Мифологические образы в сознании русского и английского народа

Кельтская мифология почти не знает тех грубых жестокостей, встречающихся в легендах германцев и скандинавов. Она столь же очаровательна и живописна, как и греческая, и в то же время совсем непохожа на мифологию эллинов, являющуюся своеобразным отражением мягкого климата Средиземноморья, столь далеко от нашей умеренной климатической зоны. Это и понятно. Боги неизбежно являются порождением той страны, где они появились. Как странно выглядел бы обнаженный Аполлон, разгуливающий среди айсбергов, или Тор в звериной шкуре, восседающий под сенью пальм. А кельтские боги и герои -- это исконные обитатели британского ландшафта, и они не кажутся чужаками на исторической сцене, где нет ни виноградных лоз, ни оливковых рощ, зато шелестят свои, домашние дубы и папоротники, орешник и вереск. Мелетинский Е.М. «Эдда» и ранние формы эпоса. М., 1968.

Вторжение саксов затронуло в основном лишь восток Британии, тогда как в Западной Англии, в Уэльсе, Шотландии и особенно в овеянной легендами Ирландии холмы и долины и поныне хранят память о древних богах древнейших обитателей этих краев. В Южном Уэльсе и Западной Англии буквально на каждом шагу встречаются таинственные и удивительно романтичные места, которые британские кельты считали обителями богов или аванпостами потустороннего мира. В Ирландии трудно найти место, не связанное так или иначе с легендарными подвигами героев Красной Ветви или Финна и его богатырей. Стародавние божества уцелели в народной памяти, превратившись в фей и сохранив при этом все свои атрибуты, а нередко и имена. Вордсворт в одном из сонетов, созданных в 1801 году, сетует, что, тогда как «в бессмертных книгах» постоянно упоминаются Пелион и Осса, Олимп и Парнас, ни одна английская гора, «хотя они и толпами стоят вдоль кромки моря», не удостоилась «почестей от муз небесных», и в его время так оно, безусловно, и было. Но в наше время, благодаря усилиям ученых, открывших древнюю гэльскую мифологию, все обстоит совершенно иначе. На холме Людгейт-Хилл в Лондоне, а также на многих других менее знаменитых холмах некогда высились храмы в честь собственного британского Зевса. А одна из гор неподалеку от Бетс-и-Куд в Уэльсе выполняла роль британского Олимпа, где находился дворец наших древних богов.

Древние боги жили в легендах, превратившись в древнебританских королей, правивших страной в сказочном прошлом, задолго до Юлия Цезаря. Таковы король Луд, легендарный основатель Лондона, король Лир, легенда о котором обрела бессмертие под пером Шекспира, король Бренний, захвативший Рим, и многие другие, тоже игравшие свою роль в стародавних пьесах и, в частности, в мистериальных действах. Некоторые из них вернулись к людям, став давно умершими святыми раннехристианской церкви в Ирландии и Британии. Их священные титулы, деяния и подвиги чаще всего представляют собой своего рода церковный пересказ приключений их «тезок», древних языческих богов. И тем не менее боги опять выжили, став еще могущественнее. Мифы об Артуре и богах его круга, попав в руки норманнов -- сочинителей хроник, вернулись к читателю в виде цикла романов о подвигах короля Артура и рыцарей Круглого стола. Когда эти сюжеты распространились по всей средневековой Европе, их влияние стало поистине всеобъемлющим, так что поэтический импульс, исходящий от них, встретил широкий отклик в нашей литературе, сыграв особенно заметную роль в творчестве таких поэтов XIX века, как Теннисон и Суинберн. Мелетинский Е.М. Происхождение героического эпоса: Ранние формы и архаические памятники. М., 1963.

Многообразное влияние кельтской мифологии на английскую поэзию и беллетристику проследил в своей книге «Истоки английской истории» Чарльз Элтон. «Религиозные представления племен бриттов, -- пишет он, -- оказали весьма заметное влияние на литературу. Средневековые романы и легенды, в которых так или иначе отражено историческое прошлое, полны всевозможными «доблестными героями» и прочими персонажами чисто мифологического плана. Первозданные силы земли и огня, а также духи населяющие стремнины рек, предстают в качестве королей на страницах ирландских хроник или в житиях святых и отшельников Уэльса. Рыцари Круглого стола, сэр Кай и Тристан, а также благородный сэр Бедивер, отреклись от своего могущественного происхождения ради новых атрибутов, которые они обрели, став героями романов. Короля Артура в тихой и мирной долине... родила богиня. «Туда, под сень лесов, на берега ручьев, редко проникал луч солнца, а ночи были темными и мрачными, ибо на небе не было видно.ни луны, ни звезд». Именно таким был край Оберона и сэра Гаона Бордосского. Таков и дремучий Ар-денский лес. В древней мифологии были известны владения короля Теней, страна Гвин-ап-Нудд, куда отправляется сэр Гаон в «Королеве фей».

В древности всех кельтов объединяла единая организация жрецов -- друиды. Они часто пользовались большим влиянием, чем вожди. Во главе их стоял верховный друид, и все они раз в год собирались на совещания. Главный центр и школа друидов находились в современной Англии. Вероятно, они были основаны еще предшественниками кельтов -- племенами строителей мегалитов. Эти мегалиты, в том числе Стоунхендж, были центрами проводимых друидами священных обрядов. Почитались также священные рощи и источники. Известно, что друиды верили в переселение душ: в то, что после смерти душа человека может вселяться в новорожденного или в другое существо -- птицу, рыбу и т. д. Но верили и в загробный мир -- под землей, под водой или на островах в океане где-то на западе. Однако в целом учение друидов было тайным, его было запрещено записывать, и поэтому его содержание практически не дошло до нас.

Друидами почитались как священные растения дуб и в особенности паразитирующая на нем омела. Особо таинственным считался обряд срезания с дуба ветви омелы золотым серпом. Это делалось ночью, в полнолуние, одетым в белую одежду друидом. Ягоды омелы почитались как исходящая от богов оплодотворяющая роса. И сегодня в Европе распространен рождественский обычай срезать омелу и целоваться под ней. По поверьям, «золотая ветвь» омелы способна помочь открыть замок и отыскать клад, а напиток из нее служит средством от всех болезней и даже обеспечивает человеку неуязвимость.

