Генерал-фельдмаршал князь Г.А. Потемкин

Размещено на http://www.allbest.ru/

№1. Исторические условия, в которых жил Потемкин Г.А.

Григомрий Алексамндрович Потёмкин (13 сентября 1739, село Чижово, близ Смоленска -- 5 октября 1791, у села Пырлице (ныне Молдавия) по пути из Ясс в Николаев) -- великий русский государственный деятель, граф, светлейший князь (Потёмкин-Тавримческий), генерал-фельдмаршал (1784). Фаворит, а с 8 июня 1774, по некоторым данным, морганатический супруг Екатерины II. Член Российской академии (1783).

Время, в которое жил Потемкин, богатое “авантюрами”, создававшими из ничтожества могущественных вельмож, а также и классическая литература с ее знаменитыми героями, любителем которой был Гриц с детства, все это могло распалять в кипучем уме мальчика честолюбивые стремления. Многие свидетельства современников указывают на этого червя честолюбия, который с юности грыз “великолепного князя Тавриды”. То ему нравится и влечет к себе величие архиерейского служения, блеск и поклонение: он желает быть архиереем. То ему хочется быть министром и военачальником. Попадаются и совершенно детские мечты о скупке домов за Яузой и постройке на месте их одного “преогромного здания”.

В кипучей натуре Потемкина жили часто противоположные крайности, что нередко является признаком людей с дарованиями. Склонный еще в юности к созерцанию, религиозный, до тонкости вникавший в вопросы богословия, умевший цитировать святых отцов и не шутя думавший о монашестве, Потемкин в то же время способен был проявлять бесшабашный сенсуализм, перед которым бледнеют самые роскошные мифы, посвященные этому культу. Многие, знавшие князя, рассказывают о его сохранившейся на всю жизнь страсти к наукам отвлеченным и чтению классиков. Во время своей силы “светлейший”, вместе с гаремом красавиц, арапами и челядью, держал у себя ученых раввинов, раскольников и начетчиков. Он любил, после разъезда своих гостей, собирать эту часть своего штата, стравливал спорщиков друг с другом, сам принимал участие в прениях и изощрял таким образом свои знания еще более.

Для всякого недюжинного ума всегда будет интересной область таинственного, мистического; мучающегося сомнениями человека неотразимо влечет приподнять “покров Изиды”. Помимо этого у Потемкина вкус к богословию и религиозным мыслям мог развиться и от частых собеседований с духовными лицами в юности, из которых особенно полезным собеседником и наставником его был иеродиакон греческого монастыря Дорофей. Во всяком случае, даже в раннюю пору жизни Потемкина, из сохранившихся о ней данных видно, что его давно волновала жажда славы и подвигов, желание властвовать над другими. Как будто тогда у него являлось предчувствие колоссальной власти и могущества, заставлявшего впоследствии даже представителя “гордого Альбиона” лорда Мальмсбюри (Гарриса) заискивать у не церемонившегося с посланниками князя.

№2. Задачи, которые решал Потемкин Г.А

Григорий Александрович Потемкин 1739 - 1791 Генерал-фельдмаршал. Екатерина II говорила о Потемкине: "Он был мой дражайший друг... человек гениальный. Мне некем его заменить!" Некоторые считали, что Григорий Потемкин сделал для России на юге больше, чем Петр 1 на севере. Его уважали и награждали монархи Пруссии, Австрии, Швеции, Дании, Польши. Поэт Державин писал о Потемкине в торжественных "Хорах": Одной рукой он в шахматы играет. Другой рукою он народы покоряет. Одной ногой разит он друга и врага, другою топчет он вселенны берега.

Потемкин был выходцем из рода мелкопоместных дворян, его семья во главе с отцом, отставным секунд-майором, жила в селе Чижово Смоленской губернии. Вначале Григорий Александрович обучался в Смоленской духовной семинарии, затем поступил в гимназию Московского университета, проявил свои способности, но вскоре бросил учебу из-за ее "однообразия". Энергия и честолюбие толкали его к перемене судьбы.

Поколебавшись в выборе дальнейшего рода деятельности, Григорий Александрович решил определиться на военную службу. Отправившись в Петербург, он поступил в Конную гвардию, вскоре стал вахмистром. В числе гвардейцев, участвовавших в перевороте 1762 г., сделавшем императрицей Екатерину II, был замечен государыней. Она пожаловала его в подпоручики гвардии и подарила 400 душ крепостных. В это время Потемкин безуспешно пытался сблизиться с братьями Орловыми, составлявшими тогда опору Екатерины, занимал различные незначительные должности при дворе.

Не добившись приближения к императрице, молодой честолюбивый офицер в 1769 г. отправился на русско-турецкую войну, сражался в рядах 1-й армии генерал-аншефа А.Голицына, отличился при разгроме войск Молдаванчи-паши и занятии Хотина, был удостоен чина генерал-майора. Голицын отмечал, что "русская конница до сего времени еще не действовала с такой стройностью и мужеством, как под командою генерал-майора Потемкина".

Сменивший Голицына П.Румянцев, предвидя будущее Потемкина, давал ему возможность проявить себя в военных походах. Молодой генерал доблестно действовал при Фокшанах, участвовал в знаменитых сражениях Румянцева при Ларге и Кагуле. Он первым ворвался в предместья Килии, отличился храбростью в схватках с против ником под Крайовом и Цимбрами, участвовал в разгроме войск Осман-паши под Силистрией. Наградами ему за доблесть в боях стали чин генерал-поручика, ордена святой Анны и святого Георгия 3-й степени.

Своими подвигами и письмами к Екатерине Потемкин вновь обратил на себя ее внимание. Приехав по ее вызову в феврале 1774 г. в Петербург, он стал фаворитом императрицы, оттеснив Г.Орлова. По некоторым сведениям, Потемкин и Екатерина тайно обвенчались, в июле 1775 г. у них родилась дочь, Елизавета, которая под именем Елизаветы Григорьевны Темкиной воспитывалась в семье А.Н.Самойлова - племянника Потемкина.

Получая во всем поддержку государыни, Григорий Александрович фактически стал ее соправителем, ближайшим помощником во всех государственных делах. Он сразу же принял на себя заботы по подавлению восстания Е.Пугачева, организовав военные действия против повстанцев. Не засиживаясь подолгу в столице, Потемкин приступил к плану хозяйственного освоения и военного укрепления юга России. За короткий срок он был произведен в генерал-аншефы и назначен вице-президентом Военной коллегии, стал членом Государственного совета, графом, удостоен орденов святого Андрея Первозванного и святого Георгия 2-й степени, пожалован княжеским достоинством Священной Римской империи.

