Положение церквей и православных храмов в Москве и Московской губернии на сегодняшний день более кризисное, чем в конце ХIХ - начале ХХ веков. Обусловлено это тем, что развитие цивилизации образовывает противовес настоящей культуре. Более того, нельзя не отметить, какой утрате подверглась Российская культура из-за того, что значительная её прослойка на многие десятки лет была вычеркнута из объективного процесса духовной жизни. На фоне ухудшения общественной нравственности, выражения явного аморализма, деструкции культурных ценностей религия и церковь обладают прерогативой требовать предназначения хранить исторические достояния и духовные устои. Для того чтобы воссоздать благоприятную атмосферу духовной культуры в кругах народа следует узаконить религии и религиозные культуры. Кроме того, восстановление адекватных, цивилизованных отношений между государством и религиозными организациями сформируют действенный принцип свободы совести. Процессы «легализации» религии в современной России обнаружили также тенденцию идеализации религии.1

Очень актуален вопрос о содействии предпринимателей и промышленников в жизненном укладе православных храмов и церквей в целом, их роль в пожертвованиях для религиозных надобностей. Именно поэтому важно вспомнить какую роль играли общественные деятели и меценаты в строительстве храмов и их обустройстве (алтарь, иконостас, средний храм, жертвенник и т.д.).

Перемены, произошедшие в 1980-х годах в жизни и религиозном сознании людей, привели к необходимости массового строительства новых храмов, в основном православных, традиционно являющихся доминантами застройки городов и других населённых пунктов. Однако семидесятилетний перерыв сказался на скудной благотворительности в пользу такой специфической области, как храмостроительство.

Известно, что на строительство православных церквей и храмов в дореволюционное время выделялись денежные средства из казны императоров и царей. Однако, подобные строительства в большей мере зависели от благотворительной деятельности меценатов, купцов и промышленников того времени.

Понятие "меценат" пришло к нам из Древнего Рима. Меценат, приближённый императора Августа, покровительствовал поэтам, поддерживал их материально. Имя его стало нарицательным, так стали называть всех, кто помогает искусству, культуре, храмам и т. д. В России меценатство имеет давнюю традицию. Русские цари, князья и вельможи покровительствовали иконописцам и составителям летописей и хроник, строителям храмов и дворцов, книгопечатникам, поэтам и учёным. Взлет меценатства в России наступил с воцарением Екатерины II, а его подлинно "золотой век" пришёлся на вторую половину XIX - начало XX века. Дворянство постепенно теряло свою ведущую роль, а на историческую сцену вышли предприниматели, которые и в покровительстве деятелям культуры и учёным стали помогать. Всё это отражено в книге Лопухиной Е.2 «Самые знаменитые меценаты России». Это детище посвящено самым выдающимся меценатам России XVII - XX веков от Ф. М. Ртищева до Э. А. Фальц-Фейна.

Несмотря на то, что в православии свобода личности, веротерпимость, демократический договор не стали до сих пор религиозными ценностями, наши соотечественники хотят присоединиться к православию не только как к религии, дающей новое обоснование смысла жизни и моральных императивов, а конкретно к вере предков, включая себя тем самым в историю своего народа. Однако в такой истории Русская Православная Церковь со времён Петра управлялась государственными чиновниками и сама была частью системы управления огромной империей. Церковь веками избегала всякого реформирования. Независимое религиозное движение началось в прошлом веке и оборвалось, как и многое другое, социалистической революцией.

Исторический анализ строительства православных церквей и храмов в Москве и Московской губернии в XIX - начале XX веках и благотворительной деятельности меценатов представлены во внушительной отечественной историографии

В данной исследовательской работе рассматриваются предприниматели - меценаты, занимавшиеся храмостроительством в рамках благотворительной деятельности - теме как исторической, так и культурологической, поэтому всю имеющуюся литературу по интересующей тематике, использованную в данной работе, можно разделить на несколько основных групп.

Первая группа, состоящая из исследований отечественных культурологов и историков, включает работы, посвященные деятельности российских меценатов.

Здесь, прежде всего, базовыми исследованиями являются работы Виореля Ломова, Л. Муховицкой, И. А. Мудровой и т.д.

Книга Виореля Ломова3 «100 великих меценатов и филантропов» рассказывает о благотворительной деятельности наиболее известных меценатов, оказывали широкую поддержку и покровительство наукам, искусству и образованию, также христианской культуре, совершая пожертвования на храмы и монастыри. Среди громких имен находятся Бахрушины и С.Т. Морозов, оказавшие колоссальную поддержку многочисленным православным храмам.

Так, в книге И. А. Мудровой4 «Русские предприниматели. Двигатели прогресса» изложена история русского предпринимательства. В ней анализируется деятельность предпринимателей и промышленников XIX-XX веков, которые немало вкладывали в строительство православных церквей, храмов и соборов Москвы. Данная книга содержит ценные сведения об образовании и жизни предпринимателей, об их деятельности, а также о родственниках и жизненном укладе.

В книгах «Благотворительность в истории России» и

«Благотворительность и милосердие: Рубеж XIX-XX веков: Историко- документальное издание»5 рассматривается феномен благотворительности и меценатства в России, приводятся конкретные сведения, относительно крупных пожертвований в сферу искусства и православной культуры, храмостроительства наиболее известными меценатами. Ценность этих исследований заключается в том, что они содержат ряд официальных документов и писем, касающихся благотворительности. Также стоит отметить работы М.Л. Гавлина6, Е. Лопухиной7, Г. Н. Ульяновой8, в которых дается общая характеристика благотворительной деятельности в России.

Отдельно стоит отметить работы, посвященные конкретным людям - российским меценатам, занимающихся храмостоительством.

Так, жизни и деятельности меценатов Морозовых посвящена работа Л. Муховицкой9 «Морозовы. Династия меценатов». В книге анализируется благотворительная деятельность Морозовых, их поддержка христианской культуры и помощь в храмостроительстве.

Стоит отметить, что Морозовы - старинный русский старообрядческий род купцов и промышленников, который дал высокообразованных людей, меценатов, коллекционировавших предметы музейного искусства, историков. Но самый известный факт из жизни этой славной династии - покровительство православным храмам и церквам.

