Особенности представлений о загробном мире у тюркоязычных кочевников посредством изучения бытовавшего у них погребального обряда

§ 2. Влияние ислама на традиционную похоронную культуру тюркоязычных кочевников

Процесс проникновения ислама в повседневную жизнь тюркоязычных кочевников проходил, в силу ряда объективных причин, достаточно долго и сложно, и ко времени XVII - начала XX вв. был весьма далёк от своего завершения. Особенности кочевого образа жизни, который не предполагал постоянных поселений, а значит и постоянных культов сооружений - мечетей, лингвистическая самобытность (как известно, языком Корана является арабский), отдалённость от мусульманских культурных центров и отсутствие прочных связей с народами - носителями исламской религии - всё это осложняло проникновение ислама в культурную среду тюрков.

В рассматриваемый период времени мусульманство оказывало, преимущественно, верхушечное воздействие на тюркоязычные этносы. Носителями ислама были, как правило, вожди племён и близкие к ним люди, принявшие новую религию либо в силу необходимости или даже опасности (дабы отвести угрозу религиозных конфликтов с соседними мусульманскими народами), либо из намерений получить какую-либо практическую выгоду в дипломатических или торговых отношениях с соседями, исповедовавшими ислам. Представителями мусульманского духовенства «на местах» становились, как правило, «вчерашние» шаманы. Рядовым общинникам новая религия казалась чуждой и незнакомой, они с неохотой соблюдали её нормы, а значит муллам, желавшим избежать массового недовольства, приходилось постоянно подстраивать ислам под старые языческие религиозные традиции. Даже к началу XX в. мусульманство ещё недостаточно прочно вошло в повседневную жизнь тюрков, оставаясь достаточно сильно «разбавленным» традиционными шаманистскими верованиями. Сказанное в полной мере относится и к комплексу погребальных обрядов.

Как и многие другие мировые религии, Ислам проповедует веру в загробную жизнь (ахирет). В религии пророка Мухаммеда это понятие считается настолько важным, что посланцы Аллаха (Расулы) непременно считали даже малейшее отступление от веры в жизнь после смерти отступничеством от Аллаха.

Истинный мусульманин должен всегда помнить о ахирете, что, как считается, делает его жизнь и его поступки осмысленными. Жизнь человека, согласно исламу, всего лишь краткий миг во время которого люди не могут сполна получить справедливую награду или возмездие за свои поступки, совершенные в течение всей жизни. Коран особо отмечает необходимость справедливого воздаяния каждому из живущих, как за плохие, так и за хорошие дела в земной жизни, поскольку земная жизнь - лишь подготовка к ахирету.

Согласно мусульманским верованиям, человек умирает в час, который определен Аллахом. Хотя смерть приходит по воле Аллаха, обязанность забирать человеческие души возложена на Ангела Смерти - Азраила, являющего собой символическую завесу между человеком, смертью и тем, кто ее посылает. Исламская религия предполагает, что человек умирает так, как он живет. Тот, кто вел праведную жизнь, умирает легко и спокойно, тогда как грешники покидают этот мир в муках. В свой предсмертный час рекомендуется читать особые молитвы, чтобы облегчить переход души в мир теней.

Ислам стоит на позиции, что человек не должен бояться смерти. Для тех, кто верит и совершает праведные поступки, смерть не должна быть страшна. Согласно предопределению Аллаха, мир постоянно обновляется, на смену бренной жизни приходит вечная жизнь. В Исламе существует понятие «азаб ал-кабр» или могильное наказание, означающий малый суд над умершим, который совершается сразу после смерти: "Мы накажем их дважды, потом они будут возвращены к великому наказанию" (9:101/102). Могила в этом плане - аналог христианского чистилища, где и определяется, что заслужил умерший своими земными деяниями - наказание или награду. Если это награда, то могила становится преддверием райского сада, если наказание - преддверием ада. Если умерший верил, но имеет какие-то грехи, за которые он не был наказан в земной жизни, он подвергается наказанию в могиле, и искупив грехи допускается в рай.

Умершего в могиле допрашивают два ангела - Мункар и Накир; они же, исполняя волю Аллаха, оставляют тела праведных наслаждаться покоем до Дня воскресения. Грешников наказывают мучительным давлением, а атеистов ждут муки воистину страшные: "Если бы ты видел, как завершают жизнь тех, которые не веровали, ангелы - они бьют их по лицу и по спинам: "Вкусите наказание пожара!" (Коран, 8:50/52).

После смерти душа попадает в место ожидания «барзах» (преграда), где и пребывает до Судного дня, причем души мусульман попадают на небеса, а души неверных в колодец Барахут в Хадрамауте. В этом состоянии тела умерших все еще обладают способностью чувствовать, хотя и находятся в могилах. И наконец в день, когда вся Вселенная разрушится (киямет), умершие предстанут перед Аллахом для суда. Суд Аллаха - высший и справедливый, во время которого он накажет грешников и даст вечное блаженство праведникам. "И когда наступит день самой большой катастрофы - день Воскресения, день, когда человек вспомнит все свои труды и покажется огонь вечных мук, те, кто уклонялись и предпочли жизнь мирскую, им место в огне геенны, а те, кто страшились Господа и удерживали свои страсти - им место в раю" (сура Назат, стих 34-41). Сам день страшного суда неизвестен: «Не знает тот, кто в небесах и на земле, скрытого, кроме Аллаха, и не знают они когда будут воскрешены» Коран 27:66(65).

Праведники после Суда обретут вечное блаженство в раю - ал-Джанна (в буквальном переводе "сад"). Коран так описывает ал-Джанна: "...там - реки из воды непортящейся, и реки из молока, вкус которого не меняется, и реки из вина, приятного для пьющих, и реки из меду очищенного", там сады "темно-зеленые", там "плоды, пальмы и гранаты". Праведники одеты в "одеяния зеленые из сундуса и парчи, и украшены они ожерельями из серебра", отдыхают на "ложах расшитых", "не увидят они там ни солнца, ни мороза, близка над ними тень". Голод они утоляют "плодами из тех, что они выберут, и мясом птиц из тех, что пожелают", поит их Господь "напитком чистым", "чашей, смесь в которой с имбирем", "из текущего источника - от него не страдают головной болью и ослаблением". В качестве прислуги у праведных будут "мальчики вечно юные", обходящие хозяев "с сосудами из серебра и кубками хрусталя", а в качестве жен обитателям рая будут даны "девственницы, мужа любящие, сверстницы", "черноокие, большеглазые, подобные жемчугу хранимому". Кроме этих чернооких дев (гурий), у праведников сохранятся и их земные жены: "Войдите в рай, вы и ваши жены, будете ублажены!" (Коран, 47:15/16-17; 55:46-78; 56:11-38/37; 76:11-22; 43:70). Возраст попавших в рай, согласно послекораническому преданию, будет один для всех - 33 года.

