Междисциплинарное видение проблемы экономического роста

Размещено на http://www.allbest.ru/

Междисциплинарное видение проблемы экономического роста

Введение

В годы системного слома экономических систем, сопровождаемого цепью глобальных экономических кризисов, вопросы экономического роста приобретают в глобализирующемся мире особую остроту не только в результате того, что выявилось противоречие между ростом производства материальных благ и безудержным истощением природных ресурсов, но и вследствие недостаточного исследования противоречивого процесса экономического роста в разных экономических системах в историко-экономическом, культурно-философском и пространственно-временном контекстах. Этим соображением и предопределяется структура и логика статьи, состоящей из двух частей: экономический рост в истории с особым упором на развитие малых и крупных стран и влияние воздействия культурно-религиозного сознания на итог экономической деятельности.

Экономический рост: кризис теории

Ведущие мировые аналитики оказались неспособными выявить формирование предпосылок финансового кризиса конца ХХ - начала первого десятилетия ХХ! века. Мысль о кризисе экономической теории, представители которой не смогли предсказать ни развал СССР и стран социалистического лагеря, ни наступление цепи финансовых кризисов, начиная с азиатского кризиса 1997-1999 гг., была высказана директором Французского центра социальных исследований (EHESS) Жаком Сапиром, который заклеймил экономическую науку как образец лженауки. Он утверждал, что экономическая наука находится в беспорядочном состоянии кризиса идентичности, что подтвердил, в частности, международный успех одного из наиболее критически настроенных направлений - По- стаутистского экономического движения (Post- autistic Economics Movement - PAEcon См.: электронный журнал «Post-autisticEconomicsReview»). Такой кризис идентичности является не просто отражением аналитических неудач последних десяти лет Выступление на форуме Euro Finance Week, состоявшемся 18-20 ноября 2008 г. в рамках конференции «European Banking & Insurance Fair - The European Market Place for Financial Services Solutions» во Франкфурте-на-Майне под патронатом федерального министра финансов Г ермании и премьер-министра Земли Гессен

Гораздо более заметной явилась неспособность мэйнстрима экономистов понять динамику переходных экономик и последние финансовые кризисы - неудача, которая дискредитировала бы любую другую научную профессию. Жаку Сапиру вторит аналитик Хеннинг Данкенбринг - партнер консалтингово-аудиторской компании KPMG: «Никто не предсказал масштабного кризиса, в котором игроки действуют порой безо всякой логики. В 2005 г. 64 крупнейших банка просчитали в общей сложности 963 кризисных сценария, схожих с “черным понедельником” 1987 г., с азиатским кризисом 1997 г., с 11 сентября 2001 г., но никто не смог предсказать того, что происходит сейчас».. Дополнительным аргументом, подтверждающим состояние кризиса экономической науки, выступает кризис теории экономического роста.

Экономический рост - важнейшая проблема экономического бытия общества. Экономисты издавна искали ответы на вопросы об источниках экономического роста. Одни находили их в природных ресурсах, другие - в затратах живого и овеществленного труда, третьи - в науке и технологии, четвертые - в социальной мотивации человека. Причины «богатства» народов или их «бедности», скорости развития, качественности последнего волновали ученых-философов и экономистов с древних времен. Однако до XIX в. - начала капиталистической эры как формы всеохватного рыночного хозяйства и интенсивного промышленного развития - проблема экономического роста носила скорее абстрактно-научный, чем конкретно-практический характер. Период «рывка» экономического роста [10] был подготовлен рядом процессов: аграрными реформами (или переворотами) и формированием рынка свободной (и от средств производства, и от средств существования) рабочей силы, переходом от протокапиталистических форм капитала (торгового и ростовщического) к капиталу промышленному и образованием кровеносной системы финансового капитала, наконец, «тектоническим сдвигом», недооцененным учеными-экономистами, - эпохой Просвещения, которая, сопрягаясь с научно-технической и производственно-технологической индустриальной революцией, сформировала особое системообразующее явление в мировой экономической истории и человеческой цивилизации

- модернизацию, являющую собой образец культурной революции. Именно с нее началось победное шествие капиталистической индустриализации, связанной с переходом от мануфактуры к фабрике, от ручного труда к машинному; рост выпускаемой продукции наконец-то, впервые в истории человечества, стал регулярно превышать прирост населения, и экономический рост приобрел самоподдерживающийся характер, а теория экономического роста - практическое звучание.

