Кумрановеды с самого начала обратили внимание на сходство между порядками в ранней Церкви и у ессеев. Казалось, что открытия подтвердили старую гипотезу, по которой христиане многим обязаны ессейству. Аналогий действительно много. В Кумране молились, обращаясь не к Иерусалиму, а на восток, как это делали христиане. Время молитвословий было разделено ессеями на три «часа», как установилось и в церковной практике. Трапезы напоминали первохристианские «агапы» - таинства в ознаменование братской любви. В ордене существовала должность «меваккер» (надзиратель), что соответствует в переводе слову «епископ». Общность имущества в Иерусалимской Церкви также наводила на мысль о сходстве с Кумраном. Ессеи подчинялись коллегии, состоявшей из двенадцати священников, подобно тому как во главе Церкви апостольских времен стояли Двенадцать. В кумранском лексиконе встречается много выражений, характерных и для новозаветных книг, например, «нищие духом», «сыны света» и им подобные. Эти параллели особенно заметны в посланиях апостола Павла и в Иоанновых писаниях. Символ веры ессейских пустынников имеет точки соприкосновения с раннехристианской литературой: с «Дидахе», посланием псевдо-Варнавы, «Пастырем Ермы». И, более всего, примечательно само название ордена, члены которого иногда именовали себя общиной «Нового Завета». Они утверждали, что на них исполняется пророчество Иеремии о Завете, который будет начертан в сердцах людей самим Богом.

Первые исследователи списков Мертвого моря А. Дюпон-Соммэр и Дж. Аллегро на основании указанных аналогий выдвинули гипотезу, согласно которой само христианство якобы родилось в ессейской среде. Однако проходило время, и дальнейшие открытия и более тщательный анализ документов показали, что ессеи стояли куда дальше от христианства, чем казалось прежде. Мало того, сегодня можно с уверенностью сказать, что кумранская идеология была диаметрально противоположна Евангелию.

Единственное хронологическое указание в кумранских текстах содержит так называемый «Дамасский документ». В нем сказано, что союз «избранников» возник через триста девяносто лет после разорения Иерусалима Навуходоносором, то есть около 190 г. до н. э. Хотя исторические познания книжников того времени были несовершенны, но приведенная дата косвенно подтверждается другими сообщениями. Именно в начале II в. в Иудее образовалась группировка «хасидов», т. е. «благочестивых». Она объединяла людей, боровшихся с язычеством и эллинистическими влияниями. «Хасиды», в своем ригоризме порой доходившие до абсурдных крайностей, дали начало двум направлениям: фарисеям («отделившимся») и ессеям. Даже само слово «ессеи» происходит, по-видимому, от арамейского варианта термина «хасиды». Далее «Дамасский документ» сообщает, что «избранники», которые считали себя истинными хранителями религиозного правоверия, оказались однажды на распутье. Они «двадцать лет, как слепые, нащупывали дорогу, блуждая во тьме, пока Бог не поставил им Учителя Праведности, чтобы направить их по пути Своего сердца и чтобы он известил последующие поколения о том, что [Он] сделал последующим поколениям отступников».

Имя этого вождя ессеев осталось неизвестным. В кумранских свитках он фигурирует только как Священник, Избранник, Взыскующий Закона, единственный Учитель, но чаще всего как Праведный Учитель, или Учитель Праведности. Титул своего наставника ессеи заимствовали, вероятно, из Книги пророка Иоиля, который предсказывал, что в конце времен Бог пошлет миру «море ха-цедек», учителя праведности. Если исходить из «Дамасского документа», начало деятельности Учителя совпало с эпохой гонений Антиоха IV Епифана (175- 164 г. до н. э.). Этот царь из династии Селевкидов пытался насильственно насаждать язычество в Иудее. Тогда многие ревнители веры бежали, спасаясь от преследований, в горы и пустыни, где «питались, подобно зверям, травами, чтобы не сделаться причастниками осквернения». Сам Учитель, возможно, удалился в Сирию, в окрестности Дамаска. Настроение у беглецов, несомненно, было апокалиптическим. Как видно из кумранских рукописей, главной своей целью Учитель считал возвещение скорого пришествия Избавителя. Он верил, что Бог «открыл ему все тайны словес рабов Своих - пророков», и искал в Библии признаки, указывающие на близость мессианской эры.

