Судьба белорусского народа была неразрывно связана с историей польского народа на протяжении конца 16 - начала 20 вв., поскольку оба этих народа жили в одном государстве: сначала это была Речь Посполитая, потом - Российская империя. Поэтому когда возникает вопрос о исключительно польском или исключительно белорусском изобразительном искусстве тех времен, возникают трудности в определении национальной принадлежности некоторых художников, поскольку многие из них, родившись на территории одного государства, могли провести свою жизнь в другом регионе Речи Посполитой или Российской империи. В связи с этим при анализе произведений польского искусства, хранившихся в музеях Беларуси, возможны упоминания как польских, так и белорусских имен.

Частное коллекционерство, начиная со средних веков, определило зарождение музейного дела в Беларуси. Первыми собирателями двигало чувство престижа, стремление укрепить свое могущество и положение. Восточнославянские князья создавали сборы, на составление которых выделялись значительные денежные средства. Полоцкие князья комплектовали атрибуты власти. В Полоцке собирались государственные сокровища, сюда свозили дань, пожертвования, военные трофеи и т.д. Представители феодальной верхушки также создавали свои коллекции художественных и исторических ценностей. Ефросинья Полоцкая собирала ценные книги, создала библиотеку.

Возникновение сокровищницы ВКЛ связывается с именем князя Миндовга. А точнее с его последними десятилетиями жизни (середина 13 в.). В сокровищнице содержались архив ВКЛ, канцелярские книги, важные государственные документы, военные трофеи, подарки, другие ценные предметы. Одновременно она выполняла функцию главного арсенала. Значительно уменьшились сокровища при Ягайле.

В силу своего геополитического положения, Беларусь оказалась под влиянием государств с музейными традициями. Одной из первых и наиболее значимых была коллекция Радзивиллов в Несвиже. Радзивилловские "скарбы" и "кабинеты" формировались прежде всего из семейных реликвий (архив, библиотека, художественные произведения, рыцарские доспехи, оружие, нумизматические и геральдические знаки и т.д.).

Радзивиллы сделали первый шаг в коллекционировании на территории Беларуси. Будучи достаточно образованными и богатыми они много путешествовали, воевали, учились в европейских университетах. Увлеклись музейным делом, нашли свой путь его развития. Изначально была проведена своеобразная инвентаризация наследственно-родовых ценностей.

Первым радзивилловским коллекционером считается Николай Януш Радзивилл Черный (1515-1565 гг.). При нем стали собираться коллекции произведений искусства и монет. В соответствии с привилегиями Сигизмунда II, Николай Радзивилл Черный получил право на сохранение в Несвиже государственных актов ВКЛ. Постепенно сформировался "кабинет". Продолжил его дело сын Николай Криштоф Радзивилл Сиротка (1549-1616 гг.). Именно он сделал Несвиж своей резиденцией, построил известный замок. Из всех несвижских собраний на сегодняшний день лучше всего упорядочены архивные сборы. Они тоже разбросаны военными событиями по разным странам и городам. Значительные их части оказались в Германии, Литве, Польше, России, где остаются и поныне. Тем не менее они наиболее "возвращены", наиболее доступны для исследователей благодаря электронным информационным средствам.

Путешествую по странам Европы, он знакомился с коллекциями и музеефикацией фамильных реликвий итальянских аристократов. И дома Сиротка использовал это при создании своих собрании, которые размещались в Гетманской, Королевской, Золотой, Мраморной залах. Интерьер в Несвиже украшали военные фигуры. Каждая коллекция занимает свое место: стекло, гобелены, килимы, нумизматика и др. Там находилась очень экзотическая кунсткамера. Радзивиллы гордились своей "збраёўней", которая включала оружие, рыцарские доспехи, военное обмундирование. Важное место занимал богатый архив.