Тех же, кто попадет в ад - джаханнам, ждет совершенно иная судьба. Сам джаханнам, по одним представлениям, находится в чреве "готового лопнуть от гнева" животного, по другим - в глубочайшей пропасти, в которую ведут семь ворот (Коран, 89:23/24; 67:7-8; 15:44; 39:72). Им предстоят невероятные муки: "А те, которые несчастны, - в огне, для них там - вопли и рев". "Мы сожжем их в огне! Всякий раз, как сготовится их кожа., мы заменим им другой кожей, чтобы они вкусили наказания". "Огонь обжигает их лица, и они в нем мрачны", "одеяния их из смолы". Питаться грешники вынуждены плодами адского дерева заккум, которые "точно головы шайтанов", пить - кипяток, который "рассекает их внутренности", или гнойную воду: "Он лакает ее, но едва проглатывает, и приходит к нему смерть со всех мест, но он не мертв, а позади его - суровое наказание". В перерывах между огненными пытками обитателей джаханнама будет мучить столь же ужасный холод (Коран, 11:106/108; 4:56/59; 23:104/106; 14:50/51; 37:62/60-66/64; 56:52-54; 37:67/65; 14:16/19-17/20). В зависимости от количества и качества проступков грешники помещаются в разных уровнях (кругах) джаханнама, отличающихся по степени мучительности пыток. В Исламе не существует единого мнения о времени пребывания людей в джаханнаме. Например, сунниты считают, что для грешников мусульман, благодаря заступничеству Мухаммеда, срок мучений будет ограничен, а неверующих ожидают вечные муки.

Как видно, представления о загробной жизни в исламе сильно различаются от тех, что согласно археологическим и этнографическим данным, существовали у тюркских кочевников в XVII - начале XX вв. Как следует из первого параграфа данной главы, для них не было характерно делить загробный мир на рай и ад, считать его местом, принципиально отличным от мира живых и никак не соприкасающимся с ним, разделять умерших на праведников и грешников. Не были распространены также представления о грядущем конце света, «могильном наказании», и «суде Аллаха». Тем не менее, мусульманство постепенно входило в жизнь кочевых тюрок, оставляя свой след в их культуре. Необходимо определить, его конкретное влияние на жизнь различных этносов.

Общим для многих тюркских народов было стремление похоронить покойника как можно быстрее. Это согласовывается с исламским обычаем непременно погребать тело до того, как оно начнёт разлагаться. Здесь трудно сказать, принесла ли мусульманская религия что-то новое в тюркские традиции (ибо и у тюрок-шаманистов также было принято хоронить покойника по возможности быстро, порой, в тот же день), но можно отметить, по крайней мере, непротиворечивость двух религиозных культов в этом отношении.

Так, например, у казахов было принято хоронить людей на том месте, где человека настигла смерть, исключая те случаи, когда покойник завещал похоронить себя в каком-либо другом месте. Если человек умирал летом вдали от дома, то дальность перемещения тела ограничивалась сугубо биологическими условиями (до тех пор пока не появлялись видимые признаки разложения), зимой покойника старались доставить в родные края. На случай непредвиденных сложностей существовал обычай временного погребения - аманат, летом оно позволяло исполнить все необходимые молитвы и культовые действия при первых похоронах, а зимой тело выкапывалось и доставлялось на родину. Повторные погребальные ритуалы не совершались. Зимой же могли совершать временные погребения, например, в пещерах, или под камнями, или просто в снегу, в силу неблагоприятных погодных условий (промёрзшая земля, метель), которые либо мешали совершить все необходимые погребальные действия, либо не позволяли доставить тело в другую местность (Фиельструп Ф.А., 2002. С. 109-110.). Похожая традиция временного погребения отмечается исследователями и у киргизов.

С появлением в среде тюркских кочевников ислама отмечается замена шаманских заговоров, использовавшихся во время проведения погребальной церемонии, на мусульманские молитвы. У казахов появляется традиция, согласно которой после положения тела покойного в могилу, родственники берут в руку горсть земли, читают над ней слова Корана и посыпают вокруг тела умершего. Молитву над усопшим также читает мулла (у разных этносов в разное время: у казахов, например, до погребения, у киргизов - после), вслед за ним могут повторять и родственники (Фиельструп Ф.А., 2002. С. 115-116.). Общепринятым становиться положение тела покойного в могиле лицом в сторону Мекки, однако направление ног может развиться: на запад, восток или на юг.

У башкир исследователи отмечают наибольшее влияние ислама во внешней стороне погребального обряда. Духовенство старалось соблюдать религиозную норму, согласно которой погребение совершалось в саване, обязательно без сопроводительных вещей, лицом покойника в сторону Мекки. Среди этого минимального набора ритуальных действий особое внимание уделялось поворот у лица на киблу, в сторону главной святыни ислама - храма Кааба в Мекке. Ортодоксальный ислам, как известно, требует обязательно трупоположения в земле на достаточной глубине, вне зависимости от форы могилы или твёрдости грунта. Именно на глубину могилы также обращали особое внимание мусульманские священники во время захоронения. Для территории Башкирии направлением на Мекку считалось Юго-Юго-Западное (Юсупов Р.М., 1989. С. 48-49.).

