Образ и миропонимание бургундского воина-пехотинца времён Карла Смелого

Размещено на http://www.allbest.ru/

Образ и миропонимание бургундского воина-пехотинца времён Карла Смелого

Оглавление

Введение

Глава I. Образ воина-пехотинца

1.1 Внешний облик и вооружение по данным источника

1.2 Отношение привилегированных сословий к простолюдину

Глава II. Миропонимание воина-пехотинца

2.1 Образ войны и воюющего

2.2 Опыт ментальной реконструкции воина-пехотинца

2.3 Суеверия, отношение к религии

Заключение

Список источников и литературы

Приложение

вооружение привилегированный реконструкция пехотинец

Введение

Эпоха средневековья, а особенно её третий этап - позднее средневековье это не знающая толерантности и жалости кровавая эпоха, где практически нет места слабым и убогим. Йохан Хейзинга дал очень удачное название этому периоду - «Осень Средневековья». Воистину XIV-XVI века можно считать земным адом: всюду вспыхивают чумные эпидемии, неурожайные года и последующий голод, отток населения в города и рост социальных волнений, усиливающийся антагонизм между знатью и низшими социальными слоями; время, когда рыцарское сословие с его идеями чести приходит в упадок и перестаёт представлять из себя главную боевую силу, когда расцветает эпоха наёмничества, начало которой положила швейцарская пехота и итальянские кондотты. На войне всё чаще используется тактика «выжженой земли», постоянные войны вынуждают простолюдин браться за оружие и идти защищать свою землю или же попробовать нажиться, служа в армии. Полным ходом идёт складывание национальных централизованных государств, например, таких как Англия, Испания, Франция, Германия.

Во время Столетней войны проявляется на всеобщее обозрение кризис рыцарства. Английский пеший строй на голову разбил тяжёлую французскую конницу в битве при Креси, не дал французам взять реванш при Пуатье и почти полностью уничтожил цвет рыцарства при Азенкуре. Во время «Бургундских войн» выяснилась сила хорошо обученной и профессиональной пехоты. Поражение бургундцев при Грансоне, где Карлу Смелому не помогла его конница и даже артиллерия, всколыхнуло феодальное общество.

В головах простого люда начинают меняться социальные установки, они становятся более мобильными, зарождается концепция служения своему государству за плату, начинается рост социально-экономического значения «третьего сословия». А феодалы начинают всё активней набирать пехотинцев в войска. Рыцарство во Франции, как военная корпорация, теряет свой профессиональный иммунитет и теоретически отменяется королевскими ордонансами от 1445-1447 гг. То же самое происходит в 1471 г. и с бургундским рыцарством. Судя по ордонансам, костяком армии становятся волонтёры, по большей части состоящие из людей третьего сословия, которые приходят на пункты сбора, для найма в армию. Армия из феодальной постепенно превращается в профессиональную. Прежние вассальные отношения перестают работать, им на смену приходят буржуазные. Черты наёмничества пронизывают военный контингент насквозь и он начинает воевать не за сеньора, а за его деньги.

Актуальность. Таким образом, изучение образа ментальных, психологических и мировоззренческих качеств и установок людей из третьего сословия - современников данного исторического периода, представляется нам как бесценный социальный опыт, прагматические смыслы которого могут быть востребованы в практике современных отношений.

Новизна. Состоит том, что в данной работе была осуществлена попытка объединить и проанализировать исторические источники из разных групп для построения образа и миропонимания воина-пехотинца. В частности, «Роман о Розе», в основном, исследовался в литературном контексте, в данной же работе он рассматривается именно как исторический источник, раскрывающий облик воина. Отсутствие в отечественной историографии целостного или проработанного образа пехотинца, идущего в контексте психоистории, позволяет, благодаря этой работе, по новому взглянуть на людей, воевавших в пешем строю в герцогстве Бургундском при Карле Смелом.

Цель данной выпускной работы изучить образ воина-пехотинца во всех аспектах. Достижение цели решается путём выполнения поставленных перед нами в данной работе задач, а именно:

На основании используемых источников раскрыть усреднённый образ воина-пехотинца, как он выглядит, как его воспринимали люди привилегированных сословий эпохи позднего средневековья.

На основании письменных и фольклорных источников воспроизвести ментальную реконструкцию сознания простолюдина, состоящего на службе, показать, чем он живёт, как мыслит, его видение мира и то, во что верит.

Одним из значимых источников по моей теме является «Роман о Розе», который содержит в себе, ценные для изучения этой темы образы исследуемых объектов. Являясь крупнейшим памятником мировой культуры, представляет собой аллегорическое повествование в стихах. Создали его два человека, которые жили и работали в разное время. Начал его писать Гийом де Лоррис и закончил около 1225 - 1240 годов, оборвав его на 4058 строке, а продолжил его труд Жан де Мён, завершив его между 1268 и 1285 годами, и его вклад составляет 11722 строки. В основе романа находится сон Гийома де Лорриса, который открывает ему другую реальность, окутанную тайной. История рассказывается от первого лица, тут надо упомянуть то, что до «Романа о Розе» так не писали. В произведении даётся ссылка на Макробия, комментировавшего трактат Цицерона под названием «Сновидение Сципиона», который стал ориентиром для создания романа.

Гийом ничего не пишет прямо и рассказывает сон лишь потому, что ему об этом повелел бог любви. Отсюда следует, что текст перевоплощается в божественное послание. У Жана де Мёна манера повествования его предшественника остаётся, однако он уже относится скептически к правде сна, поэтому продолжение романа становится более «реалистичным». И в этом продолжении не Жан видит сон, а он, как бы, досматривает сон Гийома де Лорриса, выступая в роли комментатора. Описание предметов становится более редким, уступая место рассуждениям1.

