Теория глобализации

Размещено на http://www.allbest.ru/

Теория глобализации

Содержание

Введение

1. Общая характеристика процесса глобализации, его основные причины

2. Теоретические подходы к проблеме глобализации

3. Противоречивость процесса глобализации

Заключение

Литература

Введение

Ускоренное развитие коммуникаций в 90-е годы создало широкий круг принципиально новых возможностей для получения информации и влияния с ее помощью, мобильности и повышения качества «человеческого потенциала». Тем самым оно предоставило гражданам развитых и, в меньшей степени, успешно развивающихся стран качественно новые «степени свободы». В сочетании с исчезновением удушающего страха перед уничтожением в глобальной ядерной катастрофе и демократизацией бывших социалистических стран это создало принципиально новую общественную атмосферу, основой которой, как и общественных атмосфер всех великих революций, стало кардинальное усиление независимости личности.

Первый кризис глобальной экономики (1997-1999 годы) не просто убедительно и непосредственно доказал человечеству качественно возросшую по сравнению даже с первой половиной 90-х годов (не говоря уже о периоде биполярного мирового устройства) взаимосвязанность и взаимозависимость различных стран и регионов Земли. Его главным значением, как представляется, стало осознание неоднозначности влияния коммуникативного бума первой половины 90-х годов на общественные отношения - как на уровне международных отношений, так и внутри отдельных обществ.

До него общественное сознание человечества (то есть прежде всего развитых стран) было очаровано процессом расширения коммуникаций и воспринимало его с некритическим энтузиазмом, доходящим до восприятия его как абсолютного блага и ожидания от него автоматического устранения всех основных экономических и социальных проблем, - примерно так же, как до Первой Мировой войны оно относилось к техническому прогрессу.

Подобно тому, как катаклизмы ХХ века показали, что в среднесрочном плане технический прогресс отнюдь не обязательно ведет к общественному прогрессу, первый кризис глобальной экономики убедил человечество в том, что кардинальное облегчение и повышение интенсивности коммуникаций способны не только улучшать, но и качественно осложнять социально-экономическую ситуацию как в отдельных странах, так и в мире в целом.

Так как человечество склонно давать новое имя каждому новому явлению (вместо более логичного и экономного наполнения новым смыслом старых понятий), эти грандиозные и во многом драматические перемены не могли не отразиться на терминологии[10].

«Коммуникационный бум», сблизивший человечество и превративший его (в пределах развитых обществ и элит успешных развивающихся стран) в единое целое, породил понятие «глобализация». Кризис же 1997-1999 годов, поставив его в центр весьма нетривиальных дискуссий о перспективах всей цивилизации и отдельных стран, сделал его едва ли не наиболее популярным термином.

К сожалению, он не избежал печальной судьбы большинства других модных слов: почти каждый использующий их вкладывает в них свой собственный, особый и только ему ведомый смысл, как правило, мало задумываясь о том, что слово должно иметь и общеупотребительное значение.

В результате дискуссии о глобализации в целом ряде случаев приобретают прискорбный характер не менее «бессмысленного и беспощадного», чем русский бунт, традиционного русского интеллигентского спора. Его участники, используя одни и те же термины, наполняют их каждый своим собственным содержанием и говорят не об общем предмете обсуждения, но каждый о своем. При этом логика, мотивация и мысли собеседника интересуют их не сами по себе, но лишь как аргументы для подкрепления своей собственной позиции и очернения оппонентов. (Стоит отметить, что этими же пороками, часто даже в еще больших масштабах, страдают и международные дискуссии, особенно когда они затрагивают вопросы политики, идеологии или конкретные интересы даже безупречно цивилизованных и демократичных участников).

Другой особенностью споров подобного рода является их обманчивая конструктивность. После того, как участники с удовольствием «спустили пар», с жаром поговорив каждый о своем, в конце дискуссии они очень легко приходят к тому, что на самом деле должно было быть сделано задолго до начала не то что обсуждения, но даже размышления, - к взаимному согласованию терминов. Убедившись в том, что под одними и теми же словами они понимали совершенно разные понятия (и что, следовательно, оппоненты отнюдь не являются такими злонамеренными идиотами, какими казались на всем протяжении дискуссии), ее участники с облегчением фиксируют это различие. Затем они расходятся с чувством выполненного перед историей и наукой долга, глубоко удовлетворенные достижением высшей, но, увы, совершенно не приспособленной для достижения каких-либо реальных целей, российской национальной ценности - «примирения и согласия». При этом в большинстве случаев они даже и не вспоминают о подлинной цели затеянной ими дискуссии - поиске истины[1],[2],[9].

Эта классическая картина в полной мере проявляется и при обсуждении процессов глобализации (особенно с учетом утраты колоссального объема знаний, накопленных нашим обществом, и падением общего уровня реального образования и культуры).

1. Общая характеристика процесса глобализации, его основные причины

Наиболее часто понятие «глобализация» используется в современной литературе, да и в обыденной жизни, для придания наукообразности простому и незатейливому, хотя и никогда не теряющему актуальности понятию «наше время». Для распознания подобных подходов, маскируемых зачастую весьма изощренно, выработан незатейливый, но достаточно эффективный тест. Он сводится к предложению авторам соответствующих материалов или организаторам научных конференций одной из перечня заведомо нелепых, но наукообразных тем. Автору, например, приходилось четырежды за два с половиной года отказываться от участия в научных мероприятиях, организаторы которых принимали, причем порой с энтузиазмом, его предложение выступить на тему «Влияние процессов глобализации на динамику гравитационной постоянной». Вторым по распространенности подходом к определению глобализации представляется простое отождествление ее с конкретными наборами технических атрибутов (обычно Интернетом и, как правило, глобальным телевидением) и анекдотов. Для данного подхода классическим является, например, такое определение глобализации: «это когда английская принцесса со своим арабским любовником на немецкой машине с датским мотором и испанским водителем, опившимся шотландского виски, гибнет в Париже, спасаясь от итальянских папарацци». При всей несерьезности своей формы это определение, концентрируя внимание на вавилонском смешении географических и национальных признаков, вплотную подводит нас к сути глобализации - к интеграции[10].

