Вероучения федосеевского согласия

Среди наставников Преображенского кладбища долгое время царило единство. Первые известные конфликты в среде московских федосеевцев относятся к началу 90-х гг. XVIII в. Они были связаны с разным подходом влиятельных федосеевцев к примирению с филипповцами. Когда в январе 1791 г. в Петербурге было заключено перемирие с ними, это вызвало обсуждения на соборе, состоявшемся в феврале-марте того же года в Москве. Здесь велась жаркая полемика о причастии, титле на кресте, примирении с филипповцами, торговых заведениях «духовных лиц» и о других спорных вопросах. Именно тогда серьезному испытанию подвергся авторитет И.А. Ковылина, был даже поставлен вопрос о его отстранении от управления общиной.

Стоит заметить, что в конце XVIII в. федосеевские общины, разбросанные по разным регионам России и Польши, сохраняли значительную самостоятельность в отношении друг друга, имели разную степень влияния в делах всего согласия. И хотя ещё в 70-х гг. XVIII в., как было уже отмечено, на роль центра согласия выдвинулось московское Преображенское кладбище, любая федосеевская община продолжала сама для себя решать, признаёт ли она руководство преображенцев или нет. Определенные проблемы для единства федосеевского согласия также создавал постепенный отказ региональных общин от следования основным положениям учения Феодосия Васильева.

В конце XVIII в. возникла острая необходимость прекратить прения внутри федосеевской общины, а также споры, начавшиеся на Преображенском кладбище. Для этого следовало обратиться к текстам, ставшим к этому времени наиболее авторитетными. В связи с этим преображенскими наставниками было предложено казанскому федосеевцу Ивану Алексееву собрать такие тексты в один сборник. В результате проделанной работы появился сборник «Отеческие завещания».

2. Отражение вероучения федосеевского согласия в сборнике «Отеческие завещания»

В конце XVIII - начале XIX в. в федосеевском согласии происходили особенно ожесточённые внутренние споры. Отказ некоторых общин от следования основным положениям, сформулированным в своё время основателем согласия Феодосием Васильевым, нарушал его единство. Преображенское кладбище, выполнявшее на тот момент функции объединяющего центра, перестало быть безусловным авторитетом для региональных общин. Возможно, это было связано с тем обстоятельством, что споры шли и на Преображенском кладбище. Возникла острая необходимость стабилизировать обстановку внутри согласия. Сборник «Отеческие завещания», по замыслу его создателей, должен был решить эту задачу.

Подлинник «Отеческих завещаний» некоторое время хранился в рукописном собрании Владимирской духовной семинарии под №75, но в настоящее время считается утерянным. До нас он дошёл в виде фотокопии, которая в начале XX в. была сделана известным собирателем рукописей В.Г. Дружининым, и сейчас находится в его собрании. Как было уже отмечено ранее, сохранились и списки более позднего времени. В настоящее время нам известно пять из них. Переписчики уважительно относились к тексту, воспроизводя его практически дословно. Поскольку все более поздние списки носят вторичный характер по отношению к автографу, будем анализировать текст по фотокопии рукописи, хранящейся в БАН.

А.И. Мальцев, в статье «К истории создания федосеевского сборника постоянного состава» Отеческие завещания «», опираясь на анализ письма составителя, дал общую характеристику сборника, отметив, что источник давно известен исследователям старообрядчества, но никто до сих пор, подчеркнул автор статьи, не ставил задачу специального исследования этого старообрядческого сборника.

Сборник «Отеческие завещания» открывается письмом (вероятно - автографом) составителя, датированным 26 апрелем 1805 г. Адресовано оно руководителям Преображенского кладбища наставникам Сергею Яковлеву, Луке Терентьеву, Семёну Михайлову, Ивану Потапову, Петру Козмину и Фёдору Сергееву, а также «управляющим икономиею» Илье Алексеевичу Ковылину и Константину Денисову «со всею… христоподражателною паствою».

Как следует из этого письма, основная работа по составлению «Отеческих завещаний» была проделана казанским федосеевцем Иваном Алексеевичем. Ему было поручено подготовить сборник, в котором нашли бы отражение сложившиеся к этому времени вероучение, богослужебная и обрядовая практика. Он пишет, что для этого ему необходимо было «прежде бывших наших, страдальческими подвиги достохвально жизни сея отлучившихся отец пречестных и нынешних, сходственных по всему онем же, уряженныя соборным советом догматическая и нравныя, согласно Священному Писанию писма, правила и статьи, и во едину книгу яко некое согласием споёное тело, в виде всецелом собранное, вашему боголюбному сонму для освидетельствования представить». Из приведённого текста становится понятно, что проделанная Иваном Алексеевым работа по сбору материалов и их комплектованию имела конечной целью обобщающий сборник текстов, которые к этому времени считались авторитетными.

Далее в письме он пояснил, что этот труд был предпринят им с целью преодоления распрей среди федосеевцев и объединения их под началом единого (московского) центра. Автор письма констатировал факт завершения своей работы над сборником и предоставление его в Москву «для освидетельствования». Заканчивалось письмо обращением автора к московским наставникам: «Всепокорно прошу… разъсмотрив, за подъписанием своих рук, в выполнение и безъопасное в том показание мне выдаите». По-видимому, в 1805 г. сборник был доставлен на Преображенское кладбище. В этом же году состоялся специальный собор для его «освидетельствования», на котором текст «Отеческих завещаний» одобрили. Илья Алексеевич Ковылин распорядился, «верности ради», «скрепить полистно», о чём свидетельствует оставленная им запись. Действительно, фотокопия рукописи показывает, что она имела полистную «скрепу», выполненную известным преображенским наставником Лукой Терентьевым. Он же, судя по почерку, осуществил и нумерацию страниц сборника. Это подтверждает и помета, оставленная на полях: «По листам подписать с приказания своеручнаго писма Ильи Алексеевича, настоятель Лука Терентьич своею рукою».