В 1775 г. Потемкин решительными действиями ликвидировал Запорожскую Сечь и положил начало запорожскому казачьему войску, подвластному российской короне. В 1776 г. он становится генерал-губернатором Новороссийской, Азовской и Астраханской губерний. Правитель юга обдумывал план борьбы с Турцией вплоть до уничтожения турецкого государства и воссоздания Византии. При устье Днепра Потемкин заложил Херсон с корабельной верфью, руководил строительством Екатеринослава (ныне Днепропетровск), освоением Кубани, действиями русских войск на Кавказе. В его руках было сосредоточено управление всей южной Россией от Черного до Каспийского морей.

Потемкин первым понял значение присоединения к России Крыма. Он писал Екатерине: "Крым положением своим разрывает наши границы... Положите же теперь, что Крым Ваш и что нет уже сей бородавки на носу - вот вдруг положение границ прекрасное... Нет держав в Европе, чтобы не поделили между собой Азии, Африки, Америки. Приобретение Крыма ни усилить, ни обогатить Вас не может, а только покой доставит". 8 апреля 1782 г. императрица подписала манифест, окончательно закрепляющий Крым за Россией. Первыми шагами Потемкина по реализации этого манифеста стали строительство Севастополя как военного и морского порта России и создание Черноморского флота (1783 г.).

Оттесненный от Екатерины другими фаворитами, Григорий Александрович не утратил ее поддержки в государственных и военных делах. Он продолжал активную деятельность по созданию торгового и военного флотов на Черном море, при нем выдвинулся славный флотоводец Ф.Ушаков. Потемкин вел большую дипломатическую работу.

В 1784 г. Екатерина произвела своего помощника в генерал-фельдмаршалы, назначила президентом Военной коллегии и генерал-губернатором Крыма, наименованного Таврической областью. Как президент Военной коллегии, Потемкин заботился о развитии и укреплении русской армии, провел ряд преобразований в строевой службе и экипировке личного состава (отменил косички и букли, ввел для солдат удобное обмундирование и обувь и др.). В 1787 г. Григорий Александрович сопровождал императрицу в поездке на юг, до самого Севастополя, при прощании в Харькове она, довольная всем увиденным на юге, пожаловала его титулом "светлейшего князя Таврического".

С началом русско-турецкой войны 1787 - 1791 гг. неутомимый Потемкин возглавил 1-ю, Екатеринославскую, армию (2-я. Украинская, была поручена фельдмаршалу Румянцеву), одновременно светлейший князь Таврический руководил действиями Черноморского флота. В июне 1788 г. Потемкин со своей армией подступил к Очакову, несколько месяцев пытался сломить гарнизон крепости блокадой и бомбардировками, но турки не сдавались. 1 декабря командующий отдал приказ о подготовке к штурму крепости, в котором писал: "Представляя себе мужество и неустрашимость войска российского... ожидаю я с полною надеждою благополучного успеха". 6 декабря, в день святого Николая-чудотворца, Потемкин приступом взял Очаков, получив трофеи - триста пушек и мортир, 180 знамен и множество пленных. За этот успех он был награжден орденом святого Георгия 1-й степени; в честь Потемкина императрица велела выбить золотую медаль. За победы на Днепровском лимане он также удостоен украшенной алмазами шпаги, которая была прислана ему на золотом блюде с надписью: "Командующему Екатеринославскою сухопутною и морскою силою, яко строителю военных судов".

Победитель основал неподалеку от Очакова, в месте соединения рек Буг и Ингул, город, наименованный им Николаевым (в честь Николая-чудотворца). По приезде его в Петербург императрица устроила Григорию Александровичу необыкновенно пышный и торжественный прием, наградила лавровым венком, специально изготовленным и богато украшенным фельдмаршальским жезлом, а также орденом святого Александра Невского.

В 1789 г. Потемкин с согласия Румянцева соединил обе армии и возглавил их. В этот год Суворов прославился победами при Фокшанах и Рыбнике, Репнин разгромил турок на реке Салче, а сам князь Таврический овладел Бендерами. В 1790 г. он получил титул гетмана казацких Екатеринославских и Черноморских войск. Перенеся свой штаб в Яссы, Потемкин оттуда руководил военной кампанией 1790-го года, в которой вновь отличился Суворов, взявший Измаил, проявили себя Гудович (взял Килию) и Ушаков (разбил турецкую эскадру под Керчью).

В том, что в эти годы заблистал Суворов, велика была роль Потемкина. Он с самого начала войны выделял Суворова среди всех генералов и поручал ему наиболее ответственные дела. Проводя в жизнь свой план войны, Потемкин давал Суворову полную самостоятельность в выборе способов действий. Не забывал главнокомандующий и о поощрении честолюбивого полководца наградами. Суворов в 1789 г. писал о нем: "Он честный человек, он добрый человек, он великий человек: щастье мое за него умереть".

В феврале 1791 г. Потемкин отправился в Петербург, где в подаренном ему Таврическом дворце организовал пышный праздник в честь Екатерины, который фактически стал их прощанием. Безуспешно пытался он вывести ее из-под влияния братьев Зубовых и испытывал моральное опустошение. После сражения у Мачина, где Репнин наголову разгромил армию Юсуф-паши, начались переговоры о мире с Турцией, и Потемкин вернулся на юг, чтобы продиктовать свои условия мира Константинополю. Но к этому времени его здоровье было уже сильно ослаблено, в Яссах он почувствовал недомогание, больным изъявил желание выехать в Николаев и по дороге скончался. С большой торжественностью Потемкин был похоронен в построенном им Херсоне.

Его тело покоилось там, в красивом склепе, недолго: в 1798 г., при новом императоре Павле 1, ненавидевшем фаворита матери, склеп был разрушен, и останки покойного исчезли. В 1836 г. в Херсоне был открыт памятник Потемкину (после 1917 г. не сохранился).

№3. Значение личных качеств

"…Григорий Александрович Потемкин был высокого роста, имел статную фигуру и красивое лицо, которое мало портило поврежденный в молодости глаз. Всех чинов и богатства он добился благодаря неустанным трудам на пользу отечеству и государыне. Имел противоречивую натуру: бывал спесив и обходителен, щедр и скуп, любил и простоту, и роскошь. Великие полководцы Петр Александрович Румянцев и Александр Васильевич Суворов, с которыми он спорил славой, отдавали должное его уму, энергии и государственным способностям.