Наиболее ценные в несвижских собраниях - музейные коллекции, а в них - картинная галерея, собравшая немало произведений живописи и графики из разных стран. Ну а в галерее главное - портреты. В свою очередь, они делятся на портреты королей (преимущественно польских) и представителей несвижской ветви Радзивиллов. Портреты королей, часто имеющиеся во многих копиях, не являлись и не являются брендом Несвижа, поэтому в крайнем случае могут быть использованы для обмена [31, с.8-9].

Радзивиллы имели много коллекций. Они перевозили оригиналы портретов (и их многочисленные копии) из одних замков в другие в Беларуси, Литве, Украине, Польше, Франции, Италии, Германии и т д. В каждом замке им присваивались свои инвентарные номера (и в документах, и на произведениях). Из-за этого в номерах, что стоят на самих произведениях, можно разобраться только при пристальном изучении разновременных описей отдельной коллекции и всех известных инвентарей замков. Одной из самых серьезных проблем является также выявление оригиналов, копий и авторов произведений.

Изучение инвентарей имеет огромное значение при атрибуции портретов и прежде всего в определении самих персон. Нередко установить изображенную личность позволяет только сведение номеров в инвентарях с номерами на переднем или задней стороне полотен.

Инвентари также указывают масштаб и характер художественных собраний Радзивиллов как в Беларуси, так и далеко за ее пределами. Поскольку Радзивиллы одновременно с архивными документами, книгами, собирали свои родовые ценности, в том числе и портреты, представляется необходимым изучение инвентарей многочисленных дворцов, которые им принадлежали. Все ветви рода Радзивиллов имели свои коллекции в Варшаве, Вильнюсе, Несвиже, Белостоке, Париже, Риме, Берлине и многих других резиденциях.

Радзивилловский сбор был закрыт для публики. Ценности замка неоднократно конфисковались.

Наиболее убыточным для радзивилловских собраний стал 1812 г., когда значительная часть коллекции была вывезена в Государственный Эрмитаж в Санкт-Петербурге, Успенский собор в Москве, в Харьковский национальный университетимени В.Н. Каразина в Украине (нумизматическая коллекция).

Вторым по количеству и богатству коллекций был сбор Сапегов. Основателем его был Лев Сапега (1557-1633 гг.), канцлер ВКЛ, гетман, воевода. "Сапежинский сбор" формировался в Ружанах, достиг своего расцвета и популярности в 17 в., объединял множество разных коллекций и галерею, библиотеку, архив, предметы археологии. В двух отдельных залах Ружанского дворца размещалась коллекция оружия, которая по инвентарю 1793 г. насчитывала 150 единиц оружия, произведенного в разных европейских странах. По разновидности коллекций и по их историко-культурной ценности "Сапежинский сбор" уступал только несвижскому.

Сапаги как и Радзивиллы много путешествовали по Западной Европе где приобретали произведения живописи и скульптуры, а также декоративно-прикладного искусства. Среди последних большую ценность имели произведения начала 16 в.: кубок с гербами князей Шуйских и два кубка из горного хрусталя, названные чисто по-белорусски: Иван и Иваниха, наподобие того, как называются танцоры в народном белорусском танце: Лявон и Лявониха. Кубки были сделаны в 1591 году в память погибшего Ивана Сапеги, витебского воеводы, и его жены.

Ценности Сапегов состояли, кроме упомянутых семейных реликвий, ружья, щиты - амуницию средневековых воинов, различные военные трофеи, полученные в час битвы у шведов и турков, а также отличнейшие ковры.

Как раз потому, что многие из Сапегов были воеводами и гетманами, они коллекционировали оружие и различную военную амуницию значительной художественной ценности. Имеются в виду амуниции для покрытия коней. Кроме упомянутой коллекции древних художественных тканей, у Сапегов находилась серия французских гобеленов, посвященных Александру Великому. Честь коллекции делали 48 экземпляров очень редких мозаических картин, множество мраморных и бронзовых скульптур, портретов и барельефов, художественная бронза, стекло и мебель, коллекция западноевропейской живописи и живописные работы местных художников.