Следом за письмом составителя было помещено оглавление. При соотнесении его с главами «Отеческих завещаний» становится понятно, что оно составлено по принципу краткого изложения содержащейся в главе информации (Приложение IV). Например, 6-я глава, состоящая из текста Польского устава, не имеет самоназвания. В оглавлении она обозначена следующим образом: «Соборное польских отец, Феодосия Васильича и прочих, в 46-ти статьях, о нужных християнских потребах, установление».

Утверждённый в 1805 г. федосеевскими наставниками текст «Отеческих завещаний» состоял из 44-х глав. Об этом нам позволяет говорить тот факт, что после 44-й главы оставлена запись, датированная 9 мая 1805 г. В ней зафиксировано окончание сборника и его соборное одобрение: «Конец книг. Сие писание у прежних отец было писано, и мы сему последуем, не хотящих последовать суду Божию оставляем». Но сборник на этом не заканчивается. Далее следуют еще 16-ть глав, причём последняя, 60-я, не была отмечена в оглавлении. В эти главы включены материалы, отразившие начавшиеся в согласии прения по поводу «Отеческих завещаний». Таким образом, работа над окончательной редакцией сборника продолжилась на Преображенском кладбище после 1805 г., когда была утверждена его первая редакция. Составление сборника стало результатом коллективного творчества, и окончательный его вариант формировалась уже под руководством наставников московской федосеевской общины. Все позднейшие списки «Отеческих завещаний» содержат именно 60-ть глав.

Сборник состоит из текстов соборных постановлений, сочинений уставного характера, посланий, полемических сочинений, написанных федосеевскими, поморскими и филипповскими авторами в XVIII - начале XIX вв. Он разделён на главы таким образом, что каждая из них представляет собой отдельное сочинение или фрагмент какого-либо сочинения. А.И. Мальцев обратил внимание на то обстоятельство, что некоторые из помещённых в него текстов, дошли до нас только в составе «Отеческих завещаний», что повышает ценность сборника как исторического источника.

Многие сочинения, вошедшие в состав «Отеческих завещаний», имеют пометы, указывающие на происхождение данного конкретного списка. Очень часто в качестве владельцев рукописей, из которых копируется сочинение или часть его, указаны имена московских федосеевских наставников Андрея Лазарева, Луки Терентьева, Ивана Петрова Дуниловского. Составитель использовал тексты, хранящиеся не только в Москве. В 1804-1805 гг. он побывал в Польше и в Стародубье, где, вероятно, также занимался сбором нужных ему материалов.

«Отеческие завещания», по замыслу составителей, должны были стабилизировать обстановку внутри согласия, внеся определённую регламентацию в повседневную жизнь, а также дать возможность читателям решить многие спорные вопросы, возникающие при общении с представителями других согласий. Составлялся он также в связи с необходимостью систематизации накопившегося к этому времени большого количества соборных постановлений, сочинений, которые часто противоречили друг другу. Но вместо ожидаемой стабилизации «Отеческие завещания» в итоге вызвали новую волну прений. Особенно ожесточённо полемика происходила внутри московской общины. Это всё нашло отражение в содержании сборника, к анализу которого мы приступаем.

2.1 «Отеческие завещания» и Польский устав

Ранее мы уже упоминали о том, что именно на Выгу, ставшего в конце XVII в. крупнейшим в России религиозным, культурным и хозяйственным центром старообрядцев-беспоповцев, через цикл специальных сочинений была создана универсальная историческая схема, позволявшая определить место старообрядчества в мировой и русской истории. Осознав свою общность, жители организованного в Поморье общежительства не могли не обратиться к выяснению своего места в истории. Этой потребности и отвечала та историографическая концепция, которая была разработана выговскими книжниками, опиравшимися в свою очередь на древнерусские исторические сочинения, подчёркивая этим преемственность старообрядцев по отношению к «дониконовской» Руси.

Об универсальности этой схемы нам позволяет говорить, например, то, что позднее к ней решили присоединиться старообрядцы-беспоповцы Преображенского кладбища в Москве. Позиционируя себя не только самостоятельной общиной, но, осознавая свою значимость для всего беспоповского направления, преображенцы почувствовали необходимость в закреплении этого статуса, открывавшего для них совершенно новые возможности. Обратившись к первоначальным поморским текстам, федосеевцы оправдывали своё самоназвание - «старопоморцы». Они считали себя прямыми наследниками первых поморских отцов. Этим объясняется тот факт, что первые пять глав сборника «Отеческие завещания» были составлены на основе творческого наследия Выга. Эти поморские тексты были подобраны таким образом, чтобы их содержание не противоречило вероучению федосеевского согласия.

Сборник открывается подборкой текстов, озаглавленной так: «Избрание краткое из церковных историй о прежде скончавшихся блаженные памяти отец и священнострадалец…». Глава состоит из пронумерованных текстов, которые мы условно будем называть статьями. Большая часть этих статей содержит в себе сведения биографического плана об авторитетных для федосеевского согласия учителях, но есть статьи, которые состоят просто из указания имён.

Вначале главы обозначено, с какой целью она помещена в сборник: «Мнози бо вопрошают нас откуду, и како простии не священии, прияша власть, и от чего благословения, крестити и на покаяние приимати». Статьи следуют друг за другом таким образом, чтобы перед читателем проступила преемственность духовной власти, передаваемой от наставника к наставнику. Об этом нам позволяет говорить также и то, что в оглавлении эта глава сборника названа «Степень настоятелей отколе прияша крестить и исповедывать». То есть, рассматриваемый текст должен был показать исторические корни согласия, а также подтвердить истинность его вероучения, поясняя, от кого пошла беспоповская практика и, в частности, практика федосеевцев.

