Концепция гуманизации экономического развития: становление и эволюция

Размещено на http://www.allbest.ru/

Контрольная работа

Концепция гуманизации экономического развития: становление и эволюция

Содержание

1. Эволюция теоретических представлений о гуманизации экономического развития в экономической теории

2. Содержание дискуссии по вопросу исходной категории политической экономии социализма

Литература

1. Эволюция теоретических представлений о гуманизации экономического развития в экономической теории

Становление концепции гуманизации экономического развития непосредственно связано с эволюцией теоретических представлений о месте и роли человека в системе общественного производства.

В конце XIX - начале ХХ веков логика развития производства вызвала необходимость в экономической теории и производственной практике обратить особое внимание на глубокие резервы, заложенные в творческом потенциале человеческой природы.

Первые попытки определить роль человека в экономическом развитии обнаруживается еще у классиков экономической теории. В пределах своего теоретического кругозора А.Смит и его последователи считали человека не только источником, но и частью общественного богатства. Рассмотрение человека в качестве цели общественного производства можно найти в трудах представителей и других школ. Косвенное отражение это нашло, например, в принципе рационального поведения человека в рыночной экономике в неоклассической теории, в концепции экономического человека. Даже в рамках этой теории, основанной на методологии индивидуализма, обнаруживаются проблески мыслей о связи накопления богатства с развитием человека. Так, один из её основоположников А.Маршалл, писал: «Производство богатства - это лишь средство поддержания жизни человека, удовлетворения его потребностей и развития его сил - физических, умственных и нравственных. Но сам человек - главное средство производства этого богатства, и он служит конечной целью богатства…».[41,с.246] Однако, данное высказывание лишь фрагментарный тезис в общей концепции «экономического человека», не раскрывающий её суть, а, скорее всего отрицающий её.

Концепция «экономического человека» занимает особое место в проблеме гуманизации экономического развития, поэтому рассмотрим её более конкретно. Обстоятельно, на наш взгляд, модель экономического человека, которая сложилась на протяжении почти двухвековой эволюции западной экономической науки, рассмотрена в монографии В.С. Автономова «Модель человека в экономической науке». Суть её состоит в следующем:

1. Экономический человек осуществляет своё поведение в условиях ограниченности ресурсов, поэтому он вынужден делать выбор, поскольку не может одновременно удовлетворить все свои потребности.

2. В своём выборе экономический человек руководствуется предпочтениями и ограничениями, которые характеризуют соответственно его субъективные потребности и объективные возможности. При этом существенным моментом является то, что действия индивида основываются на его собственных предпочтениях, и не учитывают принятые в обществе нормы, традиции, а так же предпочтения других индивидов. И в силу обособленности экономических субъектов, их интересов, взаимодействие между ними выступает в форме обмена, как обособленной сферы воспроизводственного процесса.

3. Экономический человек обладает способностью оценивать возможные для него варианты выбора с позиции наибольшего соответствия их результатов его предпочтениям, т.е. с точки зрения максимизации его целевой функции (полезности). Главная характеристика экономического человека, подчёркивает В.С. Автономов, заключается в максимизации целевой функции[42,с.10-12].

С учётом вышеизложенного возникает вопрос: какое место занимает концепция экономического человека в осмыслении проблемы гуманизации экономического развития? Прежде всего, следует отметить, как правильно пишет В.С. Автономов, что рациональность экономического человека тесно связана с принципом методологического индивидуализма экономической теории, в соответствии с которым экономические процессы и явления объясняются как результат деятельности преследующих свои частные цели обособленных индивидов[42,с.15]. В характеристике целевой функции экономического человека содержится главный ответ на поставленный вопрос. Эта функция в условиях ограниченности ресурсов выражает способ удержания человека в жёстких границах необходимости борьбы с природой, при котором, как уже отмечалось, сама борьба за существование остаётся в качестве мотива, определяющего поведение человека. Максимизация полезности означает, что господствующим мотивом человека является материальный интерес. Конечно, сам по себе принцип рационального поведения, играющий важнейшую роль в методологии экономической теории, выражающий максимизацию целевой функции при оптимальном использовании средств к жизни, не противоречит принципу гуманизма. Высшая форма рационального поведения - это поведение, основанное на знании. Однако, применение этого знания зависит от экономического интереса и может нанести ущерб другим индивидам. Поэтому всё дело не в самом принципе рациональности, а в способе и условиях его реализации. В условиях объективной ограниченности средств к жизни реализация принципа рационального поведения при неравенстве индивидуальных сил неизбежно порождает его собственную противоположность: чрезмерную максимизацию полезности для меньшинства и минимизацию полезности для большинства, бесполезность самой человеческой жизни. Степень ограниченности средств к жизни определяется уровнем развития производительных сил. Способ же реализации принципа рациональности с учётом этого зависит от сложившихся производственных отношений, способа присвоения экономических благ, т.е. от характера трудовых отношений, отношений собственности и т.д. Всё это и определяет, в конечном счёте, многоликую галерею экономических персонажей, среди которых максимизирует полезность наиболее сильный. Реализация принципа максимизации полезности в условиях ограниченности средств к жизни связана с жестокой борьбой за существование, с конкуренцией, которая в конечном итоге, приводит к монополии, войнам, истощению природных ресурсов, к обострению социальных проблем, т.е. к тем «провалам рынка», которые обстоятельно раскрыты современной экономической теорией.

