Блоссий из Кум и восстание Аристоника

Размещено на http://www.allbest.ru/

Блоссий из Кум и восстание Аристоника

Проблема взаимоотношений римских нобилей с эллинистическими аристократами имеет ещё одну интересную грань: взаимоотношения римлян с италийской аристократией. Здесь тоже всё было далеко не просто. Даже спустя десятилетия после покорения Италии скрытая ненависть к Риму, как можно предположить, тлела среди по крайней мере некоторых представителей италийской знати, что хорошо видно на примере Блоссия из Кум. Тем сложнее предполагать хорошее отношение к Риму со стороны совсем недавно покорённых аристократов эллинистического Востока.

Традиционная и устоявшаяся точка зрения на философа Блоссия из Кум рисует его человеком передовых взглядов, демократом. Он был соратником и советником Тиберия Гракха, его личным другом, помогал ему в проведении реформ. После разгрома гракханского движения Блоссий перебрался в Малую Азию, где бушевало антиримское восстание Аристоника. Здесь он стал политическим консультантом претендента на пергамский престол.

Считается, что именно этот философ, сочувствуя их правому делу, дал восставшим политическую и религиозную программу, способную привлечь массы сторонников и усилить восстание. Речь идет об идеологии гелиополитов - граждан солнца, мечтающих о построении государства всеобщей справедливости, основанного на братстве, равенстве и взаимном уважении.

Отсюда стандартный имидж Блоссия в историографии: борец за идею, светлая чистая душа, бескорыстный человек, думающий лишь о благе угнетённых и задыхающийся в душной атмосфере рабовладельческого Рима. Такой подход особенно был характерен для отечественной науки, изображающей философа чуть ли не революционером, и даже идеологом революционного движения рабов. Впрочем, в зарубежной историографии такие тенденции тоже заметны, даже столь глубокий исследователь античности как А. Тойнби считал

Блоссия «эллинским прототипом Маркса». Даже в новейшей литературе можно встретить потрясающе наивные по своей сентиментальности высказывания об этом «идеологе социальных реформ»: - «мысль вдохновлять Тиберия на великие деяния, быть может, переустройство вселенной волновала его дух. Блоссий перед Тиберием излагал свои прекрасные социальные проекты. Хотел использовать Тиберия как своё орудие, но -- очаровался им и действовал как живой автомат».

Однако есть очень серьезные основания посмотреть на всё это совсем под другим углом зрения. Существует несколько достаточно важных обстоятельств, которые, как нам представляется, позволяют поставить под сомнение образ прекраснодушного борца за права человека.

Первое. Происхождение Блоссия, судьба его предков, его воспитание. Родился он в Кампании, в городе Кумы, принадлежал к влиятельному сабелльскому роду. Отсюда первая посылка: в результате римского завоевания Кампании предки Блоссия лишились власти (и сопряженных с ней доходов!). Логично было бы предположить, что они не могли испытывать особых симпатий к Риму. К тому же, в сильно эллинизированной Кампании римлян должны были воспринимать «по-эллински», то есть - как варваров.

Очевидно, всё это должен был унаследовать будущий философ, с молоком матери впитавший восприятие Рима как завоевателя. Сомнительно, чтобы он считал себя римлянином. Ещё меньше оснований полагать, что он мог быть патриотом того государства, которое поработило его малую родину.

Второе. Во время 2 Пунической войны предок нашего философа -- Марк Блоссий изменил Риму и ратовал за союз с Ганнибалом (Liv. XXIII.7.8-9). И не только Марк Блоссий - фактически вся Кампания перешла на сторону Ганнибала. Более того, кампанцы уничтожили префектов союзных войск и всех римских граждан, кого сумели захватить (Liv. XXIII. 7.3.). Вина за это преступление косвенным образом падает и на Марка.

В 210 г. до н.э. 170 кампанцев во главе с несколькими братьями Блос-сиями намеревались поджечь временный римский лагерь у Капуи (Liv. XXVII. 3. 4-5). Он состоял из жилищ, сооруженных из досок, тростника и соломы (Liv. XXVII. 3.2-3) -- в случае успешного поджога жертвы были бы очень многочисленными.