Про жизнь Гийома практически ничего не известно, а про Жана де Мёна известно немного больше. Оба они знали латынь и были знакомы с античными авторами. Первый, к примеру, упоминает Макробия, Сципиона, Александра, Нарцисса и некоторых богов из поэмы Овидия «Метаморфозы». Второй же был более образован, большую часть жизни жил в Париже на улице Сен-Жак и учился в Парижском институте возможно даже был магистром искусств так как упоминает только про апостолов Петра и Павла Оригена и Боэция. Довольно часто ставит в пример классиков, ссылается на Аристотеля, Платона. К тому же он сам приводит список своих трудов: «Роман о Розе», перевод «De re millitari» Вегеция с названием «Рыцарское искусство», «Чудеса Ирландии», перевод с латыни посланий Абеляра, ему так же приписывают два сочинения «Завещание» и «Приписка к Завещанию»2.

«Роман о Розе» пользовался большой популярностью и дошел до нас во многих изданиях. Э. Ланглуа3 занёс в каталог 215 известных манускриптов и попытался классифицировать из них 116 наиболее сохранившихся и достоверных экземпляров. Ф. Лекуа к этому списку добавил ещё 32 экземпляра. Все существующие манускрипты являются копиями текста, который уже состоял из 2 частей. Копии только с первой частью романа не осталось.

В этой работе нами рассматривается вариант романа датируемого концом XV века написанного в стихах на французском языке для Луизы Савойской, матери Франциска I, со многими миниатюрами работы Робина Тестарда. Данный экземпляр хранится в библиотеке имени Бодлея под наименованием «MS. Douce 195»4. Мною был выбран данный вариант романа, так как он содержит в себе необходимые для этого исследования миниатюры и подходит по времени своего создания.

«Роман о Розе» рассматривается нами не как литературный, а изобразительный источник. Работа введётся в меньшей степени с текстом, основное внимание сосредоточивается на иллюстрациях романа, специфика работы с которыми предполагает подробный анализ миниатюр, с учетом таких значимых факторов как: само изображение, цвет, общая композиция, символическое значение персонажа, сравнение образов пехотинцев на различных миниатюрах между собой. Проведенная работа позволяет во многом увидеть то, каким представлял пехотинца создатель миниатюр «Романа о Розе».

Следующий подходящий источник это «Мемуары» Филиппа де Коммина, написанные им в конце XV века Филипп де Коммин: дворянин, рыцарь, камергер и советник Карла Смелого, дипломат, камергер Людовика XI, посол Карла VIII, историк. Родился около 1447 года, происходил из знатного фламандского семейства ван ден Клитов, умер в 1511 году. Его предки с XIV века были на службе сначала у графов Фландрских, а затем герцогов Бургундских. Фамильное имя историка происходит от сеньории Коммин, которое позже перешло по наследству его дяде. Его отец и он сам владели сеньорией Ренескюр. В Бургундии его именовали сиром де Ренескюр, а во Франции его называли по его французскому владению сиром д'Аржантоном. С 1464 по 1472 года состоял на службе у Карла Смелого, а в августе 1472 года, во время франко-бургундской кампании он ночью бежал в лагерь французского короля, тем самым перешёл на службу к Людовику XI.

Работу над «Мемуарами» Коммин начал во время ссылки, в 1489 году, по просьбе архиепископа Вьеннского Анджело Като, который хотел использовать его воспоминания для создания «истории царствования Людовика XI на латинском языке». Позже Филипп осознал ценность своего сочинения и после смерти Анджело Като в 1496 году, продолжил работу над «Мемуарами». По датировке Ж. Дюфурне, первые пять книг были созданы им в 1489 - 1490 годах, шестая книга -- в 1492 - 1493 году, седьмая -- в 1495 - 1496 году. и, наконец, восьмая -- в 1497 - 1498 году5. Работа вышла в свет в 1524 году и сразу обрела популярность, была переведена на все европейские языки и выдержала более 120 изданий. «Мемуары» можно поделить на две части, впрочем сам Коммин так их поделил. Первая состоит из шести книг и относится ко времени правления Карла Смелого и Людовика XI (1464 - 1483 годов). Вторая состоит из седьмой и восьмой книг, посвящённых итальянскому походу Карла VIII, (1483 - 1498 годов). В данной работе нас интересует первая часть его труда, она полнее и подробнее второй части, а так же содержит полезные сведения об армии, быте в полевом лагере, настроении и мыслях солдат, об отношении людей разных сословий друг к другу сквозь призму военного быта.

Хорошими документальными источниками так же будут являться Ордонансы Карла Смелого 1471-1476 годов составленные на французском языке. Абвильский военный ордонанс от 31 июля 1471 года содержит информацию о найме 1250 жандармов и на каждого жандарма по три конных лучника, пеший арбалетчик, кулевринье6 и пикенёр. Так же в нем сообщается, как должны быть вооружены рода войск, кто ими будет командовать, где они будут квартироваться, сколько будут получать жалования.

Боэн-ан-Вермандуасский ордонанс от 13 ноября 1472 года распределяет роту на три части, первая из которых жандармы, конные стрелки и пехота и увеличивает жалование пехотинцам.

Сен-Максиминский ордонанс изданный в 1473 году делит роту на четыре эскадры, а эскадры делит на четыре камеры, состоящие из шести копий. Так же добавляется отдельное копьё командиру эскадры.

Лозанский военный ордонанс изданный 1476 году делит роту на жандармов, кутилье и лучников. Даёт нам информацию об окончательном спешивании лучников, изменении состава копья. Организация жандармов соответствует Сен-Максиминскому ордонансу. Значительно увеличивает количество пехоты и выводит её из состава копья, формируя отдельные отряды, делившиеся на девять сотен, каждая из которых состояла из четырёх кварт. Лучники делятся на три сотни, каждая сотня на четыре кварта, каждый кварт на камеры. В итоге получается четыре пеших отряда по 1000 человек. Регламентирует боевой и походный порядок, конкретизирует устройство лагеря и место проживания каждого участника похода в нём. А так же ужесточает дисциплину в армии7. Эти документальные источники дают нам более точные свидетельства о бургундской пехоте последней четверти XV века.

В качестве источника, иллюстрирующего мировоззрение средневековых бургундцев, были выбраны французские народные сказки, так как эти две страны, по сути очень близки и в отношении мировоззрения одинаковы.