Работа И.А. Кеня10 посвящена еще одному наиболее известному меценату - П.И. Губонину, благотворительная деятельность которого широко известна. Помимо поддержки русской культуры и искусства, Губонин активно жертвовал большие средства на поддержку православных храмов и монастырей.

Работы Н.И. Сочинской11 и Н.А. Филаткиной12 посвящены семейству Бахрушиных. В этих исследованиях анализируется благотворительная деятельность Бахрушин, акцентируется внимание на их религиозности.

Следующая группа исследований посвящена социокультурным особенностям и традициям православной культуры и, в частности, старообрядческой культуре России.

Исследование В.Ф. Козлова13посвящена истории и культуре памятников московского старообрядчества. Ценностью книги является то, что в ней содержится информация, касающаяся культуры и деятельности старообрядцев, в том числе и благотворительности.

Православной культуре посвящена работа Б. И.Пивоварова14. В учебнике освещаются общие характеристики российской православной культуры, что позволяет понять, какую роль играло православие для российского общества рассматриваемого периода.

Третья группа исследований посвящена непосредственно православной российской культуре, отразившейся в многочисленных христианских храмах и монастырях, построенных на территории Москве и Московской губернии в ХIХ - начале ХХ в. российскими меценатами, и представлена такими авторами как: М. А. Анакшевич, Р. П.Алдонина, И.Баранов и т.д.

В книге М. А. Анакшевич15 «Храмы России» анализируется культовое наследие России. В книге изображаются приходские и монастырские церкви, древние сооружения кремлевских ансамблей Москвы и Московской губернии. История некоторых храмов напрямую связана с благотворительностью российских меценатов, оказавших поддержку не только в содержании и ремонте культовых зданий, но и в самом храмостроительстве.

Работа Р.П. Алдониной16 освещает историю создания наиболее известных московских святынь. В книге содержатся многочисленные репродукции русских живописцев, запечатлевших московские храмы и церкви. Примечательно, что автор является архитектором и может привнести свой авторитетный взгляд на архитектурные особенности храмов, в том числе и построенных в контексте благотворительной деятельности известных меценатов России.

В работах Н. Иониной17, С. А. Минакова18, П.Г. Паламарчук19, А. И. Пантилеевой20, С. Рыбаковой21 и М. С. Строгалева22 подробно исследуются православные храмы и монастыри, и освещается история их создания, в ходе которой отмечается благотворительная деятельность некоторых российских меценатов, занимающихся реконструкцией и строительством православных храмов.

Отдельно стоит отметить два исследования: «Православные святыни России»23 и «Сто великих святынь православия»24, которые выступают в роли качественных иллюстрированных изданий, освещающих историю создания культового наследия Росси, при этом упоминается рол наиболее видных предпринимателей-меценатов России, внесших свой вклад в развитие православной культуры и храмостроительства в частности.

Работы вышеперечисленных авторов составили историографическую основу данного исследования и помогли провести полноценный анализ благотворительной деятельности предпринимателей-меценатов в области храмостроительства в Москве и Московской губернии в ХIХ - начале ХХ в.

В целом вклад меценатов и промышленников в развитии храмостроительство освещался не полно, что привело к недостатку общей историко-церковной культуры в настоящее время.

Цель настоящей дипломной работы - проанализировать вклад предпринимателей в деле церковного строительства в Москве и Московской губернии в ХIХ - начале ХХ вв.

В соответствие с поставленной целью необходимо решить следующие задачи:

- изучить уровень образования московских меценатов, купцов и промышленников;

- рассмотреть жизненный уклад московских меценатов, купцов и промышленников;

- изучить предпринимательскую и благотворительную деятельность представителей промышленного, торгового и финансового мира;

- проанализировать вклад старообрядцев и новообрядцев в храмостроительство;

Хронологические рамки исследования определены в соответствие с обозначенной темой. Они охватывают XIX век и начало XX века, целостный в культурном и историческом отношении период, содержание которого определялось благотворительностью меценатов и строительством православных храмов при помощи содействия меценатов, купцов и промышленников.

Территориальные рамки исследования ограничены границами Москвы и Московской губернии в изучаемый период времени.

Методологическую основу исследования составляют основные принципы исторического исследования - историзм и объективность, как универсальные методы научного познания, а также в работе применены анализирующие, сравнив системные, инструментальные, информационно- эмпирическую и нормативную подходы и основы.

Исторические исследования основаны на анализирующих, сравнивающих и системных методах, которые предполагают изучение статистических основ, событий и фактов во всём многообразии, взаимосвязи и развитии в области благотворительности и предпринимательства в XIX - начале XX веках, а также касательно строительства православных храмов в Москве и Московской губернии. Данное исследование охватывает определённый временной промежуток, который разделён на отдельные события и деяния. Однако отдельные временные моменты связаны общими чертами и фактами рассматриваемого промежутка, которые существенно различаются между собой. Принцип историзма позволяет не только не потерять подобного соотношения, а наоборот, обеспечивает глубину и объективность исследования в работе.

Метод синтеза объединяет в себе отдельные элементы: события, факты высказывания и т.д. С помощью подобного метода можно получить более полную и насыщенную аргументацию на вопрос, который сопоставлен из неполных частей.

Метод обобщения основывается на рассмотрении множества фактов, признаков и суждений, чтобы прийти к более обобщённому и правильному выводу по теме.

Источниковая база дипломного проекта представлена опубликованными исследованиями: справочниками, энциклопедиями, путеводителями. В них содержится материал по церковному строительству православных храмов и соборов в Москве и Московской губернии в XIX - начале XX в., либо отмечается вклад в церковное строительство конкретного мецената или промышленника.

В работе Т. Кашириной25 анализируется история создания московских храмов и реставрация некоторых объектов религиозного зодчества. Книга

«Великие храмы России»26 помимо описания 95 храмов и монастырей, содержит их редкие фотографии.