Таким образом, экономический человек в современной западной экономической науке - это обобщённый образ отчуждённого, дегуманизированного человека, отражение в зеркале капиталистической рыночной системы его собственно системного качества. Он в высшей степени выражает философию грубого экономического материализма западной экономической науки, в котором почему-то до сих пор обвиняют К. Маркса. Хотя на самом деле всё обстоит в точности до «наоборот». Маркс как раз и отрицал «экономический материализм», системно, теоретически изобразив это отрицание на диалектической основе в «Капитале» и обосновав необходимость перехода к подлинно гуманистическому типу экономического развития.

Нерасшифрованный образ экономического человека сам по себе, оторванный от представлений о самом обществе, не даёт возможность осмыслить реальный и многоликий социально-экономический статус человека, объяснить не только различие, но и антагонизм экономических интересов людей. Делая акцент на максимизации полезности, степени удовлетворения потребности модель экономического человека фактически игнорирует вторую сторону сущностных сил человека - развитие его способностей. С этой точки зрения модель экономического человека в осмыслении гуманизации экономического развития малопродуктивна.

Гуманизация экономического развития предполагает такой уровень производительных сил, при котором снимается проблема ограниченности средств к жизни и создаются предпосылки того, когда принцип рациональности в поведении человека приобретает действительно человеческое содержание в форме высокой культуры производства и потребления, т.е. совпадает с принципом гуманизма. Принцип рационализма, осуществление которого максимизирует полезность для всех вместе взятых и является условием их свободного развития и есть высший принцип гуманизма. Но это уже не утилитарный индивидуалистический рационализм, а рационализм, обогащённый ценностным содержанием, осмысление которого возможно на базе методологического коллективизма. Такое осмысление связано с социологической проблематикой человека и общества, которой, как известно, в экономической науке впервые стала заниматься немецкая историческая школа.

Что же касается социологической науки, то с момента её зарождения в конце ХIХ века она пошла своим обособленным путём в определении мотивов поведения человека, выделив понятие «социологический человек». Один из основателей социологии как самостоятельной науки Э. Дюркгейм отметил в человеке борьбу социального и индивидуального начал, причем первое из них является господствующим над вторым в детерминации сознания и поведения человека[43,с.542-543]. Модель социологического человека в социологии Э. Дюркгейма это модель исполнителя социальной роли под воздействием общества, который воплощает в себе требования общества, и ориентируется на его ценности и нормы.

Длительное время экономическая теория и социология существуют как обособленные науки, между которыми сложилось разделение «территорий» в исследовании, основанном на различиях в применяемых моделях человека. Против такого обособления выступил крупнейший представитель социологической науки М. Вебер, который, не отрицая за экономической теорией права на самостоятельное существование, призвал к созданию «социальной экономии», которая «охватывает всю совокупность культурных процессов»[44,с.361].

В рамках же экономической теории, как известно, более решительный шаг в сторону истинного человека был сделан в теории и методологии институализма (Т. Веблен, Дж. Коммонс, и их последователи), для которого характерно критическое отношение к модели «экономического человека» и стремление заменить её более широкой интерпретацией, основанной на междисциплинарном подходе, а так же убеждение в необходимости поворота экономической теории к социальным теориям. Как известно, Т. Веблен, опираясь на новые идеи в физиологии и психологии, пытался сконструировать альтернативу утилитаристкой модели «гедониста оптимизатора», предложив концепцию человеческого поведения под воздействием «инстинктов». Главными из них он считал родительский инстинкт, мастерства, праздного любопытства, стяжательства, завистливого сравнения и привычки. Определяя в качестве движущей силы общественного развития институты, под которыми представители этой теории понимали или социальные явления (семья, государство, монополии, профсоюзы и т.п.), или проявление общественной психологии, мотивы поведения и способ мышления, а также правовые, этические и другие проявления, институционализм, по сути дела, впервые в западной экономической науке обнаружил более широкий, а именно аксиологический (ценностный) подход к пониманию социально-экономических процессов. Это подход в рамках западной экономической теории можно рассматривать как первую ступеньку к концепции гуманизации экономического развития.

Конечно, в основе методологии Т. Веблена лежит ошибочное применение дарвинизма к экономической науке. В своей работе «Теория праздного класса» он писал: «Жизнь человека в обществе, точно так же как жизнь других видов, есть борьба за существование и, следовательно, представляет собой процесс отбора и приспособления. Эволюция общественной структуры есть процесс естественного отбора институтов»[45,с.188]. В этом его высказывании явно просматривается отождествление общественных закономерностей с биологическими. Тем не менее его социологическая концепция по сути дела провозглашает в явном или не явном виде выход за пределы такого экономического порядка, который построен на модели «экономического человека». И при всём критическом отношении к методологии институционализма нельзя не отметить тот парадоксальный факт, что наша бывшая социалистическая школа не обнаружила это главное достоинство теории институционализма, обвинив её сторонников в том, что они стоят на идеалистических позициях, изучая нравы, обычаи, привычки, инстинкты, не признают действия объективных экономических законов и анализируют не развитие производительных сил и производственных отношений, а эволюцию общественной психологии, что является якобы упразднением политической экономии[46,с.374]. Не увидев в теории институционализма «рациональное зерно», представители политической экономии социализма сами фактически оказались в плену «экономического материализма», приверженцами «экономического человека». Поскольку именно в ценностных аспектах поведения человека обнаруживается его наиболее глубокая сущность, его тождество с обществом.

