Ударные формирования русской армии в 1917 г.

Размещено на http://www.allbest.ru/

СОЛНЦЕВА Е.А.

УДАРНЫЕ ФОРМИРОВАНИЯ РУССКОЙ АРМИИ В 1917 ГОДУ // ОТЕЧЕСТВЕННАЯ ИСТОРИЯ. 2007. № 2. С. 47-59.

Первая мировая война, принявшая в 1915 г. преимущественно позиционный характер, способствовала появлению в войсках обеих воюющих коалиций ударных подразделений и частей, которые специализировались на атаке и прорыве укрепленных позиций противника. В русской армии ими стали команды бомбометателей при ротах в пехотных частях и гренадерские взводы (взводы метателей гранат) при пехотных и стрелковых полках, в которые командирам рекомендовалось «избирать людей смелых и энергичных», тем более что все равно «безоружных... по недостатку винтовок имеется достаточное число в каждой дивизии».

Вероятно, первым документом, заложившим основу системы русских ударных формирований, следует считать приказ временно командующего Особой армией Юго-Западного фронта генерала от инфантерии П.С. Балуева № 109/10 от 2 февраля 1917 г., гласивший: «Германцы, ввиду понизившегося боевого уровня своей пехоты, образовали особые отборные части... для обеспечения успеха частных активных предприятий в период позиционной войны. Практика показала, что части эти действительно достигают сравнительно легко нужного успеха и что действия их всегда отличаются смелостью, согласованностью и видимым основательным изучением всеми людьми поставленных задач и способов их достижения... Считаю необходимым организовать у нас специальные "ударные отряды" для того, чтобы дать в руки начальникам надежное средство для проявления частной (боевой. - С.С.) активности с достижением положительных результатов на фронте при обороне и вместе с тем создать кадр хорошо обученных смельчаков, применение которых при наступлении пехоты придаст ему большую живость и уверенность». В приказе подчеркивалось, что ударные отряды назначаются исключительно для активных действий - атак или контратак. Формирование и обучение ударных подразделений следовало закончить к 1 марта 1917 г. Завершался приказ словами: «Я буду считать службу в "ударных отрядах" особенно почетной, буду внимательно следить за их работой и отмечать каждое их удачное дело».

Однако события Февральской революции 1917 г. придали «ударничеству» в русской армии новое звучание, дополнив его элементами политической ангажированности и добровольчества как принципа комплектования. 29 апреля 1917 г. член правления Торгово-промышленного банка князь СВ. Кудашев представил на имя военного и морского министра А.И. Гучкова записку, в которой говорилось: «Необходимо демонстрировать в армии доблесть и организованность частей, которые увлекали бы на подвиг остальную массу... Этот принцип... широко применяется во Франции в так называемых штурмовых колоннах, которые особо подбираются, чтобы идти на верную смерть... Этот принцип, видоизмененный применительно к русским условиям, может возродить русскую армию. Поэтому представляется необходимым во всех армиях фронта создать особые "ударные" единицы, большею частью обреченные на истребление, которые должны быть составлены исключительно из добровольцев, так как подвиг может быть таковым, только если он является результатом свободной воли». Далее банкир предлагал предоставить семьям добровольцев пенсии в размере заработка последних до военной службы, а в случае гибели заносить имена погибших волонтеров в особые списки и выдавать их семьям специальные почетные свидетельства. Устав таких войсковых частей должен был, по мнению Кудашева, отличаться от устава остальной армии наличием ряда привилегий и требованием повышенной дисциплины. Князь был уверен, что новые части смогут быстро «пересоздать теперешние психически бесформенные войска в армию с определенно устремленной к победе волей».

Свидетельством того, что данное нововведение назрело, явились и аналогичные проекты, вышедшие из среды самих фронтовиков. Так, командующему 8-й армией Юго-Западного фронта генералу Л.Г. Корнилову в мае 1917 г. был представлен доклад капитана М.О. Неженцева под названием «Главнейшая причина пассивности нашей армии и меры противодействия ей», где предлагалось немедленно начать формирование при штабах армий и корпусов, а также во всех полках действующей армии ударных отрядов из добровольцев, готовых без колебания пожертвовать собою во имя победы. Такие отряды следовало, по мнению Неженцева, бросать на прорыв самых укрепленных позиций противника, чтобы они своим примером воодушевляли остальные войска. В конце доклада капитан просил разрешить ему приступить к организации одного из отрядов лично и 19 мая такое разрешение получил. ударный войско батальон смерть

