Идеологические доктрины: цивилизационные аспекты и национальный колорит

Либерализм и его главные течения. Промышленный переворот и капиталистическая индустриализация. Утверждение экономической власти крупного капитала. Формирование любой идеологии. Национальная специфика идеологических доктрин. Либерализация и социализация.

Рубрика Экономика и экономическая теория
Вид курсовая работа
Язык русский
Дата добавления 28.03.2011
Размер файла 70,2 K

Отправить свою хорошую работу в базу знаний просто. Используйте форму, расположенную ниже

Студенты, аспиранты, молодые ученые, использующие базу знаний в своей учебе и работе, будут вам очень благодарны.

Размещено на http://www.allbest.ru/

Размещено на http://www.allbest.ru/

СОДЕРЖАНИЕ

ВВЕДЕНИЕ

ИДЕОЛОГИЧЕСКИЕ ДОКТРИНЫ: ЦИВИЛИЗАЦИОННЫЕ АСПЕКТЫ И НАЦИОНАЛЬНЫЙ КОЛОРИТ

1. Либерализм и консерватизм

2.Либерализация и социализация

3.Национальная специфика идеологических доктрин

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

ИСПОЛЬЗОВАНЫ ИСТОЧНИКИ

ВВЕДЕНИЕ

Тема курсовой работы «Идеологические доктрины: цивилизационные аспекты и национальный колорит» по дисциплине «Экономическая теория».

В работе проанализированы католическо-протестантские основы идеологии либерализма и неоконсерватизма; либерализация, капитализация и социализация рассматриваются как особенные национальные и конкретно-исторические формы общецивилизационных трендов индивидуализации и обществизации; специфика идеологических доктрин в Украине изучается в контексте цивилизационной и национальной идентичности большинства украинских граждан, а также политико-экономических реалий; обоснованы преимущества модернизационного курса на демократическую либеральную социализацию экономики и общества.

О силе общественного запроса на кардинальные перемены свидетельствует смена политической власти практически во всех странах, где парламентские или президентские выборы состоялись в 2009--2010 гг. Не является исключением и наша страна. Но, в отличие от многих соседей по планете, достаточно устойчиво позиционирующихся в мировой "табели о рангах" на основе цивилизационной определенности и национального консенсуса, Украина еще не обрела подобную устойчивость. Тем не менее ее граждане вправе рассчитывать на завершение почти 20-летних реформ, диктуемых преимущественно извне, без должного учета национальных интересов, и на воплощение в жизнь национальной стратегии модернизации, которая отвечала бы достигнутому уровню самоидентификации украинского общества и перспективам укрепления национальной идентичности.

Точно так же идеологию модернизации следует не импортировать, а взращивать на национальной почве, питать прежде всего соками родной земли, не чураясь и мирового опыта. Разумеется, речь не идет о государственной монополии на какую-либо идеологию -- либеральную, консервативную, этатистскую, коммунистическую и др. Например, трудно представить себе, чтобы идеология крупного капитала стала "родной" для наемных работников. Но ученые не могут не предлагать варианты идеологического консенсуса, который соответствовал бы цивилизационной и национальной идентичности и способствовал достижению общественного согласия в отношении настоящего и будущего страны.

Полтора-два десятка лет тому назад на фоне краха социалистической системы и распада СССР весьма популярной и признанной была идея всеобщей победы либерализма и, как следствие, "конца истории". Мировой экономический кризис 2008-- 2010 гг. многие ученые не без оснований связывают с вредоносностью для глобальной и национальных экономик неолиберальной экспансии и однополюсности мирового экономического устройства. Реформы в духе "Вашингтонского консенсуса" отнюдь не приблизили к мировому лидерству те страны, в которых они добросовестно осуществлялись. Уж очень быстро победа обернулась поражением. В этом контексте весьма сомнительными могут показаться предложения об активном продвижении либерально-демократического проекта в Украине. Но это лишь на первый взгляд. Следует согласиться с убедительно обоснованным выводом В. М. Гейца о том, что неудовлетворительные результаты реформ в Украине связаны с доминированием не либеральных, а консервативных (в терминах П. Кругмана) по своему характеру решений и действий властных структур. Однако признание достаточности как указанного вывода в качестве аргумента для продвижения либерально-демократического проекта, так и содержания последнего для успеха модернизации означало бы завершение дискуссии. Между тем она только разворачивается.

Поэтому, мы полагаем, нуждаются в осмыслении и обсуждении, по меньшей мере, три группы тем.

Первая группа включает вопросы о цивилизационных истоках, эволюции и формах либерализма и консерватизма, а также их имманентности различным цивилизационным общностям, вторая группа -- об общецивилизационных основаниях либерализации, капитализации и социализации, а также их исторических и национальных форм. Наконец, третью группу образуют вопросы специфики идеологических доктрин в Украине с учетом ее цивилизационной и национальной идентичности, а также современных политико-экономических реалий.

ИДЕОЛОГИЧЕСКИЕ ДОКТРИНЫ: ЦИВИЛИЗАЦИОННЫЕ АСПЕКТЫ И НАЦИОНАЛЬНЫЙ КОЛОРИТ

1. Либерализм и консерватизм

Есть серьезные основания полагать, что либерализм и его главные течения -- прогрессистское и консервативное являются следствием капиталистического развития католическо-протестантской цивилизации. Зародыши либерализма возникают еще в ортодоксальном католичестве, оплодотворенном рационалистическими идеями Пьера Абеляра и Фомы Аквинского, и отражают по преимуществу не осознанную массовую неудовлетворенность феодальными порядками и сословными путами. В эпоху Возрождения закладываются мировоззренческие предпосылки нового видения человеком себя самого в окружающем его мире. В процессе Реформации и Контрреформации, борьбы католичества и протестантизма на фоне просвещенческих сдвигов и капитализации экономики и общества рождаются, с одной стороны, революционные по тем временам базовые постулаты классического либерализма, общие для всего западного мира (свободная и ответственная личность, частная собственность, свободное предпринимательство и торговля, равенство перед законом, правовое государство), а с другой стороны, -- должным образом не осмысленные католическая и протестантская версии либерализма, взаимосвязи между которыми с течением времени только усложняются и отнюдь не исчерпываются жесткой конкуренцией, взаимообогащением или ге-терофобией.