Среди животных кельты особо поклонялись лошади и быку. В Ирландии долгое время сохранялся поразительный обычай принятия власти новым королем. Его главной частью был ритуал священного брака короля с белой кобылой, как бы олицетворявшей королевство. После этою действа кобылу торжественно резали, и новый король еще должен был искупаться в сваренном из нее бульоне. Известен и обряд священного выбора короля. В соответствии с ним специально назначенный человек ел сырое мясо и пил кровь священного быка, а затем ложился спать. Во сне он должен был увидеть нового короля. Довольно необычно но сравнению с другими народами почитание кельтами домашней свиньи и дикого кабана, связанных с потусторонним миром. В некоторых кельтских былинах (сагах) герой охотится на кабана, а тот приводит его в потусторонний мир.

В нескольких главных богов верили все кельты. Среди них-- гневный бог Езус. связанный с культом омелы, бог-громовержец Гаранис и бог войны и племенного единства Тевтат. Друиды особенно распространяли человеческие жертвоприношения. Так, жертвы Езусу вешали на дереве. Таранису -- сжигали, а Тевтату -- топили. Рогатый Цернунн был, вероятно, богом плодородия и дикой природы. Луг был богом света. В поздних ирландских мифах это бог-пришелец, завоевавший место среди других богов своей искусностью во многих ремеслах. Стеблин-Каменский М.М. Миф. Л., 1976

После завоевания Британии и Галлии (Франции) Римом организация друидов была уничтожена.

Британию населяла другая ветвь кельтских племен, бритты -- предки жителей современного Уэльса (валлийцев) и Бретани во Франции (бретонцев). Они также сохранили богатый древний эпос, исполняемый под аккомпанемент арфы. Он близок ирландскому, но более переработан в христианском духе. Например, здесь Манавидан, сын Лира, во многом подобен Мананнану, но теперь это уже не бог, а преисполненный мудрости смертный. Вообще валлийские мифы скорее похожи на волшебные сказки. Они собраны в книге Мабиногион» -- своеобразном пособии для молодых бардов. Характерные мотивы именно кельтского эпоса -- заколдованные замки, которые вращаются, могут исчезать и т. д.. а также волшебные котлы, всегда полные еды или оживляющие помещенных туда умерших, или дарующие вечную молодость. Еще одна яркая черта языческой мифологии кельтов -- поклонение головам. Так, древние кельты отрезали головы убитых ими врагов и хранили их как трофеи. Но также и головы собственных предводителей могли служить могучим талисманом, объектом поклонения, Даже продолжать жить в таком виде. Сохранилось много кельтских изображений священных голов, иногда трёхликих. Самая знаменитая среди них -- голова Брана, сына Лира и правителя Британии. По легенде, она была зарыта в Лондоне и предохраняла Британию от бедствий.

В начале V века н. э. римляне покинули Британию. Через несколько лет на этот остров, раздираемый междоусобной борьбой кельтских князей (королей), начали переселяться германские племена англов, саксов и ютов.

В конце V века агрессию англосаксов удалось остановить примерно на 50 лет. Легенды связывают это с победами, одержанными королем Артуром, который сумел объединить всех бриттов. Кельтский полководец с таким именем действительно существовал. Королю помогал волшебник и прорицатель Мирддин (Мерлин), его родственник, которому молва приписывает великие чудеса, например перенос камней древнего святилища Стоунхендж из Ирландии в Англию. Отец Артура король Утер Пендрагон воспылал страстью к жене своего вассала Игрейне. С помощью Мерлина он принял облик ее мужа и так обманом овладел ею. От этой связи родился Артур, которого отдали на воспитание Мерлину. Но после смерти Утера королем должен был стать тот, кто вытащит чудесный меч из лежащего на алтаре камня. Это удалось сделать лишь Артуру. По другой легенде, Артур с помощью Мерлина добыл свой чудесный меч Эскалибур у феи -- Владычицы озера, где его держала над водой таинственная рука. Среди врагов Артура оказалась его родная сестра волшебница (фея) Моргана. Не зная о своем родстве, Артур в юности влюбился в Моргану. У них родился сын Мордред. который в свое время поднял восстание против отца, в бою был убит Артуром, но успел его смертельно ранить. Фея Моргана перенесла Артура на волшебный остров Аваллон, где он лежит во дворце на вершине горы. Когда же придет час черной беды, король Артур вернется, чтобы спасти Британию. Так же рассказывают и о Мерлине: он тоже оказался жертвой любви и злого женского волшебства. Заточенный заживо в волшебном гроте, он еще вернется в свой час.

Мифы и легенды о богах древних бриттов дошли до нас в столь же компактном или, наоборот, развернутом изложении, что и мифы о гэльских божествах, сохранившиеся в старинных ирландских и шотландских манускриптах. Они тоже немало пострадали от упорных попыток эвгемеристов провозгласить их простыми людьми, со временем превращенными в богов. Лишь в знаменитых «Четырех ветвях Мао и ноги» боги бриттов предстают в своем подлинном облике -- как существа сверхъестественные, обладающие необъятными познаниями в магии и колдовстве, существа, для которых нет никаких ограничений и преград, сковывающих простых смертных. Помимо этих четырех фрагментов древней мифологической системы, а также весьма и весьма скудных упоминаний в наиболее ранних валлийских поэмах и стихах, богов древних бриттов можно встретить разве что под чужими масками и именами. Некоторые из них со временем превратились в королей в «Истории бриттов» Гальфрида Монмутского, носящей более чем апокрифический характер. Другие удостоились даже незаслуженной канонизации, и, для того чтобы увидеть их подлинный облик, с них необходимо совлечь поверхностный флер церковного почитания. Третьи пришлись особенно по душе франко-норманнским авторам авантюрно-любовных романов, став прославленными рыцарями и героями, известными в наши дни под именем рыцарей короля Артура и Круглого стола. Но какие бы личины они ни надевали, под ними все равно просвечивает подлинная сущность этих персонажей. Дело в том, что гэлы и бритты -- это две ветви одного и того же древнего народа, кельтов. Во многих богах бриттов, сохранивших весьма близкие имена и атрибуты, мы без особого труда узнаем хорошо знакомые черты гэльских божеств знаменитого клана Туат-ха Де Данаан. Стеблин-Каменский ММ. Исландские саги. -- Исландские саги. Ирландский эпос. М., 1973.