В это же время к командующему Юго-Западным фронтом генералу А.А. Брусилову поступил проект капитана М.А. Муравьева о формировании ударных частей из добровольцев тыла. Кроме того, с целью агитации за поддержание дисциплины и порядка на Юго-Западный фронт из Севастополя прибыла делегация от военных и гражданских моряков, рабочих и солдат черноморских гарнизонов в количестве 190 человек. 13 мая члены делегации совместно с инициативной группой солдат и офицеров фронта во главе с капитаном Муравьевым и подпоручиком Данаусовым обратились к генералу Брусилову и военному министру Керенскому с заявлением о необходимости формирования особых ударных революционных батальонов из волонтеров, навербованных в центре России, «чтобы этим вселить в армию веру, что весь русский народ идет за нею во имя скорого мира и братства народов с тем, чтобы при наступлении революционные батальоны, поставленные на важнейших боевых участках, своим порывом могли бы увлечь за собою колеблющихся».

16 мая это заявление поддержал экстренно собравшийся съезд делегатов Юго-Западного фронта, и в тот же день председательствовавший на съезде Брусилов отправил в адрес Верховного главнокомандующего генерала М.В. Алексеева 2 телеграммы: с текстом указанной резолюции и с сообщением о направлении члена черноморской организации матроса Баткина в Петроградский Совет «с просьбой санкционировать и широко поддержать идею создания ударных революционных батальонов», которые рассматривались как части будущей новой армии. Помимо этого, Брусилов просил Главковерха отдать приказ о срочной вербовке «волонтеров в военно-учебных заведениях, во флоте и крепостях Черного моря». Кроме Алексеева Брусилов известил о резолюции фронтового съезда военного министра Керенского, совершавшего в тот момент поездку по Юго-Западному фронту. Последний «изъявил согласие» и отправил 18 мая соответствующую телеграмму в Военное министерство.

Наконец, 23 мая эта идея была поддержана исполнительным комитетом Юго-Западного фронта, обратившимся к личному составу фронта с соответствующим воззванием. Девизом «ударников» был провозглашен лозунг: «За землю и волю, за мир всего мира с оружием в руках - вперед!» Характерно, что в воззвании призыв записываться в «ударники» был обращен к солдатам и офицерам действующей армии (а не тыловых гарнизонов, как предлагал Муравьев). Новый Главковерх Брусилов, назначенный на этот пост 22 мая, поддержал инициативу Юго-Западного фронта, объявил себя первым «ударником» и призвал последовать его примеру других фронтовиков. Первый такой батальон был сформирован на Юго-Западном фронте. Там же возник и отличительный знак на униформе «ударников» - красно-черная лента, символизировавшая защиту свободы (красный цвет) и нежелание жить, если погибнет Россия (черный цвет). В соответствии с этим Главковерх учредил специальный отличительный знак для военнослужащих всех батальонов смерти - «красно-черный шеврон на правом рукаве углом вниз». Инициативу Юго-Западного фронта поддержали на других фронтах, в частности на Западном, которым командовал генерал А.И. Деникин. Так в России было положено начало движению революционного военного «ударничества».

Батальоны смерти из добровольцев фронта создавались сверхштатно при дивизиях действующей армии. Отпуск на них дополнительных средств от казны, во всяком случае, первоначально, не предусматривался, и комплектование этих батальонов, их довольствие, в том числе денежное, обеспечение вооружением и конским составом являлось заботой самих армейских соединений. Для формирования штурмовых войск в дивизиях были образованы специальные комиссии. Поскольку не исключалось, что число добровольцев может превысить необходимое количество людей, предусматривался «выбор наиболее сильных, выносливых и побывавших в боях» претендентов, а остальные подлежали записи в резерв каждого батальона смерти для последующего пополнения убыли личного состава. При этом батальоны смерти имели усиленные штаты и подлежали обязательному укомплектованию.

Командование стремилось обеспечить «смертников» улучшенным питанием и новым обмундированием". Однако в условиях плохого снабжения действующей армии продовольствием и обмундированием сделать это было непросто. Поэтому, например, в сентябре 1917 г. военнослужащим батальона смерти 2-й пехотной дивизии Румынского фронта дважды выплачивали деньги «за недоед», т.е. денежную компенсацию за неполученные полагающиеся продукты. Возможно также, что попытка усиленного снабжения штурмовых батальонов вызвала отрицательную реакцию в войсках, в том числе в частях, давших коллективные клятвы смерти, поскольку личному составу последних полагались только знаки ударников - кокарда в виде черепа со скрещенными под ними двумя костями (позже мечами) и красно-черный шеврон на рукав.

