Но чтобы заслужить уважение, недостаточно обладать богатством и властью - нужно сделать их очевидными. Средством для этого явились демонстративная праздность. Возникновение демонстративной праздности связано со следующей после хищнической фазой варварства: квазимиролюбивой. Она характеризуется установившейся системой рабского труда, стадами скота, слоем подневольных табунщиков и пастухов; производство продвинуто настолько, что общество уже больше не зависит от средств к существованию, добываемых охотой или каким-либо другим видом деятельности, которую можно отнести к разряду доблестной. С этого момента и далее отличительной чертой в жизни праздного класса является демонстративное освобождение от всяких полезных занятий. Характерные занятия праздного класса этой фазе его исторического развития: управление, войны, спорт и развлечения и отправление обрядов благочестия.

Суть демонстративной праздности заключается в непроизводительном потреблении времени. Время потребляется непроизводительно, во-первых, вследствие представления о недостойности производительной работы и, во-вторых, как свидетельство возможности в денежном отношении позволить себе жизнь в безделье. Но «праздный господин» не проводит всю свою жизни на виду, иногда он уединяется. Тогда он должен предоставить остальным доказательство его праздности. Такими доказательствами являются квазинаучная или квазихудожественная образованность, а также осведомленность о процессах и событиях, не имеющих непосредственного отношения к продвижению вперед человеческого общества. Веблен утверждает, что даже «значение хороших манер заключается в том факте, что владение ими -- своего рода расписка в праздном образе жизни» [1, c. 93].

Демонстративной праздности служит и институт слуг, особенно тех слуг, которые заняты самым явным и непосредственным обслуживанием хозяина. Их полезность заключается теперь большей частью в их демонстративном отстранении от производительного труда, а также в том, что это отстранение представляет собой доказательство господской власти и богатства - это так называемая подставная праздность.

Демонстративная праздность уступает место демонстративному потреблению на третьей, заключительной стадии исторического развития, которую Веблен обозначил как миролюбивую и которая характеризуется, прежде всего, наемным трудом и денежной оплатой. Ослабление демонстративной праздности связано с тем, что с помощью демонстративного потребления намного удобнее оказывать влияние на значительно возросшее социальное окружение, которое не имеет никаких других возможностей судить о почтенности, кроме тех материальных ценностей, которые человек в данный момент в состоянии выставить напоказ.

В заключение можно представить схему исторического развития, представленную Вебленом

направление развития

Итак, следуя за мыслью автора, мы увидели, что ему удалось провести генетическое исследование института праздного класса. Привлекая огромный исторический материал, Веблен объясняет, почему возник праздный класс, под воздействием каких факторов он изменялся. Автор исследует данное явление в его развитии, что, как мы помним, является необходимым требованием к учёному, следующему эволюционному методу.

Ещё больше эволюционный метод Веблена виден в 8 главе, где он утверждает, что человека в обществе -- это борьба за существование, а, следовательно, это процесс отбора и приспособления. Также он применяет эту логику и ко всему обществу, говоря, что эволюция общественного устройства явилась отбором социальных институтов, под которыми он понимает распространенный образ мысли в том, что касается отдельных отношений между обществом и личностью и отдельных выполняемых ими функций. Но социальные институты, утверждает он, не только результат отбора, а также его фактор, т. к. изменение институтов ведет к дальнейшему отбору индивидов с наиболее приспособленным складом характера к изменяющемуся вследствие образования новых институтов окружению.

Веблен утверждает, что институты наследуются из прошлого времени (и правда, если институты - это распространённый образ мысли, то для распространения ему нужно какое-то время), и, следовательно, они не совсем подходят к настоящий ситуации. «Движение общества вперед состоит, - говорит Веблен - … в продолжающемся поступательном приближении к почти что точному «установлению внутренних отношений в соответствии с отношениями внешними; однако такое соответствие никогда точно не устанавливается, так как «внешние отношения» подвержены постоянному изменению вследствие всё продолжающихся изменений во «внутренних отношениях» [29, c. 203]. Из этого утверждение, в котором явно слышны отзвуки марксистских идей, он делает вывод, что институты - факторы социальной инерции. Особенно сильна консервативная роль института праздного класса. Он задерживает развитие общества 1) непосредственно по инерции, свойственной самому классу; 2) собственным примером давая установку на демонстративное расточение и консервативность; 3) косвенно, через посредство той системы неравного распределения благосостояния и средств к существованию, на которой покоится сам институт; 4) потому что у него есть материальная заинтересованность, чтобы всё оставалось так, как есть. Таким образом, праздный класс своим существованием поддерживает только один вид институтов, а именно финансовые. Финансовые институты являются институтами приобретения, а не производства; они служат завистническому, а не независтническому интересу; они имеют отношение к бизнесу, а не к промышленности - в общем, они во всём противоположны другому виду экономических институтов: производственным институтам. Финансовые институты, являясь пережитком прошлого времени, являются способом, которым праздный класс реализует свою хищническую и паразитическую функции.