Следовательно, предки Блоссия не ограничивались лишь неприятием римской власти, но готовы были активно сражаться против нее с оружием в руках. Даже нисколько не считаясь с возможным количеством жертв. Неслучайно М.Грант характеризует Блоссия как представителя «известной антиримской фамилии из Кум».

Третье. О заговоре Блоссиев донесли их собственные рабы. Властям удалось предотвратить нападение. Заговорщики были схвачены и казнены. (Liv. XXVII. 3. 5). Почитание предков -- одна из важнейших черт бытия античного общества. За гибель предков, тем более последовавшую не на поле боя, а от рук палача, - полагалось мстить потомкам, это было их моральным долгом.

С другой стороны, память о бесчестных поступках предков (бесчестных - с римской точки зрения) передавалась из поколения в поколение (вспомним типологически близкое, хотя и греческое, проклятие Алкмеонидов). По римским понятиям, Блоссий нёс на себе пятно представителя рода изменников. Можно предположить, что он чувствовал такое к себе отношение, и едва ли это добавляло ему симпатий к римлянам.

Четвертое. Блоссий дважды оказывался в тех местах, где происходили смуты и вообще события, способные доставить Риму массу неприятностей. Причем оба раза -- в качестве одного из руководителей таковых смут. Это неможет быть случайностью, скорее, говорит об осознанном и целенаправленном выборе философа.

Он подстрекал Тиберия Гракха к более радикальным действиям (См.: Plut. Tib. XVII). Появившись в Малой Азии после разгрома гракханского движения, он стал политконсультантом Аристоника, и дал ему ценный совет, ожививший уже фактически угасавшее восстание -- привлечь под свои знамена рабов и бедноту. В этом и был смысл Гелиополиса - не построение Города Солнца, а оболванивание доверчивых и наивных простаков, которых можно было бросить на мечи римских легионов.

Пятое. Все вышеизложенное, как проявление крайнего политического экстремизма, позволяет отнести Блоссия к представителям «радикального стоицизма». Ведь в целом стоицизм проповедовал терпение и отрицал насилие. Самоубийство Блоссия после поражения восстания Аристоника также является поступком, несовместимым с образом рассудительного философа. Скорее, это жест отчаяния, свойственный фанатичному борцу за идею, поняв шему, что провести её в жизнь невозможно.

Почему Блоссий вел себя именно так, а не иначе? Кем же он все-таки был и чего хотел?

Кроме приведенных пассажей из Тита Ливия, источники сохранили немного достаточно беглых упоминаний о жизни и деятельности куманца (Plut. Tib. XVII; XX; Val. Max. IV, 7.1; Cic. Lael. 37). По мнению Цицерона, неприемлема вся деятельность Блоссия, но особое внимание он заостряет на том обстоятельстве, что философ перешел на сторону врагов Рима, вкладывая эти слова в уста Лелия (Ibid.). Валерий Максим полагал, что Тиберий cum scelerata factione (Ш.2.17) («со своей злодейской шайкой») был врагом родины (IV.7.1.).

Видимо, таким образом он характеризует именно радикальное крыло гракханского движения.

Саллюстий пишет, что цели Гракхов были хороши, но средства -- дурными (Sail. Bell. lug. 42.1-4; 31.6-8). Авторы, которых никак нельзя заподозрить в симпатиях к латифундистам, тем не менее очень резко отзываются о деятельности Гракхов (См.: Flor. Н.3.13-15; Quintil. И.16.5; Plin. NH. ХШ.6.3; XXXIII.8.3), очевидно -- исходя не из своих «классовых позиций», а из-за осуждения экстремизма, допущенного Гракхами под влиянием радикалов.

Видимо, первым, кто попытался конкретнее разобраться в мотивах, которыми руководствовался Блоссий, был Д. Дадли, поскольку обычно имя философа упоминалось лишь в связи с Тиберием Гракхом и Аристоником или в общих трудах об их движениях. Попыток увязать его деятельность с его родословной, насколько нам известно, ранее не предпринималось.