Указанные классические постулаты были известным образом материализованы в буржуазном обществе XVIII в. -- жизненном мире свободных и равных собственников, проживавших в местных сообществах и объединенных в национальное государство, которое признает и защищает некоторые права и свободы своих граждан. Адепты либерализма считали, что в соответствии с традициями древнегреческой полисной демократии право голоса в государственных и общественных делах должно признаваться только за собственниками средств производства, приумножающими свою собственность, а гарантией их личной свободы должны быть юридически закрепленные права гражданина, защищенные законом и независимым судом. В начале XIX в. были сформулированы общие для католиков и протестантов идеи демократического правового государства. Подобная общность идей характерна и для экономического либерализма физиократов, А. Смита и Д. Рикардо.

Промышленный переворот и капиталистическая индустриализация, утверждение экономической власти крупного капитала, разорение десятков тысяч мелких собственников и образование целой армии наемных работников катализировали эрозию социальной базы и опорных принципов (прежде всего, равенства и свободы) классического либерализма. Немилосердная эксплуатация буржуазией лишенных в ее глазах человеческого достоинства несобственников средств производства привела к жесткому классовому противостоянию, чреватому гибелью капиталистического порядка. Императивом выживания и прогресса последнего стало включение граждан, у которых не было собственности, в демократический процесс. Это потребовало переосмыслить и переформулировать ряд постулатов классического либерализма и естественных прав человека, прежде всего на жизнь и на собственность. Различия между католической и протестантской версиями либерализма обозначились вполне определенно. Первая оказалась более открытой необходимым переменам. Например, было признано, что для граждан, существующих за счет продажи своей рабочей силы, право на жизнь может быть реализовано только в виде права на достойный труд, к чему общество не может быть безучастным. В условиях современной экономики знаний прогрессивные либералы близки к признанию равноценности собственности на традиционные средства производства и собственности на сущностные силы как способность к творческой деятельности и на ее результаты (например, интеллектуальный продукт).

Большинство приверженцев протестантской версии либерализма отдали предпочтение ортодоксии.

Политически, под давлением обстоятельств, они были вынуждены отказаться от постулатов

1) участия только собственников средств производства в общественном договоре, формировании гражданского общества и делегировании правительству необходимых полномочий, а также

2) неизбежной угрозы со стороны малоимущих для частной собственности и свободы личности, но идеологически остались "верны принципам", о чем свидетельствуют, например, политические решения и действия указанных приверженцев в периоды пребывания во власти (на памяти - недавние политические "новации" правительства Дж. Буша-младшего -- рецидивы цензуры, тюрьмы для "террористов", элементы "приватизации" государственных функций).

Разумеется, было бы неверно отождествлять прогрессивный либерализм и католическую версию либерализма, консервативный либерализм и протестантскую версию либерализма. Реальная идеологическая палитра не столь однозначна. Католическая версия либерализма не лишена ортодоксии, а протестантская версия -- инноваций. Но нельзя не признать большую инновационность первой.

Несмотря на крутые исторические повороты, будь то Великая депрессия, возвестившая о крахе идиллии свободной конкуренции, или утверждение постиндустриализма и глобальной экономики, которая принципиально отличается от экономики времен рождения классического либерализма, его адепты остаются не только верноподданными, но и активными агентами продвижения в новых условиях базовых постулатов экономического либерализма (частная собственность, свободное предпринимательство, чистая конкуренция, свободная торговля, государство -- "ночной сторож" и т. п.), ярыми противниками социального либерализма и оппонентами ряда положений либерализма культурного (например, гарантий невмешательства государства в личную жизнь, свободы выбора возраста добровольного согласия на вступление в брак). Если и допускаются какие-либо отклонения от "жесткого ядра", то непринципиальные и тактические, как, к примеру, признание за правительством права не только обеспечивать экономику достаточным количеством центральных денег, но и проводить умеренную монетарную политику. Главные усилия направляются на поиск дополнительных аргументов в защиту "чистоты принципов", а также на их активную экспансию, примерами чего являются экономический империализм, маркетизация общества и неолиберальный глобализм.

В разных странах классический либерализм именовался и именуется по-разному. В Европе рубежа XX и XXI веков он представлен неолиберализмом -- современной версией экономического либерализма и либертарианством. Они образуют правое крыло либерализма и в этом качестве весьма близки к консерватизму. Современный европейский консерватизм не имеет практически ничего общего со своими "предками" -- аристократическим консерватизмом времен Великой Французской революции или довоенным авторитарным испанского типа. В нем доминируют умеренные течения (либеральный консерватизм, христианская демократия), экономические программы которых близки к неолиберальным. В США либералами принято считать приверженцев левых идей. Консерваторы (в терминах П. Кругмана) объединяют современных неоконсерваторов и сторонников ортодоксии классического либерализма. Разумеется, нельзя умалять самостоятельной значимости идентификации терминов. Но с научной точки зрения последняя необходима для понимания сущности и субстанциональных предпосылок обозначаемых феноменов. Ключевой вопрос таков: почему столь устойчива ортодоксальность неолиберализма и неоконсерватизма, а неортодоксальный либерализм более инновационен?

На наш взгляд, в поисках ответов на данный вопрос нельзя ограничиваться, но нельзя и пренебрегать использованием ныне не очень модного социально-классового подхода, чей объяснительный потенциал отнюдь не исчерпан. В самом деле, предприниматели "первого эшелона" -- собственники многомиллиардных состояний, контролирующие ТНК, -- стремятся сохранить и упрочить статус-кво. Крупной буржуазии мешают любые ограничения на свободное перемещение, в том числе трансграничное, товаров и капиталов, правовые и законодательные "рогатки", сдерживающие ее экспансию. Она готова щедро финансировать государственную "поддержку" своих проектов и весьма заинтересована в прямом или косвенном присутствии во власти. Она не опасается конкуренции с мелкими и средними фирмами, особенно с вовлеченными в ее бизнес-сети. В представлении крупной буржуазии государство должно быть не только "сторожем" ее капиталов, но и активным бизнес-"промоутером". Настойчивое следование постулатам классического либерализма позволило капиталу стать вначале крупным национальным, затем--транснациональным, а сегодня -- глобальным. Было бы наивно полагать, что по альтруистическим или иным подобным соображениям крупный капитал изменит этим постулатам. Он им верен, а потому -- ортодоксален.

