Размещено на http://www.allbest.ru/

МИНИСТЕРСТВО ОБРАЗОВАНИЯ И НАУКИ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ

Федеральное государственное бюджетное образовательное учреждение высшего образования

"КУБАНСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ"

(ФГБОУ ВО КубГУ)

Факультет журналистики

Кафедра истории России

РЕФЕРАТ

"Деятельность А.В. Суворова на Кубани"

предмет: "История Кубани"

Выполнила студентка 1 курса ОФО

специальность "Реклама и связи с общественностью"

Чайлян О.А.

Проверил: преподаватель Шаповалов С.Н.

Краснодар 2016

Содержание

• Введение
• 1. А.В. Суворов во главе Кубанского корпуса
• 2. Строительство Кубанской кордонной линии
• 3. Присяга ногайцев на верность России
• Заключение
• Список использованных источников

Введение

В истории Кубани имя Александра Суворова занимает одно из первых мест, ибо по долгу службы ему пришлось не только пять раз посещать ее просторы, но и дать разрешение на основание казаками-черноморцами ее столицы - города Екатеринодара.

А.В. Суворов четко разделил население Прикубанья на разбойников и на основную массу народа, живущего своим трудом. "Не примечено, - доносил он, - народов, против России вооружающихся, кроме некоторого весьма незнатного числа разбойников, коим по их промыслу все равно, ограбить российского ль, турка, татарина или кого из собственных сообывателей"

Всего 106 дней пробыл на Кубани А.В. Суворов в свое первое посещение. Малыми силами он смог не только построить разграничительную кордонную линию длиной в 500 верст (от Черного моря до Ставрополя), но и выполнить свою миротворческую миссию. Покидая Кубань, Суворов доложил начальству:". сии стране оставляю в полной тишине".

Успех был достигнут еще и тем, что он постоянно требовал от своих войск "соблюдать полную дружбу и утверждать обоюдное согласие между россиян и разных званиев обывателей". К нарушителям этого требования Суворов был очень суров "На стоянках и походах - требовал он, - мародеров не терпеть и наказывать оных жестоко тот час на месте. Солдат - не разбойник".

Будучи веротерпимым и вообще человеком про прогрессивных взглядов, Суворов относился к представителям всех народов, с которыми ему приходилось общаться, одинаково даже в его ближайшем окружении служили ж только русские и украинцы, но и поляки, грузины армяне, представители малых кавказских народов. Он, как и все передовые русские военачальники, оценивал людей не по национальной принадлежности, а по их делам уму и верности России.

За два века о Суворове написано, как в России, так и за рубежом, тысячи статей и книг. И ни в одно из них нет ни единого слова о нем как о поработителе и истребителе народов. Однако завидующих его славе и ратным подвигам было и при его жизни предостаточно.

1. А.В. Суворов во главе Кубанского корпуса

А.В. Суворов прибыл на Кубань в начале 1778 г. и немедленно вступил в должность командира Кубанского корпуса. Новый командир сразу же выясняет положение дел на Кубани, настроение ногайцев и закубанских горцев, встречается с кубанским сераскиром (командующим военными силами ногайцев) Арслан-Гиреем, братом крымского хана Шагин-Гирея. Его и другого брата, популярного среди закубанцев султана Батыр-Гирея, А.В. Суворов задабривает подарками, предлагает им жить в мире и согласии с Россией.

Приняв дела от бывшего командира корпуса генерал-майора И.Ф. Бринка, А.В. Суворов выехал из Копыла для осмотра края. Он посетил Темрюк, Тамань, проехал до устья Кубани, а затем возвратился в Копыл. Во время поездки Суворов наметил пункты для строительства новых военных укреплений в дополнение к тарым в низовьях р. Кубани. Однако обстановка на Кубани продолжала осложняться. Восстание, поднятое Селим-Гиреем, находило здесь сочувствие. А.В. Суворов понимал, что для упрочения влияния России в Прикубанье требовались более действенные меры. Он приходит к выводу о том, что лучшим средством изолирования ногайцев от турецких эмиссаров и пресечения их совместных действий с закубанскими феодалами является система военных укреплений. Полководец решил продолжить намеченную им кордонную линию в низовьях Кубани дальше, через степь, вплоть до р. Ташлы, где строилась Ставропольская крепость.

Создание кордонной линии должно было, по мнению А.В. Суворова, во-первых, "учинить преграду" между ногайцами и горцами, во-вторых, обеспечить регулярную связь между Кубанью и Астраханским (впоследствии Кавказским) корпусом. Кроме того, линия будет препятствовать влиянию Турции на ногайцев и, наоборот, усилит русское влияние среди них.

Как дальновидный политик, А.В. Суворов понимал, что Россия не остановится на границе с агрессивным Крымским ханством, довольствуясь его пресловутой независимостью, тем более что Турция не собиралась мириться с его потерей. Он получал сведения о приготовлениях Порты к войне, о переговорах татарских мурз с турецким султаном, в ходе которых последний недвусмысленно заявлял, что скорее "лишится своего престола, нежели татар оставит при вольности под российскою протекциею". Поэтому, составляя план кубанских военных укреплений, А.В. Суворов был уверен, что рано или поздно они станут форпостом России на Северо-Западном Кавказе. План был полностью одобрен П.А. Румянцевым - его непосредственным начальником.

Во время осмотра Кубани А.В. Суворов решает и ряд других задач. Между старыми укреплениями он приказывает поставить наблюдательные посты и очистить берега Кубани от камышей, чтобы пресечь внезапные нападения противника. Стараясь привлечь на сторону России местную знать, он ведет с ней переговоры о мире и дружбе, одаривает ее. Встречался А.В. Суворов и с казаками-некрасовцами.