Уже из названия - «Избрание краткое» - становится понятным, что составитель текста работал с несколькими источниками, откуда была выбрана та информация, которая относилась к истории развития федосеевского учения. Например, ряд статей 1-й главы сборника «Отеческие завещания» были, судя по всему, либо составлены на основе поморского исторического сочинения «Виноград Российский», либо просто дословно заимствованы оттуда. Оно было написано Семёном Денисовым в 30-е гг. XVIII в., и представляет собой мартиролог первых старообрядческих мучеников, начиная с протопопа Аввакума, дьякона Фёдора, инока Епифания и кончая менее известными подвижниками с окраин России. Таким образом, «Виноград Российский», являясь авторитетным сочинением, включал в себя не только историю старообрядцев Поморья, но довольно обширная часть сочинения состояла из «сказаний о деяниях расколоучителей, подвизавшихся в северо-восточных пределах нашего отечества». В него были включены рассказы об идеологах староверческого движения, действовавших в пределах псковско-новгородских земель, где позднее распространение получило федосеевское согласие.

Первые две статьи 1-й главы «Отеческих завещаний» повествуют о епископе Павле Коломенском, который стал учить, что «приходящих от великороссийския церквы иереев» принимать нельзя, «а простых перекещивати запоручал». В тексте подчёркивалась проявленная им стойкость за «свидетельство Иисуса Христова», так как сначала он некоторое время находился в заточении «в странах Олонецких», а затем, согласно 2-й статье, «исповеданием своего страдания в Великом Новеграде запечатле». То есть, незадолго до кончины Павел Коломенский, видимо, находился в Новгороде, где и принял свою мученическую смерть в апреле 1655 г. Как именно он умер, в статье не уточняется, но, видимо, было важнее подчеркнуть, что произошло это в пределах Новгородских земель, где позднее развернёт свою деятельность Феодосий Васильев. При составлении рассмотренных 2-х статей была выборочно воспроизведена соответствующая глава из «Винограда Российского» о Павле Коломенском.

Далее в текстах под номерами 3, 4 и 5 без всяких комментариев названы имена авторитетных учителей старообрядчества, а именно, игумена Досифея, священноинока Пафнутия и священноинока Феодосия. Затем следуют обширные статьи, посвящённые, естественно, тем, кто стоял у истоков федосеевского согласия. Например, 6-я статья рассказывает об Илье из Крестецкого Яма. В «Винограде Российском» он лишь однажды упомянут, и то в повествовании о его сыне Самсоне. Входящий в состав «Отеческих завещаний» текст об Илье, напротив, довольно информативен, что подчёркивает значимость его фигуры для федосеевского согласия. В нём отмечается, что он, будучи священником церкви Св. Никиты Новгородского, не принял реформы Никона, поэтому ему пришлось «крыся в пустынях, храня древняго благочестия догматы», до конца жизни «стояти за древнее благочестие, и святых отец предание даже и до крове». Перекрещивая «от великороссии», Илья также практиковал покаяние «друг друга, по апостольскому завещанию». Самсону в тексте «Отеческих завещаний» посвящено несколько строк, которые оформлены как отдельная, 11-я статья. В ней говорится, что он сын Ильи из Крестецкого Яма, и также «пострада за благочестие». Возможно, что этот небольшой текст по замыслу составителя был включён ещё и для того, чтобы подчеркнуть непосредственную связь поколений, сопутствующую духовной преемственности.

После биографической справки об Илье следуют статьи, содержащие сведения о священноиноке Варлааме и некоторых его учениках. Эти сведения наверняка были взяты из «Винограда Российского», так как часто наблюдаются даже дословные заимствования. Как было замечено ранее, Варлаам был признан одним из главных устроителей новгородской старообрядческой общины, то есть в системе авторитетов федосеевской общины он занимал видное место. Посвящённая ему 7-я статья кратко описывает основные вехи его жизни: «Такожде <…> бывшаго протопопа славнаго града Пскова, соборнаго храма Святыя Троицы, потом иноческое житиё проходя во едином монастыре Печёрский зовом, иже во псковских пещерах <…> остави монастырь, крыся в пустыни, храня древнее благочестие <…> огнём сожжён», то есть казнён через сожжение.

В тексте о Варлааме подчёркивается, что среди прочих он перекрестил в «старую» веру «многострадалнаго» Ивана Дементьева. Эта информация повторена в следующей, 8-й статье, рассказывающей о последнем: «…Иван Дементьев, во святом крещении Карп. Родом города Великих Лук, прият святое крещение от священноинока Варлаама». Статьи о последователях Варлаама однотипны. Каждый раз в них отмечается, что Варлаам - учитель, а ученики его «страдальцы дивныи». Возможно, таким образом составители стремились подчеркнуть крепкую духовную связь между поколениями.

Феодосий Васильев был учеником Варлаама. О нём, как об основателе федосеевского согласия, была написана самая большая, 14-я статья. Следует обратить внимание на то, что жизнеописание Феодосия не нашло отражения в «Винограде Российском» Семёна Денисова. Поэтому текст о нём, помещённый в 1-ю главу «Отеческих завещаний», был составлен, судя по всему, на основе «Жития». Последующие статьи рассматриваемой главы рассказывают о тех, кто окружал Феодосия Васильева в тот период, когда он проживал в Польше. Завершается она списком наиболее активных деятелей федосеевского согласия, который составлен по принципу их дислокации.

Таким образом, 1-я глава «Отеческих завещаний» имеет принципиальное значение в составе сборника, выполняя сразу несколько задач. Она знакомит читателя с историей федосеевского согласия, в ней отмечается преемственность вероучения от деятелей раннего периода старообрядческого движения. Глава выстроена по тому же принципу, что и «Виноград Российский», то есть вначале её названы наиболее авторитетные старообрядческие учителя, а заканчивается она простым перечислением подвижников федосеевского согласия в разных районах России. Наверняка использование именно такой структуры не было случайным.

В следующих четырёх главах были помещены поморские тексты уставного характера, которые, судя по всему, были взяты из «Выгорецкого чиновника» - сборника первой половины XVIII в., составленного из автографов основателей Выговской пустыни. Наше предположение подтверждает соотнесение текстов глав с описанием авторитетного старообрядческого сборника, предпринятым В.П. Бударагиным и Н.В. Понырко. По-видимому, составитель использовал копию этого текста, привезённую ранее из Выгорецкого общежительства И.А. Ковылиным, которая, согласно пометам на полях, сопровождающим эти главы, хранилась в архиве московского федосеевского наставника Ивана Петрова Дуниловского.