Напротив, для мелкой буржуазии эти постулаты не безусловны. Она не застрахована от участи и наемного работника с перспективами безработицы, и крупного буржуа (что менее вероятно). Она вынуждена вести бизнес в обстоятельствах гораздо более жесткой конкуренции, включая сильный прессинг со стороны крупного капитала. Для нее практически бесперспективно присвоение политической или административной ренты, а во многих случаях она беззащитна перед бюрократическим произволом. Императивы выживания заставляют ее быть более динамичной, гибкой, адаптационной и инновационной, чем крупный капитал. Следовательно, хотя она, с одной стороны, заинтересована в свободном предпринимательстве, равенстве перед законом, свободной торговле и честной конкуренции, с другой стороны, осознает, что эти максимы -- всего лишь необходимые, но не достаточные условия ее выживания и развития. Поэтому мелкие буржуа, как добропорядочные граждане и налогоплательщики, небезосновательно полагают, что вправе рассчитывать на государственную защиту от чрезмерных посягательств крупного капитала и бюрократического произвола, а также поддерживать отдельные требования наемных работников. Мелкие буржуа убеждены в необходимости более активно использовать в собственных интересах организации и институты гражданского общества, общественное мнение, доступные СМИ и т. д. Одним словом, мелкая буржуазия предпочитает ортодоксии более гибкие и умеренные формы либерализма.

На формирование любой идеологии влияют не только социально-экономические процессы, но и культура, духовность, религия. Как известно, М. Вебер подчеркивал ключевую роль протестантской этики в становлении европейского капитализма и буржуазной идеологии. В. Зомбарт, напротив, был уверен, что протестантизм, как обмирщение религии, представляет серьезную опасность для капитализма, и настаивал на капиталообразующей роли католичества. С высоты современных реалий и научных исследований не вызывает сомнений взаимное влияние на формирование европейского капитализма как протестантской этики, так и секуляризированного католичества. Если согласиться с духовно-религиозной детерминацией европейского капитализма и буржуазной идеологии, то почему протестантская этика в большей степени, чем католицизм, питает столь близкую крупной буржуазии либеральную ортодоксию и консерватизм, а католицизм -- более прогрессивные либеральные идеи, отвечающие интересам мелкой буржуазии?

Протестантские постулаты прямого личного обращения к Богу (без посредничества церкви), предопределения и избранности поощряют и катализируют высвобождение личности из ненавистных оков, освящают индивидуализм и идею индивидуального спасения, способствуют повышению уровня собственной самооценки и в то же время - известному пренебрежительному отношению к неизбранным -- к иноверцам. Приверженность безусловно привлекательным идеалам личной свободы и ответственности, опоре, в первую очередь, на собственные силы имеет и иное измерение. Речь идет об эгоцентризме, оценке окружающего мира с позиций только своих интересов, а также о духовном одиночестве, которое чревато догматизмом и сектантской замкнутостью. Отрицается (даже на академическом уровне) наличие каких-либо не сводимых к индивидуальным, относительно обособленных интересов, прежде всего общественных. Отсюда -- преобладающее пренебрежение последними, а также весьма развитый скепсис к статусу государства как представителя всего общества, и к вне индивидуальному статусу организаций и институтов гражданского общества. Черты североамериканского протестантского индивидуализма гораздо более контрастны в сравнении с западноевропейским. Это объясняется тем, что североамериканская государственность создавалась людьми, как правило, порвавшими с национальной и государственной идентичностью, освободившимися от социальных, прежде всего сословных, пут и традиций. Утратив, таким образом, опору вовне, они вынуждены были найти ее в себе. Типичный североамериканский протестант в гораздо меньшей степени, чем западноевропейский, склонен рассчитывать на помощь государства, профсоюза, общины. Например, системой коллективных договоров в США охвачено примерно в 5--6 раз меньше работников, чем в ЕС.

Для католиков общность единоверцев значимее возможностей прямого обращения к Богу, а идея индивидуального спасения не столь императивна. Поэтому и обозначенные выше характеристики индивидуализма не так радикальны. Католической традиции ближе духовное общение и сопричастность, как канал трансляции культуры и среда интеллектуальных поисков. Признается небезусловность личной свободы, необходимость ее ограничить не только категорическим императивом И. Канта, но и общественным договором, содержание которого в известной мере выходит за рамки, допускаемые протестантской этикой.

Последняя предписывает своим приверженцам строгую рационализацию всего уклада жизни. По М. Веберу, промышленный капитализм нуждается в рационально разработанном праве и управлении на базе твердых формальных правил, без которых может обойтись как авантюристический, спекулятивно-торговый капитализм, так и политически обусловленный капитализм, но не рациональное частнохозяйственное предприятие с его основным капиталом и скрупулезной калькуляцией. Разумеется, рационализм, точная оценка затрат и выгод -- прерогатива и мелкого буржуа. Но организация эффективной деятельности ТНК с десятками тысяч занятых во всех уголках планеты предполагает принципиально более развитый, возведенный чуть ли не в абсолют рационализм, в сравнении с которым рационализм мелкого буржуа выглядит комично. Однако в любом случае индивидуализм и того, и другого становится прагматическим и рационалистическим.

Принципы рационального ведения хозяйства транслируются и на государственное строительство. Именно ими, а не только римским правом руководствовались отцы-основатели США и западноевропейских государств Нового времени. Рациональное право и закон -- важный отличительный признак и развитых демократий. Другое дело, что более богатая в сравнении с североамериканской западноевропейская культурная традиция, а также сложность и известная непредсказуемость современных объединительных процессов придают рационализму смягченные черты. В этом смысле западным европейцам ближе не тотальная, а неполная рациональность.