Вместе с тем, на протяжении длительного времени индустриального развития общества, экономическая наука в целом находилась всё же под влиянием процессов, происходящих в области материального производства. Отражением объективной тенденции изменения места и роли человека в общественном производстве явилась теория « человеческого капитала» в экономических концепциях зарубежных ученых. Оценки перемен в капиталистическом производстве в этих концепциях, представляют значительный теоретический интерес, поскольку они рассматривают эти перемены под углом зрения социального процесса, его человеческого измерения. В этих концепциях просматриваются черты новой модели развития экономики, эволюция взглядов исследователей на роль человека в производстве.

Одним из первых на исследование резервов, заложенных в человеческом факторе в сфере материального производства, обратил внимание американский инженер Ф. Тейлор, создавший систему «научного управления». В этой системе экономический человек предстаёт уже не в абстрактной форме, связанной с максимизацией полезности, вообще, а как человек вполне конкретный - как наёмный работник. Поэтому главными элементами этой системы являлись профотбор рабочих кадров, система заработной платы, направленная на повышение производительности труда, нормирование и управление производственных процессов, конструирование рабочих мест, чередование элементов труда и отдыха на протяжении рабочего дня. Эти инструменты, по мнению сторонников концепции «научного управления», призваны заставить работника трудиться производительнее.

Однако, модель «экономического человека», сформулированная Тейлором, к концу 30-х годов обнаружила свои пределы в дальнейшем развитии общественного производства. Материальная заинтересованность и чисто экономические стимулы перестали оцениваться учеными и практиками в качестве единственных движущих факторов работающих. Именно в этот период времени появляются оппозиционные тейлоризму исследования, которые подчеркивают необходимость по-новому рассматривать мотивацию человека к труду. В них прослеживалась идея о признании важности в мотивации работников не только материальных потребностей, но и социальных, поскольку необходимо учитывать не только способность человека к труду, а подходить к человеку как к целостной личности с учётом совершенствования и использования ее физических и интеллектуальных способностей. Такой подход к человеческому фактору производства был связан с массовым интересом к теории «человеческих отношений» в промышленности. Главные идеи этой концепции были разработаны группой американских ученых под руководством Э.Майо[47]. В центре внимания стала проблема человеческого фактора производства путём мобилизации умственных способностей и личностных возможностей на повышение производительности труда рабочих промышленности, на преодоление отчуждения на производстве с целью пробуждения сознательных стимулов повышения эффективности производства.

В то же время представители социально-технического подхода начинают анализировать взаимосвязи между человеком и особенностями техники, технологии, вопросы организации труда. Научный анализ резервов человеческого фактора производства позволил западным ученым определить основные моменты этой новой концепции, направленной на активизацию фактора человека в сфере материального производства. Их суть такова: использование на рабочих местах не только материальных, но и морально-психологических стимулов; увеличение производительности труда; воспитание и утверждение добросовестного, ответственного и творческого отношения к труду, выполняемым операциям и функциям; развитие и совершенствование коллективных форм организации труда; введение новых, более прогрессивных форм оплаты труда. Следует отметить, что все эти положения организации труда выдавались сторонниками человеческих отношений за мероприятия гуманизации труда, но, несмотря на вполне новые формулировки принципов организации труда, она в определенной степени сохраняет принципы системы Э.Майо и направлена на максимально эффективное использование живого труда, т.е. физических и интеллектуальных потенций человека сферы производства[48].

Однако, теория «человеческих отношений» в 70-х годах ХХ века стала терять свою привлекательность как средство активизации человеческого фактора производства и преодоления отчуждения рабочих на производстве. Возникла необходимость в более глубоком осмыслении проблем активации и развития человеческого фактора. В результате во второй половине ХХ века появилась теория «человеческого капитала», одним из авторов которой стал американский ученый Т.Шульц. В поисках истоков роста производительности труда он выделил в самостоятельный фактор некоторый параметр, который сначала получил название «остаточный фактор», отождествлённый впоследствии со способностями человека к труду. И, по его мнению, «неквалифицированные рабочие стали капиталистами в том смысле, что приобрели много знаний и навыков, которые имеют экономическую ценность»[49,с.10]. Известно, что теория «человеческого капитала» возникла и развивалась в рамках неоклассической теории, и в понятие «капитал» в этом случае вкладывается смысл, соответствующий духу её методологии. В связи с этим уместно привести слова К. Маркса, который, критикуя теории, отождествляющие рабочую силу и капитал, заработную плату и процент, писал: «К сожалению, имеется два обстоятельства неприятным образом опрокидывающих это безмозглое представление: во-первых, рабочий должен работать, чтобы получать эти проценты и, во-вторых, он не может обратить в звонкую монету капитальную стоимость своей рабочей силы путём её передачи другому»[4,т.25,ч.2,с.8]. Поэтому сравнивать представления о капитале неоклассиков и теорию капитала К. Маркса - это всё равно, что сравнивать теорию трёх китов (трёх факторов, на которых держится плоская Земля) с научной теорией о строении Вселенной. Тем не менее, концепцию «человеческого капитала» можно рассматривать как «социальный прогресс» в области неоклассической теории, как очередную ступеньку в её эволюции в направлении осмысления гуманистических тенденций в экономическом развитии. В этом смысле она сближается с институционализмом с той лишь разницей, что в отличие от него, объясняющего экономические процессы социальными факторами, анализирует социальные явления с помощью экономических и экономико-математических категорий и инструментов.