Иногда в мифах боги бриттов предстают разделенными на три семейства -- «дети Дон», «дети Нудда» и «дети Ллира». Однако на самом деле таких семей не три, а две, ибо Нудд, или Ллудд, как его еше называют, тогда как он сам именовал себя сыном Бели, был не кем иным, как супругом богини Дон. Нет никаких сомнений, что сама Дон -- то же самое божество, что и Дану, праматерь богов клана Туатха Де Данаан, а Бели -- британский аналог гэльского Биле, великого отца Диса или Плутона, который изгнал первых гэлов из Гадеса (Аида) и отдал им во владение Ирландию. Что же касается другого семейства, «детей Ллира», то мы с ним также знакомы, ибо Ллир бриттов -- это не кто иной, как хорошо известный гэльский бог моря Лир. Эти два семейства, или клана, обычно находятся в оппозиции друг к другу, а военные столкновения между ними, по всей видимости, символизируют в мифах бриттов тот же самый конфликт между силами неба, света и жизни, с одной стороны, и силами моря, тьмы и смерти -- с другой, который нам уже знаком по гэльской мифологии, где он описывается как постоянные битвы богов Туатха Де Данаан со злобными фоморами.

Что же касается материальных памятников широкого распространил культа этого бога, то в них нет недостатка. Во времена римского владычества в Лидни, на берегах Северна, был воздвигнут храм Ноденса, или Нуденса. На бронзовой плите, сохранившейся в нем. Нудд изображен в виде юного божества, сияющего как солнце и правящего, стоя в колеснице, упряжкой из четырех коней. Его сопровождают крылатые духи, олицетворяющие ветры; а его власть над обитателями моря символизируют тритоны, следующие за богом. Таковы были атрибуты культа Нудда на западе Британии; что же касается востока, то есть все основания полагать, что здесь у него имелось целое святилище, находившееся на берегах Темзы. Как гласит предание, собор Св. Павла в Лондоне воздвигнут на месте древнего языческого капища; место, на котором он стоял, как сообщает тот же Гальфрид Монмутский, бритты называли «Парт Ллудд», а саксы -- «Лудес Гет». Хантингтон С. Столкновенрге цивилизаций. М., СПб., 2003

Однако Нудд, или Лудд, считавшийся, по всей видимости, верховным богом, занимает в мифической истории валлийцев куда более скромное место, чем его собственный сын. Гвин ап Нудд пережил в мифах и легендах едва ли не всех своих родичей-небожителей. Исследователи не раз пытались обнаружить в нем черты британского аналога знаменитого гэльского героя -- Финна Мак Кумалла. В самом деле, имена обоих персонажей означают «белый»; оба являются сыновьями небесного бога, оба прославились как великие охотники. Однако Гвин обладает более высоким сакральным статусом, ибо он неизменно повелевает людьми. Так, в одной ранней валлийской поэме он предстает богом войны и смерти и в этом качестве выполняет роль этакого судии душ, бога, который провожает убитых в Гадес (Аид) и там безраздельно правит ими. В более позднем, уже частично христианизированном, предании он описывается как «Гвин ап Нудд, которого бог поставил повелевать демонским племенем в Аннвне, чтобы они не погубили род людской». Еще позднее, когда влияние языческих культов совсем ослабло. Гвин стал выступать в роли короля Тилвит Тег, этих валлийских фей, а его имя до сих пор не изгладилось из названия места его последнего приюта, романтичной и живописной долины Нит. Он считался королем охотников Уэльса и Западной Англии, и это его спутников иной раз можно услышать по ночам, когда они охотятся в пустынных и глухих местах.

В своей древней ипостаси -- ипостаси бога войны и смерти -- он представлен в старинной поэме в диалогах, сохранившейся в составе Черной Кармартенской книги. Поэма эта, туманная и загадочная, как и большинство памятников ранневаллийской поэзии, тем не менее являет собой произведение, проникнутое своеобразной духовностью, и по праву считается замечательным образом поэзии древних кимров. В этом персонаже нашел свое отражение, пожалуй, самый прозрачный образ пантеона древних бриттов, «великий охотник», охотящийся не за оленями, а за человеческими душами, носясь на своем демонском скакуне вместе с демоном-псом и преследуя добычу, которой нет от него спасения. Так, он заранее знал, где и когда суждено погибнуть великим воинам, и рыскал по полю боя, забирая их души и повелевая ими в Аиде или на «туманной вершине горы» (по преданию, излюбленным пристанищем Гвина были вершины холмов). Поэма рассказывает о мифическом принце Гвиднее Гаранире, известном в валлийских эпических преданиях как повелитель затерянной страны, земли которой теперь скрыты под волнами залива Кардиган Бэй. Принц этот ишет покровительства у бога, который соглашается помочь ему «Явление» Артура, его внезапное вторжение в ход мифологической истории, предсташшет собой одну из многочисленных загадок кельтской мифологии. Он никак не упоминается ни в одной из «Четырех Ветвей Мабиноги», повествующей о клане богов древних бриттов, сопоставимых с гэльскими богами Туатха Де Данаан. Наиболее ранние упоминания его имени в староваллийской литературе изображают его одним из военных вождей, ничуть не лучше, если не хуже других, таких, как «Герайнт, князь Девона», чье имя обессмертили и старинные барды, и вдохновенное перо Теннисона. Однако вскоре после этого мы видим Артура вознесенным на небывалую высоту, ибо он именуется королем богов, которому подобострастно воздают почести боги старых кланов небожителей -- потомки Дон, Ллира и Пвилла. В старинных поэмах говорится о том, что сам Ллуд -- этот Зевс старого пантеона -- на самом деле был всего лишь одним из «Трех Старших Рыцарей Войны» Артура, а Аравн, король Аннвна, одним из его «Трех Старших Рыцарей Совета». В истории под названием «Сон Ронабви», входящей в состав Красной Гергестской книги, он предстает авторитетным сюзереном, вассалами которого считаются многие персонажи, имевшие в старину статус богов, -- сыны Нудда, Ллира, Брана, Гофанона и Аранрода. Хантингтон С. Столкновенрге цивилизаций. М., СПб., 2003 В другой истории из той же Красной книги, озаглавленной «Куллвх и Олвен», его вассалами объявляются еще более высокие божества. Так, Амаэтон, сын Дон, пашет для него землю, а Гофаннон, сын Дон, кует железо; двое сыновей Бели, Нинниау и Пейбоу, «превращенные им в быков во искупление грехов», впряжены в одну упряжку и заняты тем, что сравнивают с землей гору, чтобы урожай мог созреть за один день. Именно Артур созывает витязей на поиски «сокровищ Британии», и на его зов спешат Манавидан, сын Ллира, Гвин, сын Нудда, и Придери, сын Пвилла.