В советской экономической науке теория экономического роста вообще рассматривалась как буржуазная альтернатива теории воспроизводства К. Маркса, а вследствие фальсификации статистических данных о росте советской экономики практическое звучание приобрела только с началом перестройки, когда М.С. Горбачев заговорил о «новом качестве экономического роста», а академик А.Г. Аганбегян - о необходимости ускорения динамики отечественной экономики.

К концу XX в. с развертыванием нового этапа научно-технической революции и крахом советской централизованно (или директивно) планируемой модели проблемы экономического роста и интенсификации воспроизводства выдвигаются в ряд первоочередных проблем общественного развития во всем мире. Судьба той или иной системы хозяйства зависит в настоящее время от механизма экономического роста, позволяющего наиболее эффективно использовать достижения научно-технического и производственно-технологического и организационного прогресса. Однако долгое время во всех странах теория и практика хозяйствования подчинялись идее роста ради роста. Повышение темповых характеристик экономического роста декларировалось как свидетельство жизнеспособности, эффективности и прогрессивности модели развития той или иной страны, региона, а оценке его отрицательных последствий (особенно в низкоразвитых экономиках стран «третьего мира», а в 90-е г. ХХ в. и в переходных экономиках) не придавалось должного значения.

В последние годы вопросы экономического роста приобретают в глобализирующемся мире особую остроту в результате того, что выявилось противоречие между ростом производства материальных благ и безудержным истощением природных ресурсов, сопровождаемым загрязнением окружающей среды. Для мирового сообщества новый подход к пониманию сущности экономического роста оказывается значимым как с точки зрения разрешения противоречия производства и потребления, так и в плане физического и духовного выживания человечества. Его глобальная двуединая задача состоит в обеспечении достойного уровня общественного благосостояния, рационального потребления за счет экологически чистого ресурсосберегающего производства, в осознании и преодолении последствий «антропологической катастрофы» ХХ-ХХI вв., понимаемой как «событие, происходящее с самим человеком и связанное с цивилизацией» [5, с. 318], разрушением или отсутствием цивилизационных основ процесса жизни, в том числе экономической.

В развитых странах противоречие между производством и потреблением проявляется в перепроизводстве товаров, потребительском буме, перенакоплении капитала и безработице, а в бывших социалистических - в нарушении глобальных пропорций между первым и вторым подразделениями общественного воспроизводства в результате развертывания бесконечной спирали индустриализации, в советских имперских условиях принявшей ярко выраженный военный характер. При этом производство во всех странах приобретает затратную, природоразрушающую ориентацию, направленную в конечном итоге против создания природы

- человека, являющегося одновременно и главной производительной силой общества, и носителем интеллекта и духовности как единственного саморазвивающегося производственного и интеллектуально-эмоционального ресурса, не подверженного энтропии, разрушению, свойственному любой техносфере. Во всех странах мира, нацеленных на достижение материального благополучия, налицо «пиррова победа» богатства, дающего иллюзию власти, вседозволенности и свободы от этики и культуры. Это победа разума над эмоциями, рационального над иррациональным, божественным.

В развитых странах первые послевоенные десятилетия характеризовались беспрецедентным расширением производства, тем, что Пауль Самуэльсон назвал «непредсказуемой энергией рыночной экономики» [11, р. 789]. Однако с середины 70-х годов произошло существенное снижение динамики мирового экономического роста в значительной мере вследствие ухудшения условий воспроизводства общественного капитала, экстраординарного взлета инфляции и увеличения безработицы. Развился структурный кризис мирового капиталистического хозяйства, когда структура производства пришла в противоречие с потребностями мирового рынка, что отразилось в наступлении энергетического, сырьевого, валютно-финансового кризисов. Под влиянием этих процессов высокоразвитые страны приступили ко всемерной интенсификации воспроизводства, стимулированию структурных, в том числе технологических, перестроек в экономике и новых форм интернационализации производства, что, в свою очередь, привело к изменению механизма воспроизводства и экономического роста и к ускорению его динамики, к переходу к пятому-шестому технологическому укладу и формированию информационной экономики в концу 90-х годов.

