Размещено на http://www.allbest.ru/

Введение

До сих пор, говоря о народной вере, мы имели дело с православной религией. С середины XVII века все меняется. Русское православие в результате реформы Никона распалось на старообрядчество и официальную церковь (названа старообрядцами «никонианская»). Это разделение положило начало дальнейшему дроблению на религиозной почве. Параллельно государственной церкви возникло множество других церквей -еретических сект. В их создании и развитии самое активное участие принимал народ. Раскол -- самое большое по своим последствиям событие XVII столетия и величайшая трагедия, пережитая Россией, так как страна как единое религиозное тело была разорвана. Впоследствии чего произошло: падение древнерусского благочестия, полное подчинение Церкви государству и, в конце концов, растущее равнодушие или недоверие в народе к официальной церкви, которая как бы скомпрометировала себя расколом.

Заметно ослабление религиозного чувства во многих слоях населения, а вместе с тем его рост, но уже не на официальных, а на сектантских путях. В результате раскола из лона Церкви, а далее из истории русского государства и общества, исчезла та часть народа, которая во многом составляла духовное ядро православия. Ведь старообрядцы в ту пору -- это самая верующая и самая последовательная в своей вере часть нации. Поэтому они и не пошли на уступки официальному направлению и оказались вне Церкви и как бы вне общества, замкнувшись в собственной среде. Эта атмосфера, в особенности на первых порах, породила замечательные плоды религиозного подвижничества, нравственной стойкости и даже воскресила на какое-то время древнерусскую культуру, но -- в узких, локальных границах, в стороне от магистральных путей исторического развития.

Разрыв или раскол прошел через все сословия, затронув и царскую семью. Но больше всего он коснулся духовенства и крестьянства. Крестьянство в массе, по своей консервативности, больше склонялось к староверию и лишь под давлением приняло реформу Никона. Смысл этой реформы заключался в том, что Никон, став патриархом (1652), решил унифицировать обряд и священные книги, приведя их в единство с греческим православным обрядом и греческими книгами. Патриарху Никону, царю Алексею Михайловичу и их сторонникам казалось, что русские люди, по своей отсталости, за шесть с половиной веков, которые прошли с принятия на Руси христианства, истратили истинно православную греческую веру, и теперь настало время исправить эти ошибки. Однако явление раскола связаны и с политическими мотивами, которые двигали Никоном и царем Алексеем Михайловичем в их церковной реформе

Разумеется, в причинах раскола есть и метафизические закономерности, которые находятся в самом основании России и русской истории. Россия всегда, подпадая искушению власти, двигалась и развивалась путем раскола. При этом идее власти, государственной централизации и всемирного господства приносились в жертву целые сословия и большие культурные ценности. Так, на новой основе, повторилось при Петре. Что-то похожее произошло и происходит в XX веке: истребление внутренних, духовных ценностей за внешнее величие. Этот периодический раскол, возможно, соответствует самой природе русской истории… Так или иначе, религиозный раскол XVII века повлек весьма серьезные последствия в истории России.

Актуальность данной курсовой работы в том, что произошедшие в России во второй половине XVII века в результате церковной реформы столкновения различных слоев населения, отразились во всей российской культуре и национальном самосознании.

В течение ста лет православная церковь была отстранена от реального участия в жизни страны. Но в наше время ситуация меняется кардинально.

Большинство современных богословов считают, что кризисное состояние духовной культуры нашего общества, связано с падением авторитета религии, которое в свою очередь зародилось особенностями нашей эпохи. Поэтому и свой вклад в улучшении общества они видят, прежде всего, в поднятии социального статуса православной религии и повышении религиозности современного человека.

На протяжении почти столетия православная церковь оказалась почти отстраненной от реального участия в жизни страны и ее граждан. Сегодня ситуация меняется кардинально. Большинство отечественных богословов полагают, что одним из главных источников всех современных общественных проблем является отход людей от истинной веры. Поэтому и свой вклад в совершенствование общества они видят в поднятии социального статуса православной религии и повышении религиозности современного человека

Исходя из этого, патриарх Московский и всея Руси Алексий II и первосвятитель Русской Старообрядческой церкви митрополит Алимпий озадачены обновлением общественной нравственности. Патриарх Московский и Всея Руси Алексий оценивает современное состояние общества следующее: «теперь мы живем в секуляризованном, плюралистическом обществе, которое включает верующих и неверующих, православных и последователей других концессий и религий. Мы должны всерьез принимать эту реальность и прислушиваться к голосу церкви».

Вместе с тем немаловажная, не кричащая о себе старообрядческая стойкость, духовная и нравственная убежденность могут стать залогом нашей будущей жизни.

Анализ церковной реформы и ее последствий для русской духовной культуры не возможен без периодической печати. Так статьи:

Михайловой Н.М. «Раскол древня и новые» Михайлова Н. М. Расколы: древние и новые - М.,1996. - №12. - С. 190-200 , рассматривает раскол в русской православной церкви в середине XVII века, не как нечто сверхъестественное. Во-первых, расколы в русской церкви наблюдались и в более поздние времена. Во-вторых, расколы не являются чисто русским явлением. Вспомним хотя бы раскол в христианской церкви в 1054 году на западно-католической восточно-католическую (православную) или возникновение недрах католической церкви в начале XVI века протестантского движения. Заслугой Михайловой Н.М. является то, что она показала более глубокие причины церковного раскола середины XVII века, приводя убедительные аргументы в пользу того, что реформы патриарха Никона возникли, не резко и не относились к личности этого великого патриарха, а были вызваны к жизни более важными причинами. Кратко, но содержательно, изложено биография Аввакума в статье Степанова С.А. Степанов С. А. // Вестник Российского университета дружбы народов. Серия: Политология.- 2001.- № 3 . - С. 143. Жизнь Аввакума была полна резких контрастов в его общественном положении. Упрямый и раздражительный, но в то же время принципиальный и до конца преданный своим идеям, Аввакум Петров (Петрович) бесхитростно рассказывает про свою жизнь. Озлобление его направлено, главным образом, против патриарха Никона. Автобиография Аввакума, написанная простым и образным языком, является прекрасным литературным памятником и не менее ценным историческим источником по истории раскола.

