В 1918 г. война подвергла все страны испытанию на прочность. Война велась на выживание на грани истощения последних сил. Мир изменился: кайзер Вильгельм II был выброшен без колебаний 9 ноября 1918 г., сразу же, как стало ясно, что только Германская республика может получить выгодные условия мира. Три дня спустя последний Габсбургский император Карл отрекся от престола. Романовы были убиты 16 июля и захоронены в безымянной могиле. Так три империалистические монархии Восточной и Центральной Европы, опора старого режима, исчезли за один год. К концу 1918 г. было мало шансов для восстановления какой-либо из них, а еще меньше - для всех трех сразу.1

Война стала убийством Европы - сердца тогдашнего мира. Произошло уничтожение европейских производительных сил. Люди гибли на поле боя, от эпидемий, нужды. Вымирали обширные области. Резко уменьшилась рождаемость. Шел отлив населения из городов. Европейскую культуру отстранили на второй план ненависть и всеобщая вражда. Война разрушила сложную экономическую организацию континента. Ее развал привел европейцев к голоду и экономическим бедствиям. "Мы стали перед угрозой быстрого понижения уровня жизни европейских народов до точки, которая для некоторых будет означать чудовищную смерть", - писал в 1921 г. английский экономист Д. Кейнс.2 Он так характеризовал послевоенное положение в Европе: во-первых, абсолютный упадок европейского производства; во-вторых, развал транспорта и денежного обращения; в-третьих, невозможность получать в привычных размерах снабжение из-за океана.

Согласно большинству оценок количество погибших в Европе в годы Первой мировой войны - примерно 30 тыс. человек. В годы войны в Европе под ружье было призвано примерно 60 тыс. мужчин. Из них больше 8 тыс., или почти 14% погибли. Это составило почти 2% европейского населения и примерно 8% мужской рабочей силы. Еще 7 тыс. человек утратили трудоспособность, а здоровье примерно 15 тыс. ухудшилось вследствие перенесенных ранений. Число жертв войны среди гражданского населения В. Фишер оценивает в 5 тыс. человек, обусловленный войной дефицит рождаемости - в 12 тыс. человек. В целом потери населения Ф. Ноутетейт оценивает в 22 - 23 тыс. человек, или почти 7% европейского населения (без России). Эти оценки показывают, что людские потери Европы примерно соответствовали ожидавшемуся естественному приросту населения в 1914-1919 гг.; население Европы, таким образом, в 1920 г. осталось примерно таким же, что и в 1914 г.

В пострадавших от войны регионах, прежде всего в Восточной и Юго-Восточной Европе, в Бельгии и Франции, в меньшей степени в Италии, Австрии и Чехословакии в их послевоенных границах, население сократилось, в Великобритании и Дании оно выросло совсем не много. Население Венгрии сократилось с 20 до 8 миллионов, ее индустриальная экономика была разрушена, а 3 миллиона венгров остались в Чехии и Румынии.

Напротив, в странах Юго-Восточной и Северной Европы, которых не коснулась война (Испания, Португалия, Нидерланды, Норвегия, Швеция), оно увеличилось почти как в нормальных условиях. Население Германии (в послевоенных границах) в 1919-1920 гг. несколько возросло по сравнению с 1914 г. вследствие миграций (1914 г. - 58,5 тыс. человек, 1919 г. - 59,9 тыс.).

Как и после войн предшествующего времени, по окончании Первой мировой войны рост рождаемости начал восполнять понесенные потери. В некоторых странах Западной Европы, прежде всего в Бельгии и Франции, рождаемость выросла, однако это явление было временным. В целом в межвоенный период коэффициент рождаемости в Европе рос медленнее, чем до войны.

европа единая война версальский

Из великих европейских держав самый значительный демографический рост был в СССР (17%), население Германии возросло на 16%, Соединенного Королевства на 10% и Франции на 6%. В абсолютных цифрах это означает, что население европейской части СССР в 1939 г. было почти на 20 тыс. человек больше, чем в 1919 г., в Германии - примерно на 9,4 тысячи, а в Соединенном Королевстве и Франции - только на 4,3 тыс. и 2,3 тыс. человек соответственно. В некоторых государствах Европы прирост населения в абсолютных цифрах был больше, чем в 4 великих державах: Италия (8,4 тыс.), Польша (5,5 тыс.), Испания (4,5 тыс.) обогнали и Францию, и Соединенное Королевство; Румыния (4,1 тыс.) и Югославия (3,9 тыс.) - Францию, Нидерланды (2,1 тыс.) почти догнали Францию.5

Удельный вес стран в совокупном населении Европы.

