Баланс сил в международных отношениях

Размещено на http://www.allbest.ru/

34

Размещено на http://www.allbest.ru/

Введение

Актуальность. Сила на протяжении многих столетий являлась главным способом воздействия государств друг на друга. Это обусловлено тем, что сила всегда была наиболее действенным инструментом достижения определенных целей. До сегодняшнего дня сила не потеряла своего значения, и продолжает служить не только в качестве основного инструмента в достижении собственных целей, но и в качестве инструмента мироурегулирования.

Существует бесчисленное количество трактовок силы. Ученые и правоведы, политики разных времен давали свое определение силы, и каждое из них существенно отличается друг от друга. Это говорит о том, что сила - довольно сложное явление, и дать какое-то одно определение этому феномену невозможно.

Степень научной изученности. Изучение теории «баланса сил» отнюдь не является новой темой. Понятие баланса сил было введено итальянцем Франческо Гвиччардини, который написал историю Италии с 1490 по 1534 гг. С тех пор многие ученые не раз упоминали в своих произведениях об этом феномене.

Объектом изучения данной работы является сила, ее понимание как политического явления.

Предметом изучения является теория баланса сил и проблемы, связанные с нею.

Цели и задачи. Основная цель данной курсовой работы - дать точное определение понятия силы. Изучив корни, постараемся разобраться, что представляет из себя теория баланса сил, какими особенностями она обладает.

Методологическая база. Методологической основой в работе стали принципы историзма и диалектики.

Важное значение имеет принцип историзма. Изучение теории баланса сил невозможно без учета исторических особенностей развития данной теории.

Диалектический метод предполагает системный подход к изучению теории баланса сил, рассмотрение ее в действии, влиянии и взаимосвязи с другими процессами.

В настоящее время понятие «баланса сил» все чаще и чаще встречается в современных политических процессах. Ведь это этого феномена зависит будущее всей мировой политики и судьбы человечества в целом. Именно поэтому необходимо, изучив корни баланса сил, пролить свет на данный феномен. Однако, чтобы понять, что представляет из себя баланс сил, следует понять, что такое сила. Поэтому в данной курсовой работе больший акцент делается на понятие силы как таковой.

Г. Моргентау заметил: «Стремление людей к силе не является исторической случайностью, это закономерный факт, отражающий самую суть человеческого бытия».

На протяжении всей человеческой истории сила ассоциировалась, в первую очередь, с военной мощью. Многие видные политические деятели полагают, что военная мощь была и остается основным показателем силы и престижа государства на международной арене. Сила неразрывно связана с природой общественных отношений, она, собственно, коренится в сути человеческой натуры с заложенными в ней началами добра и зла. При этом в разные периоды истории преобладало либо одно, либо другое из этих начал.

Но разве сила - это только военная мощь государства? Может ли государство, которое не обладает достаточной силой, влиять на происходящие в мировой политике события?

В данной курсовой работе попытаемся разобраться с этим сложным политическим явлением и пролить свет на сегодняшнее состояние баланса сил между государствами.

1. Сущность теории «баланса сил»

1.1 «Баланс сил» как основная категория геополитики

Наш мир - это арена постоянной конфронтации разнообразных мировых сил. Во всех геополитических теориях и концепциях эта борьба представляется как борьба противоположностей. Причем эту борьбу невозможно отменить, однако, ее можно сбалансировать. Именно поэтому категория баланса сил является одной из основных категорий геополитики, которая отражает борьбу и единство мировых сил.

Баланс сил (от фр. balance - весы) представляет собой разделение мирового влияния между отдельными центрами силы.[1]

Основная цель баланса сил не допустить усиления какого-то государства (или группы государств) в рамках международной системы. Было сформулировано несколько механизмов для предотвращения схожих ситуации. Одной из таких механизмов является создание противовеса - коалиции, противостоящей возможному претенденту на гегемонию.

Теория баланса сил уходит корнями глубоко в историю. Там, где страны были втянуты в битву за лидерство и влияние, взаимоотношения между ними всегда основывались на принципе баланса сил. Любое другое государство, если оно не сталкивается с препятствиями, разумеется пытается расширить свою власть и влияния на как можно крупную территорию, какой только оно способно завладеть и какой способно эффективно управлять. Но практически мы можем видеть, что препятствия возникают обязательно

В основном, это другие государства, которые также имеют желание к увеличение своего влияния или оказать противодействующее влияния на других. Поэтому происходит столкновение всевозможных интересов и устремлений, где главную роль играет сила государства. Из этого можно сделать вывод, что принцип баланса сил нужен не для того, чтобы сохранить мир или выражать содействие международному взаимопониманию, а служит для сохранения самостоятельности каждого элемента в системе государств, не допуская подъема любого из них до таких пределов, когда оно начинает грозить всем.

Баланс сил характерен для любой системы, которая состоит из двух или более количества, примерно равных по своей возможности, самостоятельных государств. К тому же выделяют три обстоятельства, необходимые для его функциональности: стремление каждой из стран к сохранению своей самостоятельности, умение государств входить в союзы на базе кратковременных интересов, признание войны как приемлемого средства ведения политики.

Начиная со второй половины XV века стали использовать принцип баланса сил для того, чтобы охарактеризовать политических отношений в Италии. На данный период существовало четыре сильных государства на Аппенинском полуострове. В то время, Флоренция, Милан и Неаполь вошли в союзные взаимоотношения друг с другом, чтобы сдержать влияние Венеции и сберечь свою самостоятельность. Собственно благодаря этому сохранялось нужное равновесие сил на полуострове. В трудах Фукидида можно обнаружить схожие идеи, несмотря на то, что термин появился в новое время. В европейской политики принцип «баланса сил» начал употребляться к концу XVII в., а как действующий принцип международных отношений, был зафиксирован в некоторых договорах, заключенных в 1713-1714 гг. на конгрессе в Утрехте, а потом в Парижском договоре 1815 г.