Вывод Д. Дадли - Блоссий унаследовал от своих предков демократические взгляды и негативное отношение к римскому нобилитету, поэтому в стоицизме он придерживался радикального течения. Сразу же возникают некоторые возражения.

Демократизм Блоссия нам представляется весьма сомнительным, как и демократические взгляды его аристократических предков. Очевидно, и реформы Гракха, и восстание Аристоника привлекали его не своей демократической направленностью, в случае с Аристоником тоже более чем сомнительной. До появления Блоссия выступление Аристоника не носило никакого социального характера, а было элементарным мятежом с целью захвата царского престола Пергама! Социальный характер ему придал мудрый совет самого философа о привлечении к восстанию низов общества. Но при этом он заботился не о народе, главной целью было оживить почти угасшее восстание. И надо признать, что ему это удалось.

Тогда что же влекло его в Малую Азию? На наш взгляд, -- возможность причинить вред Риму. Расквитаться с ним за казнь своих предков. Речь идет не о «негативном отношении» к нобилям, а скорее, о явно враждебном отношении философа к римскому государству. Блоссий должен был воспринимать его как оккупанта! Едва ли он чувствовал себя римлянином. Скорее, наоборот, - воспринимал себя как человека, находящегося в тылу врага. Радикализм в стоицизме -- это тоже весьма спорно. Стоицизм не предполагал экстремистских действий, тем более - связанных с массовой гибелью людей. Очевидно, кровь не пугала выходца из Кум, скорее, он даже стремился к ней и провоцировал кровопролитие.

С другой стороны, Д. Дадли сам же отмечает, что борьба Блоссия против Рима идет не от его философии, а от политического положения Кампании. С этим можно согласиться, поскольку римляне очень скупо раздавали право гражданства, что вызывало сильнейшее недовольство во всей Италии. Ущемлен-ность кампанцев в гражданских правах могла быть одной из причин экстремизма Блоссия. Но - только одной.

Блоссий не был ни демократом, ни даже диссидентом. Диссидент -- инакомыслящий человек, не согласный с господствующей идеологией, с господствующим мировоззрением, с существующим строем. Было бы крайне наивно полагать, что философ был убежденным противником рабовладения, монархии, и -- сторонником братства народов. Если подбирать предельно точные дефиниции, то скорее он был инсургентом, т.е. -- повстанцем, участником восстания.

Затем, отдаленная большим промежутком времени от работы Д.Дадли, появилась статья Г.Е. Кавтария, которую можно считать дальнейшим развитием темы. Автор отмечает, что представители семьи Блоссия исторически непримиримо относились к Риму, и во время 2 Пунической войны они еще надеялись избежать римского господства. Правда, особого развития темы статья не дала, поскольку она не содержит в себе каких-то принципиально новых подходов. О мотивах, которые управляли поведением Блоссия, практически ничего нет.

Кроме того, ряд утверждений автора выглядят спорными или бездоказательными. «По источникам, жестоко наказанными выглядят сподвижники Тиберия неримского происхождения». Как свидетельствует Плутарх, среди казненных был некий Гай Биллий (Plut. Tib. XX), о нем совершенно ничего не известно, но судя по его преномену и номену - он явно римлянин.

Находясь в Риме рядом с Тиберием, Блоссий боролся с антиримским восстанием в Пергаме. Совершенно непонятно, на чем основывается это утверждение автора - источники не дают никаких оснований для подобных выводов. Как Блоссий мог «бороться» с восставшими, находясь в Риме? Зачем ему это было нужно? И вообще это было не в его стиле -- бороться с врагами Рима.