Да и сами «смертники», будучи фронтовиками, не всегда это поддерживали, Так, в июле 1917 г. войсковой комитет батальона смерти 188-й пехотной дивизии Румынского фронта после обсуждения вопроса в ротах и командах батальона «постановил отказаться от всех преимуществ, которые дает поступление в батальон смерти, и впредь получать довольствие и обмундирование лишь в той мере, в какой получают это все солдаты русской армии». То же самое иногда высказывалось и в отношении символики «смертников». К примеру, общее собрание батареи смерти 15-го Сибирского артиллерийского дивизиона постановило отказаться от всяких отличий, присваиваемых ударно-штурмовой артиллерии, так как эти отличия «вносят разлад между пехотой и артиллерией, который и без того силен».

В подразделениях и батальонах смерти значительное внимание уделялось выработке крепчайшей «спайки» между военнослужащими, развитию чувства взаимной выручки «до крайних пределов», твердости характера и выносливости как физической, так и моральной, а также воспитанию солдат и офицеров в духе жертвенного служения революционной Родине, которое начиналось с принятия формированием клятвы смерти и подписания каждым добровольцем клятвенного обещания «беспрекословно, по первому требованию... начальников... атаковать противника, когда и где мне будет приказано».

В постановлении общего собрания трех пулеметных команд 2-го Сибирского стрелкового полка Западного фронта от 4 июня 1917 г., например, говорилось: «Выслушав приказ военного министра о наступлении, мы заявляем, что призыв нашего вождя является для нас обязательным и беспрекословным, почему всякое его обсуждение неуместно и недопустимо, а потому по первому его приказу через наших начальников готовы как один двинуться на врага в любой момент с имеющимися налицо силами и средствами, принеся себя в жертву на алтарь свободы». С целью всемерной популяризации ударничества коллективные клятвы смерти соединений, частей и подразделений смерти доводились до сведения остальных войск. Кроме того, в своем первом обращении к войскам по поводу создания ударных формирований генерал Брусилов требовал в наикратчайший срок представить списки «смертников» в исполнительный комитет Юго-Западного фронта с тем, чтобы Главковерх мог ходатайствовать перед будущим Учредительным собранием об увековечивании имен «тех истинных солдат революции, которые в критический момент решения судьбы России встали грудью на защиту свободы для спасения Родины».

В постановлении о создании батальона смерти 48-й пехотной дивизии высказывалось пожелание «возбудить ходатайство об обнародовании в газетах списка добровольцев, поступивших в батальон смерти, а также сообщения на места родины добровольцев об их героизме и решимости вести борьбу до победного конца» и т.д.

Вооруженные силы к движению фронтового ударничества отнеслись неоднозначно. С одной стороны, находились солдаты и офицеры, которые, движимые патриотическим порывом, стали переходить в штурмовые формирования. Как писал в докладной записке начальнику своей команды один из них, «сознавая тяжелое положение родины и слободы (так в оригинале. - С.С.) и видя, что жизнь всей страны поставлена на карту; желая умереть за родину и свободу в первых рядах революционной армии, прошу вашего ходатайства о скорейшем откомандировании меня в батальон смерти». Отдельные военнослужащие вносили добровольные пожертвования на нужды батальонов смерти. Росло число частей и соединений, принявших коллективные присяги перед боем, причем среди них была даже одна интернациональная - 3-й Чешский Яна Жижки стрелковый полк. С другой стороны, не удалась попытка создания «революционных» штурмовых формирований в латышских стрелковых частях, а во флоте на призыв Верховного главнокомандующего откликнулись только 3 корабля. В итоге, несмотря на все усилия командования, в Ставке вскоре появились списки частей, подлежавших исключению из состава штурмовых войск из-за их отказа выступить на передовую или выполнить боевой приказ.

Тем не менее, к моменту Октябрьской революции существовало 313 формирований «смерти», личный состав которых насчитывал свыше 600 тыс. человек, что позволило военным кругам даже обсуждать вопрос о создании «армии смерти». В событиях революции «смертники» приняли участие по обе стороны баррикад. Так, штурмовой батальон (батальон смерти) 73-й пехотной дивизии заявил, что «с негодованием заслушал известие о восстании петроградского гарнизона, руководимого большевиками», и единодушно выразил «свое глубочайшее презрение всем руководящим [органам] демократических и войсковых организаций, которые, позабыв свой долг перед родиной и революцией, бессовестно склонили свою голову перед чудовищной затеей большевиков, подчеркнув этим свое лицемерие и трусость в тот момент, когда, жертвуя жизнью, нужно вновь смело стать на защиту родины и свободы». Военнослужащие же отдельного Ревельского морского батальона смерти, наоборот, приняли непосредственное участие в восстании. Батальоны смерти просуществовали до конца 1917 г., причем еще в октябре-ноябре продолжалось их пополнение. Однако установившееся после победы Октябрьской революции перемирие на фронте и начало официальной демобилизации старой армии привели к их расформированию.