Как видно, самая сложная демографическая ситуация была во Франции. Большая война, которую (как полагали французы) Германия развязала против Франции с целью ее окончательного уничтожения в качестве великой силы, трагически усилила демографическую слабость Франции. Она потеряла 1,4 миллиона человек (10,5 % всего активного мужского населения). Даже с возвращенным Эльзасом и Лотарингией французское население сократилось с 39,6 до 39,12 миллионов, в то время как в Британии увеличилось в годы войны на 2,5 миллиона. Около 1,1 миллиона французов стали инвалидами войны. Немцы истребили 673 тыс. крестьян, нанесли серьезные ранения еще 0,5 миллиону, оккупировали 10 департаментов с населением 6,5 миллионов человек, превратили V* из них в беженцев, сделали французов рабами фабрик "военного социализма" Людендорфа, на которых смертность равнялась тем 10% в год, которых достигли нацисты в годы Второй мировой войны.7 Французы тяжело воспринимали эти цифры, которые были еще больше разукрашены стараниями их собственной военной пропаганды.

Французы, пострадавшие от войны, получили хорошую компенсацию, но способ ее финансирования привел к растущей инфляции, которая, хотя и не настолько ярко выражалась как в Германии в 1923 г., но продлилась гораздо дольше и, в конечном счете, оказалась более разрушительной для национального духа. Между 1912 и 1948 гг. оптовые цены во Франции увеличились в 105 раз, а цена золота - в 174 раза. По отношению к доллару в 1939 г. франк составлял только 1/7 часть своей стоимости в 1913 г.

Франция представляла собой плохой, хотя и защищенный промышленный рынок. Ужасно отсталым было сельское хозяйство. Франция была полуиндустриальной страной, и ее предвоенные темпы роста в двадцатые годы не были полностью достигнуты, а в тридцатые стали еще ниже.8

Корень проблемы был в слабых инвестициях. Виновной оказалась инфляция. Государство явилось плохим заместителем частного инвестора. Оно было самым крупным законодателем и до 1914 г., а война дала государственному сектору новый толчок. Этьен Клементель, министр торговли, настаивал на создании национального плана и экономического союза Западной Европы; среди его протеже были Жан Монне и другие будущие "еврократы". Но в то время эти идеи еще не были востребованными.

Британские потери в войне не были велики: 70241 погибших. Но свидетельства развала промышленности были видны повсюду. После краткого послевоенного восстановления фундаментальная слабость традиционных британских экспортных отраслей - добычи угля, выращивания хлопка и текстильной промышленности, судостроения, машиностроения - с их старым оборудованием, старыми противоречиями и старыми способами работы, обуславливающими низкую производительность, вылилась в хроническую высокую безработицу.

Главной задачей государств, вышедших из войны ослабленными, было сохранение собственной безопасности и суверенитета. Ни один континент в истории не знал стольких войн, как Европа. Затяжные и быстротечные конфликты и военные столкновения по существу не прекращались на европейской земле. Урегулирование одного военного конфликта давало кратковременную передышку, заполоненную подготовкой к новой войне. Так послевоенный период постепенно перерастал в предвоенный. Ведущие европейские державы ежегодно тратили огромные средства на военные цели.

Обеспечение безопасности - первоначальная задача внешней политики государства - включает надежную гарантию нерушимости границ данного государства, территориальной целостности и суверенитета. Безопасность в таком единственно правильном понимании должна обеспечиваться не путем наращивания вооружений и создания военных блоков, а с помощью системы соглашений, предусматривающих взаимный отказ от применения силы, от территориальных претензий, от любых агрессивных актов и поползновений. При подобном подходе простая национальная безопасность может быть достигнута только как часть безопасности региона или континента в целом.

Попытки создания универсальной системы европейской безопасности предпринимались в Европе несколько раз. В 1648 г. договоры, известные как Вестфальский мир, в большей части просто приняли политические и религиозные границы, созданные изнурительными войнами. Эта договоренность не продержалась долго, хотя религия перестала быть поводом к войне. Решение, навязанное Венским конгрессом после Наполеоновских войн, было более амбициозным и, в целом, более успешным. Целью его было восстановление больших и малых богопомазанных монархий, которые существовали до Великой французской революции, как единственной рамки, в которой люди могли бы принять законность и стабильность европейских границ. Эта конструкция продержалась целых 99 лет, прежде чем разгорелась следующая общеевропейская война, и поэтому можно утверждать, что XIX век был самым устроенным и продуктивным в истории Европы.