«Сказки матушки гусыни или рассказы и сказки былых времён с поучениями» Шарля Перро - известный источник. Опубликованный в Париже в январе 1697 года под именем его сына Пьера де Арманкура - Перро сборник французских сказок. Именно сын в 1694 году по совету отца начал записывать народные сказки. Сборник состоит из восьми сказок, изложенных в прозе: «Золушка», «Кот в сапогах», «Красная Шапочка», «Мальчик-с-пальчик», «Подарки феи», «Рике-Хохолок», «Спящая красавица», «Синяя борода». В дополнение к ним в сборник вошли три произведения в стихах, тоже принадлежавших авторству Перро, а именно -- новелла «Гризельда» - стихотворная обработка 10-й новеллы X дня из «Декамерона» Боккаччо и две анекдотические сказки:

«Ослиная шкура» и «Потешные желания». Сборник стал популярен среди французской аристократии и ввёл моду на сказки. Сказки Перро называли «волшебными». Надо отметить, что это определение подходит не ко всем рассказам. «Гризельда» является сказкой новеллистического характера, без элементов чудесности; в добавок к ней почти лишена таково же элемента и «Ослиная Шкура», где только появление фей нарушает новеллистический характер повествования; «Смешные желания» -- рассказ, анекдотического типа. Из сказок в прозе почти снят реалистическим толкованием «чудесный» характер в сказке «Синяя Борода» и «Рике с хохолком»; в «Красной Шапочке» волшебный элемент проявляется только в разговорах «Шапочки» с волком. Получается, что «Волшебницы», «Спящая красавица», «Золушка», «Мальчик с пальчик», «Кот в сапогах» относятся к волшебным сказкам.

Для конкретизации образа простолюдина и его миропонимания нами также анализируются другие народные сказки, которые был собраны разными фольклористами XVII - XVIII веков8.

Помимо сказок нами рассматривался и «Декамерон» Джованни Бокаччо. Это произведение является классикой мировой литературы и было достаточно популярно как в конце XIV так и в XV веке. Как известно, классикой становится то, что наиболее точно передаёт реалии жизни и является универсальным и характерным для общества. Юмористический роман

«Декамерон» написан итальянцем в 1353 году и является хорошим отражением урбанистической и, скорей всего, смеховой культур эпохи возрождения, которая взяла своё начало в Италии, а к XV веку распространилась и на всю Европу, неся свои черты и ценности. Бургундское герцогство, являвшее квинтэссенцию куртуазии и щёгольства, а так же заполненное большим количеством наёмников из Италии непременно соответствовало менталитету, описанному Джовани. Название романа переводится как «десятидневник». Учёные и образованные умы того времени восхищались этим произведением кроме духовенства, пороки которого высмеиваются и предаются огласки самым беспощадным образом. Светские и церковные власти не препятствовали публикаций «Декамерона», хотя последние искажали и сокращали текст как могли.

Многие сюжеты не оригинальны и имеют литературные и фольклорные аналоги. Интересной чертой книги является то, что истории нанизаны одна на другую, а в совокупности своём представляют одну большую историю, рассказываемую группой людей. Позднее появятся ещё подобные творения, например: «Гептамерон» Маргариты Наваррской и «Рукопись, найденная в Сарагоссе» Яна Потоцкого.

Перейдем к историографическому обзору. Изучению данного вопроса было посвящено не так много работ. В основном все они рассматривают жизнь крестьян и горожан, устройство общества в целом, либо военное дело в Средних веках.

Комплексному изучению людей живших в Средние века посвящена работа Жака Ле Гоффа «Цивилизация средневекового запада»9. Здесь прослеживаются основные линии эволюции Западного мира в период между V и XV веками. Начиная от характеристики образования новых королевств, возникших на обломках Римской империи; создания каролингского мира и попытки германских племён объединить Европу (VIII -- X века.); через анализ формирования христианской Европы в период X -- XIII веков, где совокупность изменяющихся повседневных и мировоззренческих процессов видятся автору наиболее важными, нежели политическая сторона, подходит к кризису XIV -- XV веков, который представлен автором как трансформация, а не упадок общества. Лучше всего автор описал, цивилизацию Европы в период Высокого средневековья X -- XIV веков. И видит её он в духе тотальной истории школы «Анналов». В труде показана трансформация общества во времени. Так же хорошо раскрыты представления мужчин и женщин и их восприятия исторической реальности Средневековья. А под реальностью подразумевается единство материального и воображаемого миров. Ещё показаны внутренние связи в обществе с раскрытием ментальности и поведенческих установок.

«Индивид и социум на средневековом западе» Арона Гуревича10 ещё одна книга, которая комплексно описывает Средневековое общество, а точнее человеческую личность. Автор пытается вглядеться в личность человека, потому как она, по мнению автора, является отправной точкой, вокруг которой располагаются прочие темы, такие как время, труд, религия, собственность, право и так далее. Он показывает представления авторов песней и саг параллельно голосам христианского мира, а труды монахов сопоставляются с принятыми в ту эпоху мировоззренческими установками. Микроанализ здесь сосредоточен на отдельно взятом индивиде, а макроанализ, показывает коллективное сознание и оба этих полюса взаимодополняют друг друга в этом труде. Рассматриваются мысли «хрестоматийных героев» Средневековья и одновременно проецируется на других индивидов, которые оставили о себе мало источников. Наконец от времён Августина и до Петрарки или Руссо исследователь рассматривает культуру безмолвствующего большинства. Как они самореализовывались, представляли ключевые этапы своей жизни.

Труд «Люди средневековья» Робера Фосье11 даёт информацию о представлениях мирного населения и его восприятия мира. Здесь исследователь создает коллективный портрет «безмолвствующего большинства», составлявших 90 % средневекового общества. Автор считает их главными действующими лицами той эпохи. Все явления их жизни он рассматривает с позиции простых горожан и крестьян. Начиная от семьи и том, что они думали о детях, друг о друге, о браке, какие испытывали чувства, во что верили, как рассматривали окружающий их мир и людей, а так же и об отношении к праву и войне. Как пишет сам автор, эта книга представляет собой, скорее эссе и поэтому многие интересные мысли не полностью раскрыты, а только упомянуты вскользь. Учёный ставил перед собой две цели: первая - написать коллективный портрет «безмолвствующего большинства», а вторая - очистить историю средневековья от предубеждений и мифов, сложившихся благодаря стереотипам, школьному образованию и романтизму.