За несколько месяцев до его приезда на Кубань генерал И.Ф. Бринк разорил некрасовские селения в низовьях Кубани. Отмечая их тяжелое положение после карательных акций, А.В. Суворов просил князя Г.А. Потемкина ходатайствовать перед Екатериной о выдаче некрасовцам царского манифеста о прощении. Но некрасовцы так и не дождались его, и вскоре последняя их группа ушла в Турцию.

Между тем строительство военных поселений на правом берегу Кубани продолжалось. А.В. Суворов лично руководил им. К концу февраля уже были построены укрепления в нижнем течении Кубани до Копыла и развернулись работы по строительству крепости Марьинской (в районе нынешней ст. Марьянской). Феодальная верхушка закубанских горцев, недовольная возведением укреплений и подстрекаемая Турцией, организовывала нападения на строителей. Так, при строительстве фельдшанца (временного укрепления) Архангельского (в районе современного г. Краснодара) отряд подполковника Фока подвергся внезапному нападению закубанцев. Два отряда горцев напали на русскую пехоту, но в разгар боя подоспела суворовская конница, и противник отступил. А.В. Суворов, уважавший смелость и бесстрашие даже в неприятеле, по достоинству оценил противника, его смелую рукопашную схватку. В то же время другая группа горцев стремительно атаковала казачий пикет возле строившейся крепости Марьинской, но тоже безуспешно. Сообщая о 7 захваченных в плен горцах, А.В. Суворов писал, что это "здесь есть редкость, ибо имеют привычку драться в смерть". Стремительный и смелый противник вынуждал к максимальной осторожности, о чем неоднократно напоминал кубанским командирам А.В. Суворов.

В марте 1778 г. строительство укреплений продвинулось к устью р. Лабы, где возводилась крепость Александровская (ныне г. Усть-Лабинск). А.В. Суворов торопил строителей и 19 марта 1778 г. уже А.В. Суворов сообщил командующему, что крепости и фельдшанцы по Кубани подошли к урочищу Темишбек. В середине апреля он предполагал соединить Кубанскую кордонную линию с Моздокской. В связи с этим А.В. Суворов предлагал П.А. Румянцеву с окончанием строительства кордонной линии перенести границу России к р. Кубани. Эта мысль была созвучна планам П.А. Румянцева, но царское правительство пока не решалось на такой шаг, выжидая более подходящего момента. Строительство линии продолжалось. В конце марта 1778 г. в урочище Темишбек была заложена крепость Павловская (в районе нынешней станицы Кавказской). Одновременно А.В. Суворов наметил места строительства редутов по коммуникационным линиям от кубанских укреплений к Азову для лучшей связи с Россией. К июню 1778 г. были намечены к строительству все военные укрепления, часть из которых успешно строились. Кубанская кордонная линия протянулась почти на 540 верст (свыше 575 км) от Тамани до Ставрополя. П.А. Румянцев высоко оценил фортификационную деятельность А.В. Суворова на Кубани, называл его знатоком инженерного искусства. Говоря о стратегическом значении построенной линии, П.А. Румянцев писал А.В. Суворову: "…в сделанных Вами по Кубани укреплениях не только для обуздания неспокойных орд нахожу я немалую пользу, но для будущего положения в том краю вновь границы великую удобность и желал бы с стороны сей и весьма там войска удержать". Всего было намечено построить 10 крепостей, 10 постоянных редутов и 8 фельдшанцев, но построены были в основном фельдшанцы да заложен ряд крепостей и редутов. Беспрерывные набеги закубанцев, волнения ногайцев, напряженные русско-турецкие отношения ставили на повестку дня быстрое строительство временных военных укреплений, которые впоследствии А.В. Суворов предполагал "превратить в редуты и крепости".

Кипучая деятельность А.В. Суворова на Кубани обратила на него внимание правительства - он был назначен командующим всеми войсками в Крыму и на Кубани. Получив в конце апреля предписание, А.В. Суворов сдает Кубанский корпус полковнику Одоевскому, оставляя край "в полной тишине и в удовольственном упражнении ногайцев хлебопашеством и иной домашней экономии".

Находясь в Крыму, А.В. Суворов продолжал руководить Кубанским корпусом, постоянно интересовался политической обстановкой на Кубани. Обобщая свой военный опыт и военно-теоретические знания, с учетом местных специфических условий, А.В. Суворов еще в бытность свою на Кубани составил 20 февраля 1778 г. краткое поучительное наставление для войск Кубанского корпуса, которое позже было им включено в известный приказ от 16 мая 1778 г. по войскам Крымского и Кубанского корпусов. Это наставление и приказ явились ценным практическим руководством в боевой подготовке, организации службы и быта солдат на Северном Кавказе. Они давали в руки корпусных, полковых и других командиров инициативу для разумного использования правил военного устава 1763 г., к этому времени уже значительно устаревшего.

По приказу А.В. Суворова на Кубани летом 1778 г. открываются провиантские магазины в крепостях Темрюкской, Благовещенской, Александровской, Павловской и Ейском редуте; он неустанно заботится и о сохранении природных богатств Кубани, запрещая "выжигание драгополезных лесов".

В январе 1779 г. А.В. Суворов вновь посетил Кубань. Осмотрев Кубанскую кордонную линию, он через крепость Павловскую проехал в Азов, затем в крепость Святого Дмитрия (нынешний г. Ростов-на-Дону) и возвратился в Крым. Во время объезда он встречался со многими ногайскими султанами и мурзами, выяснял их отношение к России, давал советы кубанским командирам по улучшению организации обороны кордонной линии. Стремясь установить добрососедские отношения с горцами, он требовал, чтобы на Кубани создавались меновые дворы для торговли с закубанцами, подчеркивал, что "благомудрое великодушие иногда более полезно, нежели стремглавный военный меч".