В «Гимнах», которые обычно приписывают Учителю, он и сам выступает в качестве пророка: «Я Учитель мудрости, я познал Тебя, Боже мой, Духом, который Ты вложил в меня, и я преданно повинуюсь дивному Совету Твоему, Духом святости Твоей Ты явил во мне ведение. И Ты сделал из меня как бы отца для сынов милости, Как бы питателя для людей предзнаменования». Хотя по форме «Гимны» представляют собой довольно слабое подражание псалмам, в них видна искренняя вера и молитвенный порыв. За строками «Гимнов» угадывается человек неподдельного благочестия.

От людей, вступавших в его общину («яхад»), требовалось доверие к пророческой харизме Учителя. Быть может, у некоторых его приверженцев возникала даже мысль: не он ли обещанный Богом Помазанник, как позднее думали и относительно Иоанна Крестителя. Но на прямой вопрос: «Ты ли Христос?» - Учитель Праведности, подобно Предтече, вероятно ответил бы: нет. Ни в одном из текстов он не назван Мессией, и никогда он сам не приписывал себе мессианского достоинства. Как и Иоанн, Учитель Праведности не творил чудес. Его миссия сводилась к толкованию Слова Божия и приготовлению людей к приходу Спасителя. Себя же он сознавал немощным и грешным человеком. Основная мысль «Гимнов» - ничтожество смертного перед лицом Господним: «А я - создание из праха. Что я такое? Глина, смешанная с водой. Для чего я сотворен? И в чем моя сила?.. Ты - Бог вечности, и все пути Твои утверждены во веки веков, и нет ничего вне Тебя!.. Ты призвал меня по милости Твоей и дал мне прощение ради полноты благодати Твоей и по безмерности милосердия Твоего».

Маккавейские книги обходят Учителя молчанием, и это понятно. Они прославляли повстанцев, которые в 165 году начали освобождение страны от языческой тирании. Учитель же, как и прочие хасиды, относился к Маккавеям сдержанно. Правда, в первые годы войны «благочестивые» встали под его знамена, но после очищения храма от языческой «мерзости» отказались участвовать в восстании. Когда же братья Маккавеи основали новую Хасмонейскую династию, хасиды заняли по отношению к ней явно враждебную позицию. По их мнению, Хасмоней, освободив народ от власти Селевкидов, сами затем уподобились язычникам-деспотам.

Ессейские богословы с негодованием говорят о моральном упадке новоявленных царей-первосвященников, обвиняя их в «насилии над страной», в «осквернении храма», в «ограблении имущества бедных» и во всевозможных пороках. По-видимому, для подобных упреков были реальные основания. Разумеется, при дворе не могли долго оставлять эти нападки безнаказанными. Между 150 и 140 годами на Учителя Праведности обрушился ряд репрессий. По приказу «нечестивого священника» (очевидно одного из Хасмонеев) он был «обличен» и предан суду. Тексты намекают на каких-то людей, не оказавших ему помощи. Вероятно, то были фарисеи - члены другой ветви хасидского движения. Учителя Праведности и его сторонников отправили в ссылку, но и там не оставили в покое. К нему подсылали убийц, а в День Очищения дом общины подвергся нападению «нечестивого священника», который «пришел поглотить их, чтобы помешать им в день субботы покоя их». Кажется невероятным, чтобы царь-первоиерарх в такой мере пренебрег Законом, что стал в самый Судный День преследовать сектантов. Но кумранские книги и апокрифы разрешают эту загадку: оказывается, ессеи настолько обособились ото всех, что жили по собственному календарю. Следовательно, их праздник для прочих иудеев не был священным днем.

Не меньше, чем от властей, пришлось претерпеть Учителю Праведности и от собственных единоверцев. Среди них появился некий «человек лжи», который произвел раскол в общине. Он домогался главенства, и часть ессеев примкнула к нему. В «Гимнах» мы читаем: «Люди моего согласия возмутились против меня. И растоптали тайну, которую Ты открыл мне, они оклеветали меня перед сынами нечестия». Однако полоса невзгод кончилась для Учителя Праведности и его сторонников благополучно. Об этом прежде всего свидетельствуют слова Гимнов: «Ты утвердил стопы мои в доме нечестия, и я стал западней для грешников… И они были рассеяны, так что и остаток не сохранился. Люди, которые воевали против меня и искали раздора со мной, они стали как дым, гонимый ветром». По-видимому, здесь идет речь о судьбе двух Хасмонейских царей - Ионафана и Симона, погибших насильственной смертью.