Вместе с тем простое отождествление этих понятий представляется неправомерным. Глобализация представляет собой совершенно особый, современный и, по всей вероятности, высший этап интеграции.

Несмотря на моду, понятие «глобализация» имеет свой собственный, определенный и даже наиболее распространенный в настоящее время (хотя и слишком часто воспринимаемый и понимаемый «по умолчанию») смысл.

Глобализация - это процесс формирования и последующего развития единого общемирового финансово-экономического пространства на базе новых, преимущественно компьютерных технологий[9].

Наиболее наглядным выражением сути этого явления служит общедоступная возможность мгновенного и практически бесплатного перевода любой суммы денег из любой одной точки мира в любую другую, а также столь же мгновенного и практически бесплатного получения любой информации по любому поводу.

Следует сразу же предупредить, что, несмотря на значительные темпы развития и всемирные масштабы, несмотря на глубину и наглядность преобразований, глобализация все еще находится на начальном этапе своего развития. Она не только не принесла еще все свои плоды - эти плоды, как правило, еще только начинают вызревать и содержатся в сегодняшних процессах «в зародыше».

Поэтому многие черты глобализации (например, «закрывающие технологии», обеспечивающие качественный рост эффективности и разрушающие традиционные производства) существуют пока что не только не как доминанта, но лишь, как только проявляющаяся тенденция, а то и вовсе как настоятельная потребность общественного развития. Данная работа, стараясь избежать соскальзывания в область фантазии, ограничивается лишь теми действительными проявлениями глобализации, которые успели приобрести значимый характер уже в настоящее время.

При знакомстве с ними, как уже было отмечено выше, наибольшее впечатление производят такие яркие явления, как глобальное телевидение, «финансовое цунами» спекулятивных капиталов, сметающее и воздвигающее национальные экономики, первый кризис глобальной экономики 1997-99 годов, разгул международного терроризма, грозящего стать эффективным политическим и даже экономическим инструментом, и, наконец, вершина всего - Интернет, виртуальная реальность, интерактивность. Однако внешние атрибуты и инструменты глобализации не должны заслонять главного - влияния новых, на современном этапе развития информационных технологий на общество и, шире, на человечество в целом.

Согласно общему правилу, новая технология открывает новый этап в развитии человечества тогда и только тогда, когда ей оказывается по силам качественно изменить общественные отношения. Именно этим паровая машина отличается от посудомоечной, конвейер - от трубопровода, а персональный компьютер - от мобильного телефона: их распространение заставило огромные массы людей взаимодействовать друг с другом новыми, качественно отличающимися от предшествующих способами[1].

Таким образом, глобализация может быть признана новым этапом в развитии человечества, а не новым наименованием интеграции и, соответственно, рядовым проявлением мании величия нашего поколения, только если будет установлено, что ее технологические атрибуты качественно изменили доминирующие общественные отношения.

Представляется, что такое изменение произошло.

Основные технологические атрибуты глобализации - компьютер и порожденные им новые информационные технологии. Именно эти технологии объединили развитую часть мира в единую коммуникативную систему, создав единое финансово-информационное пространство, являющееся критерием глобализации.

Однако сегодня ясно: этот критерий носит лишь внешний, формальный, количественный характер. Влияние информационных технологий на общественные отношения проявились через формирование единого финансово-информационного пространства лишь наиболее наглядным, но отнюдь не наиболее значимым образом.

Главное в глобализации - не фейерверк поражающих воображение (и, соответственно, карман расслабившихся зрителей) открытий и технологий, но изменение самого предмета человеческого труда. Современные информационные технологии сделали наиболее прибыльным, наиболее коммерчески эффективным бизнесом не преобразование окружающей среды, мертвых вещей, которое оставалось единственным образом действия человечества с момента его появления (и благодаря которому оно, собственно говоря, и сформировалось как человечество), но преобразование живого человеческого сознания - как индивидуального, так и коллективного.

Строго говоря, преобразование сознания - не новость. Пропаганда применяется едва ли не всеми государствами мира, и не только тоталитарными, на протяжении всего существования человечества. Она является необходимым и неотъемлемым инструментом самого процесса управления (в том числе и негосударственного).

Однако в силу огромных затрат, а также длительной и неоднозначной окупаемости пропаганда, как и инфраструктурные инвестиции (в данном случае речь, правда, идет о социально-психологической, образующей «дух нации», а не транспортной или иной материальной инфраструктуре общества), до последнего времени носила строго некоммерческий характер.

Современные информационные технологии кардинально изменили ситуацию. Совместив навыки рекламы, достижения психологии, лингвистики и математики с качественно новыми коммуникативными возможностями и общим усилением воздействия на органы чувств человека, они не только качественно повысили эффективность пропагандистских технологий, превратив их в технологии формирования сознания, но и удешевили и упростили их до такой степени, что они стали практически общедоступными.

В результате, если первичным формированием нашего сознания по-прежнему занимаются «семья и школа» (то есть семья и общество), то его изменение оказывается делом не национального и даже не некоего зловещего «мирового» правительства, но практически каждого фабриканта собачьих консервов.