В рамках системы баланса сил каждая страна обеспечивала претворение в жизнь своих интересов, всегда ища новых союзников, не нарушая общую структуру союзов и характер отношений между государствами.[2] За образец можно взять политику Великобритании в XIX веке, которая претендовала на роль судьи в международных делах. Эта политика была призвана обеспечивать на европейском континенте соотношение сил между большими державами, используя имеющиеся или инициируя новые конфликты между государствами или блоками государств. Используя такую стратегию, Великобритания быстро меняла союзников, принимая при этом, как правило, сторону слабого. Значительное роль в данном плане играло то, что перегнавшая другие страны в промышленной развитии Великобритания была балансиром, переменявши при необходимости союзы для сохранения более широкого равновесия сил.

Х. Маккиндер - исходил из противостояния моря и суши - разделения на морские и сухопутные державы. 71 % поверхности Земли занимает океан, т.е. государства, имеющие выход к морю, могут иметь большее влияние и более быстро развиваться по сравнению с сухопутными государствами.[3] П.Н. Савицкий в своей работе «Континент - океан», подержал Х. Маккиндера сказав, что ключевые зоны торговли должны стремиться к морским владениям, т.е. морские державы могут более выгодно продавать свои товары, в отличии от континентальных государств. Выходом из данной ситуаций является: континентальные державы должны объединиться и создать внутренний глобальный рынок. Отсюда идея о возможности создания блоков континентальных государств.

Согласно теории баланса сил мировое устройство может иметь трех видов: однополярное, биполярное и многополярное.

Однополярность - это такая система мира, где власть сосредоточена в одном центре, называемом гегемоном, а такой расклад сил называется гегемонией. Примером подобных гегемонов можно считать Римскую, Персидскую и Монгольскую империи.

Биполярность - разделение сил между двумя государствами. Самым ярким примером биполярного устройства мира является Холодная война между СССР и США (1945-1991). В истории человечества вторая половина XX века был единственным периодом, когда, безусловно, весь мир был раздроблен на два лагеря. По мнению Арон биполярная система имеет направление к нестабильности, потому что, она основана на страхе, а также призывает обе враждующие стороны к жесткости в отношении друг друга, причиной которой является противоположность их интересов.

Многополярность - это такой тип мирового устройства, при котором большое количество государств имеют приблизительно равные экономические и военные возможности. В системе считается наименее неизменной из всех. С развитием истории многополярность подразумевала скорее военные действия, чем мирное существование приблизительно равных по силе государств. Тем не менее, многополярная система - одна из устойчивых из всех существующих. Она может продолжаться неограниченный промежуток времени. Но все же в биполярной системе придет конец, потому что, придет время, но одна из сторон будет выигравшей, а однополярная система неминуемо придет к деградированию и провалу с течением времени.

Баланс сил в мире существенно изменился после Беловежского разрушения СССР. Мир окончил путь биполярности. Стремясь построить новый мировой порядок за счет России. Запад, требует от России играть по своим правилам на мировой арене.

При лидирующем положении США, была создана многополярная система. Потому что она осталось единственной сохранившейся сверхдержавой, в отличие от СССР Россия потеряла схожий статус. На постсоветском пространстве РФ все же остается главной центровой силой.

1.2 Концептуальные подходы к изучению теории баланса сил

Мировое сообщество совсем недавно вступило в новое тысячелетие. Прогнозируя будущее, человечество внимательно оценивает прошлое. Завершившееся столетие характеризуется активным влиянием идей баланса сил.

Сегодня проблемы баланса сил занимают особое место в жизни человечества, ведь именно от него в большой степени зависит человеческая жизнь.

Можно выделить три основных подхода в изучении теории баланса сил:[4]

А) гуманистический, основанный на историческом анализе баланса сил. Его основная идея в том, что мир и война объединены между собой. Их объединяющим звеном является политика. Именно она реализует как мир, так и войну.

Б) пацифистский. Его сторонники соглашаются с возможностью и необходимостью баланса сил, выдвигаются за баланс сил в мировой политике, при этом апробировав, что любая война это только зло. Пацифисты придерживаются мнения, что мир может быть достигнут только путем «религиозной революции»; для этого же необходимо развитие человечности, отказ от насилия.

В) консервативный. Приверженцы данного подхода полагают, что баланс сил не имеет самостоятельность значения для человечества, а представляет собой лишь состояние временной передышки между войнами. Консерваторы утверждают, что мир возможен лишь с позиции силы.

Политическая суть баланса сил указывает на то, что спорные межгосударственные вопросы решаются путем применения дипломатических переговоров. Насыщеннее и разнообразнее в нынешних условиях делаются политические контакты по злободневным международным проблемам, проведение многосторонних и двухсторонних совещаний по всевозможным спорным вопросам.

Фактором возрастания и стабилизаций баланса сил выступают военные сотрудничества. Доверие между государствами, в ядерный век оно способствует развитию мер безопасности в таких областях, как планово-аналитическая, теоретическая, гуманитарная, правовая деятельность. Вероятность перехода к военным доктринам, например, между Россией и США, могут укрепить доверия, открыть, путь стремление человечества к миру, могут быть предотвращения войны, а также исключить ее из жизни планеты.

Можно различать два вида баланса сил. Все зависит от общественного характера баланса сил, т. е. уровня его соответствия внимания прогрессивных сил.

Справедливый (демократический) мир. Он определяется отсутствием войны и удобными условиями для формирования демократии и свободы в обществе и в отношениях между странами, гуманизм будет решением национальных и глобальных проблем.

Такой баланс сил определяет права народов на суверенитет, их равенство, самостоятельность и добрососедские отношения между ними. Политическая суть справедливого баланса сил означает суверенное равенство государств, отказ от применения силы или ее угрозы; нерушимость границ, территориальной целостности; мирное урегулирование споров и конфликтов; невмешательство во внутренние дела; уважение прав и свобод человека; взаимное сотрудничество между государствами и др.[5]

Правильный баланс сил может выглядеть как:

а) состояние общества, независимо от того, была война или нет;

б) результаты войны, вооруженного конфликта. Он обеспечивается, как правило, преимуществом прогрессивных сил (например, баланс сил в результате победы государств антигитлеровской коалиции над фашизмом). Справедливость баланса сил - это залог прочности и демократичности общества.