"Результатом Реформации как таковой, - писал М. Вебер, - было прежде всего то, что в противовес католической точке зрения моральное значение мирского профессионального труда и религиозное воздаяние за него чрезвычайно возросли". Поскольку избранность должна найти свое подтверждение в активном труде в рамках данной профессии, постольку протестантская этика освобождает человека от пассивного созерцания жизни и психологически готовит его к активной хозяйственной деятельности. Что это означает? Во-первых, императивным становится трудолюбие (вплоть до трудоголизма), общепринятым - стремление к личному успеху, боязнь стать неудачником или безработным, к которым общественное мнение относится, скорее, пренебрежительно, чем сочувственно. Это во многом объясняет сравнительно большую активность, напористость, конкурентонацеленность приверженцев протестантской этики. Католицизм, напротив, не склонен абсолютизировать трудовую аскезу и осуждать тех, кто выброшен на рынок труда силой конкуренции. Вероятно, неслучайно уровень безработицы в США заметно ниже среднеевропейского, а рабочая неделя продолжительнее. Во-вторых, Божественное освящение активного участия в мирских делах заметно снижает престиж и возможности интровертного духовного искательства, предполагает доминирование не интро-, а экстравертного индивидуализма, экстравертной самореализации личности. Это, в частности, объясняет негативное отношение бизнесменов ко всякого рода барьерам, ограничениям и требование свободы предпринимательства и торговли.

Мирская аскеза протестантизма разрывала основы, ограничивающие стремление к наживе, превращая его в законное и угодное Богу занятие. В кальвинизме именно Он указывает человеку дорогу к богатству. Доходность профессиональной деятельности -- важный признак ее богоугодности. В то же время неравное распределение земных благ - дело Провидения, а желание быть бедным достойно осуждения. Совершенно очевидно соответствие постулатов наживы и доходности интересам буржуазии. Культ прибыли укоренен ментально. Правда, католицизм по-прежнему не приветствует крупную торговлю и ростовщичество и воздерживается от освящения сверхкрупных состояний. Вполне объясним и значительно более высокий уровень имущественного неравенства в США, чем в континентальной Европе, а также сниженный уровень пособий по безработице и социальных выплат. Государственное перераспределение доходов, как правило, осуждается: если неравное распределение земных благ справедливо, то почему государство нарушает этот установленный Богом порядок? Экономические достижения США в 80--90-х годах XX ст. в значительной мере обусловлены снижением уровня налогообложения прибыли крупных корпораций и их издержек на оплату труда наемных работников.

Экстравертный рационалистический индивидуализм, стремление к личной самореализации и богатству, оправдание приобретательства практически не оставляют выбора: для типичного протестанта, впрочем, как и для католика, культ частной собственности является интегральным и определяющим. Во имя частного присвоения допускается очень многое, в том числе и расширение поля присвоения коллективного.

Рассмотренные постулаты протестантизма и католицизма, их общие и специфические черты -- не только историчны, но во многом и современны. Однако логика безграничной экспансии капитала и связанные с ней абсолютизация одних и пренебрежение другими постулатами вызывают опасную разбалансировку, своеобразную эрозию духовных оснований западного капитализма. В погоне за наживой забыты протестантские заповеди сдержанности в потреблении и отвращения к роскоши, а вместо них на пьедестал возведены принципы утилитаризма и гедонизма в их рафинированной эгоистической форме. Вразрез с мирской аскезой культивируются развлечения, ассортимент которых непрерывно разнообразится. В норму вошли наслаждение богатством, слепое поклонение "звездам" шоу-бизнеса, удачливым спортсменам и т. п. Для рафинированного гедонистического индивидуализма планка нравственной самооценки не поднимается выше уровня личной пользы. Дехристианизированные лакуны заполняются пантеизмом, язычеством, мистикой и пр., в которых черпает вдохновение современная поп-культура с ее культом насилия, ужасов, порнографии и т п. И хотя указанные негативы не столь характерны для более культуронасыщенной Западной Европы, как для США, вектор духовной деградации обозначился вполне определенно, что, несомненно, усугубляет кризис ортодоксии неолиберализма и неоконсерватизма.

Итак, различия протестантской и католической духовной культуры, выражением чего являются конфессиональные особенности, во многом определяют и объясняют содержательную специфику ортодоксального либерализма и консерватизма, с одной стороны, и прогрессивного либерализма и умеренного консерватизма -- с другой, а также доминантную приверженность им крупной и мелкой буржуазии, соответственно.

Нельзя умалять роль указанных различий духовной культуры в историческом становлении и нарастающем в современных условиях взаимном дистанцировании двух субцивилизаций католическо-протестантской цивилизации -- протестантско-католической островной (США, Великобритания) и католическо-протестантской континентальной (страны Западной Европы), а также в том, что именно во второй постиндустриализация и экономика знаний обрели более органичные и гуманизированные формы (приоритеты качественных, а не количественных параметров уровня жизни, творческой составляющей деятельности и досуга, индивидуализации потребления; более высокие стандарты социальной справедливости и др.), чем в первой. Это ставит под сомнение весьма распространенное мнение о постиндустриальном лидерстве США.

Внутренняя амбивалентность католическо-протестантской цивилизации неизбежно проявляется в характере и формах ее внешней экспансии, взаимодействия с незападным миром. Весьма влиятельная в США неоконсервативная доктрина предполагает активное, даже агрессивное распространение и навязывание выгодных им либеральных и/или псевдолиберальных стандартов, защиту национальных (читай -- крупного капитала) интересов, не останавливаясь перед применением военной силы. Именно под давлением неоконсерваторов и неолибералов в диалоге с иными цивилизациями доминирующими для Запада являются идеологемы избранности, исключительности и превосходства, экономический и военно-политический диктат, курс на активную вестернизацию -- попытка преобразовать иные цивилизации по своему образу и подобию и в своих интересах. Современная неоконсервативно-неолиберальная модель глобализации -- закономерный результат усилий Запада, возглавляемого США. По мнению В. Иноземцева, основная беда этой модели -- в том, что ее главным действующим лицом оказалась страна, привыкшая использовать мир в корыстных целях и потому не способная по-настоящему заботиться о поступательной динамике его развития. Посеянные в незападную почву зерна либерализма отнюдь не всегда дают позитивные и ожидаемые всходы. По словам К. Соломона, эффекты и результаты такой глобализации культурных и экономических моделей в развивающихся (и постсоветских) странах почти одинаковы: рост внешнего долга, отсутствие стимулов и инициативы в создании и развитии национальной промышленности, а также вложений в техническую модернизацию сельского хозяйства, снижение уровня образования, науки и здравоохранения, уменьшение социальных гарантий, рост безработицы и люмпенизация широких слоев населения, расцвет теневой экономики. Если разрыв между 20%-ными группами (квинтилями) самых богатых и самых бедных жителей планеты по окончании Второй мировой войны был 7--9-кратным, то в наши дни он стал 50--75-кратным.

