Социологические причины суицидального поведения личности

Следует отметить особый вклад русских медиков и психиатров в разрешение данной проблемы в особом ключе: ими была поставлена вообще проблема нормы в психиатрии. Например, исходя из современной теории нормы, человечество делится на огромное большинство, обладающее признаками нормы (95 %) и незначительное меньшинство тех особей популяции (5 %), которые имеют признаки отклонения от нормы. Считается, что понятие норма наиболее разработано в морфологии человека и учении эмбриологии, но, по меньшей мере, оно проблематично в генетике, биохимии, геронтологии, психиатрии. Уже в начале XX столетия известный русский психиатр П.Б.Ганнушкин ставил вопрос о границах душевного здоровья, предлагая выделить в особую область исследования пограничные, промежуточные состояния сознания, находящиеся между психическими болезнями и психическим здоровьем. Позже эта область изучения человеческого сознания получила название «малой психиатрии», включив в себя, в частности, различного рода психопатии.

Для современного мира значимость проблем «малой психиатрии» очень велика. Э.Дюркгейм отмечал, что из всех случаев самоубийств на почве помешательства наиболее трудно отличить от самоубийств, наблюдаемых у здоровых людей, суицид меланхоликов, он также писал: «Известно, что страдание в общем вытекает из чрезмерного потрясения нервной системы... в то же время, чем больше определенности в социальной системе, тем труднее в ней неврастенику»(См. Там же С.36). Уже приведенная статистика, если оставить пока в покое наше современное общество, показывает, что именно в странах с устоявшейся легитимностью наблюдается наиболее высокий уровень числа самоубийств, например, в Европе печальное первенство в рассматриваемой нами области держат благополучные в социальном отношении скандинавские страны и немецкая Саксония.

Гениальность также накладывает печать неврастении, поэтому неслучаен искус самоубийством у таких известных личностей как Байрон, Гёте, Бетховен, Жорж Санд, Л.Н.Толстой, А.А.Фет, Н.В.Гоголь и др.

Современная теория нормы является не только показателем оптимальности протекания процессов в организме человека, но и оптимальных экологических связей человека со средой, оптимальных межличностных отношений. Критериями нормы живых систем выступают такие критерии как жизнеспособность, оптимальность функционирования, адаптированность к среде (в том числе и социальной), конкурентоспособность. Если в период зарождения проблемы А.Ф.Кони уже писал: «Вглядываясь в прошлое, приходится признать, что до половины XIX века, за небольшим исключением, добровольное лишение себя жизни представляется рядом единичных поступков, не имеющих характера и свойства целого общественного недуга, зловеще надвигающегося на современное общество», - то в конце столетия можно с уверенностью констатировать тенденции своего рода эволюции ''наоборот», что означает подрыв жизнеспособности живых систем на почве учащающегося и ''помолодевшего суицида».

Т.о., факторы внесоциального характера заставляют задуматься о возможностях выживания здорового человека в современном мире, но опять-таки не решают по существу проблем самого суицида, хотя, безусловно, привлекают к его изучению исследователей в различных смежных с психиатрией областях познания.

К социальным факторам, сопровождающим суицид, обычно относят урбанизацию населения, влияние средств массовой информации, заразительность и коллективность самого феномена самоубийства, ослабление института семьи и разрушение ее внутренней гармонии, специфику национальной окраски данного явления, а также определенную связь с характером вероисповедания определенных народов.

В современном мире суицид давно уже считается преимущественно городским явлением. Собственно все перечисленные социальные факторы, сопутствующие суициду, с наибольшей силой могут проявить себя именно в городе. К уже сказанному стоит добавить, что именно с городом связывают раннее половое развитие подростков, что без сомнения является отягощающем самоубийство фактором, если учесть (как это следует из газетных публикаций), что только статистика 90-х годов по нашей стране дала показатель: около 70% совершенных над собой насилий имело сексуальный подтекст, а возраст самоубийц по-прежнему остается молодым. Однако, в советский период существования нашего общества статистика по доведению до самоубийства на конец 80-х годов показывала, что количество самоубийств такого рода, совершаемых в деревне, или просто сельской местности, составляло 51,2 % от общего числа самоубийств, а социальное положение жертв суицида представляло такую картину: 38,6 % - колхозники, 30,3 % - домохозяйки, 14,6 % - рабочие, 7,4 % - служащие, 3,7 % - инвалиды и пенсионеры, 5,5 % - учащиеся. Уровень образования пострадавших был в основном - неполное среднее (5-8 классов) образование. Ранее уже было отмечено, что в Советском Союзе фиксируемый суицид был по преимуществу женским явлением. Для сравнения можно вспомнить, что в дореволюционной России самоубийство выступало в качестве, безусловно, городского явления, носило преимущественно мужской характер (так, например, в 1912 году был очень высок процент добровольных смертей в среде офицерского состава. русской армии и флота), образовательный ценз самоубийц быт высок. Напрашивается, быть может, поспешный вывод: если в дореволюционную эпоху явление суицида в России обладало всеми типическими для мира чертами, то в советскую эпоху феномен самоубийства приобретает заметную социальную окраску, т.к. самоубийцами являются наименее социально защищенные слои населения.

