Христианизация Древней Руси

Рубеж XIII-XIV вв. стал временем окончательного вытеснения язычества из сферы общественного сознания. Уходит в прошлое такое явление, как "двоеверие" и религиозное сознание всех слоев общества становится если и не полностью, то по преимуществу христианским. Этот качественный сдвиг подтверждается самыми разными источниками. Так, с XIV в. в качестве титульных имен используются уже не языческие, а христианские имена; почти полностью исчезает языческая символика на ювелирных украшениях; в письменных памятниках практически не встречаются упоминания о волхвах, а это значит, что пресекается линия преемственности в передаче от поколения к поколению религиозных и культурных традиций язычества. Данные, полученные в ходе археологических исследований, свидетельствуют о практически полном вытеснении в этот период языческого погребального обряда христианским. Указанный факт весьма показателен, т.к культурные традиции наиболее консервативны именно в том, что связано со смертью и похоронным ритуалом. В то же самое время в обществе резко возрастает спрос на христианскую литературу. От одного лишь XIV в. до нас дошло вдвое больше евангелий, чем от всего предшествующего времени. Даже если принять поправку на то, что значительное число рукописей погибло во время Батыева разорения и более поздних нашествий татарских ратей (известно, например, что в церквях сожженного Тохтамышем в 1382 г. Московского кремля книги были сложены "до закомар", т.е. до потока) все равно приходится признать, что это - весьма впечатляющая метаморфоза.

Итак, почему же именно на время Татаро-монгольского ига приходится столь кардинальный сдвиг в сфере общественного сознания? Социально-психологическая подоплека этой грандиозной переоценки ценностей очевидна. Люди, потрясенные постигшим их бедствием остро нуждались как в утешении, так и в объяснении причин катастрофы, обрушившейся на их землю. Причем, одно с другим неразрывно связано: действенно лишь то утешение, которое помогает понять причины напасти (или, по крайней мере, правдоподобно их объясняет), и, наоборот, объяснение помогает преодолеть душевное смятение, выйти из состояния шока. Иными словами, человеку жизненно необходимо понять, почему это с ним произошло и как жить дальше. В этом плане возможности христианства и язычества были просто несопоставимы. Язычество не могло предложить своим адептам ничего подобного по глубине и внутренней логичности христианскому учению о посмертном воздаянии, с позиций которой находили объяснение любые невзгоды, претерпеваемые в земной юдоли. Но кроме того, христианство указывало, каков смысл человеческой истории, какова ее цель и каковы средства, используемые Богом для ее достижения, а книги Ветхого Завета давали наглядные примеры того, как проявляло себя Провидение в жизни богоизбранного народа. И нетрудно догадаться, какой отклик вызывали в душах людей, привыкших соотносить предназначение своей страны с миссией Израиля, картины тех страшных бедствий, которые насылал Бог на свой народ за грех идолопоклонства. "Не бысть казни, кая бы преминула нас, и ныне беспрестани казнимы есмы", - восклицает Серапион Владимирский и тут же указывает причину божьего гнева: "Не обратихомся к Господу; не покаяхомся о безаконии наших, не отсупихом злых обычаи наших". "По Божию попущению и гневу бысть нахождение татарское на землю Рускую за умножение наших съгрешений", - вторит ему автор "Повести об убиении в Орде Михаила Черниговского и боярина его Федора". И эта же тема - в определениях Владимирского собора 1274 г. - первого русского церковного собора, состоявшегося после Батыева разорения: "Кый убо прибыток наследовахом, оставльше божья правила? Не расея ли ны Бог на лицо всея земля? Не взяти ли быша грады наши? Не падоша ли сильнии наши князи острием меча, не поведени ли быша в плен чада наша, Не запустеша ли святыя божия церкви? Не томими ли есмы на всяк день от безбожных и нечестивых поган? Сия вся бывают нам, зане не храним правил святых наших и преподобных отец". Вообще следует заметить, что ламентация типа "Сия вся случися грех ради наших" становится лейтмотивом, едва ли не трафаретной формулой литературы рубежа XIII-XIV вв. Это отражает степень убежденности общества в том, что именно в попустительстве "злым обычаям", т.е. язычеству - корень бед, постигших Русь. Разумеется, такие настроения должны были, с одной стороны, побуждать к радикальной переоценке ценностей и отказу от двоеверия, а с другой - порождать социальную агрессию в отношении тайных или явных язычников. В этом, видимо, и кроется причина исчезновения упоминаний о волхвах.

Итак, христианство могло утешить людей, трактуя ордынское иго, как "божий бич", наказание за грехи, но одновременно - и испытание на крепость веры, шанс на исправление и прощение. А то, что постигшее страну бедствие осмысливалось в соотнесении с ветхозаветной историей, способствовало еще более глубокому внедрению в общественное сознание идеи богоизбранности Руси, наполняло ее новым содержанием. Не случайно именно в годы ордынского ига формируется былинный цикл, в символике которого значимое место занимает такой устойчивый образ, как "Святя Русь" - калька с традиционного именования Палестины Святой Землею.

