Николай I и время его правления

Размещено на http://www.allbest.ru/

27

Введение

Вашему вниманию предоставляется реферат по теме - «Николай I и время его правления». В ходе работы планировалось, в первую очередь, ознакомиться с личностью Николая I, узнать о его образе жизни, принципах правления, семье, особенностях внутренней и внешней политики. И главной целью моей работы является выявить роль Николая I в истории России, дать, прежде всего, самой себе ответы на вопросы такие как: Почему именно Николай I унаследовал трон, а не его старший брат Константин? Как рос, и кто воспитывал юного Николая? Какие у него были личностные качества? Как он проявлял себя во внутренней и внешней политике? Чем закончилось его правление? И что оставил после себя император?

Николай I, как я уже знаю из уроков истории, правил 30 лет. И я невольно задаюсь вопросом «А что же он сделал для России за 30 лет правления?» Такое количество вопросов побудило меня к исследованию всех доступных источников, вследствие чего, я получила ответы на все свои вопросы.

Далее, я поставила перед собой задачу углубиться в историю жизни императора. В итоге у меня возник так называемый лозунг: «Чем дальше в лес, тем больше дров». Оказалось, что мы знали лишь «поверхностно» об этом великом человеке. Его жизнь была насыщена огромным количеством событий, как хороших, так и несущих крах и разрушения. С относительно небольшой высоты своего возраста мне захотелось оценить его жизненные принципы и личностные качества. Таким образом, выявились основные цели и задачи моей работы.

Цель: Ознакомиться с личностью Николая I и временем его правления, выявив характерные черты личности императора и особенности его внутренней и внешней политики.

1. Николай I Павлович. «Дон Кихот самодержавия» или Оболганный император

1.1 Путь к престолу, брак в императорской фамилии

Становление русского династического законодательства началось в самом конце XVIII века. Император Павел I решил раз и навсегда устранить возможность путаницы, «дабы наследник был назначен всегда законом самим». Барташев А. Браки в императорской фамилии. Родина, №-8, 2007

Такое развитие событий стало возможным вследствие непродуманного шага Петра I. После трагической истории с царевичем Алексеем был издан «Устав о наследии престола» от 5 февраля 1722 года, где прежний порядок передачи престола по прямой мужской линии (от отца к старшему сыну) назывался ««от обычая старого, что большому сыну наследство давали...сей недобрый обычай не знаю чего для так был затвержен" - из Устава о престолонаследии.» и предлагалось царствующему императору самому назначать себе наследника из числа своих родичей: «Ежели Его Величество всей своей высокой воли и по нём правительствующие государи российского престола кого похотят учинити наследником, то в их Величества воли». Барташев А. Браки в императорской фамилии. Родина, №-8, 2007 С указом Петра связана атмосфера борьбы за престол и дворцовых переворотов, характеризующая русский XVIII век. При этом после смерти Петра его авторитет долгое время был необычайно велик, да и сами претенденты не спешили отменять указ, с помощью которого они сами пришли к власти и на который рассчитывали в дальнейшем. Кроме того, не все российские императоры воспользовались указом Петра и назначили себе наследника. Сам Пётр не успел этого сделать, и после его смерти императрицей была провозглашена его вдова Екатерина I, опиравшаяся на одну из придворных олигархических группировок, тем самым обходя или не используя Указ. Так продолжалось до вступления на престол Павла I.

Во избежание повторения подобного Павел Петрович в 1788 году, ещё будучи цесаревичем, составил документ, вошедший в историю под названием Акта о престолонаследии. Во время своей коронации 5 апреля 1797 года император огласил этот акт и повелел положить его для хранения на престол кремлёвского Успенского собора. В документе указывался весь порядок наследования трона от императора-родоначальника вплоть до его последнего потомка по мужской линии, после прекращения которой все права должны были перейти в женские линии. Обговаривалось также осуществление верховной власти в случае несовершеннолетия государя. В этом акте Павел I назвал себя «Главою Церкви», подчеркнув тем самым сакральный характер самодержавия. Устанавливалось, что потенциальный наследник престола мог быть только православным, иначе он не подходил бы для священного чина коронования и миропомазания. Барташев А. Браки в императорской фамилии. Родина, №-8, 2007

Однако новые принципы ещё долгое время не воспринимались дворянством и даже членами императорской фамилии. Так, после убийства Павла в 1801 г. его вдова Мария Фёдоровна, соавтор Павловского манифеста, восклицала «Я хочу царствовать!». Манифест Александра I о вступлении на престол содержали петровскую формулу «и его императорского величества наследнику, который назначен будет», несмотря на то, что по закону автоматическим наследником Александра был его брат Константин Павлович (который затем тайно отрёкся от этого права, что также противоречило Павловскому закону). Стабильным российское престолонаследие стало только после кризиса 1825 г. и вступления на престол Николая I.