Последователи Т. Шульца, такие как Пол Рошер, Роберт Лукас, Гэрри Беккер, Л. Хансен и др., развили концепцию человеческого капитала, под которым стала пониматься совокупность знаний и квалификации, выполняющая двойственную функцию средств производства предмета длительного пользования. Она была нацелена на изучение воздействия человеческого капитала на темпы роста стран в долгосрочном плане. За исследования в этой области Г. Беккер был удостоен Нобелевской премии по экономике за 1992 год[50]. Теория «человеческого капитала» отражает новые реальности изменения системного качества западной экономики и позволяет определить важным источником экономического роста знания и компетенцию, изменить традиционные представления о роли образования, науки, здравоохранения как непроизводительных сфер. Понятие «человеческий капитал» отражает переориентацию экономической науки с проблем использования трудовых ресурсов, их занятости на проблемы создания качественно новой рабочей силы в условиях НТР, связанной с повышением требований к уровню образовательной и профессиональной подготовки работника. Поэтому, как уже отмечалось, теория «человеческого капитала» стала определённым шагом в отражении социогуманизации экономики, общей тенденции повышения роли образования, здравоохранения, культуры и других отраслей социальной сферы.

Недостатком рассматриваемых выше направлений исследования человеческого фактора была их ограниченность пределами производственного процесса. За рамками анализа оставались вопросы формирования человеческого фактора, его роли в преобразовании социальной среды, изменения самой экономической системы. Но реалии социально-экономического развития вызвали необходимость преодоления этих рамок, выхода на более высокую траекторию полёта теоретической мысли. В связи с этим современные экономические исследования западных ученых сосредоточены и на проблеме человека в системе экономических отношений, связанной со взаимодействием человека со средой обитания. Исходя из гуманистических соображений, западные учёные делают попытки прогнозировать будущее развитие человека. Так, например, члены так называемого «Римского клуба» Д.Х. Медоуз, Д.П. Медоуз, И. Рандерси и В.В. Беренс в своей книге «Пределы роста» (1972) утверждают, что если развитие общества будет происходить в соответствии с современными тенденциями, то в ближайшем будущем человечество ожидает экологическая катастрофа в результате истощения природных ресурсов, загрязнения окружающей среды при одновременном возрастании народонаселения. Предотвратить надвигающуюся катастрофу, по их мнению, можно в государстве «всеобщего равновесия» путём принудительного регулирования роста населения, ограничением объёма производства и т.п. Такое обобщение вплотную подводит к выводу о необходимости рассмотрения человека в неразрывной связи с обществом в целом, с его системным качеством.

В связи с этим характерной чертой, определяющей направления разработок проблемы человека на современном этапе развития общества является всесторонний анализ взаимодействия человека и общества. Западная научная мысль начинает определять в качестве важного источника общественного развития культуру и идеологию, формирующие образ мысли человека, его поведение, образ жизни в целом. Разработка соответствующих показателей роли человека в социально-экономической среде прошла в своем развитии ряд этапов - от экономических, распространенных в 70-е годы, до всех без исключения аспектов развития мирового сообщества - экономических, политических, социальных, технологических, моральных, демографических и т.д. Большое значение имел и тот факт, что формирование западных концепций человека во многих аспектах было связано с идеологическим противостоянием капиталистических и социалистических стран, что в разной мере взаимно обогатило научный аппарат отечественной и зарубежной мысли в сфере знания о человеке и обществе. Во всяком случае, современная западная научная мысль постоянно в исследовании роли человека в общественном производстве активно использовала достижения социалистических стран в этой области. Обратный же процесс, к сожалению, был более медленным и менее эффективным.

Поэтому неудивительно, что новейшие западные методы активизации человеческого фактора дали более высокий результат, чем в социалистических странах. Нельзя игнорировать более высокий уровень экономического сознания, трудовой дисциплины на предприятиях капиталистических стран, что связано с совершенствованием их хозяйственных механизмов на основе активизации человеческого фактора во всем многообразии общественных отношений.

Таким образом, эволюция взглядов западной научной мысли на роль человека в общественном производстве прошла ряд этапов - от экономического человека до многостороннего представления о нём, требующего усилий всех наук, изучающих его. Такая интеграция ведёт к взаимопроникновению экономической и других общественных и гуманитарных наук, к возникновению «стыковых» отраслей знания (экономическая социология, социальная экономика, экономическая психология и др.). При этом формируются новые понятия и категории, с помощью которых описываются те или иные черты экономического поведения человека: «экономический» и «социальный» человек, «человеческие отношения», «человеческие ресурсы», «человеческий капитал», «качество жизни» и др. Иначе говоря, возникает новый синтетический категориальный аппарат, отражающий новое качественное социально-экономическое состояние общества.