В монографии Белокурова С.А. «Из духовной жизни московского общества XVII в.» Белокуров С. А. Юрий Крижанич в России // http://www.gumer.info., относящееся к памятникам общественно-политической мысли второй половины XVII в. Где говорится о Юрии Крижаниче, который считал необходимым развивать торговлю и промышленность и изменить порядки государственного устройства, работал в России над исправлением богослужебных книг.

Ключевский В.О. «Сочинения в 8-ми томах» - рассматривая русскую историю, в которых на первый план выдвигал политические и экономические события XVI - начала XVIII века В.О.Ключевский. Сочинения в 8 т. -- М., 1957. - Т. 3. - С. 293.

Синявский А. «Иван-дурак: очерк русской народной веры» Синявский А. Иван-дурак: очерк русской народной веры - М.: Аграф, 2001. -- С. 150 - книга крупнейшего русского ученого и писателя, созданная в эмиграции на основе лекций, прочитанных студентам в конце 70-х годов. Удивительно с юмором и интеллектуальным блеском знакомит автор читателя с огромным миром народной веры, православного христианства в его народной интерпретации, мир фольклора, издавна служивший ученому, по его признанию, «эстетическим ориентиром».

Черноиваненко Е. «Литературный процесс в историко-культурном» Черноиваненко Е. Литературный процесс в историко-культурном контексте // http://www.gumer.info, где рассматриваются методологические и теоретические проблемы литературного процесса, история русской церкви XI-XX веков как развитие и смена религиозно-риторического, светско-риторического и эстетического типов художественно-литературного сознания. Эволюция русской церкви прослеживается автором в широком историко-культурном контексте.

Никольский Н.М. «История русской церкви» Никольский Н.М. История русской церкви. - 3-е изд. - М.: Политиздат, 1983. - 448 с. - книга является первой в советской исторической науке попыткой осветить историю русской церкви с позиции марксизма-ленинизма. В ней обобщен огромный фактический материал и сделаны выводы, не потерявшие своей актуальности в наши дни.

В своей фундаментальной работе «Патриарх Никон и царь Алексей Михайлович» Н.Ф. Каптерев Каптерев Н.Ф. Патриарх Никон и царь Алексей Михайлович. - М.: Репринт, 1999. - С. 512 в очередной раз подверг сомнению выводы целого поколения исследователей, во главе с Н.И.Субботиным, которые стремились к идеализации роли Никона. Ученый отметил значение кружка протопопов - "боголюбцев", которые во главе с Иваном Нероновым задолго до Никона начали движение внутреннего церковного возрождения, и показал ужасные последствия Никоновских необдуманных действий. Кроме этого он был первым историком, который подверг сомнению теорию "испорченности" или неправильности старорусского обряда. Он обоснованно доказал, что в русской церкви до середины XVII века был, употребим обряд, который существовал и в Византии до XII-XIII веков, он сохранил ряд черт ранних древневизантийских обрядов, в том числе и двуперстие. Книга отличается и масштабом источниковой базы, которая делает выводы ученого абсолютно доказанными.

Исследование Геллера М.Я. "История Российской империи" Геллер М.Я. "История Российской империи". В 3т. - М.: МИК, 1997. -- Т. 3. - С. 304 охватывает огромный временной период -- с первого летописного упоминания о славянских племенах до Октябрьской революции. Автор рассматривает, историю России, по-своему прослеживая процесс многократного образования и распада Российской империи.

В современной литературе о церковной реформе и ее последствиях выделяют небольшое количество работ. Прежде всего, это исследование Головатенко А. «Московское общество и церковный раскол XVII века» Головатенко А. Московское общество и церковный раскол XVII века // Преподавание истории в школе. - 2006. - №2. - С.185, в которую включены ряд очерков по истории Церкви. В них рассказывается о деятелях, которые, по мнению авторов, вошли с нею в конфликт.

Ивановский Н. «Руководство по истории и обличению старообрядческого раскола» Ивановский Н. Руководство по истории и обличению старообрядческого раскола. - Казань, 2006.- С. 476 - подборка дореволюционных изданий книг, посвященных теме старообрядческого раскола.

Объект исследования - русская православная церковь в своем развитии, внутренняя политика Российского государства в рассматриваемые хронологические рамки.

Предмет исследования - церковная реформа, а также характер и последствия последовавшего после его проведения раскола Русской православной церкви.

Целью данной работы является, характеристика церковной реформы середины XVII века, а также выяснение особенности осуществления церковной реформы патриархом Никоном и ее влияние на духовную культуру старообрядчества.

В соответствии с целью исследования предусматривается решение следующих задач:

- охарактеризовать состояние Русской церкви накануне реформ;

- рассмотреть предпосылки проведения церковной реформы в XVII в.;

- раскрыть особенности раскола и возникновения старообрядчества;

- охарактеризовать последствия церковной реформы для духовной жизни и культурного развития страны.

Тема церковной реформы церкви в XVII веке актуальна и до сих пор, так как причиной этого раскола было влияние Запада на Россию.

Выявленная цель и задачи обусловили использование нескольких методов исследования. Работа опирается на сравнительно-сопоставительный метод, позволяющий определить взаимосвязь, а также метод исторической реконструкции, восстанавливающее каждое историческое явление, и системный метод исследования.

Один из основополагающих методов исследования - историко-генетический метод: церковная историография старообрядчества изучается в процессе исторического движения, моделирующее процесс ее эволюции. Историко-генетический метод, рассматривающий явление в его развитии, включает системный анализ: церковная реформа представлена как единая, самоанализирующая система, состоящая из зависимых элементов. В соответствии со структурно-функциональным методом, элементы системы исследуются в зависимости не только друг с другом, но и с внешней средой. Поэтому в работе был учтен целый комплекс факторов, определивших сущность произведений церковной реформы: время, место и причины их принятия, уровень развития светской и церковной исторической науки, общественные настроения, политика государства в отношении старообрядчества и многое другое. Взаимодействием между собой этих подсистем и их элементов определяется характер и содержание текста, созданного в данное время и в данном месте.