Изучению фольклора и сказок разных стран и народов занималось достаточно большое количество учёных. Здесь же были выбраны двое из них, которые наиболее полно и точно подошли к изучению этого вопроса, а так же так или иначе касающиеся изучения фольклора центрального европейского региона или Франции. Первый из них это Роберт Дарнтон и его труд «Великое кошачье побоище и другие эпизоды из истории французской культуры»12. Это американский исследователь, историк, занимающийся изучением культуры крестьян, ремесленников, буржуа и чиновничества. Его труд посвящён XVIII веку, однако, как он сам указывает впоследствии, разбираемые им сказки относятся к периоду с XV по XVIII века и то, что менталитет в крестьянской деревне с указанной первой временной границы, относящейся к Позднему средневековью, мало изменился. Он знакомит читателя с психологией своих героев и увлекательно описывает бытовые подробности, не отступая от исторической правды.

Вторым исследователем был выбран Владимир Пропп и его большая и всеобъемлющая работа "Исторические корни волшебной сказки"13, которая посвящена анализу и разбору всевозможных символов и скрытых смыслов сказок всего мира, а также их распределению по классификациям, с выделением архетипов и обозрению обширной библиографии и исследователей по этой теме.

К военному делу относятся ниже представленные труды, которые, так или иначе, дают представления об армии, её устройстве, правилах, оснащении, тактики, моральной и ментальной составляющей. А начнём мы с работы «Война в Средние века» Филиппа Контамина14. Это комплексный анализ войны, которая была тесно вплетена в жизнь общества позднего Средневековья. В труде задействован огромный материал на основании источников, приведено много таблиц для наглядного сравнения данных. Даётся богатый материал по истории европейских войн и освещение их проблем. В этом труде можно также найти оригинальный анализ средневековой стратегии и тактики, а так же ничем не примечательный материал по оружию. Автор раскрывает такие редкие и в то же время важные темы как, например, «история мужества». Труд включает в себя военные, социальные, политические, духовно-религиозные стороны войны. Но красной нитью сквозь весь труд проходит мысль о том, что война являлась важнейшим фактором человеческого существования в Средние века.

Следующая книга это работа Андрея Куркина «Рыцари: последние битвы»15. Эта книга ориентирована на широкий круг читателей. И речь идёт о «ренессансе» военного искусства XIV-XV веков. История войн и эволюция военной мысли Англии, Франции, Бургундии и Швейцарии показана посредством описания исторических персонажей в художественном стиле и научного текста, основанного на исследовании большого количества источников. В книге так же присутствует большое количество приложений: династические таблицы, краткий биографический словарь, свод игровых правил на средневековое сражение посредством военно-исторической миниатюры, а так же карты битв. Представлены выдержки из исторических документов, переведённых на русский язык, и подробно разобраны события Столетней войны, войны Алой и Белой розы, Бургундских войн.

Третий труд - работа Макглина Шона «Узаконенная жестокость: вся правда о средневековой войне»16. Здесь полно раскрыт феномен жестокости средневекового общества, показана обратная сторона войны, где мало места подвигам и чести, а присутствуют лишь холодный прагматизм, насилие и «всё ради победы». Приведены не только исторические примеры жестокости, но ещё и комплексный их разбор, а так же, что конкретно двигало людей совершать подобные действия. Работа охватывает временные рамки с VII по XV века. Отображается не только насилия во время войны, но и зверства которые происходят в отношении мирного населения. Путем всестороннего исследования боевых действий, а также периодов затишья автор воспроизводит вполне убедительную и нелицеприятную картину далёкого Средневековья, окончательно доказывая читателю, что она не была романтической.

Хронологическими рамками исследования будет выступать период расцвета боевой бургундской мощи с 1471 по 1477 годы. Указанные рамки обуславливаются началом реформирования бургундской армии и смертью Карла Смелого, а соответственно концом реформ.

Объектом исследования: образ и ментальность бургундских пехотинцев времён Карла Смелого как индивидов бургундского общества позднего средневековья.

Предметом исследования будет являться совокупность черт образа и мыслительных установок, миропонимания, специфических ментальных, коммуникативных и иных сфер в повседневности пехотинцев в мирное и военное время.

Методология работы. Специфика исторических источников, на основе которых построена работа предполагает использование сравнительно- исторического метода и метода реконструкции.

Проводя данную работу, используя миниатюры «Романа о Розе» необходимо учитывать следующие детали - «...символ в средневековой культуре является частью базового ментального инструментария: он имеет разнообразные формы выражения, охватывает различные смысловые уровни и проникает во все сферы интеллектуальной, общественной и религиозной жизни включая этические представления»17. Понятия символа не поддаётся упрощению, обобщению, анализу. Символ всегда двойственен, поливалентен, изменчив, не ограничен в своих проявлениях. В работе с визуальными источниками и их интерпретацией есть риск впасть в анахронизм. Так же сама попытка предпринять исследование может привести к тому, что символ может утратить своё аффективное, эстетическое, поэтическое, оническое18 наполнение. Символ это понятие, представление, аналогичность, опирающуюся на сходство между двумя объектами. «Средневековое мышление по аналогии старается установить связь между явным и скрытым и, главным образом, между тем, что присутствует в этом мире и тем, что находится среди вечных истин мира потустороннего. Всё может иметь символическое значение и могут обозначать совсем не то, что нарисовано»19. Наши современные знания и способы восприятия, отличаются от характерных категорий мышления средневековых мужчин и женщин, как раз эта разница мешает нам восстановить логику и смысл символа. Например синий - холодный цвет, а в средние века это тёплый цвет так как это цвет воздуха, а он тёплый и сухой. Отсюда следует, что при изучении и работе с цветом не следует пользоваться современными понятиями и спектральной классификацией цветов. «Не следует так же проводить слишком жестких границ между реальным и воображаемым, в этом времени воображаемое является частью реальности и их не стоит отделать»20.