Г.Е. Кавтария, ссылаясь на Цицерона, пишет: «Кроме связи с Тиберием, Блоссий был виновен и в другом преступлении, это и вынудило его покинуть Ри. Однако в оригинале цитируемого места говорится, что оправдывая свои действия дружбой с Тиберием, Блоссий на самом деле не повиновался Гракху «в его безрассудствах», а руководил им не как пособник, но как зачинщик (курсив везде наш -- А.Б.). «В страхе перед новым судебным следствием» (Cic. Lael. 37) он и бежал в Азию. Здесь нет и намека на какое-то другое преступление, он боялся продолэ/сения судебного следствия и не без оснований опасался, что ссылки на его дружескую помощь Тиберию суд не сочтет смягчающими обстоятельствами, учитывая явно экстремистскую роль Блоссия в последних событиях. Автор сам пишет - заявив на допросе в сенате, что по приказу Гракха он бы даже сжег Капитолий, Блоссий после этого уже не мог оставаться в Италии и вынужден был бежать в Азию.

Блоссий прибыл в Пергам, когда восстание уже началось. Его вмешательство в восстание следует считать явлением случайным. С этим невозможно согласиться. Пергам - единственное место, где в тот момент велась широкомасштабная вооруженная борьба против Рима. И совершенно не случайно появление философа именно здесь. Утверждения, что Аристоник хотел основать город Солнца как государство равенства и справедливости - спекулятивны. С подачи Блоссия он эксплуатировал утопические идеи для привлечения народа и оживления восстания.

Наконец, важным этапом для рассматриваемой нами проблемы стало появление статьи Ю.Г. Чернышева «Блоссий из Кум, политический консультант». Автор отмечает наличие радикального течения в движении Тиберия, указывает, что источники подчеркивают подстрекательский характер советов, которые давали Гракху Блоссий и Диофан.

Откровенно популистскую фразеологию публичных выступлений Тиберия Ю.Г. Чернышов, на наш взгляд, совершенно справедливо объясняет влиянием советов Блоссия. Философ психологически грамотно будил тщеславие Тиберия, воодушевлял его на более решительные действия в условиях, когда политические страсти и так были накалены до предела, хотя и предвидел возможность трагического исхода.

Принципиально важны выводы статьи. Блоссий не был советником-слугой, он сознательно подталкивал Тиберия ко все более опасной борьбе с теми, кого считал своими противниками. Последовавшее бегство Блоссия в Пер-гам стало вполне логичным следствием его позиции. Здесь его богатый опыт «работы с массами» помог привлечь на сторону Аристоника новых повстанцев и способствовал радикализации движения. Оба патрона Блоссия (Тиберий и Аристоник) погибли в неравной борьбе, а он сам, не желая попасть в руки римлян, покончил жизнь самоубийством. Он крайне враждебно относился к правившему в Риме нобилитету, и его поездка в Пергам была поездкой в тогдашний центр антиримской борьбы в Средиземноморье. Обоих своих патронов он пытался использовать «для достижения целей, которые были близки ему самому».

Работа Ю.Г. Чернышева существенно продвигает вперед наши представления о мотивах поступков Блоссия.

Вместе с тем автор так и не дает четкого ответа -- для каких именно конкретных целей, близких философу, пытался тот использовать Тиберия с Аристоником? Вслед за Д. Дадли автор говорит о вражде куманца к нобилям. Касаясь философии Блоссия, он предполагает, что в стоицизме того привлекала идея изначального равенства людей, а также связанная с ней идея «согласия», которое должно царить в обществе.

Однако здесь Юрий Георгиевич противоречит сам себе, поскольку все последующее содержание его статьи убедительнейшим образом показывает -- идея «согласия» в обществе была совершенно не свойственна (и даже чужда!) Блоссию, пытавшемуся довести до крайности любую экстремальную ситуацию, лишь бы это было во вред Риму.

Вызывает возражения и другой вывод - философ мог исходить из сложившихся у него представлений о необходимости более справедливого (близкого к уравнительному) распределению земли, если он и был утопистом, то не коммунистического (как утверждали многие), а скорее эгалитаристского толка. С отсутствием коммунистической идеологии в мировоззрении Блоссия трудно не согласиться. Но был ли он сторонником равенства и идеи о перераспределении земли? Думается -- нет. Скорее, для него это было лишь удобным благовидным предлогом для вмешательства в политическую деятельность. А вот цели его, вероятно, были совсем другими.

Таким образом, выводы интереснейшей и глубокой статьи Ю.Г. Чернышева нуждаются в дальнейшем развитии. И конечный вывод, как нам представляется, может быть намного более жестким.