Пожалуй, наиболее заметным переход к исламу в отношении к погребальной обрядности оказался у узбеков. С приходом в Среднюю Азию арабов здесь появляются мечети и мусульманские кладбища. Начинают играть важную роль мазары -- места погребения святых и особо почитаемых представителей мусульманского духовенства. Пример тому -- культово-мемориальные комплексы Шахи-Зинда в Самарканде. В середине XIX в. на мазарах Самарканда и в его округе покоились тысячи святых, часть из них раньше были местами еще доисламских культов. Подобная картина характерна и для других регионов страны. Кладбища формировались, как правило, на границах городов и поселений, а затем, в связи с разрастанием последних, часто оказывались внутри городской черты. С точки зрения санитарии, в некоторых старых городах ситуация в связи с этой традицией оказалась просто критической. К началу XX в. в Бухаре, внутри городских стен, в гуще базаров и жилых кварталов, оказалось 17 кладбищ и за стенами -- еще семь. На кладбище Туркиджанды в центре города могильные склепы, наползавшие друг на друга в несколько ярусов, устраивали уже без грунтовых могил, и трупы, заключенные в "сагона", оставались фактически на воздухе. Сотни тысяч могильных склепов подступали к жилищам. В черте города кладбища были на каждом шагу. Мертвые буквально теснили живых. За стенами города кладбища окружали все главные подступы (Ремпель Л. И. Ташкент, 1992. С. 47.).

В числе широко известных историко-мемориальных памятников страны -- усыпальница кокандских ханов. В 30-е гг. XIX в. была построена мужская усыпальница Дахма-и Шахон. На фамильном кладбище находится мраморная плита надгробия Омар-хана. В 1825 г. Мадалихан воздвиг усыпальницу в память своей матери, жены Омар-хана -- Надиры. Вокруг мемориальных построек за полуторавековой период разрослось многоярусное кладбище. По сведениям академика М. Е. Массона, в Карши в конце XIX в. отдельные некрополи, иногда с намогильными плитами, встречались даже внутри домов. На участке собственного дома разрешалось хоронить и в позднефеодальное время. Необычный похоронный обряд с наземным способом захоронения не носит этнического признака. По мнению этнографа Н. П. Лобачевой, нетрадиционная форма могил является отголоском зороастрийской религии. В то же время имеет место и другая, более прагматичная точка зрения, что подобный характер погребения в Хорезме, Бухаре и ряде других районов диктуют интенсивно проступающие здесь грунтовые воды.

Нередко на территории погребального комплекса возводились скромные ритуальные постройки. По сведениям ученых Б. Бабаджанова и Л. Некрасовой, они особенно широко были распространены в Бухаре. И в наши дни более или менее зажиточные люди стараются выкупить на кладбищах участки для одной семьи и, по старой традиции, огородить их, обустроить особое место для чтения Корана. Однако в 20--50-е гг. прошлого столетия многие известные культово-мемориальные комплексы при перепланировке городов сильно пострадали и сохранились лишь частично. Так, после 1924 г. произошла перепланировка Шейхантаура, он постепенно растворился в ансамбле улицы Навои. В Самарканде было уничтожено известное кладбище святых и ученых раисов -- Чакардиза. Памятники этого типа, находящиеся в сельской местности (особенно в горах), оказались в несколько лучшем положении. Очень древнюю основу имеет исторический комплекс Хусам-ата в кишлаке Фудина (XI--XIX вв.) в Кашкадарьинской области (в 15 км от Карши). По данным Л. Ю. Маньковской, святой Хазрети Хусам-ата, умерший в конце был выходцем из Мекки, проповедовал ислам и стал основателем данного селения (Этнические кладбища в Узбекистане http://www.amp96.ucoz.ru/publ/1-1-0-6).

В северо-западных районах Узбекистана на территориях мусульманских мазаров можно встретить тутовые деревья, которые местные жители почитают, верят, что в деревьях живут души их предков. Возможно, легенда отчасти связана с изменением цвета древесины (в темно-розовый) при надрезе тутовника. Как бы то ни было, это предание однозначно свидетельствует о сохранении доисламских верований (Мейтарчиян М. Б., 1999. С. 172).

Влияние мусульманской религии на погребальный культ узбеков было, вероятно, наиболее сильным среди всех тюркоязычных кочевников. Тем не менее, интересно обратить внимание на отдельные элементы погребальной обрядности тюрок, которые, оказавшись под влиянием мусульманства, часто принимали весьма синкретичный вид. Переплетение языческой (шаманистской) и исламской религиозной традиции тем более интересно, поскольку позволяет выяснить реальную глубину проникновения ислама в среду тюркоязычных кочевников.

У казахов исследователи отмечают традицию копать для женщин более глубокие могилы, чем для мужчин, причём боковая ниша (подбой) в ней считались необязательной, что объяснялось исламскими представлениями о греховности женщины, а также верой в то, что загробный мир создан, главным образом, для мужчин, а потому нет причин уделять подготовке перехода женщины в иной мир большое внимания (Фиельструп Ф.А., 2002. С. 116-117.). Похожие представления наблюдаются и у башкир, у которых было принято, чтобы в последние минуты жизни рядом с умирающим находился какой-либо человек, причём нахождение мужчины считалось гораздо более подходящим, нежели женщины, опять же, в силу её якобы большей греховности.

Согласно исламской традиции, покойник должен опускаться в могилу непременно в саване. Оборачивание тела умершего материей является характерной чертой авраамических религий. Подобные действия не были характерны для тюркских кочевников до распространения среди них ислама, но к моменту XVIII - XIX стали уже укоренившейся традицией. У киргизов лицо покойника покрывалось белым платком. Покойника (мужчину) облачали в три савана (кепин): первый саван койнек, закрывал его от шеи и пониже колен; второй - дамбал (изар) кончался вровень с головой и ногами; иретий - белдамчи (все из того же материала) закрывал грудь и спускался ниже колен; вокруг головы обертывался кусок материи в два аршина длиной и 1/4 аршина шириной.

Кепин для мужчины состоял из двух полотнищ, оба одинаково закрывающие тело с ног до головы и завязывающиеся вверху и внизу. Для женщины -- из пяти частей: от пояса до колен; поверх груди; закрывающей голову; два последних -- как для мужчины. Здесь опять прослеживаются представления о большей греховности женщины, нежели мужчины, отчего её и требовалось оборачивать в большее количество материи. Сверху покойника завертывали в белую кошму (которая при погребении снималась), связывали, привязывали к носилкам и покрывают кымкапом.