Хотя еще в 1823 году Александр I написал манифест. В сущности, там было два манифеста. Один - об отречении Константина. Константин отрекается, а наследником назначается Николай. Этот манифест хранился у московского архиерея Филарета, тогда еще не митрополита. Кое-кто о нем знал, но очень немногие. Вообще это странная история, и объяснить, почему это скрывалось, сейчас невозможно - дела давно минувших лет. По нерешительности, по глупости - мало ли какие могут быть причины. Николай об этом прекрасно знал. А люди не знали. Откуда может узнать простонародье того времени, кто наследник? Очень просто - из посещения церкви. Это были люди устной культуры, и даже если кто-то из них был грамотный, все равно основные сведения о государственной жизни они получали из церкви. На службе о здравии государя и царствующего дома в церкви поется заздравная ектенья. На первом месте, естественно, Александр Павлович, на втором - императрица, а на третьем - наследник цесаревич Константин. А для верующих людей, раз в храме поется, значит, это и есть истина. И все думали, что императором будет Константин. И когда 27 ноября было получено известие о том, что государь умер, что сделал Николай? Он присягнул Константину, по настоянию Милорадовича. Это была проблема репутации Константина, и Николай поступил по-государственному.

Константин был человек сумасбродный и даже, как считали в те времена, замешанный в одном убийстве. Хотя бог его знает, так ли было на самом деле. Кроме того, он не мог быть императором по Павловскому закону о престолонаследии, потому что он развелся с первой женой и женился на польке Анне Грудзинской, которой был дан титул княгини Лович. Это - мезальянс. Но, тем не менее, у Константина была хорошая репутация. И прежде всего потому, что он воевал вместе с Суворовым. А это - век героев.

Николаю пришлось вступить на престол в исключительных обстоятельствах, после внезапной смерти бездетного старшего брата Александра I. В силу закона о престолонаследовании, подписанном Павлом I, императором должен был стать второй брат - Константин Павлович, но еще в 1812 г. в одном из дружеских разговоров Александр I сказал Николаю, что Константин отказывается от своих прав на престол. В 1822 г. Константин письменно подтвердил свое отречение. Затем об этом отречении был составлен манифест, в котором "назначался" наследником престола Николай. Но этот манифест (удивительным образом) не был опубликован.

Да и вел себя Александр I по отношению к брату весьма странно, как будто не желал открывать секреты царского ремесла. Он не только не предпринял мер по подготовке Николая к делам управления государством, но даже не ввел его в состав Государственного совета и других высших государственных учреждений, так что весь ход государственных дел шел мимо него, и будущий император служил как заурядный генерал.

Понимая свалившуюся на него ответственность, Николай начал готовить себя к управлению государством и занялся чтением соответствующей литературы, чтобы пополнить свое образование. Но все-таки надлежащей систематической подготовки и навыков к делам государства он не получил и вступил на престол неподготовленным ни теоретически, ни практически.

Николай Павлович, как человек достаточно расчетливый, после получения известия о смерти Александра I, сделав тактический ход, не сразу объявил о своем воцарении. Опасаясь протеста не любившего его гвардейского офицерства, он первым присягнул сам и привел войска к присяге своему старшему брату Константину, находившемуся в Варшаве и настаивавшему на своем отречении. И только тогда, когда Константин дважды подтвердил это отречение, Николай Павлович согласился на царствование.

1.2 Портрет Николая I. Дон Кихот самодержавия или император-труженик

Правители нередко получали и получают от современников и потомков «титулы». Проходят годы, градус истории выравнивается. Но клише продолжают бытовать в общественном сознании, и случается, что, когда из прошлого приходит к любителям и знатокам истории что-то новое, загадочно противоречивое и непривычное, реакция оказывается самой косной. Например, такой: «Как возможно сравнивать защитника людей Дон Кихота и душителя свобод Николая I?»; «Это не история, а игра в литературщину»; «Самодержцу донкихотство категорически не подходит… Заявив в заголовке имя благородного идальго, а не более привычное для советской историографии «Николай-палочник» авторы захотели привнести свою интригу и зацепить зрителя «за живое».⁴ М. Силаева. Дон Кихот самодержавия. Родина, №-4, 2008

Образность сравнений привлекательна и познавательна. В них кристаллизуется явное и скрытое отношение к историческим лицам. Они позволяют лучше понять культурный контекст эпох, создают возможность по-иному взглянуть на многое, воспринимаемое подчас поверхностно. Особенно познавательны соотнесения литературных героев с реальными фигурами, на первый взгляд совершенно с ними не сопоставимыми. Ну, действительно, что может быть общего у русских самодержцев и чудаковатого испанского идальго? Но «великие художественные выдумки помогают порою понять самые реальные», но очень не простые, вещи. Проницательность Сервантеса, творца «Дон Кихота», была значительней конкретных задач его времени. Он смог уловить человеческие искания и социальные метания, стремление к нравственным опорам и нестандартному вдохновенному поведению, которые свойственны людям вообще и особенно в «эпохи перемен». Именно потому образ Дон Кихота, «донкихотство» вышли за узкие рамки литературной пародии и стали выражением явления вневременного, частного и общественного, национального и цивилизационного.