1. Блоссий, очевидно, принадлежал к «радикальному течению» в стоицизме, которому вообще мало свойственен радикализм. Известные стоики Хрисипп и Зенон подчеркивали - все происходит по велению судьбы, поэтому следует руководствоваться знанием, а не страстью. Добродетель -- это умеренность и благоразумие, зло -- неумеренность, неразумие и трусость. Блоссий не обладал ни одной из перечисленных добродетелей, а вот все черты «зла» ему были присущи, в том числе такой неприятный недостаток, как трусость.

Лелий, входивший в состав совета при консулах 132 г. до н.э. Ленате и Рупилии, рассказывает, что философ пришел к нему с целью получить прощение (Cic. Lael. 37). Сам пришел! Плутарх сообщает, что Блоссия «привели к консулам» (Tib. XX). Многие друзья Тиберия были убиты или казнены, в том числе Диофан и Гай Биллий (Plut. Tib. XX). Почему пощадили Блоссия? Он оправдывался тем, что «слепо выполнял все приказы Тиберия» (Ibid.), ссылаясь на свою великую дружбу с народным трибуном (Cic. Lael. 37). Лицемерие философа сначала не обмануло сенаторов, понимавших, что он скорее зачинщик, чем исполнитель (Ibid.).

И тогда Блоссий предал память своего погибшего «друга», заявив, что выполнил бы любой приказ Тиберия, даже если бы тот велел ему поджечь Капитолий (См.: Plut. Tib. XX; Cic. Lael. 37). Тиберий ничего не приказывал и не мог приказать Блоссию -- не такие были между ними отношения! Ссылки философа на то, что такой приказ трибуна мог бы быть полезен народу -- чистой воды лукавство, поскольку до римского народа и его блага Блоссию не было никакого дела. Очевидно, Тиберий, даже подстрекаемый радикальными советниками, никогда не отдал бы такого приказа. В речи, приводимой Плутархом, Тиберий говорит, что для блага народа трибун может даже разрушить Капитолий и сжечь корабельные верфи (Plut. Tib. XV). Это можно считать «риторическими фигурами», призванными украсить речь, но едва ли внутренним убеждением Тиберия. Возможно, эту речь для трибуна готовил Блоссий, подвизающийся еще и в качестве «спичрайтера» при Гракхе.

Признав в сенате, что Тиберий мог бы отдать такой преступный приказ, философ элементарно предал своего «друга», лишь бы оправдаться самому! В уме нашему «герою» не откажешь - сенаторы поверили в его лицемерную «великую дружбу», как можно понять из фразы Цицерона: - «нет извинения поступку, совершенному ради друга» (Cic. Lael. 37). «Будь он в самом деле столь совершенным другом Гракха, как утверждают историки, ему все же незачем было раздражать консулов своим смелым признанием; ему не следовало, кроме того, отступаться от своей уверенности в невозможности подобного приказания со стороны Гракха». Впрочем, даже мудрый М. Монтень, как сын своего наивного века, поверил в искренность этой «дружбы», иначе никогда не написал бы следующих строк -- «...воля Гракха была его волей, он знал её и мог располагать ею. Они были больше друзьями, чем гражданами, больше друзьями, чем друзьями или недругами своей страны».

Возможно, оправданию действительно небезгрешного философа содействовал и Лелий. Ведь Блоссий пришел к нему с просьбой помочь, а по римским понятиям, к просящему о пощаде надо относиться снисходительно. К тому же, философ был связан узами гостеприимства с родом Сцеволы, a hospitium - это обязанность всемерно помогать своему гостю, как, впрочем, и гостеприимцу. Правда, угроза повторного судебного разбирательства была велика, поэтому Блоссий решил не искушать судьбу и перебраться в Азию, где мог и дальше вредить Риму.

