Концепция истории России как общества с минимальным объемом совокупного прибавочного продукта Л.В. Милова

Размещено на http://www.allbest.ru/

Концепция истории России как общества с минимальным объемом совокупного прибавочного продукта Л.В. Милова

Попытка создать альтернативную марксистской концепцию была предпринята и с позиций другой - позитивистской - методологической традиции. Речь пойдет о концепции Л.В. Милова.

С точки зрения вероятностно-смыслового подхода концепция Л.В. Милова вероятностно-смысловая структура, созданная с помощью метода одинарного применения оператора. Таким оператором выступает понятие общества с минимальным объемом совокупного прибавочного продукта. Такой оператор был создан на основании позитивистской теории В.О. Ключевского. С его помощью была создана своеобразная концепция российской истории. Ее семантический аспект состоит в следующем.

Анализируя механизм воздействия географических условий на социальное развитие, Л.В. Милов пришел к выводу о том, что решающее влияние оказывают обстоятельства - продолжительность цикла сельскохозяйственных работ и естественное плодородие почв. Таким образом, ему удалось уточнить вероятный смысл понятия "географический фактор исторического развития". Этот прием смыслообразования мы назвали приемом конкретизации смысла.

Кратковременность цикла земледельческих работ русских крестьян, усугубленная малоплодородием почв, приводила к необходимости наибольшей концентрации труда в относительно небольшой отрезок времени. Однако индивидуальное крестьянское хозяйство объективно не могло обеспечить выполнение этого условия. Отсюда - низкий объем прибавочного продукта.

Крайняя слабость индивидуального хозяйства компенсировалась громадной ролью крестьянской общины, не позволявшей этому хозяйству выживать в суровых природных условиях.

Задача гармоничного развития общества обусловила необходимость оптимизации объема совокупного прибавочного продукта, тот есть его увеличения как в интересах общества в целом, его государственных структур, так и в интересах господствующего класса этого общества.

Но на путях усиления эксплуатации крестьянства стояла община - «оплот локальной сплоченности и средство крестьянского сопротивления».

Необходимость преодоления сопротивления общины вызвала к жизни наиболее жестокие и грубые механизмы изъятия прибавочного продукта в максимально возможном объеме. Отсюда - появление режима крепостничества, сумевшего нейтрализовать общину как основу крестьянского сопротивления. Он стал возможным лишь при развитии одной из наиболее деспотических форм государственной власти - российского самодержавия.

Завершение формирования системы землевладения, тесно связанной с и крепостным правом, приходится на эпоху правления Ивана IV. К первой половине XVII в., по мнению Л.В. Милова, поместья составляли уже около 60% всего частновладельческого фонда земель [211, с.560]. Тем самым были созданы основы жестокого механизма извлечения совокупного прибавочного продукта, политического укрепления системы неограниченной власти царя, формирования дворянства как основы незыблемого государственного единства.

Характерной особенностью российской государственности, по мнению Л.В. Милова, являются ее хозяйственно-экономические функции. Ведь помимо функций изъятия прибавочного продукта и усиления эксплуатации земледельца, государство было вынуждено форсировать и процесс отделения промышленности от земледелия, ибо традиционными чертами средневекового российского общества были «слабое развитие ремесленно-промышленного производства, постоянная нехватка рабочих рук в земледелии и их отсутствие в области потенциального промышленного развития».

Отсюда - необычайная экономическая активность Русского государства, проявившаяся в строительстве пограничных укрепленных линий, каналов, сухопутных трактов, заводов, фабрик, верфей, портовых сооружений и т. п. Л.В. Милов подчеркивает, что «в условиях России и, в частности, огромных территорий функционирование многих отраслей экономики без важнейшей роли ее государственного сектора, элиминировавшего безжалостные механизмы стоимостных отношений, было невозможно на всем протяжении российской истории» [211, с. 562].