Наиболее вероятное объяснение этого феномена, по всей видимости, заключается в том, что в этом образе отразилась случайная контаминация славных деяний двух разных Артуров, что привело к появлению единого полуреального-полумифического персонажа, сохраняющего, однако, черты обоих своих прототипов. Одним из них явно был бог по имени Артур, почитание которого было в большей или меньшей степени распространено на землях кельтов, -- вне всякого сомнения, тот самый Артур, которого надпись ex voto, обнаруженная в развалинах на юго-востоке Франции, именует Меркуриус Артайус (Mercurius Artaius). Другой -- вполне земной Артур, вождь, носивший особый титул, который в эпоху римского владычества именовался Комвс Британнаэ (Сотес Britannae). Этот «граф Британии» выполнял функции верховного военного вождя. Главной его задачей было обеспечить защиту страны от возможных вторжений иноземцев. В его подчинении находились два офицера, один из которых, Дукс Бршпанниарум (Dux Britan-niarum), то есть «герцог Британии», наблюдал за порядком в районе Адрианова вала, а другой, Комес Литторис Саксоники (Comes Littoris Saxonici), то есть «граф Саксонского берега» обеспечивал оборону юго-восточного побережья Британии. После изгнания римлян бритты еще долго сохраняли структуру военно-административных органов, созданную их бывшими завоевателями, и вполне резонно предположить, что этот пост военного лидера в ранней валлийской литературе соответствует титулу «императора», который из всех знаменитых героев мифологии бриттов был прерогативой одного только Артура. Слава Артура-короля объединилась со славой Артура-бога, и общий синкретический образ получил широкое распространение на землях, на которых уже в наше время были обнаружены следы древних поселений бриттов в Великобритании. Это создало почву для многочисленных диспутов относительно местонахождения «Артуровых владений», а также таких городов, как легендарный Камелот, и локусов двенадцати знаменитых сражений Артура. Преданиям и историям об Артуре и его рыцарях, вне всякого сомнения, присущ подлинный исторический колорит, но они имеют и столь же бесспорно мифический характер, как и истории об их гэльских коллегах -- богатырях Красной Ветви Ольстера и пресловутых фианах.

Из этих двух циклов к кругу артуровских легенд наиблее близок последний. Ранг Артура в качестве верховного военного вождя Британии являет собой весьма показательную параллель роли Финна как предводителя «местного ирландского ополчения». А заменитые артуровскпе рыцари Круглого стола весьма и весьма напоминают фианов из окружения Финна, так и ищущих всевозможных приключений. И те и другие с равным успехом вступают в бой как с людьми, так и со сверхъестественными существами. Оба совершают набеги на земли Европы, вплоть до самых стен Рима. Перипетии любовной интриги Артура, его жены Гвенвивар (Гиневры) и племянника Медравда (Мордреда) в некоторых отношениях напоминают историю Финна, его супруги Грайне и племянника Диармайда. В описаниях последних битв Артура и фианов чувствуется дыхание глубокой архаики первобытных мифов, хотя их реальное содержание несколько отличается. В битве при Камлуане в последнем поединке сходятся Артур и Медравд, а в последнем бою фианов при Габре первоначальные протагонисты поневоле вынуждены уступить место своим потомкам и вассалам. Смирницкая О.А. Корни Иггдрасиля. -- Корни Иггдрасиля: древняя скандинавская литература. М., 1997. Дело в том, что сам Финн и Кормак уже успели погибнуть, и вместо них сражаются Оскар, внук Фиана, и Кэйрбр, сын Кормака, которые поражают один другого и тоже умирают. И, подобно тому, как Артур, по мнению многих и многих его приверженцев, на самом деле не погиб, а просто скрылся в «островной долине Авильона», шотландская легенда повествует о том, как спустя много веков после земной жизни фианов некий странник, случайно оказавшийся на таинственном западном острове, встречает там Финна Мак Кумалла и даже разговаривает с ним. А другая версия легенды, которая заставляет Артура и его рыцарей пребывать под землей, будучи погруженными в магический сон, ожидая грядущего возвращения в земной мир в славе и могуществе, прямо перекликается с аналогичной легендой о фианах.

Однако, хотя эти параллели и выделяют особую роль Артура, они тем не менее не конкретизируют то место, которое он занимает среди богов. Чтобы выяснить, каково же оно было, мы должны внимательно проштудировать династические родословные кельтских небожителей и определить, не отсутствует ли в них какой-нибудь персонаж, чьи сакральные атрибуты мог унаследовать новоприбывший бог. Там, бок о бок с Артуром, нам встречаются знакомые имена -- Ллулд и Гвинн. Аравн, Придери и Манавидан. С детьми Дон мирно соседствуют Амаэтон и Гофаннон. А далее зияет явный провал. В позднейших мифах отсутствуют упоминания о Гвидионе. Этот величайший из сыновей богини Дон геройски погиб и совершенно пропал из поля зрения творцов мифов.

Весьма показательно, что те же самые истории и легенды, которые некогда рассказывали о Гвидионе, позднее стали ассоциироваться с именем Артура. А раз так, то мы вправе предположить, что Артур, верховный бог нового пантеона, попросту занял место Гвидиона в старой родословной. Сравнение мифов о Гвидионе с новыми мифами об Артуре показывает почти полное тождество между ними во всем, кроме имен.

Суровый климат севера, края вечного льда и снега, создал особую мрачноватую тональность северных легенд и мифов. В основу мифов Скандинавии легли истории о викингах, мужественных мореплавателях, завоевавших в 780--1070 годах северную Европу. Викинги считаются потомками германских племен, обитавших во времена Римской империи на территории современной Германии. После падения Рима германцы распространились по всей Западной Европе: вначале они появились в Дании, Норвегии и Швеции, затем колонизировали большую часть Британских островов, часть Испании, Франции. Исландии и Гренландии и даже обосновались в Северной Америке.

В германо-скандинавских мифах речь шла о постоянной борьбе, происходящей между богами и чудовищами. Злые чудища и великаны пытались разрушить существующий мир, а боги им противодействовали. Мрачная тематика этих рассказов вполне соответствовала неспокойной жизни скандинавов и резкому климату. (Заметим, что собственно германская (немецкая) мифология сохранилась в немногочисленных упоминаниях, например, римского историка Тацита.