Такие решения были недоступны учредителям мира в 1919 г. Подобный мир, как Вестфальский, основанный на границах по линиям фронтов, был не мыслим: силы обеих сторон были исчерпаны, но одна из них, благодаря перемирию, получила подавляющее военное превосходство. К 6 декабря 1918 г. французы оккупировали все подступы к Рейну. Англичане установили полную блокаду прибрежья, поскольку 21 декабря немцы передали им флот и планы минных полей. Так стал возможен мир через диктат.1

Итогом Первой мировой войны стала попытка создания еще одной системы безопасности - Версальской. Но эта система была еще более неудачной, чем предшествующие, ибо в Европе на время окончания войны уже существовали две противоположные общественные формации, и стремление объединить капиталистическую Европу против социалистического государства раскалывало Европу, лишая ее долгожданного мира. Версальская система не только предусматривала гарантии подлинной безопасности, сколько сеяла семена будущей войны.

Противоречия внутри Европы и системы в целом породили целый комплекс взаимных претензий, реваншизм и шовинизм, и скоро, после подписания Устава Лиги Наций, задача обеспечения безопасности начала трансформироваться из политической в военную и постепенно стала использоваться для подготовки новой войны за пересмотр итогов Первой мировой войны.

В 1918-1919 гг. политическая ситуация в Европе была следующая. В результате Октябрьской революции великая европейская держава Россия выпала из европейской политики. В условиях нарастающих социалистических противоречий и под влиянием революции в России на новый этап вышло революционное движение, о чем свидетельствовали революции в Германии и Венгрии, накал революционных выступлений в других европейских странах. Нарастало освободительное движение в Юго-Восточной и Восточной Европе, приведшее к образованию новых независимых государств.

Перестала существовать Австро-Венгерская монархия, Германия, претендовавшая на роль гегемона европейской политики, потерпела поражение в войне. Державы-победительницы - Франция и Англия - вышли на первые позиции в Европе, претендуя на то, чтобы направлять политику Европы. Эти державы и стали творцами Версальской системы, которую они рассматривали в качестве основы для создания "новой Европы", приспособленной к их собственным интересам.

Но после окончания войны в Европе развернулась упорная борьба между державами-победительницами и побежденными, и не менее острая - в лагере победителей за лидирующее положение в Европе. Бывшие союзники стали соперниками при дележе плодов победы. Основной причиной англо-французского раскола явилось различие в оценке вероятности военного возрождения Германии. Большинство англичан считало французских государственных деятелей маньяками на тему Германии. Французы ожидали, что через 10 лет Германия вновь развяжет войну. Эту точку зрения французов разделяли британские чины Международной контрольной комиссии, задачей которой являлось наблюдение за выполнением пунктов 168 - 169 Версальского договора, определяющих разоружение Германии. Бригадный генерал Дж. X. Морган докладывал, что Германия сохранила свои военные характеристики, особенно милитаризм, в большей степени, чем какая-либо другая страна Европы. Французы настаивали на том, что каждый раз, когда они проявляли заявления Веймарского военного министерства, то открывали, что они неверны. А британский посол в Германии лорд Д. Абернон, докладывая, что для Германии невозможно скрыть нарушения договора, ничего не упоминал о холдинговых кампаниях, основанных германскими фирмами по производству оружия в Турции, Финляндии, Роттердаме, Барселоне, Бильбао и Кадисе, о договорах Крупа о разработке танков и орудий в Швеции.

Французское недовольство британским равнодушием к опасности германского возрождения еще более усилилось 16 апреля 1922 г., когда Германия подписала Рапалльский договор с СССР. Одной из тайных статей этого договора, как подозревали французы, являлось расширение соглашений о совместном производстве оружия в России и обучение там германских летчиков и танковых экипажей. Оно также содержало угрожающее послание восточному союзнику Франции - Польше, намекая о германо-советской сделке против нее, которая, в конце концов, явилась на свет как германо-советский пакт о ненападении от 8 августа 1939 г.