Несправедливый (грабительский) мир. Для него характерно управление одного государства другим. Такой баланс сил определяется ущемлением суверенных прав народов, их национального достоинства. Его основной целью является обеспечение подчинения одних государств другими, сборы к завоевательным войнам. При этом властвует реакционная политика лидирующих государств, которая ориентирована на преходящую передышку, перегруппировку сил, на запугивание силой слабого государства.

Такой баланс сил может строиться на возможном равновесии сил между государствами, на достигнутых между ними компромиссах (ярким примером является Брестский мир в 1918 г. для СССР).

В зависимости от степени устойчивости можно выделить следующие виды баланса сил:[6]

Неустойчивый баланс сил. Этот баланс сил скрывает в себе опасность возникновения новой войны. Для него свойственны противоречия между государствами или группами государств, «холодная война» в межгосударственных отношениях, прекращение дипломатических и экономических связей с другими государствами, охлаждение отношений между государствами. Обычно при неустойчивом балансе сил имеет место усиление гонки вооружений, военные приготовления и демонстрация силы, милитаризация социальной жизни.

Устойчивый баланс сил. Это баланс сил без явной опасности возникновения войны (или с малой степенью ее вероятности). Он характеризуется успешным развитием дипломатических, экономических, культурных, а также военных отношений. В последних достаточно четко прослеживается открытость, гласность. Между странами происходит укрепление мер доверия в планово-аналитической, теоретической, гуманитарной областях. Все это способствует стабилизации политических отношений между государствами.

По территориальному охвату (масштабу) можно классифицировать три разновидности баланса сил:

Пограничный баланс сил. Он свойственен государствам, которые имеют общую границу и добрососедские отношения. Примером подобного баланса сил в Европе являются отношения между Францией и Германией.

Региональный баланс сил. Он присущ группе стран, участники которой непосредственно не имеют общих границ, и для них характерны миролюбивые отношения. Например, в современных условиях это страны Дальнего Востока, Западной Европы.

Глобальный баланс сил. Его доминирующей особенностью является отсутствие мировой войны, что не исключает возможности локальных войн и пограничных конфликтов.

Вопрос выживания человеческого рода ставит проблему создания глобального и устойчивого, справедливого и ненасильственного баланса сил. Такой баланс сил имеет место, как в региональном, так и в глобальном пространстве. Обе составляющие неразрывно связаны друг с другом. То есть, взаимная связь глобального и регионального баланса сил можно в социально-пространственном и социально-видовом характере баланса сил.

2. Феномен силы в международных отношениях

2.1 Понятие силы в МО. Виды силы

«Когда бессильно решить право, решает сила»

(Ф. Шиллер)[7]

Существует множество дефиниций феномена силы в международных отношениях, вот лишь немногие из них:

- Г. Моргентау - «Сила есть власть над умами и действиями людей»;

- Г. Киссинджер - «В международной среде сила есть влияние»;

- Р. Клайн - «Сила, это способность правительства одной страны заставить правительство другой страны совершить какие-либо действия, которые оно никогда бы не совершило по собственной воле», при этом он выделяет три основных метода - убеждения, принуждения или применения военной силы;

Р. Кейохейн, Дж. Най - «Сила - это способность одного субъекта заставить других предпринять что-либо, что они иначе предпринимать бы не стали, и при этом, по приемлемой для действующего лица цене»;

Д. Стоссинджер - «Сила есть возможность государства использовать реальные и потенциальные ресурсы таким образом, чтобы эффективно воздействовать на образ жизни и поведение других государств».[8]

Все эти дефиниции обладают одной близостью - государства рвутся влиять на поведение других государств в подходящем для себя плане. Для этого государства применяют различные виды силы.

Военная сила - это средство политики государства, благодаря которой государство способно влиять на происходящие в мире события, прежде всего во имя своих интересов.

Научно-техническая сила выступает как достижения научно-технической революции. Принципы стран на мировой арене возрастают именно благодаря применению научно-технической силы.

Информационная сила - вполне случайна, т.к. человечество вошло в век информации и информационных систем, а, как известно, кто обладает информацией, тот обладает миром.

Идеологическая сила - может обнаруживать свое формулировку внутри страны, а также иметь внешнюю устремленность. Выступает как обобщенная характеристика, раскрывающая уровень и характер воздействия лидирующей в нем идеологии, морали, образа жизни в целом на другие страны. И хотя результативность ее действия невозможно измерить количественно, качественные показатели явно просматриваются в стремлении других стран, отдельных людей следовать привнесенным извне идеалам.

Политическая сила - возможность влияния на международной арене с помощью дипломатии. Образцовый пример - дипломатия древних римлян на закате Римской империи, которую они завещали Византии и Италии - выживание собственного государства путем ухода от вооруженных конфликтов, столкновения и ослабления конкурентов, навязывания собственной религии среди влиятельных стран, подкупа приграничных государств в целях создания буферной зоны вокруг собственных границ и т.д.[9]

Различные страны определяются обладанием тем или другим вышеназванным видом или группой видов силы. Тем не менее, сильную державу, обладающую способностью воздействовать на поведение других стран, детерминирует три основных вида силы - экономическая, военная, политическая.