При непосредственной работе с текстами был применен метод компаративного анализа источников. Компаративным анализом, который является междисциплинарным методом, принято считать описание и объяснение сходств и различий исследуемых явлений. На первом этапе данного анализа определяются критерии (индикаторы) сравнения источников или явлений, на втором -- производится описание и объяснение их сравнительных сходств или различий.

Хронологические рамки работы охватывают последнюю треть XVI - конец XVIII в., то есть период, становление старообрядческих сообществ, их конфессиональное развитие и функционирование в условиях церковно-государственного давления, расцвет старообрядческой культуры. Нижней хронологической границей является 1551 г., изменивший систему взаимоотношений религиозных организаций, государства и общества и положивший начало принципиально новому этапу в российской истории. Условной верхней границей исследования с точки зрения хронологии выступают 1666 - 1667 гг. В это время на церковном Соборе сторонники старых церковных обрядов были осуждены как «еретики» и «раскольники», что фактически предопределило конфессиональное размежевание несогласных друг с другом православных верующих.

Научная новизна исследования заключается в том, что данная работа является первой попыткой тщательного исследования правового положения Русской Православной Церкви в период проведения церковной реформы.

В процессе исследования была проанализирована реформы Никона, которые ранее не были предметом историко-правового анализа с точки зрения заявленной темы. Было выяснено, что раскол истрачивает реформу высшего церковного управления, и включает в себя изменение правового статуса монастырей и монашества, приходского духовенства и епископата, а также попытки регламентации религиозной жизни подданных. В работе проанализированы ранее неизвестные особенности староверия и механизмы формирования старообрядческой религиозной культуры, рассмотрены основные формы существования староверия с конца XVII до начала XVIII в. Также обоснована необходимость православного наполнения идеологии современного российского государства и общества с учетом богатого отечественного духовного и исторического опыта.

Теоретическая и практическая значимость исследования. Проведенное исследование способствует определенному приращению знаний о русском старообрядчестве, дополняет его историографию новыми концептуальными подходами, позволяет рассматривать историю «старой веры» в тесной связи с историей российской модернизации и эволюцией государственности в XVII. Результаты работы могут использоваться в исследованиях культурной и социальной истории России. Материалы курсовой могут быть привлечены при построении учебных курсов по истории и религиоведению.



1. Церковь накануне и в период преобразований

1.1 Введение патриаршества в конце XVI и его значение

Правитель Борис Годунов выступил главным инициатором церковной реформы в России. Помимо общих идей он имел сугубо личные мотивы, побуждавшие его спешить с церковным делом. Не в силах справиться со своими недругами, он, подобно Грозному, готовился покинуть Россию, чтобы вместе со своими близкими укрыться в Англии. Назначение преданного Иова на митрополию было для Бориса Годунова удачным вариантом, так как даже в узком кругу высших церковных иерархов Иова мало кто принимал всерьез. Без авторитетного руководства церковь не могла восстановить своих позиций. Между тем обстановка острого социального кризиса требовала возрождения сильной церковной организации. В такой ситуации правитель Борис Годунов попытался использовать греческие связи церкви, чтобы добиться учреждения патриаршества в Москве. Могущество и блеск Российского царства манили греков. В XVI веке обедневшие восточные патриархи вынуждены были все чаще обращаться в Москву за помощью.

Борис Годунов всеми силами старался привлечь на свою сторону духовенство. Задуманная им реорганизация высшей церковной иерархии была мерой прежде всего политической. Правитель Борис Годунов не без основания рассчитывал на то, что патриарший сан укрепит авторитет его ставленника Иова, а раздача новых митрополичьих и архиепископских должностей поможет ему достичь согласия с высшими иерархами. Борис Годунов готов был заплатить любую цену, чтобы добиться успеха в переговорах с греками. Учреждение патриаршества стало для него вопросом личного престижа.

Принимая решение перенести свою кафедру в Москву, патриарх руководствовался не только соображениями личного благополучия, но и более существенными политическими целями. Византийская церковь не оставляла надежд на избавление своего народа от турецкого ига. Знаменитый Максим Грек связывал грядущее освобождение родины с борьбой России против Турции. В письмах к Василию III он выражал надежду на то, что православная Русь поможет возрождению «нового Рима»-- Византийского царства и «от отеческих твоих престол наследника покажет и свободы свет тобою да подаст нам, бедным». Подобно Максиму Греку, патриарх Иеремия также рассчитывал на помощь Москвы в деле освобождения Греции от турок. Но он и его спутники избегали огласки переговоров, связанных с внешнеполитическими целями, боясь мести со стороны турок. Одновременно с Иеремией в Москву прибыл английский посол Джильс Флетчер. Ему стоило большого труда разузнать о секретных переговорах Иеремии.

Записки Джильса Флетчера подтверждают, что Иеремия сам предложил царю перенести патриарший престол из Константинополя в Москву. Грек подкрепил свое решение следующими доводами: во-первых, престол патриарший находится под властью турок -- врагов веры, почему и следует перенести его в какое-нибудь другое государство, исповедующее христианскую веру; во-вторых, русская церковь остается единственной законной дверью церкви греческой, следуя одному с ней учению и одинаковым обрядам, между тем как прочие единоверцы подчинились туркам и отступились от истинной религии. В определенной мере решение патриарха было связано с надеждами на создание в Европе мощной антитурецкой лиги, способной освободить Византию от ига. По словам Джильса Флетчера, Иеремия приехал в Россию, чтобы способствовать заключению союза между царем и испанскими Габсбургами, которые могли оказать наибольшую помощь в борьбе с турками. К участию в лиге предполагалось привлечь также австрийских Габсбургов.