Минимальный объем совокупного прибавочного продукта объективно создавал крайне неблагоприятные условия для формирования российской государственности. Например, в петровскую эпоху господствующий класс составлял не более 6--7% и лишь к реформе 1861 г. достигала едва 12% от населения страны. А ведь основная часть этой группы являлась своего рода несущей конструкцией всей структуры самоорганизации общества и столь незначительная ее численность ярко символизирует крайнюю упрощенность самой российской системы самоорганизации российского общества.

Констатация примитивности структур самоорганизации российского общества позволяет Л.В. Милову характеризовать созданное Петром I государство как «своего рода сожительство целого ряда обществ (и этносов) с минимальным объемом совокупного прибавочного продукта», основным источником изъятия которого был носитель государственности - русский народ.

Создание Петром I государственного промышленного производства способствовало гигантскому скачку в развитии производительных сил страны. Однако заимствование «западных технологий» таким архаическим социумом, как Россия, вызвало к жизни еще более жестокие формы эксплуатации, чем самые суровые формы феодальной зависимости.

В то же время Л.В. Милов признает, что чисто эволюционное развитие в своеобразных природно-климатических условиях имело своим результатом лишь «слабые ростки так называемых неадекватных форм капитала с присущим им ничтожной возможностью капиталистического накопления и расширения производства" [211, с.564]. Когда же во второй половине XIX в. капитализм в России стал быстро развиваться при активнейшем содействии государства, мелкое производство так и не получило широких масштабов развития; в стране очень рано и весьма стремительно стало развиваться прежде всего крупное промышленное производство и набирать силу процесс его очень ранней монополизации. Л.В. Милов полагает, что природно-географический фактор и в первую очередь необъятное пространство России сыграли в этом далеко не последнюю роль.

Таким образом, развитие государственных структур было обусловлено, по Л.В. Милову, фактором, связанным с проблемами оптимизации объема совокупного прибавочного продукта. Второй ведущий фактор был связан с оборонительно-наступательной функцией государства, в решающей степени обусловленной геополитическим положением России.

Уточняя это положение, Л.В. Милов показал, что крайне экстенсивный характер земледельческого производства и объективная невозможность его интенсификации привели к тому, что основная историческая территория не выдерживала увеличения плотности населения. Отсюда - постоянная необходимость оттока населения на новые территории в поисках более благоприятных для земледелия климатических условий. Объективные условия плотной заселенности Европы открывали для русских лишь путь на Юг, Юго-Восток и Восток Евразийского континента. А вслед за крестьянами эту территорию осваивало государство. Так образовалась Российская империя.

Третий фактор, стимулирующий оборонительно-наступательную функцию Российского государства, связан с необходимостью выхода России к незамерзающим портам. Поэтому борьба за развитие экономики России стала борьбой за выход к Балтийскому и Черному морям.

В.В. Чертихин обращает внимание на ритмическую повторяемость этапов внутри глобальных циклов. Каждый цикл начинается и завершается соборным периодом, второй, четвертый и шестой периоды - авторитарность. Четвертые периоды двух пережитых этносом глобальных циклов были периодами крайнего авторитаризма. Ритмичность периодов внутри глобальных циклов позволяет сделать вывод о ее закономерном характере.

С позиций вероятностно-смыслового подхода теория А.С. Ахиезера представляет собой аксиоматическую вероятностно упорядоченную смысловую структуру, вероятностный смысл которой проистекает главным образом из вероятностного содержания ее системообразующих понятий.

Синтаксический анализ позволил выделить два таких понятия. Это - понятие «культура» и понятие «социальные отношения». Они образуют две логико-семиотические подгруппы, корреляционно-связующим звеном между которыми выступает понятие инверсионного цикла («маятника Ахиезера»).

Смысловое содержание этих понятий довольно расплывчато. Так, культура по Ахиезеру - это «организованный опыт всей предшествующей истории, содержащий программы реализации человеческих способностей, возможностей, основу, предпосылку и результаты творчества, рефлексии (самооценки, самоанализа) людей, а значит, и способность критики этих программ» [25, с.55]. Достаточно подставить в этом определении вместо термина «культура» другие термины - например, «экономика», «политика», «идеология» - и мы получим такое же расплывчатое определение экономики, политики или идеологии.