В трех томах «Православные храмы»27 представлен яркий графический и иллюстративный материал, описывающий русское храмостроительство XI- XX вв., а также реализованные проекты и постройки православных храмов рубежа XIX-XX вв. Книга «Монастыри и храмы Русской Православной Церкви. Святые места России»28 представляет собой своеобразный путеводитель по истории культовой архитектуры и зодчества. В книге даны сведения касательно большинства храмов и монастырей Москвы, в том числе и тех, что были построены в рамках благотворительной деятельности московских меценатов.

Сведения, касающиеся устройства и архитектуры русских монастырей собраны в работе «Монастыри России. Малая православная энциклопедия»29 и «Монастыри Русской православной Церкви. Справочник-путеводитель». Книги помогают не только воссоздать их исторический облик, но и пролить свет на историю их создания.

В исследовании под ред. В.Н. Островской «Москва Златоглавая. Монастыри. Храмы. Путеводитель»30 дается месторасположение и точное название православных объектов, приводится историческая справка о возникновении, существовании, развитии, создателях, благотворителях, о судьбе в советское время.

Практическая весомость результатов проведённых исследований заключается в том, что обоснования и предложения в данной работе могут быть использованы ВУЗами и церковными обществами в образовательных целях, а также в качестве справочного материала. Более того, исследуемый материал может быть полезен при проведении классных часов. Общешкольных мероприятий и КТД.

Квалификационная работа состоит из: введения, двух глав с четырьмя параграфами, заключения, списка источников и литературы, приложения.

Глава I. Московские предприниматели и промышленники

1.1 Уровень жизни и образование предпринимателей

В первом разделе первой части диплома целесообразно рассмотреть уровень жизни и образование предпринимателей, как старообрядцев, так и новообрядцев. Также здесь будут отражаться увлечения меценатов, их интересы, и многое другое.

Губонин родился в 1825 году в деревне Борисово Коломенского уезда Московской губернии в семье крепостных крестьян помещика Д. Г. Бибикова. Дед Губонина был искусным каменщиком, вероятнее всего, что освоил он этот род занятий при возведении храма Святого Духа в селе Шкинь, на строительстве которого в конце XVIII столетия работали мужики со всей округи «во славу Божью». Изумительный аналог храма с величественным Троицким собором Александро-Невской лавры всегда поражал всех, кто его видел. Вид своеобразной церкви, словно перенесённой в небывалую Шкинь с Петербургского проспекта, не мог не сказаться на развитии духовных и жизненных приоритетов юного Петра Губонина. Увлечение ремеслом камнетёса и камнереза повлиял на его решение получить разрешение помещика и в возрасте 17 лет уйти в Москву для работы по найму у своего родственника Яковлева. Мастер, заметив сообразительность и старания юноши, сделал его своим приказчиком. В 1848 году Пётр унаследовал от Яковлева инструменты и несколько подрядов на осуществление каменных работ. Ответственно справляясь с заказами, он смог собрать деньги для собственного выкупа и в 1858 году получил от помещика вольную.

Витте в своё время оценил Губонина так: «толстопуз, простой русский мужик с большим здравым смыслом, но почти без всякого образования»32. С моей точки зрения Пётр Ионович - образованный человек, ведь он обучался ремеслу камнетёса и камнереза, что так же является образованием, как и другие отрасли. Более того, Сам Витте отметил, что Губонин с большим здравым смыслом, а значит умный, хоть его оценка о Петре была и критична.

Династия Морозовых.

Мария Фёдоровна Морозова (1823-1889)33 - являлась дочерью купца 2- ой гильдии Ф.И.Симонова, с детства отличалась сильным характером, получила прекрасное домашнее образование: знала немецкий, французский языки и разбиралась в математике. Родилась и воспитывалась Мария в старообрядческой семье. Её предки владели шёлко- и бумаготкацкой фабриками в Москве. Отец Марии - Фёдор Иванович Симонов владел 3-мя текстильными фабриками в Московской губернии. Мать Марии Фёдоровны - Мария Константиновна Солдатёнкова также происходила из семьи крупных предпринимателей-староверов Солдатёнковых. Молодая девушка потеряла отца в 16 лет. Будущего супруга присматривал для Марии её дядя по матери

- именитый фабрикант, банкир и меценат Козьма Солдатёнков. В качестве супруга он выбирал жениха из семьи старообрядцев и из семьи богатых купцов-промышленников. Известный своей предпринимательской дальновидностью, Козьма Солдатёнков нашёл для племянницы очень удачную партию в лице 25-летнего Тимофея Саввича - наследника знаменитой текстильной династии Морозовых. Семейная жизнь удалась, став счастливой и благополучной. С 1849 по 1862 год у них родилось 10 детей. При этом она являлась одной из самых ярких российских женщин - представителей купечества, была известна своим влиянием в обществе.34

Морозовы Савва и Сергей Тимофеевичи.35

Детство и юность Саввы Морозова прошли в беспечности и достатке. Настолько, насколько слово «беспечность» применимо по отношению к сыну очень богатого человека, который желает передать отпрыску собственный опыт. С одной стороны, Морозов-младший провёл отроческие годы под сильным влиянием старообрядческой среды с её жёсткими правилами и ограничениями. С другой -- Тимофей Саввич решился дать своим детям то, чего не было ни у его предков, ни у него самого, но необходимость чего он явственно ощущал -- образование. Сыновей готовили вести дела не только на территории Российской империи, но и за её пределами. Русские предприниматели в то время часто отправляли отпрысков на учебу за границу. Однако в итоге новое поколение очень отдалилось от «дедовских обычаев». И Савва Тимофеевич Морозов -- пример такого масштабного явления.

До Саввы Мария Фёдоровна родила 8-ых детей, из которых выжили только 4, причём все -- дочери. Первый сын, Иван, родившийся на 10 году брака, умер, не дожив до 3-х лет; 2-ой, Арсений, тоже скончался, прожив чуть более года. Этот факт очень волновал родителей: дочери издавна почитались в народе «отрезанными ломтями», ведь «по достижении возраста» они разлетаются из родительского гнезда, чтобы создать собственные семьи. Наследовать же крупное дело должен сын.