Но даже суровый климат не мешал развиваться поэтическим традициям. Скальды, поэты, исполняющие свои многочасовые саги о любимых всеми героях, были уважаемыми членами общества. Долгими зимними вечерами их рассказы занимали и развлекали людей, вполне заменяя современное телевидение. Смирницкая О.А. Корни Иггдрасиля. -- Корни Иггдрасиля: древняя скандинавская литература. М., 1997.Скандинавские поэмы начали записывать после X века, потому до нас дошло немало различных версий этих мифов.

Скандинавская мифология имеет несколько основных литературных источников, в основном это исландские литературные памятники. Очень важной в скандинавской мифологии считается "Младшая Эдда" -- учебник поэтического искусства скальдов, написанная исландцем Снорри Стурлусоном (1179--1224), Источником вдохновения для многих скандинавских мифов также стала "Старшая Эдда", собрание мифологических и героических поэм Исландии. Важное место в скандинавском эпосе занимают норвежские саги, например "Сага о Вёльсунгах".

Глава 3. Анализ мифологических образов

3.1 Мифологические образы в русском сознании

Само существование Рода и рожаниц в славянской мифологии признается далеко не всеми учеными: Н.М. Гальковский писал, что «вопрос о почитании Рода и рожаниц принадлежит к самым темным и запутанным», а В.В. Иванов и В.Н. Топоров вообще не упоминают о них в своих работах.

Тем не менее многочисленные факты, в том числе языковые (к имени Рода восходят такие слова, как природа, народ, родник, др.-рус. родиа (шаровая молния) и их производные), указывают, что бог с таким именем или такими функциями, сопровождаемый парным женским божеством, занимал важное место в системе мифологических представлений древних славян. Успенский Б.А. Филологические разыскания в области славянских древностей: Реликты язычества в восточнославянском культе Николая Мирликийского. - М., 1982 Для такого утверждения есть объективные основания, связанные с переходом праславян к земледелию и скотоводству. Для помощи земледельцу в его нелегких трудах потребны были не эфемерные берегини, скрывающиеся за теми ила иными явлениями природы, а потому лишь косвенно и спорадически связанные с человеком, а надежные и постоянные покровители, тесно связанные с общиной, с народом. Этот покровитель со своими помощницами должен был быть рядом с земледельцем в течение всего периода вегетации растений -- от посева до уборки урожая. Неслучайно культ Рода и рожаниц возникает в период господства неполивного земледельческого хозяйства. Правы те ученые, которые связывают Род с сельскохозяйственным производством, в котором главным для земледельцев был процесс получения урожая. В религиозной сфере эти земледельческие идеи выражались в устойчивой символике: земля -- женщина, засеянная нива уподоблялась беременной женщине, созревание зерен -- рождению ребенка. Большое внимание уделялось теме дождя, необходимого полям. В символическом выражении дождь представлялся молоком богини. Существенную роль играл культ добрых змей, ужей-«господариков», связанных с дождем и сохранивших эту связь до настоящего времени. Эти факты, а также многочисленные находки женских фигурок с большими грудями и животом при раскопках древнеславянских поселений свидетельствуют о том, что в матриархальном земледельческом обществе прежде появилась вера в рожаниц, а Род оказывается более поздним божеством. Тем не менее обратимся сначала к этому персонажу.

Род был первым славянским богом с собственным именем Совокупность различных по источникам сведений позволяет видеть в Роде творца Вселенной, бога неба и дождя, он связан с водой, огнем, подземным пеклом, с шаровой молнией, он вдувает жизнь в людей. Эти ипостаси Рода позволяют сближать его с Озирисом, Саваофом, Ваалом, Аполлоном. Функциями Рода в западнославянской мифологической традиции наделен Святовит, который, как полагают, изображен на нижнем ярусе знаменитого Збручского идола в виде атланта, держащего на плечах весь мир и всех богов (четырехгранный Збручский идол был найден в 1848 г. на территории, где сходились границы славянских племен волынян, белых хорватов, тиверцев и бужан, на каждой грани высечены изображения славянских богов и простых людей).

Видимо, множество ролей Рода, часть которых унаследовали другие славянские боги, обусловило довольно раннее (по памятникам письменности -- уже в XI--XII вв.) забвение этого могущественного покровителя славян-земледельцев.

Более архаичные рожаницы оставались в мифологическом сознании славян даже в эпоху христианства. Парное женское божество у славян олицетворяло умирающую осенью и нарождающуюся весной природу, что сразу вызывает в памяти ассоциацию с греческими богинями Деметрой и Персефоной (Лето и Артемидой на севере Греции). Связанные с вегетативными силами природы, сопровождающие весь процесс производства сельскохозяйственной продукции, рожаницы пользовались особой популярностью у русских женщин, в эпоху православия поставивших рожаниц на первое место в позднейшем языческом пантеоне: «Се первый идол рожанице... А се второе -- вилам и Мокоше...» Любопытно, что культ богинь, зародившийся в матриархате, доживает вплоть до XX века, сохраняясь как излюбленный мотив в старой русской вышивке. На полотенцах, платках и подолах рожаницы предстают в виде двух симметрично расположенных женских фигур, олених, медведиц, что позволяет усмотреть в их культе некоторые признаки древнейшего тотемизма. Как и положено, рожаницам приносили жертвы, но весьма своеобразно: на празднике, посвященном окончанию уборки урожая, ярком, открытом, торжественном и веселом, главное блюдо посвящалось рожаницам. Еще в XVIII веке этот обряд сохранялся: «Бабы каши варят на собрание рожаницам». И даже тот факт, что на Руси окончание уборки урожая совпадало с Рождеством Богородицы, отмечаемым 8 сентября по ст. ст., не смущало, не останавливало поклонниц рожаниц. На следующий день после пира в честь Богородицы устраивалась «вторая трапеза» в честь рожаниц, на которой распевали отвергаемые церковью песни, ели кушанья из семян нового урожая и пили хмельной мед.