Т.к. в России на протяжении уже двух веков остро стоит проблема алкоголизма, то следует обратить внимание на известный суицидологам всего миря парадокс: алкоголизм выступает в качестве компенсатора суицидального настроения, он в какой-то степени защищает от суицида, а не провоцирует на него, Конечно, такого рода защита не может считаться приемлемой социально здоровым обществом.

Заразительность и коллективность - это те характеристики суицида, которые напрямую связаны, с одной стороны, с урбанизацией современного населения Земли, а, с другой стороны, - с влиянием средств массовой информации на сознание наших современников. Неверно будет не отметить, что заразительный характер суицида был известен достаточно давно, так, например, раскол русской церкви породил в XVII-XVIII веках массовые формы самосожжения и самоутопления, хрестоматийным стал пример из истории немецкой культуры, повествующий нам о молодых самоубийцах, кончавших жизнь по примеру гётевского Вертера с томиком любимого произведения в руках. Тем не менее, А.Ф.Кони в 20-х годах нашего века предупреждал, что серьезным провокатором суицида может выступить не только художественное печатное слово, но и кинематограф, публицистика, дающая подробное описание средств и способов свершившихся самоубийств (на публицистику Кони возлагал ответственность за такой участившийся в то время способ лишения себя жизни как использование уксусной эссенции, фосфорных спичек и др.), а также даже использование социологами непродуманных с психологической точки зрения анкет, в которых расспросы молодых людей такого характера как «Не являлась. ли мысль им мысль о самоубийстве?» - могут выступить в качестве последней капли в принятии рокового решения.

В «Театральном романе» М.А.Булгакова с знаменательным подстрочником: «записки покойника» - есть замечательный эпизод, с которого начинается глава под названием «Приступ неврастении»: на главного героя всего действа этого произведения накатывает страх смерти, близкий самому желанию смерти, неожиданная помощь приходит от одной простой мысли -»кто же будет кормить эту старую кошку?», т.к. несчастный подобранный когда-то во дворе зверь сильно заинтересован в том, чтобы ничего не случилось. Вот так один маленький эпизод может придать жизнеутверждающую силу всему произведению, и точно так же один маленький эпизод фильма, книги, статьи может стать последним звеном в цепи преодоления человеком в себе «слишком человеческого» упорного цепляния за жизнь.

В средствах массовой информации существует, подчас неявно, эстетизация суицида, что представляет с начала века и по сей день серьезную опасность искушения суицидом как наиболее гармоничной формой ухода из жизни. Об этой опасности в начале нашего столетия предупреждал проф.-прот. А.Смирнов, когда писал: «Оправдание, а тем более прославление самоубийства является опасным особенно в виду того, что, по произведенным наблюдениям, самоубийства действуют заразительно не только на детей, но и на взрослых». Следует заметить, что суицид в возрасте до 5 лет практически не зарегистрирован ни в одной стране, так же как и в очень, по человеческим меркам, преклонном возрасте - около 80-ти лет - самоубийства также встречаются редко. Именно Смирнов выделил еще одну важную черту: из числа всех самоубийц, свершившихся в Петербурге в 1913 году, на нищих приходилось 0,25%. Однако то, что наибольший процент самовольных расчетов жизнью падает на наиболее культурные классы, говорит о том, что дело не в их образованности и культурности, но в особенностях направления и характере современной культуры в целом. Если в водопад Иматра (в Финляндии) в течение одного только лета 1911 года бросилось 59 человек, покончив жизнь самоубийством, то причиной такого импульсивного суицида может явиться не только непосредственный провокатор - водопад, - но и некая предрасположенность современного общества к такого рода провокациям, напоминающим в XX веке какую-то эпидемическую болезнь. До сих пор идут споры о том, покончили или нет жизнь самоубийством С.Есенин и В.Маяковский, но именно их смерти были когда-то жестокими провокаторами самоубийств, достаточно назвать имя одной только Марины Цветаевой, вспомнив такие строки: «А что на Расее - на матушке... - Сережа, мил брат мой, Под царство под это Подложим гранату! И на растревоженном Нами Восходе - Заложим, Сережа! -Заложим, Володя! (авг. 1930 года), - спустя годы Марина изберет для себя путь самоубийства, и одному только Богу ведомо, что значили для этой исстрадавшейся души страшные примеры самовольного ухода из жизни двух поэтов (о характере их ухода из жизни с самого начала была широко оповещена общественность).