Военнослужащие-«смертники» возвращались на прежние места службы. Туда же направлялось и имущество батальонов либо его равноценная замена. В это время на их основе кое-где стали создавать другие формирования, в частности национальные. Так, при Временном правительстве существовало несколько национальных ударных частей: 2-й и 5-й Армянские стрелковые полки смерти, Украинский женский батальон смерти при 24-м запасном пехотном полку и Грузинский ударный революционный батальон из волонтеров тыла (последние два находились в стадии формирования). Имели место и случаи перехода батальонов смерти в разряд ударных революционных батальонов из волонтеров тыла. Части же и соединения смерти (т.е. те, кто в свое время принял коллективные клятвы смерти) подлежали расформированию в связи с демобилизацией армии в общем порядке.

Несколько иначе сложилась судьба ударных частей из волонтеров тыла, третьей категории штурмовых формирований. Идея их создания в первый момент была встречена командным составом в штыки. «Опасным и вредным для армии» назвал создание таких батальонов Главный комитет Союза офицеров армии и флота, поскольку разложение войск, по мнению его членов, шло именно из тыла, а декларированные первоначально в этих новых частях выборность командиров, отсутствие погон и т.д. могли подать фронту дурной пример. Верховный главнокомандующий Алексеев тоже писал 20 мая Брусилову в ответ на его послание: «Совершенно не разделяю надежд Ваших на пользу для лихой, самоотверженной, доблестной и искусной борьбы с врагом предложенной меры (создание указанных частей. - С.С.). Разрешаю только потому, что Вы эту мысль поддерживаете... Просил бы сначала обратить внимание на честные элементы своего фронта, не рассчитывая широко на спасение извне (т.е. Главковерх предлагал формировать батальоны смерти из добровольцев фронта. - С.С.). Все, что может дать страна, придет не так скоро. Эти, быть может, и воодушевленные элементы нужно еще спаять, обучить. Выражаю свое мнение, что в недрах фронта, при некоторых мерах, можно найти материал на 12 батальонов, если только от такого числа зависит общее спасение». А когда Брусилов сообщил о начале создания ударных групп из волонтеров тыла (первоначально действительно в количестве 12 батальонов), Главковерх в телеграмме от 21 мая выразил опасение, что сбор «в тылу армии неизвестных и необученных элементов вместо ожидаемой пользы может нанести вред для ближнего тыла» Юго-Западного фронта.

Таким образом, если штурмовые формирования из добровольцев частей действующей армии (батальоны смерти) представлялись высшему командованию хотя и чрезвычайным, но все же органичным для войск явлением, то ударные революционные батальоны из волонтеров тыла казались инородным для армии телом. Исключение составлял командующий Юго-Западным фронтом, а позже Верховный главнокомандующий генерал Брусилов, всемерно поддержавший инициативу по их организации. 23 мая он утвердил «План формирования революционных батальонов из волонтеров тыла» для Юго-Западного фронта, который затем был передан в Военное министерство, и направил на следующий день военному министру телеграмму, извещавшую о начале их формирования. Генерал ходатайствовал о принятии закона, по которому бы все лица, «поступившие волонтерами в ряды армии, сохранили свои должности и содержание, а в случае смерти за родину их семьям была назначена пенсия».

3 июня в столице на совместном заседании делегации Черноморского флота и представителей трех самодеятельных организаций - Военного союза личного примера, Союза; георгиевских кавалеров и Совета Союза казачьих войск был образован Всероссийский Центральный комитет по организации уже целой Добровольческой революционной армии (ВЦК ДРА, он же Исполнительный комитет по формированию революционных батальонов из волонтеров тыла) под руководством капитана Муравьева. Комитет немедленно выпустил следующее воззвание: «Для усиления боевой мощи и поднятия революционно-наступательного порыва армии во имя защиты свободы, закрепления завоеваний революции, от чего зависит свобода демократии не только России, но всего мира, преступлено к формированию Добровольческой революционной армии, батальоны которой вместе с доблестными нашими полками ринутся на германские баррикады во имя скорого мира без аннексий, контрибуций на началах само определения народов... Все, кому дороги судьбы родины, кому дороги великие идеалы братства народов, рабочие, солдаты, женщины, юнкера, студенты, офицеры чиновники, идите к нам под красные знамена добровольческих батальонов » На Мойке началась запись в Добровольческую армию. По стране набор волонтеров от лица ВЦК должны были вести специальные областные комитеты и отделы. ВЦК учредил также должности комиссаров Добровольческой революционной армии для вербовки на местах, а позже, в сентябре, начал выпускать газету «Доброволец».