Что же касается цвета, то тут возникает много вопросов: по поводу материала, техники, химического состава и свойств красителей, художественного и символического значения. Насколько мне известно на данный момент ни один учёный не предложил такой подход, который понравился бы всем и которым можно было бы пользоваться. Поэтому историк- медиевист при работе с цветом склонен учитывать то, что укладывается в систему его доказательств или наоборот, отбрасывать всё, что её нарушает. Каждый тип источника имеет свою специфику видения действительности, свои правила цветового кодирования и функционирования. Тексты и изображения должны изучаться отдельно так как принадлежат к разным дискурсам21 и применять к ним надо разные методы. Историк Мишель Пастуро считает, что медиевистам надо брать пример с исследователей доисторического периода, которым приходится работать с изображениями (наскальными рисунками) при этом не располагая ни единым текстом: это не мешает им выдвигать гипотезы, разгадывать смысл, анализировать сами изображения без информации, взятой из текстов. Не стоит принимать цвета в источнике как реально существующие, так как средневековое изображение не фотографирует реальность и цвета со временем могут исказиться, деформироваться или при нашем освещении давать другой оттенок, отличный от того, который видели миниатюристы при свете свечи. В добавление к тематике работы с цветом надо иметь в виду, что «... цвет нельзя изучать вне контекста»22; социальное положение персонажа характеризуется яркостью цвета и насыщенности красок.

Метод реконструкции состоит из ментальной реконструкции (воссоздание образа мысли, психологии, чувств) и исторического моделирования облика (воссоздание визуального облика). В этой работе, на этом этапе исследования нам интересна вторая ее составляющая.

Приступая к моделированию образа, необходимо начать с детального изучения того что изображено и как изображено путём расшифровки символов. После того, как у нас появляется представление увиденного, его необходимо проверить изучив подпись к иллюстрации или даже сам текст (если таковые имеются), однако не стоит полностью соотносить текст с миниатюрой, так как полученные сведения могут расходиться (либо на изображении будет чего то не доставать, либо она в чём то начнёт противоречить тексту) здесь важен общий контекст, без особых подробностей. Следующим шагом необходимо проанализировать полученные данные и проверить изображение на предмет функциональности, реалистичности и логичности. После чего отодвинуть вымысел в сторону, но не забыть его окончательно, в контексте реконструкции визуального образа нам он не к чему, а пригодится в контексте формирования цельного образа. Далее необходимо сравнить с остальными миниатюрами интересующий нас образ и выделить схожие черты (если в этом же источнике есть ещё примеры изучаемого образа, то правильнее было бы сравнивать с ними, а не с другими источниками23). Именно эти схожие черты и будут являться обобщённым историческим моделированием облика, к которым, впоследствии, добавится ментальная реконструкция. Но не стоит всё делать «под одну гребёнку», ведь то, что не вошло в общие черты не значит, что оно не верно, но как сказано было выше, оно имеет место быть как минимум в вымышленной реальности или, как максимум, стоит расширить источниковую базу и, возможно найдётся другой источник, где похожая деталь будет отображена.

Другая часть этого исследования затрагивает такое направление в истории, как история ментальностей. Само понятие «ментальности» (mentalitйs), введено в научный оборот представителями первого поколения школы «Анналов», но до сих пор не имеет общепризнанного определения. По мнению Л. Февра, история ментальностей должна изучать психическую жизнь во всем ее объеме: от наиболее эмоциональных проявлений в области чувств, до наиболее интеллектуальных форм в области религиозного и научного мышления. «Так же эту область науки можно назвать культурной историей»24. Изучая историю, а тем более мировоззрение Средних веков, нельзя мыслить категориями современного человека. Люди того времени - другие, их способ мышления существенно отличается от нашего, и, чтобы нам разобраться в нем, следует поставить перед собой задачу познания «инаковости». Для того, чтобы это познать нашему разуму нужен, так называемый, культурный шок, который мы можем получить, взглянув на изобразительные, нарративные и фольклорные источники изучаемого нами периода.

Глава I. Образ воина-пехотинца

1.1 Внешний облик и вооружение по данным источника

Внешний облик и вооружение воина-пехотинца будет реконструировано на основании анализа 2 источников: Абвильского военного ордонанса Карла Смелого от 31 июля 1471 года и миниатюрам «Романа о Розе».

Для начала давайте обратимся к Абвильскому военному ордонансу Карла Смелого от 31 июля 1471 года так как этот источник наиболее точен и не несёт в себе скрытого смысла в отличии от Романа о Розе. В нём указывается следующий перечень войск: жандармы, другими словами обеспеченные служивые люди, состоящие на королевской службе в армии и являющиеся тяжёлой кавалерией; кутилье, которые находятся при жандармах; конные лучники, пешие кулевринье, арбалетчики и пикинёры.

Следует сразу пояснить кто такие жандармы. А. В. Куркин в одной из своих статей очень хорошо раскрывает этот термин. По его мнению «Рыцарем» мог стать дворянин и простолюдин-ротюрье25 (перед посвящением его приходилось наделять дворянством) при определённых обстоятельствах. Дворянин сначала становился оруженосцем, после участвовал в нескольких военных кампаниях. Большинство дворян до самой смерти оставалось в «ранге» оруженосцев-экюе (ecuyer, букв. «щитоносец»), другая часть посвящалась в рыцари. Мелкопоместное дворянство получало звание рыцаря- башелье. Крупное и высшее дворянство, т.н. баннерэ (обладающие правом поднимать гербовый флаг - баннер), будучи оруженосцами-баннерэ, могли командовать отрядами. Большинство жандармов бургундских ордонансных рот не являлись рыцарями. И даже некоторые не были дворянами26.

Исходя из оснащения людей в ордонансе, условия оплаты и содержания мы можем разделить их на знатных и не знатных. В категорию не знатных или, правильнее сказать, не обеспеченных, попадают пикинёры, арбалетчики, пешие кулевринье и лучники. Знатную (или обеспеченную) же часть составляют жандармы. Что же касается кутилье, то они, судя по источнику, не входили в состав копья, а просто находились при жандарме в качестве вооружённых слуг27, которых могло быть неограниченное количество. Хотя в исследовании

Филиппа Контамина говориться, что кутилье это вспомогательный воин28, а также, судя по спискам вербовки, их количество равно количеству жандармов.

