Если признан тезис о социальной обусловленности мышления, то правомерен он и в отношении социологии знания. Мангейм с готовностью признает, что не поиски абсолютной истины, а стремление к "более интенсивной социальной мобильности" лежит в основе концепции социологии познания. Речь идет о вертикальной и горизонтальной мобильности. Горизонтальное движение от одной локальной позиции к другой без социальных возмущений дополняется достаточно быстрым перемещением по вертикальным стратам социальной системы. Оба типа мобильности вносят элемент неопределенности в понимание мира, разрушая любую иллюзию, господствующую в статических обществах. Именно распад стабильных обществ становится социальным источником социологии познания.

Остается нерешенной следующая проблема: если мышление неизбежно обусловлено социальными факторами, то где же истина? Если нет объективного критерия, чтобы отличить ложь от истины, то не ведет ли все это к релятивизму? Для решения этой проблемы Мангейм прибегает к теории реляционизма и интеллигенции. Интеллектуалы, основываясь на осознании собственной ограниченности и социальной обусловленности любого мыслительного акта, способны избавиться от социальной обусловленности, а интеллигенция как группа способна синтезировать различные перспективы в некую объективную картину мира.

Реляционизм означает, что любой интеллектуальный феномен подвергается анализу с точки зрения порождающей их социальной структуры. Факт, что пространственная мера зависит от природы света, не означает, что все наши меры произвольны. Так, реляционизм не означает отсутствия критериев истины - он означает лишь, что последние зависят от природы суждений, что нет абсолютных формулировок, а есть критерии, взятые в перспективе определенной ситуации.

Таким образом, по Мангейму, пропасть разделяет релятивизм и реляционизм как факт относительности всех знаний о естественно-научных феноменах. Научное познание сегодня связано с эпохой, о которой идет речь, с набором инструментов и сведений, которыми данная эпоха располагает. Научные теории, уважающие условия и характер научного метода, всеобщи и равнозначны для всех, даже если грядущая эпоха их опровергнет. Так есть ли вообще критерий для отбора концепций? Если любой интеллектуальный феномен относителен, т.е. отсылает к определенному социальному контексту, не значит ли это, что, оказавшись перед лицом закрытых концепций, мы неизбежно оказываемся в плену релятивистского хаоса?

Понятие реляционизма Мангейм расшифровывает как "культурный релятивизм", в рамках которого разные социальные универсумы открыты друг другу для энергетического и информационного обмена. Нельзя не заметить, что эпистемологическая основа концепции Мангейма достаточно хрупка. Ей не достает ясно проведенных различий между теорией и доказательством, контролируемыми теориями и неконтролируемыми. Тем не менее, Мангейму удалось обозначить серию проблем, актуальных для современной европейской и американской социологии. Касьянов В.В., Нечипуренко В.Н. Социология. Учебное пособие. - Ростов.:Издетельский центр «МарТ», 2000. с. 413

А вот как выглядят вполне современные мысли Мангейма об имманентной ограниченности возможностей «интеллигенции» и «интеллектуалов» в их попытках концептуального осмысления современного им мира.

«…..Помимо этих социальных факторов, на которых основано первоначальное единство и последующее многообразие господствующих форм мышления, следует упомянуть еще об одном важном моменте. В каждом обществе есть социальные группы, главная задача которых заключается в том, чтобы создавать для данного общества интерпретацию мира. Мы называем эти группы «интеллигенцией». Чем статичнее общество, тем более вероятно, что этот слой обретет в нем определенный статус, превратится в касту. Так, шаманов, брахманов, средневековое духовенство можно рассматривать как интеллектуальные слои, каждый из которых обладал в данном обществе монополией контроля над формированием картины мира и над преобразованием и сглаживанием противоречий в наивных представлениях, созданных в других слоях. Проповедь, исповедь, вероучение составляют те средства, с помощью которых происходит сближение различных концепций на том уровне социального развития, когда мышление еще не достигло своей последующей изощренности.

Этот слой интеллектуалов, организованный в виде касты и монополизирующий право проповедовать, учить и создавать свою интерпретацию мира, обусловлен двумя социальными факторами. Чем в большей степени он становится выразителем некоего строго организованного коллектива (например, церкви), тем сильнее он склоняется в своем мышлении к «схоластике». Задача этого слоя - придать догматически связывающую силу тем способам мышления, которые прежде были значимы только для определенной секты, и тем самым санкционировать онтологию и гносеологию, имплицитно содержащиеся в этих формах мышления.

Это преобразование вызвано необходимостью являть собой единый фронт в глазах посторонних. Аналогичный результат может быть достигнут и в том случае, если концентрация власти внутри социальной структуры выражена столь явно, что единообразие мышления и опыта может быть с большим успехом, чем до сих пор, предписано хотя бы членам своей касты.

Решающим фактором современности, отличающим ее от ситуации, сложившейся в рамках средневековой жизни, является, с социологической точки зрения, то, что монополия церковной интерпретации мира, принадлежащая касте священнослужителей, сломлена и место замкнутого, строго организованного слоя интеллектуалов заняла свободная интеллигенция, для которой характерно то, что она все больше рекрутируется из постоянно меняющихся социальных слоев и жизненных ситуаций и способ ее мышления не подвергается более регулированию со стороны какой - либо организации типа касты.