13 июня 1917 г. Верховный главнокомандующий генерал Брусилов издал знаменитый приказ № 439, содержавший «План формирования революционных батальонов из волонтеров тыла», в соответствии с которым на всех фронтах при штабах учреждались комитеты по их формированию. При Ставке создавался Центральный исполнительная комиссия по формированию таких батальонов под председательством подполковника В.К. Манакина.

Главная квартира довольно щедро финансировала его деятельность, только в августе и сентябре указанному ЦИКу было выдано по 25 тыс руб на расходы по организации батальонов и содержание членов всех соответствующих фронтовых комитетов, в начале октября - 23 тыс. руб., а 20 ноября, в день занятия Могилева отрядом советских войск под командованием нового Главковерха прапорщика Н.В. Крыленко - 7 тыс. руб. на созыв съезда. Кроме того, в октябре Ставка установила для каждого армейского комитета по формированию смету их текущих расходов. Хотя в приказе № 439 Верховный главнокомандующий указал, что набор волонтеров тыла будет вестись «при содействии всех политических и общественных организаций стоящих в вопросе о войне и мире на платформе, изложенной в воззвании к армии Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов», а местные Советы рассматривались в качестве органов, посредством которых должна была осуществляться вербовка добровольцев, сами Советы в целом отнеслись к данным ударным формированиям отрицательно.

Так, военный отдел Всероссийского Совета крестьянских депутатов на своем заседании 6 июня 1917 г. категорически отказался поддержать это начинание. Будучи в принципе не против добровольческого движения, отдел признавал допустимой только организацию ударных групп самими боевыми частями и поступление в войска отдельных волонтеров на общих основаниях. Такая позиция мотивировалась нежеланием противопоставлять отдельные части (которые к тому же могли стать орудием контрреволюции) остальной армии.

Настоящей филиппикой в адрес ударных волонтерских частей разразился 11 июня исполком Псковского Совета солдатских и рабочих депутатов, который в частности указал, что инициаторы их создания «за разрешением и содействием в первую голову обратились к высшему командному составу армии, не получив предварительной санкции ни от Петроградского Совета, ни от происходящего теперь съезда Советов»- что «самый способ вербовки добровольцев... и предусматриваемая для них уставом лучшая материальная обеспеченность сравнительно с другими их товарищами по армии ставит батальоны в особое привилегированное положение»; что «политическим и стратегическим целям образования батальонов... легко может быть придано истолкование, не соответствующее стремлениям революционной демократии», а «изолированность положения и особенности задач батальонов не исключают опасности их действий, не совпадающих с господствующим в армии течением». Созданием «предполагаемых ударных отрядов, - указывалось в резолюции, - но тем же причинам не будет достигнута даже основная задача замысла - усиление боеспособности армии» - Головной же, Петроградский Совет отмалчивался по столь животрепещущему вопросу до сентября 1917 г., когда он, как известно, был большевизирован и принял резолюцию против организации специальных батальонов из волонтеров тыла с аналогичной мотивировкой. Неоднозначной была и оценка этих формирований общественными организациями. Так, если одни из них - Военная лига и пр. - активно включились в процесс создания революционных батальонов, то другие, например Союз социалистов Народной армии, выступили категорически против этого, считая практику организации особых частей оскорбительной для армии, сражающейся три года.

Создание ударных батальонов из волонтеров тыла началось незамедлительно. В качестве основного источника волонтеров рассматривалась молодежь - учащиеся, рабочие, интеллигенция и вообще все граждане России, не подлежавшие призыву или еще не призванные в армию, в возрасте не моложе 17 лет за исключением лишенных прав по суду. Нетрудно заметить, что акцент делался на привлечение в ударные части прежде всего горожан, число которых было мизерно по сравнению с сельским населением страны, в то время как в армии основной контингент как раз составляли крестьяне. Кроме гражданского населения набор добровольцев предлагалось вести в запасных полках Петрограда, Москвы, их окрестностей и в прочих тыловых частях в Центре России, а также в тыловых частях фронтов при условии сохранения их боеспособности и с согласия командиров. Допускалась вербовка волонтеров в военных училищах и школах прапорщиков. Командный состав батальонов должен был укомплектовываться офицерами-добровольцами, состоявшими в резерве при штабах округов или служившими в тыловых частях. Специально оговаривалась возможность приема волонтеров, находившихся под следствием или осужденных «за поступки, не порочащие дорогого имени гражданина», причем им гарантировалась полная амнистия.