Г. Никольсон писал, что двигателем дипломатии всегда была торговля, которая вырабатывается между государствами по собственным законам, однако имеющим общую направленность с законами развития взаимоотношений между государствами - извлечение собственных выгод, в том числе, в ущерб другим. Действительно, развитие экономики не может долго продолжаться в рамках границ конкретного государства, оно активно требует интеграции в мировой рынок, что неизбежно влечет установление торговых отношений. Чем теснее торговые отношения, тем теснее и политические, так как природа торговых отношений в выгоде, и если объективно торговые отношения существуют, значит, государства извлекают взаимную выгоду.[10]

2.2 Новая расстановка сил на мировой арене

Еще недавно, 10-12 лет назад, обстановка в мире казалась «навечно» состоявшейся. Лидерство, как казалось, закрепилось на обозримое будущее за высокоразвитыми странами (странами «золотого миллиарда»), вооруженными либеральной доктриной; прочим выпадала судьба болтаться в хвосте. Нагоняющая модель развития изображалась несправедливо оценена и тоже «навечно».

В наши дни же, по-видимому, смены планетарного масштаба, в том числе связанные с переменой стран-лидеров, не только нaзрели, но и сулят быть стремительными. И «передовики» получаются уже не носителями либеральной доктрины, а те, с чьей идеологией и с ними самими, казалось бы, навечно распрощались - как с неуспешными, а в ряде случаев неприемлемыми.

Очень часто обращаются к Фрэнсису Фукуяме, котoрый в 1990 году объявил бесповоротную всемирную победу либеральной модели над доктринами социализма и государственности, которые не сумели доказать свои принципы и суть. А в это время на огромном мировом пространстве либeралoв-рынoчникoв вытесняет свежая идeoлoгия и сoциальнo-экономическая прaктикa, которая объединяет рынок с государственностью, а демократию - с элементами авторитаризма. И это не только обгоняющие развитие страны группы БРИК (Бразилия, Россия, Индия, Китай), но и нарастающие признаки схождения с лидерского постамента вчера еще недосягаемых США и других стрaн либeрального Западa.

США, как и страны западной Европы, всегда базировались на либеральной модели. Все же, Запад помогал и заведомо авторитарным, в том числе кровавым режимам, кода это было ему необходимо.

При этом Запад распространял в не западных странaх идею разрушительного aвторитаризмa. Как раз на Западе возникли идеи целесooбразнoсти авторитаризма в государствах с перeходными эконoмиками. Г. Киссинджeр, Дж. Сорoс, Зб. Бжeзинский на первоначальном этапe распада СССР обосновывали, что в «переходной период» авторитаризмa не избeжaть, ибо отсталый рынок сам по себе действенно не срабатывает, скрывает угрозу хаоса, криминализaции, структурнoй дегрaдации.

Эти запaдные автoры заявляли, что в постсoветских эконoмиках сначалa должен сформироваться рынок и только потом - по дoстижении социальнo-экономическогo блaгополучия - демократия должна мало-помалу вытeснить авторитаризм. Впрочем, oфициaльный Запад настаивал на своем - навязывaл модeль действенного либерализмa странам, к этомy не подготовлeнным.

Дело в том, чтo для Западa завладеть постсоветской экономикой проще было именнo с помощью взрывной либeрaлизации.

Жизнь подтвeрдила исключительную пользу для Запада от «завоевания» постсоветских стран на основе либеральнoй модели. Однако те страны с переходными экономиками, которые смогли устоять перед либеральными соблазнами, оказались удачными. А наиболее сильные из них стали даже стеснять ранее недостижимый Запад. Причем стеснять в масштабе планетарном.

Oтмeтим, чтo такого рода плaнeтaрный сдвиг в сooтнoшeнии сил в пoльзy aзиaтoв - вовсе не недоразумение, не случайный поворот истории.

Западный мир, добившийся немалых успехов, ныне «ослабел»; он испытывает социальную деградацию. И это отрицательно отразилось на экономическом росте, в то время как гигантские страны Азии, находясь до этого «выброшенными» и униженными, вошли в фазу возрождения ценностей и энергетического взлета.[11] Именно возрождение ценностей, а потом уже и подходящая этим ценностям модель формирования были противопоставлены азиатами ажиотажно-потребительскому, эмоциональному либерализму Запада.

На возрастающее преобладание Азии над отдающим позиции Западом указывают, прежде всего, бесчисленные прогнозы и, что еще значимее, - реальность сегодняшнего дня. Сначала, как и предполагалось, об этом заявили рейтинговые агентства. Затем была финальная резолюция Вcемиpнoй кoнференции ООН пo пpоблемам демографии (2004 гoд, Риo-дe-Жанейрo), гдe сделан вывод o том, чтo еврoатлантическая расa себя исчерпалa и выходит с арены. И, в конце концов, шокиpующим сталo содержаниe докладa Национальногo разведывательногo совета США Конгрессу США «Доклад-2020». В Докладе речь идет о том, что США и Западная Европа в обозримом будущем будут вытеснены азиатскими гигантами (Китаем и Индией), что XXI век станет веком Азии во главе с Китаем; что сама глобализация все больше обретает черты азиатские, а не евроатлантические.[12]

Тем не менее, взрывное вхождение на арену азиатов - это не успехи Китая и Индии. Уже в свое время лидирующими позициями завладели Япония и новые индустриальные страны, или как их еще называют «страны экономического чуда» (Южная Корея, Тайвань, Сингапур). Уже тогда мировой центр экономического успеха передвинулся на Восток. Все же Запад умело воспользовался институциональной уязвимостью этих стран, и существенно «потупил» их с помощью устроенного мирового финансового кризиса 1997-1998 и 2008 гг.

Культурам Востока их ценности немаловажны с точки зрения идентичности; поскольку как раз она противостоит созидательной мощи глобализации. Однако человек Запада, сконцентрированный на потребительской экспансии, лишен мотивов самоидентификации. Аргументы отстаивания идентичности у измененной западной культуры отсутствуют. Обессиливание духовно-энергетического потенциала США как лидера евроатлантической культуры очень часто возмещается захватом и имперской экспансией этой страны вовне.[13]

И не секрет, чем все эти захватнические методы «оживления духа» заканчиваются. Результаты опыта СССР, который по тем же аргументам начал войну с Афганистаном, всем известны. А США, которые расценили 11 сентября 2001 года как «новый Перл Харбор», уже растеряли и вовне, и внутри страны остатки своего престижа. Устремление правительства США разделаться не только с Ираком, но и еще с двумя «осями зла» ничего, кроме мирового смущения, не принесло.