Ведь предприниматель, так и не взявшийся за формирование сознания своих потребителей в последние 10-12 лет, сегодня, скорее всего, уже лишился их. Как правило, он давно уже вытеснен из бизнеса, в котором на всех уровнях просто нечего делать без интенсивного применения эффективных и дешевых технологий формирования сознания. Традиционный маркетинг, приспосабливающий товар к предпочтениям потребителя, исключительно эффективно дополняется этими новыми технологиями, приспосабливающими потребителей к уже имеющемуся товару[3].

Превращение формирования сознания в наиболее выгодный бизнес отнюдь не является частным вопросом коммерции. Ведь в современном рыночном мире сделать тот или иной вид общедоступной деятельности наиболее коммерчески эффективным значит в кратчайшие сроки сделать его наиболее распространенным.

Стремительное распространение современных информационных технологий изменило сам характер человеческого развития и обеспечило революционную переориентацию усилий человечества: оно впервые за всю свою историю начало экологично концентрироваться на изменении уже не окружающей среды, но самого себя.

Наиболее глубокой причиной этой революционной переориентации, скорее всего, стало приближение растущей антропогенной нагрузки на биосферу к некоему критическому уровню, вызвавшее стихийную корректировку характера развития человечества - на уровне не его самого, но всего планетарного организма Земли.

Технологии, при помощи которых человечество изменяет себя, по аналогии с традиционными высокими технологиями, направленными на изменение окружающей среды, - high-tech - получили название high-hume. Первоначально они использовались только для обозначения технологий формирования сознания, но перспективы генной инженерии и биотехнологий в целом позволяют трактовать эту категорию расширительно, включая в нее все технологии непосредственного изменения человека, в том числе и традиционные - такие, как, например, образование, медицина, физические тренировки и обычные социальные технологии[3],[6],[8].

Подводя предварительный итог, непосредственным предметом изучения глобализации как таковой, как самостоятельного явления служит влияние породивших и поддерживающих ее технологий, на современном этапе преимущественно информационных, на общественные отношения, понимаемые как отношения внутри общества, так и между различными человеческими обществами.

2. Теоретические подходы к проблеме глобализации

В зависимости от того, что ставиться во главу угла при объяснении процесса глобализации можно выделить различные подходы к изучению данного феномена.

Рассмотрим наиболее известные из них.

Так, Архуна Аппадураи представил процесс глобализации в виде пяти «мировых культурных потоков» или «пространств» - СМИ, этнофактора, технофактора, финансового фактора, идеологического фактора. Важно отметить, что каждый из них имеет результатом ослабление связей гражданина со своим государством.

1. Медиапространство - резкое возрастание возможностей человечества в плане сбора, обработки, хранения и передачи информации; усиление воздействия информационных технологий на все сферы человеческой деятельности; распространение потоков и «ландшафтов» электронных образов, являющихся строительными блоками стереотипов поведения, потребления и развлечения; формирование «общности транснациональных представлений и чувств» (world culture) на основе совершенствования компьютерной техники, развития электронных СМИ, информационных технологий, включая Интернет-технологии.

2. Этнопространство - повышение мобильности этнофактора и выплеск миграционных потоков на глобальный уровень; это туристы, иммигранты, беженцы, эмигранты, иностранные рабочие и другие подвижные люди или группы людей. За период с 1950 по 1998 год Западная Европа приняла более 20 млн. иммигрантов, а США, Канада и страны Латинской Америки - 34 млн.

3. Технопространство - интенсивное перемещение передовых и устаревших, информационных и механических технологий через государственные границы.

4. Финансовое пространство - усиление экономических обменов (деятельность ТНК, разбухание инвестиций, проводка громадных денежных сумм через валютные рынки, заключение транснациональных спекулятивных сделок, осуществление прав собственности за пределами «своего» государства; опережение финансовой экономикой реальной экономики: масса прямых зарубежных инвестиций растет в три раза быстрее, чем мировая торговля, объем сделок на валютных и финансовых рынках примерно в пятьдесят раз превышает объем международной торговли и т.д.

5. Идеологическое пространство - создание идеологий и контр идеологий, рождающихся из встречи западных ценностей эпохи Просвещения и «периферийных» культур, возрождение чувства этнической идентичности, религиозного фундаментализма, рост национализма, усиление роли «панидеологических» потоков, столкновения на почве религий, идеологий, языка, культур, ценностей; распространение в мировом масштабе западных (прежде всего - американских) стандартов поведения, образа жизни, потребления, досуга; формирование идеологии «глобализма», стремящейся обосновать неизбежность происходящих изменений, их позитивный характер, а также обеспечить согласие общественного мнения и активное участие самых широких социальных и политических сил в формировании нового мирового порядка под руководством Запада и при лидирующей роли США[11, c.20]. Как отмечает Алексей Богатуров, «глобализация - это не только то, что существует на самом деле, но и то, что людям предлагают думать и что они думают о происходящем и его перспективах»[11,c.21].

Говоря о глобальном взаимодействии в широком смысле, Джозеф Най и Роберт Кохэн отмечают его проявления в движении информации, денег, предметов, людей и других материальных и нематериальных объектов через государственные границы.

При этом они выделяют четыре основных типа глобального взаимодействия:

1) сообщения, движения информации, включая передачу верований, идей и доктрин;

2) транспорт, передвижение материальных объектов, включая вооружение, частную собственность и товары;

3) финансы, передвижение денег и кредитов;

4) путешествия, передвижение людей[8]

Также оправдано выделение криминального типа глобального взаимодействия (криминального пространства), проявляющегося в интенсификации нелегальных транснациональных потоков, интернациональном характере организованной преступности (международный терроризм, всякого рода незаконная торговля, незаконная миграция, контрабанда наркотиков и оружия, радиоактивных и токсичных отходов и т.д.).