У казахов на мужчину надевался саван из трех слоев: первый -- мешок, сшитый с капюшоном, доходил почти до колен. Остальные два слоя точно такого же устройства, но гораздо длиннее и доходили до ног. Перевязывали в трех местах: под головой, под ногами и на поясе. Затем снимали с лежанки-табыт и завертывали в ковер.

Саван женщины также был больше, состоял не из трех, а из пяти слоев: первый -- прикрывал голову и шею, второй -- доходил до груди (закрывая ее), третий ряд достигал колен, как первый ряд у мужчины, и т.д. Таким образом, над лицом получался саван -- из трех слоев и над ногами -- из двух слоев. После облачения в саван начинается обряд искупления грехов - фидия (описанный выше), в ходе которого мулла, согласно некоторым источникам, в одиночку принимал на себя грехи покойного (Ф. А. Фиельструп, 2002. С. 104-105). Интересно, что данный обряд совершенно не согласовался с исламским религиозным каноном, в котором каждый человек самостоятельно отвечает за свои грехи, а также тот факт, что мулла становился на традиционное место шамана, притягивавшего к себе песнями и заговорами (мулла делал то же самое исламскими молитвами), грехи умершего человека. Этот симбиоз языческой и мусульманской обрядности крайне показателен для тюркского мировоззрения рассматриваемой эпохи.

Вообще же, общим случаем при появлении ислама являлась замена в похоронных процессиях шаманов на мусульманских священников при полном сохранении прежних их функций в погребальном обряде. Следует особо отметить, что данная тенденция была распространена очень широко и касалась не только обряда принятия грехов покойника, но и многих других. Ф. А. Фильеструп описывает казахский обычай разрывать на похоронах большой кусок материи на множество платочков, которые раздавались всем присутствующим в знак памяти об усопшем (Ф. А. Фиельструп, 2002. С. 116). Языческий по своей сути обычай (кусочек материи «связывал» его обладателя с духом усопшего), уже в XIX в. требовал обязательного присутствия муллы в процессе раздачи платков.

***

Подводя итоги, необходимо заключить, что представления тюркоязычных кочевников о загробном мире в XVII - начале XX вв. базировались на двух религиозных традициях: шаманизма и ислама. Причём первая из них составляла основу мировоззрения, именно на ней основывались представления тюрков о загробном мире, состоянии духа умершего после смерти и о связях между миром живых и миром мёртвых. Именно в согласии с шаманистскими представлениями о мире проводились действия по погребению и поминкам усопшего, «подготовке» умершего к загробной жизни, содержании тела покойного в доме и действия с ним на кладбище. Ислам же оказал весьма поверхностное влияние на погребальную обрядность тюрков. За исключением ряда отдельных ритуальных «новшеств» (погребение покойного лицом к Мекке, использование савана, похороны на специально организованных кладбищах), его воздействие, в основном, заключалось в замене служителей одного культа священниками новой религии (на смену шаманам пришли муллы при сохранении за последними ритуальных функций первых). Иными словами, перемены коснулись лишь внешних сторон жизни тюрок, в то время как прежняя, доисламская основа их мировоззрения осталась по-прежнему доминирующей в их мировоззрении, что в полной мере отразилось в погребальной обрядности.

Глава 2. Материальная культура погребальных обрядов

§ 1. Устройство могильной ямы и сопроводительный инвентарь погребального обряда

Представления тюркоязычных народов о загробном мире находили материальное воплощение в тех предметах и сооружениях, которые сопутствовали погребальным обрядам. Среди них необходимо выделить несколько групп объектов, связанных с похоронами и предназначенных для «отправления» покойного в мир мёртвых: могильная яма, в которой непосредственно захоранивался усопший, сопроводительный инвентарь, который должен был помочь духу умершего начать новую жизнь после смерти, и надмогильные сооружения, выполнявшие целый ряд различных функций. В данном параграфе речь пойдёт о первых двух группах.

Могильная яма всегда занимала особое место в культуре погребальных обрядов, практически, всех народов Земного шара. Её смысл и значение обычно имели две основных составляющие. Могила - это, во-первых, «последнее пристанище», новое место пребывания тела умершего, которое станет для него последним «домом». Во-вторых, это место, где мир живых смыкается с миром мёртвых, откуда дух усопшего начинает свой путь в загробную жизнь, где покойник перестаёт принадлежать «этому миру» и полностью становится частью мира духов. Соответственно, значение могильной ямы для погребального культа неизменно было крайне велико. По большому счёту, момент опускания тела в могилу являлся кульминацией всего погребального обряда.

В этом отношении тюркоязычные кочевники XVII - XX вв. не были исключением среди многих других народов. Обустройство могильной ямы у них было самым непосредственным образом связано с представлениями о загробном мире. У киргизов, казахов и туркменов исследователями зафиксировано множество общих черт в проектировке могильных ям. В рассматриваемый период времени у этих этносов могилы, чаше всего ориентировались по направлению север-юг, головой покойного клали к полярной звезде, что, скорее всего, связано с представлением о том, что мир духов находится на севере. В боковой стенке ямы на глубине трупоположения, как правило, делалась боковая ниша (подбой), куда непосредственно и клали тело умершего (Ф. А. Фиельструп, 2002. С. 116-117). Эта традиция, вероятно, связана с желанием обеспечить духу покойного безопасность от возможных грабителей могил, а также предотвратить его возращение в мир живых: тело словно пряталось под толстым слоем некопаной земли, в то время как первоначальная яма (до подбоя) тщательно утрамбовывалась переотложенной землёй. Названия этих частей могилы (у киргизов: передняя яма - «чара», ниша -- «казна», у туркменов «кабыр» -- яма по грудь глубиной, которая потом заваливается землей; «лат» -- ниша, сделанная в нижней части южной стенки «кабыра» во всю его длину -- помещение для тела), подтверждают их различное предназначение, также как и то, что непосредственно могилой считалась именно боковая ниша. Яма, копавшаяся изначально, была лишь подготовительным действием.