А.В. Суворов, учитывая сложную военно-политическую обстановку на Кубани и возможность военного столкновения с Турцией, использовал весь свой авторитет и дипломатическое искусство, чтобы привлечь на сторону России ногайские и горские народы, пытаясь путем экономических и дружеских связей усилить влияние России.

2. Строительство Кубанской кордонной линии

Тщательно изучив по картам берега Кубани, Суворов сделал вывод, что, начиная от Копыла вплоть до самых верховьев, правобережье ее совершенно открыто для набегов на русские границы. На сотни верст как у самой реки, так и вдали от нее на север, к российским владениям, не было ни одного укрепления. Учитывая блестящий результат Дунайской кордонной линии, в строительстве которой в 1773 году под руководством Румянцева он участвовал, Суворов принимает решение построить вдоль правого берега Кубани цепь оборонительных сооружений. С расположением сторожевых постов, на Тамани, которые были построены Бринком, он согласился, но посты между Копылом и урочищем Курки решил перенести на другое место, чтобы лучше прикрыть коммуникационную дорогу Копыл-Тамань.

Примерно в это же время Суворов приказал обновить имеющиеся в штабе карты Кубани, снятые Бринком несколько лет назад. Одна из этих карт сохранилась до наших дней. Кто эту работу выполнял, установить не удалось. Данная карта, видимо, была приложена к одному из рапортов Суворова, направленных им Румянцеву, а затем уже попала в архив. На карте, довольно хорошо сохранившейся и четко нарисованной, показаны укрепления Азово-Моздокской линии от крепости Моздок до крепости Ставрополь.

Укрепления, построенные Бринком в Приазовье и на Тамани, не показаны. Интересна приписка под заглавием карты, сделанная другой рукой

А на самой же карте этими же чернилами буквой "В" показаны места запланированных редутов, где позже были построены Суворовым крепости Марьинская, Александровская и Павловская. Итак, решение на постройку цепи укреплений вдоль Кубани было принято. Конечно, известную роль на решения Суворова повлияли беседы с Бринком о военно-политическом положении на Кубани и Северном Кавказе, встречи с ногайскими феодалами, сторонниками сближения с Россией. Уже в первые дни командования корпусом Суворов стал получать через Бринка сведения, что турецкая агентура продолжает подстрекать горцев и закубанских ногайцев к набегам на русские посты и на мирные ногайские орды, признавшие власть Шагин-Гирея и являвшиеся союзниками России.

Суворов, конечно, понимал, что, вытягивая цепь укреплений вверх по Кубани, он растягивает коммуникации корпуса, магазины которого находились в Азове и крепости Дмитрия Ростовского. К тому же у него не хватало личного состава, чтобы сформировать строительные отряды и назначить гарнизоны для будущих укреплений. 28 января Суворов донес Румянцеву, что принял решение: "Поелико допустит время, по некоторым местам, поделав укрепления, занять нашими войсками по самой Кубани, протягивая тем оные к стороне Таш-лы против Моздокской линии, н тем бы учинить преграду горнам к сообщению с ногайцами". Далее он просит выделить ему хотя бы один пехотный полк, чтобы посадить его в гарнизоны будущих укреплений. И так как полевой артиллерии у него всего одна рота, то просит "несколько на передках легких чугунных пушек" из Азовского арсенала.

Хорошо зная екатерининский бюрократический аппарат, Суворов учитывал, что в короткий срок правительство не выделит, ему ни войск, ни пушек, ни денег. Поэтому он принял решение пока обойтись в постройке укреплений новой цепи и в ремонте фортификационных сооружений, уже построенных, только своими силами с использованием местных материалов, так как считал, что промедление в решении этого вопроса было бы опасным для южных рубежей России.

Крайняя стесненность в средствах и во времени заставила Суворова строить свои крепости и фельдшанцы только по типу полевых укреплений, но усиленного типа. Основные оборонительные сооружения этих укреплений состояли из треугольного или трапециевидного рва шириной и глубиной полторы сажени и тонкого вала высотой сажень от поверхности земли. При наличии и окрестности укрепления леса по дну рва устанавливался палисад-забор из вертикально закопанных бревен длиной девять-десять футов. Если местность была песчаная, то вал заключался в двойной плетень и укреплялся фашинами. Скосы вала во всех случаях укреплялись дерном, прикрепляемым к эскарпу и контрэскарпу деревянными шпильками. По валу устанавливались туры - корзины без дна с земляной засыпкой, которые служили прикрытием, стоящим за валом на банкете ружейным стрелкам. Если не имелось леса, то туры заменялись земляными мешками. Во фланках (боковая сторона бастиона, обращенная ко рву) бастионов крепостей и в фасах фельдшанцев прорезались пушечные амбразуры, а с внутренней стороны из толстых досок или жердей настилались орудийные платформы. За валом со стороны поля - три кольца волчьих ям шириной и глубиной полтора аршина, с острыми кольями на дне. Ямы самым тщательным образом маскировались камышом или хворостом. Далее устанавливались ряды рогаток, соединенных цепями. Каждая рогатка представляла из себя деревянный брус длиной девять футов с просверленными отверстиями, куда вставлялись веретенья - острые колья длиной пять футов.

Оборонительные ворота делались из жердей или толстых досок. Створки их имели бойницы для ружей. Иногда, для усиления ворот, их прикрывали траверсом из двойного плетня с земляной засыпкой. Вплотную к фасу укрепления, где были ворота, примыкала паланка - вспомогательное укрепление с землянками, конюшнями и всеми хозяйственными сооружениями. Гарнизон в землянках обогревался земляными печами, горнушками, как их называл Суворов, "в которых котлы для парения каш ставятся". Через главный оборонительный ров во всех укреплениях перебрасывались деревянные мосты, в крепостях подъемные, а в фельдшанцах сдвижные, на катках. Сдвижные мосты были и через малые рвы паланок, и через волчьи ямы.