Слухи об объединении католических сил не на шутку пугали английского посла, и он, по всей видимости, преувеличивал возможности такой коалиции. Накануне похода непобедимой Армады к берегам протестантской Англии ее дипломатам повсюду чудились интриги и козни папской курии. По утверждению Джильса Флетчера, Иеремия якобы готов был подчиниться папе римскому, а в дальнейшем подчинить его власти также и русскую церковь. Подозрения такого рода были конечно же неосновательны. Греческие патриоты не теряли надежды на то, что с помощью антитурецкой лиги им удастся освободить Византию от иноземных поработителей. Лига, включавшая Испанию, Австрию, Московию, Иран и Грузию, должна была организовать одновременное нападение на Османскую империю, с тем чтобы изгнать турок из Константинополя. Перенесение престола в Москву, вероятно, казалось Иеремии средством к тому, чтобы приблизить эту отдаленную цель. Как только московским властям стало известно о намерениях патриарха, они пустили в ход дипломатическую уловку.

Через приставов и других малозначительных лиц Иеремии постарались внушить уверенность в том, что в Москве его ждет блестящее будущее. «Владыко,-- заявляли московиты,-- если бы ты захотел и остался здесь, мы бы имели тебя своим патриархом». Но, заключает свой рассказ Дорофей, подобные заявления исходили не от царя и бояр, а лишь от приставов, стороживших патриарха. Иеремия попал в расставленную ему ловушку, и, не ожидая официального приглашения, объявил приставам: «Остаюсь!». Тайная дипломатия увенчалась успехом, с этого момента переговоры получили официальный характер и стали фиксироваться в документах Посольского приказа. Перед Боярской думой была зачитана «царская речь», из которой следовало, что Федор давно замыслил иметь в своем государстве патриарха, того, кого бог благоволит: «Будет похочет быть в нашем государстве цареградский патриарх Иеремия, и ему быти патриархом в начальном месте в Володимире, а на Москве бы митрополиту по-прежнему; а не похочет... быти в Володимире, ино б на Москве учинити патриарха из московского собору». Инициатором обсуждения вопроса о патриархе в думе был, разумеется, не царь Федор, а правитель Борис Годунов.

Смысл его выступления был предельно ясен. Россия ж желала вновь видеть грека во главе русской церкви. Борис Годунов не собирался жертвовать своим ставленником Иовом даже ради учреждения патриаршества в России. Просьбу патриарха правитель соглашался выполнить лишь на условиях заведомо для того неприемлемых. Греку дозволялось основать свою резиденцию в захолустном Владимире, с тем чтобы фактическим главой русской церкви в Москве оставался митрополит Иов.

По решению Боярской думы Борис Годунов отправился на подворье к патриарху. Различные источники, несмотря на содержащиеся в них противоречия позволяют во всех деталях проследить за последующими переговорами. Архиепископ Арсений описал посещение Бориса Годунова как очевидец. У великого боярина, замечает Арсений, был смущенный вид, когда он «не без страха, но почтительно и в порядке» приступил к изложению дела. Борис Годунов повел дело так ловко, что патриарх решился исполнить волю царя. Но ему воспрепятствовали его советники -- митрополит Дорофей, патриарший племянник Дмитрий и двое других греков. Они обратили внимание Иеремии на то, что русские предлагают ему основать свою резиденцию в захолустном Владимире, а не в Москве. «А Владимир хуже Кукуза!»-- говорил патриарху Дорофей, самый рьяный из противников московитов. Армянский городок Кукуз был местом заточения Иоанна Златоуста. Во Владимире, внушали патриарху, он будет в худшей ссылке.

По русским источникам, Иеремия заявил Борису Годунову, что согласен основать свою резиденцию только в Москве, «занеже патриархи бывают при государе всегда; а то что за патриаршество, что жити не при государе, тому статца никак невозможно». Выслушав окончательное мнение Иеремии, Борис Годунов стал настаивать на том, чтобы в московские патриархи был поставлен кто-нибудь из русских. Но патриарх отклонил и эту просьбу, сославшись на то, что он волен распоряжаться только своей кафедрой. «Не будет законно,-- сказал он,-- поставить другого, если мне самому не быть на двух кафедрах». По словам очевидцев, правитель покинул патриаршее подворье чрезвычайно опечаленным. Дипломатическая игра была проиграна. Тогда на греков решили воздействовать иными способами. Годунов на время покинул сцену. «Черную работу» взялись выполнять братья Андрей и Василий Щелкаловы. Дьяки попытались купить согласие патриарха щедрыми посулами. Они обещали ему дорогие подарки, богатое содержание, города и области в управление. В то же время патриарху дали понять, что его не отпустят из Москвы, пока он не уступит. Под конец с греками заговорили языком диктата. Когда митрополит Дорофей отказался подписать грамоту «о поставлении» Иова, Андрей Щелкалов пригрозил утопить его в реке.

Переговоры с греками дают наглядное представление о распределении ролей между двумя главными правителями русского государства. В то время как Борис Годунов предпочитал уговоры и убеждения и употреблял все свое красноречие, Андрей Щелкалов действовал без всяких церемоний. Его угрозы произвели на греков, по-видимому, более сильное впечатление, чем красноречие Бориса Годунова. Тем не менее честь благополучного завершения переговоров с греками выпала на долю Бориса Годунова. Борис Годунов не мог допустить срыва переговоров, получивших широкую огласку, и постарался закончить дело как можно скорее. Боярская дума вторично собралась в царских палатах и окончательно отклонила просьбу Иеремии о «поставлении его патриархом на Москве». Решено было еще раз держать совет с Иеремией о возведении в сан патриарха Иова. Бояре распорядились взять у Иеремии «чин» постановления патриархов и учредить новые митрополичьи, архиепископские и епископские кафедры в тех городах, где будет «пригоже». Решение о преобразовании московской церковной иерархии было принято еще до того, как дума получила формальное на то согласие патриарха. 13 января 1589 года Борис Годунов и Щелкалов уведомили Иеремию обо всех предпринятых ими шагах. Беседа была продолжительной. Как повествует официальный отчет, «патриарх Иеремия говорил о том и советовал много с боярином, с Борисом Федоровичем Годуновым...». Под конец патриарх уступил по всем пунктам, выставив единственное условие, чтобы его самого «государь благочестивый царь пожаловал и отпустил». Греки капитулировали ради того, чтобы вырваться из московского плена. «В конце концов,-- повествует Дорофей,-- хотя и не по доброй воле, Иеремия рукоположил патриарха России». Борис Годунов не считал нужным советоваться с «государевыми богомольцами» по поводу выбора кандидата на патриарший престол. Этот вопрос был предрешен с самого начала, и «отцам церкви» оставалось лишь выразить согласие с волей правителя.