В самой экономической науке можно привести множество примеров модификации экономических понятий и категорий, которая характеризует изменение системного качества экономического развития. Одним из них является пример с «конкуренцией», различные разновидности которой описывают так называемые рыночные структуры: совершенная конкуренция, монополистическая, олигополия и, наконец, монополия, являющаяся результатом развития самой конкуренции, отрицающая последнюю и характеризующая новое качественное состояние капиталистической экономики. Так и в данном случае. Становление нового социально-экономического языка науки отражает тенденцию социогуманизации экономического развития. Конечно, этот новый язык во многом носит эклектический характер, в котором «смешиваются» экономические и социальные, социальные и природные явления, общечеловеческие и частные текущие проблемы и т.д., что пока не даёт возможность изобразить социогуманизацию экономического развития в целостной логике на системной основе. Различные течения современной науки, рассматривая с приоритетной точки зрения те или иные аспекты этого процесса, по-разному характеризуют связи между его структурными составляющими. Например, сторонники принципа технологического детерминизма убеждены, что любые изменения в технике автоматически ведут к преобразованиям в социальной системе общества. Приверженцы же субъективно-психологического подхода считают, что сама техника является, в конечном итоге, результатом эволюции социальных отношений, которые, в свою очередь, обусловлены взаимодействием духовных факторов. В основе вышеупомянутого эклектизма в современном социально-экономическом исследовании лежит теоретический взгляд на человека как производственный фактор, как живое средство увеличения прибыли, обеспечения экономического роста. Корни такого подхода находятся в вопросе о форме собственности на средства производства, по поводу которого в западной экономической науке продолжает господствовать положение об уникальности частной собственности в активизации человеческого фактора. Поэтому понятия «человеческий капитал», «фактор» и т.п. несут на себе печать узкоэкономического подхода, в соответствии с которым человек является придатком производственных систем, элементом издержек производства. Между тем, целостное, интегральное осмысление проблемы человека, гуманизации экономического развития предполагает рассмотрение его в качестве приоритетной цели этого развития.

В конце 80-х годов XX века в понимании этого положения в западной экономической науке обозначился прорыв - экспертами ООН была разработана концепция человеческого развития, которая провозглашает важнейшей целью общественного прогресса развитие человека. Ориентиры общества, связанные с развитием человека, стали вытеснять мотивы, направленные только на получение прибыли. Концепция человеческого развития базируется на ряде принципов, которые обогащают понимание экономического развития и включают в себя: возможность трудиться за справедливое вознаграждение; равенство начальных возможностей для развития людей; устойчивость, понимаемая как сохранение благоприятных условий для развития следующих поколений; расширение возможностей, трактуемое в качестве проявления людьми активности в обеспечении своего развития[см.51,с.48-50]. В данной концепции подчеркивается, что развитие человека не исчерпывается ростом его материальной обеспеченности, поскольку у него есть творческие потребности. К тому же сводные показатели национального дохода не показывают, как распределяются доходы среди населения, кто получает от них наибольшую выгоду и почему это происходит. Кроме этого в системе жизненных ценностей не менее важными оказываются такие как здоровье, правовая защищённость, социальная стабильность, экономическое благополучие, доступ к образованию, социальная справедливость, свобода, участие в управлении обществом.

Концепция провозглашает, что повышение уровня производства - это только средство для достижения высшей цели - свободного развития человека. Поэтому практической задачей она объявляет обеспечение взаимосвязи между экономическим ростом и человеческим развитием. В связи с этим концепцию человеческого развития следует оценить как крупный шаг в сторону понимания гуманизации экономики.

Как правильно отмечает А.В. Золотов, появление теории, специально разрабатывающей проблему развития человека и критикующей абсолютизацию роли материального богатства, безусловно, знаменательное событие в истории экономической науки немарксистской направленности. В ней свободное развитие человека предполагает и социально-экономическое равенство членов общества, а свобода развития немыслима без совместного контроля всех членов общества за формированием условий их жизнедеятельности. Вследствие этого вполне объясним растущий интерес, в том числе в отечественной науке, к концепции человеческого развития[см.52, 14-15].

Концепция человеческого развития рассматривает развитие человека с одной стороны, как расширение человеческих возможностей путем укрепления здоровья, приобретения знаний, совершенствования профессиональных навыков, а с другой - как процесс реализации людьми приобретенных ими способностей в ходе жизнедеятельности во всех её проявлениях. В этом состоит принципиальное отличие концепции человеческого развития от концепции человеческого капитала, которая связывает человеческое развитие с формированием ресурсов для производственной деятельности. Концепция человеческого развития объединяет исследование таких важных проблем общественного развития как экономический рост, занятость, распределение материальных и духовных благ, социальная защита, равноправие, рассматривая их с точки зрения интересов человека.

Формирование возможностей во многом, по определению ПРООН, зависит от жизненных условий, которые включают в себя в той или иной стране экономические, политические, социальные, культурные и другие обстоятельства. При этом понятие возможностей подразумевает свободный доступ к ресурсам, к осуществлению самой деятельности, а так же личные способности человека, позволяющие ему осуществлять экономический и социальный выбор и пользоваться жизненными средствами. По сути дела, в концепции в общих понятиях выражена необходимость решения двух главных исторических задач: 1) снятие ограниченности жизненных средств; 2) формирование социально-экономических условий, обеспечивающих совпадение развития человека и общества. Их решение фактически предполагает становление нового системного качества экономического развития, основанного на соответствующих технологическом базисе, отношениях собственности, трудовых отношениях, демократизации общественной жизни и т.д. Интегральным и жизненно важным понятием, характеризующим степень решения этих задач человеческого развития, является свобода, обретение которой предполагает не только удовлетворение наиболее полных материальных и духовных потребностей и развития всех членов общества, но их большее влияние и контроль за формированием условий жизни. А это тесно связано с их большими властными полномочиями - экономическими, не только в форме участия в трудовой деятельности, но и в регулировании экономических процессов; социальными, посредством повышения активного участия в общественной жизни; политическими, на основе реализации права формирования систем управления на любом уровне.