2.6 Сравнение неоклассической и институциональной моделей человека.

В предыдущих пунктах мы кратко описали суть институционализма, выделили недовольство неоклассической моделью человека как одно из главных направлений его критики, рассмотрели актуальные для того времени психологическую теорию, призванные объяснить человеческое поведение и основанную на ней модель институционального человека в теории Веблена.

Теперь сравним эту модель с моделью неоклассического человека, которая была рассмотрена ранее с целью определить их сходные или различные черты.

Можно определённо сказать, что институциональный человек сильно отличается от неоклассического. Эти отличия начинаются с детерминантов их поведения. В противовес своему конкуренту, институциональный человек не находится под влиянием сиюминутных гедонистических стремлений к удовольствию. Его поведением управляет целый набор различных склонностей, инстинктов и сформировавшихся из них привычек. В своей модели институционалисты, опираясь на данные психологической науки, соединили природные и социальные черты человека. Природные выражаются в общих для всех представителей человечества склонностях и инстинктах. Они заложены в самой природе человека и не могут быть исключены мерами социальной инженерии.

Неоклассики также полагали, что поведение человека определяется природными чертами, такими как гедонизм, рационализм, эгоизм и т. д., но на этом они и останавливались. Институционалисты же не ограничили модель человека только природными чертами, они также учли влияние общественных институтов, т. е. принятых в обществе образцов мышления, которые могут усиливать или ослаблять природные склонности, формируя устойчивые привычки. Именно социальным институтам в институциональной теории отведено важнейшее место, второе, после человеческой природы, ведь они главным образом определяют характер взаимодействия в обществе и только с их помощью можно рассматривать природу человека в её развитии, к чему и стремились институционалисты. Влияние социальных институтов на человека настолько сильно, что может на некоторое время заглушить зов природных инстинктов или сильно изменить их действие. По теории Веблена там произошло с инстинктом мастерства, который, если позволяют обстоятельства, способствует к благосклонному взгляду на производительный труд. Однако даже этот природный инстинкт не устоял перед действием закона демонстративной праздности и стал выражаться не столько в требовании реальной полезности, сколько в постоянном ощущении неуместности того, что видится явно бесполезным. Такая ситуация стала возможна потому, что как и всякий инстинкт он проявляется только тогда, когда нарушений его требований очевидны. Закон демонстративного расточительства легко обходит действие инстинкта ещё и из-за существования показной цели, которая, как правило, прикрывает демонстративную неэффективность.

Да что там инстинкт мастерства! Ведь даже действие инстинкта самосохранения нивелируется вследствие действия социальных причин: «У лиц с повышенной чувствительностью, которым в течение долгого времени прививаются аристократические манеры, чувство постыдности физического труда может стать столь сильным, что в критической ситуации и при необходимости выбора голос инстинкта самосохранения будет оставаться без внимания» - верно замечает Веблен [29, с. 88].

В особом внимании к социальным институтам проявляется опора модели на методологический коллективизм: это следствие такой методологической ориентации. Она же дала возможность отказаться от гедонистической модели человека.

Отказавшись от гедонизма, Веблен также оспорил другое свойство, подразумевавшееся гедонистической моделью: формальную рациональность, которая, напомним, подразумевала следующие качества: 1) максимизацию, оценивание, изобретательство; 2) параметрическое знание; 3) совершенство счётных способностей; 4) мгновенную реакцию. Исследователь считал, что мозг не является совершенным калькулятором, мгновенно подсчитывающим удовольствие и страдание, он не строил иллюзий относительно разумности индивида, который достаточно часто совершает неподдающиеся рациональному объяснению поступки: например, он может сокращать расходы на удовлетворение жизненно необходимых потребностей, чтобы внешняя сторона его жизни соответствовала общепринятому денежному уровню жизни. И такой взгляд на рациональность человека действительно может объяснить почему, например, женщины носят обувь на каблуках, и почему бедная семья готова жить впроголодь, чтобы накопить на ненужную им дорогую одежду. «Всё дело в социальных институтах» - опять утверждает Веблен. И в самом деле, большинство людей безоговорочно принимают существующие образцы мышления, утверждающие, что гораздо важнее показать, высокий уровень жизни, чем вести своё домашнее хозяйство рационально.