Дальше следует разобраться, как было устроено войско. Армия состоит из рот, одна рота равняется сотне копий, а командует ей кондюкто, то есть командующий. У него в подчинении свой шамбрэ [отряд], состоящий из 9-ти жандармов, под начальством у каждого из которых личное копьё, состоящее из 6-ти человек (3 конных лучника, 1 пеший кулевринье, 1 арбалетчик и 1 пикинёр). В его роте помимо его командирского шамбрэ есть ещё 9 дизаней. Каждая дизань состоит из 2-х шамбрэ и управляется дизанье: первая шамбрэ состоит из 6-и копий и командует ими непосредственно дизанье, а вторая шамбрэ из 4-х и под началом лейтенанта, выбранного из этих 4-х жандармов.

Как стало ясно из вышесказанного, самой маленькой боевой единицей являлось копьё, состоящее из 6-и человек не считая самого жандарма. Самым привилегированным родом войск в копье жандарма являлись лучники, так как им платили больше всех [по 5 ливров на каждого лучника] и их обязательная экипировка состояла из большего количества требований, обходившаяся дороже, чем у других. Согласно источнику у каждого из них должна быть лошадь стоимостью не меньше 10 экю29, жак30 с высоким воротником, сшитый минимум из 12 слоёв ткани, 3 из которых навощены и дробные рукава31, должен иметь кольчугу или кольчугу-пальто32 под жаком, шлем салад33 без забрала, крепкий лук, 2 с половиной дюжин стрел, длинный двуручный меч и кинжал, длиной в пол-ноги заточенный с двух сторон. Ещё герцог выдаёт им двуцветное сине-белое пальто [скорее всего переводчик имел ввиду котт - д - арм34]. В источнике, приведённом выше, говориться о конных лучниках и об обязательном наличии лошади, но она использовалась лишь для быстрого передвижения как в походе так и на поле боя.

«Лучники были разутыми, и перед каждым в землю были воткнуты колья»35 - как следует из этого отрывка, который описывает лучников в 1464 году мы видим, что этот род войск в бургундской армии сражался пешим строем. Но в Абвильском военном ордонансе 1471 года лучникам дают лошадей, это же подтверждает и Коммин в своих мемуарах - «... у него было 1200 набранных по приказу копий, в которых на каждого кавалериста приходилось по три лучника, и все были хорошо снаряжены и на хороших лошадях...»36. Однако начиная с 13 ноября 1472 года, когда был издан Боэне-ан- Вермандуасский военный ордонанс, лучников начинают спешивать, а после мая 1476года, когда был издан Лозанский военный ордонанс, лучники окончательно были спешены и не имели коней, а количество пехотинцев увеличилось до 3 человек.

У пеших кулевринье37 и арбалетчиков должны быть кольчуги. «У кулевринье должна быть кольчуга с рукавами, по возможности нагрудник, кольчатое ожерелье с саладом, кинжал и меч, острый, для одной руки.»38. У пикинёров должен быть выбор между жаком и кольчугой, если он снаряжается кольчугой, то при себе должен иметь «glacon»39. А. В. Куркин в своей статье добавляет к этому снаряжению пикинёров ещё кое что: «... и нагрудник, на правой руке для некоторого предохранения - пехотные цепи40, а на левой руке только рукав кольчуги, для того, чтобы легче было нести легкий щит, который они получат, как только в этом возникнет нужда.»41.

В «Романе о Розе» есть изображения интересующих нас пехотинцев, но в ходе исследования выяснилось, что они несколько отличаются от приведённых выше требований. Одна из немногих миниатюр соответствующая исторической действительности и образу пикинёра это иллюстрация «Злой Язык (Клевета) говорит о надежде Влюбленного»42 (приложение №1) изображен образ пикинёра, снаряжённого жаком, голову ему покрывает каль [чепчик] красного цвета, в руках у него пика, на поясе кинжал и меч, покоящийся на красной перевязи. Если рассматривать этого персонажа с аллегорической точки зрения то, возможно, низкое происхождение даёт отсылку на грубость и неотёсанность речи простолюдинов, пика символизирует «длинный язык», способный достать и нанести жестокий удар на расстоянии, а красные каль и перевязь с ножнами - олицетворяет злого, опасного персонажа, провоцирующего кризисную ситуацию или бросающего вызов герою. Далее на миниатюрах мы не раз встретим красный цвет, в том числе и на положительных персонажах. Объясняется это тем, что авторы средневековых миниатюр часто используют систему отклонений или инверсии близкую к приёмам столкновения противоположностей, основывающейся на идее притягивания противоположностей и их конечное соединение43.

Ещё одна соответствующая иллюстрация, изображает боевые действия рядом с крепостью и подпись к ней гласит: «О безуспешном сражении перед крепостью»44 (приложение №2). На переднем плане в левой части расположены три образа, где два из которых вооружены пиками и соответствуют описанию пикинёра Абвильского военного ордонанса. Они одеты в жаки, их образ дополняется второстепенным оружием, распространённым у этого рода войск, в виде одноручного мессера45 и кинжала, а так же головными уборами в виде шапок, ливреи и худа [капюшона с оплечьем]. Более того они изображены так как стоит в бою строй с подобным оружием в реальной жизни. Единственная деталь, которая вносит неясность, но которая легко снимается, так это наличие защиты коленей у первого солдата. В аллегорическом смысле тут изображены образы сопротивление, стыда и страх. «Сопротивление» символически изображается в виде пехотинца с пикой в первом ряду, тут довольно таки символично выглядит внушительный мессер на поясе и защита коленей, оберегающая уязвимые суставы, которая, возможно, делает посыл на то, что этот персонаж должен длительное время вести бой и что бы трудно защитимая и часто открытая часть тела - ноги не получили повреждений и его не опрокинули на земь. «Сопротивление» к тому же выглядит не благородного, так как оно подобно пехоте должно принимать на себя самые тяжёлые удары и выстоять их, выиграв время и шанс для удара кавалерии. За ним стоит «стыд», он схож по социальному уровню с «сопротивлением», а длинный кинжал и то, как он наносит удар в спину, на изображении в левом верхнем углу, ярко характеризует его сущность. И, наконец, последний образ, интересующий нас на этой миниатюре «страх», который символически стоит за спинами и в левой руке вместо щита прикрывается черепом изображён в виде рыцаря, но не полностью, а частично, элементами, что указывает на его неполноценность. Данная аллегория может навести на мысль о рыцарях, в это время уже как теряющее позиции в обществе и угасающее сословие, но всё так же продолжающее внушать страх своим присутствием.