В связи с этим возникает вопрос об измерении человеческого развития. При всей сложности этой проблемы в рамках данной концепции осуществлена попытка такого измерения с помощью индекса развития человеческого потенциала (ИРЧП), в основу исчисления которого положены долголетие, образованность и материальный уровень жизни. Конечно, невозможно в полной мере оценить человеческое развитие на основе данного показателя. Но он сыграл важную роль в привлечении внимания к вопросам человеческого развития. Принципиально важное положение концепции как раз и состоит в том, что развитие ею не связывается только с экономическим ростом, и, следовательно, традиционные макроэкономические показатели не характеризуют развитие во всем его многообразии. В его оценке необходимо учитывать весь комплекс жизненных условий человека, включая неэкономические параметры. По сравнению с чисто экономическими показателями индекс человеческого развития позволяет оценивать развитие более всесторонне.

В целом концепция человеческого развития базируется на следующих четырёх основных элементах:

1) Продуктивность, которая характеризует возможность людей трудится и получать адекватное денежное вознаграждение;

2) Равенство, означающее наличие для всех людей равных возможностей в развитии, безотносительно к их полу, национальности, классовой принадлежности и т.д.

3) Устойчивость, под которой понимается обеспечение справедливого распределения возможностей развития (финансовых, природных, ресурсных и т.п.) между нынешними и будущими поколениями, а так же внутри каждого поколения, без ущемления чьих-либо интересов.

4) Расширение возможностей, которое связывается с активностью людей, с участием их, как уже отмечалось, в процессе принятия управленческих решений, определяющих их жизнь[51,с.49-50].

Безусловно, данная концепция, ставящая человека в центр внимания, означает становление в рамках западной экономической науки качественно нового, более перспективного подхода к пониманию общественного прогресса. Тем не менее, её еще нельзя назвать целостной концепцией развития человека и общества. Во-первых, в ней не просматривается субстанциональная основа этого развития, которая была бы выражена в виде целевой функции. Нормализация различных составляющих ИЧР не дает возможность ответить на вопрос о том, что же, собственно говоря, измеряется, какова целевая функция этого развития. Во-вторых, в этой концепции отсутствует системный подход в исследовании общества, в ней слабо просматривается взаимосвязь человеческого развития с развитием самого общества в целом. Выдвижение в качестве главной цели социально-экономического прогресса развитие человека неразрывно связано с вопросом о новом способе общественного развития, о новом социально-экономическом устройстве общества, о его новой социально-экономической природе, которая принципиально не является капиталистической.

Между тем, создается впечатление, что авторы концепции, прямо или косвенно, предполагают, что изменение целевой ориентации капиталистического общества не изменяет его природы. Оборотной стороной медали этой позиции является отсутствие в характеристике развития человека его существенных качеств, выражающих его гуманистическую природу: мораль, совесть, справедливость и др. Поэтому, в данной концепции нет описания принципиального нового социально-экономического механизма человеческого развития, и это не случайно, поскольку принцип экономического индивидуализма в понимании человеческого развития в этой концепции остаётся преобладающим.

И все же появление Концепции человеческого развития в западной экономической науке - знаменательное событие. Она вплотную подводит эту науку к такому теоретическому рубежу, где возможен синтез ее достижений с достижениями марксистской науки, синтез теории человека и теории общества в гармоничное целое на системной и диалектической основе. Однако, как не парадоксально, но достижения политической экономии социализма, как составной части марксисткой науки, в области теории человека, а, следовательно, и гуманизации экономического развития, далеко не соответствуют историческому опыту этого общественного строя. Политическая экономия социализма долгое время не проявляла глубокого теоретического интереса в исследовании проблем человеческой личности. Во всяком случае, в этом вопросе теоретического прорыва в ней не произошло, хотя методологические и теоретические предпосылки для этого имелись. В самом деле, в политической экономии социализма впервые в экономической науке в качестве основного экономического закона было провозглашено «обеспечение полного благосостояния и свободного всестороннего развития всех членов общества путём непрерывного роста и совершенствования общественного производства»[53,с.90]. В соответствии с этим утверждалось: «Высшая цель общественного производства при социализме является выражением гуманистического начала, которое не привносится в экономику извне, из сферы социальной (не экономической), духовной, а заложено, прежде всего, в самом общественно-экономическом строе коммунистической формации, в его сущности. К ней относится направленность самого производства не только на рост материального благосостояния, но и на всестороннее развитие личности. Такая направленность генетически объективно предшествует политике идеологии, всей духовной сфере»[54,с.303]. Эти приведённые положения, которые в разных вариантах «тиражировались» во многих монографиях, научных статьях, казалось бы, должны были неизбежно выдвинуть проблему человека в центр теоретических изысканий. Однако, само гуманистическое начало « как выражение высшей цели общественного производства при социализме» так и не получило глубокой теоретической проработки. Более того, анализ выше приведённой цитаты свидетельствует о том, что «гуманистическое начало», «сущность человека» и сущность «коммунистической общественной формации» - это разнопорядковые, обособленные понятия. Между тем, утверждение в качестве основного закона, цели общественного производства «обеспечение всестороннего развития всех членов общества» неизбежно предполагает понимание того, что сущность человека, как высшее гуманистическое начало, в этом случае совпадает с сущностью самого общества. В этом главная суть дела.