Выше говорилось о растущей проницаемости межгосударственных границ вследствие принципиально иного информационного и технологического уровня развития мира. Хотя вопрос о «прозрачности» границ остается дискуссионным[8], Питер Катценштейн, Роберт Кохэн, Стивен Краснер полагают, что суть глобализации являет собой процесс повышения уровней трансграничных передвижений или нарастающей транспарентности границ[10]. Эту точку зрения разделяют и многие другие авторы.

Более того, «проницаемость» межгосударственных границ сделала современный мир взаимозависимым. Именно по этой причине некоторые ученые, особенно приверженные неолиберальной парадигме, связывают глобализацию с взаимозависимостью, когда, по определению Дж. Ная, участники или события в различных частях системы воздействуют друг на друга. Р. Робертсон дает следующее определение процесса глобализации культур: «как понятие, глобализация относится к сжатию мира и интенсификации мирового сознания как единого целого к конкретной глобальной взаимозависимости и осознанию глобального целого в XX веке»[10].

Близкое понимание содержится в работах директора Лондонской высшей школы экономических и политических наук Энтони Гидденса, который определяет глобализацию как интенсификацию всемирных социальных отношений, которые связывают удаленные друг от друга местности таким образом, что происходящее на местах формируется событиями, происходящими за много миль отсюда, и наоборот, это «процесс, неровного развития, который одновременно расчленяет и координирует». Однако если Гидденс настаивает на том, что глобализация - это следствие модернизации, а модерн - продукт развития Запада[11], то Робертсон считает, что глобализация не является формой вестернизации поскольку не западные цивилизации и общества тоже участвуют в процессе глобализации.

Аналогичным образом, К.С. Гаджиев считает, что в условиях глобализации «с одной стороны, на повседневную деятельность людей все более растущее влияние оказывают события, происходящие в других частях земного шара, а с другой стороны, действия местных общин, могут иметь важные глобальные последствия». Аналогичной точки зрения придерживается Г.Г. Дилигенский, отмечая, что «именно взаимозависимость различных обществ, ее возрастание, а вовсе не нивелировка мира на всех «этажах» общественной действительности образуют суть глобализации»[7,c.104-105].

В экономической науке выделяются несколько направлений глобализации. Это финансовая глобализация, становление глобальных предприятий, регионализация экономики, интенсификация мировой торговли, тенденция к конвергенции и т.д. При этом учитывается то обстоятельство, что в экономике глобализация охватила, прежде всего, финансовую сферу, преимущественно в области краткосрочных инвестиций и «горячих денег». Исходя из приоритета экономических факторов, аналитики Всемирного банка определяют глобализацию как «рост экономической взаимозависимости стран мира, вызванный как увеличением объема и многообразия трансграничных сделок в сфере товаров и услуг, а также международных потоков капиталов, так и ускоряющимся и расширяющимся распространением технологий». При этом нельзя не отметить, что монокаузальный, чисто экономический принцип исследования характерен, прежде всего, для неолиберальной идеологии. По мнению Ульриха Бека, именно эта теория «сводит многомерность глобализации только к одному, хозяйственному измерению, которое мыслится к тому же линеарно, и обсуждает другие аспекты глобализации - экономический, культурный, политический, общественно-цивилизационный, - если вообще дело доходит до обсуждения, только ставя их в подчинение главенствующему измерению мирового рынка»[2,c.102-103].

Наука о международных отношениях обращает главное внимание на завершение периода холодной войны, когда мир воспринимался как биполярная структура Восток-Запад или Север-Юг, на ускорение транснационализации и усиление взаимозависимости стран, на становление международного порядка с помощью ООН и других международных организаций. При этом одни исследователи понимают глобализацию в духе «столкновения цивилизаций» (Самуэль Хантингтон); другие - как результат победы Запада во главе с США в холодной войне против СССР и закономерный процесс распространения гегемонии единственной сверхдержавы на остальной мир (Збигнев Бжезинский, Генри Киссинджер) и т.д.

Многочисленные представители исторических, технических, философских наук соглашаются с тем, что глобализация означает втягивание всего мира в открытую систему финансово-экономических, общественно-политических и культурных связей на основе новейших коммуникационных и информационных технологий. Это объективный процесс, который подготовлен всем ходом предшествующего развития и теперь вступил в качественно новый этап. Так, авторы доклада, подготовленного в 2000 году Национальным разведывательным советом США и ведущими американскими экспертами в области международной политики и экономики, демографии и безопасности отождествляют глобализацию с мощными и ничем не сдерживаемыми потоками информации, капитала, товаров, услуг, людей, а также умножением и усилением негосударственных действующих лиц разнообразного толка.

Малькольм Уотерс подчеркивает, что в глобализированном мире вся планета будет представлять единое общество и единую культуру, которые, впрочем, скорее окажутся не гармонично интегрированными, а тяготеющими к высокому уровню дифференциации, многополюсности и хаосу. В любом случае, по мнению автора, «важно то, что территориальный принцип перестанет играть главенствующую роль в социальной и культурной жизни; это будет общество без границ и разделительных линий. Следовательно, мы можем определить глобализацию как социальный процесс, в ходе которого уменьшается зависимость социального и культурного развития от географического фактора» [10]. В русле этих концепций была выдвинута идея «планетарной деревни», когда любой житель планеты с помощью СМИ может стать очевидцем событий мировой важности (например, Олимпийские игры, футбольные матчи, проповеди Папы Римского и т.д.).