Иеремия представил властям подробную опись церемониала поставления патриарха. Следуя ему, царь и священный собор сначала должны были выбрать «втаи» трех кандидатов в патриархи, после чего царю надлежало утвердить на высокий пост одного из них. Такой порядок выборов главы церкви показался московским властям неудобным. Но по настоянию Иеремии они в конце концов согласились провести «тайные» выборы. Вся процедура свелась к чистой формальности. Власти расписали сценарий избирательного собора до мельчайших деталей, включая «тайну» выборов. В соответствии с этим сценарием Иеремия должен был провести «тайное» совещание с московскими епископами, после чего «избрати трех: митрополита Иова всеа Руси, архиепископа Александра Новгородского, архиепископа Ростовского Варлаама». «Потом,--сказано было в наказе,-- благочестивый царь Федор изберет из тех трех одного Иова митрополита... в патриархи». Иеремия беспрекословно выполнил все предписания Годунова относительно «тайны» выборов и 26 января 1589 года возвел Иова на московский патриарший престол. Затем была составлена утвержденная грамота об избрании первого московского патриарха, санкционировавшая преобразование высшей церковной иерархии. Вместо одной митрополичьей кафедры учреждено было четыре. Митрополичий сан получили прежде всего бывший архиепископ Новгородский и Псковский Александр и бывший архиепископ Ростовский и Ярославский Варлаам. Оно декларировало право московской церкви на поставление патриарха без участия восточных патриархов, которых надлежало лишь известить о принятом решении. Право окончательного утверждения русского патриарха всецело принадлежало царю, что закрепляло зависимость церкви от светской власти. Утвержденная грамота содержала указание на историческую роль Русского государства как оплота вселенского православия. Напомнив о гибели двух столиц Римской империи, составители грамоты адресовали царю Федору следующие слова: «Ветхий Рим падеся аполинариевой ересью; вторый же Рим, иже есть Константинополь... от безбожных турок, обладаем; твое же, о благочестивый царю, великое Российское царствие, третей Рим, благочестием всех превзыде, и вся благочестивая царствие в твое едино собрася, и ты един под небесем христианский царь именуешись в всей вселенной, во всех христианех».

В течение многих десятилетий до установления патриаршества в Москве теория «Москва -- третий Рим» излагалась в сочинениях неофициального толка. Претендовавший на неограниченную власть Иван Грозный ни разу не сослался на нее в своих многочисленных сочинениях. Только при Борисе Годунове эта теория впервые получила отражение в правительственном документе -- утвержденной грамоте и таким образом превратилась в официальную доктрину. Какое значение имело отражение в авторитетном документе формулы «Москва -- третий Рим»? Можно ли считать, что Россия при Борисе Годунове выступила с претензиями на роль центра новой мировой империи, преемницы Древнего Рима и Византии? Такое толкование было бы совершенно неверным. В конце Ливонской войны Россия пережила сокрушительное военное поражение. Со всех сторон ее теснили враги. На первый план правительство Бориса Годунова выдвинуло задачу обороны границ и возвращения русских территорий, утерянных после военной катастрофы. Можно было бы предположить, что теория «Москва -- третий Рим» выражала претензии русской церкви на руководство всемирной православной церковью. Но и такое предположение было бы необоснованным. Доктрина «Москва -- третий Рим» при всей ее претенциозности выражала преимущественно стремление ликвидировать неполноправное положение Москвы по отношению к другим центрам православия.

Основание патриаршества стало важной вехой в истории русской церкви. Будучи при своем учреждении одной из многочисленных епархий византийской церкви, русская церковь давно стала фактически независимой от константинопольского патриарха. Преобразование московской митрополии в патриаршество закрепило эту независимость в нормах канонического права. Усилилось влияние русской церкви на международной арене. Вопреки церковным легендам инициатива учреждения патриаршества в России всецело принадлежала светской власти. Преодолев конфликт с руководством церкви в годы опричнины, а затем во время правления Бориса Годунова, московское правительство все больше и больше подчиняло церковную организацию государству.

1.2 Роль церкви в Смутное время начала XVII века

Со времени татарского нашествия Россия не переживала потрясений, подобных эпохе Смутного времени. Вслед за борьбой боярских партий за трон вскоре пошли народные восстания против бояр, усугубившиеся внутренними мятежами и вторжениями чужеземцев. Вся страна от южных границ до крупных городов на Севере, от Пскова и Новгорода до Урала, попал в этот водоворот. Оказались затронутыми все социальные группировки либо как действующие лица, либо как жертвы событий. Кризис, начавшийся смертью царя Федора 7 января 1598 года, продолжался еще в течение долгого времени после избрания царем Михаила Романова в 1613 году. С самого начала события приняли форму всеобщего крушения государства, церкви, нравов и бытовых устоев, что сопровождалось ужасающей материальной разрухой. Всеобщность катастрофы поражала человеческие умы, ставила проблемы перед мыслителями и налагала на сознательных людей определенные обязанности. Теперь трудно представить себе, в каком опустошении находилась в то время большая часть Руси. В западной и центральной частях Руси, уже много перенесших в связи с политикой Ивана Грозного в последней трети XVI столетия, население катастрофически редело. Затем удар был нанесен Поморью, бывшему еще недавно в полном расцвете своих сил; там тоже после отрядов Лисовского и Сапеги крестьяне еще долго твердили, говоря о пустопорожних землях: «Пустошь, бывшее селение такое-то». Там, где прошли поляки и казаки, очень часто оставалось не более четверти прежнего количества обитаемых дворов и обработанных земель. Фактически, от прежних пахотных земель почти ничего не осталось. В истории городов и монастырей эти годы характеризуются ужасными разрушениями и убийствами.