Главковерх вошел в правительство с предложением о сохранении для волонтеров, ушедших в ударники с государственной службы, их должностей и жалованья. Добровольцам-учащимся гарантировалось возвращение в учебные заведения к началу учебного года, что свидетельствует об изначально предполагавшемся временном характере их пребывания в ударных батальонах. Такая же норма вводилась и в отношении ударников-студентов. Юнкерам же гарантировалось производство в офицеры за отличия в боях. Как и в случае с батальонами смерти, идея создания формирований ударников-волонтеров тыла нашла немалое число сторонников. На имя военного министра стали поступать письма и телеграммы от отдельных лиц и целых групп военнослужащих внутренних округов с просьбами о переводе в создающиеся революционные батальоны. В рядах ударников появились даже бывшие дезертиры. Если в середине июня 1917 г. численность добровольцев тыла составляла около 2 тыс. человек, то к концу октября -50 тыс. Кроме «обычных» волонтерских частей, появились и части, сформированные по какому-либо определенному признаку - исключительно из юнкеров, или из георгиевских кавалеров, или из пленных австро-венгерской армии - этнических югославов. В столице был организован ударный батальон рабочих-добровольцев Обуховского завода, а в Тифлисе - национальный грузинский батальон. Наконец, появились женские ударные части и подразделения.

Революционные батальоны задумывались как части с крепкой воинской дисциплиной, в основе которой, как провозглашал приказ № 439, лежало беспрекословное исполнение приказаний начальников. Однако в отличие от царской армии, в основе такой дисциплины должны были лежать не принуждение, а революционная сознательность и революционный патриотизм добровольцев. Присягая, ударник-волонтер тыла давал «честное слово революционера-гражданина, что добровольно, бескорыстно, исключительно побуждаемый любовью к свободе России, целью защиты ее чести, свободы и братства и возвращения, утерянных нами земель.., принимая на себя обязанности революционного солдата», он обещает «исполнять безропотно и без протеста по службе и в бою все приказания... начальников...» (впрочем, если доброволец со временем начинал считать, что не может или не хочет продолжать службу в ударном батальоне, он без последствий для себя переводился в обычную часть).

Таким образом, была предпринята попытка заложить основы новой, более демократичной организации войск, отвечающей духу революционного времени. Однако необходимость скорейшего поднятия боеспособности армии и, соответственно, интенсивность процесса формирования, как ударных революционных батальонов, так и батальонов смерти неизбежно порождала параллелизм и путаницу. В связи с этим 27 июня 1917 г. Верховный главнокомандующий был вынужден издать специальный приказ № 547, разъяснявший разницу между штурмовыми батальонами двух категорий: «... 1) Ударные части (роты и батальоны смерти) первой категории формируются в пехотных и конных полках (действующей армии. - С.С.) из охотников (добровольцев. -С.С.) данного полка и являются неотъемлемой частью этого полка. В пехотном полку формируется от одной ударной роты до батальона за исключением тех случаев, если весь полк изъявит желание быть ударной частью (т.е. частью смерти. - С.С.)». Эти роты и батальоны оставались «в составе своих полков, имея задачей служить примером доблестного исполнения... долга для остальной части полка, и идти на штурм в голове своего полка». В особых случаях ударные роты могли временно сводиться в особые батальоны при своих дивизиях. «2) Революционные же батальоны» формировались из волонтеров, юнкеров, солдат запасных полков и прочих тыловых частей Центра России и фронтов, и их не следовало смешивать с ударными частями, создававшимися непосредственно в действующей армии.

Так же, как у военнослужащих батальонов смерти, у добровольцев тыла было обмундирование общеармейского образца с использованием тех же символических цветов - красного и черного. Но элементы их символики отличались от тех, что имели «смертники»: все «революционеры» - волонтеры носили на правом рукаве шеврон в виде красного круга, пересеченный черным андреевским (косым) крестом. На погонах защитного цвета у ударников был изображен черный череп со скрещенными костями. В отличие от батальонов смерти, являвшихся сверхштатными формированиями войсковых частей и соединений, которым знамена не полагались, ударные революционные батальоны в обязательном порядке получали знамена установленного образца, которые представляли собой красное полотнище, пересеченное из угла в угол черным андреевским крестом с надписью на красном поле «За свободу народов, граждане, с оружием вперед!» и обрамленное черной бахромой. К знамени крепилась красно-черная лента с черной кистью. Вручение знамен должно было производиться на смотре каждой новой ударной части генералом по назначению главнокомандующего фронтом. Для ударных батальонов из волонтеров тыла были учреждены и особые награды, в оформлении которых использовались изображения черепа и скрещенных под ним костей.