Во-вторых, результаты соперничества ценностей по линии Восток - Запад ныне выходят за рамки отдельных стран и даже больших регионов. Более того, именно «надстрановые», общепланетарные последствия ценностной конкуренции оказываются для судеб человечества сейчас наиболее важными.[14] В современной ситуации, так как лидируют цивилизации Востока, Земля как бы сама делает выбор в пользу носителей ценностей, которые не разрушающе влияют на планету. Как раз азиатский Восток, в отличие от Запада, в своих традициях с трепетом относится к природе, прибавляя себя к ней с космических позиций. И если современный Китай, выбивающийся из нищеты, по меркам ущерба экологии планеты сравним с США, все же разница между ними немалая.

Рынок, т.е. капитал, в США (в отличие от Китая) является основным хозяином совершающегося и главным мотором развития, постольку ждать добровольного замедления им своих оборотов не приходится. Чтобы рынок сдерживался, нужно его обуздание. А это для западной цивилизации непозволительно. Поэтому при сопоставлении влияний на экологию двух миров - Запада и Востока - применима пословица «если двое делают одно и то же, - это не есть одно и то же».

Государствам, претендующим на звание лидирующих стран, необходимо сформировать соответствующие институты, на формирование которых у лидирующих стран Запада ушло не одно столетие. У азиатских стран, в том числе и у России, такие институты значительно недоформированы, а в какой-то степени бессильны. Одновременно отставать в нововведениях все равно, что потерять лидирующие позиции. Компенсацией институционального вакуума в такой ситуации становится искусство административного решения проблем, включающее, если требуется, и административное давление.

Всю силу нововведений нередко приходится использовать, когда возникают противоречия в интересах населения. Т.е., сущeственное отвлечениe срeдств от нужд потреблeния на инновационноe накоплениe может вызвать недовольство широких масс. Пойти против воли народа в этом случае - авторитаризм, но он может стать спасительным, если альтернативой является отсталость.

Странам, претендующим на мировое господство без взвешенного симбиоза рынка и демократии с элементами авторитаризма не обойтись. Синтез этот непростой: он требует высокого искусства построения институтов регулирования системы, а также поэтапного уменьшения доли авторитаризма. Главное же в том, что успех такому синтезу обеспечивается возрождением ценностей и волной подъема духовности.

Успеху способствует и механизм отбора выдающихся личностей - неизбежный спутник духовно-нравственного подъема. Одно дело, если воля навязывается Дэн Сяопином или Де Голлем, и другое - Берлускони. Лидер, авторитетный в глазах народа, лидер-знаменосец (М. Херманн), который модернизируя страну, способен изменить даже многовековые традиции.

2.3. РФ как главный центр силы на постсоветском пространстве

После распада СССР постсоветское пространство стало зоной конфликта интересов ведущих стран мира. К тому же каждая из новых независимых стран СНГ страдает от серьезных внутренних проблем, отличается внутренней нестабильностью. Все они имеют границы, которые являются либо объектом претензий соседей, либо зонами этнических и религиозных конфликтов. Если первоначально Содружество Независимых Государств геополитически преследовало одну важную цель -- обеспечить мягкий передел пространства бывшего СССР, то сегодня оно представляет собой искусственное образование с весьма эфемерными структурами.

Россия пока слишком слаба политически, чтобы полностью закрыть это пространство для внешних сил, и слишком бедна, чтобы разрабатывать богатства Евразии исключительно собственными силами. Если геополитике СССР в Евразии был присущ дух наступления и экспансионизма, то геополитика постсоветской России носит оборонительный характер.

Попытки России сохранить свое влияние в постсоветском пространстве сталкиваются с интересами крупнейших мировых держав: с ЕС и США -- на западе, с Турцией, Ираном и Китаем -- на востоке. В это соперничество косвенным образом вовлечены Пакистан и Индия.

Через евразийское постсоветское пространство проходят важные транспортные пути, которые способны соединить промышленно развитые районы Запада с богатыми полезными ископаемыми, но весьма удаленными районами Евразии на востоке. На постсоветском пространстве сосредоточены огромные запасы газа, нефти, золота, никеля и других цветных металлов. В Центральной Азии и бассейне Каспийского моря хранятся запасы природного газа и нефти, превосходящие месторождения Кувейта, Мексиканского залива и Северного моря. Поэтому таким важным является вопрос о прокладке трубопроводов и средств коммуникаций через Евразию. Если основные трубопроводы будут по-прежнему проходить по территории России к российским терминалам в Новороссийске на Черном море, то большинство районов постсоветского пространства останется в политической зависимости от России, и Москва при этом будет занимать сильные позиции, решая, как делить новые богатства Евразии. И, наоборот, если новые трубопроводы будут проложены через Каспийское море к Азербайджану и далее к Средиземному морю через Турцию, а другие протянутся через Афганистан к Аравийскому морю, то не будет никакой российской монополии в доступе к богатствам Евразии.

Первостепенный интерес США, по мнению З. Бжезинского, состоит в том, чтобы помочь обеспечить такую ситуацию, при которой ни одна держава не контролировала бы данное геополитическое пространство, а мировое сообщество имело бы к нему беспрепятственный финансово-экономический доступ. Америка заинтересована в разработке богатств Евразии, в прокладке новой сети нефтепроводов и транспортных путей, которые соединят регионы Евразии непосредственно с крупными центрами мировой экономической деятельности через Средиземное и Аравийское моря так же, как и по суше. Для этого США необходимо ограничить стремления России монополизировать ресурсы на постсоветском пространстве. Стратегия противодействия России вынуждает США создавать альянсы с бывшими союзными республиками. Бжезинский называет несколько геополитических центров СНГ, которые заслуживают мощнейшей геополитической поддержки со стороны Америки. Это Украина, Азербайджан, Узбекистан, Казахстан. Хотя роль Киева по замыслу З. Бжезинского является ключевой, в то же время Казахстан (с учетом его масштабов, экономического потенциала и географически важного местоположения) также заслуживает американской поддержки и длительной экономической помощи.

