномочный объявлять недействительными существующие и будущие законы (с определенными исключениями), которые противоречат предписаниям ислама. В случае если какой-то закон признается неисламским, ему предоставлены полномочия выносить постановления, в какой именно мере он противоречит шариату и каким образом с максимальной обстоятельностью и практичностью он может быть наполнен предписаниями Священного Корана и Сунны. Правительство в этом случае должно будет принять его.

6. Были изданы указы, вносящие поправки в существующий уголовный кодекс, относящиеся к определенным видам преступлений и касающиеся движимого имущества, моральных и социальных порядков в обществе с тем, чтобы привести эти статьи в соответствие со Священным Кораном и Сунной.

7. Эти указы заменяли существовавшие законы, относящиеся к таким преступлениям, как кражи, грабеж и разбой, прелюбодеяния, употребление спиртных напитков, исламскими принципами хадуд - строго установленными наказаниями, предписанными Священным Кораном, подтвержденными и утвержденными Сунной Святого Пророка, по поводу которых существовал иджма (консенсус) среди почтенных последователей Святого Пророка.

8. Другие законы, приведенные на сегодняшний день в соответствие с требованиями ислама, относятся к ответным мерам наказания за убийство (кисас) и выплате контрибуции за убийство (дийят), а также даче свидетельских показаний (шахадат).

9. В экономической области были предприняты усилия в целях создания структуры исламского экономического порядка.

10. Так же обстоит дело с системой налогообложения. В этом направлении в качестве первого шага, направленного на изменение нынешней экономической системы и налоговой структуры, был издан декрет о введении налогов закят и ушр и внесении изменений в «Законы о налоге на богатство, подоходном и земельном налогам».

11. Декрет о введении закята и ушр наделял правительство полномочиями снимать 2,5% с банковских счетов, состоящих из сберегательных депозитов, фиксированных и срочных вкладов, а также акций Национального инвестиционного фонда, Инвестиционной корпорации Пакистана и других компаний, где большинство держателей акций - мусульмане, а также с пенсионных фондов, страховок, рент и пр.

12. С введением налога ушр (тот же закят, только на землю) сфера применения ушр и закята сильно расширилась как в смысле размера собираемых средств, так и удовлетворения насущных нужд местных общин.

Так в Пакистане возникла и со временем пустит корни новая финансовая и экономическая структура, основанная на исламских принципах.

13. Поскольку главным инструментом перехода к исламской экономической и финансовой системе является отмена ссудного (банковского) процента (риба), целый ряд изменений был внесен в финансовую систему Пакистана с тем, чтобы в возрастающей мере отказываться от сделок, основанных на взимании процента. Принципиальная стратегия правительства состоит в том, чтобы перейти от сделок, связанных с выплатой процента, к системе взаимной компенсации потерь и участия в доходах.

14. Для начала деятельность некоторых небанковских финансовых организаций была переключена на новую систему. А недавно новые финансовые инструменты были введены в действие, и система взаимной компенсации потерь и участия в прибылях была распространена на коммерческие банки.

Далее перечисляются несколько пунктов, объясняющих технику перехода к исламской системе экономики и финансов, основанных на отказе от ссудного процента, и перечисляются корпорации, уже работающие по новым правилам. Два последних пункта, тем не менее, заслуживают того, чтобы быть воспроизведенными.

23. 9-я поправка к конституции Пакистана, уже принятая сенатом, ждет своего утверждения Национальной ассамблеей. Поправка предусматривает крупномасштабные и быстрые изменения законов в истинно исламском духе.

24. Таким образом, абсолютно ясно, что нынешние усилия по внедрению исламской системы в Пакистане приносят результаты. Все законы приводятся в абсолютное соответствие с устоями ислама, экономическая, денежная и финансовая системы, действующие в стране, реорганизуются таким образом, чтобы соответствовать нерушимым принципам Веры, гигантские усилия прилагаются, чтобы стимулировать и убеждать народ в необходимости следования требованиям дорогой их сердцу Веры с абсолютной преданностью. Меры, предусмотренные текущим 5-м пятилетним планом, должны реформировать и обновить общество в правильном направлении.

Все сказанное, включая приведенный выше перечень исламских инноваций, представленный официальными властями, дает общее представление о направлениях исламизации и ее целях.