Хотя существовали и региональные особенности. Согласно данным археологических раскопок, у сибирских татар тела, как правило, лежали вытянуто на спине, иногда слегка завалившись на правый бок (характерно для всех тюркоязычных кочевников). Однако, по материалам красноярского археологического комплекса, ориентировка тел не была общепринятой с севера на юг, а колебалась от северо-запада до юго-запада (направление головы). Положение черепов удалось зафиксировать в 31 случае, причем в 5 случаях они лежат прямо, в 16 на правой скуле, в 9 на левой скуле, и один раз череп находился на лицевой части теменем вверх. Положение рук также не было однообразным. Из 26 погребений: в 11- они находились на костях таза, в 7 - вдоль тела, в 4- правая рука лежала вдоль скелета, а левая на тазовых костях и дважды - наоборот (Е. М. Данченко, М. А. Грачев, 2002. С. 197). Отсутствие устоявшейся ориентировки тел объясняется, скорее всего, отсутствием представлений о географической расположенности «мира мёртвых», что довольно характерно для лесной зоны, в которой направления света не имели столь важного значения, как для кочевников степной зоны с их меридианально ориентированными маршрутами передвижений. Как указывалось в предыдущей главе, для тюрок, проживавших в сибирских лесах, было характерно представление о загробном мире как о бескрайней тайге, в которой, надо полагать, направления не имели особого значения.

Хорошо изучено устройство могильных ям у тарских татар. Исследователи делят их на два типа: однокамерная и двухкамерная.

Тип 1. Однокамерная. Внутренняя часть могилы выполнена в виде одной ямы и имеет различные варианты устройства.

Вариант 1. Яма с лежанкой. В деревне Берняжка в 1974 г. археологами зафиксировано захоронение с подобным устройством могильной камеры. По полученным данным, в могиле сбоку делали насыпь типа скамеечки, лежанки, покойного клали на нее спиной. Перекрытие ставили под углом (диагональное) Землей, выбранной при приготовлении могилы, засыпали оставшееся внутреннее пространство камеры и насыпали могильный холм. В 1994 г. при сборе информации по погребальному обряду в этом населенном пункте вышеприведенные сведения подтвердились.

Вариант 2. Яма с уступом у дна и горизонтальным перекрытием. В неё на дно помещался умерший, рядом делался приступок. Внутри погребальной камеры пусто. Сверху яма была перекрыта рядами горизонтально уложенных брёвен. Отличительная особенность могил с таким внутренним устройством - массивный надмогильный холм. Сведения о таком оформлении погребения получены в деревне Юрт-Бергамак.

Тип 2. Двухкамерная. Внутреннее устройство могилы состояло из двух ям, смежных друг с другом. Выявлено несколько вариантов такого типа.

Вариант 1. Яма с подбоем. Зафиксирован на всех без исключения погребальных комплексах. Представляла собой прямоугольную яму глубиной до 2 метров, в южной, юго-западной (в зависимости от ориентации могилы) продольной стенке делалась ниша - подбой (ляхэт), в которую и помещали покойного. Таким образом, это углубление занимало одну сторону могилы по длине. Дно ямы ровное.

Подвариант А. Яма с подбоем в поперечной стенке. Яма аналогична предыдущему описанию, подбой - ляхэт - копался в поперечной стенке (запад, северо-запад), по длине он достигал 50см. В него помещалась верхняя часть тела покойного.

Подвариант В. Яма с подбоем в поперечной стенке и наклонным дном. В деревне Берняжка была найдено устройство погребаль-ной камеры, сходное с описанием, данным в предыдущем подварианте, единственное отличие в том, что дно могилы наклонно понижается с запада на восток.

Вариант 2. Яма с подбоем и ступенью. Яма и подбой сходны описанию, приведенному в варианте 1 этого типа. Отличие состоит в том, что стенка, противоположная подбою, имела ступени. По информации, полученной у бывшего жителя деревни Юрт-Бергамак, подкоп делается для половины тела, на противоположной стороне. В могилах тоже делают ступени мужчине - одну, женщине - две.

Вариант 3. Яма с подбоем, ступенью и горизонтальным перекрытием. Покойный помещен в подбой, который диагонально перекрыт деревянными жердями. Камера -- сверху имеет горизонтальное перекрытие и не содержит за-полнения. У противоположной стены имеется приступка. Информация о бытовании такого способа устройства погребальной камеры получена в деревне Юрт-Бергамак. Преимущество же косого (диагонального) перекрытия, в том, что оно гниет медленнее, и могила дольше остается в первозданном виде. Этот вариант близок к варианту 2 первого типа.

Тем не менее сведения о глубине ям достаточно противоречивы. Глубина мужской могилы 1,5 м (примерно по грудь копавшему), женской - 2 м. Длину могильной ямы определяли с помощью специально приготовленной жерди, кото-рую затем могли положить туда же или оставить на кладбище. Глубина погребения определялась следующим образом: для мужчин - рост человека до колена плюс примерно 25-30 см (рука примерно до локтя), у женщин - полный рост покойницы и сверху еще 25-30см. (М. А. Корусенко, 2002. С.212-213). Столь сложные конструкции могилы объясняются, скорее всего, существованием представлений о ней как о жилище духа умершего. У других тюрок могильная яма была не так сложно устроена (так у казахов, например, глубина могилы - по пояс, длина - в рост человека, ширина - также в зависимости от тела человека). Максимальное усложнение простой ямы - подбой в боковой стенке. Однако, у казахов зафиксирована традиция возводить надмогильные склепы над богатыми погребениями, что, вероятно, также связано с желанием построить духу умершего своеобразное жилище. Видимо, в период XVII - начала XX вв. данное представление находилось в стадии исчезновения.

Сопроводительный инвентарь был также важной частью погребального ритуала. Его назначение - обеспечить духу умершего возможность вести «нормальную» жизнь после смерти, т.е. ту, которая соответствовала всем характеристикам загробного мира. Сопроводительный инвентарь и предметы, использовавшиеся при похоронах являются наиболее ярким отражением представлений того или иного этноса о загробном мире.