По мнению Джеймса Розенау, в век постинтернациональной политики национально-государственные органы вынуждены делить глобальную арену и власть с интернациональными организациями, включая неправительственные структуры. Автор считает, что произошла бифуркация глобальных макроструктур на «государство - центричный мир» (отношения между США, Россией, ЕС, Японией, третьим миром и т.д.) и «полицентричный мир» (отношения между субгруппами, международными организациями, государственными бюрократиями, ТНК и т.д.).

Проводя различия между понятиями «глобализация», «глобализм», «универсализм» и «сложная взаимозависимость», Дж. Розенау вкладывает в первое из них специфическое содержание. С его точки зрения, любая совокупность взаимодействий, которая имеет потенциал неограниченного распространения, способна легко преодолеть национальные юрисдикции и затронуть любую социальную общность в любом месте мира, должна рассматриваться как процесс глобализации. Это мир «транснациональных потоков» (транснациональной субполитики), сосуществующий с обществом государств. В нем задействованы такие транснациональные организации как мультинациональные концерны, католическая церковь, «Гринпис», «Эмнести интернешнл», ВБ, НАТО, ЕС, итальянская мафия и др; возникают транснациональные «общности», основанные, например, на религии (ислам), на знании (эксперты), на стилях жизни (поп, экология), на родстве (семьи), на политической ориентации (движение за сохранение окружающей среды, потребительский бойкот и т.д.) и такие транснациональные структуры, как формы трудовой и производственной кооперации, банки, финансовые потоки, научные технологии на всем пространстве земного шара, создают и стабилизируют деловые и кризисные взаимосвязи.

Таким образом, на место экономически управляемой системы мирового рынка Розенау ставит полицентрическую мировую политику, в которой политическую повестку дня определяют транснациональные проблемы и события, и подчеркивает приоритет технологического измерения глобализации - информационных и коммуникационных технологий[2,c.68-70].

Согласно же точке зрения Роберта Гилпина, глобализация возникает только при определенных условиях в международной политике, являясь продуктом «пермиссивного» глобального порядка, т.е. такого порядка между государствами, который позволяет создавать, развивать и поддерживать сеть взаимосвязей и взаимозависимостей за рамками национально-государственных авторитетов и между этими авторитетами. Следует согласиться с У. Беком, что глобализация в таком контексте представляет собой экспансию транснациональных пространств и организаций и зависит от «национально-государственного авторитета, точнее, от гегемониальной власти. Предпосылкой для глобализации является, так сказать, молчаливое разрешение со стороны национально-государственной власти»[там же с.71].

Профессор университета в Лидсе Зигмунт Бауман видит глубочайший смысл идеи глобализации в неопределенном, неуправляемом и самостоятельном характере всего, что происходит в мире; в отсутствии центра, пульта управления, совета директоров или головной конторы[1,с.87]. По мнению же А.Д. Богатурова, структурный смысл «глобализации», состоит «в реализации проекта создания всеобъемлющего, универсального миропорядка на базе формирования экономической, политико-военной и, по возможности, этико-правовой общности преобладающего большинства наиболее развитых стран мира посредством максимально широкого распространения зон влияния современного Запада на остальной мир»[11].

Несомненный интерес представляют высказывания отдельных священников. Так, епископ Владивостокский и Приморский Вениамин отождествляет глобализацию с разгулом мирового богоборчества, диктатом Запада во главе с США, пробуждением огромного исламского мира, жестокой борьбой арабов и евреев за Иерусалим, слабостью российской государственности, расчленением русского народа, оскудением истинной веры и одновременным ростом религиозного фанатизма. По его словам, «все это свидетельствует об огромном конфликтном потенциале современного мира, близости «последних времен», об активизации темных сил мировой закулисы, готовящих на волне разгорающейся смуты воцарение антихриста».

Различая термины «глобальность», «глобальное общество», «глобализация», «глобализм», У. Бек указывает, что первый из них «отражает то обстоятельство, что отныне все, что происходит на нашей планете, несводимо к локальному ограниченному событию, что все изобретения, победы и катастрофы касаются всего мира и что мы должны нашу жизнь и наши действия, наши организации и институции подвергнуть реориентации и реорганизации в соответствии с осью «локальное - глобальное»«[2, с.21]. Глобальное общество - это общество, возникающее в борьбе с глобальными опасностями, осознающее общность судьбы. Глобализация - это «диалектический процесс, который создает транснациональные социальные связи и пространства, обесценивает локальные культуры и способствует возникновению третьих культур»[там же с.28,74]. При этом мировое сообщество - не меганациональное сообщество, вбирающее в себя все национальные общества, а отмеченный многообразием и не поддающийся интеграции мировой горизонт, который открывается тогда, когда он создается и сохраняется в коммуникации и действии.

Таким образом, под глобализацией У. Бек подразумевает «наличие мирового общества без всемирного государства и без всемирного правительства. Речь идет о расширении глобально дезорганизованного капитализма»[там же с.28-29]. От «глобальности» и «глобализации» он призывает отличать «глобализм» - неолиберальную идеологию господства мирового рынка[там же с.156]. З. Бауман тоже настаивает, что термин «глобализация» связан, прежде всего, «с глобальными последствиями, абсолютно непреднамеренными и непредусмотренными, а не с глобальными инициативами и действиями»[1, с.88].