Мы уже отмечали, что Г.В. Маркелов делит тексты, составившие «Выгорецкий чиновник», на два разряда - это общие правила благочестия и внутреннего порядка и должностные инструкции, прописывающие функции, права и обязанности лиц, занимающих в общине определённые должности. В «Отеческие завещания» вошли тексты обоих разрядов. Например, содержание 3-й главы представляет собой копию уставных статей 1732 г., которые прописывали общие правила поведения для выговцев. Следующая, 4-я глава, озаглавленная «О братских жительствах», определяет функции «городничего», действующего на территории общежительства.

Анализ первых 5-ти глав «Отеческих завещаний», позволяет сделать вывод, что они были составлены таким образом, чтобы с одной стороны подчеркнуть связь федосеевцев с первыми поморскими учителями, а с другой, содержание их не должно было противоречить статьям Польского устава, который стал идейной доминантой рассматриваемого сборника.

Центральное место в «Отеческих завещаниях» занимает 6-я глава. Её содержание составляет Польский устав 1751 г. (Приложение V) В оглавлении он значится под полным своим названием - «Соборное польских отец, Феодосия Васильевича и прочих, в 46-ти статьях о нужных христианских потребах, установление». Уже в названии подчёркивается связь с первыми учителями федосеевского согласия. Об особом отношении составителей к этому тексту свидетельствует тот факт, что в этой главе представлены два варианта устава, расположенные в двух столбцах и с первого взгляда представляющие собой одинаковые по содержанию тексты. В каждом из них дано указание на источник. В одном столбце отмечено, что текст скопирован из рукописи, которая, согласно пометам на полях, хранилась в архиве федосеевского наставника Андрея Лазарева. Во втором представлена копия с печатного варианта. Столбец так и озаглавлен: «От печатной Российской истории». Действительно, в этом случае приведён текст, опубликованный в приложении к сочинению А.И. Журавлёва (Иоаннова) «Полное историческое известие о древних стригольниках и новых раскольниках».

Представляется интересным провести сопоставительный анализ этих двух вариантов Польского устава, для того, чтобы понять, почему составитель включил два его текста. Обращает на себя внимание то, что в двух столбцах наблюдается несоответствие в расположении отдельных статей. Это даёт возможность предположить, что представленные в «Отеческих завещаниях» тексты отразили два варианта Польского устава - один, который федосеевцы считали первоначальным, другой - более позднего времени.

В том и другом текстах довольно часто встречаются полонизмы. Например, в нескольких статьях употребляется слово «кирмаши», что в переводе с польского обозначает ярмарки. В одной из статей упоминается о венчании в «костелех». Это вполне объясняется тем, что устав 1751 г. был составлен в Польше, и продолжительное пребывание общины здесь, естественно, оказало влияние. Гораздо важнее те разночтения, которые помогут понять, почему в сборник «Отеческие завещания» помещены два варианта Польского устава.

Текст левого столбца отличается наличием упрощенных оборотов, а иногда использованием слов из обыденной лексики. Например, в 13-й статье употребляется следующее выражение: «Пиющеи горелое питиё и пиво», а в другой колонке слово «питиё» заменено на «вино». Или в 23-й статье в левой колонке читаем: «Меры и весы чтоб во християнех едины были и праведны. В которую купит, в ту бы и продать». Вариант правой колонки звучит так: «Меры и весы чтобы во християнех одни были, в которую купят, в ту же бы и продать. И чтобы были правдивыя». То есть используемое в первом случае слово «праведны», во втором заменено на «правдивыя».

Текст 9-й статьи позволяет увидеть, каким образом первоначальный текст дополнялся уточнениями. В левой колонке он помещён в таком виде: «Юношам и девицам и жёнам отнюд по кирмашам и по лесам и по чюжим деревням не ходить. По грибы и по ягоды не бродить». В правой уже подчёркивается, что заниматься этим не следует «в воскресные дни и прочие праздники господские, и богородичные, и нарочитых святых празднуемых», а также «честно сия дни провождать, с молением и почтением». Ещё более наглядный пример подобного уточнения встречаем в 19-й статье. Слева она начинается со слов: «К волхвом ходящим, или призывающим», а справа - «к волхвам ходящих, или к себе призывающих в домы своя».

Часто тексты двух вариантов отличаются только тем, что произведена замена нескольких слов. Например, в 42-й статье в левой колонке правило звучит так: «И ходить им на всякую неделю к церкви, и стоять в притворе», а в правой: «и ходити им на всякую неделю к соборному молению, и стоять ниже всех». Замена слов «в притворе» на «ниже всех» не меняло смысла. В другом случае слово «церковь», под которым подразумевалось строение, было заменено выражением «к соборному молению». Эта замена слов и выражений свидетельствует, что в правом столбце нашёл отражение более поздний вариант, когда потребовалось уточнение. По-видимому, в период жизни в Польше в инославном окружении можно было употребить слово «церковь», а в Москве уже потребовалось конкретизация, что речь идёт о походе в общину на моление.

Наше предположение о том, что текст правого столбца был скопирован с более позднего списка подтверждают содержание 3-й и 8-й статей. В тексте 3-й статьи правого столбца читаем: «Образы литые медные выменивать от християн, или от поморцев; а от никониан медних литых не принимать, и не покланятися; а которые новые медные никонианскаго литья вошли по неведению прежде сего времени, и те променивать, или переливать христианом». Но слева ничего не говорится о возможности переливки. Скорее всего, это связано с тем, что процесс переливки стал возможен лишь позднее, в силу налаженного производства.

8-я статья левого столбца начинается следующим образом: «В воскресение Христово и в праздники великия по торгам и по кирмашам не ездить», - а дальше внимание привлекает уточнение, которое отсутствует в правом: «и не ходить, и на конских уристаниях не ездить». Подразумевается участие в конных состязаниях, проводимых на ярмарках. Видимо, текст второго столбца был скопирован с устава 1751 г. уже на территории России, где не были популярны так называемые «ристания», в силу чего отсутствует и указание на них.