Более точным является определение понятия «социальные отношения». Социальные отношения по А.С. Ахиезеру - это системы коммуникаций, разделения и интеграции форм деятельности, обмена ресурсами, энергией, информацией [25, с.55]. Большую точность этому определению придает контекст. Но вне его это определение не менее расплывчато, чем определение культуры.

Является ли это обстоятельство достоинством или недостатком? Однозначно ответить на него нельзя, т.к. именно расплывчатость системообразующих понятий позволило А.С. Ахиезеру создать свою теорию: смысловая однозначность, строгость определения понятия сужает его конструктивные возможности.

К характерным чертам теории А.С. Ахиезера нужно отнести выраженный социокультурный детерминизм и связанное с этим абстрагирование от воздействия на исторический процесс других факторов - природных, экономического, политического, личностного. Думается, что это является следствием целевой детерминации теории Ахиезера: она создавалась как альтернатива господствовавшей в официальной исторической науке «марксистско-ленинской» концепции с присущей ей экономическим детерминизмом.

Эта альтернативная заданность в формате классической парадигмы научного мышления обусловила ряд существенных недостатков теории А.С. Ахиезера. Так, идея цивилизационной неоднородности российского общества в принципе не нова. Она восходит к трудам В.О. Ключевского [314, с. 152]. Но если Ключевский появление этой неоднородности относил к петровской эпохе, то Ахиезер - к истокам российской цивилизации. И если Ключевскому, придерживавшемуся идеи множественности факторов, определяющих исторический процесс, удалось дать убедительное объяснение цивилизационной неоднородности, то Ахиезеру -стороннику идеи монофакторности - такое объяснение дать не удалось.

Далее. Идея «маятникового» характера исторического процесса не содержит в себе потенциала развития: диалектические по форме дуальные оппозиции не имеют диалектического содержания. В социальной системе, извечно и бесконечно колеблющейся между «вечевым» и «авторитарным» идеалами общественного устройства, не рождается новое качество, даже при учете воздействия достижений других цивилизаций. Весь ее ресурс расходуется на сохранение качества наличного. «Маятник Ахиезера» придает социальной динамике не волнообразный, а замкнуто-циклический характер. В сравнении с "диаматом" такая интерпретация исторического развития - явный шаг назад.

Таким образом, ре-интерпретация А.С. Ахиезером смысла истории не вышла за рамки классической парадигмы научного мышления: произошло еще одно "издание" монофакторности исторического развития и жесткого, на сей раз - социокультурного развития.

По мнению Л.В. Милова, под мощным воздействием природно климатического фактора формировался менталитет русского народа и, прежде всего великорусского крестьянства. Скоротечность рабочего сезона земледельческих работ, требующая почти тяжелой круглосуточной и быстрой физической работы, за многие столетия сформировала русское крестьянство как народ, обладающий не только трудолюбием, но и быстротой в работе, способностью к наивысшему напряжению физических и моральных сил. Вместе с тем господство на большей части территории Российского государства крайне неблагоприятных климатических условий, нередко сводящих на нет результаты тяжелого крестьянского труда, закономерно порождало в сознании русского крестьянина идею всемогущества в его крестьянской жизни Господа Бога [211, с.569-570].

Могучие природно-климатические факторы питали живучесть языческих суеверий и обрядов, причудливому переплетавшихся в менталитете русского крестьянина с христианским вероучением. «Необычайно суровые климатические и природные условия, вечная сверхнапряженная ситуация ожидания хоть мало-мальски приемлемого результата чрезвычайно тяжелого труда, обилие воздействия разного рода факторов на этот результат порождали, на наш взгляд, «языческую самодеятельность», погружая русского крестьянина в бездонный мир суеверий, примет и обрядов» [211, с.570].