«Донкихотская» самодержавная коллизия привнесена в Россию не мыслью историков, а современниками ещё в конце XVIII века, в царствование императора Павла I. И, как ни странно, досталась она в наследство его сыну, великому князю Николаю Павловичу, неожиданно, вместе с русским троном.

Творение испанского гуманиста, первоначально желавшего всего лишь «свергнуть увлечение и власть рыцарских романов в высшем обществе и у простонародья», стало по воле автора и времени «величайшим гимном человечности». Но эпохой Просвещения «Дон Кихот» был воспринят прежде всего как показательный антигерой в своей пародийно-сатирической привлекательности, а сам роман ценился в свете антифеодальной направленности.

Ёмкий карикатурный образ был запущен для выражения насмешки, характеристики поступка или политических пристрастий монарха. Вот фрагмент безымянного памфлета, который смог увидеть свет лишь в начале XX века: «Нет, Павлуша, не тягайся //Ты за Фридрихом Вторым://Как ты хочешь умудряйся -//Дон Кихот лишь перед ним…» М. Силаева. Дон Кихот самодержавия. Родина, №-4, 2008

А.Ф. Тютчева дала следующую характеристику Николаю: «Глубоко искренний в своих убеждениях, часто героический и великий в своей преданности тому делу, в котором он видел миссию, возложенную на него провидением, можно сказать, что Николай I был донкихотом самодержавия, донкихотом страшным и зловредным, потому что обладал всемогуществом, позволившим ему подчинять всё своей фанатической и устарелой теории и попирать ногами самые законные стремления и права своего века. Вот почему этот человек, соединявший с душою великодушной и рыцарской характер редкого благородства и честности, сердце горячее и нежное и ум возвышенный и просвещённый, хотя и лишённый широты, вот почему этот человек мог быть для России в течение своего 30-летнего царствования тираном и деспотом, систематически душившим в управляемой им стране всякое проявление инициативы и жизни».

Тем не менее, существуют результаты его деятельности, безусловно оценённые положительно.

Его царствование совпало с эпохой гегемонии колониального хищника - Британии. Единственной крупной страной, сохранившей самостоятельность, была николаевская Россия. Она не клянчила деньги у иностранных кредиторов, обращая собственные капиталы на развитие русского хозяйства, а не на обогащение западных воротил. Казак с шашкой и мужик с топором осваивали "фронтир" на Амуре и в предгорьях Тянь-Шаня. Русские товары завоевывали восточные рынки. Угнетенные народы Балкан и Малой Азии видели в русском царе спасителя и защитника. Ему приписывали агрессивность, а он был миротворцем. Он надолго отсрочил начало всеевропейской бойни и кровавый передел Европы, остановил грубое насилие османских и персидских властей, принёс мир туда, где ранее царила жестокая сила, живущая набегом и захватом рабов. Его обвиняли в отсталости страны. А за время его царствования в четыре раза увеличилось промышленное производство, установилась стабильная финансовая система, множились фабрики, шоссе и каналы, протягивались железнодорожные, и пароходные линии. Россия стала страной с сильным образованием, начался "золотой век" нашей культуры. Его клеймили за крепостничество. А он, разрубив сети "дворяновластия", запустил процессы раскрепощения владельческого крестьянства, развитие местного самоуправления и хозяйственной инициативы низших сословий. Его эпоха была временем роста - культурного, хозяйственного, территориального, демографического - и громадной работы. Причем важная ее часть пришлась на долю императора-труженика.

Вступил в решающую фазу переход от традиционного общества к промышленному машинному, активно складывался мировой рынок с глобальными потоками товаров, сырья и капиталов. Впервые в истории сформировался "однополярный мир", когда одна страна сумела использовать к своей пользе неравенство в темпах перехода разных регионов планеты.

Можно сказать, что единственной крупной страной, сохранившей самостоятельность в установившемся миропорядке была Российская империя, которой правил тогда император Николай I. Он закрывал им доступ к ресурсам Средней Азии, Кавказа, Дальнего Востока. Он не желал вхождения великой страны в "мировой рынок" в роли должника и сырьевого придатка, как то произошло со скопищем "банановых республик" Латинской Америки. Его усилиями в Европе поддерживался большой мир, который уже трещал под напором национал-либеральных революций, он на полвека отсрочив приход всеевропейской бойни и кровавый передел Европы.

При нем были распаханы миллионы десятин ранее дикой степи, в четыре раза увеличилось промышленное производство. Его стараниями Россия стала страной с сильным образованием и развитой наукой, русский язык был возращен в обиход образованного класса, спасены уцелевшие памятники древнерусской культуры.

Увы, в нашей стране объективный взгляд на царствование Николая I был долгое время сопряжен с риском для благополучия и даже жизни.

Российская интеллигенция (во многом созданная его усилиями) более чем на полтора века сделала его врагом номер один всего прогрессивного человечества.