Что это означает? Во-первых, рожденные и питаемые католическо-протестантской духовной средой стандарты либерализма и консерватизма сами по себе не являются панацеей от экономического отставания и лучшим средством модернизации. Как справедливо заметил С. Хантингтон, "модернизация и экономическое развитие не требуют культурной вестернизации и не порождают ее. Напротив, они способствуют возрождению коренных культур и возобновлению приверженностей к ним". В самом деле, вестернизация, как правило, не способствует укреплению национальной идентичности и успешной модернизации. Гораздо чаше лидеры незападных обществ осуществляли модернизацию, отвергая вестернизацию. Япония, Сингапур, Тайвань, Саудовская Аравия стали современными обществами, не превратившись в западные. Китай активно модернизируется, но не вестернизируется. В принципиальном отношении преобладающая часть мира становится более современной и менее вестернизированной. Именно демократия, которую неправомерно отождествлять с идеологическими доктринами, будь то либерализм или консерватизм, в конечном итоге обеспечивает индигенизацию, то есть возвращение к корням, служит важным средством диалога и взаимного обогащения культур и идеологических доктрин.

Во-вторых, история последнего столетия убедительно свидетельствует, что капитализм способен произрастать не только на протестантско-католической почве. Достаточно интенсивно капитализируются экономики буддистского, индуистского, конфуцианского и мусульманского цивилизационных ареалов, и в этом "заслуга" не столько соответствующих западных "прививок", сколько богатых цивилизационных культур, сумевших выбрать, извлечь из своих недр и актуализировать адекватные ментальные ответы на новые вызовы. Оказалось, что идеи, сходные с либеральными, в той или иной мере и специфической форме, в том или ином особом контексте, присущи также иным культурам. Если бы в современных условиях они не выходили из латентного состояния и не овладевали массами, общецивипизационный тренд индивидуализации, высвобождения и развития личности, расширения ее прав и свобод не был бы реальностью.

либерализм идеологический доктрина

2.Либерализация и социализация

Общецивилизационный тренд очеловечивания и усложнения индивидуальности пронизывает всю общественную историю. Изменения его содержательного наполнения связаны с эпохальными Неолитической революцией, "Осевым временем", преобразованиями Нового времени, постиндустриальным сдвигом и высвобождением человека из пут, соответственно, природы, первобытного мифа и язычества, феодальной сословности и индустриального Молоха. В этом контексте либерализация является тем конкретно-историческим отрезком и формой указанного тренда, на котором развивающаяся европейская индивидуальность все более дистанцируется от аграрной традиционности и связывает свою судьбу с индустриализацией и капитализацией, а потому неизбежно несет на себе отпечатки их взлетов и падений, позитивов и негативов.

Не исключено, что современный кризис протестантско-католического неоконсервативного и неолиберального проекта является свидетельством исчерпания потенциала индустриально-капиталистической индивидуализации и начала перехода к принципиально новому конкретно-историческому отрезку (эпохе) общецивилизационного тренда очеловечивания индивидуальности. Разумеется, в его (отрезка) названии может сохраниться привычный термин "либерализация", тем более что альтернатива идее свободной и ответственной личности маловероятна. В конечном счете, дело не в термине, а в его смысловой нагрузке. Но именно последняя и нуждается в корректировке. Так, во имя выживания и прогресса человек уже не может быть свободен (в новоевропейском смысле) от природы, "отсталых" народов, сильного государства, глобального межцивилизационного консенсуса. Незападная "одежда" либерализма, скроенная по западным "лекалам", трещит даже не по "швам", которые все еще отсутствуют, а по самой "ткани". Новому конкретно-историческому отрезку тренда индивидуализации соответствует качественно новое понимание свободы и ответственности личности, которое еще только рождается в лабораториях ученых, мастерских художников, кабинетах литераторов, фирмах бизнесменов, в коллективах и семьях.

Это верно и для обществизации. Данный термин, так же как и термин ''социализация", восходит к латинскому socialis, но призван отразить несколько иные, хотя и сходные, объективные процессы. В философии, психологии и социологии преобладает понимание социализации как процесса усвоения индивидом определенной системы знаний, норм и ценностей, позволяющих ему функционировать в качестве полноправного члена общества. Социализация включает как филогенетический (формирование родовых свойств человечества), так и онтогенетический (формирование конкретного типа личности) аспекты. Индивидуальность - не предпосылка социализации, а ее результат. Различные подходы к процессам социализации в фундаментальной экономической науке объединяет стремление исследовать экономику в контексте, во взаимосвязях с неэкономическими процессами и явлениями. Термин же "обществизация" используется здесь для обозначения общецивилизационного тренда усложнения общества как синергетической человекоразмерной системы, а также общественных, коллективистских начал человеческой индивидуальности.

Очевидно, на субстанциональном и сущностном уровнях тренды индивидуализации и обществизации взаимоположны и вплетены в сеть общечеловеческого прогресса многочисленными положительными и отрицательными обратными связями. Диалектика индивидуализации и обществизации - весьма сложная проблема, требующая специального рассмотрения. Здесь лишь заметим, что индивидуализация - следствие обществизации в не меньшей степени, чем обществизация является следствием индивидуализации. Возвышение личностных начал индивидуальности невозможно вне прогрессирующей общественной среды, а внеличностное общество есть фикция. Трудно рассчитывать на массовый характер прогресса очеловечивания индивидуальности в деградирующем обществе, точно так же как ожидать качественного усложнения общественной организации в результате взаимодействия посредственностей. По лабиринтам истории индивидуализация и обществизация идут плечом к плечу, а потому и принципиальное соответствие когерентных конкретно-исторических отрезков (эпох) их общецивилизационных трендов представляет собой не исключение, а правило. Динамичное, неустойчивое, но все же принципиальное соответствие характерно для либерализации, как конкретно-исторического отрезка тренда индивидуализации, с одной стороны, и капитализации, как конкретно-исторического отрезка тренда обществизации, -- с другой. Следовательно, современный кризис западного неолиберального проекта и кризис западного типа капитализации качественно взаимоположны и комплементарны, подобно двум сторонам одной монеты.