Особое звучание проблема экономического роста приобретает в связи с развернувшимся процессом перехода от централизованно планируемых экономик с командно-административными методами управления народным хозяйством к рыночным структурам и методам. На первый план выдвигается вопрос о существовании и типе экономического роста в централизованной экономике и об условиях формирования процесса экономического роста в переходный период рождения рыночной формы хозяйства. Рост и зрелость этой системы хозяйствования становятся ключевыми факторами успеха реформ в бывших социалистических странах.

Механизмы экономического роста в рыночной экономике, основанной на частной собственности на средства производства, и в централизованной экономике, базирующейся на общественной собственности, значительно различаются. В рыночном типе хозяйственной системы движущей силой роста и развития является конкуренция при поддерживающей роли государства, обеспечивающего общие экономические, правовые и социальные условия этого процесса, а в централизованном - внеэкономическое принуждение. В переходном периоде от одной системы управления к другой, как отмечает Д. Ван, исследующий китайский опыт этого процесса, «рыночный рост содержит две части: создание системы прав собственности и формирование жизнеспособной рыночной системы, включающей рынок капитала, средств производства и рынок рабочей силы» [8, р. 51-59].

Одновременно существуют и разные формы рыночной модели, что зависит от исторической и культурной традиции, особенностей психофизиологического типа той или иной нации, от географического положения и специфики обладания природными и людскими ресурсами. В этом отношении различаются ресурсообеспеченные и ресурсонедостаточные экономики.

Механизм экономического роста имеет свою специфику в различных странах и регионах мира в зависимости от уровня экономического и научно-технического развития, уровня общественного благосостояния, масштаба хозяйственного пространства. Чем больше экономический потенциал государства, крупнее его масштабы, мощнее территориально-демографические ресурсы, а следовательно, сложнее и неповоротливее хозяйственная структура и внешнеэкономические связи, тем труднее исследование процессов экономического роста и интенсификации, тем менее достоверен экономический анализ.

Между тем, малые промышленно развитые страны вследствие высокой открытости экономик, густоты экономических, социальных и политических связей раньше, чем крупные, осознают взаимозависимость всего мирового хозяйства, степень своей экологической уязвимости, раньше достигают высокого уровня экономического развития и общественного благосостояния. В целях физического выживания и сохранения своего положения на мировых рынках эти страны вынуждены быстрее и оперативнее крупных внедрять достижения НТП, переходить ко всемерной интенсификации ресурсосберегаюшего, экологически чистого производства, чутко реагируя на изменения мирового спроса. Именно поэтому малые высокоразвитые государства можно использовать в виде некоей экспериментальной экономической лаборатории интенсивного типа воспроизводства и экономического роста в условиях углубляющейся интернационализации мирового хозяйства. Существует некая специфика экономического роста в малых и крупных странах, которые обладают природными (особенно минеральными) ресурсами, пользующимися растущим спросом в мировой экономике, и теми государствами, которые этими ресурсами не обладают.

Со второй половины ХХ в. исследователи особенно рьяно стали заниматься международными сопоставлениями типов и механизмов экономического роста в разных странах и регионах, в разных экономических системах, и основополагающие парадигмы в этой области менялись неоднократно - от теорий стадий экономического роста У. Ростоу до теорий, основанных на концепции государственного планирования, поддержки «беднейших из бедных», «внедрения технологий», «зависимости», сосредоточения усилий в частном секторе на так называемом «Вашингтонском консенсусе» и концепции институционального развития. Важнейшим итогом этих 50 лет стало разочарование в теориях развития, вызванное неспособностью подавляющего большинства стран Африки, Латинской Америки и исламского мира достичь «качественного скачка» с точки зрения экономического роста. Не последнюю роль в этой «теоретической утомленности» сыграли не только внезапность краха социалистической модели, но и абсолютно разные механизмы экономического роста и результаты реформ в постсоциалистических экономиках.