К сожалению, наши гуманитарии опирались не на изучение феноменов русской жизни, а на заимствованные идеи и поверхностные сравнения. Как писал Бердяев, интеллигенция "была у нас идеологической, а не профессиональной и экономической, группировкой".

На протяжении полутора веков Николай I изображался в виде коварного жестокого чудовища, который вешает декабристов, мучает поляков, пытается отнять у турок Константинополь и Проливы, порет крестьян и душит таланты. "Николай Палкин" занял центральное место в павильоне ужасов у каждого порядочного либерала и революционного демократа. И каждый бездарный обличитель чувствовал себя так, будто царь лично задушил его талант.

Любопытно, что будучи противником представительской системы, император Николай I скрупулезно исполнял обязанности конституционного правителя Польши, пока сами поляки не уничтожили эту форму правления. Он указывал и королю Карлу французскому на отклонения от конституционных правил. Тут мы видим другую характерную особенность политической философии Николая - преданность закону, правилу, одинаковому для всех. Этот долг он ставил выше своих эмоций и предпочтений.

Образ Николая I, наверное, не годится для прославления и любования. Его нельзя назвать героической личностью, подобной Святославу Храброму и Дмитрию Донскому. Его эпоха была временем без великих побед и свершений, с непреодоленным национальным и социальным расколом, с техническим отставанием от наиболее развитых и агрессивных "морских наций". Но, в то же время, то была эпоха громадной внутренней работы, эпоха развития и роста - культурного, хозяйственного, территориального, демографического. Причем исключительно важная часть этой работы пришлась на долю императора-труженика Николая Первого. "Будь милостив и доступен ко всем несчастным, но не расточая казны, свыше ее способов. Пренебрегай ругательствами и пасквилями, но бойся своей совести",- пишет император в завещании своему сыну. В этих словах суть взглядов и дел государя Николая Павловича.

2. Внешняя политика императора Николая I

2.1 Переговоры с Англией о разделе Турции

Согласно легенде, 23 января 1844 года российский посланник барон Филипп Бруннов обедал у министра иностранных дел Великобритании лорда Абердина. Соседом русского дипломата за столом был тогдашний премьер-министр страны сэр Роберт Пиль. Последний высказал пожелание, чтобы император Николай I как-нибудь приехал в Англию. В тот же самый день в Петербурге Николай I на торжественном приёме в Зимнем дворце сообщил английскому посланнику лорду Блумфилду, что он был бы рад в обозримом будущем посетить Британию. О желаниях российского императора и британского премьера сообщили королеве Виктории, которая была сначала «решительно против» визита, однако затем уступила уговорам своего мужа, принца-консорта Альберта, и пригласила Николая I.

В начале апреля Бруннов передал согласие и два условия императора: он нанесёт визит, во-первых, без особого церемониала или даже инкогнито, а во-вторых, с пребыванием в Англии не более 10 дней. Андрей Куликов. Нам каждый дружен государь, Родина, №-7, 2007

31 мая 1844 г. царь со свитой высадился в Вульвиче.

Николай был принят двором и аристократией со всеми знаками того особого почтения, даже почти низкопоклонства, с какими его принимала тогда повсюду монархическая Европа, видевшая в нем могущественнейшего в мире государя, удачливого во всех своих предприятиях политика, надежный оплот против революции.

В этой атмосфере Николай, конечно, мог почувствовать особое расположение к тем «откровенным» беседам о Турции, Для которых он и предпринял свое путешествие.

Почти тотчас после переезда своего по приглашению Виктории из Лондона в Виндзор Николай виделся и говорил с Абердином. Вот наиболее ранняя запись самых существенных слов царя, сделанная бароном Штокмаром, со слов самого Эбер-Дина, тотчас после разговора с Николаем.

«Турция - умирающий человек. Мы можем стремиться сохранить ей жизнь, но это нам не удастся. Она должна умереть, и она умрет. Это будет моментом критическим. Я предвижу, что мне придется заставить маршировать мои армии. Тогда и Австрия должна будет это сделать. Я никого при этом не боюсь, кроме Франции. Чего она захочет? Боюсь, что многого в Африке, на Средиземном море и на самом Востоке». Пугая Эбердина возможностью французских притязаний в Египте, Сирии и на Средиземном море, т.е. именно там, где англичане ни за что не хотели допускать французское владычество, царь продолжал: «Не должна ли в подобных случаях Англия быть на месте действия со всеми своими силами? Итак, русская армия, австрийская армия, большой английский флот в тех странах! Так много бочек с порохом поблизости от огня! Кто убережет, чтобы искры его не зажгли?»