На общецивилизационном тренде обществизации капитализация "соседствует" с социализацией. Идеи последней становятся весьма распространенными в Новое время в качестве альтернативы капитализации и индустриализации, с тех пор интенсивно прогрессируют и отнюдь не утрачивают своей притягательной силы. В различных версиях этих идей -- докапиталистической, посткапиталистической и смешанной -- в той или иной степени, в разных формах отражаются объективные процессы

1) взаимосвязанного развития экономической, социальной (в узком смыследуховной и политической общественных сфер;

2) сохранения и умножения тех общецивилизаиионных достижений обществизации, которые подвергаются атакам капитализации;

3) диалектического отрицания самой капитализации, прежде всего, хомоэкономизации и маркетизации общества.

Капитализация, социализация и их взаимосвязи эволюционируют от первоначально примитивных форм к формам все более совершенным и разнообразным.

Поэтому весьма упрощенным и ограниченным представляется формально-логическое противопоставление социализации и либерализации эпохи капитализма. Разумеется, их оппозиционность вполне реальна. Ее питательной почвой являются, с одной стороны, абсолютизация экономического индивидуализма, гедонизма, утилитаризма, потребительства, которые отвергаются приверженцами радикальной версии социализации, а с другой -тоталитаризм и авторитаризм, примитивный коллективизм и "грубый коммунизм" (К. Маркс), которые по определению несовместимы с либеральными идеями.

Однако с демократическим взрослением социализации и либерализации все более востребованными становятся их взаимная толерантность, симбиоз и даже синтез в зависимости от степени:

1) органичности, комплексности либерализации в пику ее ограниченности капитализированным homo oeconomicus;

2) актуализации общецивилизационного потенциала индивидуализации (например, следование Божьим заповедям);

3) реализации пост(не)капиталистического и постиндустриального содержания либерализации, которое может находиться в латентном состоянии, постепенно совершенствуясь;

4) споспешествования социальностью очеловечиванию индивидуальности;

5) развитости форм социализации индивидуальности и индивидуализации социализации.

Широкий спектр взаимосвязей (в том числе представленных выше) либерализации и социализации отражен в современных идеологических доктринах. Для неоконсерваторов, либертарианцев и неолибералов неприемлемо большинство форм социализации, противоречащих свободе индивидуальности и ее частной собственности. Столь близким социалистам идеям справедливости и солидарности придается принципиально иной смысл: экономическое неравенство справедливо, ибо является результатом свободной конкуренции индивидуальностей, обладающих равными стартовыми возможностями, а государственная политика перераспределения доходов противоречит идее солидарности ответственных граждан, ибо порождает паразитизм и иждивенчество. Неоконсервативный рыночный фундаментализм империалистичен, поскольку ратует за приватизацию и рыночные принципы организации деятельности государства, образования, здравоохранения, науки, культуры, пенсионного обеспечения, семейных отношений и т. д. как более эффективные в сравнении с нерыночными. Общество образуется в результате свободной деятельности индивидов и не имеет ни грана над- и неиндивидуального.

Принципиально противоположны грубо коммунистические постулаты. С высот общественного блага интересы личности представляются второстепенными и ведомыми. Отрицание частной собственности и рынка является безапелляционным и внеисторичным. Идея равноправных сособственников общенародных средств производства на практике оборачивается всеобщностью наемного труда на государство -- реального собственника и единственного работодателя, идея всеобщего равенства -- уравниловкой, а идея диктатуры пролетариата -- нарушением прав и свобод человека. Социальная база грубо коммунистических идей укрепляется вместе с ростом уровня безработицы, бедности и нищеты, люмпенизации широких слоев населения.

В конце XIX в. в развитых странах в результате столкновения идей либерализма и марксизма возникает социальный либерализм, тем или иным формам которого сегодня отдает предпочтение большинство либеральных партий. Их объединяют попытки включить в либеральный по содержанию проект некоторые идеи социализации. Так, поскольку общество образуют не только собственники средств производства, постольку каждому индивидууму должны быть гарантированы права, не только требующие невмешательства государства, общества, других индивидуумов в его личную жизнь и деятельность, но и предполагающие известную опору на государственные институты. Именно государство с согласия общества призвано обеспечивать каждому доступ к удовлетворению базовых нужд (образование, экономическая деятельность и/или подготовка к ней, необходимая помощь в случае непредвиденных обстоятельств), социальную защиту определенных категорий граждан, а также ограничивать экономическую конкуренцию и в то же время не допускать монополизации экономики. Разумеется, главными целями этих партий остаются укрепление демократии и правового государства, независимости судебной системы, контроль за прозрачностью работы парламента и правительства.

Не ставят под сомнение упомянутые цели также современные социал-демократы. Однако исходным пунктом и основой их идеологической доктрины является усложняющаяся архитектоника идей социализации, в которую инкорпорируются адекватные либеральные идеи. В соответствии с постулатом равной значимости фундаментальных принципов свободы, справедливости и солидарности краеугольным камнем экономической составляющей этой архитектоники служит экономико-демократическая по существу идея социализации присвоения средств, условий, процесса и результатов экономической деятельности. Несмотря на печальный опыт советской экономики, социалисты не сбрасывают со счетов национализацию и государственную собственность, но лишь в контексте эффективности и социальной справедливости смешанной экономики. Социализация присвоения рассматривается как не одномоментный акт политической власти, а длительный процесс, имеющий ряд последовательно-параллельных этапов, связанных в том числе с конкуренцией и коэволюцией различных форм собственности, хозяйствования и предпринимательства.