Это был самый недюжинный из екатерининских временщиков, несомненно, способный администратор, деятельный и энергичный человек, избалованный, однако, побочными обстоятельствами, доставившими ему высокое положение, и поэтому лишенный равновесия и способности соразмерять свои желания с действительностью.

Начинания его на юге России составляют несомненную его заслугу перед потомством. Созданные им города, особенно Екатеринослав, и теперь принадлежат к наиболее важным населенным пунктам нашего юга.

Г.А. Потемкин не любил позировать художникам.

Потемкин умел с необычайным мастерством подражать голосам и под настроение мог передразнить любого.

Екатерину он покорил своими необычайными физическими и умственными достоинствами.

У князя с государыней нередко бывали размолвки, случалось видеть, как князь кричал в

Потемкин был отставлен от тела Екатерины, но тела всех других женщин обширной России именно теперь стали доступны для него. У Потемкина стоило поучиться искусству покорения. Однажды в Петербурге гостил знаменитый авантюрист и сердцеед граф Калиостро. Жена его считалась неприступной, поскольку Калиостро отличался выдающейся потенцией и та его страстно любила. Князь был наслышан об этом и соблазнил ее просто из спортивного интереса, чуть ли не на пари.

Потемкин ворвался, как горячий ветер из знойной пустыни. В нем угадывалась какая-то непонятная угроза. Огромный и неуклюжий, со слепым глазом, который он ничем не прикрывал, Потемкин бросал вызов напомаженным придворным, привыкшим скрывать свои телесные недостатки под повязками, париками и ярдами надушенного кружева.

Он был чужаком. Он был слишком не похож на людей света, и никто не знал, как к нему относиться. Герой Турецкой войны, награжденный за храбрость, он не блистал солдатской выправкой. Одежда его даже отдаленно не напоминала армейскую. Он предпочитал долгополые кафтаны из блестящих шелковых тканей. Его мясистые пальцы мерцали, усеянные перстнями с самоцветами. Волосы он носил длинные и никогда не пудрил их. Ходил тяжелой поступью человека, уставшего от мирской суеты.

Он был чрезвычайно умен и мог развлечь компанию, если пребывал в веселом настроении (о каковом судить было очень трудно, поскольку оно менялось неожиданно). Он часто впадал в состояние угрюмости, и тогда никого не хотел видеть. Словом, Потемкин мог дать двору только свою сообразительность и недюжинный ум. При нем все чувствовали себя неспокойно, и его появление вызывало настоящий переполох.

Потемкин был силой, с которой приходилось считаться. Говорили, что он обладал необычной проницательностью и тем, что посол называл "глубоким пониманием людей". Екатерина, несомненно, восторгалась огромным, переменчивым в настроениях, мозговитым Потемкиным.

Потемкин и императрица вели долгие беседы, в ходе которых он поражал ее своей сообразительностью, точностью оценок, способностью чувствовать тонкости и из множества деталей выделять главное. Беседы их часто затягивались за полночь...

Борьба за первенство, как в делах любовных, так и в сфере управления империей, стала причиной разногласий между Потемкиным и царицей.

"Мы всегда боремся за власть, но никогда за любовь", -- писала Екатерина в одной из своих записок.

Могущественный, роскошный и богатый, а в цветущем возрасте и красавец, князь представлял лакомую приманку для женщин, в особенности для искательниц приключений и тщеславных дочерей Евы, пленявшихся мыслью -- приобрести земные блага, обаяв временщика. И действительно, конец XVIII века, так отличавшийся обилием ловеласов и развратниц, имел в нем одного из самых блестящих и счастливых донжуанов. У князя были десятки любовных романов. Обладая громадными средствами и могуществом, он беспрепятственно мог удовлетворять свои желания.

Как можно осуждать любвеобильность князя в те времена, когда светское общество осуждало, насмехалось над теми дамами, у кого не было любовника, независимо от семейного положения? Таковы были нравы. А тут такой холостой и богатейший мужик!

Он закатывал роскошные балы, устраивал невиданные фейерверки, оплачивал концерты и пиры. Сам он выглядел сиятельной персоной. На официальных встречах появлялся в маршальском мундире, "задыхаясь от количества наград и бриллиантов - писал Сегюр, - задрапированный в кружево и шитье, с напудренными и уложенными локонами волосами".

Невзирая на видимую праздность, Потемкин не дремал и был с головой в работе. Он встречался с чиновниками, рассылал и получал донесения, вел неофициальные переговоры, играл в шахматы с послами, словом, делал все, чтобы приблизиться к той цели, которую они с императрицей перед собой поставили. По словам Сегюра, Потемкин был способен одновременно работать над десятком проектов, при этом, не подавая виду, что он очень занят. Он мог наблюдать за строительными и сельскохозяйственными делами, отдавать приказы гражданским и военным чиновникам, вникая в бесконечную череду разных начинаний.

Встретив со стороны мужа сопротивление в своих ухаживаниях за княгиней, Потемкин при всех схватил несчастного за аксельбанты и поднял в воздух, крича: "Негодяй, я тебе дал эти аксельбанты, как другим: и никаких у тебя особых заслуг для этого не было. Все вы дрянь, и я могу делать, что хочу, с вами и со всем, что у вас есть!".

Князь Григорий Александрович Потемкин-Таврический имел прекрасную, мужественную наружность, крепкое сложение тела, рост величественный. В молодых летах повредил он себе один глаз, но это не уменьшало красоты лица его. Он выходил из круга обыкновенных людей своего века, отличаясь разительными противоположностями: любил простоту и пышность; был горд и обходителен; хитр и доверчив; скрытен и откровенен; расточителен и часто скуп; с жестокостью соединял сострадание, робость с отважностью. Ничто не могло равняться с деятельностью его воображения и его телесною леностью.

Г.А. Потемкин применял разные модели поведения, в зависимости от ситуации. Во многом, этим он учил.

Он держался мягко и уважительно с людьми простыми и незначительными, снисходителен и добр с подчиненными. Бранных, ругательных слов от него никто не слышал, в нем не было того, что привыкли называть спесью. Не терпел ложь. Наказание подчиненного за обман следовало жесткое, если не сказать, жестокое. Специально проигрывал в карты, чтобы помочь нуждающемуся. Терпеть не мог подхалимов.