Во франкоязычной литературе понятием, близким «глобализациии», является «мондиализация» (от слова monde - мир). Некоторые специалисты международно-политической науки используют их как равнозначные, считая первое англосаксонской версией второго. Другие считают, что термин «глобализация» отражает, прежде всего, экономическую доминанту наблюдаемых сегодня изменений в мировом развитии, тогда как «мондиализация» относится в большей мере к распространению единообразия в сфере потребления, досуга, культуры, социальной жизни людей. Большинство авторов международников считают, что термин «глобализация» более полно и адекватно передает всю суть происходящих сегодня изменений. Даниель Коляр называет пять фундаментальных концептов, характеризующих масштабы изменений, испытываемых сегодня международными отношениями: «независимость», «взаимозависимость», «транснационализм», «мондиализация» и «глобализация». Содержание последнего понятия характеризуется им в сопоставлении с четырьмя предыдущими.

1. «Независимость», по Д. Коляру, совпадает с понятием суверенитета. Суверенитет - это свобода политического решения и выражение независимости. Как раз результатом глобализации конца XX в. явилось то, что ни одно государство уже не обладало реальным суверенитетом или независимостью.

2. «Взаимозависимость» представляет собой сочетание зависимостей друг от друга. Она включает множество форм - политическую, дипломатическую, стратегическую, экономическую, культурную - и вынуждает государства сотрудничать в целях управления совокупностью этих взаимозависимостей. Чем многочисленнее зависимости государств друг от друга, тем выше степень интернационализации международных отношений, которая может выражаться или в форме регионализации, или в форме мондиализации.

3. «Транснационализм» является близким, но не равнозначным предыдущему понятием. Действительно, в обоих случаях речь идет о развитии отношений солидарности в международном пространстве. Но, если при «взаимозависимости» государство контролирует эти связи, то транснациональные феномены пересекают границы многих государств и ускользают от их контроля или не согласуются с суверенитетом. «Речь идет о самых разнообразных потоках, материальных и нематериальных: товары, звуки, образы или информации; услуги, капиталы, инвестиции; миграционные движения. Транснациональность касается также ТНК и всех международных НПО (международные профсоюзы, политические партии, молодежные, экологические, правозащитные движения и т.п.). К этому можно добавить мафиозные организации (трафик наркотиков, денег, оружия) и некоторые формы терроризма».

4. «Мондиализация» - это следствие явлений, которые объясняются двумя предшествующими понятиями, облегчающими интернационализацию. Международные отношения уже не могут отождествляться с межгосударственной системой. В результате политических, экономических, экологических, технологических изменений рождается мир без границ. Мондиализация международной системы выражает рост взаимозависимости государств, национальных и транснациональных солидарностей. Отсюда рождение «большой планетарной деревни», «Земли-Родины», или «универсального полиса».

5. «Глобализация», рассматриваемая Коляром в соотношениях с вышеназванными понятиями, представляет собой «высшую и последнюю стадию мондиализации»[11].

Таким образом, оценивая анализ глобализации современной международно-политической наукой, можно сказать, что ее основные проявления сводятся к нескольким группам факторов. Их совокупное взаимодействие и взаимовлияние составляет содержание явления глобализации.

3. Противоречивость процесса глобализации

глобализация регионализация конвергенция

В последнее время все большее число исследователей подчеркивает, что глобализация - это сложный процесс, представляющий собой тождество и различие универсализма и тенденций, проявлений противоположной направленности. К их числу относятся:

- «регионализм» - усиление внутригосударственных регионов;

- «регионализация» - возникновение разделительных линий между региональными группировками государств, укрепляющих свои позиции в контексте глобализации; обособление прибыльных и неприбыльных зон, не совпадающих с географическими границами национальных государств; в результате все больше властных функций и полномочий от их правительств передается властям транс- и субнациональных регионов, которые становятся строительным материалом новой политической карты мира в интересах глобальных корпораций[88, с.158].

- «автономизация» - возрождение национальных, этнических, местнических центров притяжения внутри стран, регионов, цивилизаций;

- «традиционализм» - отрицание абстрактной концепции современности; возрождение обскурантизма и национализма; прославление архаики и забытых культурных фетишей;

- «партикуляризм» - вытеснение интересов гражданского общества частными интересами граждан, реализуемых в искусственно стимулируемых потребительских моделях поведения; подмена гражданской позиции потребительскими формами самоидентификации (Б. Барбер);

- «локализация» - консолидация этнических и цивилизационных образований, проводящих политику «культурной изоляции»; стремление к самосохранению различных культурных ареалов с их «партикуляристскими» системами ценностей (трайбализм, фундаментализм, национализм, фашизм, социализм, коммунизм, коммунитаризм, феминизм, экологизм и т.д.); культурный плюрализм, постоянно нарушаемый притязаниями на исключительность отдельных форм социальной идентификации и т.д.[10].

- «глокализация» (термин, означающий сочетание процессов глобализации и локализации, предложен руководителем японской корпорации «Сони» Акио Морита) - сочетание процессов модернизации локальных культур с достижениями формирующейся глобальной мультикультурной цивилизации; происходит в результате культурной гибридизации, т.е. конструктивного сотрудничества и взаимообогащения культур в рамках культурных регионов. Иную интерпретацию глокализации предлагает З. Бауман. Соглашаясь с тем, что интеграция и фрагментация, глобализация и «территоризация» мира взаимосвязаны, являются разными сторонами одного процесса, он считает, что глокализация - это процесс, объединяющий тенденции глобализации и локализации, основанный, прежде всего, на перераспределении привилегий и дискриминации, богатства и бедности, силы и бессилия, свободы и зависимости. Это процесс рестратификации мира, базирующийся на новых принципах, процесс создания новой иерархии мирового масштаба. В ходе этого процесса то, что для одних становится результатом свободного выбора, для других выглядит неизбежным ударом судьбы.