Бжезинский подчеркивает, что со временем экономический рост в Казахстане мог бы помочь перекинуть мосты через трещины этнического раскола, которые делают этот среднеазиатский «щит» столь уязвимым перед лицом российского давления.

Для реализации своих планов в постсоветском пространстве США действует в нескольких направлениях.

Во-первых, препятствует интеграционным процессам в СНГ, поддерживая сепаратистские националистические устремления новых независимых государств.

Во-вторых, активно используются экономические рычаги: под предлогом содействия в становлении рыночной экономики создаются благоприятные условия для проникновения американского капитала в постсоветское пространство.

В-третьих, всячески поощряется интеграция постсоветских государств в мировое сообщество, международные политические и финансовые организации, участие в диалоге по безопасности и сотрудничеству с целью активного противостояния российским геополитическим интересам в постсоветском пространстве.

В долгосрочном плане предусматривается соединение линий электропередачи и газопроводных систем республик Закавказья, прикаспийских стран Центральной Азии, Ирана и Турции и создание транспортно-экономического коридора из Центральной Азии в Европу -- так называемого «Великого шелкового пути» в современном варианте.

В 1999 г. Конгресс США принял доктрину «Стратегия Шелкового пути», которая направлена на организацию транзита энергоносителей через Турцию в обход России. В средствах массовой информации этот проект представили как открытие нового нефтяного Клондайка, богатства которого сравнимы с богатствами Персидского залива. Проект был готов, но денег на реализацию у США нет. Запад разыгрывает очередной конфронтационный сценарий: американцы «столбят» участки и «замораживают» их до лучших времен -- когда потребуется оказать политическое давление в регионе.

В постсоветском пространстве Америка разделяет общие интересы со стабильной прозападной Турцией. Турецкие националисты видят новое предназначение тюркских народов во главе с Турцией в том, чтобы доминировать в бассейне Каспийского моря ив Средней Азии. В определенном смысле это остатки имперского чувства отдаленного прошлого. Оттоманская империя в XVI в. включала страны Закавказья, хотя ей и не удалось подчинить Среднюю Азию. Сегодня Турция заявляет о себе как потенциальный лидер расплывчатого сообщества тюркоязычных стран, используя свой экономический и политический капитал для геополитического преобладания в регионе. Один из путей достижения этой цели связан со строительством нефтепровода Баку -- Джейхан.

Турецким амбициям в Средней Азии и Закавказье противостоит влияние Ирана, который также предлагает свою концепцию исламского общества. Турки и персы исторически противостояли друг другу в этом регионе. В прошлом государство Ахеменидов (персов) включало территории Туркмени­стана, Узбекистана, Таджикистана, Афганистана, Турции, Ирака, Сирии, Ливана и Израиля. Несмотря на то, что сегодняшние геополитические устремления Ирана более скромные и направлены главным образом на Азербайджан и Афганистан, тем не менее, идея мусульманской империи живет в политическом сознании религиозных лидеров Ирана. Извлекая выгоды из своего географического положения, Иран старается расширить сеть транспортных коридоров через свою территорию, участвует в строительстве нефте- и газопроводов к портам Персидского залива. Значительные объемы казахстанской и азербайджанской нефти уже перекачиваются через трубопроводную систему на севере Ирана. США стремятся противодействовать амбициозным иранским устремлениям в Прикаспийском регионе, стараясь изолировать Иран от мирового сообщества, используя как предлог обвинения Ирана в поддержке терроризма. Это заставляет Тегеран искать политической поддержки России. У Ирана и России имеется частичное совпадение интересов и по другому важному геополитическому вопросу: обе страны заинтересованы в ограничении влияния пантюркизма в регионе.

Все более сильным актором в постсоветском пространстве выступает Китай. Новые государства Закавказья и Средней Азии служат буфером между российскими и китайскими интересами, но в то же время энергоресурсы постсоветского пространства выглядят необычайно привлекательными для Пекина. Получение прямого доступа к ним, без какого бы то ни было контроля со стороны Москвы -- перспективная геополитическая цель Китая. Поскольку на территории самого Китая мало энергоресурсов, Пекин сегодня является серьезным конкурентом США и России в борьбе за казахстанскую нефть. Наиболее важные межправительственные соглашения: в 1997 г. в Алма-Ате договоры «О сотрудничестве в области нефти и газа» и «О прокладке двух нефтепроводов».

Сегодня уже весьма заметны результаты активной деятельности новых политических акторов в постсоветском пространстве: введенный в действие нефтепровод Баку -- Супса уменьшил зависимость Азербайджана от России в перекачке нефти на западные рынки; строительство железной дороги Хеджей -- Сераха -- Мешхед открыло новые возможности Туркмении и Узбекистана для развития экономических связей с Ираном; открытие Каракорумского шоссе стало важным транспортным мостом между Китаем, Киргизией и Казахстаном.

Сильной стороной российского геополитического влияния в постсоветском пространстве остается то, что там сегодня проживает около 65 млн. русских, во многом предопределяя активность России в ближнем зарубежье.

Парадокс сегодняшней ситуации состоит в том, что пока ослабление русского культурного влияния и вытеснение русского языка на первый взгляд ничем не компенсируются. Надежды новых постсоветских элит в Закавказье и Средней Азии на то, что на смену русскому языку со временем придет английский или турецкий, пока не оправдались. Для массового распространения этих языков на обширных постсоветских пространствах нет ни соответствующих условий, ни финансовых средств. Даже в США идея внедрения английского языка в систему постсоветского образования не получила пока поддержки.