Учитель Праведности пережил своих врагов, и вскоре ему представилась возможность основать центр для «общины Нового Завета». Вместе со своими людьми он удалился в Кумран, к безлюдным берегам Мертвого моря. Там ессеи решили ждать явления Мессии и всеобщего Суда.

Первые следы их поселения в Кумране археологи датируют 140-130 гг. до н. э.

Итак, события, связанные с началом ессейского ордена, отстоят почти на два века от евангельских и мало их напоминают. Но контраст становится еще более очевидным, если обратиться к принципам, на которых Учитель Праведности строил свою общину.

О ее жизни в пустыне известно из «Устава», найденного в первой пещере Кумрана. В основу этого документа положена Книга Второзакония, которая предписывала ежегодно совершать обряд возобновления Завета. Из нее же руководители ессеев заимствовали присягу верности Закону. И вообще весь дух общины был проникнут чисто законническим пониманием праведности. Праведник - это тот, кто буквально и неукоснительно выполняет все ветхозаветные ритуалы и правила «яхада». В этом смысле и сам Наставник именовался Учителем Праведности (а не «справедливости», как ошибочно переводили этот титул прежде).

В своем желании отгородиться от «царства греха» Учитель Праведности пошел гораздо дальше Второзакония. Если оно призывало не общаться с идолопоклонниками, то «Устав» требует порвать со всеми «сынами тьмы», то есть с любыми людьми, не принадлежащими к ессеям. С ними запрещалось поддерживать какие бы то ни было отношения, даже деловые. «Устав» гласит, что члены конгрегации должны «любить всех сынов света, каждого сообразно его жребию в Совете Божием, и ненавидеть всех сынов тьмы, каждого по его прегрешениям». Между истинным «народом Божиим», то есть ессеями, и царством дьявола-Велиара устанавливалась «вечная вражда».

Готовясь к приближению царства Божия, кумраниты культивировали чистоту - нравственную, телесную и ритуальную. О ней должна была напоминать и белая одежда «избранников», и постоянные омовения. Однако отвращение к порокам общества выродилось у членов «яхада» в крайнюю нетерпимость и отталкивающую сектантскую гордыню.

Человек из «мира», раскаявшийся в грехах, мог, конечно, вступить в орден, но на пути неофита ставилось множество препятствий. Его подвергали тщательной проверке и испытаниям, а до этого он не имел права даже входить в лагерь. Допускали в «яхад» сначала только мужчин. Брак отвергался ввиду близости последних времен. Слепые, хромые и вообще лица, имевшие телесные недостатки, не признавались полноправными членами секты. О евангельском милосердии и сострадании здесь не могло быть и речи.

Построена была община по военному образцу. Люди отдавали ей все: свои знания, свой труд и свое имущество. Верховная власть принадлежала потомственным священникам. «Лишь сыны Аарона, - говорится в «Уставе», - управляют судом и имуществом, и по их приказу исходит жребий для всякого правила людей общины». Кумраниты недаром называли себя «сынами Садока» по имени основателя старой первосвященнической династии. Во всем соблюдалась иерархическая субординация: на торжественные собрания священники шли впереди, за ними - левиты, а потом уже - «Израиль», то есть рядовые братья.

Поскольку сношения с внешним миром были прерваны, у ессеев возникла нужда обеспечивать себя всем необходимым. Собственность была отменена, трудились сообща; инвентарь, жилища и даже одежда были общими. Рабов, естественно, никто не имел, и на первых порах рабство в принципе отвергалось.

День колонии начинался с молитвы, после которой все расходились на работы. Режим «яхада» был весьма похож на монастырский; заведенный порядок соблюдали неукоснительно. Нарушение его считалось большим грехом. В «Уставе» разработана целая система взысканий: от недельного покаяния до полного изгнания из общины. Наказывали не только за оскорбление «старейшин» и клевету, но и за мелкие проступки: «глупый смех», плевки, несвоевременное вмешательство в беседу.

Даже этих немногих примеров достаточно, чтобы увидеть разницу между апостолами Христовыми и кумранской попыткой создать оплот «праведности». Критикуя фарисеев, Учитель Праведности сам был недалек от их приверженности к мелочным предписаниям. Хотя он считал себя авторитетным толкователем пророков, но в конце концов отошел от них. Ради своего представления о благочестии он пожертвовал духовной свободой и широтой пророческих трактований.