Особенно увеличивал ружанско-дереченские собрания Франтишек Сапега, который в качестве приданого своей невесты, дочери Щасного-Потоцкого, в 1793 году получил множество произведений искусства, в том числе и гобеленов. Да и сам он пополнил галерею западноевропейской живописи произведениями известных художников во время своих путешествий по Западной Европе. На рубеже 17-18 вв. Сапеги перевезли все свои лучшие произведения в новый дворец, построенный в Деречене в 1786 г. После национально-освободительного восстания 1830-1831 гг. все имущество Сапегов российские власти конфисковали, многие картины попали в Императорскую Академию художеств, о чем свидетельствует реестр о части собраний Е. Сапеги в архивах Санкт-Петербурга:

"Декабрь 1832г. Милостивый государь Алексей Николаевич! Господин министр императорского двора объявил о сдаче в Императорскую Академию Художеств показанных в приложенном реестре картин и вещей, о чем извещая Ваше Превосходительство прошу назначить с Вашей стороны приемника и приказать ему явиться к завед…ающему 2-м Отделением Эрмитажа Действительному Статскому советнику Лабенскому, а кто же будет назначен меня умедомить. С совершенным почтением и преданностью имею честь быть Вашего Высокопревосходительство покорнейший слуга Кирилл Нарышкин [52, с.185].

Часть художественных собраний из Дереченского дворца перевезли в Белостокский дворец, но там эти собрания долго не задерживались. После приспособления Белостокского дворца под российский педагогический институт (1837-1847 гг.) российские власти отправили дереченские сокровища в Петербург и Царское Село, прихватив при этом и художественные ценности Я.К. Бранского. В это же время они вывезли белостокские парковые статуи и установили в Летнем саду Петербурга.

Гродненская палата переслала властям Петербурга списки конфискованных собраний из Дереченского дворца на 70 страницах текста. На 22 из них были перечислены произведения живописи. Речь шла о 287 картинах (преимущественно крупных полотен) известных западноевропейских художников.

Кроме того, были конфискованы портреты: Яна III, Августа II, Фридриха ІІ, два ценных портрета Ф. Потоцкого и его жены Софии, 185 картин и 48 мозаических картин перевезли в Эрмитаж, 55 - в Императорскую академию художеств; 72 картины в 1917 году оказались в Гатчинском дворце (под Петроградом).5 портретов Николай І приказал сжечь - именно тех деятелей Великого княжества Литовского, которых считал польско-литовскими патриотами. Несколько портретов позже уже вернул Сапегам Александр ІІ. В Эрмитаж попали и 22 дереченские мраморные скульптуры, в том числе 10 мифологических фигур больших размеров, таких, как "Орфей" работы Кановы, "Ганимед" и др., а также несколько бюстов известных исторических персонажей древности.

Художественные изделия из серебра попали в музей древностей при Петербургском монастырском дворе, который в 1824 г. подчинили Эрмитажу, причем список этих произведений размещался на 18 страницах. Одновременно были переданы очень ценные коллекции художественного стекла, мебели и графических произведений в виде эстампов с картин западноевропейских художников, альбомы по искусству и архитектуре, изданные в Западной Европе редкие книги и карты; планы городов, а также чертежи различных технических инструментов, архив из 287 индексов, которые содержали древние документов рода Сапегов, переплетенные как книги. Кодексы поделили между Министерством иностранных дел и Публичной библиотекой в Петербурге. Между прочим, 87 таких кодексов все же остались в Гродно, позже их передали в Библиотеку Виленского университета. Именно в петербургских хранилищах осталась часть архива, имеющего ценную для Беларуси научную информацию про ткацкую мануфактуру Сапегов, которая действовала в 18 в.