В текстах двух вариантов устава 1751 г. встречается замена понятий «неверный» в левом столбце на «иноверный» в правом, которые с первого взгляда претендуют на равнозначность. Правило 13-е звучит следующим образом: «Пиющеи горелое питиё и пиво от жидовских рук и от неверных, налагать пост на 12 дней», а в правой колонке так: «пиющих горелое вино и пиво от жидовских рук и от иноверных». Но под «неверными» могли также подразумеваться и католики поляки, в этом случае понятие приобретает более широкое значение. Подтверждением нашего предположения может быть использованное в левой колонке 35-й статьи словосочетание «люди Российския», указывающее на территориальную принадлежность, в противовес сочетанию «люди русские» из правого столбца, что подчёркивает принадлежность на национальном уровне.

Сопоставительный анализ выявляет числовые несоответствия, присутствующие в текстах, например, применительно к наказаниям за проступки. Или другой вариант, когда в статье одного столбца указывается конкретное наказание, а в параллельном столбце оно отсутствует. Например, в 44-й статье в правой колонке читаем: «Аще кто изыдет из церкви прежде конца пения… той со Иудою осуждён будет. Аще покаются, да сотворят поклонов 100 до земли». Тот же текст видим слева, но наказание отсутствует. Такие разночтения также могут являться причиной разных рукописных текстов, из которых они были копированы ещё до составителя сборника «Отеческие завещания».

Подобные примеры можно продолжить, но даже из приведённых следует, что в правом столбце представлен более литературный текст, в котором правила, во-первых, сформулированы более чётко, а, во-вторых, несколько уточнены. Таким образом, сопоставительный анализ двух текстов устава 1751 г., помещённых в «Отческие завещания», позволяет сделать вывод, что в левом столбце скопирован Польский устав, который составитель считал первоначальным вариантом, а в правом - копия с более позднего его списка.

О том, что Польский устав занимает центральное место в составе сборника «Отеческие завещания», нам позволяет говорить и тот факт, что сразу после текста двух его вариантов следуют главы, составленные из соборных постановлений, посланий, сочинений других жанров, в которых раскрывается история его создания, принятия и превращения во всеобщий свод правил.

Следом за Польским уставом первой помещена копия Соборного постановления от 11 июня 1739 г. Она составляет 7-ю главу сборника. Во вступительной части этого Постановления отмечается, что собор 1739 г. проходил в Польше в деревне Давыдово и был созван для того, чтобы обсудить возможные уставные правила. Как было сказано собравшимися, «чтоб нам по правилам святых отец чинить». Действительно, в тексте Соборного постановления нашли подтверждение статьи, принятые на соборе 1694 г., в работе которого принимал участие Феодосий Васильев. Как следует из этого Соборного постановления, основным вопросом в 1739 г. была проблема брака, вернее обсуждение учения о безбрачии.

Участники этого собора не ограничились только подтверждением статей, составленных ранее Феодосием, но уточнили и развили идеи, сформулированные в них. Например, осуждалось поведение «отцов духовных», которые, несмотря на запрет, продолжали «в келиях на уединении с зазорными лицы, и духовными дочерми, и с девицами, и с жёнами» жить. В том случае, если нарушители не пожелают исправиться, соборное постановление предлагало «таковых от церкви отлучать за их непослушание и непостоянство». В Приговоре 1694 г. конкретное наказание за подобное поведение «отцов духовных» отсутствовало. Таким образом, Соборное постановление 1739 г. было представлено, с одной стороны, как развитие статей Приговора 1694 г., а с другой, в качестве предваряющего соответствующие положения Польского устава.

На этом соборе был поднят вопрос о поведении детей «новожёнов», принятых в федосеевское согласие, который до этого, по-видимому, не был ещё актуален. В 1694 г. однозначно запрещалось крестить таких детей. В Соборном постановлении 1739 г. читаем: «И аще которыя дети у таковых людей крещены в болезни по обещанию их, и оздоровеют, и похощут жити со отцами своими и матерми без распусту. <…> И нам таковых детей к себе на моление не пущать». Судя по приведённому тексту, со временем крещение больных детей было разрешено, но при условии их проживания в общине в дальнейшем, после выздоровления. Таким образом, изменившаяся ситуация нашла отражение в появлении специального положения, что может свидетельствовать о насущной необходимости в составлении отвечающего времени нового свода правил. Эта потребность явно осознавалась членами согласия. Только не было для этого объективной возможности, так как на протяжении длительного периода времени, федосеевцы подвергались гонениям, из-за которых приходилось постоянно совершать переезды.

Далее составитель «Отеческих завещаний» в 8-й главе поместил сообщение об истории созыва новгородского собора 1692 г. и текст семи принятых на нём статей. Причём во введении к этой главе обращено внимание на то, что инициатором его был Феодосий Васильев. Все семь, сформулированных на этом соборе статей, были посвящены проблеме брака, вернее, в них подчёркивалась необходимость «чистого жития». Составитель сборника, по-видимому, сам являлся бракоборцем, поэтому он постарался включить соответствующие документы, поддерживающие его точку зрения.

Совершенно очевидно, что логика расположения этих текстов не случайна. Они представлены таким образом, чтобы в 7-й и 8-й главах показать предысторию Польского устава, отметить, что семь статей 1692 г., составленных Феодосием Васильевым, послужили основой при его формировании. Эту связь подтверждает полное название устава 1751 г., где упомянуто имя Феодосия Васильева как основоположника, хотя составителем устава 1751 г. был уже его сын, Евстрат Федосеев.

В 9-й главе, в начале которой не без основания отмечено, что она написана с целью «не новое что ввести, но древнее преданное святей Церкви утвердити», охарактеризована ситуация после принятия Польского устава, когда копии его были разосланы в региональные общины с целью «сосвидетельствования». Во вводной части к этому документу было заявлено, что многие сомневались в авторитетности устава 1751 г. - «многим мнится быти противна». Это обстоятельство, как подчёркнуто далее, и вызвало необходимость «сосвидетельствовать» его «со Священным Писанием». Затем в главе представлены выборочные статьи Польского устава, которые, по-видимому, вызвали дискуссии. Работа «сосвидетельствования», судя по всему, заключалась в отыскании необходимых текстов Священного Писания, которые бы могли подтвердить именно такое решение вопроса. Этот труд был предпринят, и в результате появились ссылки на соответствующие тексты «Евангелия», «Номоканона», «Кормчей», «Книги о вере», «Катехизиса», «Благовеста» и др.