экономический модернизация философский культурный

Экономический рост и культура

Одной из важнейших проблем экономической науки выступает междисциплинарная проблема влияния факторов экономического роста, к числу важнейших из которых относится малоизученный фактор воздействия культуры на итог экономической деятельности.

Вопрос, на который до сих пор не могут найти точного ответа экономисты, политики, обществоведы и антропологи, заключается в том, воздействует ли культурная среда определенного общества на уровень его развития. Почему США, страны Западной Европы и некоторые страны Азии достигли высоких уровней развития, в то время как большинство стран Латинской Америки и Африки продолжают пребывать в бедности? Определяет ли «быт сознание» в России и других странах, образовавшихся на развалинах СССР, и каково влияние этого фактора на возможности их роста?

Ни на одном из этапов «одиссеи» теорий экономического роста и развития вопрос о культурных ценностях и стереотипах не удостоился внимания теоретиков. Правда, с 1970-х гг. в разработке проектов участвуют специалисты по культурной антропологии. Однако это участие ограничивалось лишь адекватным отражением в программах существующих культурных реалий и редко было связано с попытками способствовать их изменению. Многие антропологи, да и социологи отдают предпочтение теории «культурного релятивизма», согласно которой каждое общество, каждая культура должны выработать собственные ценности, а культуры не бывают «хуже» или «лучше» - они просто различны. Теория культурного релятивизма полностью соответствует склонности многих экономистов считать, что все люди в мире одинаковы. Наиболее распространенной среди экономистов является точка зрения Уильям Истерли, утверждавшего, что «многое говорит в пользу “старомодной” концепции о том, что люди повсюду одинаковы, и они непременно воспользуются соответствующими экономическими возможностями и стимулами» [6, р. 51]. Если принять утверждение Истерли, то возникает вопрос о том, почему имеет место процветание некоторых этнических и религиозных диаспор в мультикультурных обществах, а также то, что в некоторых странах методики «Вашингтонского консенсуса» сработали (Индия, Польша), а в некоторых (Куба, Венесуэла) - нет. Возможно, объяснение лежит во влиянии культурных, религиозных, этических факторов. Приходят на ум размышления Алана Гринспэна относительно экономического кризиса 1998 г. в России: «Я думал, что в основе капитализма лежит человеческая природа. Но это не так. Все дело в культуре». Ему вторит Дэвид Лэндес: «Макс Вебер был прав. Если мы и можем извлечь какой-то урок из истории экономического развития, то он звучит так: практически все здесь зависит от культуры» [9, р. 2].

Некоторые экономисты вслед за Дэвидом Лэндесом считают культурные факторы необходимыми для понимания механизмов экономического развития. Японский экономист Иосихара Кунио, анализируя экономическое развитие Японии в индустриальный период и послевоенное «экономическое чудо» страны, отмечает: «Одна из причин успешного развития Японии связана с тем, что этому способствовала ее культура. Японцы придавали большое значение:

1) материальным соображениям,

2) трудолюбию,

3) накоплениям на будущее,

4) образованию

5) коллективизму» Цит. по работе Лоуренса Харрисона «Главная истина либерализма» (The Central Liberal Truth) [7, p. 128]..

Российский ученый А.С. Зайченко по методике авторов Института Флетчера, которые сгруппировали 117 стран по принципу преобладающих в них конфессий и проанализировали их достижения на основе 10 показателей, или «индексов прогресса» (два из них непосредственно отражают уровень благосостояния) Речь идет об ООНовском Индексе человеческого развития, включающем такие элементы, как объем ВВП на душу населения и три фактора социального порядка, а также данные об объеме ВВП на душу населения, подсчитанные Всемирным банком с учетом паритета покупательной способности., провел скрупулезное сопоставление ведущих мировых религий и пришел к выводу, подтверждающему мысль Д. Лэндеса о культуре, стимулирующей/тормозящей экономический рост.