Необходимо отметить, что были конфискованы и ценности Сапегов, которые они спрятали в имении Юндиловичи. Чтобы узнать, где были спрятаны ценности, особенно сапеговские, россияне даже пытали управляющего Деречинского дворца. Пытки применили и в отношении управляющего Несвижского дворца Бургельского. Этот факт стали известен после суда над управляющим.

Вообще же сокровища Сапегов значительно пополнили царские собрания в Петербурге и Москве.

Коллекции 18 в. (Хрептовичей, Тызенгаузов и др.) имели элементы музейного характера, отличаются своей открытостью. Интересной была частная коллекция И. Хрептовича (1729-1812 гг.) в Щерсах, основанная в к.18 - начале 19 в. Там была уникальная библиотека книг, напечатанных в Беларуси и в других странах, были рукописи, архивы (в т. ч. документы, которые касались Агинских, Лукомских, Тяпинских и самих Хрептовичей). Подобные сборы имелись при дворах Вишневецких, Тызенгаузов, Войниловичей, Саковичей, Потоцких, Браницких. Активным собирателем древностей бал М.П. Румянцев (1754-1825 гг.), организатор кружка историков и археографов в Гомеле.

В 19 в. по-прежнему притягивал внимание несвижский музей. И хоть большая часть его материалов была поделена между культурно-просветительными и научными учреждениями России и Украины, тем не менее он еще оставался и даже пополнялся. Значительную работу по изучению несвижской коллекции в средине 19 в. провёл краевед Э.М. Котлубай.

Невозможно не сказать о сокровищах Логойского музея им.К. и Я. Тышкевичей. Знаменитых логойские братья Тышкевичи, оба стояли у истоков белорусской археологии, являлись членами отечественных и зарубежных академий и научных обществ, оба собирали в своем имении музейные, библиотечные, архивные ценности. Разница заключалась, пожалуй, в том, что младший, Евстафий (1814 - 1873 гг.), был более усидчив, занимал разные, скорее почетные, должности в Борисовском и Минском уездах, а потом в Вильно, а старший, Константин (1806 - 1868 гг.), - более подвижен. В итоге сегодня Константин вышел на первый план, а Евстафий остался как бы в тени. Между тем он совершил не менее великое дело: понимая, что собранные в Логойске богатейшие коллекции посмотрят в лучшем случае десятки людей, он решил перевезти их в Вильно, некоронованную столицу литовско-белорусских земель, резиденцию виленского, гродненского, ковенского и минского генерал-губернатора.

В 1855 году император разрешил создать на основе логойских коллекций Виленский музей древностей. А Евстафий Тышкевич, возглавивший его, стал еще и председателем Виленской археологической комиссии. Основатель открыто говорил и писал, что в условиях, когда закрыт Виленский университет и даже Медико-хирургическая академия, оба общественных учреждения должны взять на себя функции организатора научной и культурной жизни всего края. Вскоре музей пополнился новыми дарами. Из Постав поступила знаменитая орнитологическая коллекция Тизенгаузов. Михаил Тышкевич пожертвовал часть своего собрания египетских древностей. Участники морского путешествия вокруг света прислали из Кронштадта богатейшие этнографические коллекции. К 1865 году музей насчитывал уже 67 тысяч экспонатов, сгруппированных в семи отделах.

В. Сырокомля передал коллекции нумизматики, геральдики, книг. Личные произведения, рукописи, редкие исторические предметы пожертвовали А. Киркор, И. Ходько, Т. Нарбут, И. Крашевский и др. В музее формировались самые разные коллекции. Художественные полотна, произведения мелкой пластики и изобразительного искусства могли бы составить самостоятельную галерею. Составленный в 1858 г.А. Киркором каталог включал более 10 тыс. единиц хранения.