В следующей, 10-й главе, нашёл отражение процесс принятия устава региональными общинами, главные деятели которых подтверждали своими подписями его статьи, обязуясь в дальнейшем жить согласно им. Текст главы состоит из этих «подтверждений», которые представляют собой стандартные формулировки типа: «Мы ниже подписавшийся, бешенковския жители, и святоотеческому писанию последуем, к сему же и подписуемся». После чего следует перечисление имён подписавшихся. В текст главы составители также включили списки участников собора 1694 г., на котором Феодосий Васильев провозгласил основные принципы беспоповского учения. Кроме того, в этот перечень вошли подписавшие Польский устав. Это очень важное обстоятельство, поскольку таким образом подчёркивалась преемственность федосеевского вероучения от основателя согласия до современности.

Следующие две главы иллюстрируют отношение преображенцев к современным поморцам. 11-я глава представляет собой копию «Книги петербургских христиан мира деяние». Из содержания этого сочинения следует, что в январе 1791 г. руководители петербургской общины решили заключить мир с поморцами. Результатом этого события стало подписание 11-ти совместно составленных статей, копия с которых была сразу же отправлена в Москву для подтверждения. В следующей, 12-й главе, говорится об этом московском соборе. Основным вопросом на нём стало обсуждение таинства причастия, но, как отмечено в оглавлении, в тексте соборного постановления нашло отражение «суждение московских християн… и о прочих нужных разумениях». В частности, здесь было высказано неодобрение по поводу случившегося мира между петербургской общиной и поморцами.

Следующая, 13-я глава, представляет собой цитату из «Жития Феодосия Васильева», в которой повествуется о полемике с выговцами. При этом выделены основные спорные вопросы, ставшие в итоге причиной разделения с ними. То, что фрагмент из «Жития» вошёл в «Отеческие завещания» в первую очередь с целью демонстрации особенностей вероучения Феодосия Васильева, подчёркнуто и в названии главы, данном в оглавлении: «О разногласных обрядах поморских с новгородцами, и о примирении любовном». Самоназвание 13-й главы ? «От Жития учителя и страдальца Феодосия, во святом крещении наречённого Дионисием». То есть, рассматриваемый текст, по-видимому, должен был подчеркнуть истинность первоначального федосеевского учения. Это предположение подтверждает и то, что в нём защита Феодосием Васильевым перед выговцами собственных взглядов названа «подвигом».

В 14-й главе сборника представлена история взаимоотношений с поморским согласием уже после смерти Феодосия Васильева. Для этого составители поместили копию с примирительного письма, составленного по итогам переговоров, проходивших между представителями поморского и федосеевского согласий в августе 1727 г. В следующей, 15-й главе, речь идёт о соборе, участники которого, «поморские и новгородские христиане», подтвердили ранее заключённое мирное соглашение.

Содержание следующих глав сборника «Отеческие завещания» можно охарактеризовать как дальнейшее развитие положений, сформулированных в Польском уставе. Попытаемся продемонстрировать это на наиболее ярких примерах, что также позволит увидеть эволюцию взглядов федосеевцев в более позднее время. Польский устав стремился оградить членов федосеевской общины от сообщения с миром антихриста, поэтому в его статьях категорически запрещались любые контакты, например, с представителями власти. В 21-й статье устава 1751 г., как было отмечено ранее, при анализе его текста, федосеевцам запрещалось обращение в «иноверный» суд.

В связи с этим интерес представляет 27-я глава сборника, которая представляет собой соборное извещение, выданное в сентябре 1800 г. «моздоцкой линии служилому казаку». В нём говорилось, что общинникам следует «Бога боятися, царя почитати, властем от него поставленным повиноватися, гражданския общественные законы выполняти, тишины и мира не возмущати, и во всяком благочестии и чистоте пребывати». Таким образом, было провозглашено весьма толерантное отношение к государственной власти, что вполне понятно. Подобные изменения стали следствием новых условий существования, например, московской общины, руководителям которой приходилось часто общаться с чиновниками.

С проблемой сообщения с внешним миром тесно связан вопрос о закупаемых «на торгу», то есть в миру, продуктах. Например, в 30-й главе «Отеческих завещаний» помещена копия письма, отправленного в августе 1804 г. в сибирскую федосеевскую общину. В этом тексте отмечается: «На торгу брашно продаваемое, мы поганым и скверным не вменяем… на торжище покупаем. А по святых преданию, вместо молитв, 300 поклонов за сомнение, для того, что от иноверных рук доспето». То есть, отношение к продуктам, закупаемым в миру смягчилось, о чём говорит и отмена специального обряда очищения еды, введённого ещё Феодосием Васильевым, и прямое заявление о том, что это «брашно» не воспринималось больше как «поганое и скверное». Совершение 300-т поклонов всё же сохранялось, но, скорее всего, лишь в силу традиции. Появившееся послабление находит подтверждение в 32-й главе, которая представляет собой копию с «Мирнаго деяния московских християн, с старопоморцами филиппова согласия, называемых балчюжных». Этот текст был составлен 20 декабря 1804 г. при заключении «мира» и подписан представителями двух согласий, федосеевского и филипповского. Здесь было решено «покупающих на торжищах брашно, и от рук иноверных доспетое, скверноядцами не порицать».

Изменения произошли и при решении вопросов, связанных с обрядом и религиозной жизнью федосеевской общины. Наиболее показательной в этом плане является проблема о надписании титлы. Напомним, что в 1-й статье Польского устава было установлено поклонение кресту с надписанием титла «I. Н.Ц. I.» наравне с крестом, где надписано титло «Iс. Хс.», в случае несоблюдения правила, предписывалось отлучение. В 19-й главе «Отеческих завещаний» приведена копия письма ярославскому настоятелю Василию Максимычу, где среди прочего обсуждался вопрос о «животворящих крестах». Автор письма, ссылаясь на мнение Ильи Алексеевича Ковылина, предлагал новое решение проблемы, а именно «чтобы надписание имели по древлевсеобдержному преданию. А на которых надписание имеется IНЦI таковых християном у себя не иметь».