- «фрагментация» мира - раскол и столкновение интересов различных международных сообществ по причине их расовой, национальной и культурной дифференциации; рост национализма становится формой борьбы местных традиций с глобализацией; чувство принадлежности к общему сопровождается распадом прежних ценностей и привязанности: каждая группа и каждый индивидуум создают собственный особый мир, свою «вселенную», в результате чего появляется ощущение «расколовшегося мира»;

- «фрагмеграция» (термин, означающий сочетание процессов интеграции и фрагментации, введен Дж. Розенау) - формирование и укрепление (интеграция) блоков и союзов «национальных государств» в виде сложных иерархических систем, которые поведут борьбу за скудеющие ресурсы; бывшие глобальные рынки делятся между этими группировками в ходе локальных войн, которые ООН не способна предотвратить и купировать (скорее всего, систему ООН ждет судьба Лиги наций); культурная поляризация вряд ли позволит сложиться глобальной цивилизации в многополярном или хотя бы в биполярном мире (противостояние: Север-Юг, христианской и мусульманской цивилизаций, реанимированного конфуцианско-социалистического и капиталистического миров) и т.д.

Многие исследователи полагают, что эти процессы являют собой нечто большее, чем простую противоположность глобализации. По их мнению, все они не только противостоят универсальному и всеохватывающему процессу глобализации, но и протекают параллельно ему, а потому сравнительно независимы от него.

В.И. Максименко, например, высказывает сомнение относительно правомерности самого термина «глобализация», так как последний, «без указания на объект глобализации, теряет смысл».

А.Д. Богатуров считает глобализацию «фактом на две трети виртуальным», поскольку «большая часть наиболее, впечатляющих проявлений этой тенденции, по сути, локальна и проявляется преимущественно в зоне постиндустриальных стран и в тончайшем слое интернет-электронных связей, протянувшихся от них в другие части мира».

М. Весес исходит из того, что глобализация - вовсе не новое явление. На самом деле процессы, получившие это название, связаны лишь с усложнением мира, которое существовало всегда. Однако, по его мнению, глобализация привлекает столь пристальное внимание, поскольку с ее помощью либо пытаются доказать существование новых угроз, либо, напротив - предрекают процветание человечества[7, c.100]. Аналогичной точки зрения придерживается и отечественный исследователь А.И. Уткин, который считает, что глобализация является политически востребованной концепцией[9].

На том основании, что мировая торговля сконцентрирована в основном внутри Европы, Америки и АТР, многие авторы говорят о необходимости проводить границу между глобализацией и интернационализацией.

Так, по мнению У. Бека, в регионах мировой экономики протекают процессы не глобализации, а интернационализации. Это проявляется в том, что мировая торговля и зарубежные инвестиции в основном развиваются внутри Америки, Азии и Европы, а также между высокоразвитыми странами, представляющими эти пространства. В частности, внешняя торговля Германии по-прежнему ориентирована на западные промышленно развитые страны.

Достаточно сказать, что в 1993 г. только 20 % немецкой внешней торговли приходилось на типичные страны с дешевой рабочей силой в Африке, Америке и Азии, а также на реформирующиеся страны и страны с государственной монополией на внешнюю торговлю. Даже в конце XX века для Германии конкуренция за счет низкой зарплаты со стороны государств бывшего СЭВ или азиатских стран существовала «в статистически незначительных масштабах (около 10 %)»[2, c41,205-207].

Близких позиций придерживаются и те, кто считает, что в качественном отношении глобализация представляет собой заурядное явление: под новым термином скрываются давно известные процессы роста взаимозависимости и формирования единого мирового пространства, лишь претерпевающие количественные изменения и приобретающие иные формы. На различных этапах всемирной истории их основой были, например, экспансия Римской империи; колониальные завоевания, ставшие следствием великих географических открытий, научных и технологических революций и распространения рыночных отношений; освоение наиболее удобных и экономически выгодных коммуникаций между народами и континентами, подобных Великому шелковому пути.

Как считает экономический обозреватель Financial Times Мартин Вольф, даже с экономической точки зрения глобализация не выглядит исключительно новым явлением. Современная мировая экономика в некоторых отношениях является менее интегрированной, чем экономика накануне Первой мировой войны. В канун 1914 г. экспорт британских капиталов составлял до 9 % ВНП, т.е. в два раза превышал экспорт капиталов Японии и Германии (в сопоставимых цифрах) в 1980-е годы. В 1910-е гг. существовала и единая мировая денежная единица - золото, а численность рабочих, пересекающих границы, была более высокой, чем в наши дни. Однако автор замалчивает тот факт, что уже в 1970 г. экспорт, соотнесенный с совокупным производством, достиг уровня 1913 г.; в последующие годы темпы его роста составляли от 12 до 17 %. Финансовые рынки достигли невиданной ранее степени интегрированности; беспрецедентный размах получила передача технологий; правительства становятся все более тесно связанными друг с другом через многосторонние договоры.

В свою очередь, А.И. Неклесса отмечает надуманность выводов о последовательном росте внешнеторгового оборота по отношению к производству, об увеличении доли вывоза капитала (относительно ВВП) либо интенсивности и свободы движения трудовых ресурсов, как якобы характеризующих глобальную экономику.