У киргизов после смерти человека, у края могилы ставили жердь - «тул», на которую надевали лучший халат покойника и его «танку» --символическое изображение на ткани, служащее напоминанием о нем. Затем «тул» вешался в кибитке с правой стороны, где хозяин спал, и стоял там до первых поминок. В доме или юрте умершего отгораживался занавеской угол, где на вертикально поставленную подушку надевали халат покойного, сверху клали приготовленную для надевания чалму. Это подобие куклы должно было представлять умершего, словно продолжающего находиться среди своих. К уголку, где находилась кукла, подходили с почтением. По юрте на натянутых веревках развешивались лучшие вещи (одежда, ткани, украшения); такие вещи можно было брать взаймы, если своих не хватало. Все это в таком положении сохранялось до первых поминок. «Тул» клали во время поминок на оседланную лошадь покойника, привязанную к кибитке. «Тул» состоял в этот момент уже только из шапки и пояса (штаны и сапоги покойного отдавали тем, кто обмывал тело), повешенных на щит. На коня надевался весь конский убор и седло покойного. Все драгоценные вещи покойного оставались в кибитке (Ф. А. Фиельструп, 2002. С. 129).

Во время поминок резали любимого коня умершего и мясо его ели вместе с другим мясом. Либо существовал другой обычай: во время поминок лошадь покойного отпускалась на свободу в табун, либо на ней теперь начинал ездить (при кочевании) его сын или кто-нибудь из близких родственников в семье ( Ф. А. Фиельструп, 2002. С. 131, 133). В данном случае ритуал наделения духа сопроводительным инвентарём для загробной жизни довольно сложен. Предполагалось, что дух может жить в своеобразном чучеле в доме рядом с живыми, там же развешивались и все якобы необходимые ему в загробной жизни вещи. Таким образом, дух словно мог выбирать в течении длительного времени, что ему взять с собой в мир мёртвых, не существовало априори необходимых вещей. Обязательной частью «дара» умершему был только его конь, который должен был быть убит в день поминок, т.е. когда духу умершего надлежало покинуть дом. Вероятно, данная традиция отражает достаточно высокий уровень развития кочевников-киргизов, материальная культура которых уже могла позволить духу умершего самому «выбирать» вещи для загробной жизни (можно предположить, что «ассортимент» предлагаемых вещей был достаточно велик).

Похожий обычай существовал и у казахов. Во время поминок кибитка умершего также украшалась всем добром, которое только семья могла достать. Когда гости уезжали, оставались ближайшие родственные старейшины и уговаривали вдову убрать имущество обратно в сундуки и навести в кибитке обычный порядок. Они также принимали участие в этой уборке, давали указания молодежи, женщинам и др. Жасау -- имущество, вещи. Тулдау -- вдовство. В течение всего года жасау висело в кибитке; если боялись воров, на ночь его складывали, а днем снова развешивали. На 40-й день ставили восьмиканатную кибитку, украшали её имуществом покойного, вынув все из сундуков. Вешали три занавеси: на хозяйском месте и в правой нижней четверти кибитки -- опущенные вниз. На второй день поминок старейшины снимали все развешенное имущество и складывали в сундуки, женщины ритуально протестовали. Развешенное имущество называлось сеп. Старейшины, убиравшие его, также получали подарок.

Лошадь покойника стояла (на 40-й день) оседланная, покрытая его одеждой, с камчой, привешенной спереди, и шапкой, надетой на переднюю луку. Таким же образом она наряжалась и при кочевании, а в обычное время ее отпускали в табун. В пути лошадь ведли за поводья. В таком же снаряжении стояла она на привязи и на второй день поминок. В этот день старейшины приказывали взять этого коня и зарезать. Женщины, в ожидании этого, были настороже и не отдавали коня: держали его руками, как могли, и не отдавали. Мужчины силой отбирали лошадь, женщины плакали. С коня снимали все его убранство и резали у огня. Снаряжение вносили в кибитку (Ф. А. Фиельструп, 2002. С. 132). В данном случае интересно описание исследователем своеобразной ритуальной игры, когда женщины не давали зарезать коня умершего, хотя, несмотря на все протесты, его необходимо было принести в жертву. Таким образом, словно обыгрывалось нежелание родственников прощаться с покойным, хотя его всё же надлежало отпустить в мир мёртвых и отдать его коня (в кочевнической среде без него жизнь была немыслима). У казахов, также как и у киргизов, духу умершего предлагалось выбрать для мира мёртвых любую вещь, которую только могла семья повесить у себя в юрте.

Иначе сопроводительный инвентарь оформлялся у тюрок лесной зоны. У сибирских татар, согласно материалам Красноярского археологического комплекса, сопроводительный инвентарь был встречен в трех погребениях - № 13, 38 и 43. В первом случае он включал железный наконечник стрелы, бронзовую пластинку, находившуюся под правым виском покойного и сильно коррозированную железную спираль. В детском погребении №38 были встречены два бронзовых колечка, одно из которых располагалось на правой стороне груди, а другое - в районе пояса. На среднем пальце правой руки женщины из погребения №43 находился бронзовый перстень, а под поясницей бусина или пуговица из сердолика. В метре южнее этого погребения, параллельно ему, располагалось безынвентарное захоронение. Над ним, сразу под дерном, было найдено железное навершие, которое могло венчать столб намогильного сооружения. Так же были найдены бронзовые предметы: деформированная пуговица или подвеска в виде бубенчика, фрагмент клепаного котла. Керамика в погребениях отсутствовала. ( Е. М. Данченко, С.В. Согрин, 1999. С. 198). Таким образом, инвентарь покойного захоранивался вместе с ним, а не развешивался по жилищу, как у казахов или киргизов.

У енисейских киргизов, согласно материалам могильника Новоселовская Гора, в ходе раскопок кургана на южной границе кольца и западины были обнаружены обожженый железный пробой и железная накладка с хвостатым окончанием. В восточной части южной половины выкладки обнаружено несколько мелких фрагментов корродированного железа, часть из которых явно происходила от предмета круглой или кольцевой формы. На северной половине выкладки при ее зачистке был обнаружен железный черешковый наконечник стрелы, побывавший в сильном огне. В восточной части северной половины выкладки найден длинный (9см.) металлический стержень. (А. И. Сенин, С. Г. Скобелев, 1999. С. 175). В ходе зачистки кургана №2 могильника Новоселовская Гора была найдена побывавшая в огне железная накладка с округлым расширением в середине и двумя гвоздиками на концах, а также фрагменты необожженных костей животных (видимо, остатков поминальной тризны). (А. И. Сенин, С. Г. Скоблев, 1999. С. 175).