Сначала отношение царских властей к музею было скорее благосклонным. Ведь, прежде всего, собирались здесь вещи и книги, свидетельствующие об отличии земель Великого княжества Литовского, скажем, от Царства Польского. Но ситуация резко изменилась после подавления восстания 1863 г., которое широко распространилось в Белоруссии и Литве, но считалось здесь не народным делом, а "польской интригой". В музее началась "чистка" всего того, что хотя бы косвенно было связано с этой "интригой", печаталось латинским шрифтом. Председателем соответствующей комиссии стал генерал Аркадий Столыпин. В итоге 39 ящиков "крамольных" экспонатов - а среди них портреты, скульптуры, 203 "различные исторические картины" - отправили в Московский публичный музей и Музей Румянцева, где их не только не выставили, но даже толково не описали. В Вильно остался и, более того, увеличился лишь археологический отдел как самый "нейтральный".

Расстроенный Евстафий Тышкевич (все-таки в основном погибли его личные собрания) выехал в Ригу, потом в Краков, где вскоре и умер. После распада Российской империи поляки и литовцы попробовали претендовать на собрания Виленского музея древностей, но ничего не получили, ибо Вильно был отнесен к "спорным территориям".

В 1915 г. к ценностям, вывезенным из Вильно в муравьевское время, присоединилось то, что еще оставалось от музея древностей как чисто литовское и чисто белорусское, то есть не имеющее отношения к "польской интриге". Добавились целые вагоны с семейными ценностями Гуттен-Чапских из Станькова, Цехановецких из Бочейкова, Немцевичей из Скоков и так далее, и так далее. Все это посылалось на временное и даже оплаченное хранение на вокзалах до тех пор, пока не исчезнет немецкая угроза, - и все в Москве растворилось как утренний туман.

В третьем (35-й) номере квартальника "Przegl№d Wschodni" ("Восточное обозрение") есть статья московской исследовательницы Наталья Мизернюк "Из истории Виленского музея древностей". К статье было приложено Приложение (22 страницы текста), которое называется "Выписки из передаточно-приемных актов, касающихся экспонатов Виленского музея древностей, перевезенных в Московский публичный и Румянцевский музей".

Конечно же, большинство экспонатов связано с Вильнюсом и этнической Литвой. Есть здесь и "польская интрига" в виде нескольких портретов Барбары Радзивилл - пусть родилась и выросла она на белорусской земле, но все-таки стала на короткий срок польской королевой. Но одновременно всплывает и множество музейных вещей, логойское происхождение которых не вызывает сомнений. Скажем, "Знамя, отнятое у шведов Стефаном Чарнецким и хранящееся в Логойске", "Костел доминиканов в Минске", "Памятник в Новогрудской фаре, посвященный Георгию Рудомине и 8-ми рыцарям, убитым при Хотине", "Явление образа Жировицкой Богородицы". Или вот это: "Въезд воеводы витебского Храповицкого в Витебск.1671 г.", "Образ чудотворного Спасителя в костеле Чушницком (наверное, Чашницком) в Белоруссии", "Образ Минской Божией Матери", "Памятник Льву Сапеге", "Две деревянные дощечки с польскими печатными этикетками на память о фаре в г. Слуцке" и так далее, и так далее. И наконец, "Сабля Костюшки с латинской надписью: "Америка своему другу и пр.", "Перстень Костюшки".

Из статьи Натальи Мизернюк можно узнать, что потом экспонаты, вывезенные из Вильно в Москву, путешествовали по самым разным музеям (вернее, их запасникам). Последнее пристанище - Государственный исторический музей и Государственный музей искусств имени Александра Пушкина в Москве. Оттуда только "в 1956, 1966 и 1967 годах Литовский национальный музей в Вильнюсе, исторический наследник Музея древностей вернул из России часть экспонатов" [19, с.22-23].

Необходимо также отметить, что проблема музейных ценностей Беларуси неразрывно связана с проблемой их реституции в учреждения культуры нашей страны.

Вывоз с оккупированных территорий материальных и духовных ценностей был органической частью политики германского нацизма. На восточнославянских землях эту политику осуществляло рейхсминистерство оккупированных территорий. Руководил им один из идеологов нацистской партии Альфред Розенберг.