Следует признать, что сплоченность ессеев поддерживалась не только внешним распорядком. Беседы, молитвы и богословские диспуты крепили духовное единство этих людей. Особую роль играли и трапезы, при которых (как это было и в сакральных корпорациях античности) застолье превращали в своеобразный обряд. Одетые в белые одежды, в глубоком молчании входили все в чистый зал. Рассаживались неторопливо, по чинам; главе братства принадлежало специальное возвышение. Он первым читал молитву над кубком виноградного сока, который у ессеев заменял вино. Столь же серьезно относились вожди «яхада» к совместному чтению и толкованию Слова Божия. Были выделены и комментаторы-профессионалы, освобожденные от физического труда. Треть ночей они проводили в изучении Библии.

Ессеи справедливо считали, что в Писании заключен более глубокий смысл, чем это видно при поверхностном чтении. Следуя пророку Даниилу, они стремились найти в священном тексте указания, относящиеся к их времени и к будущему. Однако их подход к Библии был скован рамками законнического формализма. Они придавали преувеличенное значение всем правилам о чистом и нечистом, об осквернении и субботе. Субботу они хранили точно так же, как фарисеи. В этот день запрещалось готовить пищу и ходить на расстояние больше ста локтей, выносить вещи из дома и мести пол, вытаскивать скотину и даже человека, упавших в яму. В субботу нельзя было не только работать, но и говорить о работе. В этом аспекте особенно ясно видно отличие ессейства от Евангелия.

Если «сыны света» и слышали позднее проповедь Христа, то, несомненно, она вызывала у них протест еще больший, чем у фарисеев. Ведь Тот, Кто говорил: «Суббота для человека, а не человек для субботы», Кто ставил самарянина в пример священнику и левиту, Кто входил в дома мытарей и грешников, должен был казаться в глазах ессеев величайшим нарушителем Закона.

Ежегодно люди Кумрана собирались для общего покаяния и подтверждения верности Завету. В эти дни специальный «наставник» читал им вслух изложение доктрины секты. Оно включено в «Устав», и в нем легко узнать тот круг идей, которым жили авторы апокалиптических книг Еноха, Юбилеев, Сивиллиных книг.

Ветхозаветные апокрифы, написанные в последние два века до н. э., - книги преимущественно эсхатологического содержания. Большинство из них полно предчувствий приближения новой эры. Одна из характерных особенностей этой литературы - косвенное влияние на нее персидских воззрений.

Основу иранской религии составлял дуализм - доктрина о двух извечных началах, борющихся между собой. В учении Заратустры, иранского реформатора VII в. до н. э., этими двумя началами являются верховный Бог Агурамазда и его противник Анграмайнью. В ессейском «символе веры» ощутимо воздействие этой концепции. Начинается он следующим образом: «От Бога всезнающего все сущее и бывшее... Он сотворил человека для владычества над миром и положил ему два духа, чтобы руководиться ими до назначенного Им срока. Это духи Правды и Кривды. В чертоге света - родословие Правды, а из источников тьмы - родословие Кривды». Ясно, что кумраниты оставались верными монотеизму и отрицали извечность зла; дуализм же в их писаниях служил для более строгого противопоставления праведности и нечестия. Если слуги Кривды - это насильники, угнетатели и нарушители Закона, то дух Правды являет себя в благочестии, кротости и праведности.

В «Гимнах» Учитель Праведности еще выражал надежду, общую пророкам и апокалиптикам, на «обращение всех народов» к Божией Правде. Но постепенно эту надежду вытеснил иной взгляд. В одном из текстов задается вопрос: «Не все ли народы ненавидят Кривду?» Но тут же автор констатирует, что это не может отвратить людей от зла, к которому они роковым образом тяготеют. Среди ессеев укрепилось убеждение, что путь каждого человека обозначен «еще прежде, чем он был создан»; и понималось это не в плане божественного предвидения, а как неотвратимый жребий. Не случайно Иосиф Флавий приписывал ессеям фатализм. По их мнению, «слуги Кривды» таковыми навек и останутся, спасены же будут одни «избранники», которые с радостью должны ожидать расправы над «сынами тьмы».