2.Предки Блоссия могли надеяться на освобождение от владычества Рима, он же, как человек несомненно умный, должен был понимать, что это невозможно. При его энергии и уме он, вероятно, выбрал единственно возможный путь -- путь борьбы против римского государства, мести ему за казненных предков и утрату свободы Кампании. Потому он и стал «другом» Тиберия и советником Аристоника. Тиберия использовал для внесения смуты вовнутрь римского государства. Аристоника - чтобы отколоть от Рима Пергам, завещанный Атталом III для обогащения и благополучия римского народа. И если освободить Кампанию от римлян было нереально, то какой-то шанс унизить Рим потерей Пергама все-таки существовал. А это должно было весьма польстить самолюбию Блоссия, силой своего ума оторвавшего от Рима изрядный кусок его владений!

Он умел воздействовать на сознание людей, даже управлять ими и использовать в своих целях.

3. Философское образование Блоссия. Он был хорошим философом. Не случайно его учитель Антипатр даже посвятил ему некоторые свои философские трактаты, признавая тем самым способности своего ученика. Учитывая все вышеизложенное, можно предположить, что он стремился получить хорошее философское образование с определенной целью. Чтобы отточить свой ум, овладеть могуществом риторики, уметь воздействовать на умы и души людей.

К тому же, философы имели определенный статус и влияние в обществе, им был облегчен путь в политику.

Философия была нужна ему для достижения большего влияния. Она предоставляла больше возможностей для достижения его целей. Тот риск, которому он сознательно себя подвергал, его напористость и целеустремленность позволяют предположить -- возможно, Блоссий осознанно готовил себя к будущей «подрывной деятельности» против Рима. Видимо, это единственно возможное объяснение всем его поступкам, в том числе -- его деятельности в качестве одного из руководителей антиримского восстания в Малой Азии.

Блоссий происходил из знатной семьи и был довольно состоятельным человеком. Какое ему было дело до безземельных крестьян Италии или скверного положения рабов Малой Азии? Он мог бы жить спокойной интеллектуальной жизнью. Но философом двигала идея. Идея мести Риму.

Всё вышеизложенное -- это всего лишь наша гипотеза, попытка объяснить движущие силы поступков философа так, как мы их видим. Возможно, прав Ю.Г. Чернышов, и нелюбовь к нобилям сочеталась у Блоссия со стремлением к справедливости и уравнительными тенденциями. Нельзя категорически отрицать, что он хотел блага народу и действовал жёстко, как и любой человек, фанатично увлечённый идеей насильственного улучшения мира. Но и в этом случае возникает вопрос - вред или пользу Риму принесла его деятельность? Ответ очевиден.

Классовая принадлежность не помешала аристократу Блоссию стать одним из руководителей антиримского восстания. Не приходится сомневаться, что даже в Италии, давно покорённой Римом, далеко не все местные аристократы готовы были поддерживать римское владычество. В восточном Средиземноморье, особенно в период его завоевания, эллинистическая верхушка тем более не могла сразу же и безоговорочно перейти на позиции римских сторонников. Нельзя игнорировать вывод А. Шервин-Уайта - успехи Аристоника показывают, что он получил некоторую поддержку от военных и зажиточных слоев населения Пергама. Отсюда очевидно, что проблему социальной опоры Рима на Востоке нельзя решать в плоскости классового подхода. Сенат никогда не проводил «классовую политику» в своей восточной экспансии. Он опирался не на какие-то определённые социальные страты, а на своих сторонников, которые существовали в любой общественной группе, как и противники Рима. Ситуация изменилась лишь после инкорпорирования восточных провинций в состав римской державы. После этого главной опорой стали представители местной аристократии, особенно после того, как их допустили в сенат, и -- торгово-ремесленная верхушка, больше всех выигравшая от создания единого государства. Эти тенденции оформились не ранее конца I в. - начала I в. н.э. Переносить ситуацию, сложившуюся к этому времени, на более ранние периоды, видимо -- было бы ошибкой.

блоссий римский нобилитет философ

Литература

1. Жигунин В.Д. Международные отношения эллинистических государств в 280-220 гг. до н.э. Казань, КГУ, 1980. 192 С.

2. Журавлёв Ю.Е. Некоторые аспекты восточной политики римской республики начала II в. до н.э. и западная историография // ИСКНЦВШ. 1975. №3. С. 71-77.