Ещё одно важное свойство, отличающее выгодно институционального человека - его междисциплинарность. Для построения модели Веблен активно использовал новейшие открытия других наук, главным образом психологии, антропологии и социологии, о модели человека в которой сейчас будет говориться.

2.7 Сравнение социологической и институциональной моделей человека

Думается, что между социологическим и институциональным человеком гораздо больше общих черт, чем между предыдущей парой.

Во-первых, обе модели опираются на методологической коллективизм и видят в обществе силу, находящуюся над индивидуальным сознанием и обладающую способностью принудительно воздействовать на него, определяя действия индивидов. Однако социологи в большей степени считают, что поведение человека определяется обществом. Склонности и инстинкты если и находят место в их теориях, то это место где-то на задворках. Обычно считается, что «homo sociologicus разучивает, интернализирует и играет свои роли с тихой радостью субъекта, для которого нет большего удовольствия, чем минимизировать разницу между должным и существующим» [18, с. 115]. При таком подходе к определению модели человека для её описания «достаточно таких понятий, как нормы, санкции, роли, взаимодействия; понятия, относящиеся к самому человеку, оказываются избыточными. Сам человек может отсутствовать, его заменяют доводы разума и ожидания: перед нами функционирующий homo sociologicus, о котором до конца не знаешь, существует ли он вообще, тихий квартирант нормированных помещений, предоставляемых обществом в зависимости от выполняемых функций» [18, с. 115]. Конечно, как признаёт автор этих высказываний, они не точны и не совсем справедливы, однако нельзя сказать, что они ошибочны: социологический человек определённо «пересоциологизированн». Он слишком зациклен на социальных нормах, поэтому только они, да и ещё реакция других людей на его действия являются критерием деятельности для социологической модели. В реальной жизни всё, очевидно, не совсем так. В противном случае, если бы модель была верна, то в обществе отсутствовало всякое развитие, и оно застыло бы во времени, опутанное сковывающей паутиной социальных норм. И действительно, некоторые, даже очень известные и уважаемые социологи попадались в эту ловушку. В качестве примера можно привести Т. Парсонса, зацикленность теории которого на нормативном порядке и определённое понимание этого порядка исключают всякую возможность конфликта внутри системы. Раз установившаяся система подразумевается не только стабильной, но и внутренне гармоничной, что и приводит к негативным последствиям, на которые указывал Ч. Р. Миллс: «Магическое устранение конфликта и чудесное достижение гармонии лишают «систематическую» и «общую» теорию возможности иметь дело с социальными изменениями, то есть с историей. В нормативно порожденных социальных структурах сторонников «Высокой теории» не находит себе места не только «коллективное поведение» доведенных до крайности людей, взвинченных толп и массовых движений, чем наша эпоха столь богата. «Высокой теории» вообще недоступны какие-либо систематические представления о действительном ходе истории, о ее механике и процессах» [34].

Такая ситуация сложилась опять же, из-за того, что в теоретических конструкциях очень сложно выразить полноту реальной жизни, необходимо упростить её, что и сделали как и экономисты так и социологи, пойдя, правда, двумя противоположными путями. Экономисты абстрагировались от социальных факторов и сосредоточились на индивидуальных, социологи сделали наоборот, следствием чего и явились указанные выше недостатки их теории.

Теперь рассмотрим институциональную теорию. В ней прямо говорится, что наряду с социальными институтами в поведении человека, и, следовательно, во всей человеческой истории, огромную роль играют природные склонности и инстинкты. Это помогает институционалистам избавиться от социологической статичности и предопределённости социальными нормами, такой подход вносит черты индивидуальности в характер каждого человека, причём такая индивидуальность обусловлена не различным социальным окружением, а именно биологическими особенностями.