Парадоксальной ситуация с проблемой человека в политэкономии социализма выглядит ещё и потому, что в отечественной философской науке эта проблема была исследована глубоко. Конечно, и в экономической литературе советского периода «человек» присутствовал, но в статусе главной производительной силы, рабочей силы в нетоварной форме, трудящегося, «человеческого фактора». Но в содержании этих понятий «человек» системно не просматривался в качестве гуманистического начала нового общественного строя.

Одной из серьёзных теоретических попыток увязать человеческое и социально-экономическое развитие в указанный период является исследование, представленное монографией «Экономические основы всестороннего развития личности», в которой проанализировано осуществление специфической цели социалистического производства на различных уровнях экономической системы[21]. Достоинством этой работы является то, что всестороннее развитие личности здесь рассмотрено через призму общественной организации труда, формирования соответствующей материально-технической базы, общественной формы рабочей силы, создания необходимого и прибавочного продукта, системы потребностей, личного потребления, свободного времени, социального планирования. Однако комплексный научный подход, обозначенный здесь в решении данной проблемы, к сожалению, не стал всеобщим ориентиром в развитии отечественной экономической науки. И проблема человека в ней в 80-е «перестроечные» годы прошлого века выродилась в проблему «человеческого фактора» со всеми теоретическими последствиями. С началом рыночной трансформации в нашей стране с изменением теоретической и методологической парадигмы отечественной экономической науки, её интерес к проблеме человека заметно угас. И лишь в последние годы в связи с обострением социальных проблем в стране, теоретический интерес к ней оживился, прежде всего, в рамках институционального направления и в экономической социологии. При этом соединение индивидуального и общественного начал, преодоление разрыва в теории между человеком и обществом остаётся центральной проблемой в осмыслении гуманизации экономического развития. Её рассмотрению и посвящено дальнейшее исследование.

2 Содержание дискуссии по вопросу исходной категории политической экономии социализма

Итак, анализ эволюции теоретических представлений о гуманизации экономического развития привел к выводу о необходимости осмысления этого процесса на системной основе, т.е. помощью системы категорий.

Гуманизация экономического развития как процесс становления его нового системного качества связан самым непосредственным образом с формированием целостной социально-экономической системы посткапиталистического общества - общества в его развитой гуманистической определенности, т.е. общества, как ставшего, осуществленного целого. Такое общество, по мысли Маркса, возможно лишь как «всемирно-историческое существование», т.е. как такое существование, которое «непосредственно связано со всемирной историей»[55,с.35]. И стало быть, понимание общества в его развитой гуманистической определенности как развитого целого связано с пониманием его как высшего результата всей предшествующей человеческой истории. Постижение логики социально-экономической системы такого общества предполагает выявление ее общей генетической основы, ее родового начала. В связи с этим возникает вопрос об исходной категории построения этой системы, так как в соответствии с принципом монизма ее нельзя построить, как уже отмечалось, начав с любого произвольного пункта.

Теоретическая разработка проблемы «начала» активно осуществлялась в рамках политической экономии социализма в качестве обоснования исходной категории этой науки. Одна из научных заслуг ее состоит в том, что в ней накоплен большой теоретический опыт решения этой проблемы. И этот опыт сегодня должен быть востребован. В решении вопроса об исходной категории теоретической системы гуманистического общества как в капле воды в концентрированной форме высветились все методологические, теоретические и мировоззренческие проблемы развития современной экономической теории. От его решения зависела и судьба самой политической экономии социализма как науки. Попутно следует отметить, что в западной экономической науке подобная проблема никогда не ставилась. Это связано с тем, как правильно отмечает В.Н. Черковец, что экономиксы не доводят «анализ процессов социализации внутри капиталистической экономики до обобщений трансформационного характера в отношении данной системы в целом, не пытаются даже определить вектор ее трансформации, поскольку исходят из предпосылки идеальности, неизменности коренных принципов самой системы. Их интересуют эмпирические, феноменологические закономерности ее функционирования, а не развития»[56,с.30], поэтому, по его мнению, нужна экономическая теория, политическая экономия в «широком смысле слова», выходящая за рамки капитализма как во времени, так и в пространстве»[56,с.28]. Концепция человеческого развития «тянет» экономикс за эти рамки.

В политической экономии социализма была сделана научная попытка создания теоретической системы общества нового типа на основе определения ее исходной категории. К сожалению, в современной отечественной экономической науке этот вопрос предан забвению, хотя на наш взгляд, решение именно его во многом определяет перспективы развития экономической теории в широком смысле.

Правда, в последнее время предпринимаются попытки осмысления теоретического опыта политической экономии социализма, чему посвящена, в частности, книга ученых экономистов МГУ «Политическая экономия в экономической теории ХХI века»[57]. В целом положительно оценивая эту работу, отметим, что в ней не нашел отражения вопрос о теоретическом опыте обоснования исходной категории этой науки. Попробуем в какой-то мере устранить этот пробел.

Проблема «начала» в политической экономии социализма сформулировалась как двузначная проблема: как проблема исходного и основного отношения. То есть в качестве синонима «начала» одни ученые употребляли понятие «исходное отношение», другие - «основное». Причем в экономической литературе встречались самые разнообразные определения этих понятий. Так, исходное отношение определялось как «необходимое условие всех других отношений», как «общая предпосылка анализа», как «простейшее отношение», как «исходный пункт системы производства» и т.д.