Принятые решения Суворов выполнял четко и быстро. Каждый день из штаба Кубанского корпуса выезжали курьеры с приказами Суворова и скакали во все концы Кубани и Приазовья - в Темрюк, в Таман, Ейский городок, в Азов и крепость Святого Дмитрия Ростовского. Эти приказы вызывали во всех крепостях и городках большое оживление: ремонтировались повозки, покупались лошади и волы у мирных ногайцев. В арсеналах и кузнях астматически хрипели кожаные мехи, звенели молотки кузнецов, которые ковали кирки, лопаты, перетягивали колеса полевых пушек и передков. Везде ремонтировались палатки, конская сбруя, заготавливался фураж. В походных кузнях драгунских и гусарских полков перековывали лошадей. А через несколько дней по зимним дорогам потянулись к реке Кубани и Копылу колонны войск, артиллерия и обозы.

Рабочий день Суворова и штабных офицеров был уплотнен до предела. Полководец делает смотры прибываемых войск, встречает и засылает с Бринком разведчиков, посещает ногайских султанов и мурз, проверяет заготовку фуража, провианта и строительного материала. Одновременно организует учебу войск. Убедившись, что все три казачьих полка не имеют полного комплекта, Суворов направляет войсковому атаману Донского казачьего войска генерал-майору Л.И. Иловайскому ордер срочно собрать и направить на Кубань еще один полк.

В Кубанском корпусе в те дни не было ни одного военного инженера, и Суворов часто сам делал чертежи укреплений, для чего постоянно возил с собой чертежные инструменты. Как писал старый военный историк, в России в те годы "число офицеров было настолько ограничено, что обязанности их во руководству работами пехоты, во время атаки и обороны крепостей, возведению полевых укреплений возлагались на нижних чинов". На Кубани даже такое крупное сооружение, как Ханский городок, несостоявшаяся столица автономного ногайского княжества, строилось под руководством всего-навсего сержанта инженерных войск.

Суворов проводил занятия с офицерами по основам фортификации. Он собирал офицеров в штабной землянке у ранее заготовленных учебных чертежей и поучал: "Фортификация есть наука укреплять различное местоположение таким образом, чтобы в оных малое число осажденных людей с пользою против большого числа осаждающих обороняться могло". Настойчивость нового командира корпуса в обучении в скором времени дала положительные результаты. Убедившись, что офицеры уже способны самостоятельно вести фортификационные работы, Суворов направляет их с подчиненными войсками на оборудование укреплений. И вскоре на Тамани началось строительство приморских фельдшанцев Подгорного и Песчаного, у некрасовских городков - фельдшанца Духового, усиление оборонительных сооружений всех остальных укреплений, в том числе и крепостей Таманской и Екатерининской. В Темрюке на месте бринковского ретраншемента началось строительство новой крепости. Хотя Суворов и отметил добротность оборонительных сооружений Новотроицкой крепости, но полковнику Гамбому все же пришлось начать усиление крепости новыми фортификационными препятствиями: вскоре он должен был выделить часть своего гарнизона на комплектацию гарнизонов вновь строящихся прикубанскихфельдшанцев Славянского, Сарского и Правого.

В тот год морозы сковали льдом не только тихие ерики и лиманы, но и быструю Кара-Кубань, что дало возможность абрекам свободно переходить ее по льду. Они нападали на аулы мирных ногайцев, на русские посты. Обеспокоенный Суворов в те дни докладывал Румянцеву:". ныне Кубань на несколько дней покрылась льдом, который в некоторых местах столь крепок, что черкесы свободно на наши стражи, даже верстах в двух лежащие отсюда, набегают".

Далее он сообщает, что уже усилил сторожевые посты, стоящие вдоль Старой Кубани, а промежутки между ними прикрыл сильными конными разъездами. Докладывая Румянцеву о своих дальнейших планах, Суворов пишет, что с наступлением теплой погоды он немедленно продолжит строительство укреплений, одновременно "не оставлю неизнурительного выекзерцирования (обучения - В. С.) войск. дабы число их способностью сею увеличить".

Суворов обратил внимание, что в коммуникационных редутах, да и в укреплениях на Тамани войска имеют много свободного времени: солдаты бродили без дела, офицеры играли в карты да поклонялись Бахусу. Никто полевой службы толком не знал, так, как это понимал сам Суворов. Офицеров, а тем более низших чинов никто этому не учил. Суворов в один из первых же дней собрал старших офицеров и потребовал немедленно исправить замеченные им недостатки, уделить солдатам внимание и начать честно служить. "Праздность - всему зло, - заявил Суворов, - особливо военному человеку, напротив того, постоянное трудолюбие ведет каждого к знанию его должности в ее совершенстве". И Суворов стал учить своих подчиненных. И начал это важное дело с офицеров. Обучал уставу, тактике степной войны, строевой подготовке. А в конце занятий частенько напоминал:

"О, воин, службою живущий, читай устав на сон грядущий и ото сна опять восстав, читай усиленно устав!" Суворов учился всему сам, причем делал это повседневно, требовал того же и от своих офицеров. "Научись повиноваться, - говорил он им, - прежде чем будешь повелевать другими". Он требовал, чтобы укрепление дисциплины в войсках корпуса офицеры начали с себя: "Упражняй тщательно своих подчиненных и во всем подавай им пример".

И вскоре Суворов добился, что офицеры овладели основными положениями полевой службы, изучили тактические приемы.