Наиболее полным и достоверным источником для определения белорусских военных потерь являются "Сведения о памятниках культуры, исчезнувших из Государственной картинной галереи БССР во время фашистской оккупации в 1941-1944 гг." ("Вяртанне 1"), Составлены они директором этой галереи с 1944-го года Еленой Аладовой, человеком компетентным, опиравшимся, как она сама пишет, не только на письменные источники (в их числе несомненно были довоенные каталоги, о чем свидетельствуют указания на размеры картин), но и на воспоминания современников.

Все "Описи" были в послевоенное время прокомментированы в короткой справке начальника управления по делам искусств при СНК БССР известным белорусским прозаиком Пилипом Пестраком. Он перечислил наиболее известных художников, чьи произведения были представлены в Государственной картинной галерее БССР.

В "Справке", составленной П. Пестраком, внимания заслуживают несколько утверждений.

Первое: "После освобождения Западной Белоруссии галерея была пополнена экспонатами из Радзивилловского замка и г. Мира, которые также находились в помещении галереи".

Второе: "Цифровые данные по памяти приблизительны: скульптуры - 250 экспонатов, графики - около 1500 экспонатов, живописи - 2000 экспонатов, прикладного искусства - фарфор, мебель и др. - 2500 экспонатов".

"После захвата немцами г. Минска Картинная галерея БССР полностью сохранилась, за исключением мелких экспонатов, которые были расхищены первыми военными немецкими частями и самими жителями, как, например, работы палехских мастеров, шкатулки, ковры, белорусские постилки и др.". А о действиях команды Розенберга в 1944-м году сказано: "При упаковке немцами экспонатов Картинной галереи БССР на ящиках адрес надписывался - г. Кенигсберг. По слухам также подтверждалось, что Картинную галерею увозят в Кенигсберг".

В 1992-1993-х годах доктор искусствоведения Надежда Высоцкая и кандидат искусствоведения Майя Яницкая как сотрудницы (по договору) Национального научно-просветительного центра имени Ф. Скорины выполнили работу "Белорусские произведения искусства, исчезнувшие в ветрах Второй мировой войны".

Всего Н. Высоцкой и М. Яницкой прослежены судьбы 116 произведений изобразительного и декоративно-прикладного искусства - белорусского, русского, западноевропейского. Среди них - 74 иконы, 8 скульптур.

Многих произведений искусства, названных в каталогах Е. Аладовой, Н. Высоцкой и М. Яницкой, суммарно упомянутых П. Пестраком, нам уже не увидеть никогда. Основой для такого пессимистического вывода служит письмо гауляйтера Кубе рейхсляйтеру Розенбергy, датированное 29 сентября 1941-го г. [16, с.135]

"Сегодня я, наконец, после долгих поисков обнаружил остатки произведений в Минске (в Государственной картинной галерее) и смог обеспечить их сохранность. Минск имел большую, отчасти очень ценную, коллекцию картин и произведений искусства, которые почти все были вывезены из Минска. По приказу рейхсфюрера СС, рейхсляйтера Хайнриха Гиммлера, большинство картин (.) упакованы СС и отправлены в рейх. Речь идет при этом о миллионных ценностях, которых был лишен генеральный округ Белоруссии. Картины якобы направлены в Линц (в Австрии) и Кенигсберг в Восточной Пруссии. И прошу эти ценные коллекции, если таковы не нужны в рейхе, снова возвратить в распоряжение Генерального округа Белоруссии или же, на всякий случай, компенсировать министерству по занятым восточным областям материальную стоимость" [14, с.241].