Рапалло укрепил решимость Пуанкаре получить от Германии репарации, если придется и силой. И 11 января 1923 г. франко-бельгийские войска пересекли Рейн и оккупировали Рур. Французы ввели в области военное положение и прервали ее почтовые и телефонные связи. Результатом оккупации стала инфляция в Германии: индекс розничных цен (в 1913 г. равен 100) вырос до 16,17 миллиардов. Твердая линия французов принесла кратковременные результаты 26 сентября, когда германское правительство фактически капитулировало перед требованиями Пуанкаре.

Напомним, репарации, наложенные Германией на Францию в 1871 г., были эквивалентны 4 миллиардам золотых марок. Это была сумма, которую Комиссия по репарациям взыскала с Германии только за военные убытки Бельгии. Она вычислила германский долг на 132 миллиарда германских марок, из которых Франция должна была получить 52%. Были еще натуральные поставки, включающие 2 миллиона тонн угля в месяц.1

Французско-бельгийская оккупация Рура, поставившая германскую экономику в катастрофическое положение и способствовавшая складыванию в Германии революционной ситуации, тяжело сказалась на финансовом положении Третьей республики. Оккупационные расходы поставили Францию перед перспективой финансового кризиса и вынудили искать политического решения проблемы методом переговоров с Германией, Англией и США, плодом которых явился план Дауэса, который стал стартом дальнейшего углубления противоречий и последующего распада Версальской системы. План Дауэса сохранял экономическую основу Версальского договора - репарации, но вместе с тем, с целью создания базы для их выплаты - восстанавливал германское производство.

В сущности, все, чего добилась германская политика Пуанкаре - это гигантского негодования немцев, готового взорваться в ту же секунду, как только французская мощь ослабеет, и укрепления тех сил в Германии, которые решили добиться военного возрождения.

Державы-победительницы были заинтересованы в ослаблении Германии как своего конкурента, вместе с тем не желали полного экономического и военного ослабления ее. Она была им нужна как государство, способное подавить революционное движение внутри, и как бастион в борьбе с Советской Россией.

Хотя по сравнению с предвоенным периодом экономическое положение Германии резко ухудшилось, экономическая основа германского империализма, в общем, сохранилась. Что касалось версальских постановлений о разоружении, то они оставляли достаточно лазеек для германских правящих кругов, чтобы начать постепенное нелегальное перевооружение и наращивание военно-промышленного потенциала германского империализма.

Решение победителей найти международно-правовое, а не экономическое решение послевоенных проблем в Европе оставило континент под властью инфляции, долгов и противоречивых финансовых претензий. Война обошлась в громадные средства. Германия затратила на войну примерно 91,4 млрд. марок. России она стоила 50,6 млрд. золотых рублей. Расходы Англии достигли 67,4 милрд. франков, Италии - 6,2 млрд. лир, Франции - около 160 млрд. В эти затраты не входили разрушенные города, покалеченная инфраструктура почти всех стран Европы. В период подписания мира оптовые цены при индексе 100 за 1913 г., были 212 в США, 242 в Британии, 257 во Франции и 364 в Италии. До 1920 г. они стали в 2,5 раза выше средних довоенных цен в США, в 2 раза в Британии, в 5 раз во Франции и в 6 раз в Италии; в Германии индекс возрос до 1965 г. - почти в 20 раз. Цивилизационный мир не переживал такой гиперинфляции с XIV века, а в таком угнетающем масштабе с 3 века н.э.

Государственная задолженность издавна была распространена среди европейских стран, но прежде они совершали заимствования на частно-валютном рынке. В период Первой мировой войны на помощь союзникам в качестве кредиторов пришли правительства, сначала британское, в ограниченной степени также французское, затем и американское. По подсчетам В. Фишера до вступления США в войну внутрикоалиционные кредиты блока Антанты составляли 4,3 миллиона долларов, 88% из них предоставило британское правительство, 12% - французское. К концу войны Великобритания выделила членам коалиции кредитов на сумму 7 миллионов долларов, но 4 миллиона в свою очередь задолжала союзникам. Франция выделила кредитов в целом 2,2 миллиона долларов, но одновременно Великобритания, Франция и Россия были крупнейшими заемщиками. В целом правительственная задолженность стран-членов Антанты к концу войны составляла 16,4 миллиона долларов. Кредитные поставки продовольствия и иных товаров после окончания войны и набежавшие проценты повысили общую сумму долгов к началу 20-х гг. до 26,5 миллиардов долларов. Один из крупнейших должников - Россия аннулировала свои долги, составлявшие 3,5 миллионов долларов, что особенно затронуло Великобританию и Францию как основных кредиторов.