По материалам погребения тюркских кочевников на Чульском чаа-тасе, при разборке насыпи кургана обнаружено несколько фрагментов керамических сосудов, отдельные кости овцы, лошади. Фрагменты гладкостенных лепных сосудов с венчиками разных форм, полосами штампованного тычкового орнамента по тулову и плоским дном. (Ю. С. Худяков, 1999.С. 118, 122)

У тувинцев во всех погребенных XVIII - XIX вв. обнаружен погребальный бытовой инвентарь, а в отдельных курганах - и захоронения лошадей, баранов. После расчистки камней и жердей было вскрыто женское погребение, в котором, кроме костяка женщины, находились костяки двух лошадей и двух баранов. Оба конских костяка находились в западной части погребения, лежали на боку, с подогнутыми ногами, головами на юг. Череп одной лошади отсутствовал. Костяки баранов находились в разных местах. Один из них был найден возле черепа лошади, а другой - в южной части могилы. (В. П. Дьяконова, 1975. С. 22). При разборке камней позднего впускного погребения кургана №8 Кокэльского могильника обнаружено погребение человека с конем. Человек и лошадь лежали на валуннике, пересыпаны мелкой щебенкой и сверху снова заложены валунником. Лошадь была положена на правый бок, головой на юго-запад, ноги поджаты к брюху. Около спины лошади были найдены кости почти целого барана, но в разрозненном состоянии. Около черепа погребенного лежал ковшик с ручкой и железные удила. У ручки ковшика находились обрывки шелковой китайской ткани, затем колчан с семью железными наконечниками стрел. Колчан сделан из кожи "булгар", при нем найден железный крюк для подвешивания. Под колчаном прослеживалось дерево, видимо, остатки от седла.( В. П. Дьяконова, 1975. С. 36).

Оценивая значение материалов, с точки зрения исследуемой темы, нужно сказать, прежде всего, о том, что погребения тюрок лесной зоны четко разделяются на две группы. Первая и более многочисленная из них представлена погребениями умерших в сопровождении коня, а изредка и барана, положенных к умершему отнюдь не в качестве погребальной пищи. Вторая группа упомянутых погребений отличается от первой тем, что в погребениях этой группы конь (или какое-либо другое животное) отсутствует. Такие погребения характерны, в частности, для кыштымов и тувинцев. В этом они схожи с тюрками степной зоны: киргизами и казахами, у которых личная лошадь покойного наделяется символическим смыслом (ее оставляют в живых до поминок, а на поминках зарезают). Все из представленных тюркских народов лесной зоны имеют инвентарные захоронения. Широко распространены железные, в меньшей степени бронзовое изделия. Интересно, что иногда присутствует керамика. Иными словами, тюрки лесной зоны сопровождали умерших орудиями труда, оружием и украшениями, что уже не было принято делать в степной зоне.

***

Подводя итог вышесказанному, необходимо отметить, что относительно сооружения могильных ям и использования погребального инвентаря тюркоязычные кочевники исследуемого периода достаточно определённо делились на две группы, в зависимости от места проживания: степную и лесную-лесостепную. Для первой из них характерны довольно простые конструкции могильных ям, в сопроводительном инвентаре используются, главным образом, предметы одежды и роскоши, из жертвенных животных используются только лошади, причём ритуал принесения их в жертву может иметь исключительно символический вид, т.е. быть не связанным с убийством животного. Для второй группы свойственен более разнообразный погребальный инвентарь (личные вещи, оружие, предметы быта), принесение в жертву через убийство и положение в могилу различных животных (лошадь, баран), более сложную конструкцию имеют могильные ямы.

Из этого можно сделать вывод, что для тюрков степной зоны, вероятно, в силу большего развития материальной культуры и общественных отношений было характерно достаточно абстрактное представление о загробном мире, который, хотя и представлялся схожим с миром живых, не требовал снаряжения духа умершего всеми необходимыми в повседневной жизни вещами. Достаточно было лишь одежды и украшений - наиболее важных предметов, которые демонстрировали богатство усопшего и, соответственно, могли обеспечить ему в загробной жизни по возможности высокий статус среди других духов. Сказывался и образ жизни. Для тюрок-скотоводов степной зоны охота имела далеко не первостепенное значение для хозяйства, и, видимо, поэтому оружие не занимало особого места в сопроводительном инвентаре. Вероятно и сам «мир мёртвых» представлялся как степь, в которой души умерших продолжали заниматься своими привычными делами (этим можно объяснить особое внимание к одежде как к предмету сопровождения умершего в загробный мир, поскольку она имела высокую ценность в повседневной жизни кочевых народов).

У тюрков лесной и лесостепной зоны представление о загробном мире было менее абстрактным. Наиболее характерный пример представляют чулымские тюрки, которые представляли мир духов как богатую дичью тайгу. Соответственно, отправлявшийся в загробный мир покойный «снаряжался» всеми необходимыми для повседневной жизни предметами: оружием, личными вещами и даже посудой. Для этой же цели в могилу помещались и жертвенные животные, а сама могила имела сложную конструкцию, порой, делавшую её символически похожей на новый дом умершего. Как и в случае с первой группой, география проживания определяла воззрения на «географию» загробного мира, который представлялся в соответствии с природой, окружавшей тот или иной этнос в реальном мире.

§ 2. Надмогильные сооружения

Важной частью погребального обряда во многих культурах являются надмогильные сооружения. Это произведения скульптуры или какие-либо архитектурные сооружения, предназначенные для установки на могиле. В наши дни функция таких сооружений ограничена лишь сохранением памяти об умершем, однако у тюркских кочевников XVIII - начала XX вв. они играли важную роль в религиозном культе мёртвых и являлись отражением комплекса представлений о загробном мире.

Большой интерес вызывают надмогильные сооружения у башкир. В отличие от конструкции впускной ямы и погребальной камеры они характеризуются большим разнообразием. Это, с одной стороны, отражает формы религии, представленные в различные эпохи, а с другой -- консерватизм доисламских традиций, что особенно ярко сказалось на наружном оформлении могил. Несмотря на осуждение исламом устройства любых надмогильных сооружений, башкиры, как и другие тюркоязычные народы Средней Азии, Казахстана и Поволжья, продолжали следовать доисламским традициям. Информаторы на вопрос о происхождении данных сооружений обычно говорили, что так положено по традиции, так делали отцы и деды. Исходной формой для устройства надмогильных сооружений были земляные холмики, насыпанные над могильной ямой. Все надмогильные сооружения условно можно разделить на деревянные и каменные.