Своеобразие подобного менталитета российского крестьянства имело, по мнению Л.В. Милова, немалые политические следствия. Одно из них: максимальная контактность с народами иных конфессий, что имело громадное значение в практике масштабных миграционных подвижек и мирном проникновении на новые территории русского населения. Для Л.В. Милова вполне очевидно и то, что без поддержки государства российская православная церковь не имела бы серьезных перспектив влияния на крестьянство. Между тем именно православие, по его мнению, отвечало духовным потребностям социума с минимальным объемом совокупного прибавочного продукта, социума с общинной структурой консолидации в противостоянии Природе и внешним врагам.

Все эти моменты, связанные с особыми чертами российской государственности и менталитета российских крестьян, были исторически неизбежны и породили своеобразие и самого российского общества.

Таким образом, исторический процесс в России интерпретируется Л.В. Миловым как процесс самоорганизации общества с минимальным объемом совокупного прибавочного продукта, обусловленный природно-климатическими условиями.

Анализ синтаксиса концепции Л.В. Милова с позиций вероятностно-смыслового подхода позволяет выделить в нем три послойно расположенных логико-семиотических группы -вероятностно упорядоченных смысловых структур.

Первый, как бы глубинный слой (уровень) составляют понятия, непосредственно связанные с системообразующей категорией "географический фактор": климат, почвы, ландшафт, плотность населения и проч.

Второй слой понятий группируется вокруг понятия "образ жизни". Это: понятия способа хозяйственной деятельности, культуры, менталитета и др. Этот слой связан с первым отношениями непосредственной причинной обусловленности. Понятием, корреляционно связывающим смысловое содержание этих понятий, является понятие способа хозяйственной деятельности. Именно эта логико-семиотическая группа, объединяющая в основном размытые понятия, придает всей концепции Л.В. Милова вероятностный смысловой характер.

Третий слой понятий группируется вокруг понятия "общество с минимальным объемом совокупного прибавочного продукта". Это: понятия российской государственности, крепостного права, сословного строя и проч. Этот слой связан со вторым отношениями непосредственной причинно-следственной обусловленности через понятие совокупного прибавочного продукта, а с первым - через понятие геополитического положения.

Новое смысловое содержание концепции Л.Семенниковой и теории А.С. Ахиезера создано главным образом с помощью новой терминологии («цивилизационно неоднородное общество», «цивилизационный уклад», «цивилилизационный тип», «социокультурный раскол», «инверсионный цикл» и др. понятия). В отличие от Л.И. Семенниковой или А.С. Ахиезера Л.В. Милов не создает свой особый терминологический аппарат. Он оперирует традиционными понятиями формационного подхода. Но через смысловой контекст он существенно расширяет их семантику. Т.е. здесь мы наблюдаем использование такого приема смыслообразования, как вероятностное расширение смыслового содержания традиционных терминов через новый смысловой контекст.

Все это позволяет охарактеризовать концепцию Л.В. Милова как вероятностно упорядоченную смысловую структуру смешанного - аксиоматическо-контекстного типа.

Концепциями Л.И. Семенниковой, Л.В. Милова и теорией А.С. Ахиезера не исчерпывается перечень классических теорий и концепций исторического процесса: динамический резерв этой совокупности знаково-смысловых структур велик. Вышеназванные смысловые конструкции были выбраны нами как наиболее характерные примеры.

К ненаучным теориям необходимо, прежде всего, отнести христианскую религиозно-историческую теорию. Эта теория, как и все теории, была построена с помощью системы фильтров предпочтений. Важнейшим из них является христианская картина мира, которая базируется на вере в Бога, в спасительную миссию Иисуса Христа. В свете христианской религиозной доктрины центральным пунктом священной истории человечества является жизнь и смерть Иисуса Христа. Все, что было до этого, предвосхищало, предсказывало данное событие; все, что произойдет после этого, получило в нем свое объяснение [32, с.82].

Второй фильтр предпочтения - христианский образ исторического времени. Время в истолковании классиков христианского богословия (Августина Блаженного и др.) - мера движения. Но оно существует не объективно, а в человеческой душе. Оно является субъективным опытом человека. Само по себе существует лишь настоящее, что же касается прошедшего и будущего, то они существуют только через настоящее - как прошлое настоящее и будущее настоящее: первое - только как память, второе как предвосхищение, которое также опирается на память [32, с.84].