Немного в другом виде вопрос о титле на кресте решён в 32-й главе, которая, как мы уже отмечали, представляет собой копию документа, составленного в декабре 1804 г. при заключении мира с балчюжными, то есть с филипповским согласием. О титле на Кресте в этом тексте, состоящем из 10-ти статей, сказано следующее: «Крест Христов иконникам писати, и медником отливати с царским и богословским надписанием. Еже есть, Царь славы Исус Христос, сын Божий… кроме сих литер: IHЦI». На основании приведённой цитаты мы можем говорить о том, что часть федосеевцев со временем согласились с точкой зрения поморцев. Ранее вопрос о титле был одной из основных причин разделения.

С течением времени продолжали формулироваться правила поведения христианина. Этот вопрос был представлен в сборнике «Отеческие завещания» достаточно полно. Особенно большое внимание было уделено проблеме употребления спиртного. В 13-й статье Польского устава наказание было определено не за сам факт его употребления, но за принятие его «от жидовских рук и от иноверных», под которыми подразумевались, в том числе, и католики (поляки). В 22-й главе «Отеческих завещаний» помещена копия письма к «петербургским отцем». Судя по подписям в конце его, оно было составлено наставниками Преображенского кладбища. В нём употребление «хмельного пития» отмечается уже как весьма острая проблема: «многи православнии… в пиянство обращают». Тут же подчёркнуто, что это противоречит правилам церкви, а также «прежде бывших отец наших уставом». То есть, по видимому, авторы письма имеют в виду и Польский устав. Они с болью констатируют, что виновники «за то наказания никакова не получают». Важно отметить, что проблема «пиянства» рассматривается здесь как очень актуальная и говорится о необходимости ввести наказание.

В качестве 33-й главы сборника помещена копия письма, адресованного к «християном села Некуза», где этот вопрос рассматривается уже под другим углом, в связи с приёмом гостей и традиционным русским радушием. Среди прочего отмечается, что нельзя их поить вином, поскольку «християнем отнюдь деяти сего не подобает». В следующей, 34-й главе, прямо заявлено: «Хмельнаго, и всякаго пиянственнаго пития, кофию же, и чаю, не пити». На этих примерах видим, как в текстах нескольких глав сборника уточняется 13-я статья Польского устава. Наблюдается изменение отношения к питию, поднимается вопрос о полном его запрете, поскольку это уже превращается в проблему - «в пиянство обращают».

Не менее показательно и решение вопроса о внешнем облике христианина. В 15-й статье Польского устава в ряде других проступков упоминаются «растящие власы», за что в качестве наказания причитается «поклонов 100; аще же не престанут таковых обычаи, сицевых от церкви отлучать». В 30-й главе сборника отмечается, что согласно традиции следует волосы «сверху стрищи». В 33-й главе помещён текст, который подтверждает 15-ое положение устава немного в другом виде: «Аще муж растит власы, безчестие ему есть», - сказано в ней. В следующей, 34-й главе, отмечается, что «власов» не только нельзя растить, но «и ни каким образом не украшати» их, «не подчиняющихся же ся наказывать».

К вопросу внешнего вида относится и обсуждение одежды, которую носит христианин. Напомним, что в Польском уставе в 41-й статье она была сформулирована следующим образом: «Юношам рубах красных и штанов каламенковых, а девицам сапогов красных и платков красных и в повязках золотых на моление отнюдь не стоять, и поясами чтобы не подпоясывались, и тем бы православных не соблажняти». За непослушание следовало провинившемуся «сотворить 300 поклонов до земли». В 30-й главе эта тема представлена уже следующим образом: «И башмаков немецких, и душегреек безрукавных не носить… и в полукафтаньях ростегнувши мужем не стоять». Тут же приводятся рекомендации, как следует одеваться на «общесоборную молитву», а именно: «Жёнам и девицам … иметь верхнии одежды с рукавами, и не из цветных материй, но ис тёмных, такожде и повязанным». В 34-й главе говориться уже не только об одежде, пригодной для присутствия «на молении», но и о повседневном наряде. В тексте её однозначно запрещались «одежды латинских, и разных стран покроев, так же и обуве». Ослушавшихся даже единожды следовало отлучить.

Итак, анализ текста «Отческих завещаний» помогает понять, что соборно одобренный сборник, является, по сути, развитием положений Польского устава, текст которого, представленный в двух вариантах, стал идейной доминантой рассматриваемого памятника. Далее составитель поместил тексты, в которых излагалась предыстория его появления, а также нашёл отражение и процесс развития основных его положений. Пристальное внимание к уставу неудивительно ещё и потому, что к моменту составления «Отеческих завещаний» Польский устав на Преображенском кладбище был признан как основной федосеевский свод правил, наиболее полно отражающий вероучение согласия. Более поздние по времени появления тексты, включённые в состав сборника, должны были уточнить или изменить некоторые статьи устава 1751 г. Всё это вполне понятно, так как происходили изменения реальности, возникали новые ситуации, которые требовали реакции. Эту задачу и выполнял рассматриваемый сборник.

Как было отмечено ранее, при составлении «Отеческих завещаний» Иван Алексеев использовал не только источники, найденные в Москве, в архивах московских федосеевских наставников, но в 1804 ? 1805 гг. он также побывал в Стародубье и в Польше, где, вероятно, занимался разыскиванием «отеческих» сочинений. Судя по всему, и в Москве, и во время своего путешествия Иван Алексеев пытался в беседах с настоятелями крупных федосеевских общин обсудить предварительные результаты своих поисков. Рассказы о посещениях им региональных общин были размещены в трёх главах «Отеческих завещаний» и написаны, вероятно, специально для них.