По существу, церковный и языческий праздники сливались воедино, что нашло отражение в народной речи: в русских говорах Рождество Богородицы называется госпожинки, в котором есть намек и на мать Иисуса Христа, и на праздник урожая. Сахаров ИЛ. Сказания русского народа. Изд. 3-е. - СПб , 1841,1849. Заметим, что славяне чествовали рожаниц и на Рождество Христово, после 25 декабря, т. е. тогда, когда совершаются вторые важнейшие для всей христианской мифологии роды. Параллелизм -- Анна и Мария и две рожаницы -- очевиден, как очевиден и тот факт, что одна из рожаниц была связана с поворотом солнца к весне, а вторая -- с окончанием активного влияния солнца на урожай и с его сбором. Видимо поэтому Церковь достаточно снисходительно относилась к рожаничным пирам, тем более что языческие богини не имели собственных имен и их чествование вполне могло сойти за продолжение святых праздников.

Все же отметим, что безымянность рожаниц преодолевалась если не на уровне мифологического сознания, то в славянском фольклоре, в календарных («веснянках») и лирических песнях, где особенно популярны Лада и Лель, мать и дочь, богини весенней возрождающейся природы, богини брака и размножения, вполне соответствующие двум рожаницам.

Перун связан с тем периодом развития мифологического сознания древних славян, когда они наделили своих богов личными именами, но культ этого божества устанавливается гораздо позже. Для понимания сути происшедшего необходимо сделать несколько общих замечаний.

Вера в бога-громовика характерна для многих индоевропейских народов, а его местоположение на небе почти автоматически предопределяет главенство на местном Олимпе. Славянский Перун, однако, был не только повелителем молнии и грома, но и рачительным хозяином, заботившимся о благополучии своих «подданных» -- земледельцев и скотоводов. О времени появления этого бога у индоевропейцев, частью которых были праславяне, можно судить на основании атрибутов бога-громовика, к которым относят коня, колесницу, каменные стрелы и бронзовое оружие, что указывает на эпоху расселения индоевропейцев, начавшегося, видимо, с конца III тысячелетия до н. э. Несомненно, Перун сосуществовал не только с предшествовавшими ему Родом и рожаницами, но и с рядом других богов, также получивших собственные имена и функции. Вместе с ними Перун и образовал славянский Олимп, на котором вольготно, из-за малочисленности, расположились его соратники и противники. Славянские древности. Этнолингвистический словарь. В 5 т. Т. 1.-М., 1995.

Собственно культ Перуна относится к тому времени, когда первобытная община расслоилась, выделив из своей среды руководящее ядро, поддерживаемое напористой и инициативной дружиной, роль которой трудно переоценить как в освоении новых территорий, так и в отражении внешних угроз. Сохраняя свои земледельческие функции, Перун постепенно становился патроном княжеских дружин, укрепляя свою власть и влияние по мере того как «первобытный коммунизм» сменялся раннефеодальными государственными образованиями. Именно государственность требовала смены политеизма верой в одного бога. Стремясь упрочить с помощью веры власть главы государства, киевский великий князь Владимир в 980 г. (по другим сведениям, в 982 г.) предпринял реформу язычества, установив иерархию богов, во главе которых был поставлен Перун. Пантеон Владимира, помимо Перуна, включал в свой состав также Стрибога, Дажьбога, Хорса, Симаргла и Мокошь. Отсутствие в списке Велеса/Волоса, Сварога, Рода, рожаниц и других персонажей указывает на политический характер реформы Владимира, имевшей далеко идущие последствия, о чем будет сказано ниже. Славянские древности. Этнолингвистический словарь. В 5 т. Т. 1.-М., 1995.

Давно было подмечено, что пантеон Владимира по именам богов существенно отличается от подобных пантеонов других славянских территорий. Так, балтийские славяне, обитавшие на западе славянских территорий, почитали Свентовита, Сварожича-Радгоста и Триглава (они выступают как боги с наивысшим статусом в разных частях указанного региона), а также Руевита, Перевита, Порекута, Яровита, Живу и других, менее значительных богов. Польский историк Ян ДлугОш приводит небольшой список древних польских богов с указанием соответствий из римской мифологии: Jesza=Juppiter (Юпитер), Zyada=Mars (Марс), Dzydzilelya=Venus (Венера), Nya=Pluto (Плутон), Dzewana=Diana (Диана), Marzyana=Ceres (Церера), Pogoda=Temperis (Соразмерность), Zywie=Vita (Жизнь). Чешские источники сообщают о божестве по имени Zelu (соотносится с рус. жаль), а также персонажах с именами Krosina, Krasatina, Klimba, о богине смерти Могапа. О богах южных славян древних сведений не сохранилось, но данные топонимики и западных, и южных славян указывают на присутствие у них в древности культов Перуна, Велеса/Волоса, Мокоши.

Ряд имен восточнославянских богов содержит корень бог иранского происхождения, а Хоре и Симаргл воспроизводят не только теонимы, но и все внешние и внутренние признаки иранских богов. Это свидетельствует о значительном влиянии иранской мифологии на славянскую, что имело место, видимо, в середине I тысячелетия до н. э., когда вышедшие на границу южнорусской степи праславяне вступили в разнообразные и длительные контакты со скифами, пришедшими в Северное Причерноморье и Приазовье из Малой Азии. Любопытно, что, позаимствовав у иранцев некоторых богов, праславяне быстро приспособили их к своим нуждам, наделив функциями помощников в достижении хорошего урожая. С течением времени славяне даже поменяли заимствованные теонимы на исконные.

ПЕРУН. Святилище Перуна в Киеве находилось на княжеском холме, на самом высоком месте города, а самого бога представляла деревянная скульптура в виде немолодого мужа: голова у идола была серебряной, а усы золотые, особое значение имела борода. Идол Перуна, как и других богов, был центром капища (святилища), описание которого находим у А.Н. Афанасьева: «При идолах были воздвигаемы жертвенники, на которых возжигалось пламя и совершались языческие требы. Славянские древности. Этнолингвистический словарь. В 5 т. Т. 1.-М., 1995. Эти священные места могли быть обводимы огорожею, над ними могли устроить навесы, и таким образом они становились храмами, которые хотя и не поражали ни искусством, ни роскошью, но вполне соответствовали простоте самого быта». Главным орудием Перуна являлись камни, стрелы и боевые топоры, а сам он воспринимался в виде всадника на коне или колеснице, мечущего молнии-стрелы. Символами Перуна стали дуб, орел, волк. По-видимому, Перуну посвящали четверг (русскую пословицу «после дождичка в четверг» можно понимать как благодарение Перуна на следующий день после того, как он послал на землю благодатный дождь; так называемая «четверговая соль» обладала Магическими свойствами и широко применялась в народной медицине, в полабском языке четверг называли «Перунов день»). В жертву Перуну приносили купленного всей общиной быка (слово тризна как воинские поминки первоначально обозначало трехлетнего быка).