Если довести этот взгляд до логического конца, то окажется, что кумраниты представляли себе мессианскую эру в виде искоренения всего человеческого рода, кроме горстки своих единомышленников. В рамках их мрачного догмата о «двух станах» не было места призыву: «Молитесь за гонящих вас…»

Ессеи перестали заботиться об обращении других в свою веру, сочтя это безнадежным. Их задачей стала подготовка к активному участию в последней битве с беззаконниками. Один из кумранских трактатов целиком посвящен этой «войне сынов света». Он полон рационалистических деталей, содержит описание родов войск и оружия, боевых порядков и маневров. В сражение вступят «избранники», окруженные сонмами ангелов, и будут биться, пока «всех сынов тьмы не постигнет гибель».

«Идите и научите все народы», - такова заповедь Христова; девизом же кумранитов можно считать «истребление всех народов», ибо они думали, что никто, кроме них, не должен быть спасен или пощажен. После этого едва ли можно говорить о генетической связи ессейских и христианских идей.

Учитель Праведности умер, вероятно, между 120 и 110 годами до н. э. Некоторые историки (в частности, Дж. Аллегро) стремились доказать, что он кончил жизнь мучеником и что сектанты ждали его вторичного явления в качестве Мессии. Основанием для этой гипотезы служат лишь две и притом не очень ясные фразы. В первой говорится о «людях света», которые не помогли Учителю Праведности, когда он был «обличаем». Слово «обличаем» переводят как «наказан» или даже «казнен». Между тем «тохахат» на иврите чаще всего означает «порицание», «выговор», «обличение», что вполне гармонирует с контекстом гимна. Учителя гнали, предали суду, о его заключении в темницу упоминается в «Гимнах». Также и кумранский комментарий на тридцать седьмой псалом, говоря о процессе над Учителем праведности, нигде не ссылается на его гибель от руки палача.

Во втором тексте выражается надежда, что Учитель «восстанет в конце дней». Но здесь вероятнее всего речь шла об общем воскресении, которого кумраниты, как и фарисеи, ожидали в будущем. Усматривать же в этих словах аналогию с пасхальной тайной Иисуса Христа по меньшей мере неосновательно.

«Дамасский документ», написанный, видимо, в начале I в. до н. э. упоминает о смерти Учителя Праведности в тоне вполне эпическом, без малейших намеков на мученичество. При этом сказано, что время заключенного с ним Завета продлится «до предстания Мессии Аарона и Израиля». Следовательно, сам Учитель с Мессией не отождествляется.

Многие кумраниты верили в явление двух Мессий: из царского рода и из священнического, причем последний считался главенствующим. Иные же ждали Помазанника, который соединит в себе оба служения. Этого носителя полноты мессианской власти называли Мелхиседеком. Впоследствии его образ был использован в Послании к евреям как символ Христа - Царя и Первосвященника.

Кончина Учителя Праведности не привела к угасанию секты, но она распалась на несколько течений. Безбрачие и общность имущества сохранились только в главных поселениях. В других местах, где обосновались ессеи, они стали владеть собственностью и рабами, обзавелись семьями. Эти перемены отражены в документе, получившем условное название «Устава двух колонок». В 80-х годах I в. до н. э. в общины влилось немало фарисеев, которые в то время возглавили восстание против Хасмонейского царя Александра Янная. Подавив мятеж, Яннай жестоко расправился с ними и сотни зачинщиков распял на крестах. Спасшиеся от царя эмигрировали, а часть - скрылась в пустыне. В ессейском толковании на пророка Наума сказано: «Простецы Эфраима (то есть из фарисеев) отделились от их собрания и, покинув вводящих в заблуждение, присоединились к Израилю». По-видимому, приток неофитов побудил ессеев, искавших уединения, переселиться в Египет. Так возникла община монахов-терапевтов, описанная Филоном Александрийским.

Секта осталась в стороне от гражданской войны против Янная, а с правительством Ирода Великого (37 - 4 гг.) установила полное согласие. В 31 году до н. э. землетрясение разрушило кумранскую крепость. Насельники ее вынуждены были покинуть пустыню. Они разошлись по городам и селениям, хотя и там вели замкнутый образ жизни, чуждаясь всех, кто не разделял их взглядов.

В начале I века н. э. Кумран был заселен вновь, и ессеи жили в нем вплоть до войны с Римом (66 - 70 гг.), в которой приняли активное участие. Когда легионы Веспасиана пришли в Иудею, монастырь был уже пуст. Уходя, ессеи спрятали свою библиотеку в пещерах, где она и сохранилась до наших дней.