Идея постепенности и последовательности социализации присвоения имеет серьезные теоретические основания. Взять, к примеру, наиболее спорную сегодня в этом отношении марксистскую теорию прибавочной стоимости и эксплуатации. Из факта присвоения капиталистом авансированного им в производство капитала отнюдь не обязательно следует необходимость, а тем более справедливость присвоения им прибавочной стоимости, созданной трудом наемных работников. Справедливо присвоение капиталистом только той вновь созданной стоимости, которая является результатом его собственного труда (как наемного работника, продавшего свою рабочую силу себе самому) по управлению и организации производства. Вновь созданная стоимость, будучи результатом труда наемных работников, должна присваиваться ими же, а не капиталистом. Следовательно, они должны становиться собственниками тех средств производства, в которые обращается часть созданной ими прибавочной стоимости, и, таким образом, обладать всем "набором" элементов присвоения или прав собственности, если использовать неоинституциональную терминологию. Очевидно, с каждым новым циклом производства доля средств производства, находящихся в собственности работников, в общей массе средств производства будет возрастать, так же как и роль работников-собственников со всеми вытекающими отсюда последствиями. Следовательно, вполне обоснованным не только политико-прагматически, но и научно-теоретически представляется программное положение социалистов о том, что концентрация экономической власти в руках немногочисленных частных собственников должна уступить место порядку, при котором каждый человек как гражданин, потребитель или производитель имеет право влиять на использование и распределение средств производства.

В отличие от либералов, но в развитие либерального постулата свободы выбора социалисты, во-первых, поддерживают такие направления, формы и меры по социализации капиталистической собственности, как гуманизация труда при участии самих рабочих; социальный контроль за развитием технологий и над инвестициями; участие рабочих в управлении, принятии решений, прибылях; различные формы социального партнерства. Именно в интеллектуальных лабораториях социалистов, а не либералов родились идеи фабричных инспекций, коллективного трудового договора, обязательного социального страхования. Последнее позволило в известной степени преодолеть дихотомию "автономная собственность -- гетерономный труд". По мнению Р. Кастеля, фактически частной собственности противопоставляется общественная, позволяющая получить защиту тем, кто не имеет частной собственности. Источником социальной безопасности становится своего рода передача собственности посредством труда и под контролем государства.

Во-вторых, социалисты выступают за развитие коллективных предприятий, в том числе создаваемых по программам, подобным ESOP; самоуправляемых кооперативов рабочих и фермеров; демократических форм управления и принятия решений на государственных предприятиях, а также за реализацию нечастнокапиталистических микроэкономических проектов.

В-третьих, продвигаемые социалистами формы общественного присвоения на мезо- и макроуровне определяются преимущественно контролем государства, органов местного самоуправления и организаций гражданского общества за осуществлением прав собственности экономическими субъектами, прямым переподчинением (частичным и временным) со стороны государства некоторых из этих прав, а также государственным и гражданским регулированием рыночных процессов. Наиболее значимыми из этих форм являются гарантии экономических прав наемных рабочих, поддержка профсоюзного движения, совершенствование систем социального и пенсионного страхования, социальной и экологической ответственности собственников, а также согласованное развитие институтов политической и экономической демократии. Руководствуясь фундаментальными принципами справедливости и солидарности, а также равенства не только возможностей, но и в определенном смысле уровня конечных результатов деятельности (прежде всего, получаемых доходов), социалисты ратуют за роулсианский подход к распределению доходов, в соответствии с которым рост уровня доходов наиболее богатых оправдан в той мере, в какой он сопровождается ростом уровня доходов наиболее бедных. Как известно, либералы тяготеют к утилитарному и рыночному принципам, а коммунисты -- к эгалитарному принципу.

Обозначенные отличия идей и действий социалистов и либералов во многом объясняют ключевую роль именно социалистов в создании социального государства, которое в основном отвечало духу эпохи позднего индустриализма и способствовало укреплению первых ростков постиндустриализма. Однако ускорение постиндустриализации, интеллектуализации и глобализации экономики потребовало соответствующего реформирования социального государства, корректировки идеологических доктрин и практической политики и либералов, и социалистов. С одной стороны, усложнение индивидуальности, в том числе как собственника интеллектуальных, творческих сущностных сил, умножение степеней ее свободы, повышение ее роли во всех сферах деятельности катализировали не только совершенствование и экспансию собственно либеральных идей, но и либерализацию идей социализации даже на "бастионах шведского социализма". С другой стороны, для усложняющейся и стремящейся к самореализации индивидуальности рамки классической "либеральной" частной собственности оказываются узкими. Сложным социальным сетевым коммуникациям, которые необходимы для такой самореализации, адекватно разветвленное соприсвоение средств, условий, процесса и результатов деятельности. Следовательно, соответствующим образом должны быть скорректированы и развиты классические идеи социализации, а либеральные идеи -- социализированы.

Важными результатами активизации и взаимовлияния процессов либерализации и социализации стали формирование "нового лейборизма", опирающегося на концепцию "третьего пути", в Великобритании, "новой середины" - в ФРГ; Декларация Блэра -- Шредера, смещение акцентов реальной политики многих западноевропейских правительств с "государства социальной помощи" к "государству социальных инвестиций", принятие и реализация Советом Европы Стратегии социальной сплоченности. По справедливому замечанию исследователя, сближение с либеральной идеологией вызвано прежде всего качественным сдвигом в развитии массовой базы социал-демократии, ростом новых средних слоев (служащих, техников, чиновников и т. д.), образ жизни и интересы которых все более сдвигаются к середине политического спектра, где задачи строительства социального государства сочетаются с ориентацией на либеральные ценности. Поэтому неслучайно в последнее десятилетие особенности в политике либералов, консерваторов и социал-демократов, сменяющих друг друга у власти в западноевропейских странах, все менее различимы, а общемировая тенденция к их конвергенции - все более очевидна.