Разруха и избиения приняли еще более ужасающий характер из-за сопутствующих им обстоятельств: «русские разбойники» присоединялись к внешним врагам для нападения на своих же русских собратьев; поголовно везде наблюдалось аморальное поведение. Чувствовалось какое-то непостижимое сцепление преступлений и бедствий. Шли дикие казни; господствовал отвратительный террор; распространялось пристрастие к иностранным обычаям, склонность к роскоши и пиршествам даже у купцов и крестьян; вскоре наступил голод; везде распространено было лихоимство сильных мира сего, жадность торговцев, особенно зерном и порохом, лекарей; шла гражданская война и совершались вторжения иностранцев; повсеместно распространялось презрение к церковным заповедям; святыня же осквернялась еретиками.

Неслыханная вещь: сама вера в Святой Руси, с гордостью провозгласившей себя преемницей Рима и Византии, была подорвана. Был такой момент, когда налицо было четыре патриарха: Иов, свергнутый Лжедмитрием; Игнатий, изгнанный после падения узурпатора; Филарет, вначале принятый царем Василием; наконец, Гермоген, законным образом принявший власть! Церковь оказалась во власти политических интриг. Храмы служили конюшнями для лошадей; перед алтарями кормили собак; блудницы пользовались священными сосудами для обмываний; иконы осквернялись; монахинь заставляли есть мясо во время поста; священники подвергались оскорблениям и пыткам, а верующие, изгнанные в необитаемые места, умирали без исповеди. Царь, и особенно царица, которая предалась латинской ереси, угрожали самому православию. А потом поляки заняли Москву и самый Кремль. В часы своего досуга священник Иван Савельевич Наседка, бывший свидетелем этих печальных картин и впоследствии возвратившийся в Троице-Сергиев монастырь для служения в монастырской церкви, предоставленной в распоряжение жителей взамен разрушенных приходских церквей, размышлял так: «Некогда латиняне отошли от православия, а затем все страны Запада впали в лютерскую ересь. Православие умерло и у нас на Руси, покоренной еретиками». И он в отчаянии плакал. Авраамий Палицын, келарь Троице-Сергиевого монастыря, писал в 1615 году: «Не было никогда еще таких бедствий и никогда не будет».

Мы видим, как в эти годы появляются праведники, отшельники и затворники, вокруг которых собираются толпы взволнованных людей, жаждавших наставления. В большом Борисоглебском монастыре близ Ростова Иринарх, сын простого крестьянина из пригорода, надевает на себя все новые вериги по мере того, как бедствия все больше и дольше довлеют над Русью, но в 1608 году он покидает свою келью и идет «говорить правду» царю Василию. Своими добродетелями он внушает уважение Сапеге и полякам, которые не осмеливаются трогать его монастырь. Он благословляет на подвиг спасителей страны Скопина-Шуйского, Минина и Пожарского, а впоследствии -- Лыкова. Он таинственно появляется на горизонте истории в горестное для страны время и исчезает вместе с ним в 1616 году. Рядом с ним мы видим появление целого сонма праведников. Тут-- в Ростове -- Тихон, Александр, Пимен и Корнилий, в Пере- славле -- Дионисий, на Клязьме возникает по почину неизвестного праведника скит святого Георгия, в Вологде -- появляется Галактион.

В критические времена Русь, подобно Израилю, имела своих пророков. Все они вели один и тот же образ жизни, скитаясь в веригах, нередко они привязывали себя к стене своей кельи, не прикасались ни к мясу, ни к рыбе, ни к маслу, но они принимали множество людей, приходивших к ним с душой, полной скорби В те времена многие создают для себя монастыри и скиты: с 1598 по 1618 год в «Истории российской иерархии» таковых зарегистрировано 48, за двадцать лет их создалось столько же, сколько за предыдущие сорок шесть лет. Таким образом, в глубине народной души повсеместно проявлялось стремление к моральному и религиозному обновлению, которое было вызвано страхами и ужасами Смутного времени. Другим чувством, которому суждено было укорениться в эти годы, было чувство ненависти и сознание непреодолимой пропасти между православными и латинянами.

Прежняя ненависть, унаследованная еще от греков, вспыхнувшая снова позже в результате неудачной попытки соединения церквей митрополита Исидора после Флорентийского собора, сначала не выходила из официальных кругов, но уже Брестская уния в 1596 году усугубила положение вещей: западная и южная Русь, подчиненная Польше, в основном перешла под власть паны, с постепенно латинизируемой литургией и с постепенно уменьшающимся количеством православных иерархов; в то же время низшее духовенство терпело там массу притеснений; православные пытались мстить за это заимствованием у протестантов их нового антикатолического арсенала: Рим был объявлен Вавилоном Священного Писания, а папа был назван антихристом. Все эго узнавалось через выходцев с Запада и из книг; и слухи о тех опасностях, которым подвергалась вера за границей, распространялись широко.