Солдаты тоже не сидели без дела. Весь день, кроме службы, был заполнен учебой. Только после вечерней зари у солдат было свободное время. При тусклом свете плошки солдаты сидели и лежали на земляных нарах, устланных соломой - "пухом солдатским", как называл ее Суворов, и отдыхали от трудового дня. Еще недавно под вой ветра зимние вечера тянулись тоскливо. Зная это, Суворов потребовал в такие часы петь песни. "Пение сокращает приятным образом свободное время, - говорил он, - облегчает тягости похода и заменяет другие удовольствия жизни".

Современники свидетельствуют, что в те суровые годы при обучении войск не проходило и часу, чтобы не было слышно криков наказываемых солдат. Тогда считалась: тот офицер или унтер-офицер особенно исправен, который больше всех пускает в ход кулаки или трость, "ибо тиранство и жестокость придавали название трудолюбивого и исправного". Многие офицеры, стремясь как можно быстрее подготовить из рекрутов обученных солдат, проявляли зачастую ненужную торопливость, а это вело к мордобою и палкам. Суворов строго потребовал от всех начальствующих лиц, чтобы "в обучении экзерциции и протчего наблюдать, чтоб поступаемо было без жестокости и торопливости, с подробным растолковыванием всех частей особо и показанием одного за другим".

Среди рекрутов были люди разные.". Ежели кто из новоопределенных в роту имеет какой порок, - говорил Суворов, - яко то: склонен к пьянству или иному обращению, неприличному честному солдату, то стараться оного увещеваниями, потом умеренными наказаниями от оного отвратить". Ибо на опыте проверено, что "умеренное военное наказание с ясным и коротким истолковыванием погрешности более тронет честолюбивого солдата, нежели жестокость, приводящая оного в отчаяние". Для быстрейшего обучения рекрутов и вживания их в суровый военный быт Суворов применял шефство. За каждым молодым солдатом закрепляли старослужащего солдата хорошего поведения, так называемого дядьку, который опекал его, передавая всякую премудрость солдатчины. Это очень облегчало тяжелую жизнь молодого солдата, вырванного рекрутским набором из привычной ему крестьянской жизни.

Позже Суворов вспоминал, что в его полках рекрутов "не били, а учили каждого, как чиститься, обшиваться и мыться и что к тому потребно, то был человек здоров и бодр. Знают офицеры, что я сам то делать не стыдился". Он писал, что "экзерцирование мое было не на караул, на плечо, но прежде повороты, потом различное марширование, а потом уже приемы, скорый заряд и конец - удар штыком. Каждый шел через мои руки, и сказано ему было, что более ему знать ничего не осталось, только бы выученное не забывал. Так он был на себя и надежен". В этих словах и раскрыта система подготовки суворовского солдата - не к парадам, а к боевым делам.

Строя укрепления или совершая марш вдоль Кубани, Суворов использовал любой момент для учебы: то разворачивал колонну в линию, то отбивал налет кавалерии, то бросал в штыковую атаку. И все для того, чтобы приучить войска действовать в условиях боя уверенно и отважно. Быстрота и целеустремленность делали учения напряженными, но непродолжительными. "Солдат ученье любит, - говорил Суворов, - было бы кратко, да с толком". Его учения не изнуряли войска понапрасну.

Во второй половине XVIII века под влиянием Фридриха II в западных странах считали, что исход боя решается пушечным и ружейным огнем, а штыковая атака себя изжила. Противники выстраивались на поле боя в две линии и стреляли друг в друга, пока какая-либо сторона из-за потерь не начинала отходить или разбегаться.

Суворов воскресил значение штыковой атаки, и в его обучении она стала основным стержнем. Но было бы ошибкой считать, что он игнорировал значение огня. Он был противником бесцельной стрельбы. "Что же говорится по неискусству подлого и большей частью робкого духа: пуля виноватого найдет, - доказывал Суворов, - то сие могло быть в нашем прежнем нерегулярстве, когда мы по-татарски сражались куча против кучи, и задние не имели места целить дулы, вверх пускали беглый огонь. Рассудить можно, что какой неприятель бы ни был, усмотря, что самый по виду жестокий огонь, но малодействительный, не чувствуя себе вреда, тем паче ободряется и из робкого становится смелым".

Обращаться с ружьем было не так просто, как это может показаться современному человеку. Ружье весило 4,5 килограмма, а свинцовая пуля - 27 граммов, то есть в три раза больше, чем весила пуля всемирно известной русской винтовки Мосина образца 1891 года. К тому же пули отливали сами солдаты с помощью специальной пулелейки. И патроны сами делали. На деревянную палочку - навойник длиной 18 сантиметров и диаметром по каналу ствола навивалась полоска бумаги, которая тут же склеивалась. Затем трубочку, снятую с навойника, с одного конца закручивали и насыпали в нее медной меркой порох. Вложив пулю, второй конец закручивали. Патрон готов.

В наставлении начала второй половины XVIII века указывалось, что ружье "заряжается дульным патроном с бумажной гильзой, коя именуется картуз. Перед заряжением скуси патрон со стороны пороха. Теперь сыпь из патрона немного на полку. Остальной заряд - в ствол, закупоривай пулей с бумагой и забивай шомполом". Далее достаточно было взвести курок с зажатым в нем кремнем, и ружье к выстрелу готово. Все это солдаты должны были делать автоматически, не думая над каждым приемом.

Зная, как тяжела солдатская служба, как порой мучительно отзываются на солдатах муштра и прочие тягости военной службы, Суворов своим методом воспитания умело прививал солдатам чувство гордости за русское оружие. Развивая твердость и мужество, Суворов вместе с тем воспитывал у воинов благородство и великодушие. "Сам погибай, а товарища выручай", "С пленными поступать человеколюбиво, стыдиться варварства" - были его постоянные требования.