В его делах, удовольствиях, нраве, походке - приметен был какой-то беспорядок. Иногда мечтал он о герцогстве Курляндском, короне польской; в другое время желал быть архиереем, простым монахом; строил великолепные дворцы и, не окончив, продавал оные; посылал курьеров в отдаленнейшие места за некоторыми потребностями для своего стола и часто, прежде нежели посланные возвращались, терял охоту отведать привозимое ими.

То занимался он одною войной, окруженный офицерами, казаками и татарами, или политикой: хотел делить Оттоманскую империю, завоевать Персию, взволновать кабинеты европейские; в другое время проводил целый месяц вечера в гостях, забывая, по-видимому, все дела. То затмевал придворных блестящею своею одеждой, орденами разных держав, алмазами величины необыкновенной; давал без всякой причины очаровательные праздники - и после несколько недель сряду оставался дома, в кругу родных и приближенных, лежа на софе в шлафроке, с босыми ногами, обнаженной шеей, с нахмуренным челом, повислыми бровями и молча играл в шахматы или карты.

Он любил обещать, но не всегда держал данное слово. Никто не читал меньше его; но не многие могли равняться с ним в занятиях. Они были поверхностны, но весьма обширны. В разговорах он изумлял литератора, артиста, богослова. Слог его был отрывистый, сильный.

Любя пламенно Отечество, он отдавал полную справедливость достоинствам А.В. Суворова, писал к нему: "Верь мне, друг сердечный, что я нахожу мою славу в твоей". Дорожил солдатами: "Они не так дешевы - упомянул в одном письме к тому же полководцу, - чтобы их терять по пустякам".

Искусный министр, тонкий политик и вместе с тем, избалованный девятилетний ребёнок; любит Бога, боится сатаны, которого почитает гораздо более и сильнее, чем самого себя; одною рукою крестится, а другою приветствует женщин; принимает бесчисленные награждения и тотчас их раздаёт; чрезвычайно богат, но никогда не имеет денег; говорит о богословии с генералами, а о военных делах с архиереями; по очереди имеет вид восточного сатрапа или любезного придворного Людовика XIV и вместе изнеженный сибарит.

Потемкин обладал счастливой памятью при врожденном живом и подвижном уме, но вместе с тем был беспечен и ленив. Любя покой, он был, однако, ненасытно сластолюбив, властолюбив, склонен к роскоши, и потому счастье служило ему, утомляло его, оно не соответствовало его лени и при всем том не могло удовлетворить его причудливым и пылким желаниям. У него было доброе сердце и едкий ум".

Недоброжелатель Потемкина Массон оставил о нем язвительный отзыв: «Он создавал или уничтожал все, он приводил в беспорядок все. Когда его не было, все говорили лишь о нем; когда он находился в столице, никого не замечали, кроме него. Вельможи, его ненавидевшие и игравшие некоторую роль разве только в то время, когда князь находился при армии, обращались в ничто при его возвращении .» Тем не менее и Массон признавал: «Его кончина оставила громадный пробел в империи».

Потемкин в изображении Тургенева блистателен: «Истинный и бескорыстный друг Екатерины, человек необразованный, но великий гений, человек выше предрассудков, выше своего века, желавший истинно славы отечества своего, прокладывавший пути к просвещению и благоденствию народа русского».

Похоже, единственным человеком, искренне и глубоко скорбевшим о смерти Потемкина, была императрица. 16 октября 1791 года, спустя четыре дня после кончины Потемкина, Храповицкий записывал в Дневнике: "Продолжение слез. Мне сказано: как можно Потемкина мне заменить? Все будет не то... Он был настоящий дворянин, умный человек, меня не продавал; его не можно было купить".

Своей печалью Екатерина несколько раз делилась с Гриммом: "Страшный удар разразился над моей головой, - писала она в половине третьего ночи, - ...курьер привез горестное известие, что мой выученик, мой друг, можно сказать, мой кумир, князь Потемкин-Таврический умер в Молдавии от болезни, продолжавшейся почти целый месяц. Вы не можете себе представить, как я огорчена". Далее следуют хвалебные слова в адрес покойного: "Это был человек высокого ума, редкого разума и превосходного сердца; цели его всегда были направлены к великому. Он был человеколюбив, очень сведущ и крайне любезен. В голове его непрерывно возникали новые мысли; какой он был мастер острить, как умел сказать слово кстати... Его привязанность и усердие ко мне доходили до страсти; с летами, благодаря опытности, он исправлялся от многих своих недостатков... но в нем были качества, встречающиеся крайне редко и отличавшие его между всеми другими людьми: у него был светлый ум, смелая душа, смелое сердце... По моему мнению, князь Потемкин был великий человек, который не выполнял и половины того, что был в состоянии сделать".

Оплакивала императрица смерть своего соратника и два месяца спустя, 12 декабря: "Дела идут тем же порядком, несмотря на ужасную потерю, о которой я вам писала в ту же ночь. Заменить его невозможно, поэтому нужно родиться таким человеком как он, а конец нынешнего столетия не представляет гениальных людей".

Из русских мемуаристов наиболее тонкую характеристику князю дал один из самых ядовитых и беспощадных литераторов своего времени Ф.Вигель, отец которого служил у Потемкина: «Невиданную еще дотоле в вельможе силу свою он никогда не употреблял во зло. Не одна привязанность к нему императрицы давала ему могущество, но полученная им от природы нравственная сила характера и ума ему все покоряла, в нем страшились не того, что он делает, а того, что может делать.

Бранных, ругательных слов, кои многие из начальников себе позволяли, от него никто не слышал; в нем совсем не было того, что привыкли называть спесью. Но в простом его обхождении было нечто особенно обидное, взор его, все телодвижения, казалось, говорили присутствующим' «вы не стоите моего гнева». Его невзыскательность, снисходительность весьма очевидно проистекали от неистощимого его презрения к людям, а чем можно более оскорбить самолюбие. В женщине, с которой связала его судьба, его замечательный ум нашел свое применение, а сердце - свою драму В своей карьере он отдал все лучшие силы государственной деятельности, мог ли он рассчитывать после этого на общественное признание?»

Вигель достаточно точно нащупал главную причину того, почему общество не оценило труды и заслуги Потемкина. В России времен Екатерины II идейное и духовное противостояние общества и государства еще только начиналось, но уже тогда порой принимало формы непримиримого отрицания с обеих сторон.