В отношении защиты коленей да и вообще вооружения и экипировки на бургундских пехотинцах было бы любопытно обратиться к следующим источникам: первый из библиотеки Карла Смелого «Деяния Александра Великого» датируемого 1469 - 1470 годами и хранящийся в настоящий момент в Национальной библиотеке Франции в Париже, а второй - Миниатюры из «Бернских хроник» Д. Шиллинга, датируемого 1483 годом, который принадлежит швейцарцам - противникам Бургундского герцогства, от которых армия Графа Шароле не раз терпела сокрушительные поражения. Однако, на данный момент времени, за неимением доступа к этим миниатюрам не могу использовать информацию из них в данной работе.

С этого момента мы переходим к менее схожим образам и начнём с серии, состоящей из 3-х сценок: «Как Жалость победила Опасение», «Проступок бежит к Стыдливости», «Великодушие приходит на подмогу»46 (приложение №3) [стыдливость и великодушие это две стороны одного персонажа, изображённого в образе монашки]. Однако нас интересуют первые две сценки, а если быть точнее то образ «Опасение». На первом изображении он выглядит как не бритый солдат голову, которого защищает шлем, сам он одет в жак и кольчугу, поверх которой бригандина47, а оружием ему служит обычная дубина. Описание такого снаряжения мы, естественно, не находим в ордонансе, но его элементы там присутствуют. Например, сочетание бригандины, кольчуги и салада мы можем найти в требованиях к кутилье наряду с остальными элементами, которые не изображены тут: ожерелье [кольчатое], малые верхние наручи, нижние наручи и латные перчатки либо латные рукавицы. Сочетание жака, кольчуги и салада может быть отнесено как к лучнику, так и арбалетчику, и к кулевринье, и к пикинёру, однако у последнего не перечисляется шлем как и у арбалетчика и упоминается выбор между жаком и кольчугой. Во второй сценке он изображён почти точно так же, за исключением того, что лицо у него теперь побрито, а вместо дубины появляется мессер и щит. В аллегорическом смысле этот персонаж показывается ползающим на коленях или лежащим мёртвым, а побеждает его образ женщины, передавая тем самым низость сущности. Щетина и оружие не привилегированного сословия указывают на низость его происхождения. Защитные элементы намешаны и представляют усреднённый вариант пешего воина, в котором есть по чуть - чуть от каждого рода войск, приведённых в ордонансе.

В миниатюре «О битве между Храбростью и Страхом перед богом Амуром»48 (приложение №4) нас интересует персонаж «страх» и солдаты, располагающиеся под стенами справа и слева от поединщиков. Его оснащение подобно предыдущему образу и дополнено защитой коленей. Оружием ему так же служит дубина и на поясе висит мессер. В левом углу находится ещё один солдат с таким же набором защитных элементов, что наталкивает на распространённость такой комбинации. Неясно, какое у него оружие, но оно вполне может быть ручницей49 или древковое. С ним стоит ещё один вояка, опирающийся на пехотный вариант полэкса50 - бэк де корбин и имеющий на себе в качестве защиты только жак. В правом углу видим пехотинца в саладе с забралом, бригандине и латной защитой рук включая защиту кистей. Его вооружение то же неясно, но являющееся древковым.

Здесь перед нами предстаёт уже другой образ страха, не в облике неполноценного рыцаря, а похожий на грубого и грузного солдата с дубиной в руках. Ему противопоставляется «храбрость» в образе женщины с мечом, облачённой в рыцарские латы и с турнирным изогнутым щитом, что, скорей всего, даёт посыл к «культу дамы сердца», активно культивирующимся в то время.

Следующее изображение, на мой взгляд, одно из самых любопытных это «Об осаде крепости богом Амуром»51 (приложение №5). Показывается ожесточённый штурм, видим, как шеренги пикинёров при поддержке лучников идут на штурм. Стоит только присмотреться внимательнее к этим построениям, как сразу становится заметно обилие защитного снаряжения на пехотинцах, о котором мы не видели упоминание в ордонансе. Они тут, скорее, напоминают по экипировке жандармов или кутилье: латная защита кистей, рук, ног, стальные горжеты52, пластинчатые доспехи, латные кирасы. Однако они точно таковыми не являются, так как жандармы не воюют с пиками в строю и тем более не используют в бою оружие крестьянина - лук.

Отдалённо схожий образ пикинёра, отражает боец в кольчуге, но и к нему возникает ряд вопросов, таких как: почему он носит горжет; почему его ноги защищают бригандные поножи [пластинчатая броня, скреплённая между собой внахлёст и имеющая в качестве основы кожу или сукно]; почему на руках у него латная защита кистей, а не пехотные цепи? В ордонансе говориться, что если последний выбирает кольчугу, то должен иметь «glacon», но что обозначает это слово пока не ясно. Левее от него располагается полностью закованный в латы солдат. Поверх доспеха надета ливрея53 красного цвета, его голову защищает шлем - салад с забралом, в левой руке он держит ростовой щит, а в правой алебарду, на поясе красуется меч.

Вызывает некий диссонанс сочетания латных элементов доспеха и излюбленного пехотного оружия швейцарских наёмников - алебарды, которая была не в почёте у знатного сословия и ей обычно предпочитали полэкс либо двуручные мечи. Скорее всего, это образ кутилье. Здесь же мы можем найти изображение арбалетчика, к нему тоже сразу же возникает ряд вопросов: мы не видим на нём кольчуги, он так же одет в латный доспех и красную ливрею, имеет латную защиту рук и ног. Вдобавок ко всему, на голове у него шлем с закрытым забралом, тут становится непонятно, как он может разглядеть цель через узкие прорези для глаз, куда удобнее целиться с поднятым забралом. Касательно лучников так же не наблюдается перечисленных в ордонансе элементов их экипировки, более того многие носят шлемы с закрытыми забралами вместо беззабральных саладов, а на кистях рук латные перчатки, что ставит под сомнение их способность с ними стрелять из лука. Лучники ведут бой в пешем строю.