Развитие политической обстановки с самого первого дня существования Пакистана и периодическое вмешательство армии в национальную политику создали обстановку, в которой нормальное развитие демократии, и прежде всего процесс принятия конституции страны, было максимально затруднено. Самые простые и вместе с тем принципиально важные вопросы, без решения которых конституция становилась простой бумажкой, становились вдруг непреодолимыми

препятствиями, вызывавшими затяжные споры. Это были вопросы, связанные с взаимоотношениями религии и государства, избирательным правом (должно ли оно распространяться на всех ли же на ограниченный круг лиц), разделением или неразделением избирательных округов для большинства (мусульман) и меньшинства (представителей других конфессий), созданием федеральной структуры, автономией провинций, введением национального языка, президентской и парламентской формы правления, разделом полномочий между исполнительной и законодательной властями, гражданскими правами в свете исламских законов, ролью судов и т.д. Решение каждого из этих вопросов было тесно связано с корпоративными интересами различных групп населения, среди которых не последнюю роль играли представители религии, улемы. Именно поэтому конституционный процесс был в Пакистане столь трудным и продолжительным.

События, произошедшие в Пакистане после убийства Лиакат Али-хана и беспорядков в Пенджабе 1953 г., а также обостряющиеся противоречия между консервативными религиозными силами и секулярными демократами в Конституционной ассамблее показали, что исламский фундаментализм пришел в национальную политику надолго и рассчитывать на его быстрое поражение и отход от политических дел не приходится. Однако интересы консервативного религиозного крыла депутатов, их понимание политики Пакистана должны будут найти адекватное отражение в Основном законе страны, как это уже было в 1949 г., когда была принята Резолюция о целях. Так оно и произошло.

Первая конституция страны, принятая в 1956 г., спустя девять лет после обретения независимости, была, если ее можно так охарактеризовать, «мягким» синтезом либерально-секулярного демократизма и религиозного консерватизма. В ней содержался целый ряд положений программы фундаменталистов.

В соответствии с этим мировоззрением и была подготовлена конституция 1962 г., воспроизводившая исламские положения прежнего Основного закона с определенными изменениями. Главное - они были облечены в менее жесткие определения " Конституция 1962 г. была отменена очередным Главным администратором военного положения генералом Яхья-ханом в 1969 г. Новая же конституция была принята только 10 апреля 1973 г. Ганковский Ю.В., Москаленко В.Н. Три конституции Пакистана, 1975. С.50 Среди голосовавших за ее принятие были представители всех политических партий, представленных в высшем законодательном органе, а также депутаты от всех четырех провинций и Зоны племен. Всего два человека воздержались, «против» не было подано ни одного голоса. Если конституция 1956 г. была составлена Конституционной ассамблеей, сформированной недемократическим путем, а конституция 1962 г. была «дарована» стране Айюб-ханом, то новый Основной закон был разработан и принят депутатами, избранными в результате первых в истории страны истинно демократических выборов. По своему духу этот документ был, конечно, продуктом демократической мысли.

Многие положения, в том числе разделы о правах и обязанностях граждан, соответствовали современному демократическому пониманию отношений между гражданином и государством, а не приспосабливались к канонам исламского государства. Однако большинство исламских положений из прежних конституций в ней было сохранено, а некоторые даже усилены. В ней, к примеру, говорилось, что «исламская система» будет разработана и внедрена в жизнь в течение семи лет. К положению о том, что президент страны обязательно должен быть мусульманином, добавлено, что и премьер-министр непременно должен исповедовать ислам. Раздел конституции 1973 г., посвященный исламским положениям, предусматривал создание Совета исламской идеологии (вместо Исламского консультативного совета), который в течение семи последующих лет должен был подготовить доклад о соответствии пакистанских законов требованиям ислама. Совету также вменялись в обязанности консультативные функции по исламским делам при президенте, губернаторах провинций, Национальной ассамблее и провинциальных собраниях. Совет будет состоять из 8-15 членов, которые обязаны быть не только знатоками ислама, но и должны хорошо разбираться в экономических, юридических и административных проблемах страны. В него, помимо людей, занимавших в прошлом посты судей Верховного суда и Высших судов, проводивших исследовательскую работу, в обязательном порядке войдет одна женщина. В Совете должны были быть представлены различные направления ислама. Срок полномочий членов Совета составит три года. В целом депутаты религиозной оппозиции, тем не менее, расценивали конституцию как антиисламскую и либо воздерживались от посещения дебатов по конституции в Национальной ассамблее, либо выступали с требованиями ультимативного, лозунгового характера, либо демонстрировали понимание стоящих перед страной проблем с отставанием на несколько веков, чем веселили присутствовавших депутатов, прессу и гостей.