Тот же де Линь писал: " Он вовсе не мстителен, он извиняет в причиненном горе, старается загладить несправедливость… Под личиной грубости он скрывает очень нежное сердце", - что перекликается с мнением императрицы.

Он не просто прощал своим врагам, а деятельностью благотворил им. Старался любить, насколько вообще возможно любить "ненавидящих и обидящих нас". Нередко он заступался перед императрицей за тех, кто причинил ему неприятности, помогал получать награды, чины и т.п. Такое поведение удивляло и…подчас вызывало еще большее озлобление.

Стоит отметить, насколько глубоко дорожила императрица своим соправителем. Как только у Г.А. Потемкина появлялся явный, опасный враг - она тут же принимала решительные меры по устранению с политической арены недруга своего друга, либо действовала иными методами нейтрализации. Даже ее фавориты, пытавшиеся соперничать с Потемкиным, вызывали гнев Екатерины и последующую отставку!" Это ярко характеризует уровень их взаимоотношений. Это нечто большее, чем дружба, привязанность, расчет… Мистика, одним словом.

Даже краткое описание того, что сделал для России Потемкин, заняло бы не несколько страниц, а, пожалуй, пухлый том.

Человек широкой души, размашистый, но беспорядочный и неряшливый в делах, он отличался глубоким умом государственного деятеля, энергией, твердостью и преданностью своей повелительнице. И она его высоко ценила, несмотря на то, что он нередко падал духом от неудач. Более того, умная и расчетливая императрица, приблизившая к себе немало талантливых людей, подчеркивала, что она правит Россией с Потемкиным.

Потемкин был автором большинства крупных политических проектов, осуществленных во второй половине царствования Екатерины; он легко порождал новые идеи и вносил исправления в старые. По словам самой императрицы, хорошо проработанные и давшие первые результаты проекты были для нее особенно дороги и ничто не могло заставить ее от них отказаться. Именно сочетание творческой силы и изворотливости Потемкина с твердостью и многолетним политическим опытом Екатерины сделало их союз таким прочным и принесло такие богатые плоды.

«…С самого возвышения своего по кончину, в продолжение 18-ти лет, он был ближайший при своей монархине и, имея полную доверенность ее, приобретенную поверхностию над всеми частьми государственного управления, не омрачил жизни своей ни любостяжанием, ни ненавистью, ни губительством завистников своих, ни мщением тех, кои ему вредить старались; но, воспаряя к славе по стезе, указанной ему от премудрой государыни, быв выше всех других страстей, оправдал выбор ее в полной мере.»

Потемкин всегда тянулся к знаниям, и племянник его Л.Н. Энгельгардт вспоминал: «Поэзия, философия, богословие и языки латинский и греческий были его любимыми предметами; он чрезвычайно любил состязаться, и сие пристрастие осталось у него навсегда; во время своей силы он держал у себя ученых раввинов, раскольников и всякого звания ученых людей; любимое его было упражнение, когда все разъезжались, призывал их к себе и стравливать их, а между тем сам поощрял себя в познаниях».

Несметно богатый, князь вечно сидел без гроша, направляя свои личные средства на срочные государственные нужды. Ему принадлежит фраза: "Деньги - сор, а люди - всё". В сенат писал, требуя денег на строительство верфей в Херсоне: "Дать, дать! Вашу мать!".

О долгах светлейший постоянно забывал и сердился, когда ему о них напоминали. В то же время, он никогда не афишировал свою благотворительность, многие узнали о поступавшей к ним помощи только после его смерти

Будучи сам предельно честным и щепетильным в отношении денег человеком, Григорий Александрович сурово карал тех, кто не брезговал средствами, предназначаемыми для подчиненных.

Не терпел доносов, за взятки отправлял в ссылку.

Не обладая судебной властью, Потемкин-Таврический своей волей, своим положением влиял на судопроизводство.

Он вел себя как государь, не имея внешних прав, поэтому воспринимался как узурпатор. Он не был мстителен и все его боялись, покоряла "от природы" нравственная сила характера и ума. Он все имел и ничего не желал!! Это черта великих людей.

Одни считали его высокомерным, другие - доступным. Знавшие его близко свидетельствовали, что гордость напускаемая им на себя - показная. Миранда описал в своих воспоминаниях сцену, когда прозвучал тост в его честь - он покраснел. Он был стеснительным.

Он любил солдат, постоянно заботился о них, стремился облегчить их участь, охотнее и душевнее беседовал с рядовыми воинами, чем со знатными и напыщенными вельможами, однако это вовсе не означало, что был сторонником попустительства и панибратства, что потворствовал нарушителям дисциплины. Об этом он писал ярко и конкретно: «Я предписал, чтобы наказания были легкие, но если бы кто дерзнул перед командиром быть ослушанным, того я накажу равным смертным наказанием..." Вот как описывается рассказ участника штурма Очакова (О. Елисеева. "Григорий Потемкин", 2006):

Потемкин в своей домашней жизни всегда держался порядка, к которому сделал привычку еще в молодости. Он ложился спать и вставал в назначенные часы; впрочем, нередко, когда было нужно сделать какое-либо важное распоряжение или когда вверенным ему войскам угрожала опасность, он проводил целые ночи, хотя в постели, но не засыпая».

Надо сказать, что он не просто валялся в кровати, как это изображалось в иных романах, он думал... И в голове зарождались новые решения и планы, которые он тотчас сообщал правителю своей канцелярии Василию Степановичу Попову, немедленно принимавшему к исполнению все распоряжения.

Проснувшись и выслушав доклад Попова, князь на целый час садился в холодную ванну, потом одевался, отправлял краткое утреннее моление и выходил в столовую, где уже стоял завтрак, заключавшийся обыкновенно в чашке шоколада и рюмке ликера. Затем, если был весел, Потемкин приказывал музыкантам и певцам исполнять какую-нибудь духовную кантату... Напротив, когда князь находился не в духе, к нему никто не смел являться, за исключением должностных лиц, и все двери кругом затворялись, чтобы до него не доходил никакой шум. Периоды той самой «хандры» удивительным образом совпадали с теми периодами, когда на Потемкина наваливался непочатый край работы.

Издание бумаг значительно расширило представления о личности Потемкина и убедительно доказало его гигантскую работоспособность. Бывало, что в наиболее ответственные и напряженные дни он сочинял, диктовал, писал сам до 30, а то и до 40 писем, ордеров, приказов и других бумаг в сутки.