Все, кроме США были в долгах. В 1923 г., по подсчетам П. Джонсона, задолженность к США составила 11,8 миллиарда долларов. Из них только Британия задолжала 4,66 миллиарда. Но и Британии в свою очередь, были должны 6,5 миллиарда, в основном, Франция, Италия и Россия. Россия была вне игры, и единственный шанс, который имели Франция и Италия вернуть долги Британии или США было собрать деньги с Германии. Война разорвала установившиеся мирохозяйственные связи, уничтожила само понятие всемирного рынка, вернула Европу к давним временам случайных экономических отношений и разобщенности. Европейцы попали в экономическую и политическую зависимость от США, для которых война стала чрезвычайно выгодным помещением капитала. Их доходы выросли с 692 млн. долларов в 1914 г. до 6 млрд.704 миллионов в 1919 г. США могли теперь превращать европейцев в своих экономических и политических вассалов.

Много новых проблем возникло в связи с поражением держав Тройственного союза и с распадом крупнейших империй - Австро-Венгерской и Турецкой. Национальную независимость ряду народов бывшей царской империи принесла социалистическая революция в России. На карте Европы появились новые независимые государства - Австрия, Чехословакия, Югославия, Венгрия, Польша, Финляндия, Латвия, Эстония, Литва, что существенно изменило обстановку на континенте, особенно на Балканах, в Средиземноморье и Восточной Европе.

Распад этих династических централизованных империй привел к тому, что национальные меньшинства, которые собирали вместе в течение веков, вдруг оказались без координирующего центра. Последняя перепись населения в Габсбургской империи показала, что она состояла из дюжины наций: 12 миллионов немцев, 10 миллионов мадьяр, 1,5 миллиона чехов, 1,3 миллион словаков, 5 миллионов поляков, 4 миллиона западных украинцев, 3,3 миллиона румын, 5,7 миллиона сербов и хорват и 800 тысяч ладин и итальянцев. По данным русской имперской переписи 1897 г. в России великороссы представляли 43% от общего населения, остальные 57% были подчиненными народами - от шведских и германских лютеран, до православных латвийцев, белорусов и украинцев, католических поляков, украинских униатов, буддистов и даоистов.20 Ни в каком другом имперском образовании, кроме Британской империи, не было столь разнообразного населения. Монархии были единственным объединительным принципом этих многонациональных обществ. После окончания войны срочно требовалось чем-то заменить этот принцип.

Единственным доступным принципом был национализм и его модный вторичный продукт ирредентизм, термин, пришедший от итальянского Рисорджименто, и означавший объединение целой этнической группы в одно государство. К этому добавилось еще одно модное слово - "самоопределение", под которым подразумевалось установление границ через плебисцит в зависимости от этнического предпочтения.

Два главных союзника в войне - Британия и Франция, поначалу не имели желания или плана предлагать мир, основанный на национальном признаке. Как раз наоборот. Обе они управляли многорасовыми, многоязычными заокеанскими империями, плюс Британия имела собственную ирредентичную проблему в Ирландии. До конца 1917 г. и даже до начала 1918 г. Ллойд Джордж был бы рад сохранить всю Австро-Венгрию в обмен на сепаратный мир. Что касается Клемансо, то его первой целью была безопасность Франции, и поэтому он хотел вернуть не только

Эльзас-Лотарингию (большая часть населения там говорит по-немецки), но так же и Саар, а Рейнланд отрезать от Германии как марионеточное государство, тяготеющее к Франции.2 Но после падения царского режима и отказа Габсбургов подписать сепаратный мир, Британия и Франция начали поощрять национализм и сделали самоопределение лозунгом войны.

К концу 1919 г. не могло быть и речи о сохранении старых порядков в Центральной и Восточной Европе. Насилие и антагонизм стали острыми, широко распространенными и продолжительными. С 1919 г. по 1922 г. там велось 20 или больше малых войн. Версальский договор, преследуя осуществление принципов самоопределения, фактически сделал больше, а не меньше национальных меньшинств, причем более яростных, вооруженных куда более весомыми поводами для недовольства. Вследствие того, что перемены повредили экономическую инфраструктуру (особенно в Силезии, южной Польше, Австрии, Венгрии и северной Югославии), каждый народ стал еще беднее, чем раньше.