В 1601 году Мартин, иезуит, сопровождавший Сапегу в Москву, с горестью констатирует: «Русские питают неумолимую ненависть к католикам, они полны предубеждений против папы, упорно придерживаются их и не желают дать себя переубедить». Но теперь уже все население городов и деревень было в ужасном негодовании: даже в Москве была пролита христианская кровь; эти латиняне, поляки и литовцы, -- были настоящие «язычники»! Иначе их и не называли. Их соучастника беглого монаха-расстригу Отрепьева принимали за посланца антихриста". Слово «латинянин», более чем когда бы то ни было, стало синонимом национального и религиозного врага. Между тем, эти литовцы или белорусы, или эти запорожские казаки, которые называли себя православными и которые, вместе с поляками, грабили монастыри и оскверняли церкви, также не могли быть истинными христианами. Все эти люди были довольно равнодушны к религии, во всяком случае очень далеки от характерного для Москвы глубокого благочестия. Их нравы вызывали негодование. Поэтому очень легко было заподозрить их в латинизме. Все то, что шло с Юга и Запада, надолго останется у русского народа под подозрением.

Но лжепатриарх Игнатий, ставленник Лжедмитрия и его приспешников, которого считали переодетым униатом, был грек. Какое своевременное напоминание о падении греков, соблазненных Римом, наказанных гибелью Константинополя и с тех пор обесчещенных, продажных, оскверненных своей зависимостью от нехристей! Существовавшее уже около столетия мнение о них ныне подтверждалось печальной действительностью. Таким образом, русские могли рассчитывать только на самих себя: только в Москве существовала незапятнанная, чистая вера. В других местах везде, даже у их братьев по крови и вероисповеданию, православие было загрязнено ересью. Москва, со своим патриаршим престолом, воздвигнутым в 1589 году и уже освященным двумя мучениками, Иовом и Гермогеном, была третьим и последним Римом, «превосходя по благочестию все древние империи» а царь ее был «единственным во всем мире» христианским властителем. И, однако, именно эта Москва чуть было не погибла и была так сурово наказана Провидением!

Таковы были переживания, волновавшие русский народ в конце эпохи Смутного времени и начале царствования Михаила Федоровича. Естественно, что после пронесшейся бури льстившая самолюбию русских идея о превосходстве московского благочестия должна была одержать верх над стремлением к покаянию и реформе. Народ видел необходимость возрождения, но по причине человеческой слабости он не имел воли заставить себя пойти по этому пути. Но толчок был дан. Несколько избранников взяли на себя выполнение священного долга, однако даже и у них оказались свои собственные своеобразные внутренние настроения. Они пошли в значительной степени своим путем, не считаясь с толпой; противостояли народным обычаям и нравам, либо приписывали народу слишком возвышенные идеалы. Эго и явилось причиной разногласий между массой верующих и лучшей частью духовенства, а затем должен был неизбежно наступить разлад и в среде самих сторонников реформы.

1.3 Возвышение высшей церковной власти в патриаршество Филарета

После обеспечения защиты против внешней опасности, у патриарха Филарета оставалась главная задача восстановление порядка в Церкви. Для него это была, прежде всего, задача организации церковного управления. Сверху согласие между церковью и государством было обеспечено счастливым стечением обстоятельств и оригинальным двоедержавием, состоявшим из рассудительного и авторитетного иерарха и монарха, его родного сына, мягкого и покладистого. С общего согласия, например, они возобновляют запрет завещать монастырям земельные владения. В отношении провинции, однако, определенно поднимался вопрос о разделении власти: в 1621 году воеводы и гражданские власти в Рязани предупреждаются о том, что они не должны вмешиваться в дела духовенства, не судить дела, подлежащие юрисдикции архиепископа. Такой же приказ повторился и в 1628 году; подобные же указы, по всей вероятности, были изданы и в других воеводствах. Филарет занимается, главным образом, организацией епархиального управления. Он задумал его по типу приказов, или министерств, царя. Как у царя имелись собственные владения, так и у него была своя патриаршая вотчина. Она была необыкновенных размеров, охватывая более сорока городов и простираясь от Мезени на Ледовитом океане до Путивля на границе Украины, от Брянска на западе до Вятки на востоке.

Она включала города первостепенного значения, такие как Владимир, Кострома, Нижний Новгород. Позже, в XIX веке, патриаршая область была разделена на шестнадцать епархий. В мае 1625 года патриарх заставил царя особой грамотой закрепить свою юридическую власть над церквами, монастырями и церковными владениями этой огромной территории с нравом судить проживавшее там население по всем делам, за исключением уголовных, и собирать все подати и оброки, какие ему будут угодны”.

Для осуществления своей власти, которая представляла собой почти суверенное владычество, у Филарета было три своих патриарших «приказа». Один, называемый Дворцовым, был создан для управления недвижимым имуществом и населением, в том числе и домом патриарха. Другой, называемый Казенным, был организован для собирания различных податей, накладываемых на духовенство и мирян, и с этой целью вел учет приходов, дворов и земель. Этот приказ, или разряд, ассигновал нужные средства на расходы и занимался общим финансовым учетом. Третий, и наиболее важный приказ назывался Судным приказом (или, чаще, Судным разрядом) и занимался чисто церковными делами, наблюдая за дисциплиной, и судил во всех случаях как белое, так и черное духовенство; мирян же судил в исключительных случаях. Через головы епископов он фактически распространял свою компетенцию над всей русской церковью. Начальниками этих трех министерств были миряне: то были два боярина в Судном и Казенном приказах и дворецкий в Дворцовом; лишь казначей обычно являлся монахом. Дьяки и подьячие занимались письменной работой, а десятники и боярские сыны направлялись на места для сбора податей, также, как и для выполнения специальных поручений. Все они были миряне. Вся эта бюрократия была занята, главным образом, вопросами материального порядка, финансовыми или полицейскими.