Однако, по причине того, что институционалисты не избегают сложности реального мира, не останавливаются на рассмотрении чего-то одного, они смогли сделать совсем немного выводов из своих реалистичных, но усложнённых конструкций. Признание, например, Веблена в современной экономической науке ограничено так называемым «эффектом Веблена», который был описан и объяснён им ещё в «Теории праздного класса». Его суть заключается в том, что на некоторые вещи (обычно предметы роскоши) нарушается закон спроса: при росте цены на них возрастает и спрос. Веблен объяснял этот парадокс действием закона демонстративного потребления, при котором потребление совершается не для удовлетворения жизненно необходимых, рациональных потребностей, а исключительно ради демонстрации своего социального статуса. Не смотря на столь очевидную возможность и естественность такой ситуации, до Веблена экономическая теория игнорировала её возможность. Действительно, ведь Робинзону, лишённому социальных контактов не перед кем хвастать дорогой вещью; демонстративное потребление ему не свойственно, чего не скажешь о реальном человеке.

Заключение

По итогам сравнения трёх моделей можно составить следующую таблицу, в которой наглядно сравниваются все три модели:

Из неё особенно хорошо заметен компромиссный характер институциональной модели человека. С одной стороны Веблен, как и социологи, принял во внимание важнейшую роль общества, которое в значительной степени определяет поведение человека. В «Теории праздного класса» он прекрасно проиллюстрировал принудительную силу общественных институтов, часто заставляющую принимать нерациональные решения.

С другой стороны Веблен, как и неоклассики не был согласен с тотальным социальным детерминизмом и безграничными возможностями социальной инженерии, но причины для этого у него были иные. Он следовал учению уважаемой им современной психологии, которая утверждала, что истоки человеческой деятельности нужно искать в привычках и инстинктах. Этим его модель отличилась как от социологической, так и от неоклассической.

Под действием этих причин американский исследователь создал свою оригинальную теорию с соответствующей ей моделью человека, которая, как было показано, соединила в себе черты двух других и, помимо этого, вносит нечто своё. Эту модель можно назвать и самой реалистичной, самой эволюционной, но и самой непригодной для практического исследования в силу своей сложности.

Но, несмотря на свою невостребованность экономической наукой, модель институционального человека выполнила свою важнейшую функцию: она указала на вопиющие недостатки неоклассики, на скудность модели неоклассического человека, поэтому можно считать, что критика Веблена была успешна. Институционализм внёс значительный вклад в реформирование неоклассической теории, которое продолжается и в настоящий момент под знаменами неоинституционализма и нового институционализма. Первое течение утратило непримиримый критический настрой старой теории и влилось в мэйнстримовое течение экономической науки, обогатив его многими теориями [35, с. 30]. Новый же институционализм по-прежнему подвергает критике основные постулаты неоклассики, такие как формальная рациональность экономического человека, но делает он это уже несколько другим способом, например, с помощью теории неполной рациональности Г. Саймона, который утверждает, что человек не только не способен собрать всё информацию о рыночных параметрах, но и не может обработать уже собранные данные оптимальным способом [35, с. 31], и можно надеяться, что критический вклад нового институционализма будет ещё успешнее, что у его прародителя.

Список использованных источников и литературы

1. Ходжсон Дж.. Экономическая теория и институты: манифест современной институциональной экономической теории / Пер. с англ. - М.: Дело, 2003. 464 С.

2. Хайлбронер Р. Л. Экономическая теория как универсальная наука // THESIS. 1993. Вып. 1. C. 41 - 55.

3. Бруннер К. Представление о человеке и концепция социума: два подхода к пониманию общества // THESIS. 1993. Вып. 3. C. 51 - 72.

4. Радаев В.В. Экономические империалисты наступают! Что делать социологам // Экономическая социология. 2008. Т. 9. № 3. С. 25 - 32.

5. Автономов В.С. Модель человека в экономической науке и других социальных науках // Истоки. Вып. 3. М.: ГУ-ВШЭ. Алле М. 1994. С. 24 - 71.

6. Шаститко Е. А. Модели человека в экономической теории / М.: Инфра-М. 2006.

7. Блауг М. Экономическая мысль в ретроспективе / М: Дело. 1996.

8. Автономов В.С. Человек в зеркале экономической теории (Очерк истории западной экономической мысли) / М.: Наука. 1993.

9. Автономов В.С. Модель человека в экономической науке // Этическая экономия. Исследования по этике, культуре и философии хозяйства / СПб.: Экономическая школа. 1998.

10. Монсон П. Лодка на аллеях парка. [Обращение к документу: 9 мая 2011]. Доступ через <http://www.fidel-kastro.ru/sociologia/lodka.htm>.

11. Дюркгейм Э. Часть первая. Метод социологии // Дюркгейм Э. Социология. Ее предмет, метод, предназначение / Пер. с фр., составление, послесловие и примечания А. Б. Гофмана.-- М.: Канон, 1995. [Обращение к документу: 9 мая 2011]. Доступ через <http://www.fidel-kastro.ru/sociologia/lodka.htm>.