Автор настаивает на том, что удельный вес внешнеторгового оборота, вывоз капитала и свободное перемещение трудовых ресурсов достигли пика непосредственно перед Первой мировой войной/ Затем динамика этих показателей шла по синусоиде, дважды снижаясь после мировых войн и снова достигая максимума (последний раз в наши дни). Тем временем на планете происходила не столько экономическая конвергенция (коррелятом которой могло бы служить политическое и социальное единение планетарного сообщества в духе основного лозунга Нового времени: liberte, egalite, fraternite), сколько унификация определенных правил игры, обеспечение прозрачности экономического пространства, становление мировой финансовой, коммуникационной и информационной сети, а также отлаживание действенной системы глобального контроля за структурой и распределением мирового дохода. Параллельно набирал обороты процесс формирования макрорегиональных «больших пространств» на фоне геоэкономического расслоения мира, умножения социально-экономических коалиций и союзов (подобно тому, как во времена «зональной глобализации» мир поделили границы колониальных империй или позднее - военно-политических блоков) - новый регионализм[5, c.10].

Признавая наличие существенных изменений в современном мире, неореалисты рассматривают глобализацию, скорее, как процесс эволюционного развития мира, а не как качественный скачок в его преобразовании. В полемике со своими оппонентами они также настаивают на том, что по мере технического прогресса и расширения сферы действия и объема финансовых рынков зависимость великих держав от своих внешнеэкономических партнеров не только не возрастает, но, напротив, уменьшается. Так, Кеннет Уолц утверждает, что по сравнению с ростом ВВП наблюдается не увеличение относительного объема зарубежных инвестиций США, а наоборот, их падение. По мнению этого автора, данный факт свидетельствует о том, что в конце XX века великие державы имеют больше возможностей для автаркии, чем в прошлом.

Выступая с позиций теории постиндустриального общества, Владислав Иноземцев тоже критикует проект глобализации, как не вполне отражающий реальные процессы, разворачивающиеся в сегодняшнем мире. Он отмечает нарастание замкнутости постиндустриального сообщества в пределах основных его центров - США, Европейского Союза и отчасти Японии, «которые с начала 90-х годов получили быстро укоренившееся название «The Triad»«. Контролируя мировое производство технологий и сложных высокотехнологичных товаров, обеспечивая себя необходимой промышленной и сельскохозяйственной продукцией, обладая относительной независимостью от поставок энергоносителей и сырья внешних рынков, постиндустриальный мир вошел в XXI в. автономным образованием.

Технологические прорывы 1960-х - 1990-х годов обеспечили невиданное развитие производительных сил. Породив безграничные потребности в информации, они ослабили зависимость постиндустриальных держав от экспортной экспансии, и акцент был перенесен на внутренний рынок.

Достаточно сказать, что во второй половине 1990-х годов сложилась ситуация, когда только 5 % торговых потоков, начинающихся или заканчивающихся на территории одного из 29 государств - членов Организации экономического сотрудничества и развития (ОЭСР), выходят вовне этой совокупности стран, а развитые постиндустриальные державы импортируют из развивающихся индустриальных стран товары и услуги на сумму, не превышающую 1,2 % их суммарного ВНП. Так, в начале 1990-х годов доля товаров, поставляемых странами - членами ЕС в другие государства Союза, составляла 66 %, а если учитывать наравне с ними также формально не входящие в ЕС Норвегию, Швецию и Швейцарию, то 74 %. При этом доля развивающихся стран в европейских экспортно-импортных операциях устойчиво снижалась год от года.

Эти тенденции восстановили инвестиционную привлекательность Запада, что обусловило возрастающую концентрацию капиталовложений в пределах стран - участниц Организации экономического сотрудничества и развития. Боле того, инвестиционные потоки во все большей степени устремлялись в Соединенные Штаты и Западную Европу, обходя даже Японию. Характерно, что инвесторы в той или иной постиндустриальной стране обнаруживали все меньшее стремление вкладывать свои средства в ценные бумаги иностранных эмитентов: в 1999 - 2000 годах более 95 % инвесторов во Франции, Германии, Испании и Великобритании и 92 % - в США покупали акции и облигации отечественных компаний[6,c.217-235].

Сам вопрос о начале глобализации ведет в «усеянные терниями дебри». Диапазон сроков начала глобализации, встречающихся в литературе, весьма велик: он колеблется от 1500 до 1800 года. Так, Иммануэль Валлерстайн относит начало «капиталистической мировой системы» к началу XVI века. Э. Гидденс ведет отсчет модернизации с XVIII века. Согласно Р. Робертсону, в 1875 - 1925 гг. началось становление многомерного мира, который с 1969 г. вступил в фазу глобальной неопределенности. По словам В.Н. Шенаева, чл.-корр. РАН, зам. директора Института Европы РАН, процесс глобализации - качественно новый феномен интернационализации, охватившей весь процесс воспроизводства: от производства и распределения до обращения и потребления, - начался примерно с середины XX века[36]. Для Говарда Перлмуттера глобализация наступила с крахом восточного блока и концом противостояния между Востоком и Западом и т.д. («конец истории» возвестил начало истории глобальной цивилизации).

Отечественный автор Ю.В. Косов различает четыре этапа глобализации:

1) тонкая глобализация (конец первого тысячелетия н.э. - конец XV в.) - разрозненные локальные цивилизации cвязаны тонкими нитями торговых, культурных и религиозных связей;

2) экспансионистская глобализация (1500 - 1820 гг.) - начало западной империалистической экспансии, в ходе которой европейские империи приобрели владения глобального масштаба, начало распространения по всему миру западноевропейских языков и культуры;

3) широкая глобализация (1820 - 1950 гг.) - постепенное превращение мира в обширный круг глобальных сетей, интенсивно и с высокой скоростью воздействующих на все стороны социальной жизни: от экономики до культуры;

4) диффузная глобализация (с 1950 г.) - экономические и культурные связи, информационные контакты все более легко, подобно молекулярной диффузии, проникают через государственные границы, принимая децентрализованный, трансграничный характер[11].

Заключение

Таким образом, в заключении хотелось бы отметить следующее.