Вывод был ясен, и царь его сделал весьма определенно в разговорах с Эбердином и с главой министерства Робертом Пилем: чтобы успешно побороть французские вожделения, чтобы не дать и Австрии воспользоваться наследством «больного человека», Россия и Англия должны заблаговременно сговориться о дележе добычи. Таким образом, царь повторил то, что сказал в 1833 г. в Мюнхенгреце Меттерниху. Но тогда, когда он говорил в Мюнхенгреце о «больном человеке», Меттерних прикинулся глухим. А теперь, в 1844 г., царские слова об «умирающем человеке» были очень хорошо услышаны в Виндзоре и Эбердином и Пилем. «Турция должна пасть, - сказал царь Роберту Пилю. - Я не хочу и вершка Турции, но и не позволю, чтобы другой получил хоть ее вершок». Роберт Пиль очень хорошо понял, чего желает царь, и не только не обнаружил добродетельного негодования, но сейчас же поведал царю, что Англии приятно было бы при будущем разделе Турецкой империи получить именно Египет. Эту мысль Роберт Пиль выразил такими осторожными, истинно дипломатическими словами: «Англия относительно Востока находится в таком же положении. В одном лишь пункте английская политика несколько изменилась в отношении Египта. Существование там могущественного правительства, такого правительства, которое могло бы закрыть перед Англией торговые пути, отказать в пропуске английским транспортам, Англия не могла бы допустить». Роберт Пиль отлично знал, что царь претендует не на Египет, а на Константинополь и проливы, а также на Молдавию и Валахию; на Египет же претендуют французы, против которых царь и предлагает Англии блокироваться с Россией. Николай, конечно, мог принять слова Роберта Пиля за согласие насчет дележа турецкого наследства. Поэтому царь продолжал: «Теперь нельзя решать, что следует сделать с Турцией, когда она умрет. Такие решения ускорят ее смерть. Поэтому я все пущу в ход, чтобы сохранить статус-кво. Но нужно честно и разумно обсудить все возможные случаи, нужно прийти к разумным соображениям правильному, честному соглашению».

Царь уехал из Англии, в высшей степени довольный тем, что на этот раз его собеседники не оказались глухими, как Меттерних в Мюнхенгреце. Он сгоряча даже приказал Нессельроде отправить в Англию мемуары с изложением всех своих мыслей о необходимости заблаговременного соглашения на случай распада Турции; ему очень хотелось иметь у себя нечто вроде подписанного Пилем или Эбердином подтверждения их согласия с изложенными царем мыслями. Но этого он не дождался. Английские министры, по-видимому, спохватились: связывать себя документом они не пожелали.

В июне 1846 г. кабинет Роберта Пиля ушел в отставку. Виги, во главе с лордом Джоном Росселем и Пальмерстоном в качестве статс-секретаря по иностранным делам, вновь овладели властью. Николай знал давно, что Пальмерстон с беспокойством следит за ростом влияния России в Европе, да Пальмерстон никогда этого и не скрывал. «Европа слишком долго спала, она теперь пробуждается, чтобы положить конец системе нападений, которые царь хочет подготовить на разных концах своего обширного государства», - говорил Пальмерстон еще в 1837 г. прямо в лицо русскому послу Поццо-ди-Борго. Пытаться возобновить теперь, в 1846 г., с Пальмерстоном. те разговоры, которые так легко и удобно было вести с Пилем и Эбердином, представлялось царю совершенно невозможным. В Вене, проездом, в декабре 1846 г., царь заговорил снова с Меттернихом о Турции и счел необходимым заявить, что, если Турция распадется, то Константинополя он никому не отдаст. Если же кто попробует послать туда войско, то он, царь, явится в Константинополь раньше. А если он уже войдет туда, то там и останется. Это были скорее угрозы, чем предложение дележа. Да и слишком слабой считал царь в тот момент Австрию.

Любопытно отметить, что Николай, при своей безграничной самоуверенности и абсолютном непонимании стремлений широких слоев населения в тогдашней Европе и, в частности, в германских странах и во владениях Габсбургов, с раздражением и упрямством закрывавший глаза на очевидные факты, все-таки чуял в эти годы приближение революции. Он уже предвидел, что его «союзники» могут и не выдержать ожидаемого страшного толчка. Приписывал он это, прежде всего, слабости и растерянности австрийского и прусского правительств. «Прежде нас было трое, а теперь осталось только полтора, потому что Пруссии я не считаю совсем, а Австрию считаю за половину», - так говорил Николай в 1846 г. одному датскому дипломату. Так дожила Европа до февраля 1848 г. В истории европейской дипломатии наступили крутые, внезапные, огромные сдвиги.

2.2 Французская империя Луи-Наполена

Академик Евгений Викторович Тарле, самый авторитетный историк Крымской войны, полагал, что вмешательство Франции (и Англии) в русско-турецкий конфликт, предрешившее поражение России, в значительной степени стало результатом недальновидной политики Николая I в отношении Парижа, где в то время правил Наполеон III. Говоря о просчетах царя, Тарле, среди прочего, имел в виду высокомерно-пренебрежительное отношение, которое российский самодержец постоянно демонстрировал по отношению к французскому «выскочке». Пётр Черкасов. Не мой брат, Родина, №-2, 2008

Итак, в последних числах апреля 1847 года Луи Наполеон посетил российского посла в Лондоне барона Филиппа Ивановича Бруннова и передал ему письмо, адресованное графу Орлову. «Уже долгое время одним из моих самых сильных желаний, - писал Бонапарт, - является возможность удостоиться чести быть представленным императору, так как со времён моего раннего детства я испытываю к монархам этой великой империи чувства признательности, внушённые мне великодушным отношением императора Александра к моей матери в 1814 году.