Возникший социокультурный вакуум сегодня в большинстве постсоветских государств заполняет исламский фактор: активное распространение исламского культурного влияния. Усиление влияния исламистов ведет к активизации радикальных партий и организаций, что особенно заметно в политической культуре центральноазиатских государств. В Таджикистане правительственная коалиция включает объединенную таджикскую оппозицию, в которой основную роль играет Партия исламского возрождения Таджикистана. Националистические настроения подогреваются Западом, что приводит к религиозным и этническим конфликтам и терроризму.

Сегодня на постсоветском пространстве испытываются новые глобальные технологии, сутью которых является политическая дестабилизация и нарушение статус-кво государств без применения военной силы. К числу таких технологий относится:

- подкуп элит;

- «развращение свободой»;

- поощрение этносуверенитетов;

- поощрение русофобии окраин и национального нигилизма с тем, чтобы убедить русских, что «быть русским -- стыдно»;

- деморализация общественного сознания через вестернизацию культуры;

- захват плацдармов в решающих областях национальной экономики;

- перевод внутриполитических отношений в режим «битв олигархов»;

- разрушение национальных структур;

- поддержание перманентного реформирования органов государственной власти и достижение состояния безвластия в стране и др.

Уже сегодня существует несколько опасных очагов напряженности, где ситуация остается взрывоопасной, а ее развитие -- непредсказуемым. На Кавказе сохраняется угроза возобновления «замороженных» конфликтов между Арменией и Азербайджаном (из-за Нагорного Карабаха), постоянно «тлеет» очаг напряженности в Чечне, сохраняется опасность военных столкновений по линии грузино-абхазского вооруженного конфликта. Конфликты в Центральной Азии провоцируют региональные, этнические и религиозные противоречия. Политическая нестабильность в Таджикистане, вооруженные столкновения на юге Ферганской долины, на границах Узбекистана, Таджикистана и Киргизии превратили Центральную Азию в «евразийские Балканы».

Россия по совокупному геополитическому потенциалу могла бы претендовать на роль стабилизирующего фактора в Евразии. Стремление сохранить в Кавказском, Каспийском и Центрально-Азиатском регионах свое экономическое и военно-политическое присутствие, ответственность за судьбу этнических русских, проживающих в конфликтных зонах, прямое воздействие нестабильности в постсоветском пространстве на этнополитическую ситуацию в приграничных районах Российской Федерации, необходимость предотвращать угрозу распространения религиозного экстремизма и терроризма -- все эти причины заставляют Россию так или иначе участвовать в конфликтах Закавказья и Центральной Азии.

Умелый акцент на миссии миротворчества в постсоветском пространстве мог бы помочь России решить сразу две задачи: оказывать влияние на геополитическую ориентацию новых независимых государств и поддерживать стабильность на своих границах. Давно известно: тот, кто играет роль миротворца, одновременно обладает и контролем над пространством конфликта. Запад старается всеми силами интернационализировать миротворческие акции России с целью ограничения ее геополитического влияния.

Многие конфликты постсоветского пространства невозможно разрешить силой оружия: они требуют гибкого сочетания дипломатических и экономических средств. К числу таких методов можно отнести создание в конфликтных приграничных районах анклавов свободных экономических зон, введение института двойного гражданства, что существенно смягчило бы остроту гуманитарной проблемы, связанной с режимом пересечения государственных границ для жителей приграничных территорий. Договор о коллективной безопасности стран -- членов СНГ, который мог бы стать основным механизмом достижения стабильности в ближнем зарубежье, к сожалению, во многом является просто декларацией о намерениях.

Обострились разногласия между Россией и государствами Прикаспия относительно статуса Каспийского моря, контроля над его нефтяными районами, транспортными коридорами и маршрутами доставки энергоносителей, что привело к открытому соперничеству между Россией, Азербайджаном, Казахстаном, Туркменистаном и Ираном. В результате вокруг Закавказья и Центральной Азии начала складываться принципиально новая геополитическая ситуация, которую аналитики назвали «второй большой игрой». В южном блоке выступают Турция, Туркменистан и Узбекистан. В северный блок входят Россия, Китай, Иран, Казахстан, Киргизстан, Таджикистан. При таком геополитическом раскладе сил России надо либо наращивать свое экономическое и военно-политическое присутствие в постсоветском пространстве, что во многом по экономическим причинам является пока сложной задачей, либо вести активную дипломатическую работу по созданию работоспособной системы коллективной безопасности в СНГ. Если последнего не произойдет, то страны СНГ в поисках других миротворцев станут все чаще апеллировать к Западу, ООН, ОБСЕ, что уже отчасти и происходит. Запад активно поддерживает эти устремления, чтобы сделать конфликты постсоветского пространства объектом геополитического торга с Россией. Существует определенная связь между «картой конфликтов» и «картой маршрутов»: почти все предполагаемые маршруты нефтепроводов пролегают через зоны этнических конфликтов.

Сохранение геополитического и геостратегического влияния России на постсоветском пространстве возможно при известном балансе интересов с бывшими республиками СССР.

Политике дезинтеграции, которая проводилась в предшествующие годы, нужно противопоставить интеграцию постсоветского пространства. Актуальность того или иного проекта всякий раз обусловливалась конкретными обстоятельствами.

3. Бжезинский одним из первых дал отпор «реставрации русского империализма»: «упор на ближнее зарубежье» не был просто политически мягкой доктриной регионального экономического сотрудничества. В ее геополитическом содержании имелся имперский контекст. Даже в довольно умеренном докладе в 1992 г. говорилось о восстановившейся России, которая в конечном счете установит стратегическое партнерство с Западом, партнерство, в котором Россия будет «регулировать обстановку в Восточной Европе, Средней Азии и на Дальнем Востоке». Однако в результате политического давления Запада даже этот «мягкий» либеральный вариант интеграции не состоялся.