Умение думать, причем думать масштабно, по-государственному, отличало Потемкина. Он никогда не принимал скороспелых решений, не делал опрометчивых шагов, особенно если это касалось интересов России. Взять хотя бы реформы в военном деле. Он не спешил сразу переломать все, что было прежде, а потом уж начинать строить, не зная как, но всесторонне исследовал каждую проблему и не экспериментировал на армии и ее личном составе. Недаром о его реформах П. В. Чичагов писал: «Военные силы, соответственные населению, были соразмерны материальным средствам империи и, благодаря гению Потемкина, были вооружены и экипированы лучше, нежели где-либо в Европе. Ибо, лишь после долгих опытов, доказавших превосходство этой экипировки над прочими, он решился ее ввести в наши войска».

Безусловно, вершить все эти великие дела помогал Потемкину и распорядок дня, раз и навсегда им принятый.

Григорий Александрович умел работать, но умел и отдыхать. После утренних своих трудов он обычно, если выдавалось время, навещал знакомых, родственников, общался с нужными людьми. Затем возвращался к себе, подписывал бумаги, вручал дежурному генералу пароль на следующие сутки и в 2 часа дня, как тогда говорили в 2 часа пополудни, садился за стол.

Потемкин старался строго следовать правилам умеренности и трезвости и, для сбережения своего здоровья, воздерживался, иногда по целым месяцам, от употребления вина и других излишеств.

Ежедневно в вечернее время Потемкин совершал прогулки пешком, делал гимнастические упражнения, словом, следил за собой, за своим здоровьем и поддерживал бодрость духа. Умевший сам работать и отдыхать, причем не в ущерб делу, он заботился и об отдыхе подчиненных.

Особую заботу проявлял Потемкин о хозяйстве Крыма, о его развитии и совершенствовании. 15 апреля 1785 года он направил генералу Михаилу Васильевичу Каховскому, командовавшему русскими войсками в Крыму и осуществлявшему управление краем, объявление на русском и татарском языках, приглашающее всех жителей «употребить всеусиленное старание, чтобы хлебопашество в надлежащее состояние было приведено». Потемкин постарался создать самые благоприятные условия для того, «чтобы способствовать размножению коммерции и ободрить промыслы».

Постоянно занятый решением государственных задач, Потемкин находил время и для любимого увлечения - садово-паркового искусства, которое для него было не только модой. В своих обширных имениях светлейший князь лично подбирал растения и деревья для создания пейзажных английских парков.

№4. Результаты деятельности Потемкина Г.А

В качестве вице-президента военной коллегии и занимая должность новороссийского генерал-губернатора, Потемкин уже в семидесятых годах принимал участие в управлении делами. Множество докладов его по разным вопросам, весьма значительное число рескриптов, подписанных Екатериною, свидетельствуют о многосторонней деятельности князя в это время. Особенно часто в деловых бумагах этой эпохи говорится о крымских делах, о мерах колонизации на юге, о распоряжениях относительно войск около Крыма. Самойлов особенно хвалит меры, принятые Потемкиным в это время для приведения в надлежащее состояние нерегулярных казацких войск на Дону.

Что касается вопросов внешней политики, то Потемкин, за время заведывания Панина этою частью, не играл в этом отношении особенно важной роли. Иностранные державы, зная расположение императрицы к Потемкину, всячески старались задобрить влиятельного царедворца, значение которого росло по мере того, как граф Панин мало-помалу лишался доверия и расположения Екатерины. Трудно определить, насколько рассказы о стараниях разных держав подкупить Потемкина заслуживают доверия. Рассказывали напр. что австрийский двор в то время, когда был поднят вопрос о баварском наследстве, чрез графа Кауница велел передать Потемкину значительную сумму денег. Даже Гельбиг, упоминая об этом слухе, замечает, что, при громадном богатстве князя, Австрия едва ли располагала достаточными средствами, чтобы этим способом повлиять на Потемкина и чрез него на Екатерину. Как уже было замечено нами раньше, около этого же времени ходили слухи, будто бы Фридрих Великий предлагал Потемкину герцогство Курляндское. Одновременно с тем, как Англия во что бы то ни стало старалась помешать России в проведении мысли о так называемом вооруженном нейтралитете, ходили слухи о громадных суммах денег, истраченных лондонским кабинетом, чтобы подкупить князя Потемкина; однако другие современники сомневались в достоверности этих слухов. Словом, никаких. сколько-нибудь достоверных известий об этом не сохранилось. К тому же, при полной самостоятельности, которою отличался образ действий Екатерины в области внешней политики, подкуп вельможи можно было считать делом лишним и нецелесообразным, тем более, что, как видно между прочим из донесений Герриса, Потемкин не имел достаточного влияния на дела и не мог служить полезным орудием иностранным державам.

Трудно сказать также, насколько Потемкин около 1780 года содействовал сближению России с Австрией Энгельгардт рассказывает в своих «Записках», что Екатерина, решаясь на союз с Иосифом II, в беседе с Румянцевым, не одобрявшим этой политики, ссылалась на мнение Потемкина; Румянцев, сказано у Энгельгардта, заметил: «Государыня, вам не нужно ни от кого принимать советов: свой ум -- царь в голове" и проч. Но справедливость этих сообщений подлежит большому сомнению. Столько же неосновательно предположение Гельбига, что Потемкин был виновником путешествия императрицы в Могилев, где она встретилась с императором Иосифом II. Во время пребывания Потемкина в Москве вместе с Иосифом II он избегал говорить с ним о политических делах. На императора он произвел гораздо более впечатление царедворца, чем замечательного государственного деятеля. За то после возвращения в Петербург князь неоднократно беседовал с австрийским послом Кобенцлем в видах сближения Австрии с Poccией. В Могилеве князь не играл особенно выдающейся роли. Завадовский, насмехаясь, писал из Могилева 29 мая 1780 года к С. Р. Воронцову: „Полк свой учил для императора князь Потемкин, которого везде вижу херувимом».