А вот Савва вырос здоровым, бойким и смышлёным. Спустя время родителям вновь посчастливилось: у них родился еще 1 сын, Сергей (1863- 1944), которому суждено было прожить долгую жизнь.

По традиции, существовавшей в купеческих семьях, детям должны были дать домашнее образование. Издавна в русской купеческой среде основой любой деятельности, в том числе и учёбы, являлась христианская вера. В её суть проникали, читая под руководством священника Библию, молитвослов и богослужебные книги. Основам грамоты будущие коммерсанты, особенно из числа староверов, ещё и в 1860-х годах нередко обучались по Псалтири -- как было 10, 20, 100, 200 лет назад.

Однако чем выше вчерашние крестьяне взбирались по социальной лестнице, тем острее чувствовали, что их отпрыскам необходимы хотя бы элементарные знания. И вот их сыновья -- современники Тимофея Саввича

— стали получать добротное домашнее образование. Они могли вполне прилично читать и писать, хорошо разбирались в математике, зачастую осваивали необходимые для их профессии специальные науки -- экономику, географию, историю. Но ещё не владели иностранными языками. А ведь им надо было устанавливать связи с заграничным торговым миром. Вполне вероятно, что они обошлись бы без более глубоких и разносторонних знаний

— если бы не эпоха грандиознх реформ.

В доме купца 1-ой гильдии, потомственного почётного гражданина и мануфактур-советника Морозова прежние образовательные традиции тесно переплелись с новыми веяниями. Жизнь его детей проходила в атмосфере грозного церковного благочестия: чтения молитв, регулярного посещения церковных служб и т. п. -- чтобы попасть в моленную, им надо было лишь подняться на 3 этаж личного дома. Однако место учителя жизни, наряду со священником, занимали неотлучно находившиеся при мальчиках гувернёры- иностранцы. Обучение азам старой веры шло рука об руку с освоением европейских языков -- и самого духа европейской жизни, который обучал в большей степени полагаться на личные ощущения и разум, нежели на Бога. Сам Савва Тимофеевич в одной из бесед упоминал об этом с иронией:

«Воспитывали нас по уставу древнего благочиния и за плохие успехи в английском языке драли старообрядческой лестовкой. А лестовкой-то больнее, чем простым ремнём: она с рубчиками. После порки нянька мазала мне задницу елеем и заставляла молиться Пантелеймону-целителю, чтоб скорей заживало»

Морозовы-младшие обучались чтению и письму, Закону Божию и арифметике; знакомились, как это было принято во 2-ой половине XIX века, с лучшими произведениями русской и зарубежной литературы. Кроме того, они изучали, по меньшей мере, 3 иностранных языка. Основным из них являлся, конечно же, английский. Его мальчики должны были знать в совершенстве, потому что их отец закупал у англичан оборудование для

фабрики и часть сырья. Обучение «аглицкому» языку проходило под руководством гувернёра-англичанина. Вторым языком, который осваивали братья Морозовы, стал язык светского общения -- французский. Для этого они брали уроки у «мадам-француженки». Изучая его, купцы делали реверанс в сторону аристократии, которая вот уже более века использовала французский в будничной жизни и владела им чуть ли не лучше, чем русским. Примерно в это же время богатое купечество, желая укрепить свое общественное положение, начало устанавливать брачные связи с разоряющимися дворянскими семьями. И, наконец, 3-им языком, который мальчики изучали, был немецкий. По свидетельству купеческой дочери В. П. Зилоти (урождённой Третьяковой), немецкому языку мальчиков Морозовых,

«покуда они не подросли», обучала гувернантка-немка, которую на русский лад звали Кларой Ивановной. Это была «…краснощёкая, черноволосая, немолодая баварка, говорившая, нам казалось, грубо и нас всё время останавливавшая и критиковавшая… Клара Ивановна часто принимала за чайным столом касторку «для сохранения цвета лица».36

В освоении наук маленький Савва проявил несомненные успехи. Если предмет был ему увлекателен, он, как говорится, схватывал всё на лету.

«Читать-писать научился, неожиданно для родителей, быстро… Задачи решал быстро, сочинения писал с маху, без раздумий».37 Из языков хорошо освоил английский: Тимофей Саввич, хотя и был за интерес к заграничным достижениям прозван «англичанином», английского языка не знал и поэтому поручал сыну писать за него деловые послания. А вот немецкий язык, который, наблюдаемо, был ему неинтересен, Савва Тимофеевич освоил далеко не в совершенстве.

С ранних лет у Саввы Тимофеевича проявился твёрдый, строптивый и независимый нрав. Он был одинаково независим как в рассуждениях, так и в поступках. Когда Савва считал себя правым, он мог надерзить старшим. «С домашними учителями, будь то мадам-француженка, гувернёр-англичанин или законоучитель-священник, спорил, даже ссорился».38 Не отличался он и церковным благочестием: «На церковных службах вертелся как бесёнок, петь в хоре отказывался, дома после молебнов руку батюшке целовать не хотел:

«Противная она, волосатая». То же нежелание покоряться чьей бы то ни было воле Савва проявлял вне учёбы. «Бывало, возвращаясь из «казаков- разбойников» в синяках и ссадинах, но всегда без единой слезинки, мальчик не отвечал на материнские расспросы: «Кто тебя обидел?» Молча шёл в угол, беспрекословно становился коленками на горох… Если случалось заслужить порку… прощенья никогда не просил».39

Савва и Сергей очень дружили между собой. В отличие от старшего брата Сергей обладал слабым здоровьем, а когда подрос, в нём обнаружилась болезненная мнительность. «По здоровью он был слаб, вследствие чего часто впадал в хандру» -- так описывала Сергея Тимофеевича купеческая дочь М. А. Гарелина (урождённая Крестовникова). Вероятно, именно из-за постоянно одолевавших его хворей младший сын стал любимцем матери. В отличие от норовистого Саввы Серёжа в малолетстве был добродушен, уступчив, застенчив, но временами истеричен.