Сооружения из дерева. Вариант 1. Деревянный столбик, обычно дубовый, без коры, вкапывался в изголовье могилы. Ближе к верхушке, чтобы замедлить процесс гниения, происходящий под влиянием осадков, столбик заострялся, чуть ниже вытесывалась ровная площадка, на которой выбивался знак родовой принадлежности -- тамга. Информаторы сообщали, что это наиболее доступный способ отметки могилы соплеменника, особенно когда под рукой не было другого материала. Родовая тамга чаще всего имела геометрические очертания, отсюда и легкость изображения ее любым членом рода несколькими ударами топора или другого острого инструмента. Встречается тамга повсеместно, но главным образом -- в лесостепи. Родовая тамга была гораздо информативнее чем другие данные о человеке.

Вариант 2. Деревянные срубы -- сложные сооружения, возводимые из деревьев твердых пород, чаще всего из дуба. Зарегистрированы три разновидности срубов (бура). Вначале вдоль могильного холмика укладываются два длинных бревна. Они служат основанием сруба. Сруб возводится высотой в три-четыре бревна. Сверху по длине сруба, по его середине, кладут одно длинное бревно, которое напоминает коньковую часть крыши дома. По мере укладывания бревен сруб постепенно сужается кверху. Сруб делается из почти необработанного в местах соединения дубового кругляка. Описанные срубы встречены во всех лесных и горных районах Башкирии. Зафиксированы срубы такой же четырехугольной конструкции, по с поднимающимися вертикально вверх стенками. Наверху посередине тоже уложено коньковое бревно. В отличие от предыдущей конструкции бревна обработаны, иногда хорошо пригнаны по размерам; они гораздо больше периметра могильной ямы и достигают длины до 3 м. Такие срубы распространены у северных башкир в Пермской области. Попадаются и срубы шести- восьмиугольной конструкции. У них бревна обработаны на брус, плотно пригнаны как в местах соединений, так и по всей длине. Высота сруба в зависимости от толщины бревен до 1 м.

Вариант 3. Домовина, сколачиваемая из обработанных окромленных досок, с двускатной крышей, закрытой фронтоном. На самом верху крыши из двух перпендикулярно прибитых друг к другу досок устраивался конек. Этим сооружением укрывался могильный холм по всей его длине. Домовина зарегистрирована у северных лесных башкир в Бардымском районе Пермской области. Интересно, что если срубы с коньковыми бревнами отдаленно напоминали домовины, то в последнем случае мы имеем дело с сооружением, максимально приближенным по своей конструкции к домовинам, фиксируемым у некоторых финно-угорских народов. Примечательно, что эта конструкция встречена только у северных групп башкир в Пермской области. Таким образом, все описанные деревянные сооружения распространяются в основном в лесостепных и лесных районах Башкирии и Пермской области. Причем по мере продвижения из лесостепных районов Башкирии, где на севере чаще встречаются деревянные столбики и простые срубы, в лесные они становятся разнообразнее. Наиболее распространены эти деревянные конструкции в Бардымском районе: там отмечено несколько вариантов срубов и домовин.

Выявленная закономерность дает возможность предположить, что подобные конструкции надмогильных сооружений использовались в регионе местными лесными жителями и были заимствованы башкирами в ходе их продвижения и взаимодействия с дотюркским населением края. О том же говорит и отсутствие на срубах родовых знаков, что не свойственно башкирам, у которых была четкая родоплеменная структура. Однако это компенсировалось тем, что внутри сруба в западной его части вкапывался деревянный столбик, на котором и вырезался родовой знак усопшего. Сочетание в одном сооружении двух элементов, имеющих, скорее всего, различную этнологию, может свидетельствовать и о его составляющих компонентах. В данном случае реально предположение, что срубы в отличие от деревянных столбиков более характерны для оседлого населения, а столбики у изголовий с изображением родовой тамги, видимо, имеют иное происхождение. Говоря о всех деревянных сооружениях над могилами предков, информаторы подчеркивали, что после установки их не принято трогать. Они постепенно сами разрушаются, превращаясь в конце концов в труху, и зарастают травой.

Сооружения из камня. Каменные надмогильные конструкции имеют гораздо большее распространение и разнообразие, чем деревянные. Эти надгробия в силу лучшей сохранности на них родовых знаков и долговечности в отличие от срубов содержат значительную информацию как в отношении датировки могильника, так и изучения родо-племенной структуры башкир. Надгробий из камня в прошлом, по сведениям информаторов, было гораздо больше, чем сейчас. Местное население нередко использовало эти сооружения в качестве строительного материала, что привело к их резкому сокращению. В основном нами зарегистрировано использование необработанных камней местного происхождения. Лишь в отдельных случаях над могилами представителей духовенства были надгробия из привозного обработанного камня о выбитыми данными об умершем и выдержками из Корана. Зарегистрированы следующие виды надгробий из камня.

Вариант 1. Наибольшее распространение имеют необработанные каменные плиты, врытые в виде стел в изголовья могил. Плиты фасадом направлены на запад. Размеры их и форма самые различные. Старались ставить по возможности высокую плиту. Нами зарегистрированы стелы высотой до 1.5 м и более на юго-востоке Башкирии. В некоторых районах наряду с могилами, имеющими одну плиту в изголовье, встречены захоронения с двумя плитами: в изголовье и в ногах. В ногах стоит обычно плита меньших размеров, не выходящая за пределы могильной ямы. На камне в изголовье также есть родовая тамга, а в ногах камень, как правило, бывает чистым. Надгробные плиты после их установки также не рекомендовалось трогать, подправлять. Часто можно было встретить наряду с вертикально стоящими, покосившиеся, а то и вообще лежащие на могилах плиты, которые постепенно врастали в землю и покрывались травой. В тех случаях, когда не было возможности отметить могилу каменной плитой, вкапывали деревянный столб, на котором тоже вырубали тамгу. Таким образом, можно сказать, что по своему происхождению и функциональному назначению деревянные столбики близки к каменным плитам и могут заменять их. Нередко в центральных горнолесных районах Башкирии на одном и том же кладбище можно встретить надгробия как в виде деревянных срубов, так и каменных плит.