В тот суровый век Суворов старался всеми ему доступными средствами во вчерашнем крепостном человеке развить чувство собственного достоинства, инициативы, самостоятельности и убеждения в своей правоте при выполнении поставленных перед ним задач. Поэтому суворовские солдаты верили в свои силы, были храбрыми воинами, не терявшимися в самой сложной обстановке.

Суворов развивал в солдатах с помощью соревнования честолюбие, всячески поощряя отличившихся, что открывало перед ними путь к славе, почестям и даже к офицерским чинам. Он всегда обращался к национальной гордости и любви к своей Родине. "Мы русские, - говорил он, - мы все можем!"

Свою глубокую требовательность Суворов сочетал с заботливым отношением к солдатским нуждам. Для него тот офицер был хорош, который "к своим подчиненным истинную любовь проявляет, печется о их успокоении и Удовлетворении содержания их в строгом воинском послушании и научает их во всем, что до их должности принадлежащем". За внешней требовательностью скрывалась у Суворова большая человеческая теплота. Он не терпел панибратства, не любил и барского отношения к подчиненным. Горой становился на защиту честного человека, хорошо выполняющего свои воинские обязанности, будь то офицер, сержант или рядовой солдат.

3. Присяга ногайцев на верность России

Суворов по случаю своего назначения на должность командира Кубанского корпуса пригласил на праздник султанов и мурз ногайских орд. Со всех сторон потянулись конные группы. Приехав к Ейскому укреплению, гости устанавливали свои кибитки и отдыхали. Собралось всего до трех тысяч человек. Многие ногайцы помнили Суворова по 1778 году.

Суворов обошелся со всеми самым дружелюбным образом. Принимал всех как старинный приятель, а угощал, как радушный хозяин. На другой день ногайцы отправились в свои кочевья чрезвычайно довольные приемом и угощением. А Суворов был рад новым знакомствам. При беседах с мурзами он узнал, что многие согласны принять русское подданство.

Согласно инструкции Потемкина Суворов сразу же повел разговор с новыми подданными российской короны о переселении их к Днестру или за Урал, в степи, и сделал это так, чтобы "не было и тени принуждения". Об этом Потемкин дважды предупреждал Суворова. Переселение должно быть добровольным.

Приставом при ногайских ордах Суворов назначает премьер-майора Алексея Полторацкого, за полковником Лешкевичем оставил должность пограничного комиссионера. Это позволило больше внимания уделить разведке и борьбе с турецкой агентурой. Лешкевичу приходилось заниматься также и с русскими военнослужащими, которые по тем или иным причинам вынуждены были некоторое время находиться в Закубанье среди черкесов и турок.

Сторонник России султан Джамбулуцкой орды Муса-бей, приятель Суворова, лично убедил многих мурз дать согласие присягнуть на верность России. Однако некоторых убедить не удалось. Суворов снова рассылает в ногайские кочевья, приглашения на праздник в честь 21-й годовщины восшествия Екатерины II на престол. Сбор был назначен на 28 июня у валов Ейского укрепления.

Суворов получил сведения, что Потемкин прибыл в Крым, и в городке Карасубазар провел церемонию присоединения Крыма к России. Он послал ордера генералам о приведении к присяге местного населения на Тамани и у Копыла. Напомнил еще раз, что присяга населения должна быть организована торжественно и только добровольно. Для приобретения угощений он выделил генералу Филисову 500 рублей и Елагину 300 рублей.

Через два брода хлынули через Ею тысячные толпы гостей. Пронзительный скрип кибиток, колесные оси которых делались тогда только из дерева, наполнил степь у Ейского укрепления. Все правобережье Ей покрылось сотнями кибиток и тысячными табунами лошадей. Дым от костров обкутал все окрестности укрепления и, сползая в пойму Ей, заволакивал ее так, что не было видно противоположного берега. Всего прибыло на праздник около шести тысяч человек.

С целью безопасности гарнизон стоял в боевой готовности, на бастионах у пушек, заряженных картечью, дымились фитили. Остальная часть войск стояла в строю в полном боевом снаряжении, хотя и в праздник и позже со стороны гостей недоброжелательности не было.

28 июня 1783 года после богослужения в гарнизонной церкви Суворов в окружении своего штаба вышел из крепостных ворот, собрал у кургана напротив ворот всех мурз и зачитал им манифест о присоединении Крыма к России, а также об отречении от ханского престола Шагии-Гирея. Затем на коране все мурзы дали присягу на верность России. После зачтения царского указа о присвоении султанам и мурзам, сторонникам России, офицерских чинов с соответствующим денежным жалованьем довольные ногайцы разъехались по своим ордам и приняли присягу от своих соплеменников. А затем начался грандиозный пир.

Все ногайцы уселись на войлоках вокруг котлов и огромных вертелов, на которых жарились целые бараны. Султаны и самые важные мурзы сидели на коврах рядом с Суворовым. С валов стреляли холостыми зарядами пушки, крики "алла" сливались с криками "ура"! Потом начались конные скачки, игры, борьба, стрельба в цель. Вечером снова сели к котлам, и продолжалось угощение, которое закончилось глубокой ночью при свете костров.

Утром, после нового угощения, ногайцы, довольные гостеприимством хозяина, простились с ним и, клянясь в вечной дружбе, разъехались по своим кочевьям, сопровождаемые приставленными к ним русскими офицерами-наблюдателями, так называемыми приставами.

Все ногайские орды были приведены к присяге на верность России. Казалось, что подчинение ногайцев русским властям удалось решить мирным путем. Суворов отлично понимал, что формальное подчинение этих народов нельзя принимать за действительное. Своеволие и внутренние распри в ордах были очень часты, а масса народа легко подстрекалась к грабительским набегам. Сама церемония принятия присяги не могла служить прочной гарантией, поэтому Потемкин и принял решение изолировать ногайские орды от воздействия турецкой пропаганды, переселив их в уральские степи. Конечно, ногайцев переход на новое место страшил, но с этим Потемкин не считался.