12. Эльстер Ю. Социальные нормы и экономическая теория // THESIS. 1993. Вып. 3. C. 73 - 91.

13. Митчелл У. Рациональность экономической деятельности // Экономический вестник Ростовского государственного университета. 2009. Том 7. № 4. С. 80 - 88.

14. Веблен Т. Почему экономика не является эволюционной наукой? // Экономический вестник Ростовского государственного университета. 2006. Том 4. № 2. C. 99 -111.

15. Веблен Т. Ограниченность теории предельной полезности // Вопросы экономики. 2007. № 7. С.86-98. [Обращение к документу: 9 мая 2011]. Доступ через <http://institutiones.com/theories/643-ogranichennost-teorii-predelnoy-poleznosti.html>.

16. Лезурн Ж. Основные элементы теории полезности // THESIS. 1993. Вып. 3. C. 10 - 15.

17. Самуэльсон П. А. Принцип максимизации в экономическом анализе // THESIS. 1993. Вып. 1. C. 184 - 202.

18. Вайзе П. Homo economicus и homo sociologicus: монстры социальных наук THESIS. 1993. Вып. 3. C. 115 - 130.

19. Автономова Н.С. Рассудок - Разум - Рациональность / М.: Наука. 1988.

20. Вебер М. Избранные произведения / Пер. с нем.; сост., общ. ред. и послесл. Ю. Н. Давыдова; предисл. П. П. Гайденко; коммент. А. Ф. Филиппова. М.: Прогресс, 1990.

21. Валлерстайн И. Конец знакомого мира: Социология XXI века / Пер. с англ. под ред. Б. Л. Иноземцева; Центр исследований постиндустриального общества. М.: Логос, 2003.

22. Гарфинкель Г. Исследования по этнометодологии / Пер. с англ. З. Замчук, Н. Макарова, Е. Трифонова. СПб.: Питер. 2007.

23. Оливер И. Уильямсон. Поведенческие Предпосылки Современного Экономического Анализа // THESIS, 1993, вып. 3. С. 39 - 49.

24. Митчелл У. К. Рациональность экономической деятельности (продолжение) // Экономический вестник Ростовского государственного университета. 2010. Том 8. № 1. С. 96 - 108.

25. Смолл А. Что такое социолог? // Социологическое обозрение. 2009. Том 8. № 1. С. 3 - 9.

26. Хайек Ф. А. фон. Пагубная самонадеянность. Ошибки социализма / М.: Новости. 1992.

27. Селигмен Б. Основные течения современной экономической мысли / М.: Прогресс. 1968. Ч. 1.

28. История экономических учений / Под ред. Автономова, О. Ананьина, Н. Макашевой: Учеб. Пособие. М.: Инфра-М. 2002.

29. Веблен Т. Теория праздного класса / Общ. ред. В. В. Мотылёва; Пер. с англ. и вступит. статья С. Г. Сорокиной; М.: Прогресс, 1984. (Экономическая мысль запада)

30. Израэль И. Психология мотивации или социология ограничений? // THESIS, 1993, вып. 3. С. 92 - 114.

31. Микросоциология // Советский Энциклопедический Словарь / Ред.-сост. А. М Прохоров; Общ. ред. Общ. ред. С. Р. Гершберг, А. А. Гусев, С. М. Ковалёв, М. И. Кузнецов, Я. Е. Шмушкис. М.: Советская энциклопедия, 1981. С. 812.

32. Раймон Б. // Социологический словарь. [Обращение к документу: 9 мая 2011]. Доступ через <http://mirslovarei.com/content_soc/BUDON-BOUDON-RAJMON-1934-5327.html>.

33. Сэмюэлс У. Торстейн Веблен как экономист-теоретик // Вопросы экономики. 2007. № 7. С.99-117.

34. Миллс Ч. Р.. Социологическое воображение. [Обращение к документу: 9 мая 2011]. Доступ через < http://www.i-u.ru/biblio/archive/mills_sociolog/00.aspx>.

35. Олейник А. Н. Институциональная экономика: Учебное пособие / М.: ИНФРА-М. 2002. 416 с. (Серия «Высшее образование»).

36. Рациональность // Философия: Энциклопедический словарь / Под редакцией А.А. Ивина. М.: Гардарики. 2004.

Размещено на Allbest.ru