Грабеж белорусских ценностей был беспрерывным. Как во время пребывания у власти Кубе, так и после того, как гауляйтера ликвидировали. Об этом свидетельствуют материалы, обнаруженные в начале 1990-х годов в Национальном архиве Республики Беларусь, а также переданные комиссии "Вяртанне" названным уже доктором Бернхардом Кьяри. Из них видно, что 15 марта было заключено соглашение с директором Краеведческого музея в г. Инстербург (нынче Черняховск Калининградской области) Вальтером Гронау о временном размещении там экспозиции Минского краеведческого музея (трое его сотрудников собирались переехать туда работать). А уже 20 марта 1944-го года недалекий от фронта Инстербург был заменен на Гэхштадт, маленький городок с замком в Баварии. Из берлинского отдела научно-культурных ценностей доисторического и раннего периодов, подчиненного тому же министерству Розенберга, профессор Райнерт послал в Минск радиограмму начальнику штаба главной рабочей группы "Центр"Лангкопфу: "Прошу вашей помощи в немедленной отправке ценностей государственного музея в г. Минске. Ответственной за отправку назначается д-р Хаупт".

Через три дня последовал ответ: "Ценности государственного музея г. Минска 1944 г. будут отгружены в Инстербург, так как между генеральным комиссаром (генералом СС Готбергом) и городом Инстербург велись переговоры и заключен договор о размещении и хранении доставленных музейных ценностей. Поскольку все мероприятия по отгрузке музейных ценностей идут полным ходом, отгрузка их в г. Гэхштадт из Минска уже невозможна".

Наконец, 24 апреля "образцовый национал-социалист" Хюлле сообщил Лангкопфу в Минск: "Три (!) вагона музейных ценностей уже прибыли в Гэхштадт. Указание генеральному комиссару отправить туда же и остальные (!) вагоны с музейными ценностями уже направлено Восточным министерством. Я надеюсь, что генеральный комиссар выполнит и это указание министра. Как только этот вопрос будет разрешен, мы дадим второе задание, чтобы дальнейшие (!) работы по отправке осуществлялись под руководством госпожи д-ра Хаупт, которая благодаря вам проделала плодотворную работу в Минске".

Из документов, обнародованных В. Скалабаном, наиболее интересна справка "Основные музейные коллекции и собрания, возвращенные из Германии Советской военной администрацией в ноябре 1947 года", подписанная начальником отдела музеев Комитета по делам культпросветучреждений при Совете Министров БССР В. Венюковым, в которой идет описание и перечисление вывезенных музейных ценностей [22, с.8-9].

Cреди возвращенных из Баварии ценностей почти не было экспонатов бывшей Государственной картинной галереи, скрупулезно перечисленных Е. Аладовой. Да их там и не должно было быть. Судя по переписке вельможных нацистов Кубе и Розенберга, их вывезли в Кенигсберг (там они вряд ли остались) и Линц (а вот там могло хоть что-нибудь остаться). Но, к сожалению, этими следами никто (в том числе и комиссия "Вяртанне") серьезно не занимался. Просто не было и не видно пока наводящих нитей. Они исчезли в хаосе первых дней оккупации Минска, когда эсэсовцы хватали все, что попадет под руку, что взять с бандитов.

Из Минска в Гехштадт Хаупт отправила 4 вагона, а потом еще не меньше одного, из Берлина же прибыло только 2. Остальное имущество отправилось из Берлина прямо в Пушкин. И были в тех вагонах, если рассуждать логически, произведения русского и западноевропейского искусства. Ведь в списке, составленном Н. Высоцкой и М. Яницкой, их есть немало, а в документах 1947-1948-х годов уже не видно совсем [16, с.140-146].

Особое внимание хотелось бы уделить тем художественным ценностям, которые были возвращены Польской Народной Республике. Данный аспект рассматривается в статье Н. Высоцкой "Ценности, переданные из Музея истории Великой Отечественной войны в Минске в 1950г. Полькой Народной Республике".

При посещении Н. Высоцкой великолепного дворцово-паркового ансамбля в Неборове в 1990г. Её внимание привлекает "Портрет Барбары Радзивилл" особого типа "в лавровом венке", который был разработан придворными художниками Радзивиллов в Несвиже в начале XVII в. Безусловно, позднее он мог появиться в любом из многочисленных резиденций Радзивиллов, в том числе и в Неборове, как авторское повторение, реплика и т.д. При более тщательном изучении оказалось, что данное предположение подтвердилось: действительно - этот портрет происходил из Несвижской галереи [52, с.112-114].