Третий фильтр предпочтения - христианская теология истории. Конкретными операторами здесь выступают: 1) вытекающая из догмата конечного спасения идея однократности, уникальности каждого события священной истории и линейного характера исторического процесса; 2) идея детерминизма извечного предопределения и 3) идея о всеведении Бога. В свете этих идей история интерпретируется как поток событий, смысл которых раскрывается не через уяснение мотивов исторических деятелей, а через постижения божественного промысла {провидения), кроящегося в самих событиях (в их характере, последовательности). История развертывается в двух планах - смысловом (в сфере небесной) и событийном и состоит из двух родов принципиально различных деяний - человеческих и божественных. Этим и определяется решающее значение идеи божественного промысла [32, с.104-105].

Таким образом, в свете христианской религиозно-исторической теории история предстает как провиденциальный, универсальный, линейный, внутренне расчлененный, эсхатологический процесс.

Предметом изучения религиозной теории является духовная составляющая человека (душа), связь человека с Богом. С точки зрения христианства смысл истории заключается в последовательном движении человечества к Богу, в ходе которого формируется свободная личность, преодолевающая свою зависимость от природы и приходящая к познанию конечной истины, дарованной человеку в откровении. Освобождение человека от первобытных страстей, превращение его в сознательного последователя Бога - основное содержание исторического процесса.

В последние годы в нашей стране и за рубежом были опубликованы работы, в которых история России излагается с позиций христианской религиозно-исторической теории. Отличительной чертой излагаемого в них исторического материала является его хронологическая упорядоченность в соответствии с историей Русской православной церкви и оценка исторических событий, исторических деятелей с позиций христианских ценностей.

К ненаучным теоретическим системам следует отнести также многочисленные концепции истории человечества и России, созданные с опорой на знания эзотерического характера.

Например, парапсихолог В.М. Кандыба и историк П.М. Золин, используя в качестве фильтров предпочтения эзотерическую, древневосточную религиозную литературу («Веды», «Ригведа», «Веста», «Авеста»), и источники сомнительной подлинности (т.н. «Книга Велеса», «Ведическая традиция», «Ведическое учение»), утверждают, что история русского народа начинается с ... 18 миллионов лет назад. По их версии русы -древнейшая раса человечества. От русов произошли многие народы древней и современной эпох. Далее следует подробное, с датами, конкретными именами правителей, изложение «реальной» истории русского народа, не имеющее ничего общего с научными историческими фактами. Причем, в ходе их изложения не приводится ни одной сноски на первоисточник. Скорее всего, имеет место некритический подход к источникам. Все, что там сообщается в форме предания, принимается авторами как неискаженная истина. А в ряде случаев имеет место откровенный вымысел (например, утверждения о том, что Заратуштра, Будда, Христос и Мухаммед были русами).

Такого рода теоретические конструкции - реальный факт и, руководствуясь принципами Ю.М. Лотмана, их нужно описывать как внесистемные объекты.

Следует отметить, что концепция Л.В. Милова привлекла наше внимание тем, что в ней доказательно и убедительно обосновывается роль географического фактора в истории России. Как и теория Ахиезера, она была разработана как альтернативная официальной концепции, минимизировавшей воздействие природных условий на историю страны.

Но разработана она была в формате классической парадигмы научного мышления. Отсюда - тот односторонний подход к освещению истории, только с позиций не социально-экономического, а географического детерминизма (еще одна редакция идеи монофакторности). Закономерным же следствием монофакторного истолкования исторического процесса является линеарное представление о характере последнего. Поэтому мы отнесли концепцию Л.В. Милова к числу классических линеарных моделей истории.

Что же касается внесистемных теорий и концепций, то возможно, в отдаленной перспективе наука и эзотерика найдут «точки соприкосновения» и будут созданы некие синтетические теории и концепции исторического процесса. Пока же историческая наука и эзотерика говорят на разных языках и взаимопонимания еще далеко.