Разумеется, роль указанных процессов нельзя переоценивать. Существенный неолиберальный сдвиг произошел в идеологии и политике лишь Лейбористской партии, что не в последнюю очередь связано с сильными протестантскими традициями в Великобритании. Рыночно-конкурентная модернизация Социал-демократической партии Германии, начавшаяся при Г. Шредере, была свернута его последователями, другие же континентальные левоцентристские партии не стали копировать "третий путь" "новых лейбористов". Некоторые из них частично модифицировали свои программно-идеологические установки, остальные не покинули позиций традиционного социал-демократизма. Сохранилась и национальная специфика различных группировок социал-демократии и их социальных моделей40. Политико-прагматический дрейф в сторону социального либерализма оказался заметнее идеологического. В ряду причин верности принципам и устойчивости идеологических доктрин социализации (интегративная функция, близость к профсоюзам, этатистские традиции и др.), на наш взгляд, нельзя недооценивать и доминирующую адекватность отражения в указанных доктринах тех особых цивилизационных и национальных ментальных характеристик, которые "ответственны" за продуцирование идей социализации. В целом же взаимодействия идеологических доктрин либерализации и социализации демонстрируют лишь элементы синтеза, а преобладают конкурентные, коммуникативные, консенсусные, симбиотические и коэволюционные формы.

3.Национальная специфика идеологических доктрин

Общецивилизационные процессы индивидуализации и обществизации взаимодействуют во всех этнических и национальных сообществах, странах, цивилизациях. В каждой из них при определенных конкретно-исторических условиях и указанные тренды, и их взаимовлияния обретают соответствующие специфические институты, формы выражения и реализации. Вся история восточного славянства и вышедших из его лона народов -- от приглашения варягов возглавить власть и до современных реформ по сценарию "Вашингтонского консенсуса" -- полна примеров не только естественного, органичного вызревания особых национальных форм упомянутых трендов, но и заимствования, импорта, --добровольного и/или принудительного, -- непочвенных, чуждых институтов вообще и идеологических доктрин в частности (полонизация, окатоличивание, русификация, "монголоизация" государственного устройства, маркетизация общества и др.). В столкновении привнесенного и почвенного рождаются, среди всего прочего, мутантные формы и институты, господство которых, как правило, стратегически ущербно и чревато общественными катаклизмами.

Взять, к примеру, опыт советского социализма. Как показали выборы в Учредительное собрание в революционном 1917 г., большая часть населения Российской империи была привержена социалистическим идеям, что объясняется не столько распространением марксизма, сколько господством православной ментальности, не исключая ее старообрядческой составляющей. Однако последующие попытки реализовать марксистский коммунистический проект, как в грубоортодоксальных ("военный коммунизм", сталинский "Великий перелом", обещания построить коммунизм к 1980 г.), так и в более мягких и гибких (реформы периода "развитого социализма") вариантах, оказывались безуспешными в той мере, в какой противоречили объективным социально-экономическим реалиям и цивилизационной идентичности народов многонациональной страны, сопровождаясь появлением весьма токсичных мутаций. Борьба за диктатуру пролетариата и беднейшего крестьянства привела к торжеству тоталитаризма азиатского толка, упразднение частной собственности обернулось господством "всеобщей частной собственности" (К. Маркс) и массовым распространением одиозных теневых форм частного присвоения, а ликвидация товарного производства и рынка -- натурализацией и феодализацией экономики; ГУЛАГ стал одним из средств обеспечения поголовной занятости, а гонения против церкви и верующих преследовали цель утвердить официальную сталинизированную коммунистическую идеологию.


Подобные документы

  • Политические и технические предпосылки, особенности промышленного переворота. Источники средств для развития крупного промышленного производства, активная роль американской инженерной мысли. Гражданская война в США - экономические причины и последствия.

    реферат [22,9 K], добавлен 06.12.2009

  • Характеристика основных направлений становления рынка в переходный период: либерализация экономики, структурные и институциональные преобразования. Цикличность развития рыночной экономики. Определение рыночной структуры и власти. Национальная экономика.

    реферат [18,5 K], добавлен 23.02.2011

  • Промышленный переворот в Англии в последней трети XVIII в. Д. Рикардо - идеолог эпохи промышленного переворота, его теории стоимости, заработной платы, прибыли, земельной ренты. Промышленный переворот в трудах историков и экономистов, его история в США.

    курсовая работа [55,7 K], добавлен 03.12.2013

  • Промышленный переворот в трудах историков и экономистов. Англия - родина промышленной революции. Изобретение и внедрение в производство рабочих машин. Развитие машинного производства. Рост капиталистического производства.

    реферат [23,9 K], добавлен 29.05.2005

  • Капитал и причины его возникновения в Украине. Характеристика основных составляющих капитала как экономической категории. Рабочая сила как товар, его стоимость, цена и потребительская стоимость. Промышленный переворот и развитие украинского капитализма.

    курсовая работа [49,8 K], добавлен 28.11.2010

  • Понятие либерализма как философского и общественно-политического течения, провозглашающего незыблемость прав и индивидуальных свобод человека. Экономический или классический либерализм. Теоретические основания и социальная концепция неолиберализма.

    реферат [22,3 K], добавлен 17.10.2013

  • Определение понятия промышленного переворота как перехода от мануфактурного производства к машинному, изменение структуры общества от аграрного к индустриальному. Технические предпосылки возникновения фабричной промышленности в США в 50-60-е гг. XIX века.

    реферат [20,7 K], добавлен 14.12.2012

  • Промышленный переворот в Англии. Развитие капитализма в сельском хозяйстве в первой половине XIX века. Период промышленного переворота. Фабричные города с мощной промышленностью, оборудованной сложными машинами и построенной по последнему слову техники.

    презентация [735,9 K], добавлен 23.06.2013

  • Англия как классическая страна первоначального накопления капитала. Голландия как страна первого капиталистического эшелона. Последствия промышленного переворота для Англии. Особенности промышленного переворота во Франции. Формирование капитализма в США.

    реферат [28,7 K], добавлен 24.07.2009

  • Понятие и формы бизнеса как элемента экономической системы. Причины, стимулирующие рост крупных компаний. Специфика деятельности государства на рынке корпоративного контроля. Оценка роли крупного бизнеса в российской социально-экономической системе.

    дипломная работа [74,2 K], добавлен 14.06.2011

Работы в архивах красиво оформлены согласно требованиям ВУЗов и содержат рисунки, диаграммы, формулы и т.д.
PPT, PPTX и PDF-файлы представлены только в архивах.
Рекомендуем скачать работу.