В Центральной и Восточной Европе имелось более десяти мелких новообразований, а то и просто национально-патриотических движений, каждое из которых претендовало на независимость и создание независимого государства. Такие государства по определению не могли быть сильными и устойчивыми. В Лондоне и Париже это понимали, по всей видимости, конкретнее, чем в США. Но все три основных союзника понимали и другое: заблокировать процессы самоопределения невозможно, опасно даже пробовать это делать. Возникала сложная "сдвоенная" задача - не только выработать основополагающие правила международного порядка, но и приучить молодые, неопытные, взаимно недоверчивые и враждебные государства Центральной и Восточной Европы к этим правилам. Этим определялась перспективная задача версальского мироустройства как ее понимали прежде всего в США.

То, что принцип "национальности" оказался в центре международной политики после окончания войны, стало, по мнению английского историка Э. Хобсбаума, "результатом двух непредвиденных обстоятельств: крушения великих многонациональных империй Центральной и Восточной Европы и русская революция, которая сделала желательным для союзников использование вильсоновской карты против большевистской карты".

Версальский договор создал больше меньшинств, за влияние на которые началась борьба между западными державами. Юго-Восточная и Центральная Европа оставались напряженными районами континента, где великие державы обеспечивали себе поле для маневров. Правящие круги держав-победительниц вели ожесточенную борьбу за влияние во вновь образовавшихся государствах, стремились вовлечь их в свою орбиту.

После окончания войны каждая страна была отягощена либо мучительным недовольством, либо неодолимой внутренней проблемой. Германия с расчлененной Пруссией потеряла Силезию. Австрия осталась почти однородной, но была лишена всех своих старых владений, а почти 1/3 ее голодающего населения было собрано в Вене. Более того, Версальский договор запрещал ей вступать в союз с Германией, из-за чего аншлюс казался более привлекательным, чем был на самом деле.

Всю непрочность и взрывоопасность созданной структуры международных отношений отчетливо сознавали участники Парижской мирной конференции. Эксперт британской делегации Г. Никольсон свидетельствовал: "Мы прибыли с твердым убеждением, что должен быть заключен справедливый и разумный мир. Мы уехали с сознанием, что договоры, которые мы навязали нашим врагам, были несправедливы и неразумны".

В середине 20-х годов начинается сглаживание противоречий между бывшими противниками. Открылся новый этап в развитии отношений в Европе. В странах-победительницах брала верх линия на примирение с Германией, результатом чего явились Локарнские соглашения, приведшие к улучшению отношений между Францией и

Германией. Эти соглашения наглядно продемонстрировали подход западных держав к проблемам безопасности в Европе. На конференции было выработано три группы договоров: между Англией, Францией, Германией, Бельгией и Италией о взаимной гарантии границ - Рейнский гарантийный пакт, - по которому Англия и Италия выступали гарантами франко-германских и германо-бельгийских границ; двусторонние соглашения Германии с Францией, Бельгией, Польшей, Чехословакией об арбитраже в случае пограничных споров; двусторонние договоры Франции с Польшей и Чехословакией о взаимной помощи в случае нападения на одну из них. Таким образом, Локарнская система гарантировала лишь "военную безопасность", не создавая прочного заслона германской экспансии в восточном направлении. Что касается соглашений Франции с Польшей и Чехословакией, то они не имели реального значения, т.к. Франция могла оказать поддержку и помощь этим странам только с санкции Лиги Наций.

Вместе с тем французские правящие круги представили Локарнские соглашения как свою крупную победу и прочную гарантию мира. Премьер-министр Франции А. Бриан заявлял, что поскольку Германия добровольно отказалась от Эльзаса и Лотарингии и признала демилитаризованную Рейнскую зону, то война между двумя странами исключена. Для Бриана установление соглашений с Германией, даже ценой уступок со стороны союзников, было главной целью. Он полагал, что только франко-гермнаское соглашение обеспечит мир. Бриан прямо указывал, что цель Локарнской политики состоит в создании "европейского союза", путем которого была бы обеспечена "солидарность" Германии с "европейским сообществом", что исключало бы ее "сообщничество с Советами".