Филарет узаконивает и определяет размер податей. Каждый двор священника, дьякона, пономаря или просфирни вносит определенную сумму в патриаршую казну; то же самое производится в отношении земель, лугов, рыболовных гоней, пчельников, стоящих на церковной земле мельниц; опять то же самое в отношении дворов мирян, владельцев земли, будь то зажиточных или бедных, или даже вдов. Эту установленную дань все вносят обязательно, не считая особых сборов, вносимых при различных обстоятельствах «десятникам» и патриаршим дьякам. Статьи патриарших доходов были самые разнообразные: тут были и сборы за венчание и за запись новорожденных; было и особое обложение на грамоты, санкционирующие строительство новых церквей (столько-то на каждый престол), за разрешение служить священникам-вдовцам, за разрешение переходить на новый приход всем служащим церкви, начиная от священников и кончая просвирнями, и другие. Существовала точная тарифная сетка.

Некоторые из этих сборов взимаются на месте поповскими старостами или заказчиками (агентами), являвшимися во всей этой организации единственными избранными лицами из среды духовенства. Они должны были наблюдать за тем, чтобы без уплаты предусмотренного налога не благословлялись браки, не совершались погребения, ни даже перемещения пономарей или просвирен. Статьи прихода заносятся в списки особых книг с указанием имен, дат и суммы, доставленной в Москву, наряду с ежегодной определенной данью к Рождеству. Горе тому, чьи книги окажутся в беспорядке, или тому, у кого окажется недостаток по сравнению с предшествующими взносами, горе особенно тому, кто просто поскряжничает и утаит что-то в надежде, что это скроется через чаевые патриаршим писарям: он испробует тогда «правежа»; каждое утро, пока не будет полностью внесена требуемая сумма, его будут избивать на площади розгами. В глазах патриарха и его чиновников, а также и городских властей, священник отнюдь не являлся посланцем Бога, облеченным сверхчеловеческими полномочиями: он был всего-навсего разновидностью мужика, которого можно было и сечь, и бить. Таким образом, патриаршая область была снабжена сильным административным аппаратом, который в дальнейшем в основных чертах позаимствуют и другие. В качестве главы Церкви Филарет являлся для управления других епархий, правда, юридически не четко выраженным, но неоспоримым авторитетом. Если он, несмотря на решение собора 1589 года, мало интересуется созданием на Волге, например в Нижнем, новых епархий, что уменьшало сферу его непосредственного владычества, то он уже без колебаний отрезает от Вологодской епархии огромную территорию, с целью создания в 1620 году особой епархии для Сибири.

Эта мера напрашивалась сама собой: на восток от Урала непрерывно возрастало количество поселенцев, включавших царских служащих, купцов, землепашцев и других, и все они жаловались на недостаток священников; правда, церкви строились, но в них нельзя было служить обедню из-за отсутствия освященных епископом антиминсов. Первый архиепископ Тобольский, Киприан, был наделен чрезвычайными полномочиями для восстановления христианского порядка среди весьма диких, чисто колониальных нравов в этих областях. Его преемник, Макарий, даже получил в 1625 году особую привилегию -- с ним по всем гражданским вопросам уголовного порядка должны были совещаться воеводы, в то время как из их компетенции были изъяты вопросы церковного характера.

Патриарх, занятый вопросами устроения духовенства и внешнего порядка, должен был интересоваться также и богослужением. Он реорганизует Печатный двор, перенесенный в 1620 году из Кремля в специальное здание; функции справщика были теперь отделены от функций печатника и считались особо почетными; исполнение этих функций доверено было таким ученым людям, как Антоний Крылов и Арсений Глухой, в то время как богословы, подобные Илье, игумену Богоявленского монастыря, и Наседке, осуществляли общее руководство над этими изданиями. Важная задача этого периода заключалась в том, чтобы ликвидировать существующие расхождения между рукописями и печатными книгами и снабдить все приходы единообразными богослужебными текстами; этого думали добиться путем обращения к первоисточникам, то есть путем сопоставления древних славянских и даже греческих оригиналов с имеющимися книгами. Но что делать, когда в патриаршей библиотеке в 1631 г. было всего-навсего пять греческих рукописей плюс один Требник, напечатанный в Венеции? В результате единственными исправленными книгами оказались следующие: Требник (в 1624 и 1625 годах), Служебник (в 1627 году), Псалтырь (в 1627 году) и Устав (в 1632 и 1633 годах). То были книги добросовестно, обдуманно и тщательно изданные, но цель была далеко еще не достигнута.

Во всяком случае, при Филарете не замечается никакой тенденции к нравственной строгости. Царь присутствует на «медвежьей потехе»; у себя при дворе он держит цимбалистов. На его свадьбе, состоявшейся в 1626 году, присутствуют шуты, гусляры и музыканты, играющие на домре; и все это, несмотря на существующий запрет этого Церковью. Что касается достопримечательной реформы большого Покровского монастыря в Суздале в 1631 г., то она представляется изолированным явлением, причем не очень понятно, кто же являлся ее инициаторами.



1.4 Состояние Русской православной церкви накануне церковной реформы

Превращение церкви из орудия господства феодалов в орудие господства дворянского государства завершилось в XVII в., когда после смуты дворянство окончательно захватило руководящее положение в Московском государстве и преобразовало его со своими интересами. Эта перемена коснулась и церкви. Нет ничего более ошибочного, будто патриарший период в истории русской церкви, совпадающей с XVII в., был эпохой особого могущества и независимости церкви как таковой. Напротив, приобретя новый, более ослепительный, чем раньше, внешний блеск, церковь в области управления и даже культа превратилась, в сущности, в один из московских приказов. Если в удельную эпоху князья церкви были действительно владетельными князьями, то теперь даже сам патриарх вынужден был считаться с директивами и постоянным контролем со стороны царя и боярской думы.

Значительно возросли лишь патриаршие вотчины в первой половине XVII в., из-за того, что патриарх Филарет, отец царя Михаила, был фактическим царем и не попал формально на царский престол только потому, что его во время Смуты Борис Годунов насильно постриг в монахи. Вполне ясно, что церковь в дворянском государстве не могла занять главного положения, и вынуждена была делиться с дворянством властью даже в своей собственной области Никольский Н.М. История русской церкви. - 3-е изд. - М.: Политиздат, 1983. - С. 114-115..