После принятия христианства Перун был заменен Ильей-пророком, ездящим по небу на огненной колеснице (параллель между Перуном и Ильей была установлена задолго до 988 г.: судя по данным летописи, при заключении договора Древней Руси с Византией славяне-язычники клялись соблюдать его Перуном, а уже принявшие христианство приносили клятву-присягу в церкви св. Ильи. Связь языческого и христианского персонажей проявлялась и в том, что Ильинские церкви, как правило, воздвигались на месте Перуновых святилищ в дубовых рощах). Определенным образом (в связи с содержанием основного мифа славян) Перун связан и с Георгием Победоносцем. Славянские древности. Этнолингвистический словарь. В 5 т. Т. 1.-М., 1995.

По некоторым данным возможна реконструкция женского соответствия Перуну -- Перынь, имя которой совпадает с названием святилища Перуна в Новгороде: «Этот реконструированный образ должен пониматься как жена громовержца... более отдаленное женское соответствие Перуну можно видеть в обозначении участниц ритуального вызывания дождя на Балканах, ср. болг. пеперуна, пеперуда, пеперуга. Поскольку пеперуды избирались только из девиц, они могли пониматься как дочери-жрицы» (В.Н. Топоров).

ВЕЛЕС / ВОЛОС. Идол Велеса/Волоса в Киеве стоял на Подоле, а в Новгороде главным святилищем было именно Перуново капище. Помимо эпитета «скотий бог» Велес/Волос имел звание бога «всея Руси», что вообще ставит его на одну ступень с Перуном, богом княжеской дружины. Его культ возник еще в бронзовом веке, когда главным богатством племени был крупный рогатый скот, «говяда», как называли этих животных славяне. Функции Велеса/Волоса многочисленны: он был покровителем домашних животных и богом богатства, отвечал за связь с плодовитостью и золотом -- не случайно он покровительствовал купцам, которые при заключении сделок клялись именем Велеса/Волоса. Он участвовал в возделывании зерна, что отражает так называемая «велесова бородка» -- горсть несжатых колосьев, оставляемая женщинами на краю убранного поля (обычай оставлять колосья древнему богу дожил до конца XIX -- начала XX в.). Но особенно значимой была связь Велеса/Волоса с культом предков, «дзядов», душ умерших: «Архаическая связь Белеса с убитым, мертвым зверем, возникшая в охотничью пору, теперь осмысливалась шире -- как мир мертвых вообще. Умершие предки предавались земле; в сознании древних пахарей предки содействовали плодородию и урожаю. Угощения «дзядов» Щ кладбище или за домашним столом носит аграрно-магический характер. Вполне допустимо, что именно по этой причине, в связи с культом предков.

Белее и в земледельческом обществе сохранил связь с миром мертвых» (Б.А. Рыбаков). Любопытна и культурологическая функция Велеса/Волоса, зафиксированная автором «Слова о полку Игореве»: определение Бояна как «Велесова внука» указывает на связь бога с обрядовыми песнями поэзией.

Многочисленны атрибуты Велеса/Волоса: влага (море, озеро, река, источник, грот), овечья шерсть (руно), змея (уж, гадюка). Столь же многочисленны и дни, посвященные «скотьему богу»: первая неделя января с ряжением в звериные шкуры, надеванием маски козла, обрядом заклинания скота; масленица с медвежьими плясками (Велес/Волос почитался через медведя -- хозяина животных); Юрьев день (23 апреля), в который первый раз выгоняли скот на молодую траву; день окончания жатвы с оставлением «велесовой бородки».

В христианстве Велес/Волос соотнесен со св. Власием, также «скотьим богом» (икона Власия помещается на западной стене церкви, где изображен ад), прослеживается параллель языческого бога со св. Николаем и Юрием (Георгием); в фольклоре Велес/Волос -- это сказочный Змей-Горыныч, а в восходящей к язычеству народной демонологии ему соответствуют «лютый зверь», «черт», «леший», «нечистый дух» (тем не менее народное название созвездия Плеяд -- др.-рус. Волосыни, болг. Власците, восходящее к диал. волосатик, волосень -- «нечистый дух», «черт», связано с именем славянского бога).

Основной миф славянского язычества. Он реконструирован В.В. Ивановым и В. Н. Топоровым и далеко не всеми учеными признается соответствующим действительности. Основу этого мифа составляет поединок Перуна с Велесом/Волосом. Б.А. Рыбаков считает Белеса не противником, а антиподом Перуна, но реальность такого мифа подтверждается многими фактами типологического (поединок бога грозы с богом подземного царства представлен в мифологии многих народов) и этнолингвистического характера (Юрьев день, например, совпадает не только с первым выгоном скота, но и с первыми грозами). Рыбаков Б.А. Язычество Древней Руси. - М, 1987

Предоставим слово авторам реконструкции: «Миф о Перуне изображает его в виде всадника на коне или колеснице (позднейший Илья-пророк), поражающего своего противника -- змеевидного врага (Велес/Волос, сказочный Змиулан), последовательно прячущегося от него в дереве, камне, в человеке, животных, в воде. После победы Перуна над врагом освобождаются воды (в поздних вариантах скот, женщина) и проливается дождь. Поэтому наиболее очевидной интерпретацией мифа является его истолкование как этиологического мифа о происхождении грома, грозы, плодородного дождя (ритуалы пеперуны, додолы и др.). Эти ритуалы вызывания дождя включают обливание женщины, возможно, первоначально связанной с жертвами Перуну».

ХОРС. Идол божества стоял в Киеве на холме, а в списке Владимира -- на втором месте. Неизвестный за пределами Киевской Руси, Хоре считался божеством солнечного диска. Это имя часто встречается в старых памятниках письменности, в том числе в «Слове о полку Игореве», где о князе Всеславе сказано, что «самъ въ ночь влъкомъ рыскаше; изъ Кыева дорыскаше до куръ Тмутороканя, великому Хръсови влъкомъ путь прерыскаше». По некоторым сведениям, Хоре дублирует в списке Владимира другое славянское божество с иранским корнем -- Дажь-бога, также связанного с солнцем. В Ипатьевской летописи за 1144 г. Дажьбог назван сыном Сварога, т. е. он Сварожич. что указывает на связь бога с огнем.