Как правило, в качестве единицы ударных формирований волонтеров тыла выступали батальоны, но иногда присутствовала отрядная форма (например, в конце сентября 1917 г. создавался ударный железнодорожный отряд). Кроме того, в составе ударных войск были организованы 2 полка - Корниловскии ударный 4-х батальонного состава, в который был развернут Корниловскии ударный отряд, и 3-х батальонный 1-й революционный ударный полк. Шло укомплектование 2-го ударного революционного полка. Предполагалось массовое формирование 4-х батальонных ударных полков. В каждом ударном революционном батальоне числилось 22 офицера и 1 066 солдат. В течение 1917 г. штаты ударных формирований неоднократно уточнялись в сторону усиления. Материальное, в том числе и денежное содержание «революционных» ударников также было улучшенным по сравнению с остальной армией. Кроме того, офицерскому составу полагались денщики, вестовые и деньги на наем прислуги, против чего в 1917 г. в и категорически и неоднократно протестовали солдаты «обычных» частей и что оговаривалось в «Декларации прав солдата». В сентябре 1917 г. приказом военного министра Временного правительства генерала А.И. Верховского создание добровольческих формирований тыла было временно приостановлено.

Движение военного ударничества волонтеров тыла вылилось в 1917 г. в создание 2 полков, свыше 50 батальонов и небольших ударных подразделений, которые хотя и не растворились в многомиллионной войсковой массе, но переломить обстановку и повысить боеспособность русской армии не смогли, несмотря на значительные усилия постфевральского режима по их пропаганде и в целом положительное восприятие в гражданской среде. В войсках основной массой нижних чинов добровольцы воспринимались негативно, а часто и враждебно, в то время как командный состав видел в них единственную надежду на перелом в настроениях армии и возможность доведения войны до победного конца. Враждебность солдат обуславливалась, в числе прочего, тем, что Корниловский ударный полк и многие ударные батальоны, особенно юнкерские, помимо или вместо непосредственно боевого применения использовались командованием в качестве заградительных отрядов и карательных команд, свирепствовавших ближнем тылу фронта. Сами «революционеры-волонтеры» констатировали, что «поставленные в положение защитников порядка и назначаемые для охраны узлов задержания дезертиров», они, «естественно, вызывают ненависть к себе».

«Революционеры»-ударники оказались вовлеченными в политические бури 1917 г., в частности в выступление генерала Корнилова, когда в группировку войск, предназначавшуюся для активных действий в районе Петрограда и в самой столице, были включены несколько ударных юнкерских и 1-й Омский ударный батальоны Юго-Западного фронта. Непосредственно в Ставке был задействован Корниловскии ударный полк. Поэтому после того, как мятеж не удался, Советы и сами войска усилили требования распустить ударные формирования всех типов и направить их личный состав в качестве пополнения в "обычные" фронтовые части, а Общеармейский комитет при Ставке постановил разоружить Корниловскии полк.

В событиях Октября ударники-волонтеры тыла выступили на стороне Временного правительства. Достаточно вспомнить бойцов 1-го Петроградского женского ударного батальона под командованием штабс-капитана А.В. Лоскова (не путать с батальоном М.Л. Бочкаревой, который в это время был на фронте) или отряды ударников в Царском Селе и Гатчине, предназначавшиеся для наступления на Петроград. Впрочем, доброволицы, как известно, продержались недолго, а ударники в Царском Селе и Гатчине отказались воевать с большевиками. На фронте ситуация сложилась несколько иначе. Съезд Румынского фронта и Одесского военного округа по организации революционной Добровольческой армии, например, заявил, что «в час новых выступлений безответственных элементов, грозящих срывом Учредительного собрания и тяжкими испытаниями родине.., все действующие и формирующиеся батальоны, верные присяге войска-республиканцы будут всемерно поддерживать Временное правительство, глубоко веря в то, что только оно способно благополучно довести страну к Учредительному собранию».

Созвучна этому заявлению была и резолюция соединенного собрания полкового и ротных комитетов и офицерского состава 1-го ударного революционного полка Юго-Западного фронта, принятая 27 октября 1917 г. А 29 октября и.д. Верховного главнокомандующего генерал-лейтенант Н.Н. Духонин секретной телеграммой командующему Юго-Западным фронтом вызвал полк в Могилев для охраны Главной квартиры, - куда тот и прибыл, правда, в составе только одного батальона. Кроме того, в Ставку двинулись 2-й Оренбургский ударный батальон Юго-Западного фронта (он был задержан революционно настроенными железнодорожниками на станции Жлобин), 4-й и 8-й ударные батальоны Западного фронта (они прорывались с боями и потерями через революционный Минск), а также 1-й ударный батальон (батальон смерти) Финляндской стрелковой дивизии. Таким образом, в Могилеве сосредоточилось некоторое количество ударных войск, которые приказом Духонина от 17 ноября 1917 г. были сведены в отряд под командованием полковника Л.А. Янкевского.