Укреплению авторитета церкви способствовало не только изживание двоеверия, но и то, что с потерей политической независимости она осталась единственным общенациональным институтом. Не менее важен и тот факт, что именно вследствие Ордынского ига церковь окрепла не только идейно, но и материально. Связано это с особой религиозной политикой монголов, которые, будучи язычниками и опасливо относясь к чужим богам, никогда не посягали на собственность церкви и не облагали духовенство данью.

Благодаря татарам церковь получила и бульшую свободу по отношению к светской власти. Во-первых, теперь права и полномочия духовных лиц подтверждались не князьями, а ордынскими правителями и фиксировались в выдаваемых ими ярлыках, во-вторых же, русские архиереи пользовались значительным влиянием при ханском дворе, поскольку играли роль посредников в чрезвычайно важных для Орды дипломатических контактах с Византийской империей. Все это в сумме настолько укрепило позиции православной церкви, что позволило ей играть роль самостоятельной политической силы в процессе объединения Руси.

Татаро-монгольское нашествие имело и еще одно чрезвычайно важное следствие, действие которого в отдаленной исторической перспективе проявилось и в характере религиозности русского народа, и в его ментальности. Установление Ордынского ига способствовало изоляции Руси от остального мира и постепенному замыканию древнерусской культуры, т.е. ее превращению в культуру, противополагающую себя внешнему окружению, как культуре с обратным знаком (антикультуре) - стихии враждебной, грозящей незыблемости устоев, унаследованных от предков.

Древнерусская культура в том ее виде, в каком она сформировалась ко времени Татаро-монгольского нашествия вряд ли может быть отнесена к категории закрытых, хотя определенные предпосылки для ее эволюции в этом направлении уже имелись. Во-первых, Русь приняла христианство восточного толка, в котором черты культуры данного типа (т.е. культуры, преимущественно ориентированной, на ортодоксию, а не на расширение вовне) просматриваются достаточно явно. Во-вторых, развитию этой тенденции мог способствовать и комплекс религиозной исключительности, о котором говорилось ранее. Тем не менее, вплоть до XIV в. древнерусская культура сохраняла значительные возможности для экспансии в разных направлениях: массированное культурное влияние Киевской Руси испытывали на себе балтские и финно-угорские племена, постепенно втягивались в ее орбиту кочевники Великой Степи. Даже монгольское нашествие поначалу не изменило этой тенденции, поскольку вплоть до XIV в. сохранялась реальная возможность постепенной аккультурации завоевателей, подобно тому, как это произошло в Китае. Надежда на христианское просвещение (и как следствие - ассимиляцию) татар была отнюдь не беспочвенной: как любой народ, находящийся на стадии перехода от первобытности к цивилизации, татары были чрезвычайно восприимчивы к иной, более развитой культуре; к тому же, среди них было немало христиан несторианского толка. Отражением успехов миссионерской деятельности русского духовенства стало создание в 1261 г. православной архиепископии в Сарае. Среди обращенных было немало представителей ордынской знати, один из которых - племянник хана Берке царевич Петр был впоследствии причислен к лику святых. Напоминанием о той эпохе является и значительный удельный вес фамилий татарского происхождения среди русского дворянства.

В то же время противоречия с Западом до XIII в. еще не носили характера конфронтации. Даже разделение церквей в 1054 г. означало лишь констатацию нетождественности друг другу двух ветвей христианства. Характер антагонизма культур это соперничество приобрело не ранее 1204 г., т.е. после разгрома крестоносцами Византийской империи. А к 40-м гг. XIII в. уже и Русь оказалась перед лицом широкомасштабной агрессии Запада, видевшего в православных христианах "схизматиков" - отщепенцев, которых любой ценой необходимо вернуть в лоно истинной церкви. В этих условиях на Руси были склонны видеть в татарах меньшее зло, нежели в немцах, чем и объясняется "проордынская" политика Александра Невского и его потомков.

Но вскоре после религиозного (и как следствие - культурного) обособления от Запада мощная преграда возникла и на Востоке. На рубеже XIII-XIV вв. в Орде начинает распространяться ислам, а при хане Узбеке (1313-1342) он становится государственной религией. Шансы на христианизацию татар свелись к нулю, поскольку ислам формирует культуру с чрезвычайно сильными внутрисистемными связями, что делает поглощение, ассимиляцию другой культурной общностью (не беря во внимание случаи прямого или скрытого насилия) практически невозможными. В итоге Русь замыкается в пределах своего культурного ареала, что приводит к серьезным изменениям в сфере общественного сознания.