В «Слове о полку Игореве» древние русичи дважды именуются как «Дажьбоже внуки», что позволяет видеть в нем родоначальника или покровителя древнерусского этноса. В украинской песне Дажьбог высылает соловушку замыкать зиму и отмыкать лето, а в другой -- встречает на восходе солнца едущего на свадьбу жениха. Наконец, само имя Дажьбога (бог-даятель) указывает на отношение бога к подаче богатства и его распределению. Таким образом, Дажьбог гораздо сложнее однозначного Хорса, следовательно, гораздо древнее. По мнению мифологов, Дажьбог в праславянской традиции определяется как мифологизированная фигура подателя (распределителя) благ, к которому обращаются с соответствующей просьбой в ритуале, молитве.

СТРИБОГ, идол которого был установлен в Киеве в 980 г., стоит в перечне богов рядом с Дажьбогом, с которым связан и корневой морфемой (-бог), и функциями распределителя богатства. «Этому предположению не противоречит то, что ветры называются «Стрибожьими внуками» («Слово о полку Игореве»); видимо, у этого божества были и атмосферные функции (бог ветра часто ни что иное, как специализированная ипостась громовержца)» (В.Н.Топоров).

СЕМАРГЛ. Этот экзотический персонаж -- крылатый пес -- является искусственно перенесенным на русскую почву аналогом иранского мифологического персонажа Сэнмурва. Древние русичи поручили ему заботу о корнях хлебных злаков, сбережение их от грызунов и талых вод, а поскольку имя божества фонетически не выговаривалось славянами и было лишено какой-либо внутренней формы, то Симаргла переименовали в Переплута, занятого тем же делом. Рыбаков Б.А. Язычество Древней Руси. - М, 1987

МОКОШЬ. Единственная богиня пантеона Владимира вызывает у ученых разные оценки, а у простых людей, особенно женщин, -- неизменное поклонение, под каким бы именем она ни выступала. Этнографический материал представляет Мокошь женщиной с большой головой и длинными руками, занятой прядением по ночам.

Для ее образа характерны мотивы низа и влажности. Это очень требовательная богиня, в день, ей посвященный, в пятницу, запрещающая оставлять кудель, стирать, выполнять супружеские обязанности и т. д.

Б.А. Рыбаков, используя прежде всего языковые данные, предложил свою, оригинальную трактовку образа и функции Мокоши. Проанализировав 3 группы слов, семантически связанных с понятиями удача -- рок -- жребий, он пришел к выводу, что Мокошь у древних славян была богиней урожая, итогов сельскохозяйственного года, «матерью коша» как вместилища той части («дачи») урожая, которую земледелец получал после его уборки по постановлению общины («рок» в его связи со словом «речь») или по жребию (под ним понимается и проявление слепых сил природы, по своему усмотрению дарующей хороший урожай -- «счастливый жребий выпал» или недород -- «плохой жребий»: богиня как раз и оказывалась причастной к качеству этого жребия, в результате чего кош (слово того же корня, что кошелек, кошелка, кошара) мог быть полным или полупустым). Экстралингвистическое подтверждение проведенной этимологии ученый видит в том, что на одной из граней Збручского идола изображена богиня (предположительно Мокошь), держащая в руках рог изобилия.

В христианскую эпоху Мокошь была подменена Параскевой Пятницей, и это обстоятельство не могло не привести к снижению образа славянской богини: в некоторых регионах она предстает то как мелкая домашняя вредительница, то как женщина дурного поведения, то просто как нечистая сила.

В список пантеона Владимира, кроме Велеса/Волоса и Сварога, не попали многочисленные мифологические персонажи позднейших источников: Ярила, Купала, Морена, Лада/Ладо, Дидо, Лель, Полель, Позвизд/Погвизд/Похвист и др. По мнению В. Н. Топорова, они «не могут считаться богами в строгом смысле слова: в одних случаях для этого нет надежных инструментов, в других случаях такое предположение основано на ошибках или фантазиях». Соглашаясь с этой точкой зрения, отметим, однако, что названные персонажи так или иначе отражались в мифологическом сознании славян (Ярила/Ярило, например, как умирающий и воскресающий бог плодородия, весенней «ярой» плодоносящей силы), но очень быстро были вытеснены из народной памяти набиравшим силу и авторитет православием (чествование Иоанна Крестителя, например, во многих местах полностью вытеснило праздник в честь Купалы, мифологического персонажа летнего солнцестояния), что трагически сказалось и на функциях этих «богов», и на их внешнем облике. Неслучайно большая часть персонажей приведенного списка сохранилась в том или ином виде лишь в фольклорных текстах.

3.2 Мифологические образы в английском сознании

Как считают скандинавы, вначале была пустота Гинунгагап. К северу от псе был замерзший мир мрака Нифльхейм, а на юге лежала огненная раскаленная страна Муспслльхейм. От такого соседства постепенно мировая пустота Гинунгагап заполнилась ядовитым инеем, который стал таять и превратился в злого инеистого великана Имира. Имир был предком всех великанов-морозов (ётунов).

Затем Имир заснул. Пока он спал, пот, капающий у него из-под мышек, превратился и мужчину и женщину, а пот, капающий с ног, еще в одного мужчину. Когда же растаяло много льда, из образовавшейся воды возникла корова Аудулыа. Имир стал пить молоко Аудумлы, а ей понравилось лизать соленый лед. Слизав лед, она обнаружила под ним мужчину, его звали Бури. Мифы народов мира. Энциклопедия. Под редакцией С.А. Токарева. М., 1982. В 2 т.

У Бури был сын Бор. Бор женился па ипеистой великанше Бестле и у них родились три сына: Один, Вили и Be. Сыновья Бури ненавидели Имира и убили его. Из тела убитого Имира натекло так много крови, что она потопила всех морозов-великанов, кроме Бсргельмира, внука Имира, и его жены. Им удалось спастись от наводнения в лодке, сделанной из ствола дерева.

Здин и его братья принесли тело Имира в центр Гинунгагапы и создали из него мир. Из плоти Имира сделали землю, из целых костей воздвигли горы, а остальные разбросали как камни. Из его крови создали океан. Из черепа Имира получилось небо, в каждом из четырех углов которого поставили по карлику-цвергу. Их звали Аустри, Вестри, Нордри и Судри. На небо поместили искры и тлеющие угольки; так образовались Солнце, Луна, звезды и планеты. А мозг Имира бросили в небо, получились облака.