Савва и Сергей с малолетства жили относительно замкнуто. Общались они в основном с членами семейства и прислугой, а также гувернёрами; изредка выезжали с родителями в город. Это укрепляло обоюдную привязанность братьев. Даже когда они подросли и обзавелись неизменными приятелями из числа купеческих отпрысков, «Савва всегда опекал Серёжу, а Серёжа с обожанием смотрел на брата, в котором всегда была его поддержка». Сергей «полностью доверял брату при решении всех вопросов».40 Впрочем, так не могло длится бесконечночно: рано или поздно мальчики должны были выйти из-за надёжных стен Морозовского особняка, чтобы окунуться в активную московскую жизнь.

Вторым шагом стала отправка сыновей в среднее учебное заведение -- гимназию. Купечество впервые, по личной воле, давало сыновьям возможность выйти за пределы традиционного «семейного» обучения. Родители, по-видимому, даже не предполагали, что сыновья могут в итоге отдалиться от них на весьма большую дистанцию -- большую, нежели та, которая пролегала когда-то между ними и их собственными отцами. Не следует забывать, что в гимназиях будущие купцы не только учились, но и, пребывая вне семьи, отрывались от своих сословных патриархальных ценностей. Зато они наблюдали за сверстниками из иных сословий, с иными жизненными ориентирами; благодаря этому в их сознании стиралась привычная грань между «хорошо» и «плохо», «принято» и «не принято»,

«дозволено» и «не дозволено».

Савву и Сергея Морозовых определили в одну из лучших московских гимназий, -- «что у Покровских ворот», а именно в Московскую 4-ю гимназию, которая являлась привилегированным учебным заведением для мальчиков при Московском дворянском институте. Занятия здесь вели выдающиеся педагоги: «агрохимик Д. Н. Абашев, физик Н. А. Любимов, литературовед, ректор Московского университета Н. С. Тихонравов» и др.41 Обучение оценивалось недёшево, 30 рублей в год, и было доступно лишь детям состоятельных родителей, прежде всего дворян и купцов. Трудно предположить, сколько лет мальчики провели в стенах этого учебного заведения. Доподлинно известно, что Савва Тимофеевич окончил курс обучения в мае 1881 года. В литературе можно отыскать утверждение, что он (а значит, и его брат) учился в гимназии 6 лет.

Обучение братьев Морозовых в гимназии пришлось на период действия нового устава гимназий, который был выработан министром народного просвещения графом Д. А. Толстым и вступил в силу 30 июля 1871 года (действовал до 1893-го). Согласно этому уставу, целью классических гимназий (в которых изучалось 2 древних языка) являлись общее образование и подготовка к поступлению в университет. В ту пору гимназический курс состоял из 7 классов, но 7-ой -- с двумя годичными отделениями (с 1875 года гимназии стали восьмиклассными). При каждой гимназии имелся приготовительный класс. Таким образом, даже если мальчики не посещали подготовительных занятий перед поступлением в гимназию, они провели в её стенах не менее семи лет. Это подтверждается копией аттестата зрелости, полученного Саввой Морозовым по окончании гимназии. Правда, в документе формулировка довольно расплывчата: «Дан сей аттестат Морозову Савве, старообрядческого вероисповедания, из потомственных почётных граждан… обучавшемуся 6 лет в Московской IV-й гимназии и пробывшему 1 год в VIII классе».42 По-видимому, обучение всё же длилось 7 лет, а нечёткость формулировки (вернее, «исчезновение» 7-го класса) объясняется изменениями в гимназическом уставе (1875). В противном случае можно предположить, что они окончили гимназию экстерном, но такое случалось редко. Таким образом, на момент зачисления в первый класс гимназии, во второй половине 1874 года, Савве Тимофеевичу должно было исполниться 12, а его брату -- 11 лет. Они были

«приходящими» учениками, то есть, в отличие от пансионеров, приходили в гимназию только на время уроков, остальное же время проводили дома. Впрочем, в будни почти всё вечернее время занимала подготовка уроков.

В гимназии существовала система наказаний: «нерадивых учеников задерживали после уроков на час-два, и они выполняли в классе задания на следующий день. Если это не помогало, то ближайшее воскресенье провинившийся проводил в гимназии. Здесь он должен был отстоять в церкви божественную литургию вместе с пансионерами, а затем сесть за приготовление уроков. Не в меру расшалившихся на уроках ставили в угол

или выставляли в коридор».43 За поведением и успеваемостью учеников следили классные наставники, обязанности которых заключались в том, чтобы «наблюдать за успехами, развитием и нравственностью учеников и быть как бы ближайшими посредниками между школой и семьёй».44

Возможно, в гимназической среде братья Морозовы стояли чуть особняком: гимназия была рассчитана на обучение прихожан Православной Синодальной церкви. Об этом говорит тот факт, что при гимназии существовал православный храм. Будучи старообрядцами, Морозовы не участвовали в церковной жизни своих одноклассников и не посещали уроков Закона Божия -- в аттестате Саввы Морозова напротив этого предмета стоит прочерк. Так что обучение в гимназии свелось для него к набору светских предметов: русскому и французскому языкам, греческому и латыни, логике, математике, физике и математической географии, истории, географии.

Во время учёбы в гимназии юный Морозов научился курить, и эта привычка осталась с ним на всю жизнь. 30 мая 1881 года Савве был выдан аттестат зрелости, где констатировалось: «За всё время обучения его в Московской IV гимназии поведение его было отличное, исправность в посещении и приготовлении уроков, а также в исполнении письменных работ, постоянная, прилежание весьма хорошее, любознательность ко всем вообще предметам одинаковая».45

Наибольших успехов Савва Морозов достиг в математике, физике, истории, географии и французском: по этим предметам у него стоит оценка

«отлично». Судя по всему, у него проявились математический склад ума и хорошие аналитические способности. М. А. Крестовникова отмечает, что Савва был «…очень способный в математике и избрал её почти своим специальным предметом в гимназии».46 Единственное «удовлетворительно»

Савва получил по русскому языку, по остальным же предметам его знания были оценены как «хорошие».