Дальнейшие следы секты теряются. Часть ее членов погибла во время войны, часть, по-видимому, влилась в христианскую Церковь.

Когда были опубликованы первые рукописи Мертвого моря, многие ученые и богословы обратили внимание на сходство между кумранитами и Иоанном Крестителем. И община, и Предтеча прилагали к себе пророчество о «гласе вопиющего в пустыне». Иоанн, как и ессеи, вел аскетический образ жизни, в частности, не употреблял вина. Из Кумрана и с берегов Иордана раздавалась весть о близости прихода Мессии.

Евангелие говорит, что Предтеча с детских лет «был в пустыне». Родители его, люди пожилые, скончались, вероятно, когда он еще не вышел из детского возраста. Известно между тем, что ессеи охотно усыновляли подростков. Поэтому возник законный вопрос: не обозначает ли «пустыня», где жил в юности Иоанн, ессейский монастырь?

Гипотеза эта принимается почти всеми кумрановедами, но если и согласиться с ней, то, несомненно, Иоанн, после того как услышал «глагол Божий», покинул своих наставников. Из бесплодной пустыни он ушел к зеленым берегам Иордана.

В отличие от ессеев, пророк обратился с проповедью ко всем людям; он бичевал национальное тщеславие, призывал к покаянию, символом которого сделал омовение (крещение). Другими словами, ессейская замкнутость и гордыня осуждены и отвергнуты Предтечей - «величайшим из рожденных женами».

Не исключено, что контакты с ессеями имел и апостол Иоанн. Сохранилось предание о его безбрачии, что редко встречалось среди иудеев. Как было уже упомянуто выше, Иоанновы писания по стилю близки к кумранским. Это проявилось в частом противопоставлении света и тьмы, духа Божия и духа заблуждения, в целом ряде характерных оборотов речи и т. д. Быть может, Иоанн, который вначале был учеником Крестителя, через него воспринял некоторые черты кумранской фразеологии. Уверенность в скором наступлении «Дня Господня», разделяемая ессеями и Предтечей, могла передаться будущему апостолу и привести его к Мессии из Назарета.

Гораздо труднее понять, откуда ессейский лексикон проник в послания апостола Павла, этого потомственного фарисея, ученика Гамалиила. Речь идет о таких выражениях, как «наследие святых», «тайны Божии», «Велиар», «ангел Сатаны» и тому подобных Учение апостола о первородном грехе также имеет точки соприкосновения с кумранским. Разгадка здесь может крыться в обстоятельствах крещения апостола Павла. Известно, что первыми его наставниками в Евангелии были христиане Дамаска, которые в прошлом скорее всего были ессеями.

Примечательно, что в Новом Завете упоминаются все иудейские секты того времени, кроме ессеев. Это часто истолковывают в том смысле, что огромное большинство кумранитов обратилось ко Христу. Быть может, это и имеет в виду святой Лука, когда говорит о «множестве священников», принявших апостольское благовестие. Как бы то ни было, очень вероятно, что в раннюю Церковь влилось немало людей из кумранского ордена и они оказали влияние на терминологию, обычаи и символику первохристиан.

Однако пропасть между Кумраном и Евангелием от этого не делается меньше. Обратившиеся к Господу «сыны света» должны были внутренне переродиться, отринуть мнимый «Новый Завет» и обрести подлинный, который действительно был предсказан пророками. Те же христиане из ессеев, которые не смогли порвать с законничеством, узостью и гордыней, обречены были создавать новые расколы и ереси, отделяясь от Церкви. Знаменательно, что доктрины первых отщепенцев христианства обнаруживают тесное родство с ессейскими.

Таким образом, открытия в пустыне у берегов Мертвого моря не только приоткрыли завесу над идеями и чаяниями евангельской эпохи, но и показали, насколько велика была сила и новизна Благой Вести, возвещенной миру Богочеловеком.

Альтернативные источники и проблема их достоверности

Из немногочисленных нехристианских источников, упоминающих о возникновении христианства, прежде всего следует обратить внимания на те источники, авторы которых были его современниками.