Несмотря на то, что исламские положения конституции все же были отражением постоянно реформируемой «мягкой» версии ислама, а не ортодоксального учения в духе фундаменталистов, религиозной оппозиции все-таки удалось настоять на включении в Основной закон положений, объективно ограничивавших власть парламента.

К исламским положениям конституции в результате настойчивых требований, в основном джамаатовцев, были добавлены такие пункты:

- по требованию двух пятых от общего числа депутатов одной из палат парламента или провинциального собрания любой закон может быть направлен в Совет исламской идеологии с целью определения его соответствия предписаниям ислама (ст. 229);

- если закон принят парламентом или провинциальным собранием как отвечающий общественным интересам, но без заключения Совета исламской идеологии, а последний объявил его впоследствии противоречащим предписаниям ислама, то закон этот будет подлежать пересмотру (ст. 230);

- свобода слова и печати могут подвергаться ограничениям в разумных пределах, чтобы не наносить урона «славе ислама» (ст. 19).

Время правления ПНП было для религиозных консерваторов не из лучших: их идеи исламского государства не пользовались особой популярностью.

Только после июльского переворота 1977 г. Зия уль-Хаком было четко заявлено, что «исламская система» подразумевает жизнь в соответствии с законами шариата. Однако и это не устраняло сомнений относительно законодательных норм, которыми отныне должны будут руководствоваться пакистанцы. Дело в том, что разные школы исламского богословия по-своему понимают законы шариата. На это накладывалось и неодинаковое понимание роли и предназначения религии в современном мире. Одни считали, что законы шариата целиком заключены в Священном Коране, другие видели их в практике раннего исламского государства, которая может и должна быть перенесена в условия XX в., третьи рассматривали их как нечто динамично развивающееся вместе с изменениями мира и общества и творчески экстраполирующееся на современные условия. При всем этом каждый грамотный человек в Пакистане помнил слова Каид-и-Азама и премьера Лиакат Али-хана о том, что Пакистан никогда не будет теократическим государством.

Поэтому после прихода к власти Зия уль-Хака, когда была поставлена задача возродить исламские нормы жизни, то есть превратить ислам из во многом этической, культурной категории в закон каждодневного бытия и государственной политики, в пакистанском обществе, как никогда до этого, стало заметно разделение людей на ревнителей ислама, которых было меньшинство, и, воспринимавших ислам как социально-культурную традицию, стоящую особняком от политики, составлявших большинство. Именно эта категория пакистанского населения оставалась носительницей демократических тенденций в условиях крайне идеологизированной политики.

Читая конституцию 1973 г., невольно обращаешь внимание на то, что большинство ее статей прямо или косвенно конфликтуют с действиями военных властей, а статья о государственной измене грозит генералам, совершившим июльский переворот, смертной казнью.

И, тем не менее, Зия уль-Хак не отменил конституцию, а лишь приостановил ее действие. Консультанты Зия уль-Хака из числа религиозных деятелей, включая и джамаатовцев, не советовали ему отменять конституцию 1973 г., потому что создать новую в тот момент, при отсутствии в национальной политике и обществе не то чтобы консенсуса, но даже примерного согласия по основополагающим проблемам жизненного значения, было просто немыслимо. Отменив одну конституцию и не предложив другую, режим предстал бы перед внешним миром тем, чем он и был - кучкой узурпаторов, стремившихся установить в стране армейскую диктатуру, нетерпимую к демократии. Была и другая причина, по которой Конституцию 1973 года никак нельзя было отменять: этот документ гарантировал автономию провинций.

Белуджский национализм, особенно после карательных операций армии в этой провинции, достиг той стадии, когда открыто поговаривали о необходимости создания «Великого Белуджистана», независимого как от Пакистана, так и от Ирана и Афганистана. В этих условиях отменять конституцию, которая служила преградой на пути этих центробежных тенденций и являлась пусть не очень надежной, но все же гарантией от произвола центра в отношении провинций, было равносильно объявлению войны силам регионализма. Вывод был прост.