Этот мой демарш - не попытка претендента, желающего повлиять на политику Императора; это всего лишь шаг наследника первого солдата Европы, одинокого в этом мире, ищущего как самого большого утешения, которое он мог бы испытать после стольких жестоких испытаний, сочувствия монарха, сердце которого открыто рыцарским чувствам, которые столь редко сегодня можно встретить у коронованных особ.

Каково бы ни было решение императора, я приму его без всякого ущерба для чувств уважения, которые я к нему питаю.

Я прошу Вас, господин граф, принять на себя роль моего адвоката, и я буду счастлив быть обязанным Вам за столь важную услугу».

Но этой встрече так не суждено было состояться. Не смотря на попытки наладить дружеские отношения между императорами лично и их государствами, они только портились и нарастала обида, а конечной точкой стало не принятие Россией Французскую империю, а также титул о обращение к новоиспеченному императору.

Николай I предложил применять к новоиспеченному французскому императору ту же форму обращения, которую он применял к Луи-Филиппу, - то есть заменить слово «frиre» («брат») на слово «sire» («сир»). Однако австрийское правительство сочло, что такая формула слишком суха, и предложило добавить еще «bon ami» («добрый друг») Пётр Черкасов. Не мой брат, Родина, №-2, 2008. Эта формула - «sire et bon ami» - и была принята всеми тремя кабинетами. Однако уже 18 декабря австрийский император и прусский король решили в верительных грамотах поставить принятую в обращении между государями формулу «милостивый государь, брат мой». Очевидно, что Австрия и Пруссия боялись портить отношения как с Россией, так и с Францией. Нарушение договоренностей стало неприятным сюрпризом для российского императора, поскольку теперь он оказался одинок в нежелании обращаться к Наполеону III так, как это было принято между государями. В результате французский император принял российскую формулировку, но всем было понятно, что Наполеон III вряд ли забудет такое оскорбление, нанесенное ему российским императором.

Таким образом, недоброжелательные отношения между императорами Николаем I и Наполеоном III складывались постепенно, и личный фактор играл тут далеко не последнюю роль.

3. Третье отделение и политическая разведка при Николае I

III отделение собственной Его Императорского Величества канцелярии, возглавляемое генерал-адъютантом графом Александром Христофоровичем Бенкендорфом, не могло не реагировать на появление этой новой угрозы. Борьба с «вредным» влиянием польской эмиграции, развернувшаяся в 1830-е годы, начиналась с попыток определить её численность, социальный состав и районы расселения по странам Европы. Далее предполагалось добывание сведений о созданных беженцами из Польши организациях, их политических лидерах, об их планах и намерениях, об эмигрантских печатных изданиях, о связях эмиграции с правительственными и парламентскими кругами стран пребывания, наконец, об источниках финансирования польских организаций. Необходимые данные должны были собираться по всем возможным каналам, в частности с помощью тайных агентов. Пётр Черкасов. Третий человек в III-ем отделении, Родина, №-9, 2007

III отделение предусмотрело и организацию различного рода, как бы мы сейчас сказали, контрпропагандистских мероприятий, главным из которых считалось помещение в газетах и журналах европейских стран статей, разоблачающих несостоятельность обвинений эмигрантов по адресу России, её императора и его политики в Царстве Польском. Русские агенты искали и, надо сказать, всегда находили в Европе покладистых редакторов и журналистов, согласных за определённую плату публиковать статьи, прославляющие благодеяния русского царя в Польше. При этом в Петербурге со временем пришли к мнению помогать пишущей братии, готовой сотрудничать не только материально, но и путём предоставления необходимых для написания заказных статей фактических данных, включая статистику о созидательной русской политике в Царстве Польском (открытие школ, больниц, строительство дорог).

Вопросами внешней разведки руководство Третьего отделения начало заниматься с момента создания этого учреждения. Так, в 1826 г. Бенкендорф направил в Турцию армянского купца с целью создания агентурной сети в этой стране. В тридцатые годы XIX в. начался процесс создания агентурных сетей в Западной Европе.

С 1826 г. по 1844 г. внешней разведкой руководил глава Третьего отделения Бенкендорф. Разумеется, из-за большого объема других дел ключевую роль в разработке и проведении большинства разведопераций играл не он, а один из его подчиненных - Адам Сагтынский. О последнем мы расскажем ниже.

С 1869 г. по 1874 г. внешней разведкой руководил Константин Федорович Филиппеус. Последний утверждал, что именно он привлек к работе на Третье отделение множество талантливых разведчиков, в то время как при вступлении в должность обнаружил в штатах агентов весьма сомнительных:

«Один убогий писака, которого обязанность заключалась в ежедневном сообщении городских происшествий и сплетен. Первые он выписывал из газет, а последние сам выдумывал... Кроме того, ко мне явились: один граф, идиот и безграмотный, один сапожник с Выборгской стороны - писать он не умел вовсе, а что говорил, того никто не понимал... двое пьяниц, одна замужняя женщина, не столько агентша сама по себе, сколько любовница и сотрудница одного из агентов, одна вдовствующая, хронически беременная полковница из Кронштадта и только два действительно юрких агента...».