Начнем с Тацита, крупнейшего историка и писателя Древнего Рима, патриция и консула (ок. 55 - 120 гг. н.э.). Примерно в 116 году он опубликовал главное свое сочинение - «Анналы». В книге 15-й «Анналов» дано описание знаменитого пожара, вспыхнувшего в 64 году при Нероне и чуть не уничтожившего весь город. «Чтобы пресечь слухи, Нерон подставил виновных и подверг самым изощренным казням тех, кого чернь ненавидела за их постыдное поведение и называла христианами. Начало этому названию дал Христос, который был при императоре Тиберии приговорен к смерти прокуратором Понтием Пилатом; временно подавленное пагубное суеверие вспыхнуло снова не только в Иудее, где это зло родилось, но также и в столице, куда отовсюду стекается и находит множество приверженцев всякая гадость и пакость… Казнили их с позором - одевали в шкуры диких зверей и бросали на растерзание собакам, распинали на крестах и ночью поджигали вместо факелов… В итоге, хотя эти люди были виноваты и заслуживали строжайшего наказания, они вызывали сочувствие, ибо гибли не ради блага империи, а из-за жестокости одного человека».

О подлинности этого отрывка свидетельствует явно враждебное отношение к жертвам Нерона и их вере, презрительно названной «пагубным суеверием». Поскольку невозможно предположить, что это более поздняя вставка, авторство Тацита представляется неоспоримым. Правда, Зенон Косидовский в своей книге «Сказания евангелистов» отмечает, что Тацит, изображая прошлое, не слишком заботился о точности. Известно, что в I веке н.э. приверженцы Христа еще не назывались христианами, поэтому в 64 году н.э. в Риме не было «христиан», как их называет Тацит.

В «Деяниях апостолов» (11 : 26) говорится, что название - или прозвище - «христиане» придумали язычники - жители Антиохии, славившиеся своей насмешливостью. Греческое слово «христос» - это эквивалент еврейского слова «мессия», что значит «помазанный», «намазанный». Людям эллинистической эпохи этот эпитет в применении к приверженцам какого-то Христа казался смешным и нелепым. Таким образом, прозвище «христиане» значило: «те, кого натирают мазями». Со временем последователи Христа привыкли к этому глумливому прозвищу и сами начали его употреблять. Но до этого они себя называли «святыми», «братьями», «избранными», «сыновьями света», «учениками», «бедными» и чаще всего «назореями».

В начале II столетия, когда писались Тацитовы «Анналы», в Риме действительно было много последователей Иисуса, которых тогда уже называли христианами. И Тацит просто перенес современную ему обстановку на целых полвека назад. З. Косидовский предполагает, то свои сведения Тацит черпал у самих христиан. Исходя из всех этих соображений, можно заключить, что приведенный выше отрывок текста действительно принадлежит Тациту, но, навеянный рассказами христиан II века, он неточно воссоздает обстановку середины I века.

Другим римским писателем, упоминавшим в своих сочинениях о последователях Иисуса Христа, был Плиний Младший (52 - 114 гг. н.э.). Он занимал пост римского наместника и в одном из своих писем-очетов писал о последователях Иисуса Христа: «Эта вера распространяется повсюду, не только в городах и деревнях, но и во всей стране. Храмы пустеют, люди давно уже не совершают жертвоприношений… У них есть обычай в определенные дни собираться перед восходом солнца и молиться Христу, как богу».

Некоторые ученые подвергают сомнению подлинность этих строк, но большинство исследователей склонны считать запись подлинной.

Ещё один римский автор Светоний (ок. 70 - 160 г.) в своем сочинении «Жизнеописания двенадцати Цезарей» пишет следующее: «Он [император Клавдий] изгнал евреев из Рима за то, что они беспрестанно смутьянили, подстрекаемые каким-то Христом», и далее, в главе о Нероне: «Наказали пытками христиан, приверженцев нового и преступного суеверия». После тщательных исследований ученые пришли к единодушному выводу, что обе фразы являются подлинными и принадлежат самому Светонию, с той лишь оговоркой, что вторая, несомненно, заимствована у Тацита.

Вот, в сущности, все, что сказано о христианах в дошедших до нас текстах римских авторов. Из этих весьма лаконичных сообщений явствует, что в начале II века христианство имело в Риме довольно много приверженцев, но пользовалось не слишком доброй славой.

Еще одним свидетельством можно считать отрывок из «Иудейских древностей» Иосифа Флавия. В третьей главе 18-й книги речь идет о римском прокураторе Понтии Пилате и сказано следующее: «В это время жил Иисус, мудрый муж, если только его можно назвать человеком, ибо он был чудотворец, учитель людей, радостно воспринимавших возвещаемую им истину, и нашел много приверженцев среди иудеев и эллинов. Это был Христос. Хотя, по доносу знатных людей нашего народа, Пилат приказал распять его, его ученики, любившие его, остались ему верными. Ибо на третий день после своей смерти он опять явился к ним воскресший, как это, наряду с другими чудесными делами его, было предсказано пророками. От него ведут свое название христиане, секта которых с тех пор не прекращается».