Во время пребывания принца Фридриха-Вильгельма в Петербурге Потемкин не говорил с ним о делах, и мог выказать свой взгляд на отношение России к Пруссии разве только холодностью обращения с племянником прусского короля, невниманием к высокому гостю. «Князь Потемкин», доносил Геррис, «нисколько не старается угодить принцу и обращает на него не более внимания, чем требует необходимость». Дальше: «Отъезд князя Потемкина (на охоту) должен считаться, по справедливости, признаком неуважения к принцу прусскому». Наконец: «Князь Потемкин не хотел дозволить своей племяннице устроить для принца вечер и проч. Несмотря на эти указания, все же нет никакого основания верить утверждениям Гельбига, будто бы не кто иной как Потемкин был виновником холодного приема, оказанного прусскому принцу Екатериною.

Во время пребывания великого князя Павла Петровича во Флоренции он в беседе с герцогом тосканским, Леопольдом, говорил, что русские сановники подкуплены венским двором, и между ними первым назвал Потемкина. С другой стороны именно в это же время ходили слухи о раздражении Потемкина против Иосифа II, когда возникли кое-какие затруднения при заключении договора между Австрией и Россией в 1781 году.

Некоторые дипломаты, как напр. Геррис и Сегюр, часто беседовавшие с Потемкиным о делах, хвалили его способности и, как кажется, были довольны его открытым и честным образом действий. Геррис с Потемкиным говорил более откровенно, чем с Остерманом или Паниным. В свою очередь Потемкин в беседе с Безбородкою называл Герриса „человеком коварным, лживым и весьма непохвальных качеств». Даже и тогда, когда Потемкин находился на юге России и был занят устройством вверенного ему края, он подробно знал о состоянии отношений России к другим державам. В письмах Екатерины к князю все эти вопросы занимают весьма видное место. В своих ответах Потемкин сообщал императрице свои соображения. Но все же напрасно некоторые современники приписывали князю чрезмерное влияние на внешнюю политику. По рассказу Гельбига и союз России с Австрией и поездка императрицы в Фридрихсгам для свидания с Густавом III и вмешательство России в дела Германии, по поводу образовавшегося там так называемого княжеского союза -- все это было делом почина Потемкина. Такой взгляд на деятельность князя не соответствует фактам. Западная Европа, вообще говоря, интересовала князя настолько, насколько с нею были связаны дела восточного вопроса. Бывали, впрочем, случаи, в которых Потемкин чрезвычайно зорко следил за событиями в том или другом государстве. Неоднократно он старался вмешиваться в дела Польши. В 1784 году им была составлена записка о мерах на случай войны с Швецией. В заключение торгового договора с Францией в 1786 году он принимал деятельное участие, как видно из записок Сегюра, из писем Безбородки и проч. Во время нерасположения императрицы к Англии Потемкин скорее был склонен к союзу с этою державою, нежели к сближению с Францией. Если бы сохранились и были изданы все письма Потемкина к Екатерине, мы могли бы составить себе гораздо более точное понятие об участии князя в делах внешней политики. Из писем императрицы к князю видно, что он часто и подробно писал ей о предметах внешней политики.

В письме князя к Безбородке от 30 июля 1783 г. из Карасубазара сказано между прочим: „Мысли мои в рассуждение противовесия Бурбонским дворам; союз с Англиею, который чем теснее, тем полезнее России, ибо Франция открыла свое доброхотство и что она наипаче желает Россию поставить как державу без действия. Вообразите, как бы она зачала давать законы, если б усилилась; нам нужна морская держава, так как и она дознала нужду в союзе нашем. Против истины сей говорить нечего, и если Государыня решиться изволит, то увидите, чего мы не сделаем. По сему уведомите меня, в каком положении дела заграничные... Нужно нам снабдиться флотом; тогда воля Божия" и пр.

Главным предметом внимания Потемкина в области политики был восточный вопрос, отношение России к татарам и туркам. Участие в турецкой войне было эпохою приготовления к той деятельности, которой он посвятил себя после Кучук-Кайнарджийского мира. Расширение границ России на юге, устройство новозанятых провинций, присоединение Крымского полуострова, сокрушение Оттоманской Порты, полное торжество России над исламом -- вот главные предметы забот Потемкина до его кончины. Самойлов рассказывает, что он еще во время первой турецкой войны неоднократно вспоминал о подвигах первых русских государей -- Олега и Игоря в борьбе с Царьградом, сравнивал татар с половцами, давно составил план отделения татар от турок, приведения Крыма под власть России, занятия Очакова, постройки на юге русских крепостей, проведения линии укреплений на Кавказе и проч. Несомненно, что Потемкин, сделавшись другом и сотрудником Екатерины, часто с нею беседовал об этих задачах внешней политики России. Начиная с 1776 года явилось множество рескриптов императрицы к князю, в которых идет речь о приведении в исполнение начертанной им программы. Точно также и в частных письмах Екатерины к Потемкину постоянно встречаются относящиеся к этому предмету замечания.

В особенной записке Потемкин изложил свои мысли обо всем этом «Крым», -- говорится в этой записке, -- «положением своим разрывает наши границы. Нужна ли осторожность с турками по Бугу или со стороны Кубанской -- во всех сих случаях и Крым на руках. Тут ясно видно, для чего хан нынешним туркам неприятен: для того, что он не допустит их чрез Крым входить к нам, так сказать, в сердце. Положите теперь, что Крым ваш и что нет уже сей бородавки на носу, -- вот вдруг положение границ прекрасное: по Бугу турки граничат с нами непосредственно, потому и дело должны иметь с нами прямо сами, а не под именем других. Всякий их шаг тут виден. Со стороны Кубанской сверх частых крепостей, снабженных войсками, многочисленное войско донское всегда тут готово. Доверенность жителей в Новороссийской губернии будет тогда несумнительна, мореплавание по Черному морю свободное, а то извольте рассудить, что кораблям вашим и выходить трудно, а входить еще труднее. Еще вдобавок избавимся от трудного содержания крепостей, кои теперь в Крыму на отдаленных пунктах. Всемилостивейшая Государыня! неограниченное мое усердие к вам заставляет меня говорить: презирайте зависть, которая вам препятствовать не в силах. Вы обязаны возвысить славу России. Посмотрите, кому оспорили, кто что приобрел: Франция взяла Корсику; Цесарцы без войны у турков в Молдавии взяли больше, нежели мы. Нет державы в Европе, чтобы не поделили между собою Азии, Африки, Америки. Приобретение Крыма ни усилить, ни обогатить вас не может, а только покой доставит.