Кроме того, Морозовы совершали конные прогулки, обычно большой компанией. Прогулкам предшествовало длительное обучение в манеже, который можно было посещать в любое время года. Умение ездить на лошади для молодёжи того времени было своего рода показателем общественного статуса. В мае, после успешно сданных экзаменов, Морозовы в сопровождении весёлой компании отправлялись, к примеру, в Кунцево или в Сокольники, где на протяжении многих лет для молодёжи устраивались гулянья со смотринами и т. п. Похожие дачные места были обожаемы московским купечеством. Для таких поездок существовал раз и навсегда заведенный порядок: юноши и девушки ехали верхом впереди процессии; родители или гувернёры, которые были «за начальство», садились в экипаж и оттуда присматривали за поведением молодёжи. Катались не только по Москве и ближайшим окрестностям, обученных лошадей можно было взять напрокат.

Посещение театра являлось для Морозовых естественной частью жизни. Увидеть представления ходили не только мальчики, но и оба родителя. Так, когда Григорий Крестовников тяжело заболел, его сестры всерьёз опасались за жизнь брата. В этот период, пишет Мария Александровна, «Мария Фёдоровна часто присылала за нами и увозила с собой в театр или просто к себе, вообще заботилась о нас очень».47 В последней трети XIX столетия увлечение театром среди купечества стало повальным. Все сколько-нибудь важные коммерсанты были абонированы в крупнейших московских театрах, некоторые ценители специально ездили в Петербург, чтобы присутствовать на выдающихся постановках. Постепенно, к концу 1870-х годов, страсть к театру из пассивной превращалась в активную. Молодые купцы пришли к мысли: мало смотреть на постановку, надо в ней участвовать! Первые театры в купеческих домах появились в 1850-х годах. Так, тринадцатилетняя Варвара Алексеевна Хлудова (в замужестве Морозова, известная меценатка) упоминала в своём дневнике от 10 сентября 1861 года о театре чаеторговца Сергея Васильевича Перлова. Купец привёз в дом Хлудовых декорации для спектакля.

Помимо театров молодёжь посещала симфонические концерты. Правда, тонких ценителей музыки среди товарищей Саввы и Сергея Морозовых не было. «В музыке мы понимали очень мало и даже очень скучали сидеть смирно и слушать какие-нибудь нескончаемые симфонии или сонаты. Но там мы всегда садились за колонны рядом с Юлией… совсем забывали о музыке и сперва шёпотом едва слышно, а потом, всё больше и больше расходясь, болтали каждая со своим кавалером».48

Особую роль в художественном совершенствовании юных Морозовых сыграла поездка по европейским странам. Она была предпринята летом 1878 года по случаю женитьбы Ю. Т. Морозовой и Г. А. Крестовникова. 11 июня состоялось их венчание в единоверческой церкви, а уже через несколько дней молодожёны, их родственники и приятели -- всего 12 человек -- отправились в заграничное путешествие. Они посетили Германию, Швейцарию, Францию. Из одного города в другой добирались на поездах, и во время переездов молодые люди много читали. Сначала «Савва купил где- то на станции «Дым» Тургенева и стал читать про себя», потом началось чтение вслух. Среди прочего, читали «Преступление и наказание» Ф. М. Достоевского. Мария Александровна вспоминала, что «Савва в то время преклонялся перед Некрасовым», готов был часами обсуждать поэзию и сам писал стихи, в чём однажды признался девочкам.49

Старшее поколение, стараясь привить детям любовь к искусству, водило их в музеи, картинные галереи и театры. Сильнейшее впечатление на всех, особенно на Савву, произвела Дрезденская галерея. Юноши и девушки, которые до этого не обращали внимания ни на что, кроме как друг на друга,

«…вдруг увидели, что это интереснее даже наших разговоров. В первый раз мы добровольно разошлись, чтобы не мешать друг другу. И только когда какая-нибудь картина очень поражала нас, мы созывали друг друга и показывали её себе. Мы не дошли ещё до Мадонны Рафаэля, Савва первый увидел её. «Идите, идите, ради Бога, ведь это чудо просто!» -- звал он нас. Мы молча сели в полуосвещенной комнате и просидели минут двадцать. Мамаша сама уже стала торопить нас. Но при выходе оказалось, что Саввы опять нет, он исчез в одной из последних комнат. Мы нашли его снова у Мадонны, от которой, по его словам, ему было страшно трудно оторваться, хотя перед старшими он всячески скрывал это впечатление. 2 последующие дня мы с раннего утра и до последней возможности проводили в Музее».50

Основной целью поездки был Париж, где проходила Всемирная выставка 1878 года. Главы семейств проявляли особый интерес к промышленному отделу выставки, а молодёжь «…находилась всё больше в художественном отделе, так как наша симпатия к живописи всё более и более вырастала». Помимо выставки, куда они ходили неоднократно, Морозовы с друзьями посещали парижский театр, «были в Версале и ещё где-то из окрестностей. Забегали как-то в Лувр посмотреть картины, но всё-таки досконально многого не видели».51

Поездка по Европе длилась около двух месяцев -- с середины июня до середины августа, когда молодым людям пора было вернуться в гимназии. За это время родителям удалось добиться желаемого: и братья Морозовы, и сестры Крестовниковы впервые испытали жажду искусства, которую отныне им требовалось постоянно удовлетворять. Вернувшись в Москву, они стали регулярно ездить «по всяким картинным и иным выставкам». Наверняка посещали передвижные выставки, ведь каждая из них была в те годы крупным событием. А значит -- впитывали в себя ту русскую

действительность, которой дышали полотна лучших мастеров эпохи: И. Н. Крамского, Г. Г. Мясоедова, И. Е. Репина, В. И. Сурикова, В. М. Васнецова.