Все разногласия из этих миниатюр могут быть обусловлены рядом причин, а именно:

Недостаточной осведомлённостью миниатюриста в вооружении армий.

Так как роман аллегорический и является сном, то есть вымышленной реальностью, то и изображённые воинские контингенты носят идеалистическое обмундирование, которое отчасти приближенно к реально существовавшему, а так же несёт в себе скрытый смысл, отражая сущность персонажа.

Представленная пехота, является изображением вольных лучников, которые были созданы как регулярный пехотный контингент Карлом VII в 1448 году и формировались путём принудительного набора по одному человеку от 80 очагов и вооружались луком или арбалетом, а к рассматриваемому нами периоду уже вооружались самым разнообразным образом (пики, алебарды, кулеврины и т.д.) и понимались как пехотинцы вообще. Вольными они считались из-за того, что были освобождены от уплаты налогов54. И опять же возможно тут может быть представлено феодальное и городское (цеховое) ополчение.

С другой стороны надо так же понимать, что как бы то ни было, ордонансы не дают регламент полного вооружения пехоты и многие части защиты там не упомянуты, а значит остаются на усмотрение и финансовую состоятельность солдата. Так же надо учитывать и тот факт, что на местах, скорее всего, предписанные требования полностью и безоговорочно не исполнялись.

Теперь, если сопоставить данные «Романа о Розе» и Абвильского военного ордонанса 1471 года выходит, что изображённые на миниатюрах пехотинцы-воины в большей степени дают как минимум усреднённое

1.2 Отношение привилегированных сословий к простолюдину

Тут стоит сначала пояснить, кто подразумевается под термином «простолюдин». Исходя из трудов А. Гуревича55 и Р. Фосье56 - простолюдин понимается как человек не благородного происхождения, который, однако, может иметь некий статус в обществе, богатство и, может даже, всяческими способами (зачастую при помощи брака) приобщиться к благородному сословию. Выходит, что под простолюдином понимаются следующие категории населения: ротюрье, горожанин цеховик [общинник], крестьянин, городская маргинальная прослойка.

Пехота набиралась из всех желающих участвовать в военных действиях и цехового ополчения (эти отряды имели свои ливреи и знамёна, своих командиров)57, но в большинстве своём она состояла из людей не привилегированного сословия - мало обеспеченных простолюдин58. Понятное дело, что с ними на равных в армии не общались ни командующие, ни знатные люди в целом. И будет даже неошибочно предположить, что отношение к ним в военной сфере практически ничем не отличались от отношений в обычном городе или сельской местности.

Теперь дадим краткую характеристику привилегированного сословия. Арон Яковлевич приводит идеализированный и реальный образ рыцарей, а точнее феодалов. В реальном образе мы наблюдаем грабежи, сословную спесь, мстительность, буйные нравы, презрение к неблагородным, вероломство как к соседям, так и к простолюдинам. Конечно, к XV веку они добрее не становятся, и уж тем более хозяйское и презрительное отношение к низким сословиям не меняется. При этом у них всё более развиваются такие качества как умение владеть собой, расчётливость, лицемерие, скрытность. Они свысока смотрят на простолюдинов-торговцев, своевольничают в деревнях, чуть ли не открыто ненавидят обитателей города с их свободами и привилегиями.

Подтверждение этому мы можем встретить в мемуарах Коммина, когда он с презрительным оттенком повествует о жителях города, стараясь всячески показать, насколько они трусливы, порочны, лживы, алчны, кровожадны и подлы59. Особо ярко он это показывает на примере льежцев, которых автор презирает за их бунтарские настроения и частые восстания. Или когда Коммин, уже будучи при дворе французского короля, демонстрирует простоту и неразборчивость швейцарцев в распоряжении богатствами, доставшимся им после их победы над Бургундцами при Грансоне60.

В источниках простолюдины выступают как объекты, у которых нет личности, собственных убеждений, желаний. Про эту категорию населения вообще мало встречается упоминаний, потому как на них вообще старались не обращать внимания. Никого не заботило, что у них происходит и вспоминают о них только в тех случаях, когда сильным мира сего что-то надо, либо когда последние устраивают беспорядки. На страницах хроник про них обычно пишут «разнузданный плебс», «бессмысленная толпа», «необузданные дикари». В контексте боевых действий простолюдин обозначают, опять-таки, как массу, например «городское ополчение», «отряд из города», «жители города».

Но если говорить более конкретно об отношении к простому народу в составе боевого контингента, то в бургундской армии о них особо не заботились, их не жалели, могли не брать в расчёт их состояние и мало переживали в случае их смерти, что хорошо подтверждается Коммином:

«Предполагалось устроить в пути два привала для отдыха пехотинцев... граф совершил переход одним махом, не дав отдохнуть своим лучникам и пехотинцам.»61. А после этого перехода, как только армия начала вставать в боевые порядки, сквозь лучников, с тыла прошла своя же конница, тем самым сломав построения и не дав сделать залп стрелкам, которые, по мнению Филиппа, могли решить ход боя.

А вот ещё один яркий пример: «Так в течение трёх или четырёх дней все спасались от обстрела. Правда, страху было больше, чем потерь. Ни один именитый человек тогда не погиб.»62. Скорее всего, на их смерть смотрели, как на врождённую обязанность умереть за своего сеньора. Более того в бою да и вообще пехотинцев считали «недосолдатами» которые способны дрогнуть в любой момент, что им всегда нужен пример знатных людей, которые воодушевят их перед битвой, поведут в бой и на своём примере покажут как надо драться или, как это назвал Филипп де Коммин «заставлять их лучше сражаться». Отсюда и получает распространение среди знати практика спешивания и действие в першем строю, причём у бургундцев такие люди пользовались особым уважением63.