Суворов готовился к переселению ногайцев, которые формально являлись уже подданными Российской империи. Конечно, Суворов, как никто лучше, зная истинное положение на Кубани, своеволие и постоянные внутренние раздоры в ордах, которые легко возбуждались турками, понимал, что надежда на полное перерождение кочевников пока является иллюзией. Ногайцы по-прежнему оставались опасным очагом у российских границ.

К тому же вскоре появились сведения, что и бывший хан, раскаиваясь в отказе от престола, стал подстрекать ногайцев к неповиновению российским властям. Да и донские казаки просили правительство переселить ногайцев подальше от границ. Докладывая свои соображения, Суворов считал, что переселение можно начать в первой половине августа "по собрании их посеянного с поля хлеба". Он наметил маршрут следования с Кубани: на Маныч, затем на Сал, вверх по Дону к Царицыну и Саратову, через Волгу сделать переправу на судах. Ногайцы на новых землях успели бы до зимы накосить сена для, своего скота.

Занимаясь подготовкой к переселению, Суворов понимал, что богатые и среднего достатка ногайцы могли переселиться без особых материальных затрат. Но среди кубанского населения были так называемые "бай-куши", то есть бедняки, которые работали по найму у богачей. Суворов через приставов пригласил их переселиться в донские станицы, чтобы они там влились в местное население "с исправлением казачьей службы", то есть были бы приписаны к казакам со всеми вытекающими из этого правами и обязанностями.

Таковы были планы Суворова, которые вскоре пришлось изменить. Точных причин, побудивших Суворова ускорить переселение, мы не знаем, так как документов, освещающих этот вопрос, пока не найдено. Известно только, что Суворов получил сведения о подготовке восстания в ногайских ордах под воздействием турецкой агентуры, да и Шагин-Гирей, перебравшийся из Крыма в городок Таман, вел себя двулично, посылал своих людей в орды с письмами, призывая уходить за Кубань.

Узнав, что во главе заговора мурз стоит хитрый и лживый Тав-султан, Суворов приказал арестовать его и содержать в Ханском городке под стражей верных России ногайцев. Докладывал ли Суворов о раскрытой им подготовке мятежа князю Потемкину, мы не знаем. Но Потемкин вскоре прислал приказ повременить с переселением до особого указания.

Но считая, что промедление в переселении ногайцев может вылиться в мятеж, Суворов начинает через верных ему мурз и султанов направлять орды к рубежу реки Ей: Ногайцы двигались очень медленно: их сдерживали огромные стада скота и броды через Ею. Прошло несколько дней, пока все орды переправились через Ею и сосредоточились вдоль ее правобережья.

С целью прикрыть переселенцев со стороны Кубани от нападения абреков и немирных ногайцев Суворов расставил от Ейского укрепления вверх до устья Малой Ей и далее вдоль нее цепь сторожевых казачьих застав. Южнее их Суворов поставил три сильных корволанта.

Ейская линия была как бы повернута на 180 градусов, потому что надо было не только прикрывать переселенцев, но и сдерживать беглецов, которые под влиянием турецкой агентуры стремились уйти в Закубанье. Мы знаем, что левым корволантом командовал уже знакомый нам Лешкевич. Правым - полковник Бутырского пехотного полка П.С. Телегин. Этот корволант стоял на высоком плато в двенадцати верстах северо-восточнее бывшего Большеейского фельдшанца.

Переселение началось. В ордах еще активнее заработала турецкая агентура, пугая ногайцев неведомыми степями, обещая скорую им помощь Турции. И не безуспешно. Некоторые из особенно зажиточных ногайцев, которые вначале соглашались на переселение, теперь, нарушая договор, тянули с переселением. В ночь с 30 на 31 июля, когда ногайцы уже отошли от Ей около ста верст, в Джамбулуцкой орде начался мятеж, который перебросился и в другие орды. Мятежники внезапно атаковали мирных ногайцев, которые понесли большие потери. Престарелый Муса-бей, приятель Суворова, был тяжело ранен саблей. Часть мурз, сторонников России, попала в плен. В самом начале мятежа вероломно были изрублены приставы секунд-майоры Масляницкий и Прижевский с небольшими отрядами, составлявшими их охрану. Это вдохновило мятежников, они, осмелев, напали и на казачьи дозорные отряды, которые, отстреливаясь, отошли к корволантам.

Волнение охватило всю степь. То, чего опасался Суворов, произошло. О том, что Суворов от своей разведки узнал о происках турецкой агентуры и бывшего хана среди переселенцев, мы можем судить по его письмам к атаману Иловайскому. Эти девятнадцать писем хранятся в Новочеркасском архиве. Информируя Иловайского о положении на Кубани, Суворов обязательно добавлял: "Ради бога, пожалуйте мне скорее четвертый полк по сотням на усть Малой Ей. "

27 июля, прибыв в первый форпост Ейской цепи укреплений, он сообщает: "У нас уже баталия была". Коротко добавляет, что ногайцы рубились с казаками, но причины этой баталии он не раскрывает. Далее он сожалеет: " всего скучнее, что, как ни натягивай, все жидка Малоейская цепь и четвертый полк все же нужен".

В письме из Элбуздинского редута 1 августа Суворов пишет о переходе ногайцев за Кагальник, а 2 августа он уже с тревогой сообщает: "По многим слухам спешил я и прибыл с легким деташементом на Кагальник к Песчаному броду", думал встретиться с Иловайским, который должен был подойти с полками. На этот раз Суворов просит уже пять полков, чтобы ногаи, "видя их на глазах своих, удалились легкомысленного колебания".