Другими словами, жизнь Саввы Морозова в 1870-е годы была весьма похожа на жизнь дворянских отпрысков его возраста. Но имелось одно коренное отличие: отец готовил старшего сына стать главой семейного дела. Для этого он лично занимался с сыном, обучал его работать на поприще коммерции, применять все полученные в гимназических стенах навыки с толком. Даже в ходе поездки 1878 года, которая для женщин являлась развлекательной, Т. С. Морозов не забывал о делах. По свидетельству М. А. Крестовниковой, «…по утрам Тимофей Саввич заставлял мальчиков писать себе письма или служить переводчиками между ним и людьми, которых он видел по делу»52. А осматривая Всемирную выставку в Париже, Морозов- старший «…тотчас же пользовался случаем нашего приближения, чтобы заставить Савву или Серёжу переводить ему или справляться о чём- нибудь».53

Последней высшей ступенью образования Саввы стало поступление в Императорский Московский университет. Взрослая жизнь затягивала его медлительно, постепенно, и начало её пришлось как раз на университетский период. У Морозова была склонность к точным наукам, поэтому он избрал отделение естественных наук физико-математического факультета. За несколько лет обучения в университете сильно изменились жизненные приоритеты юного коммерсанта, а с ними и круг его общения. На университетский период пришлись и первые крупные потрясения в биографии С. Т. Морозова.

Студентам физико - математического факультета преподавались: антропология, теоретическая химия, история, математика, микроскопия и микроскопическая химия; французский, английский, немецкий языки. Среди профессоров Московского университета, лекции которых слушал С. Т.

Морозов, были блестящий физик и физиолог К. А. Тимирязев, зоолог, один из основателей русской антропологии А. П. Богданов, зоолог Н. Ю. Зограф, историк, выдающийся оратор В. О. Ключевский и др. Курсы метеорологии и физики читал «строгий» профессор А. Г. Столетов; его лекции предназначались одновременно для медиков, математиков и химиков и проходили в большой физической лаборатории. Вместе с университетом в жизнь Саввы Тимофеевича пришли новые друзья: Дмитрий Адамович Олсуфьев и Сергей Львович Толстой. По-видимому, в это же время произошло некоторое отдаление Саввы от Сергея, который в том же 1881 году поступил в Московский университет, но, в отличие от Саввы, избрал юридический факультет.

Настоящей страстью Саввы Тимофеевича стала химия. По воспоминаниям С. Л. Толстого, после занятий Савва Морозов много времени проводил в химической лаборатории. Сергей Львович пишет о себе, что в 1883 году, перейдя на третий курс, он «…опять стал с увлечением заниматься в химической лаборатории количественным и титрованным анализом. После лекций я шёл в лабораторию, завтракал там пирожками из булочной Чуева, пил чай из химического стакана, заваренный на газовой горелке, и работал до пяти часов. Там же работали И. А. Каблуков (будущий профессор и академик), Савва Тимофеевич Морозов и др.».54 Это была известнейшая в России лаборатория, которую возглавлял крупный химик, профессор Владимир Васильевич Марковников. Видный теоретик, прославившийся благодаря научным открытиям, он оказался одновременно прекрасным практиком: учёный содействовал развитию отечественной химической промышленности и стал одним из организаторов Русского химического общества (1868). Знания, которые Савва Тимофеевич получил под руководством В. В. Марковникова, впоследствии сослужат ему добрую службу в его предпринимательской деятельности.

Во второй половине XIX века обучение в Московском университете длилось четыре года, и весной 1885 года Савва Тимофеевич должен был окончить учебу. Действительно, сохранилось прошение студента 4-го курса физико-математического факультета Саввы Морозова от 30 мая 1885 года:

«Прилагая при сем квитанцию о взносе денег за напечатание аттестата, покорнейше прошу мне выдать свидетельство об окончании курса». После получения аттестата Савва Тимофеевич мог «продолжать… занятия в химической лаборатории и посвятить себя науке».55 Для этого следовало написать кандидатское рассуждение -- письменную работу, которая свидетельствовала о тех знаниях, которые приобрёл соискатель на степень кандидата. Намерение написать эту работу у Саввы Тимофеевича имелось и было запечатлено в прошении на имя ректора. Вот только обстоятельства не благоприятствовали его претворению в жизнь.

Современные исследователи Т. П. Морозова и И. В. Поткина предполагают, что Савва Тимофеевич передумал представлять кандидатское рассуждение, «решив, что для его дальнейшей практической деятельности диплом не так уж нужен».56 Но, думается, дело в ином. С. Т. Морозов учился в университете не ради получения диплома, а потому, что наука, и в частности химия, с некоторых пор составляла неотъемлемую -- и лучшую -- часть его существования. Максим Горький, который дружил с предпринимателем и вёл с ним частые беседы по душам, в 1932 году вспоминал: «Савва Морозов… химик, мечтал о профессуре и имел к этому все данные. У него были отличные работы по химии, и вообще ставился вопрос об оставлении его при университете».57

Савва Тимофеевич был вынужден прервать обучение не по собственной воле. Ему помешало событие, которое вошло в литературу под названием «Морозовская стачка». Одна из крупнейших организованных забастовок рабочих Российской империи, она разразилась в январе 1885 года на текстильной фабрике «Товарищество Никольской мануфактуры Саввы Морозова сын и К°». Это событие по своему масштабу не имело аналогов в истории русской промышленности. Более того, оно стало первым -- неожиданно громким -- раскатом грома, предвещающим грозную бурю. Забастовка на морозовской фабрике составила эпоху в истории русского фабричного законодательства. Кроме того, стачка коренным образом изменила жизнь хозяина фабрики, Тимофея Саввича Морозова, и его старшего сына. Поэтому здесь она будет освещена довольно подробно.

Описываемые события пришлись на то время, когда до окончания четвертого -- выпускного -- курса Савве Тимофеевичу оставалось всего одно полугодие или около 4-х месяцев учёбы. На молодого коммерсанта, которому не исполнилось и двадцати трёх лет, Морозовская стачка произвела неизгладимое впечатление. Она стала первым крупным потрясением в биографии Саввы Тимофеевича Морозова. Стачка неумолимо вторглась в повседневный быт Морозовых и сломала самые его основы, всегда казавшиеся незыблемыми. Морозовская стачка стала не только позорным пятном на морозовском деле, но и ярлыком, навешенным на шеи его владельцев -- как отца, так и сына.

И, наконец, стачка заставила Савву Морозова вынырнуть из уютного мира кабинетной науки и с головой окунуться в суровую реальность. Молодому купцу пришлось раньше времени повзрослеть и с полной отдачей включиться в коммерческую деятельность. Судя по сохранившимся документам, отец привлёк старшего сына к работе в правлении вскоре после стачки, когда жизнь на фабрике начала входить в прежнее русло. Савва Тимофеевич Морозов в возрасте двадцати трёх лет в марте 1885 года был избран одним из директоров Товарищества Никольской мануфактуры. Один из первых приказов директора С. Т. Морозова датируется 30 июля 1885 года.