Непосредственно организацией политической разведки занималась 3-я экспедиция Третьего отделения. Отметим, что одновременно она отвечала за политический сыск не только на просторах Российской империи, но и за ее пределами. Речь идет о наблюдении за живущими в Европе политэмигрантами и при необходимости проведения против них активных мероприятий (например, насильственный вывоз на родину).

С 1832 г. начинаются многочисленные командировки чиновников 3-й экспедиции в Европу с целью изучения обстановки, приобретения агентов и организации системы наблюдения в столицах ведущих европейских держав того времени. В результате наиболее крупные резидентуры у Третьего отделения были созданы в Австро-Венгрии, Германии, Великобритании и Франции.

Возглавил заграничную разведку Третьего отделения чиновник по особым поручениям А.А. Сагтынский. До этого он занимался аналогичными делами в Главном штабе Военного министерства, а еще ранее руководил разведывательной деятельностью в Австрии и Пруссии, находясь на службе в канцелярии наместника Царства Польского великого князя Константина Павловича. Именно Сагтынский создал в Европе агентурную сеть из так называемых «агентов-литераторов»: Якова Толстого, К. Ф. Швейцера (резидент в Берлине и в Вене), французского журналиста Шарля Дюрана. Они, кроме ведения разведывательной деятельности, выполняли также задачи контрпропаганды, опровергая своими публикациями, регулярно появлявшимися на страницах газет, журналов и книг, неблагоприятные отзывы о России и режиме Николая I.

Обильную информацию о внешней политике Англии, Франции, Австрии давала Третьему отделению родная сестра начальника Третьего отделения Бенкендорфа баронесса Д. Ливен, жена русского посла в Англии, вхожая в придворные круги этих стран.

Кроме Англии и Франции, опорные пункты Третьего отделения имелись в Швейцарии, Бельгии и Австрии.

Якову Толстому удалось создать самую многочисленную агентурную сеть в Третьем отделении. В ходе своей разведдеятельности, кроме информации о Франции, Якову Толстому удавалось регулярно получать информацию и о соседних странах: Англии, Испании, Италии, Германии, Бельгии, Голландии, Швейцарии.

Начиная с марта 1850 г., в своих донесениях в Петербург Яков Толстой указывал, что традиционная враждебность Англии к России приобретает все более конкретные очертания. Так, в своем донесении от 27 марта 1850 г. Яков Толстой сообщал о планах Англии: «уничтожить русский флот и сжечь Севастополь».

Разведдеятельность Якова Толстого во Франции успешно продолжалась и после установления во Франции военно-полицейского режима Второй империи. Он приобретает новых агентов в ближайшем окружении Наполеона III. Одним из них становится секретарь императора, некий Паскаль.

После того как Франция весной 1854 г. вступила вместе с Англией в Крымскую войну на стороне Турции против России, Толстой был выслан из Франции и переехал в Брюссель - столицу соседней Бельгии, где продолжил руководить своими агентурными сетями во Франции и Англии и других европейских странах.

На протяжении всего периода Крымской войны он регулярно посылал в Петербург большое количество информации, необходимой для ведения боевых действий, а затем для дипломатических маневров и интриг на мирной конференции в Париже, где русскую делегацию возглавлял начальник Третьего отделения граф Орлов.

4. Николай I и крепостное право

династический престол николай правление

Император Николай I был убежденным противником крепостного права. С самого начала царствования он добросовестно пытался разрешить вопрос о его отмене, создав несколько секретных комитетов по крестьянскому вопросу, но в 1842 году пришел к выводу: "Нет сомнения, что крепостное право в нынешнем его положении у нас есть зло, для всех ощутительное и очевидное, но прикасаться к нему теперь было бы делом, еще более гибельным". Он одобрил начало реформы государственной деревни, в 1840-е годы издал ряд указов, расширявших личные и имущественные права крепостных крестьян. Но так и не решился на полную крестьянскую реформу, считая, что Россия еще не готова к этому.

История России так называемого императорского или Петербургского периода и доныне предстает перед нами как история войн, ознаменованных блистательными победами русского оружия и неуклонным расширением и округлением имперских границ. Экштут С. Увижу ль, о друзья! Народ неугнетённый, Родина, №-2, 2008

Победители, с оружием в руках дошедшие от Москвы до Парижа, своими глазами увидели, что они живут хуже побежденных. И тогда они спросили самих себя: почему такое возможно?