40-я глава, названная в оглавлении «Вопрошение казанских низовых стран християнином московского купца Ивана Петрова Дуниловца о честном кресте, не имущем на себе воображения плоти Христовы, и о старожёнах», повествует о беседе Ивана Алексеева с федосеевским наставником Иваном Петровым. Как написано в тексте этого документа, их встреча состоялась с целью узнать мнение последнего по отмеченным выше вопросам. Проходила она в Москве 22 сентября 1804 г.

В следующей, 41-й главе, говорится о том, что 4 декабря того же года Иван Алексеев, находясь в стародубской Покровско-Норской обители, встречался с её авторитетным настоятелем Петром Фёдоровым (Стародубским). Ему также были предложены для решения вопросы о надписании титлы и о «старожёнах».

Далее, в 42-й главе «Отеческих завещаний», рассказывается о беседе составителя сборника уже с настоятелем «Польских стран» Стефаном Николаевым (Кошарским), которая состоялась в начале февраля 1805 г. в Польше. Как сообщается, речь шла о проблеме брака, или, как сказано в тексте, о «брачном предмете». Таким образом, Иван Алексеев в этих главах показывал, что он обсудил готовый текст составленного им сборника с представителями региональных общин. Напомним, что очень скоро после совершённых им поездок, а именно 26 апреля 1805 г., рукопись «Отеческих завещаний» уже вместе с сопроводительным письмом была представлена московским федосеевским наставникам.

Глава 43-я представляет собой постатейное описание книги «Житиё християнское», написанной кинешемским федосеевским наставником Трофимом Ивановым. Судя по всему, это сочинение было представлено в таком виде по той причине, что большой объём текста не позволил включить его в состав «Отеческих завещаний» целиком. Размещение в сборнике лишь какой-то его части, видимо, не имело смысла. В оглавлении, которое, как было отмечено, составили позже в виде кратких характеристик текстов, помещённых в сборник, 43-я глава называется следующим образом: «Описание книжицы Жития християнскаго блаженныя памяти кинешемским настоятелем сочинённыя, и о приятии ея церковью». Это позволяет сделать вывод, что при утверждении на Преображенском кладбище сборника «Отеческие завещания», была соборно одобрена и книга Трофима Иванова.

Глава 44-я представляет собой федосеевское соборное постановление «О строгом поведении кладбищенских настоятелей, иже в Москве», принятое 9 мая 1805 г. Тогда же, вероятно, впервые был соборно одобрен текст «Отеческих завещаний», отредактированный преображенцами. Это даёт нам основание говорить о том, что первоначальный вариант сборника, представленный руководителям Преображенского кладбища Иваном Алексеевым, состоял из 43-х глав, так как глава 44-я содержит в себе соборное постановление, принятое уже после доставки в Москву рукописи, сформированной составителем, и написанное уже другим подчерком в сравнении с основным текстом рукописи.

После 44-й главы, как мы уже отмечали, следует запись федосеевских наставников, подтверждающая соборное одобрение сборника. На основании этой записи можно говорить о высокой оценке сборника как возможного руководства для разрешения членами федосеевского согласия любых возникающих перед ними проблем: «И мы сему последуем, не хотящих последовать суду Божию оставляем», - сказано в тексте. Далее следовали подписи главного наставника московской федосеевской общины Сергея Яковлева и других руководителей Преображенского кладбища - Семёна Михайлова, Луки Терентьева, Ильи Алексеева (Ковылина), Ивана Потапова, Фёдора Сергеева, верейского наставника Никиты Григорьева и кинешемского Андрея Михайлова. На поле отмечено: «Сие подписание бысть в лето 7313, маия в 9-ый день», то есть 9 мая 1805 г. Таким образом, соборно подписав «Отеческие завещания», московские и региональные федосеевские наставники выполнили прошение составителя об утверждении этого текста.

Утвердив соборно «Отческие завещания», руководители московской федосеевской общины подтверждали и тот факт, что устав 1751 г. официально оставался основополагающим федосеевским документом. Он стал идейной доминантой сборника, который должен был в первую очередь разрешить противоречия внутри согласия. Но вместо этого, уточнение Польского устава в тексте «Отеческих завещаний» в более позднее время вызвало новую волну прений, результаты которых привели к необходимости расширения сборника до 60-ти глав.

2.2 Полемика в федосеевском согласии по поводу сборника «Отеческие завещания»

Несмотря на соборное одобрение сборника «Отеческие завещания», составленного Иваном Алексеевым, началось бурное обсуждение его содержания не только на Преображенском кладбище, но и в региональных общинах. В январе 1809 г. в этой связи в Петербурге был созван собор. Обсуждения в согласии продолжались длительное время и после его заседаний. В результате «Отеческие завещания» были дополнены ещё 16-ю главами. Самый поздний из этих текстов датирован декабрём 1809 г. и составляет 58-ю главу. Завершает «Отеческие завещания» более ранний текст, в котором нашли отражение прения, происходившие на соборе 1809 г.

Последние 16 глав занимают особое место в составе сборника «Отеческие завещания», потому что они были включены в результате обсуждения его содержания. Как мы уже отметили, 60-я глава представляет собой копию Петербургского соборного постановления 1809 г. (Приложение VI) Факт её расположения в конце данного сборника кажется значимым, так как этот собор был посвящен рассмотрению Польского устава. Судя по всему, по замыслу составителей, заключительная глава «Отеческих завещаний» подводила итог прениям, возникшим в федосеевском согласии по поводу содержания сборника, идейной доминантой которого является Польский устав. Текст этого Соборного постановления 1809 г. для составителей явно был ключевым, поэтому следует рассмотреть его более внимательно.

Во вступительной части участники собора, состоявшегося в Петербурге, подчеркнули, что результаты, достигнутые на нём, должны послужить «для укрепления православным веры законов и для установления неких християн колебания». Далее говорилось о том, что в согласии возникли споры, преодолеть которые можно было дополнив или разъяснив ряд статей Польского устава. По результатам обсуждения актуальных вопросов вероучения был составлен текст, состоящий из 17-ти статей.