Анализ религиозного фактора позволяет сделать вывод, что протестантские, иудаистские и конфуцианские общества добиваются большего, чем католические, мусульманские и православные, поскольку для первых в целом характерны одни и те же способствующие прогрессу ценности из категории «Поведение в экономике», а последние тяготеют к «сопротивляющимся» прогрессу ценностям [4]. Среди российских исследователей можно отметить Евгения Ясина, который в своём докладе «Модернизация российской экономики: социальный контекст» (2-4 апреля 2003 г.) отметил, что успех модернизации российской экономики в значительной мере зависит от того, будут ли происходить необходимые изменения в культуре, неформальных институтах, системе ценностей. Тут подтверждается мысль

Н.В. Голик о том, что модернизация без просвещения не имеет будущего [2] Ср. другие работы Н.В. Голик. В частности, статьи «Закон сохранения культуры» [1], «Проблемы модернизации России» [3]..

В сжатом виде концепцию влияния религии на экономическое развитие можно представить как последовательное превращение и трансформацию «духовного (религиозного) капитала» в особые качества «социального», «этического» и, в конечном счете, «человеческого» капиталов. Все эти категории (виды капиталов) уже освоены мировой и европейской экономической наукой. Тем не менее, можно считать, что духовный капитал остается, по мнению ряда американских и европейских ученых, недооцененным ресурсом западной теоретической мысли. Действительно, часто используемые в категориях социального, этического и человеческого капитала такие понятия, как добросовестность, доверие, добровольное служение, целеустремленность, готовность к сотрудничеству и другие моральные качества, не могут долго сохраняться при отсутствии благочестия, солидарности и надежды, которые проистекают из религиозных убеждений людей. В случае утраты духовного капитала общество и экономика деградируют, при его избытке - процветают.

В этом контексте экономический рост России носит односторонний, «очаговый» и несистемный характер. Результаты такого роста не закрепляются в организационно-технологических инновациях и в инновациях Просвещения, не приводят к социальному прогрессу общества.

Для измерения экономического роста следует использовать не только объем ВВП, но и показатели, отражающие его отраслевую, территориальную, воспроизводственную, инновационную структуру, а также трудноквантифицируемую культурную среду (включающую и культуру производства массовой продукции, и культуру потребления). Качество массовой продукции (как показатель свершившейся модернизации) и качество экономического роста служит некоей границей, отделяющей Россию от стран мира, прошедших модернизацию. Решение проблемы качества необходимо для обеспечения конкурентоспособности российской экономики, ее устойчивого и инновационного развития.

Социально-экономическое движение России, рассматриваемое в долгосрочном аспекте, носит возвратно-поступательный характер, что несовместимо с эволюционно необратимым качественным развитием. Это не в последнюю очередь объясняется сопротивлением не понимающего и не принимающего реформ народа. Россия в неявном виде выступает как страна православной, фаталистической этики и культуры, сопротивляющейся развитию рыночной экономики.

Список литературы

1. Голик Н.В. Закон сохранения культуры // Вестн. СПб. гос. ун-та. Науч. журн. - Сер. 6. Вып.3. - 2007.

2. Голик Н.В. Модернизация без просвещения в России: этический ракурс // Вестник СПб. гос. ун-та. - Сер.6. Вып. 3. - 2003.

3. Голик Н.В. Проблемы модернизации России // Философские науки. - 2004. - № 11.

4. Зайченко А. Религиозная культура и социально-экономическое развитие стран Европы // Современная Европа. - №1. - 2008.

5. Мамардашвили М. Сознание и цивилизация // Человек в системе наук

- М., 1989.

6. Easterly W. Finance and Development // The World Bank and the IMF. - March 1994.

7. Harrison L. The Central Liberal Truth. N.Y.; Oxford: Oxford University Press, 2006.

8. Jieqiu W. On market growth// International journal of Social Economics. V. 18. Issue 8, 9, 10. -1991.

9. Landers D. Culture Makes Almost All the Difference // Culture Matters / Ed. by Lawrence Harrison and Samuel Huntington. N.Y.: Basic Books, 2000.

10. Rostow W.W. The stages of economic growth. New York, 1960.

11. Samuelson P.A., Nordhaus W.D. Economics, 12 edition. New York, 1985.

Размещено на Allbest.ru