Вот как декабрист Александр Бестужев-Марлинский написал об этом императору Николаю I в письме из Петропавловской крепости: «Еще война длилась, когда ратники, возвратясь в домы, первые разнесли ропот в классе народа. „Мы проливали кровь, - говорили они, - а нас опять заставляют потеть на барщине. Мы избавили родину от тирана, нас опять тиранят господа“. Войска от генералов до солдат, пришедши назад, только и толковали: „Как хорошо в чужих землях“. Сравнение со своими естественно произвело вопрос: почему же не так у нас?» Принимавшие участие в боевых действиях ополченцы из числа крепостных крестьян полагали, что после победы им самим и их семьям будет дарована свобода от крепостной неволи. И хотя этого, как известно, не произошло, невыгодное для России сравнение жизни победителей и побежденных прочно укоренилось в сознании крепостных.

Не только сами монархи, но и их благомыслящие подданные прекрасно понимали, что поспешное решение этого вопроса вместо достижения всеобщего блага приведет к большой беде: разгулу своеволия и распаду государства. Суть этих обоснованных опасений очень точно и четко была сформулирована чиновниками III Отделения - тайной политической полиции - в «Обозрении расположения умов и различных частей государственного управления в 1834 году»: «…Крестьянин наш не имеет точного понятия о свободе и волю смешивает с своевольством. А потому сколько с одной стороны признается необходимым, дабы правительство исподволь приближалось к цели освобождения крестьян из крепостного владения, столько с другой - все уверены, что всякая неосторожная, слишком поспешная в сем деле мера должна иметь вредные последствия для общественного спокойствия». Именно сознательное стремление правительства избежать кровавых крестьянских волнений и новой пугачевщины, а также хорошо осознанное желание любой ценой сохранить общественное спокойствие - все это десятилетиями обусловливало неспешность действий верховной власти. Экштут С. Увижу ль, о друзья! Народ неугнетённый, Родина, №-2, 2008

За столетнюю историю существования крестьянского вопроса в России у идеи отмены крепостного права были свои восторженные сторонники из числа дворян и были убежденные противники, принадлежавшие к тому же сословию. Водораздел между теми и другими нельзя провести ни по имущественному, ни по образовательному признаку. Сторонники отмены крепостничества рассуждали в категориях морали, апеллировали к духу времени и опыту европейских стран. Их оппоненты ссылались на историческую традицию, освященную авторитетом веков. Однако ни те, ни другие не представляли себе, как вести хозяйство без крепостных. В юности Александр Сергеевич Пушкин мог написать такие строки:

Увижу ль, о друзья! народ неугнетенный

И Рабство, падшее по манию царя,

И над отечеством свободы просвещенной

Взойдет ли, наконец, прекрасная заря?

В это время у Пушкина не было ни собственности, ни семьи. Пройдет без малого полтора десятилетия, и обремененный семейством зрелый муж станет рассуждать иначе: перестанет видеть в крепостном праве исключительно абсолютное зло и начнет задумываться над теми последствиями, которыми может быть чревата его поспешная отмена. Не отрицая ужасов крепостничества и злоупотреблений помещиков своими правами, Пушкин будет вынужден признать очевидный факт: «Злоупотреблений везде много; уголовные дела везде ужасны».

Политическая несвобода и экономическая безответственность, которые культивировались в течение всего Петербургского периода истории России, способствовали накоплению множества противоречий, устранить которые путем эволюционного развития было невозможно. Это был исторический тупик. Экштут С. Увижу ль, о друзья! Народ неугнетённый, Родина, №-2, 2008

В целом же, можно говорит о коренной смене ориентиров общественного сознания по многим спорным вопросам богатой на события истории России.

Заключение

Понятие проблемы, а тем более актуальной проблемы в историографической науке никогда не было зафиксированным раз и навсегда, поскольку, динамично развиваясь в соответствии с потребностями общества, она охватывала все новый круг исторических вопросов, более детально разрабатывала уже имеющиеся в истории теории и концепции.

Проанализировав содержание современной исторической периодической печати, я выявила ряд актуальных проблем, интересующих ученых-историков на сегодняшний день.

Среди новых тем, которые разрабатывают современные историки, традиционное место занимает история России в эпоху правления императора Николая I, здесь затрагиваются самые разные аспекту: от воинского искусства и политики, до биографии отдельных исторических личностей и частной жизни.

В целом можно отметить, что история России, ее славные победы и богатое прошлое, темные и страшные военные годы, трудные периоды революций, по-прежнему вызывают большой общественный интерес, что свидетельствует о неравнодушном отношении граждан нашей страны к ее великому наследию, а значит и ее будущей судьбе.

Список литературы

1. Барташев А. Браки в императорской фамилии. Родина, №-8, 2007.

2. Силаева М. Дон Кихот самодержавия. Родина, №-4, 2008.

3. Куликов А. Нам каждый дружен государь, Родина, №-7, 2007.

4. Черкасов П. Не мой брат, Родина, №-2, 2008.

5. Черкасов П. Третий человек в III-ем отделении, Родина, №-9, 2007.

6. Экштут С. Увижу ль, о друзья! Народ неугнетённый, Родина, №-2, 2008.

Размещено на Allbest.ru