Основное отношение в научной литературе того времени характеризуется как такое, которое должно быть главным, определяющим отношением среди всех общекоммунистических отношений. Многие ученые считали, что отсутствие должной ясности относительно содержания понятия «начало» и является причиной тому, что на эту роль в политической экономии социализма выдвигались самые различные категории.

Существование в политической экономии социализма двух различных терминов («исходное отношение» и «основное отношение») неизбежно привело к вопросу о выяснении их соотношения. Чтобы ответить на тот вопрос, писали Д.В. Валовой и Г.Е. Лапшина, «необходимо добиться хотя бы элементарного единства в понимании содержания этих категорий. Надо знать, что искать»[58,с.27]. Однако установление «элементарного единства в понимании содержания этих категорий» затрудняется тем, что оно неизбежно опять приводит к вопросу об их соотношении, ибо «содержание составляет само соотношение, иначе говоря, содержание есть определенное соотношение»[13, т.2,с.30].

Эта внутренняя противоречивость данного вопроса и обусловила существование двух внешне различных точек зрения в его решении. Так, по мнению Я.А. Кронрода, «для социализма исходное и основное отношение - это одно и то же отношение»[59,с.187]. Такого же мнения придерживались и другие экономисты. В самом деле, при сопоставлении приведенных определений исходного и основного отношений нетрудно обнаружить, что они во многом схожи. Однако, если не замечать внутренней противоречивости известных определений «исходного» и «основного» отношений, а фиксировать лишь их внешнее сходство, то формально их отождествить, конечно, можно. Но вопрос состоит в том, а является ли истинным такое тождество?

Большинство экономистов считали, что в теоретическом и методологическом плане отождествление исходного и основного отношений является ложным, что эти категории являются разными, самостоятельными. Так, Н.А. Цаголов писал, что «различие исходного и основного производственного отношения применительно к социалистическому способу производства является совершенно обязательным»[60,с.36]. Однако, определяя соотношение этих понятий, сторонники данной позиции утверждали, что обнаружение исходного отношения всегда требует предварительного анализа основного отношения.

Например, А.М. Еремин писал, что «исходное отношение данного строя может быть понято… лишь в результате выявления и анализа основного его отношения»[61,с.4-5]. При самой поверхностной оценке этого положения обнаруживается, что исходным пунктом построения логической системы категорий на самом деле признается основное отношение, ибо оказывается, что отношение, называемое исходным, может быть выявлено лишь в результате анализа основного отношения, и фактически последнее и признается в качестве исходного. В результате создается впечатление, что критика А.М. Ереминым позиций тех авторов, которые отождествляют основное и исходное отношение при социализме, им самим же как бы опровергается. Таким образом, очевидна альтернатива: либо основное отношение есть результат развития исходного, но тогда эти отношения действительно различны, либо исходное отношение может быть выявлено в результате анализа основного отношения, но последнее в таком случае следует признать исходным.

Многие экономисты высказывались о необходимости применения диалектического метода для понимания исходного и основного отношений. «Выбор исходного и основного пункта уже сам по себе диалектичен»[35,с.37], - отмечали они, и следовательно, «разорвать» круг, «расчленить» систему производственных отношений можно лишь на основе законов диалектической логики»[62,с.16].

В связи с этим в советской экономической литературе было уделено большое внимание диалектическому описанию понятий « исходное» и «основное» отношения. Отправным пунктом при этом является то положение, согласно которому между «исходным» и «основным» отношениями существует такое взаимодействие, которое исключает всякое абсолютно первичное и абсолютно вторичное. Основное отношение есть действительный исходный пункт исследования, вместе с тем, исходное отношение составляет исходный пункт самого основного отношения, потому что « в исходном производственном отношении, - как отмечал Г.Т. Ковалевский, - содержится ядро, зародыш основного производственного отношения»[63,с.16].В свою очередь «исходное производственное отношение представлено в основном отношении, и в этом смысле оно - абстракция последнего. Проблему исходного отношения, таким образом, нельзя решить в отрыве от основного отношения»[64,с.58].При этом «исходное и основное отношения, - правильно писал В.В. Радаев, - на разных логических этапах связаны неодинаково. На одном логическом этапе - до начала построения системы - исходное отношение выделяется с учетом общего представления об основном отношении. На другом - в пределах самой системы - основное отношение выводится из исходного»[65,с.243].

Можно было бы продолжить общее описание диалектического соотношения этих понятий, которое встречается в экономической литературе того периода. Однако описание это будет общим до тех пор, пока оно не будет выражено строго категориально. В связи с этим возникает вопрос: в каких категориях можно строго научно описать «логику» исходного и основного отношений?

При рассмотрении данного вопроса обнаруживается, что с чисто логической точки зрения описание утвердившихся в политической экономии социализма понятий «исходное» и «основное» отношения есть не что иное, как изложение самой диалектики, «всеобъемлющее и сознательное изображение… всеобщих форм движения»[4,т.23,с.22] которой впервые дал Гегель. То есть понятия «исходное» и «основное» отношения, их логические свойства, признаки, а также переход из одного в другое можно описать лишь на основе категорий диалектики, причем в той последовательности, в которой они изложены в диалектической логике. Таким образом, в политической экономии социализма для решения проблемы исходной категории возникла необходимость как бы в «новом описании» диалектики. Однако здесь встает другой вопрос: а не является ли это «новое описание» диалектики в политической экономии социализма выведением свойств исходной категории мышлением из самого себя?