3. Зедергольм К. О жизни и сочинениях Катона Старшего. М., 1857.

4. Иванов П. В. Маскулинность и феминность в ориентальных мистериях поздней античности (II -IVbb. н.э.) // От мужских и женских к тендерным исследованиям: Матер, межд. науч. конф. 20 апреля 2001 года. Тамбов, 2001.С. 22-26.

5. Иванов П. В. Отражение маскулинных тенденций в религиозной жизни поздней Римской империи (на примере митраистических общин) // "Мужское"в традиционном и современном обществе. Матер, научной конференции (Москва, 16-18 апреля 2003 г.). М., 2003. С. 32-33.

6. Игнатенко А. В. Армия в государственном механизме рабовладельческого Рима эпохи республики. Свердловск, Средне-Уральское книжн. изд-во, 1976. 208 С.

7. Иегер О. История Рима. Ч. 1. СПб., Изд-во М.М.Стасюлевича, 1876. 463 С.

8. Ильинская Л.С. Литературное наследие Цицерона как источник для изучения положения малоазийских провинций Рима в конце республики //ВДИ. 1966. №3.

9. История Востока. Т. 1. Восток в древности / Ред. В.А.Якобсон. М., «Восточная литература», 1997. 688 С.

10. Кабакчиев Ю. Фракия и закат крупных эллинистических монархий // Bulgarien Historical Review. 1992. № 1-2. С. 3-12.

11. Кабакчиев Ю. Утверждение Рима в Северо-Восточном Средиземноморье и «мрачное столетие» для Фракии (170-70 гг. до н.э.) // Bulgarian Historical Review. 1993. № 4. С. 3-15.

12. Карасёва А.В. Стилизация как элемент политической борьбы // Античное общество-IV. Власть и общество в античности. Материалы конференции. СПб., 2001.

13. Каррьер М. Искусство в связи с общим развитием культуры и идеалы человечества. Т. 2. М., 1871. 397 С.

14. Квезерели-Копадзе Н.Н. Восстание гелиополитов: Дис... канд. ист. наук. Тбилиси, ТГУ, 1955. 18 С.

15. Климов О.Ю. Некоторые особенности царских культов эпохи эллинизма (на материалах Пергамского царства) // Учёные записки МГПИ. Исторические науки: Сборник научных статей. Вып. 3. Мурманск, 2002. С. 38-49.

16. Колобов А.В. Римские легионеры вне полей сражений. Пермь, ПГУ, 1999. 167 С.

17. Кошеленко Г.А. Англо-американская историография античности // Историография античной истории / Ред. В.И. Кузищин. М., 1980. С. 188-197.

18. Кудрявцев О.В. Эллинистические провинции Балканского полуострова во втором веке нашей эры. М., 1954. 364 С.

19. Ленин В.И. Война и революция // Полное собрание сочинений.

20. Летяев В.А. Российская историография об античном Риме (2 половина XIX-начало XX в.): Дис... канд. ист. наук. Казань, 1989.

21. Ломоури Н.Ю. К истории понтийского царства. Ч. 1. Тбилиси, 1979.

22. Ляпустин Б.Е. Экономическое развитие древнего Рима в свете закона Опия о роскоши // Из истории античного общества. Нижний Новгород, 1991. С. 50-62.

23. Малеванный A.M. Иллирийцы и их борьба против экспансии рабовладельческих государств. Дис... канд. ист. наук. Воронеж, 1969.

24. Маркс К. К критике гегелевской философии права // Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения. Т. 1.

25. Махлаюк А.В. Военная организация Рима в оценке греческих авторов и вопрос о своеобразии римской цивилизации // Сравнительное изучение цивилизаций мира (междисциплинарный подход). М., 2000.

26. Мирзоев СБ. Полибий. М., «Юридическая литература», 1986. 110 С.

27. Михневич Н.П. История военного искусства. СПб., 1895. 341 С.

28. Мишулин А.В. Античная история Греции и Рима. М., Тип. Высш. парт, школы, 1944. 312 С.

Размещено на Allbest.ru