Локарнские соглашения знаменовали собой установление в Европе такого порядка, благодаря которому мир был сохранен еще на 10 лет. Сущность этих соглашений состояла в том, что они устанавливали европейский порядок, а не представляли собой теоретическую попытку установить мировой порядок.

Европейские страны, в соответствии с соглашениями, несли частичную ответственность за сохранение мира. Но, как писал английский политический деятель того времени лорд Л. Эмери, "это была реальная ответственность, связанная с нашей собственной непосредственной безопасностью. Возлагая на Англию такую ответственность, соглашения в то же время оставляли ей свободу действий, не вовлекая нашу страну ни в какие обязательства, вытекающие из внешнеполитического курса наших соседей. Еще более важным обстоятельством было то, что Локарнские соглашения окончательно избавляли нас от неограниченных и неопределенных обязательств, которые нам хотели навязать фанатичные сторонники всеобщего вмешательства и принудительных мероприятий Лиги Наций, т.е. наша политика исключает всякое вмешательство, выходящее за пределы Локарнских соглашений".

Германские государственные деятели считали необходимым положить конец ссоре с Францией, для того чтобы вернуть стабильность и прежние позиции Германии, преодолеть политическую слабость страны. Хотя Германия и не получила всего, что потеряла в Версале, в Локарно ей удалось вернуть положение великой державы, получить постоянное место в Совете Лиги Наций. Не имея возможности добиться согласия союзников на увеличение германской армии, Г. Штреземан предложил компромиссное решение. Смысл этого предложения состоял в том, чтобы в гарантийных документах было оговорено, что "каждая страна должна иметь возможность в каждом отдельном случае самостоятельно определять размер участия в действиях Лиги Наций, вытекающих из статьи 16". Это предложение было принято. Все участники конференции в отдельном письме разъяснили военные обязательства Германии. В этом письме говорилось, что Германия должна способствовать выступлению против всякого акта нападения в той мере, в какой это совместимо с ее военным положением и с учетом ее географического положения. Получалось, что дальнейшее установление военных обязательств Германии зависело от нее самой. Германия вновь стала играть важную роль в европейской политике. Все, что было достигнуто Локарнским договором, это демилитаризация Рейнланда и предоставление Британии и Франции права вмешаться силой, если Германия попытается восстановить там свой полный суверенитет.

Локарнский договор не сопровождался подписанием одной или нескольких военных конвенций, и поэтому никакой конкретный механизм включения гарантий против возможного нарушения согласованных условий не был предусмотрен. В случае конфликта державы-гаранты должны были только вступить в переговоры для рассмотрения вопроса о возможности принятия мер против нарушителей. Надежность таких гарантий была невелика.

Вскоре после подписания Версальского договора выявился еще один аспект новой международно-политической системы, созданной державами-победительницами. Вынужденные признать существование Советского союза, Англия и Франция не отказались от планов борьбы с ним. Появилась идея использовать Германию в этих целях. В этом и состоял расчет Локарнской системы.

Итак, положение стран Европы после Первой мировой войны было крайне тяжелым: разруха, развал экономики, внешние долги, нехватка рабочих рук, прерванные международные связи. Необходимо было скорейшее восстановление при взаимной поддержке и помощи друг другу. Версальская система международных отношений, созданная на Парижской конференции, претендовала на то, чтобы стабилизировать положение в послевоенной Европе. Но эта система мирных договоров сразу же обнаружила свою несостоятельность. Это было обусловлено тем, что каждое из государств создателей Версальской системы стремилось, в первую очередь обеспечить интересы своей страны и ее лидирующее положение на континенте.

Взрывоопасность Версальской системы была обусловлена непримиримостью противоречий между державами-победительницами в Первой мировой войне, неравномерностью развития западных держав, изменениями в соотношении сил между ними. Версальская система была построена на прочных принципах политики с "позиции силы", она пыталась увековечить их применение в международной жизни, законсервировать послевоенный порядок.

Система Локарнских договоров дала краткую передышку для европейских государств, но вернула Германии статус великий державы, с которой вынуждены считаться остальные страны. А, учитывая то, что Версальский договор создал предпосылки для реваншизма и немецкий народ требовал отмщения, получалось, что ни несовершенная Версальская система, ни Локарнский договор не создали того, на что были направлены: долгосрочного мира Европе.

2. Лига Наций и проблема европейского единства в постлокарнский период