В тот же день, получив сведения о потерях мирных ногайцев, Суворов с сожалением пишет:". татары в нынешнем году перекочевать в уральскую степь не могут." И далее дает Иловайскому указание оставить их на зимовье в пределах Донского войска, то есть по Манычу и Салу. Не успел он отправить это письмо, прискакал гонец с известием о начавшемся новом мятеже. Суворов дописал: "По окончании сего получил сейчас я известие о весьма сильных бунтах. Я сию минуту выступаю. Ради бога, елико можно, ваше превосходительство, поспешайте с толикими людьми, сколько ныне при вас в собрании, к Кагальницкой мельнице войска подкрепить и оные спасти".

Суворов во главе маленького деташемента быстрым маршем пошел наперехват бегущим на юг ногайцам и в устье Малой Ей пытался их остановить и уговорить продолжать переселение. Однако мятежники, подогретые турецкой агентурой, окружили его с угрозами.

Суворов пропустил ногайцев к броду через Малую Ею. После чего они пошли вверх по Большой Ее, на юг, к Кубани. Нужно отметить, что на левом фланге переселенцев особых волнений не было. 31 июля к начальнику корволанта прискакал охлюпкой окровавленный казак. "Измена, ваше высокоблагородие, нога и взбунтовали!" - вскричал он. Лешкевич построил свой отряд в каре, а по углам поставил три пушки. На фланге стала сотня, казаков.

В это время с севера появилась лавина конных ногайцев и тысячи кибиток, стада скота, табуны лошадей. Рев скота, ржание лошадей, скрип деревянных осей кибиток наполнили степь. После небольшого колебания ногайцы сгрудились в огромную толпу и атаковали Лешкевйча. Несколько залпов в упор решили дело, и нападающие бросились наутек. В тот же миг казаки, рассыпавшись лавой, стали колоть беглецов пиками. И все же кибитки, переправившись через Ею, ушли к Кубани.

Другое огромное скопище ногайцев, которых уговаривал Суворов, вышло к урочищу Урай Илгасы, где был брод через реку Ею. Брод прикрывал седьмой форпост Ейской линии, западнее нынешней станицы Крыловской. Здесь гарнизоном стояла рота Бутырского пехотного полка под командой поручика Филиппа Жидкова. Часовые, стоявшие на валах укрепления, заметили, как в степи с севера появились кибитки, стада скота и табуны лошадей. Серые от пыли ногайцы с воплями погоняли утомившийся скот.

По команде султана Канакая ногайцы спешились, собрались в толпу и атаковали редут. Залповый огонь из ружей и картечь отбросили ногайцев. Но вскоре те снова бросились на штурм редута. Возможно, нападающие и сломили бы малочисленный гарнизон, если бы на выручку не подошли стоявший в двенадцати верстах на северо-восток от форпоста, где ныне станица Новопашковская, Бутырский пехотный полк во главе с полковником Телегиным и часть Владимирского драгунского полка под командой полковника Павлова.

Подход драгун вызвал среди ногайцев смятение, они бросились через реку, но болотистые берега и топкое дно сразу же засасывали тяжелые кибитки. Ногайцы, видя, что им не увезти кибитки и не угнать скот, начали рубить животных, бросать в реку связанных пленных, рубили даже жен и детей, а затем верхом ушли на юг, к Кубани. Вся степь была покрыта конными беглецами. Ниже урочища Темижбек ногайцы переправились в Закубанье и собрались вдоль правого берега Лабы.

Сколько потеряли русские в этих столкновениях, установить не удалось. Некоторые историки считают, что регулярные полки и казаки потеряли в общем до шестисот человек. Сам Суворов доложил в одном из первых рапортов о том, что корпус потерял, кроме двух майоров, сорок восемь убитыми и двадцать четыре ранеными. Видимо, он указал, только погибшую охрану этих майоров.

4 августа Суворов из Кагальника посылает Иловайскому письмо: "Ваше превосходительство! Остановитесь! Полно: все теперь благополучно. Я скоро буду у карантина. Только канакаевцы почти все перекрошены: самого (Кайакая. - В. С.) небрежно прострелили в ухо".

К этому времени Лешкевич, организовав погоню за мятежниками, сумел захватить руководителей, которые были заключены под стражу и отправлены в Азов. О провале добровольного переселения ногайцев Суворов доложил Потемкину 5 августа и в ответ получил выговор за самовольно начатое переселение и приказ "считать возмутившихся ногайцев не подданными России, а врагами отечества, достойными всякого наказания оружием".

суворов кубань ногаец присяга

Заключение

Именно на Кубани Суворов проявил себя не только как мудрый политик и дипломат, но и как инженер и организатор строительства фортификационных укреплений. В 1778 году онпостроил Кубанскую кордонную линию в 540 верст от Черного моря до Ставрополя, а в 1779 году провел инспекторскую проверку состояния кордонных линий. Кроме того, во время командования Суворова Кубанским корпусом все ногайские орды были приведены к присяге на верность России, и, так как Суворов отлично понимал, что формальное подчинение этих народов нельзя принимать за действительное, было принято решение изолировать ногайские орды от воздействия турецкой пропаганды, переселив их в уральские степи.

А.В. Суворов был настойчив, талантлив, целеустремлен. Его тактику отличала новизна, а его отношение к солдату было иным, чем у многих его сослуживцев. Недаром великий русский полководец А.В. Суворов относится к плеяде замечательных людей XVIII века, которыми по праву гордится наш народ.

Список использованных источников

1. http://bolshoy-beysug.ru/home/istoriya/268-suvorov.html - "Большой Бейсуг".

2. http://www.nw-kuban. narod.ru/suvorov/ - "В.А. Соловьев. Суворов на Кубани".

Размещено на Allbest.ru