Безусловно, вызывает на серьезные размышления книга современных авторов Л.Трегубова и Ю.Вагина под названием «Эстетика самоубийства», которая, несмотря на явные достоинства информационного характера, предлагает своеобразную форму защиты суицида как одного из способов гармоничного завершения жизни, в частности, примером, по мысли авторов, могут служить ритуальные формы самоубийства, существующие издревле в Японии и Индии. Авторы этой работы цитируют Сенеку (будущего самоубийцу): «Нельзя уходить из жизни под влиянием страсти, но разум и нравственное чувство должны подсказать, когда самоубийство являет собой наилучший выход», - затем они пытаются показать как героически выглядит самоубийство предпочитающих смерть обретению свободы; договариваются даже до того, что и Сократ и Христос, казненные по суду, но предугадавшие ход развития трагических для себя событий, также сознательно выбрали смерть, а, следовательно, являлись самоубийцами во имя высшей цели. При всем уважении к авторам неординарной работы нельзя согласиться с их основной позицией в оценке явления суицида в человеческой культуре. Необходимо прежде всего подчеркнуть, что искупление грехов человечества Христом означало не смерть, а попрание смерти актом воскрешения и указания пути всему человечеству к жизни вечной (“смертию смерть поправ!”), Сократ же, до самозабвения любивший жизнь, шел на смерть, дабы не нарушить закона, который почитал он не меньше, чем Богов, будучи человеком своего времени и своего Полиса Трегубов Л., Вагин Ю. Эстетика самоубийства. - Пермь: Уника, 1993. - С. 82..

Необходимо помнить, что героическая форма самоубийства - всегда вынужденная, если только не является глупым показным геройством, как в примере с гофмаршалом неким Вателем, жившим во времена Людовика XIV и покончившего жизнь самоубийством только из-за того, что рыба, заказанная к приему короля, не поспела к обеду. Ни в показном, ни в вынужденном геройстве нет ничего от гармонично выстроенной жизни. Ритуальная форма самоубийства хотя и представляла из себя уход из жизни именно благородного воина, тем не менее, всегда выступала как жестокая необходимость, а не форма гармоничного завершения жизни; в этом смысле показателен бестселлер 90-х годов американского писателя Коргассана Бойла «Восток есть Восток», и наш фильм, сделанный по мотивам рассказа А.Куприна «Штабс-капитан Рыбников». В целом же затронутая здесь тема эстетизации суицида слишком важна и объемна, чтобы пытаться разрешить ее в рамках одного абзаца небольшой статьи.

Из других выше перечисленных социальных факторов, ослабление института современной семьи в разных странах мира, действительно, имеет характер болезни века особенно для развитых в экономическом отношении стран. Серьезным провокатором суицида выступает низкий уровень рождаемости даже в относительно благополучных семьях, тогда как уже давно известен эффект набалованности, незнания жизни, завышенной самооценки взрослым человеком, выросшим в качестве единственного ребенка в семье. Без сомнения, малодетная семья не обязательно потенциальный «поставщик» суицида, однако родители такой семьи, если они не имеют таланта мудрых воспитателей, должны, по крайней мере, четко представлять себе психологическую опасность эгоцентризма любимого ими ребёнка.

Если говорить о национальном характере явления суицида, то картина начала века приблизительно адекватна нашему времени: северные народы более склонны к суициду, чем южные, проживание на одной территории может дать одинаковые показатели для представителей разных наций, способы самоубийства, избираемые представителями разных национальностей, могут быть весьма показательны, но все эти особенности в совокупности, по существу, указывают на несерьезность влияния национальной специфики на суицид. А.Ф.Кони сделал интересное замечание по поводу национального характера несчастных самоубийц: «француз не всегда может отрешиться от внешнего «оказательства»,.. от некоторой театральности в его исполнении; немец - зачастую меланхоличен и, еще чаще, сентиментален; русский человек или угнетен душевной болью, или шутлив по отношению к себе, но почти всегда оставляет впечатление сердечной доброты». В подтверждение высказанной им мысли Кони приводил в пример предсмертные записки трех самоубийц, приведу только одну из них: русский студент пишет товарищу: «Володька! Посылаю тебе квитанцию кассы ссуд - выкупи, братец, мой бархатный пиджак и носи на здоровье. Иду в путешествие, откуда еще никто не возвращался. Прощай, дружище, твой до гроба, который мне скоро понадобится».

Особенности вероисповедания весьма характерны: иудаизм, мусульманство, зороастризм влияют положительно на население тех стран, где им целостно и строго следуют (имеется в виду сохранение низкого процента суицида от общего числа смертей). В христианском мире самый высокий суицидальный показатель имеют протестантские страны, за ними следуют православные, и только на третьем месте - католические. В целом христианский мир вместе с повышением степени индивидуальной свободы, чего не знал ни мир античный, ни мир древних иудеев, ни тем более не знает и по сей день мусульманский мир, получил новую «эпидемическую болезнь» - суицид. Вспоминается «великий инквизитор» из романа Ф.Достоевского «Братья Карамазовы», который упрекает Христа именно в обремененности слабых людей абсолютной свободой выбора истинной веры.

Вывод однозначен: ни социальные, ни асоциальные условия, сопутствующие суициду, не могут выступить в качестве основополагающих причин этого явления общественной жизни, а, следовательно, мало что дают в возможностях научного предвидения развития этого «черного феномена». Необходим анализ внутренних причин суицида, который реально возможен только в плане раскрытия специфики «умного суицида», оставляя право человека на тайну в случае совершения самоубийства в состоянии аффекта.

4. Предотвращение суицида