Однако перевес сил был явно не в пользу ударников. Поскольку к городу приближались советские отряды, намеревавшиеся занять Ставку, на совещании 18 ноября Духонин принял решение сдаться им, а ударникам отдал приказ пробиваться к Гомелю, чтобы затем перейти на Дон в Новочеркасск. Ранним утром 20 ноября ударные части покинули Могилев, куда в тот же день вступил отряд революционных войск под командованием нового Верховного главнокомандующего прапорщика Крыленко. Генерал Духонин погиб. Для преследования ударников были сформированы специальные отряды, которыми руководил созданный при советизированной Ставке Революционный полевой штаб во главе с членом Петроградского ВРК прапорщиком М.К. Тер-Арутюнянцем. Отряд Янкевского был настигнут советскими войсками 25 ноября 1917 г. под Белгородом и в результате 12-дневных боев разгромлен. На юге страны события развивались в том же ключе. Корниловский ударный полк, переименованный в Славянский (в его личном составе были представлены чехи, словаки и югославы), вошел в сентябре 1917 г. в состав 1-й Чехословацкой дивизии. Как только руководство Чехословацкого Национального Совета получило известие о победе вооруженного восстания большевиков в Петрограде, оно заявило о безоговорочной поддержке Временного правительства и заключило соглашение с командованием и Киевского военного округа, и Юго-Западного фронта о порядке использования чехословацких частей, которое, с одной стороны, подтверждало невмешательство последних в вооруженную борьбу внутри России на стороне какой-либо политической партии, а с другой - провозглашало их стремление «содействовать всеми средствами сохранению всего, что способствует продолжению ведения войны против нашего врага - австро-германцев». 27 октября это соглашение было доведено до сведения командования 1-й и 2-й чехословацких дивизий, а помощник комиссара Временного правительства при штабе Юго-Западного фронта Н.С. Григорьев распорядился отправить указанные соединения в Киев. 28 октября они совместно с юнкерами киевских военных училищ уже участвовали в уличных боях в городе против рабочих и солдат - сторонников Киевского Совета. Бои продолжались до заключения между враждующими сторонами перемирия 31 октября 1917 г., после чего Славянский полк вернулся к месту своей прежней дислокации. 12 ноября 1917 г. Ставкой был отдан приказ о его переводе на Кавказский фронт, на основании которого личный состав группами и в одиночку бежал на Дон, чтобы влиться в состав формируемой там белой Добровольческой армии.

Ударным же батальонам из волонтеров тыла, которые остались в составе старой армии, войсковые организации и армейские форумы явочным порядком начали предлагать расформирование и пополнение других частей. В ряде мест также явочным порядком такое расформирование было произведено на основании решений местных солдатских комитетов или командования. Черту под историей ударных частей всех типов подвел приказ Главковерха Крыленко № 979 от 9 декабря 1917 г.: «Ввиду производимой ныне демократизации армии, при которой все части приобретают совершенно одинаковый облик, существование впредь частей "смерти", всех видов "ударных" и "штурмовых" частей является излишним... В соответствии с этим: а) волонтеров формирующихся ныне ударных революционных батальонов, которые не обязаны военной службой, обратить в первобытное (дослужебное. -С.С.) состояние, а военнообязанных направить в ближайшие запасные части; б) волонтеров таких же батальонов, находящихся на фронте, использовать для надобности фронта по усмотрению главнокомандующих (фронтами. - С.С.)».

Подводя итоги, отмечу, что в 1917 г. военное «ударничество» на добровольческой основе стало одним из категорических императивов времени. Идея революционного волонтерства начала реализовываться в недрах старой армии, что явилось показателем включения последней в революционный процесс, а затем, обрела форму стремления к созданию принципиально новой армии, которая была бы проникнута идеей нового, революционного патриотизма, спаяна сознательной дисциплиной, комплектовалась на добровольной основе и была бы высокопрофессиональной. Первоначально эта идея нашла свое частичное воплощение в ударных формированиях разных типов, которые генерал А.И. Деникин, тем не менее, небезосновательно назвал суррогатами армии, а общественно-литературный журнал «Искры» - «одной из последних, отчаянных попыток государства, которому грозит неизбежное разрушение». Победа Октябрьской революции положила конец их существованию. Однако сам процесс, не будучи исчерпанным до конца, продолжился в новых формах. На юге России была создана офицерская Добровольческая армия. В Советской республике на рубеже 1917-1918 гг. началась организация добровольческих частей на базе старой Армии, а затем - государственной Рабоче-Крестьянской Красной Армии, в основу комплектования которой были положены многие принципы создания ударных формирований предшествующего периода.

Размещено на www.allbest.ru