социальный географический прибавочный продукт

Список использованных источников и литературы

Капица СП. , Курдюмов СП., Малинецкий Г.Г. Синергетика и прогнозы будущего. - М.: Наука. 1997. - 347 с.

Кареев Н.И. Общий ход всемирной истории. Очерки главнейших исторических эпох. - Тульская обл. пос. Заокский: Изд. - во «Источник жизни». 1993. - 383 с.

Карсавин Л.П. Философия истории. - СПб.: Алтейя. 1993. - 425 с.

Карташев А.В. Собр. Соч. В 2-х томах. Очерки по истории русской церкви. -М: ТЕРРА. 1992. - 569 с;

Категории исторических наук: Сб. статей. - Л.: Наука, Ленинградское отд.-ние, 1988. - 171 с.

Келле В.Ж. , Ковальзон М.Я. Теория и история: Проблемы теории исторического процесса. - М.: Политиздат. 1981. - 288 с.

Кибардина Л.Н. Методология синергетики в подходе к

социальным процессам // Омский научный вестник. - 2000. -Март.-С. 28-31.

Киселева М.С. Культурные коды и типы культуры. // Культурология. -М.: «Знание». 1993. - С. 67-77.

Киреева Р.И. Ключевский. // Отечественная история. История России с древнейших времен до 1917 г. Энциклопедия. - М.: Научное издательство «Большая Российская энциклопедия». 1994. -Т. 2.-С.595.

Краткий словарь по логике./ Д.П. Горский, А.А. Ивин, А.Л. Никифоров; Под ред. Д.П. Горского. - М.: Просвещение. 1991. -208 с.

Красильщиков В.А. Модернизация и Россия на пороге XXI века// Вопросы философии. - 1993. - №7. - С.40-56.

Князева Е.Н. и Курдюмов СП. Синергетика как новое мировидение: диалог с И. Пригожиным» // Вопросы философии. -1992.-№12.-С. 3-21.

Князева Е.Н. и Курдюмов СП. Синергетика: начала нелинейного мышления // Общественные науки и современность. -1992.-№2.-С38-51.

Князева Е., Туробов А. Единая наука о едином // Новый мир. -2000.-№3.-С. 159-178.

Ковалев Е.М. Гуманитарная география России. - М.: ЛА «Варяг». 1995.-448 с.

Ковалевский М.М. Социологические доктрины Гумпловича, Зиммеля, Дюркгейма.// Ковалевский М.М. Сочинения. В 2-х тт.: Современные социологии. Т.2. - СПб: Алтейя. 1997. - С.93-149.

Ковальченко И.Д. Методы исторического исследования. - М.: Наука. 1987.-439 с.

Ковальченко И.Д. Теоретико-методологические проблемы

исторических исследований. Заметки и размышления о новых подходах Новая и новейшая история. - 1995. - № 1.

Коллингвуд Р. Дж. Идея истории: Автобиография. - М.: Наука, 1980,-485

Кондратьев Н.Д. Проблемы экономической динамики. - М.: Экономика. 1989. - 525 с.

Копнин П.В. Гноселогические и логические основы науки. - М: Мысль. 1974.-568 с.

Копылов А.А. Принцип историзма и его методологическое значение в социально-историческом исследовании: Автореф. дис. ... канд. философ, наук. - Томск, 1988. - 20 с.

Кротков Е. Эпистемологические образы научной истины Общественные науки и современность. - 1995. - № 6. - С. 123-124.

Куайн У. ван О. О том, что есть (фрагмент из книги американского философа) /Предисловие В. Руднева Даугава. -1989.-№11. -С.112-117.

Кун Т. Структура научных революций: Пер. с англ. - М.: Прогресс. 1975. - 300 с.

Купцов В.И. Детерминизм и вероятность- М.: Политиздат. 1976.- 256 с.

Куркчи А. Л. Гумилев и его время Гумилев Л.Н. В поисках вымышленного царства. - М.: 1992. - С. 62-77.

Размещено на Allbest.ru