Сразу же возник вопрос, когда же это творение было привезено в Неборов из Несвижа, были ли из Несвижа переданы портреты в другие музеи Польши.

Поиски пошли в двух направлениях. Прежде всего необходимо было обнаружить ещё другие портреты несвижской галереи в польских собраниях. И действительно: в Национальном музее в Варшаве в экспозиции имеется ещё одно произведение этого типа - "Портрет Януша Радзивилла", который в 1950 г. "поступил из Несвижа". Репродукция его была опубликована в 1967г.

К сожалению, ничего не добавила к этим сведениям и такая представительная выставка портретов личностей давней Речи Посполитой 1576-1763 гг., которая состоялась в Национальном музее в Варшаве с 22 мая по 31 июля 1993 г.

Затем пришлось обратиться к изучению учетно-хранительской документации Музея истории Великой Отечественной войны, особенно 1950-х годов, когда в Варшавский музей поступил "Портрет Януша Радзивилла" - якобы из Несвижа. Но он не мог поступить из самого Несвижа, ибо коллекции портретов в Несвиже в этот период уже не было.

Оказалось, что чудом обнаруженные в Германии и спасенные советскими воинами уникальные ценности поступили в Центральное хранилище музейных фондов пригородных дворцов Ленинграда, а от туда в 1948 г. - в разрушенные и разграбленные города Беларуси Минск и Гродно [52, с.122-115].

Но уже в 1950г.89 произведений из названных поступлений 1948г. были переданы Польской Народной Республике, что очень обеднило и без того уже до невероятности разграбленный музейный фонд Беларуси [51, с. 194].

Вполне возможно, что в ближайшее время портреты рода Радзивиллов окажутся в Несвижском замке, только, к сожалению, на непродолжительный промежуток времени. Всё дело в том, что история коллекции достаточно сложная: в 1939 году, когда произошло воссоединение Западной и Восточной Беларуси, полотна были переданы в музейное собрание; во время военных лет их вывезли, а спустя время доставили опять в Минск. Но вот в 1950-х годах сохранить коллекцию не удалось: Москва выступила с инициативой передать часть коллекции Польше, что Минск и вынужден был сделать. Нынче же представилась возможность организовать совместную выставку портретов представителей великого рода.

Как отметил заместитель Минкультуры Республики Беларусь Тадеуш Стружецкий, выставка такого плана стала бы очень значительным культурным событием. Тем более что собирать полотна будут не где-либо, а в обновлённой резиденции Радзивиллов в городе Несвиж. Это как раз тот пример, когда исторические ценности вернутся на своё место, пускай только на время.

Следует отметить, что частное коллекционерство, начиная со средних веков, определило зарождение музейного дела в Беларуси. Первыми собирателями этих коллекций двигало чувство престижа, стремление укрепить свое могущество и положение. Создавались сборы на составление которых выделялись значительные денежные средства. Необходимо сказать что пополнение музейных собраний шло различными способами. В частности за счет путешествий, государственного заказа художниками, здесь необходимо отметить главного придворниго живописца Ксаверия Доминика Геского. Также пополнение собраний шло за счет вступления в брачные союзы, так Франтишек Сапега увеличил свою собрания за счет своей невесты дочери Щасного-Потоцкого, в 1793 году получил множество произведений искусства, в том числе и гобеленов.

Следует сказать, наиболее губительным для музейных собраний оказались многочисленные войны. Музейные собрания неоднократно конфисковывались, вывозились за пределы страны, многие были утрачены бесследно. После войны значительные силы были направлены на поиски утраченного. Происходил обмен художественных произведений между странами, а также перераспределение между ведущими музеями Беларуси.