Иными словами, последние месяцы пребывания Саввы Тимофеевича в университете совпали с периодом его погружения в предпринимательскую

жизнь. Ему пришлось управляться одновременно с двумя делами, одно из которых, а именно управление фабричными делами, было ему не очень-то по душе. Тем не менее он ещё не оставлял надежд состояться в качестве учёного. Этим и объясняется тот факт, что он подал прошение о написание кандидатского рассуждения. Однако… его учёной карьере помешали состояться непосредственные последствия Морозовской стачки.

Выполнить учебно-квалификационную работу в срок С. Т. Морозов не успел, о чём свидетельствует его новое прошение на имя ректора Московского университета. Оно составлено 12 февраля 1886 года, через 4 дня после первого судебного процесса по делу зачинщиков Морозовской стачки (проходил 7-8 февраля). Морозов писал: «Имею честь покорнейше просить Ваше Превосходительство отсрочить мне свидетельство на жительство впредь на 6 месяцев, так как мне кандидатское рассуждение отложено на означенный выше срок».58

Однако даже то, что ему пошли навстречу и предоставили дополнительное время, не спасло молодого купца. С каждым месяцем он всё сильнее втягивался в дела мануфактуры. В начале августа 1887 года Тимофей Саввич отправился в Крым поправлять здоровье. Вернулся из поездки он только 14 октября. На протяжении этого времени его старший сын исполнял обязанности отца по фабрикам. «В следующем году эта ситуация повторилась.

Очевидно, осенью 1887 года Савва Морозов окончательно осознал, что, в силу сложившихся обстоятельств, он так и не сумеет написать квалификационную работу. Поэтому 4 ноября 1887 года он вновь подал на имя ректора прошение, где говорилось: «Честь имею просить Ваше превосходительство об утверждении меня в звании действительнаго студента ввиду того, что мною не предоставлено своевременно кандидатское разсуждение»59. Аттестат об окончании Императорского Московского

университета Савва Тимофеевич Морозов получил 17 декабря 1887 года. Документ свидетельствовал, что С. Т. Морозов «…при отличном поведении окончил курс по отделению естественных наук Физико-математическаго факультета и за оказанные им хорошие успехи, определением Университетского Совета, 31 октября 1887 года состоявшимся, утверждён в звании действительного студента».60

Династия Бахрушиных61.

Бахрушины происходили из города Зарайска. Однако Алексей Фёдорович Бахрушин предпочёл с семьёй перебраться в Москву. Наталья Ивановна жена Алексея Фёдоровича, была женщиной грамотной и практичной. Именно она возьмёт семейное дело в свои руки, после смерти мужа, ведь она хорошо знала дела фирмы.

Образование Алексей Бахрушин попытался дать своим детям самое лучшее, какое могли позволить его доходы, а среднего сына даже обучил французскому языку. Сам Бахрушин хоть и был «образован на медные деньги», но недостаток образования восполнял природным умом и наблюдательностью. Его любознательность и любовь ко всему новому определили направление развития семейного предприятия. «Он стремился поставить, развить и дать прогрессивный намёк тому делу, которым начал заниматься почти случайно»62, -- вспоминали люди, близко его знавшие.

Было в жизни Бахрушина и такое время, когда он бороду сбрил, что для купца того времени считалось зазорным. Вот как описывает это в книге

«Москва купеческая» П. Бурышкин: «Про бороду говорили, что однажды, выпивши, А. Ф. поспорил с другими купцами на 100 рублей, что сбреет себе бороду. Тут же позвал цирюльника: "Сбрей мне бороду". - "Не могу, ваше степенство, когда протрезвитесь, меня побьете". -- "Давай ножницы". И он сам себе отрезал бороду, и тогда цирюльник побрил его». Передовые взгляды распространялись и на сыновей. И если мать заказывала сыновьям сюртуки со слишком длинными, по мнению отца, полами, он молча брал ножницы и отрезал лишнее63.

Братья (Пётр, Александр и Василий), по воспоминаниям правнучки Алексея Фёдоровича Бахрушина, «любили народные развлечения; участвовали в кулачных боях, обладая недюжинной силой, и с увлечением катались во дворе на бочках, быстро-быстро перебирая ногами»64.

Предприимчивость и деловитость не мешали Александру Алексеевичу быть поэтом и философом, он сочинял афоризмы и стихи, а понравившиеся мысли записывал в блокнот. А вот Пётр Алексеевич, судя по записям, практически каждый день начинал с участия в богослужении. Пётр был старшим братом, который принял бразды правления у старенькой матушки. Его все называли «батюшка брат», без его благословения никто не мог жениться и детей к столу взрослых не допускали совсем. Всё же, очень многое, в том числе и дела по бизнесу, решались сообща.

По свидетельству знакомого семьи. Н. А. Варенцова: «Дела их шли весьма успешно, но москвичи не могли себе представить их богатства по скромности и сдержанности их жизни, хотя они жили в своих особняках и, быть может, больших размеров, но не бросающихся в глаза роскошью отделки... Ездили в простых экипажах... Мне ни разу не пришлось видеть кого-либо из ...братьев Бахрушиных в... модных ресторанах или сидящих в первых рядах кресел во время особых театральных представлений»65. У Бахрушиных были самые скромные по отделке приемные конторы в Москве, над чем подтрунивали современники. Вот, например, что писало "Новое время": "Одной из самых крупных и богатых фирм в Москве считается торговый дом братьев Бахрушиных… Владельцы молодые еще люди, с высшим образованием, известные благотворители, жертвующие сотни тысяч.

Дело свое они ведут, хотя и на новых началах, т. е. пользуясь последними словами науки, но по старинным московским обычаям. Их, например, конторы и приёмные заставляют многого желать». Но если конторы и мог кто-то поругать, то благотворительные учреждения были самыми передовыми66.