На смену либеральной пришла славянофильская геополитическая модель интеграции, в основе которой лежит союз славянских народов России, Украины и Белоруссии. Сегодня реальные шаги сделаны только по пути российско-белорусской интеграции.

25 декабря 1998 г. была подписана Декларация о дальнейшем единении Белоруссии и России, 2 декабря 1999 г. -- договор о создании Союзного государства. Однако эти документы носят рамочный характер: реальные политические соглашения, на основе которых можно было бы решать вопросы единой валютной, экономической и хозяйственной политики, до сих пор не достигнуты.

Российско-белорусский интеграционный процесс вызывает противодействие со стороны США и ЕС. Это происходит разными путями: через открытую поддержку оппозиции, непризнание результатов президентских выборов, торговые и экономические санкции. Цель одна -- любыми способами помешать интеграции, поскольку реальное появление на политической сцене Союзного государства России и Белоруссии существенно изменило бы расстановку сил на геополитической карте Евразии.

В литературе высказывается евразийский вариант интеграции постсоветского пространства, который опирается на идею полярности России «как сердца Евразийского острова, как Heartlanda», которая, по мнению его авторов, в актуальной геополитической ситуации лучше всех остальных регионов могла бы противостоять атлантистской геополитике и быть центром альтернативного Большого пространства.

«Умеренный» вариант евразийства был разработан президентом Казахстана Н. Назарбаевым, выдвинувшим концепцию Евразийского Союза (ЕАС) в качестве альтернативы безликому и неэффективному СНГ. Эта инициатива вызвана этнополитическим расколом, произошедшим, в Казахстане между коренными казахами и русскими переселенцами, число которых приблизительно одинаково. Поэтому возникло стремление найти формулу, которая могла бы несколько ослабить давление Москвы, направленное на политическую интеграцию. Назарбаев утверждает, что Евразия, определяемая географически в границах, аналогичных границам Советского Союза, представляет собой органичное целое, которое должно также иметь и особое политическое измерение.

Предлагается и модель военно-политической интеграции постсоветского пространства. В его основе лежит подписанное в июне 2000 г. на встрече глав государств СНГ в Москве соглашение о создании совместного антитеррористического центра в рамках СНГ. Участвовать в нем отказалась только Туркмения, которая придерживается политики нейтралитета. Антитеррористический Центр одновременно может стать и центром военно-политической интеграции стран СНГ.

Правда, все эти модели интеграции так и остались проектами, поскольку не были поддержаны постсоветскими элитами новых, независимых государств СНГ, были слишком политизированы.

Евразия представляет собой пространство формирующихся процессов, причем порой диаметрально противоположных. В этом смысле особенно показательна судьба Центральной Азии, своеобразный, если хотите, посредник между Востоком и Западом. Из событий недавнего прошлого очень важны два исторических момента для понимания того, что сейчас происходит здесь и может случиться в будущем.

Когда гигантская страна в одночасье превратилась в полтора десятка недоразвитых государств, в аутсайдерах мирового списка благополучия со всей очевидностью оказались и бывшие советские среднеазиатские республики. С другой стороны, за 15 самостоятельных лет эти новые страны стали мишенью для многих мировых держав, что вроде бы обещает заманчивые перспективы, но и таит в себе серьезные угрозы.

Россия, имея стратегические и иные интересы в этом регионе и неся историческую ответственность за все постсоветское пространство, не хочет, чтобы процесс СНГ, в который активно включены республики Центральной Азии, вышел из-под ее контроля. Но «груз СНГ» все же тяжеловат для Москвы. Зато поле для маневра у других ее партнеров по Содружеству, в том числе центральноазиатских, шире, правда, с разной амплитудой политических и экономических колебаний. Одновременно следует признать, что многое зависит от других крупных игроков.

Стратегический экономический интерес и Востока, и Запада сфокусирован на энергоносителях Центральной Азии, причем никто и не скрывает этого. Вопрос в том, кто быстрее освоит этот «нефтегазовый резервуар». Центральная Азия как бы «растягивается» в разные стороны, чем принципиально отличается от других регионов бывшего СССР, например, стран Балтии. Исламский «угол» тянет азиатские республики в свою сторону. Стабильно силен «российский фактор». Нельзя отрицать укрепления партнерства с Западом и не обязательно на основе либеральных ценностей. Эти обстоятельства еще раз подчеркивают мозаичность геополитической картинки в Центральной Азии.

Полоса исламских стран от Магриба до Поднебесной, контроль над которыми хотят установить США, -- это, в принципе, иной регион. Но все, что касается процессов, имеющих отношение к исламу и исламским государствам, как бы большим крылом задевает Центральную Азию. Деятельность исламистских организаций в этом регионе заметно активизируется. Для бывших советских республик Средней Азии идентичность -- это вопрос стратегического выбора. Но не выбора между СНГ и исламом. Особо серьезных противоречий здесь не наблюдается. Единственная проблема -- это экстремизм. Не будь его, исламским государством ничего не стоит иметь самые дружественные отношения, как с Россией, так и с другими державами.

Но с обнародованием идеи создания так называемой Большой Центральной Азии ситуация в регионе «уплотнилась» за счет этого нового концептуально-стратегического разворота США. Он фактически нацелен на устранение барьера между пятью странами Центральной Азии и их южными соседями.

Трудно спорить с тем, что историко-географическое определение Центральной Азии охватывает более широкое территориальное пространство, чем бывшие советские республики Средней Азии. Сюда входят Афганистан и ряд других государств. В этой оценочной конструкции нет расхождений в позициях всех участников процесса. Однако, понятно, что американская инициатива наполнена политическими, экономическими и другими смыслами. Считается, что это связано с соперничеством России, Китая и США в регионе. В ответ на идею о «Большой Центральной Азии» появилось предложение президента Казахстана Назарбаева о создании нового центральноазиатского союза, который был затем интегрирован в ЕврАзЭС. Очевидно, что появятся новые предложения и концепции.