Это свидетельство всегда очень высоко ценилось христианами. Ведь оно принадлежит не христианину, а иудею и фарисею, который родился в 37 году н. э. и жил в Иерусалиме и, следовательно, мог иметь вполне достоверные сведения об Иисусе. Свидетельство его заслуживало бы тем больше внимания, что, как иудей, он не имел никакого основания совершать подлог в пользу христиан.

Но именно это чрезмерное почтение к Христу со стороны набожного иудея уже в шестнадцатом столетии возбудило сомнение в подлинности указанного места. Теперь точно известно, что оно не принадлежит Иосифу Флавию. Оно вставлено было в третьем столетии каким-то христианским переписчиком, который, как считает К. Каутский, был шокирован тем обстоятельством, что Иосиф Флавий, подробно передающий всякие незначительные события из истории Палестины, ничего не сообщает о жизни Иисуса. «Набожный христианин вполне основательно чувствовал, что отсутствие такого упоминания говорит против существования или, по крайней мере, умаляет значение личности Спасителя».

Заключение

Христианская религия вобрала в себя многие несомненные ценности, выработанные античным обществом: некоторые, безусловно, позитивные, нормы морали, отдельные элементы развитых философских систем, высокую литературную традицию. Это было особенное порождение мистицизма: изверившиеся в возможностях реального переустройства общества, не видевшие ясной перспективы в будущем, широкие слои античного общества создали для себя иллюзию утешения в виде веры в пришествие божественного помазанника, мессии - Христа, который призван спасти людей, возродить их к новой жизни. По-своему, с точки зрения развития религиозного сознания, христианство было известным шагом вперед. На смену патриархальным верованиям и примитивным языческим обрядам пришла гораздо более утонченная форма религиозного сознания, делавшая упор не на внешней, обрядовой стороне, а на глубинной, духовной связи человека с богом.

Христианство сформировало новые смыслы природы и человеческого бытия. В основе этих смыслов лежало оправдание творчества и свободы человека, что не могло не сказаться на всей европейской истории. Конечно, вначале христианская свобода реализовалась главным образом духовно-нравственной сфере. Но затем она нашла себе практическое поле для своего воплощения, и стала выражаться в образовании природы и общества, в построении основ правового государства, уважающего права и свободы человека. Сама идея о неотъемлемых правах и свободах человека могла появиться только в христианской культуре.

Но, вместе с тем, христианство сформировало новые смыслы природы и человеческого бытия, которые стимулировали развитие нового искусства, стали основой естественнонаучного и гуманитарного познания. Мы не имели бы знакомого нам европейского искусства без характерного для христианства внимания к человеческой душе, ее самых сокровенных внутренних переживаний. «Исповедальность» европейского искусства есть качество, сформированное христианкой духовностью. Без этого обостренного внимания человека к своей личности не было бы знакомых нам гуманитарных наук. Сама идея о том, что существование мира и человека есть восходящий исторический процесс (а не просто чередование космических циклов) пришла к нам от христианства.

Список использованных источников и литературы

1. Амусин И.Д. Рукописи Мёртвого моря/ И.Д. Амусин. - М.: Наука 1960.

2. Амусин И.Д. Кумранская община / И.Д. Амусин. - М.: Наука 1983.

3. Библия. Новый Завет / Синодальное издание. - М.: 1990.

4. Болотов В.В. Лекции по истории древней церкви / В.В. Болотов - Санкт-Петербург: Аксион Эстин, 2006.

5. Кубланов М.М. Новый завет. Поиски и находки / М.М. Кубланов - М.: Наука, 1968.

6. Кубланов М.М. Возникновение христианства. Эпоха. Идеи. Искания / М.М. Кубланов - М.: Наука, 1987.

7. Ренан Э. Жизнь Иисуса / Э. Ренан. - М.: Наука, 1991.

8. Ренан Э. История происхождения христианства / Э. Ренан. - М.: Наука, 1991.

9. Ренан Э. Антихрист / Э. Ренан. - М.: Наука, 1991.

Размещено на Allbest.ru