Удар сильный -- да кому? Туркам: это вас еще больше обязывает. Поверьте, что вы сим приобретением бессмертную славу получите и такую, какой ни один Государь в России еще не имел. Сия слава положит дорогу еще к другой и большей славе: с Крымом достанется и господство в Черном море; от вас зависеть будет запирать ход туркам и кормить их или морить с голоду. Хану пожалуйте в Персии, что хотите, -- он будет рад. Вам он Крым поднесет нынешнюю зиму, и жители охотно принесут о сем просьбу. Сколько славно приобретение, столько вам будет стыда и укоризны от потомства, которое при каждых хлопотах так скажет: вот она могла, да не хотела или упустила. Если твоя держава кротость, то нужен в России рай. Таврический Херсон! из тебя истекло к нам благочестие: смотри, как Екатерина Вторая паки вносит в тебя кротость христианского правления».

Можно думать, что эта записка очень понравилась императрице. Программа, составленная Потемкиным, была исполнена. Уже в 1776 году князь, руководствуясь секретнейшими предписаниями Екатерины, содействовал занятию Перекопской линии Румянцевым. Постоянно князь распоряжался войсками около Крымского полуострова; он же занимался колонизацией Азовской губернии, чрез него Екатерина предписывала Стахиеву в Константинополе, как должно было трактовать с турками; ему она писала уже в конце 1777 года о необходимости приготовления к войне; ему она в 1778 году приказывала распорядиться о постройке кораблей на Днепре, адмиралтейства на Лимане, города Херсона; ему она предписывала принять меры против набегов кабардинцев в 1779 году, а также и против волнений в Крыму в 1782 году и проч. Можно считать вероятным, что многие рескрипты Екатерины, относящиеся к этим делам, были результатом докладов Потемкина.

Таким образом, уже в семидесятых годах Екатерина с Потемкиным были заняты так называемым „греческим проектом", виновником которого считался князь. Геррис доносил в 1779 году, что Потемкин „заразил" императрицу своими идеями об учреждении новой византийской империи . Ему приписывали проект медали, выбитой по случаю рождения великого князя Константина Павловича.

На этой медали изображены Софийский храм в Константинополе и Черное море, над которым сияет звезда.

Свои мысли Потемкин проводил и в переписке с другими сановниками, и в заседаниях государственного совета , и в беседах с Екатериною. Одновременно он заботился как о присоединении Крыма к России, так и о приведении в подданство России царя грузинского Ираклия.
Весною 1782 года Потемкин сам был на юге, откуда писал императрице подробно о состоянии дел . Осенью этого же года он писал Екатерине из Херсона. Она отвечала: „Heблистающее состояние Очакова, которое ты из Кинбурна усмотрел, совершенно соответствует попечению той империи об общем и частном добре, к которой по сю пору принадлежит; как сему городишку нос подымать против молодого Херсонского колосса! С удовольствием планы нового укрепления Кинбурна приму и выполнение оного готова подкрепить всякими способами... Для тамошнего строения флота плотников я приказала приискать, а сколько сыщется, тебе сообщу".
Поддерживая в Крыму русскую партию, князь сообщал императрице о всех событиях. Им же заранее был составлен манифест от имени императрицы, которым татары призывались к присяге. В апреле 1783 года он явился в Херсон, откуда сделал последние распоряжения для занятия Крыма.

Переговоры с ханом Шагин-Гиреем привели к желанной цели. Переписка Потемкина с императрицею в это время была особенно оживленною. Еще в конце 1782 года она писала ему, что настала самая удобная пора для решительных действий и нужно начать с занятия Ахтиярской гавани. Геррис писал около этого времени: „Потемкин желает овладеть Очаковым; очевидно, существуют самые широкие планы относительно Турции, и эти планы доходят до таких размеров, что императрице приходится сдерживать пылкое воображение Потемкина". «Он просил», -- сказано в другом донесении Герриса, -- „об усилении артиллерии в южной России, так как он намерен в ближайшем будущем приступить к осаде Очакова". Осенью 1783 года Грейг составил записку о нападении на Дарданеллы; к ней Потемкин прибавил некоторые замечания. Современники считали вероятным, что Потемкин мечтал о каком-то крымском царстве для себя. До настоящего времени сохранилось мнение, что Потемкин „мечтал, при поддержке императрицы, получить греческую ворону". Такие предположения не подтверждаются никакими документальными свидетельствами.

Из некоторых сохранившихся писем Потемкина к императрице, Булгакову и другим видно, как многостороння была его деятельность в 1783 году. Летом он тяжело заболел. Завадовский писал 19 сентября к графу С.Р. Воронцову: В Крыму будучи, кн. Потемкин получил горячку: она так сильна была, что он соборовался маслом, исповедался и причастился. В горячке он и христианской веры обряды хранит. Однако он выздоровел. В болезни перевезли его в Кременчуг» и пр. В Петербурге ходили слухи о безнадежном положении князя. Рассказывали, будто Екатерина отправила на юг офицера с поручением запечатать, в случае кончины Потемкина, все его бумаги .

Так как Потемкин летом 1783 года писал редко, императрица не совсем была довольна им. Из Царского Села она писала 15 июля: „Ты можешь себе представить, в каком я должна быть беспокойстве, не имея от тебя ни строки более пяти недель; сверх сего, здесь слухи бывают ложные, кои опровергнуть нечем. Я ждала занятия Крыма по крайнем сроке в половине мая, а теперь и половина июля, а я о том не более знаю, как и папа римский; сие неминуемо производит толки всякие, кои мне отнюдь не приятны: я тебя прошу всячески, уведомляй меня почаще, дабы я могла следить за течением дел; природная деятельность моего ума и головы измышляет тысячи мыслей, которые часто мучат меня". Узнав об успешном окончании крымского дела, она писала князю: „Прямо ты друг мой сердечный. На зависть Европы я весьма спокойно смотрю; пусть балагурят, а мы дело делаем». В письме от 31 августа сказано: „Ожидала ли я, чтоб ты всекрайне опечалил меня известием о твоей опасной болезни... Просила я тебя, да и прошу ради самого Бога, и если меня любишь, приложи более прежнего старание о сбережении драгоценного твоего для меня здоровья... Браниться с тобою и за то хочу, для чего в лихорадке и в горячке скачешь повсюду; теперь крайне буду беспокойна, пока отпишешь что каков». В сентябре она писала: „Друг мой сердечный, я об тебе в крайнем беспокойстве, и для того посылаю нарочного курьера. чтоб узнать, каков ты? От посторонних людей слышу, что маленько будто лучше тебе".