Если в открытой культуре истинность и ценность ассоциируется с полезностью (а отсюда - и ее высокая адаптивная способность), то закрытая - формирует принципиально иную аксиологию и эпистемологию. Такая культура мыслит себя священным текстом, в котором все абсолютно важно, все имеет сокровенный смысл, и наималейшее его искажение может обернуться катастрофой. Данное опасение заставляет общество постоянно обращаться к "незамутненным истокам", и потому истинность ассоциируется здесь с исконностью, ценность - с древностью. В этом кроется причина конфликтного характера любых преобразований в закрытых обществах. Даже если происходит кардинальное изменение социокультурной ситуации, при которой ответ на новые вызовы не может быть дан с позиций прежнего опыта, общество склонно искать корень бед не в собственной отсталости, а, наоборот, в отступлении от заветов предков. С другой стороны, высокая конфликтность закрытого общества объясняется тем, что понимание культуры как сакрального текста ведет к стиранию грани между сущностью и явлением, отождествлению знака с обозначаемым. Носитель такой культуры с трудом может ответить на вопрос, что для него более существенно, более важно. Фактически, в его сознании нет иерархии ценностей. Если в тексте абсолютно важно все до последней запятой, то поступиться нельзя ничем. Следствием этого становится неспособность социума достигать консенсуса, отсутствие культуры компромисса. При чрезвычайно высокой семотичности сознания и ритуализации поведения (вследствие неспособности различать форму и содержание) конфликт в таком обществе может вспыхнуть по самому ничтожному (с точки зрения внешнего наблюдателя или современного человека) поводу и продолжаться сколь угодно долго - вплоть до полной победы одной из сторон или их взаимного уничтожения, но никак не примирения.

Не учитывая этих особенностей религиозного сознания русского средневекового общества трудно понять, почему идейная борьба в церкви зачастую приобретала столь острый и бескомпромиссный характер, а противоречия, второстепенные с точки зрения православного вероучения, ввергали общество в кровавое противоборство.

Источники

1. Иларион. Слово о Законе и Благодати // Красноречие Древней Руси. М., 1987. С.42-57.

2. Ипатьевская летопись /Полное собрание русских летописей (ПСРЛ). М., 1998.Т. II.

3. Лаврентьевская летопись / ПСРЛ. М., 1997.Т.I.

4. Новгородская Первая летопись старшего и младшего изводов / ПСРЛ.М., 2000.Т. III.

5. Повесть временных лет / Подг. текста Д.С. Лихачева, пер. Д.С. Лихачева и Б.А. Романова. М.; Л., 1950.

Основная литература:

6. Введение христианства на Руси. М., 1987.

7. "Крещение Руси" в трудах русских и советских историков. М., 1988.

8. Рапов О.М. Русская церковь в IX - I трети XII вв. Принятие христианства. М., 1988.

9. Курбатов Г.Л., Фроянов И.Я., Фролов Э.Д. Античность. Византия. Древняя Русь. Л., 1988.

10. Принятие христианства народами центральной и юго-восточной Европы и Крещение Руси. М., 1988

11. Русская Православная церковь.988-1988. Очерки истории. М., 1988.

12. Русское православие: вехи истории. М., 1989.

13. Шапов Я.Н. Церковь в системе государственной власти Древней Руси. // Новосельцев А.П. и др. Древнерусское государство и его международное значение. М., 1965

Дополнительная литература:

14. Ариньон Ж. - П. Международные отношения Киевской Руси в сер. Х в. и крещение княгини Ольги. // Византийский временник. 1980. Т.41.

15. Брайчевский М.Ю. Утверждение христианства на Руси. Киев, 1989

16. Данилевский И.Н. Древняя Русь глазами современников и потомков (IX-XII).М., 1999.

17. Древняя Русь в свете зарубежных источников / М.В. Бибиков, Г.В. Глазырина, Т.Н. Джаксон и др.; Под ред. Е.А. Мельниковой. М., 1999.

18. Иеромон. Иоанн (Экономцев). Византизм, славяне и Россия. // Вопросы истории. 1989. № 8.

19. Карташев А.В. Очерки по истории Русской церкви. М., 1993.Т.I.

20. Идейно-философское наследие Илариона Киевского. М., 1986.Ч. I-II.

21. Литаврин Г.Г. Русь и Византия в XII веке. // Вопросы истории. 1972. № 7.

22. Литаврин Г.Г. Путешествие русской княгини Ольги в Константинополь. Проблема источников. // Византийский временник. 1981. Т.42.

23. Никольский Н.М. История Русской церкви. М., 1985.

24. Новиков М.П. Христианизация Киевской Руси: методологический аспект. М., 1991.

25. Образование Древнерусского государства. Спорные проблемы.М., 1992.

26. Оргиш В.П. Древняя Русь: образование Киевского государства и введение христианства. Минск, 1988.

27. Рыбаков Б.А. Язычество Древней Руси. М., 1987.

28. Топоров В.Н. Святость и святые в русской духовной культуре. М., 1995-1998.Т. I-II.

29. Сочнев Ю.В. Русь и Золотая Орда: некоторые аспекты конфессиональных отношений. // Россия и Восток: проблемы взаимодействия. М., 1993

30. Филипповский Г.Ю. Столетие дерзаний. М., 1991

31. Христианство: Словарь. М., 1994.

32. Христианство: Энциклопедический словарь. М., 1993-1995.Т. I-III.

33. Христианство и Русь. М., 1988.