Ввиду отсутствия у интеллигенции собственной социальной организации она могла стать рупором тех типов мышления и опыта, которые открыто соперничали друг с другом в обширной сфере действия других слоев. Если, далее, принять во внимание, что в результате устранения монополистических привилегий, характерных для общества, разделенного на своего рода касты, различные формы интеллектуальной продукции подчинялись законам свободной конкуренции, то становится понятным, почему в ходе этого соперничества интеллектуалы все более открыто принимали самые различные имеющиеся в обществе типы мышления и опыта и использовали их в борьбе друг против друга.

Они были вынуждены поступать таким образом потому, что им приходилось бороться за благосклонность общества, которое, в отличие от клерикального, уже не принимало покорно, без определенных усилий, предлагаемую ему концепцию. Соперничество в борьбе за благосклонность различных общественных групп усугублялось еще и тем, что различные способы восприятия и мышления достигали все более отчетливого выражения и все большей общественной значимости.

В ходе этого процесса исчезает иллюзия, будто существует только один тип мышления. Интеллектуал уже не является, как прежде, членом касты или класса, чей схоластический образ мышления представляет для него мышление как таковое. В этом сравнительно простом процессе следует искать объяснение того факта, что фундаментальная переоценка мышления в новое время стала возможной только после устранения интеллектуальной монополии духовенства.

Почти единодушно принятое, искусственно сохраняемое представление о мире рухнуло в тот самый момент, когда была уничтожена социальная монополия его создателей. Вместе с освобождением интеллектуалов от строгой церковной организации все в большей степени получали признание иные способы интерпретации мира». Библиотека Якова Кротова на http://www.krotov.info/libr_min/m/merkury/manheim6.html

1.2 Взгляды Карла Мангейма по вопросам системы образования

Выводы

Как видим из этой главы, взгляды Карла Мангейма значительно отличаются от взглядов Дюркгейма, рассматривавшего образование скорее не как систему, а как функцию социума и «вписывавшего» ее в общий контекст воспитания, не предполагающий самостоятельного институирования образовательной функции ab ovo. По определению - авт. В свою очередь концепция Мангейма построена как раз на институировании образования как системы. Системы как общественного института, чьи интересы идут в фарватере социальных и политических потребностей общества.

Эта эволюция взглядов двух виднейших социологов 20 века вполне объяснима в контексте как исторического развития в целом, так и как результат прогресса и усложнения социологических концепций.

Нельзя не обратить внимание на сходство в данном вопросе программных взглядов Мангейма и советских коммунистов. И сходство тут не случайно - Мангейм искал возможности для положительных заимствований из взглядов политических противников.

Заключение

В данной работе автором была показана совокупность очень показательных взглядов двух известных (одного из которых - а именно Дюркгейма- можно даже назвать «фундаментальным» для этой науки) социологов начала и первой половины 20 века на природу общественных процессов в их связи с проблемами воспитания и образования. Мысли касающиеся проблем воспитания и системы образования как с точки зрения как ее функционирования, так и институирования (преимущественно как вписания в систему общественных институтов).

Как уже было сказано выше взгляды Дюркгейма, рассматривавшего образование скорее не как систему, а как функцию социума и «вписывавшего» ее в общий контекст воспитания, не предполагающий самостоятельного институирования образовательной функции, значительно отличаются от взглядов Карла Мангейма, чья концепция построена как раз на институировании образования как системы. Системы как общественного института, чьи интересы идут в фарватере политических потребностей общества.

Эта эволюция взглядов двух виднейших социологов 20 века вполне объяснима в контексте как исторического развития в целом, так и как результат прогресса и усложнения социологических концепций.

Так очевидно, что уникальный опыт, полученный Мангеймом в период между двумя мировыми войнами, его полностью отсутствующее у «позитивиста» Дюркгейма, знакомство с социально-политической практикой тоталитарных режимов (как коммунистического так и национал-социалистического толка) не мог не повлиять на формирование его куда более «политологического» (в отличии от классического «социологизма» Дюркгеймовской школы) взгляда на значение и социальную природу института образования.

Его вера в социально-политический потенциал либеральной демократии обуславливает у Мангейма его представление об образовании как о задаче, которую история ставит «в данном обществе», для которого «реформа демократических и либеральных целей и методов, стремящаяся приспособить их к новым общественным потребностям, нуждается в социологическом подходе к образованию».

Вместе с тем Мангейм как видно из конца гл.2. дает нам очень актуальный для многих страдающих ныне дефицитом толерантности «ученых» из разного рода «фондов» с названиями типа «Евразия» пример положительных заимствований из взглядов своих политических противников.

Литература

1. Дюркгейм Э. Педагогика и социологии // Дюркгейм Э. Социологии. - М.: Канон, 1995.

2. Касьянов В.В., Нечипуренко В.Н. Социология. Учебное пособие. - Ростов.:Издетельский центр «МарТ», 2000

3. Ницше Ф. По ту сторону добра и зла, «Сумерки идолов или Как философствуют молотом». М.: «Эксмо-пресс» (Харьков - «ФОЛИО») 2001.

4. Данные Википедии по адресу: http://ru.wikipedia.org/wiki/Мангейм_Карл

5. Сборник научных трудов Северо-Кавказского государственного технического университета. Серия «Гуманитарные науки» №2 (14), 2005. на http://www.ncstu.ru

6. Данные Википедии по адресу: http://ru.wikipedia.org/wiki/Мангейм_Карл

7. Библиотека Якова Кротова на http://www.krotov.info/libr_min/m/merkury/manheim6.html

8. Мангейм К. Диагноз нашего времени. М.: «АКАЛИС» 1994.